Рокки Маунтин - Единственная

— Если я не вовремя, я уйду, — сказала она, ставя поднос на чайный столик между креслами.

— Нет. Пожалуйста, останься, — отозвалась Иден. — Отец и я уже все сказали, что должны были сказать друг другу. А теперь, я думаю, самое время вам двоим потолковать. — С этими словами она выскользнула из комнаты.

Мэгги налила чашку крепкого черного кофе и передала ее Колину, уже узнав за это время, что он пьет без сливок и сахара. Себе она подлила изрядную порцию сливок и стала молча отпивать.

Колин мужественно отхлебнул обжигающего напитка, взял чашку в обе ладони и уставился встревоженными янтарными глазами поверх ободка на нее.

— Я должен извиниться перед тобой. Она изящно поставила чашку на столик.

— Не Иден ли заставила тебя сказать это? Похоже, она слегка забавлялась, и это его раздражало.

— Нет, не она. Просто я был зол вчера вечером и позволил разгуляться моим эмоциям. — У, сейчас он вновь был близок к тому же самому. И виной тому была Мэгги Уортингтон. А поскольку она ничего не сказала, он отхлебнул еще кофе и добавил:

— Я рассказал ей о нашей сделке.

Она помрачнела. Она вовсе не собиралась вовлекать Иден в их маленькую схватку.

— Колин, Иден и так уже настрадалась. И я сожалею, что внесла свою лепту в ее дальнейшее разочарование жизнью.

Не было никакой необходимости рассказывать ей об этом.

— Она полагает, что мы должны пожениться, — решительно сказал он.

— Что? — Вот уж этого она никак не ожидала. — Я… я-то думала, что известие о нашей сделке угнетет ее. И она никогда больше не захочет разговаривать со мной.

Колин невесело рассмеялся.

— Как раз наоборот. Она считает, что ты поступила как образец безукоризненности, когда отказалась от моих денег.

— Колин, поверь, я не собиралась использовать ее в своих целях. — В голосе ее звучала мольба, но она знала, что он ей не верит.

— Что сделано, то сделано. Ты оказалась права. Сейчас она нуждается в тебе, а не во мне. — Он поднялся и подошел к окну, потирая шею загорелой рукой. Затем обернулся к ней и спросил:

— Поедешь с нами? Хотя бы до Тусона? А там, может быть…

В его глазах сияла отцовская любовь. И еще в них виднелись отчаяние и страх, но не за себя, а за Иден.

— Если слух о ее похищении расползется, то у нее в мире ты можешь остаться последним другом, — добавил он.

Мэгги кивнула.

— Она будет изгнана из общества. У тебя нет никаких соображений, как объяснить почти месячное ее отсутствие?

Он беспомощно пожал плечами.

— Об этом знают только моя экономка, управляющий и Блэйк. Ему я доверяю.

— Я тоже. Он никогда не сделает ничего такого, что бы повредило Иден, — сказала она, вспомнив, как смотрел этот полукровка на светлую красоту Иден и как она норовисто отвергала его присутствие, и все это казалось добрым предзнаменованием. — А нельзя сказать, что она навещала родственников где-нибудь на востоке или в Калифорнии?

Он покачал головой.

— У меня в этой стране родственников не было, а родственники жены умерли. Никто в эту историю не поверит… — Голос его увял.

— Я поеду с тобой и с Иден.

Приготовления к длительному переезду в «Зеленую корону» заняли еще один день. Имея в отряде двух женщин, Колин решил нанять еще двух охранников. Одним из них оказался спокойный пожилой мексиканский пистолеро Фуленсио Роза, с вечной улыбкой под огромными навощенными усами. Другого, англичанина откуда-то с юга, звали Бо Прайс. Флетчеру его порекомендовали друзья. По каким-то причинам Мэгги он сразу не понравился, хотя до того, как их представил друг другу Барт, ей не приходилось с ним встречаться.

Прекрасно экипированный и вооруженный до зубов отряд готов был выступить на рассвете.

Мэгги задержалась на крыльце «Серебряного орла», прощально оглядывая бесстыдные картинки над баром и свисающие с потолка керосиновые лампы. Сколько лет было проведено в этом месте…

— Что ждет тебя впереди, Мэг? Уживетесь ли вы с Маккрори? И неужели тебе так уж хочется жить в респектабельной тоске?

Барт Флетчер неторопливо спускался по лестнице в халате из стеганого атласа, изящно держа чашечку кофе. Он поднял чашечку в насмешливом приветствии и отпил, а затем поставил ее на плоскую вершину балясины перил.

— Барт, ты же никогда не вставал раньше полудня. Я польщена, — нежно сказала Мэгги, не отвечая на его вопросы относительно Колина.

Он улыбнулся.

— Это было мучительно, встать так рано… но что не сделаешь ради тебя. Было бы ужасно, если бы ты уехала навсегда из моей жизни не попрощавшись. — Он взял ее ладони в свои, поднял к губам и поцеловал, сначала тыльную сторону, затем открытые ладони, прижимая их к щекам.

В такой позе и застал их Колин, появляясь в дверях.

— Пора ехать, англичанка, — сказал он. Барт отпустил ее руки, чувствуя, как они вырываются при звуке голоса Маккрори.

— Ну что ж, так тому и быть, — тихо прошептал он Мэгги. — Не позволяй ему обижать тебя, Мэг.

Он ничего не сказал Колину, лишь посмотрел на него тем ледяным синим взглядом, от которого начинали нервничать многие игроки в покер, когда на кону стояли большие ставки. Шотландец ответил ему откровенно враждебным жестким взглядом. Поняв друг друга, они обменялись кивками.

— До свиданья, Барт. Береги себя, — сказала Мэгги. — Я тебя никогда не забуду и всегда буду благодарна тебе.

— Hasta luego, Мэг, — ответил он. — Подождав, пока она дойдет до двери, он весело ее окликнул:

— Я продаю «Орла». И кто знает… Может быть, я и сам однажды заявлюсь в Аризону.

Колин скривился, но ничего не сказал, пока они с Мэгги шли к остальным. Подтверждались его худшие опасения насчет ее и Барта. Она же, вздыхая, была вынуждена признать, что, с момента встречи с Колином Маккрори, ее бывший компаньон многое сделал, чтобы навредить ей. Странно, но у нее складывалось впечатление, что Барт с Колином уже встречались, давным-давно, хотя шотландец и не выказал вида, когда она их представляла друг другу.

Иден, немного возбужденная и взволнованная, улыбнулась Мэгги, которая направила свою лошадь к ней, и они рядышком поехали по дороге из Сан-Луиса. Улицы были пустынны, лишь несколько собак лаем нарушали тишину рассветного часа. Небольшая кавалькада продвигалась по узкой длинной улице. Рассеивались лиловые рассветные тени, над горизонтом пробивался золотой блеск. Мэгги Уортингтон даже не оглянулась.

На них безжалостно навалилась полуденная жара, отражаясь, как от зеркала, от бледной, выжженной земли. Случайный пыльный ветерок приносил лишь видимость свежести, прохлады, которая наступала на закате.

Мэгги и Иден ехали рядышком, болтая о прошлом и будущем, все лучше узнавая друг друга.

Мэгги рассказывала о тех сложных чувствах, которые вызвало у нее расставание с Бартом, а Иден расписывала ей свою жизнь в «Зеленой короне». Ни одна из них не касалась темы несостоявшейся сделки между Мэгги и Колином.

— Похоже, у тебя на этом богатом ранчо прошло чудесное детство. Отец и Риф Кейтс тебя баловали, а заправляла всем в вашем курятнике Айлин О'Банион, — подразнивая не без цели, сказала Мэгги.

Вытирая шею промокшим носовым платком, Идеи улыбнулась.

— Все подыгрывали, стоило Айлин щелкнуть кнутом, даже Эдвард. — Она внезапно замолчала и глянула на Мэгги.

— Эдвард. Это твой жених?

— Был. Как только станет известно о приключившемся со мной скандале, миссис Стэнли заставит его разорвать помолвку. Его мамаша настоящий тиран. Меня всегда возмущало, как она его опекает. И я думала, что из-за этого никогда не смогу его по-настоящему уважать, несмотря на то что он процветающий адвокат и чиновник законодательного собрания территории.

— Но он не столь силен и независим, как твой отец? — Мэгги знала ответ. — Представляю, насколько Колин Маккрори неудобен как конкурент.

— Наверное, я ждала чего-то нереального, — тихо сказала Иден. Сожаление обо всем том, от чего она так глупо отмахнулась, нахлынуло на нее. — Теперь на меня ни один джентльмен не посмотрит.

Мэгги хотела бы сказать ей, что это не правда, но боялась, что именно так все и будет, такова жестокость принятых в обществе правил.

— Ни один мужчина не имеет права обвинять тебя в том, что случилось с тобой. Помни об этом, если твой раскрасавец-адвокат отвернется от тебя.

Иден покачала головой, не имея мужества рассказать Мэгги всю правду.

— Мой отец, хоть и настоящий мужчина, все равно обвиняет тебя в твоем прошлом. Но ты не поддавайся ему, Мэгги.

— Мое прошлое более порочно, чем твое. Да я еще и сделала глупость, пытаясь шантажировать Колина, чтобы он женился на мне. Надеюсь, из-за этого ты не очень плохого мнения обо мне?

— Ты рисковала жизнью, отправляясь с отцом в тот каньон. Я не знаю, что бы со мной было, если бы не ты. Кроме того, я уверена, ты показала бы ему проход в каньон, даже если бы он сказал «нет».

Мэгги тепло улыбнулась.

— Спасибо за доверие. Оно так много для меня значит.

Иден помолчала. Затем, убедившись, что мужчины едут достаточно далеко и ничего не слышат, она нерешительно начала:

— Я… я понимаю, это не мое дело, но ты, такая красивая, умная и образованная…

— Как такая женщина, как я, оказалась в таком месте, как «Орел»? — договорила за нее Мэгги. У нее появилось предчувствие, что если она поведает о себе Иден, то и та поделится собственной историей. — Я родилась и выросла в Бостоне. Я родом из хорошей семьи, и наш отец отправил меня с сестрами получить образование в лучшие закрытые школы. В те дни это было модно в Бостоне. Затем, когда мне было примерно столько же, сколько и тебе, я повстречала человека по имени Уолен Прайс…

С отстраненным выражением лица Мэгги начала свою историю. Вся она, с самыми мучительными сценами, хранилась в ее памяти с тех самых дней 1863 года в Бостоне.

— Но все совсем не так, Уолен, — протестующе заговорила Маргарет Линна Уортингтон, уклоняясь от настойчивых губ своего ухажера.

— Ох, Мэгги, дорогая, ты и сама знаешь, что другого выхода нет. Мы должны сбежать. Твой отец ни за что не позволит нам пожениться. Ведь он же ярый янки, а я из Мэриленда. — В голосе Уолена Прайса предательски звучал акцент приграничного штата, хотя он и жил в Бостоне с двенадцати лет. — Я не могу присоединиться к федеральным войскам и стрелять в земляков. Единственный выход для меня — бежать, и мне невыносима мысль, что я вынужден буду расстаться с тобой, Мэгги.

Искренняя мольба в голосе тронула ее сердце.

— Ах, если бы отец не был так неблагоразумен, — вздохнула она, глядя в страстные красивые глаза.

Еще до того, как Мэгги закончила заведение Прютта для юных леди, у нее уже была дюжина поклонников. Но все они не шли ни в какое сравнение с эффектным красавцем-блондином, южанином, работавшим клерком в большой торговой фирме отца. Это была любовь с первого взгляда. Но ее отец, непримиримый республиканец и награжденный участник Мексиканской войны, твердо решил, что зятем у него будет не просто богатый янки, но еще и ярый сторонник северян. Уолен Прайс был нищим южанином, не желавшим вступать в армию северян.

В начале же прошлого месяца Конгресс наконец утвердил закон, который обязывал всех годных к строевой службе мужчин вступать в ряды армии Штатов или выплачивать освобождающий налог в размере 300 долларов. На свое скудное жалованье клерка Уолен Прайс не мог откупиться.

— Но я пока не понимаю, как мы можем сбежать. У тебя нет работы. Можно не сомневаться, что папа сразу же уволит тебя, как только мы обвенчаемся без его согласия. Как же мы будем жить?

— Положись на меня. На Западе я найду работу. Столько молодых людей ушло на войну, что рабочие места криком кричат. — Его пальцы играли ее длинным каштановым локоном.

Когда он склонился, чтобы поцеловать ее обнаженное плечо, на котором покоился этот локон, она быстренько огляделась, не видит ли их кто в этом саду на задах дома Хершфилдов. В весеннем воздухе плыла нежная мелодия, которую наигрывал оркестр в доме. Мэгги пришла с двумя сестрами на день рождения Амелии Хершфилд. Уолен без приглашения проскользнул во внутренний дворик, когда она сбежала из компании друзей. Если бы ее кто-то заметил одну в компании Уолена, ее репутация здорово бы пострадала, но она любила его и не задумывалась о последствиях. Закрыв глаза, она отдалась его поцелуям, страстно обжигавшим кожу.

Горячая волна наслаждения охватила тело, когда его настойчивые губы покрыли поцелуями шею и скользнули ниже, касаясь верха груди. Сколько можно противиться? Ее наивное семнадцатилетнее тело исходило страстным воплем от его прикосновений. Другие девушки ее возраста уже были замужем, ожидали детей. В ее затуманенные мысли ворвались его слова:

— Скажи, что ты согласна бежать. Прошу тебя. Я без ума от тебя, Мэгги, я до сумасшествия хочу тебя. Я знаю, что нам делать.

Каждое произнесенное слово он сопровождал поцелуем, разжигающим девичью страсть.

— О да, Уолен, да!

Через восемь месяцев они оказались в Омахе. Казалось, прошла уже целая жизнь с того дня в саду Хершфилдов, где она проявила себя как пошлая дурочка. Мэгги оглядела убогий номер отеля, похожий на сотни других номеров, которые ей довелось повидать, с их комковатыми матрасами и голыми щелястыми дощатыми полами. В одном углу на шатком столике стоял треснувший кувшин и таз, напротив, в другом углу, — стул с наваленной на нем одеждой Уолена.

Уолен. Любовник, но не муж. И теперь она даже была благодарна судьбе за это.

Доверчивая дурочка, поверила ему и его россказням о том, как мы обустроимся и закатим веселую свадьбу. Ты заслужила это. Что ж, принимай то, что заслужила.

Подавив всхлип, вызванный все усиливающейся болью в спине, она выбралась из постели.

Обхватив округлившийся живот, она прошептала:

— Ох, крошка, и в какой мир я тебя выпускаю?

Но каков бы ни был этот мир, Уолену Прайсу в нем места не было. Так решила Мэгги. Когда она начала тяжелеть и терять стройность, она заметила отвращение, которое Уолен стал испытывать к ее телу. Когда же ее стало тошнить и доктор сказал, что если она не хочет навредить еще не родившемуся ребенку, то должна бросить работу в прачечной, Уолен перешел к прямым оскорблениям. Но больше она не позволит ему ударить себя и причинить страдания ее ребенку. Вчерашнего с нее довольно!

Мэгги помылась, как смогла, расчесала и собрала волосы в пучок. Поскольку на нее теперь налезало только одно платье, выбрать было несложно. Когда она закончила одеваться и паковать свои жалкие пожитки, на ступенях лестницы послышались шаги Уолена.

Он открыл дверь и задумчиво уставился на нее покрасневшими глазами, даже не замечая собранной сумки.

— Ну и вид у тебя. Краше в гроб кладут.

— Не сомневаюсь. Ведь я только что встала из него, — ответила она, когда он хлопнул дверью и рухнул на стул. — А ты, надо полагать, опять проигрался в карты.

— Ты стала невероятной занудой, Мэгги. Должен же я пробовать возместить наши потери, поскольку ты не работаешь, — язвительно сказал он.

— Наши потери… Да, те деньги, что ты украл из конторы моего отца, а потом спустил в игорных домах от Массачусетса до Небраски. А ведь ты взял не одну тысячу.

— Старик был отвратительно богат. С него не убудет! Жаль, что ему наплевать на любимую доченьку, что не может обеспечить ее в час нужды, — фыркнул он, разглядывая ее бледное лицо.

— Ты осмелился написать папе? После того, что натворил?

Он презрительно пожал плечами, скидывая башмаки и начиная раздеваться.

— Стоило попробовать, коли ты упрямишься это сделать.

— Я не виню его, я знаю, что он пережил. А я была дура, что поддалась на твои сладкие речи, но только я не позволю, чтобы невинный ребенок расплачивался за мои грехи.

— Что это ты затеяла? — спросил он без особого интереса. Зевнув, он побрел к постели, но слова Мэгги остановили его.

— Я ухожу, Уолен. Миссис Биркхауз из салуна «Золотая лилия» предлагает мне комнату и работу — вести ее счета. Она понимает, что это значит — рождение ребенка.

— Ребенок! Проклятый ребенок! Ты больше ни о чем не хочешь думать. Что ж, отправляйся. Мне наплевать. Ты мне никак не подходишь — слишком толста для постели и слишком плохо себя чувствуешь, чтобы работать.

Так умерла последняя надежда Мэгги Уортингтон на то, что этот мужчина попросит прощения и поклянется заботиться о ней и о ребенке. Умерла и вера в мужчин.

— Прощай, Уолен, — бесцветно сказала она. Подхватив сумку, она направилась к двери.

— Пора тебе, милочка, начать зарабатывать. Я знаю, это тяжело, когда такое горе еще не пережито, — масленым от заботливости голосом произнесла Велла Биркхауз, глядя на Мэгги.

Мэгги вспыхнула и поставила чашку.

— Я же вела все ваши счета, миссис Биркхауз. И хотя, — она сглотнула ком в горле, — хотя со дня смерти моей дочери прошла лишь неделя, я уже сверила все гроссбухи и…

Миссис Б, как звали ее работающие у нее девушки, от души рассмеялась, прерывая Мэгги.

— Милочка, я говорю не о тех простых сложениях и вычитаниях. Я говорю о настоящих заработках. Почему, ты думаешь, я взяла тебя к себе — из благотворительности? Я благотворительностью не занимаюсь, — решительно заявила она.

Сердце замерло у Мэгги в труди.

— Вы х-хотите сказать, чтобы я стала одной из ваших девушек? — упавшим голосом спросила она — Ну, ну, не изображай невинность. Тебе уже приходилось иметь дело с мужчинами.

Лицо Мэгги помертвело от стыда, но в глазах вспыхнуло голубое пламя. И почему ей раньше казалось, что в этих холодных темных глазах скрывается доброта? Никто в мире хуже меня не разбирается в людях.

— У меня был всего лишь один мужчина.

— Но ведь он не был твоим мужем, не так ли? И он оставил тебя без цента, когда я подобрала тебя.

— Он не оставил меня. Я ушла от него, — сказала Мэгги, упрямо подняв подбородок. Старуха фыркнула.

— Большая разница. И у тебя есть родственники, которые могут тебя приютить? — Ее опухшие маленькие глазки насквозь просматривали Мэгги. — Не думаю.

— Так вы уже все решили, да? При первой же нашей, встрече в прачечной? Предложили мне хорошую работу, когда доктор велел оставить тяжелый труд…

Она сжала кулаки в бессильной ярости, сообразив, как же ее легко обманули.

— Давай посмотрим на дело с другой стороны. Последние два месяца я оплачивала твое содержание. Даже заплатила доктору, чтобы он спас твою жизнь, когда ребенок умер. Я была по-настоящему терпелива, ожидая, пока ты поправишься и совладаешь со своим горем, но ты и по сей день никак не переживешь утрату. А пора бы.

— По сей день! — выкрикнула Мэгги так резко, что задребезжал фарфор на столе.

— Ну вот что, — снисходительно хихикнула Велла. — Я думаю, сегодня вечером самое время. У Марджи и Лаверил приблизительно твой размер. Примерь их платья и отбери себе несколько. А завтра я приглашу нашу швею, и мы сочиним для тебя соответствующий наряд, — добавила она вкрадчиво.

Мэгги обмякла на стуле, глядя на недоеденный кусок хлеба и крошки от яйца на тарелке. По крайней мере, здесь ей и стол и кров, да и ни один мужчина не посмеет поднять на нее кулак. Она своими глазами видела, как в салуне «Золотая лилия» обращаются с грубиянами. Огромный чернокожий по имени Ауди выбрасывал таких на улицу.

Ее дочь умерла, она появилась уже мертвой после двух дней мучительных родов. Мэгги сама чуть не умерла. Тело выжило, но души не ощущалось.

Мэгги подняла голову и встретилась с глазами Веллды.

— Хорошо. Я начну сегодня вечером. И к концу месяца стану самой дорогой шлюхой в Омахе.

Свою историю о глупой страстной увлеченности с ужасными последствиями Мэгги закончила перечислением событий, связанных с борьбой за выживание, отъездом из Омахи и встречей с Бартом Флетчером, изменившей ее жизнь. Она замолчала и посмотрела на Идеи, не отрывающую от нее глаз, полных слез.

— А если бы ты вернулась домой, отец простил бы тебя? — спросил Идеи.

Мэгги знала, что Кэйн Уортингтон никогда бы не снизошел до этого, и горячо пожелала, чтобы Колин Маккрори оказался совсем другим отцом.

— Может быть, — осторожно ответила она. — Но я не стала испытывать судьбу. Он всегда был таким отчужденным и далеким… К тому же это Бостон, не забывай. И он совсем не такой отец, как у тебя, Иден.

Иден задумалась, понимая, что теперь-то уж она может рассказать правду о Джуде Ласло. И тут ей пришла в голову неожиданная мысль. Она оглянулась на Бо Прайса, которого отрядили наблюдать за появлением апачей.

— Так поэтому тебе так не нравится мистер Прайс? Думаешь, он родственник Уолена? Мэгги оглядела крепкого наездника.

— Сомневаюсь. Физического сходства нет, а фамилия вполне распространенная. А не нравится мне его акцент и хитрые повадки.

— Он какой-то… нахальный, — смущенно сказала Иден. — Мистер Роза нравится мне гораздо больше.

— Фуленсио молодец. Он прожил в Сан-Луисе сорок лет. Ему можно доверять.

— А мистеру Блэйку?

Вопрос вырвался как-то сам собой, и Иден ощутила, как покраснела до корней волос. Мэгги улыбнулась.

— Ему? Лично мне он нравится. Он спас тебя от Броди, от которого всегда можно было ожидать только дурного.

— Но Блэйк ведь обычный охранник, — высокомерно сказала Иден.

— Как и Фуленсио Роза. Или тебя отталкивает текущая в жилах Волка кровь апачей? — спросила Мэгги, зная, что затянувшаяся вражда между белыми поселенцами и апачами заставила многих обитателей Аризоны ненавидеть индейцев даже без конкретных на то оснований.

— Разумеется, нет! Мой отец, один из немногих на территории Аризоны, выступает за мир с апачами. Они никогда не делали набегов на нас и всегда держали свое слово. Как и мой отец. Он бьется в Прескотте и даже ездил в Вашингтон протестовать против обмана апачей правительственными чиновниками и воровства индейских торговых агентов. Он бы стал торговым агентом для резервации «Белая гора», но для начала хочет убедиться, что Калеб Лемп действительно находится в сговоре с Уинслоу Баркером и его шайкой.

— Что-то я с трудом представляю твоего отца в роли рыцаря крестового похода, — сухо сказала Мэгги, глядя на едущего впереди на крупной лошади Колина Маккрори.

— У него масса достоинств, о которых тебе еще предстоит узнать, — искренне сказала Иден.

Она размышляла о том, как бы за время пути до Тусона убедить Мэгги и отца вернуться к их первоначальному соглашению.

Глубоко вздохнув, Иден сказала:

— Когда мы вернемся домой, Мэгги, мне как никогда понадобится твоя помощь. И я должна кое-что рассказать тебе… о Джуде Ласло…

Она огляделась. Мужчины ехали на приличном расстоянии.

— Ты хочешь сказать, что он не похитил тебя? — мягко предположила Мэгги. Иден удивленно округлила губы.

— Откуда ты знаешь?

— Я по дозревала, но не была уверена. Кое-что просто не состыковывалось. Мне, например, ясно, что ты обожаешь отца и в то же время после твоего спасения почти избегала его общества. Ты ощущаешь вину перед ним, потому что солгала ему, так?

— И даже хуже, — потерянно прошептала Иден. — Ласло и его люди обсуждали замысел убить отца. И я была приманкой в этой ловушке! Они были наняты людьми из Тусона, врагами моего отца!

— Понятно, — сказала Мэгги. Все оказалось сложнее, чем она себе представляла. — Идеи, Ласло тебя обманул. Более отвратительным образом, чем Уолен Прайс меня. Ты жертва, дитя, и тебя бы тоже убили, если бы отец не любил тебя настолько, чтобы всем рискнуть ради твоего спасения.

— Когда мы вернемся в Прескотт, все выплывет наружу. Луиза Симпсон выгораживала меня каждый раз, когда я убегала на свидание с Ласло. А когда мы решили уехать, в тот день я солгала Айлин, что отправляюсь в гости к Луизе. Миссис Симпсон наверняка узнала правду от Луизы и все расскажет отцу, когда мы вернемся домой.

— Значит, ты должна первая поговорить с ним, — сказала Мэгги, страстно надеясь на то, что ее предположение о любви Колина к дочери оправдалось.

Идеи прикусила губу.

— Это я понимаю, но не знаю как. Ведь ему будет так неприятно…

— Ему было бы гораздо неприятнее видеть тебя мертвой.

— Я не раз молила о смерти после того, как выяснилось, что из себя представляет Ласло. Когда я сунула ему в башмак многоножку, то надеялась, что перед смертью он застрелит меня.

— Ну хватит! Все уже позади, и ты снова в семье, где тебя любят. И у тебя есть ради чего жить. Иден. Поверь мне, я знаю.

— Ты никогда не теряла надежды?

— Однажды чуть не потеряла, когда моя дочь умерла… но удержалась. И продолжала сражаться, что и тебе предстоит.

— Мэгги… Как ты думаешь… Если ты не возражаешь… Могла бы я хоть в чем-то заменить тебе дочь? — И прежде, чем Мэгги могла ответить, Иден выпалила:

— Мне столько же лет, сколько было бы сейчас твоей дочери, и я никогда не знала матери.

Глаза Мэгги заблестели невыплаканными слезами, она протянула руку и крепко схватила Иден за запястье.

— Я ведь уже сказала тебе, Иден, что ты опять в своей семье, и мы любим тебя. Я очень люблю тебя и думаю, что мне здорово повезло, ведь у меня появилась возможность обрести дочь.

Колин настаивал, чтобы ехали весь день без остановки. В пограничной полосе между Мексикой и Аризоной разбойничали апачи Викторио. И потому ко времени ночевки все вымотались и были раздражены.

Мэгги сползла с лошади, потерла поясницу и простонала:

— Теперь я поняла, почему не люблю лошадей.

Это не их вина, но когда сидишь на их хребте, твердом, как гранит, и трясешься по ухабистой дороге, такое ощущение, что тебя волокут по стиральной доске.

Услыхав это, Колин поднял бровь.

— Так, может, дело не в лошади, а во всаднике.

— Я и не утверждаю, что я опытный наездник. Единственная причина, почему я выучилась ездить верхом, заключается в том, что дороги в Соноре не приспособлены для приличного рессорного экипажа.

— А кто сказал, что ты выучилась ездить верхом?

— Наверное, учил меня ездить верхом тот парень, который обучал тебя шотландской поэзии, — сердито ответила она.

Колин вздохнул и снял седло с Сэнда.

— Надеюсь, что этот парень, который не выучил тебя ездить, а меня разбираться в поэзии, не был твоим наставником в приготовлении пищи?

Она простодушно улыбнулась.

— А как ты думаешь?

— Я думаю, что неплохо бы поужинать, — огрызнулся он. — С твоей помощью.

Она удивленно посмотрела на него, ведь с момента заключения перемирия два дня назад он держался подальше от нее.

— Ну так скажи, что я должна сделать. Пока мужчины занимались лошадьми, Колин отправил Иден и Фуленсио собрать дров для костра, а сам с Мэгги принялся распаковывать немудреные запасы: сушеные бобы, бекон и сухари. Волк и Прайс отыскали себе тайные убежища как часовые.

— Как ты думаешь, Викторио нападет на нас? — спросила Мэгги, когда Колин принес котел воды от журчащего в нескольких ярдах ручейка.

Колин замочил в воде несколько щедрых пригоршней сухих бобов.

— Не знаю. Ведь мы с Волком ехали намного быстрее. Путешествовать в этих краях с белыми женщинами всегда опасно. Ты и сама знаешь. Если же нам придется столкнуться с апачами…

— Иден сказала мне, что ты их защищаешь. И у тебя с ними нечто вроде соглашения.

— Это с мирными индейцами, живущими в «Белой горе». А Викторио непримиримый. Я не осуждаю его за то, что он покинул резервацию, но, если они налетят на нас, вряд ли дело закончится переговорами.

Мэгги интуитивно поняла, куда клонится разговор.

— Если ты думаешь… — начала она с холодным гневом.

— Если нас окружат и не будет возможности бежать, я хочу, чтобы ты находилась рядом с Иден. Ты знаешь, что надо делать в таких случаях…

— Предпочесть смерть бесчестью, — горько сказала она. — А ты уверен, что не ошибаешься во мне?

— Не говори глупостей…

— Это ты не говори глупостей! Можно умереть, сражаясь, но я сильно сомневаюсь, что любая женщина не предпочтет жизнь, пусть даже в качестве наложницы индейца, если такой шанс предоставится. И я думаю, Иден с этим согласится.

Он, забыв о продуктах, шагнул к ней, схватил за плечи и встряхнул.

— Послушай, если ты думаешь, что после всего происшедшего с Иден она стала такой же, как ты, то сильно ошибаешься. Между вами нет ничего схожего. Ничего!

Мэгги не сдержалась. Она отвесила ему тяжелую пощечину.

— Ты надутый фарисей! Удивляюсь, почему ты вообще не пристрелил свою дочь в каньоне, чтобы не было стыдно за нее.

В глазах его вспыхнуло пламя, он с трудом сдерживал ярость.

— Для человека, который прожил в этих краях столько лет, ты могла бы быть и поумнее! Я говорю не о смерти или бесчестии, я говорю о пытках! Не приходилось тебе видеть мужчину, посаженного нагишом в муравейник, когда муравьи съели его яйца, а он и умереть не может, только вопит? Или женщину с пикой, торчащей между ног?

— Для человека, прожившего здесь, я знаю предостаточно! — закричала она в ответ. — У налетчиков типа Викторио просто нет времени заниматься зверствами. Они убивают и воруют, иногда насилуют женщин, но я еще ни разу не слышала, чтобы они увечили пленниц.

— Значит, ты недостаточно хорошо слушала. А я сам видел доказательства тому. — Он дико выругался, отвернулся и запустил руки в волосы. — Впрочем, маловероятно, что нам попадется банда настолько большая, чтобы лезть под наш огонь. Так что забудь о том, что я тебе сказал.

— Если вы причините ей боль, Колин Маккрори, клянусь, я убью вас!

Она отвернулась и быстро пошла прочь, пока они не наговорили друг другу ужасных вещей. Она так надеялась, так верила, что Колин совсем не похож на ее отца и что он в состоянии простить заблуждения молодости. Но теперь она не была так уж уверена в нем.

Ужин прошел спокойно, никто и не заметил трещины вражды, что пролегла между Мэгги и Колином. Просто все так вымотались за долгую дорогу, что ни на что уже не обращали внимания. Двух женщин уложили поближе к костру, а мужчины попарно дежурили, меняясь каждые три часа. Солнце еще не успело выбраться из-за вершин гор, а они уже были в пути.

Несколько часов спустя Колин с тревогой посмотрел на горизонт с западной стороны. Был полдень, но стемнело из-за низких свинцовых туч, двигающихся в их направлении.