Соблазнитель (№4) - Неисправимый грешник

Он может прийти. И сделать то, чего хотелось бы Фар­тингстоуну. Данте не сомневался, что Сиддел способен хладнокровно убить человека.

–Дьявольская дилемма, – горестно произнес Фартингстоун. – Если я решусь, мне болтаться на виселице. Если не решусь, меня будут продолжать шантажировать.

День оставался серым. В гостиной было и того мрач­нее. Тело Фартингстоуна тяжело вдавилось в кресло под грузом неразрешимой проблемы.

Данте наблюдал за дулом пистолета, ожидая момента, когда оно окажется в таком положении, что он сможет сде­лать выпад вперед.

Время шло, Фартингстоун, казалось, пребывал в по­лубессознательном состоянии, однако пистолет держал крепко.

– Если он не явится, то я предусмотрел, что он уйдет со мной, – нарушил молчание Фартингстоун. – Он очень по­жалеет, что оставил меня на краю попасти. – Он снова по­тер себе грудь.

Данте позволил Фартингстоуну снова погрузиться в по­лудрему. Ведь, если повезет, он может либо заснуть, либо потерять бдительность. Вероятно, он всю ночь провел на ногах, и усталость брала свое.

Спустя полчаса мрачную тишину комнаты, куда доно­сился лишь монотонный шум дождя, нарушили странные звуки. Они были отдаленные и неясные, и Данте не мог оп­ределить их происхождения. Ничего подобного он раньше не слышал.

Этот шум, доносившийся с холмов, мало-помалу ста­новился все громче, он уже перекрывал звуки дождя и стал напоминать веселое празднество.

Наконец на это обратил внимание и Фартингстоун. Это вывело его из размышлений. Он поднял голову и в недо­умении вскинул брови.

Не теряя из виду Данте, он подошел к окну и открыл его. В комнату ворвался шум, источник которого был уже совсем близко.

То, что Фартингстоун увидел, его явно встревожило. Он нервно захлопнул окно.

– Цыгане! Какого черта…

Данте подошел к окну. Увиденная им сцена изумила его не меньше Фартингстоуна.

– Это не цыгане, Фартингстоун. Цыгане не приезжают в карете на четверке.

Карета неслась по аллее с большой скоростью. Вожжи были в руках у Люка. Рядом с ним сидела солидная женщи­на средних лет с бледным лицом и соломенного цвета во­лосами, в накинутой на голову простой шерстяной шали. Едва ли можно было не заметить ее сходства с сидящим рядом молодым человеком.

Другие женщины выглядывали из окон кареты. Еще че­тыре сидели на крыше. Наконец, две занимали место ла­кеев.

У всех в руках были кастрюли, по которым они колоти­ли ложками и поварешками, производя неимоверный шум, слышный на всю округу.

Мать Люка спустилась, едва экипаж остановился. Она что-то сказала молодой женщине, которая побежала к тыль­ной части дома.

Фартингстоун ошеломленно и безмолвно таращился в окно.

Молодая женщина вернулась и кивнула. Со своего мес­та, продолжая удерживать вожжи, Люк позвал Данте.

Фартингстоун в испуге отступил от окна и направил пи­столет в грудь Данте:

– Не отвечайте. Они придут и…

– Им известно, что я здесь, Фартингстоун. Та молодая женщина только что окликнула Флер под окном нашей комнаты и знает, что она находится наверху.

Лицо Фартингстоуна покрылось красными пятнами. Он в бешенстве посмотрел на окно. Снизу донесся голос женщины:

– Мой сын говорит, что вы удерживаете здесь мисс Монли. Мы не уйдем, пока она не выйдет и не скажет, что с вами делать. – Удары ложек по кастрюлям возобновились с новой силой.

– Боже милосердный! – пробормотал Фартингстоун. – Как можно примириться с подобным нарушением закона о владении…

– Я послал Люка за помощью. Должно быть, он отпра­вился в поселок угольщиков, что находится к северу.

– Угольщики! Какое отношение они имеют ко мне?

– Благотворительная акция Флер спасла их детей от го­лодной смерти, когда их мужья бастовали в прошлом году. Думаю, что они способны пойти на убийство за нее.—Данте выглянул из окна. – Они определенно готовы это сделать в случае необходимости.

Мать Люка снова выкрикнула:

– Все фермеры, мимо которых мы проезжали, видели, куда мы едем. Наши мужья узнают об этом походе, как толь­ко выйдут из шахт.

Другие женщины тоже стали во весь голос звать мисс Монли. Удары по кастрюлям и сковородам сделались еще громче.

– Прикажите им прекратить этот дьявольский шум! —простонал Фартингстоун, отходя в дальний угол комнаты.

– Для меня это звучит как арфы ангелов.

– Я перестреляю их всех! Да я…

– Вам придется стрелять в меня первого, а пока вы бу­дете перезаряжать, они окажутся все здесь.

– О Господи! Просто неслыханно! Осада в собст­венном доме! И меня атакует орда обезумевших женщин! Да я…

Данте наблюдал за небольшим воинством за окном. Мать Люка стояла в центре и впереди всех жен угольщи­ков. Она отнюдь не была похожа на какую-нибудь безум­ную. Упершись руками в бедра, гордая и бесстрашная, она, казалось, излучала силу и решимость.

– Боже милосердный… – На сей раз это было сказано гораздо тише и совершенно иным тоном. И тут же послы­шался звук падения.

Данте обернулся. Пистолет упал на пол. Лицо Фартингстоуна сделалось неестественно бледным. Хватаясь за грудь, он невидящими глазами смотрел на ковер.

Затем взглянул на Данте с таким выражением, словно понял нечто совершенно ужасное.

Ноги его подкосились, и он рухнул на пол.

– Помогите им согреться. Найдите им еду, – скоман­довала Флер Хиллу, пока женщины входили в дом. – Затопите камин в гостиной и еще…

– Нам не требуется такой шикарный огонь, – сказала мать Люка. – Нам вполне подойдет кухня.

– Располагайтесь поудобнее, – сказал Данте. Он стоял рядом с Флер у дверей, приветствуя гостей.

Езда от дома Грегори была совершенно необычной. Флер представила, как это могло выглядеть со стороны: женщины, облепившие карету, машут руками и стучат в кастрюли, возбужденные и опьяненные своей победой.

Ликование Флер, когда Данте освободил ее из мансард­ной комнаты, сменилось шоком, когда она увидела тело Фартингстоуна. Оно лежало на полу, прикрытое одеялом.

Люк остался сидеть на козлах, когда женщины покину­ли экипаж. Флер подошла к нему. Нагнувшись, он хмуро разглядывал передок кареты.

– Тебе моя искренняя благодарность, – сказала Флер.

–Пожалуйста, не ругайте мою маму и других за то, что они поцарапали карету. Тут дороги очень узкие, не при­способлены для такого экипажа, а я правлю лошадьми не очень…

– Люк, ты, возможно, спас нам жизни. Несколько ца­рапин на карете – это ведь сущие пустяки.

Он вспыхнул от радости.

– Я не знал, куда идти. Затем решил, что если пойду по почтовой дороге на север, то даже в дождь доберусь туда зачас. Я знал, что в поселке найдутся люди, которые мне по­верят и сообразят, что нужно сделать.

– Твой план был необычным, но эффективным. Ты привел сюда целую армию.

– Это была идея моей мамы. Она сказала, что грех ос­тавить вас в беде после того, как вы им помогли.

– Ей тоже от меня большая благодарность.

Данте вышел из коттеджа и присоединился к ним.

– Люк, завтра утром запряжешь двух лошадей в фургон Хилла, и мы с ним отвезем мистера Фартингстоуна.

Люк натянул вожжи и поехал на конюшню. Воспользо­вавшись отсутствием свидетелей, Флер обняла Данте.

– Я чуть с ума не сошла от беспокойства там наверху. Я прислушивалась ко всяким звукам, опасаясь, как бы не вер­нулся мистер Смит, или не сделал чего-нибудь недоброго с тобой Грегори, или ты не совершил бы какого-нибудь без­рассудства. Прислушивалась и возносила молитвы. Не те­ряла надежды на спасение…

Поцелуй Данте не дал ей закончить.

– Карета спасителей приехала, и все теперь хорошо.

Флер засмеялась:

– В графстве будут долго судачить об этом.

– Мы сочиним историю, чтобы удовлетворить их любопытство. Им нет необходимости знать подлинные при­чины. Он умер, и ни к чему рассказывать всю правду.

Флер представила мертвое тело Грегори в гостиной. Ей удалось увидеть его лишь мельком, но она успела заметить выражение удивления на лице отчима.

Она прижалась к груди Данте и закрыла глаза. Ей все в нем было мило, даже запах влажного шерстяного сюртука.

– Он объяснил тебе? Сказал, кто там был? – спросила Флер.

– Он сказал лишь, что в том не было его вины. Думаю, ты была права. Он не способен убить. То, что случилось в коттедже, произошло не по его инициативе.

– Хотя он заплатил мистеру Смиту за то, чтобы убить меня.

– Да. И только по этой причине я рад, что он мертв. – Данте снова поцеловал ее в губы. Медленно и нежно. – Когда я поеду утром к тому дому, возможно, я не вернусь с фургоном. Я кое-что должен уладить.

– Что именно?

– Да так, небольшое дельце… А теперь давай найдем комнату, где мы можем побыть одни. Я хочу подержать тебя в своих объятиях и забыть о Фартингстоуне до утра.

Глава 27

Любовь к добродетельной женщине стимулирует пере­мены даже в мужчине далеко не ангельского поведения.

Данте постиг эту удивительную истину на следующее утро, когда услышал стук лошадиных копыт возле дома Фартингстоуна. Он закрыл гроссбух управляющего, кото­рый внимательно изучил в библиотеке, и положил писто­лет на стол рядом с диваном, на котором сидел. Около пи­столета он оставил письмо, которое нашел в сюртуке Фар­тингстоуна.

В пустынном доме послышались шаги – поначалу то­ропливые, затем медленные. Паузы говорили о том, что по­сетитель проверял комнаты.

Дверь в библиотеку открылась, и просунулась темно­волосая голова.

– Фартингстоун?

– Его здесь нет, Сидцел.

Голова посмотрела налево и направо. Дверь широко рас­пахнулась. Сиддел огляделся вокруг, чтобы убедиться, что они одни.

– Где он?

– Он ушел в мир иной. Судьба была добра к нему.

Сиддел издал вздох облегчения:

– Она добра и к вам. Я счастлив в этом убедиться.

– Вы так беспокоились за мою безопасность?

Сиддел сел в кресло и принял вид успокоившегося че­ловека.

– Он прислал мне экспресс-почтой письмо, которое меня очень встревожило. В нем говорилось о ваших угро­зах в его адрес. У меня возникли опасения, что дело не тер­пит отлагательства.

– Я не знал, что вы настолько близко знакомы, чтобы он мог написать вам такое письмо.

– Я иногда давал ему советы. Не знаю, что заставило его написать мне это письмо, но, принимая во внимание его состояние духа, я вряд ли мог…

– Вы мчались сюда вовсе не для того, чтобы спасти меня и мою жену, Сиддел. Совсем наоборот.

Выпрямившись, Сиддел изобразил негодование:

– Как вы можете говорить такой вздор! Конечно, я…

– Вы не могли рисковать, опасаясь, что он обратится в суд, если то тело в коттедже будет найдено. Он расскажет о вас и о тех деньгах, которые выплачивал вам все эти годы за ваше молчание. Вас бы повесили сразу после него.

Лицо Сиддела сделалось смертельно бледным. Он не вы­казал удивления по поводу того, что вся история всплыла наружу. Он перевел взгляд с Данте на гроссбух, на пистолет и сложенный листок бумаги.

– Он оставил объяснение, – сказал Данте, указав на листок. —Думаю, что оно было только что написано, веро­ятно, вчера утром. Подозреваю, что, если бы вы не приеха­ли, он покончил бы с собой и сделал так, чтобы вы последовали за ним в преисподнюю.

Взгляд Сиддела задержался на листке.

– Нет доказательств.

– Признание умирающего считается серьезным дока­зательством. Кроме того, он во многом открылся мне. Ра­зумеется, он не рассказал, как вы побуждали его убить мою жену. Это только в письме.

Сиддел засмеялся:

– Ваши клятвенные свидетельские показания меня меньше всего волнуют.

– При всех моих грехах я не слыву лжецом. Суд пове­рит мне, поскольку я ничего не выигрываю.

Сидцел некоторое время обдумывал сказанное, затем опустил веки.

– Я полагаю, что, если вы что-то выиграете, это изме­нит ситуацию.

Данте оставил реплику без ответа.

– Что вы хотите?

– Я хочу знать, что произошло десять лет назад.

Сиддел уселся поглубже в кресле, продемонстрировав, что он снова берет ситуацию под контроль.

– Фактически тринадцать лет назад. Мой дядя был очень плох. Я был его наследник и ждал его смерти. Представьте мою досаду, когда он позвал меня к своему одру и сообщил, что мне практически ничего не остается. Этот человек унаследовал приличное состояние, но промотал его.

– Да, вы испытали большое разочарование.

– Дьявольское! Однако он сделал предсмертное признание. Он рассказал историю давно минувших дней, ког­да он и Фартингстоун были соучастниками в грехе.

– Он рассказал вам о коттедже. Кто там похоронен?

– Поскольку вы знаете, что там кто-то зарыт… Мой дядя часто приезжал к Фартингстоуну, когда они были много мо­ложе. В этом доме происходили скандальные попойки и оргии. Они приобщили к своим забавам женщину, которая жила в этом коттедже, ухаживая за полоумной сестрой осо­бы, владевшей соседним имением.

Они вдвоем пользовались услугами этой женщины по ночам, когда та идиотка спала. Но однажды они напились до чертиков раньше обычного и решили нанести ей визит, не дожидаясь ночи. Женщина безотказно раздвинула ляж­ки, дело шло к логическому завершению, когда в мансарду поднялась эта идиотка, пытаясь найти свою куклу.

– Вряд ли за это стоило убивать. Даже если бы она по­няла смысл увиденного, никто не поверил бы ее рассказу.

– Но все получилось иначе. Мой дядя был в доску пьян. Эта полоумная ударила его, и тогда он разложил ее на кро­вати и изнасиловал.

Данте обратил внимание на то, насколько бесстрастно рассказывает Сиддел о столь омерзительном преступлении.

– Каким образом она умерла?

Сидцел пожал плечами:

– Она поначалу была смущена, но затем вела себя под дядей послушно и, видимо, получила свою порцию удо­вольствия..Но когда все закончилось и наблюдавший за этим Фартингстоун пожелал сменить дядю, она вдруг взбе­ленилась. Стала кричать, царапаться и драться. Мой дядя пытался заставить ее замолчать, но несколько переста­рался.

Вот что видела Флер через окно, когда пришла поиг­рать со своей подругой в тот вечер. То была не кровь во вре­мя родов, а кровь девственницы на ляжках, а может, и еще какая-то кровь. После этого ее тетя исчезла.

Пережитый ею шок спутал увиденные эпизоды и затем­нил их смысл. Если бы она заговорила об этом сразу, все обстояло бы совершенно иначе. Но ее детское чувство вины не позволяло ей это сделать.

– Через несколько лет были найдены чьи-то кости, и все решили, что это останки той женщины. Не сомнева­юсь, что Фартингстоун всячески поддерживал это предположение, —сказал Данте.

– Он испытал облегчение. Вот что произошло трина­дцать лет назад, – подытожил Сиддел. – Я получил наслед­ство.

– Вы имеете в виду – возможность шантажа.

– Хранить молчание было в интересах женщины, уха­живавшей за полоумной, а также Фартингстоуна. Они тоже замешаны в преступлении. Фартингстоун это понимал. Ког­да я рассказал ему то, что мне открыл дядя, он тут же пред­ложил мне деньги.

– Когда выяснилось, что Флер собирается сносить кот­тедж и готовить фундамент под школу, в ваших интересах было, чтобы этого не случилось. Выплаты Фартингстоуна прекратятся, если он будет разоблачен. Равно как и от Ка­вано, если товарищество по постройке железной дороги преуспеет.

Лицо Сиддела помрачнело.

–Кавано? Я не имею понятия…

– Я знаю все о большом проекте моей жены. Патроны Кавано не желают, чтобы он был успешным, – перебил его Данте. – У вас прискорбная ситуация, Сиддел. Надеюсь, что вы отложили на черный день некоторую сумму, потому что все источники ваших доходов прекратили существова­ние. Как только это письмо будет передано магистрату, ваше положение станет катастрофическим.

Сиддел глумливо усмехнулся:

– Я так не думаю. Когда я ехал сюда, мне пришло в го­лову, что вы можете продолжить платить мне вместо Фар­тингстоуна. Ведь совершенно определенно вы не хотите с помощью этого письма засадить меня в тюрьму.

– У вас нет ничего такого, за что я стал бы вам платить.

– Думаю, что есть. Доброе имя вашего покойного бра­та, например. Да и ваша собственная честь.

Данте внимательно изучал самодовольное и хитрое вы­ражение лица сидевшего перед ним человека. В нем заки­пал гнев. Он постарался обуздать нарастающую ярость.

Ради Флер он решил не поднимать этот вопрос. Его от­ветственность за нее перевесила долг перед покойным.

– Похоже, вы не удивились, – восхитился Сиддел.

– Вы правы.

– А вы умнее, чем я думал.

– Вам следует сесть на своего коня и бежать. Я слы­шал, что в России приятно бывает летом, хотя зимы там дьявольски холодные.

– В Россию? Однако вы умны. Вы все поняли. Это моя неосмотрительная фраза о дуэли вас насторожила? Я тогда подумал, что увидел в ваших глазах не только оскорблен­ное самолюбие.

–Да.

– Я не люблю жить за границей. К тому же подозре­ваю, что и Нэнси не столь очаровательна, как тогда, когда вы, я и многие другие бегали за ней. Я не думаю, что ей вообще нужны молодые люди, которые способны раскопать ее фамильные тайны.

Ссылка на женщину, которая ожидает в России, снова пробудила в Данте ярость. Ехидное упоминание о молодых людях было откровенным и зловещим.

Казалось, гнев способен сожрать его.

– Если я предпочту не убегать, что вы сделаете? Обнародуете письмо Фартингстоуна, свидетельствующее про­тив меня? Отдадите меня под суд? Кто знает, какие при­знания в этом случае я сделаю? Или, может быть, вы рас­скажете о моих делах Леклеру и вынудите его вызвать меня на дуэль? – Сиддел принялся смеяться. – Могу себе пред­ставить. Леклер и я деремся на дуэли, и свет понимает, что он делает это с целью защитить вашу честь. Я предам глас­ности, как ваша жена втайне встречалась со мной.

Гнев полностью заглушил здравый смысл, требуя раз и навсегда разобраться с этим человеком.

– Или, может быть, я поведаю обществу историю на­падения на вас и скажу, что Леклер решил, будто виноват в этом я.

– Если вы знаете об этом, то, конечно, виноваты.

– Ваши вопросы к Кавано вынудили его озаботиться. Вы становитесь надоедливой мухой. Однако свету будет из­вестно лишь то, что ваш брат дерется на дуэли потому, что вы слишком трусливы. – Он ухмыльнулся. – Здесь нет ни­ чего нового.

Холод погасил пожар и ярость, сменив их на опасное спокойствие.

Он испытает наслаждение, убив этого человека. Он де­сять лет готовился к этому.

На лице Сиддел а была написана уверенность, что он вы­живет.

– Письмо Фартингстоуна должно стать моим, если я выиграю, – сказал он.

Данте засунул письмо в сюртук и взял пистолет.

– Конечно. Давайте найдем для вас оружие.

Сиддел сунул руку под сюртук.

– Оружие у меня с собой.

– В таком случае выйдем наружу.

Держа в руках пистолеты, идя бок о бок, они вышли в вестибюль. Постепенно внутри Данте выкристаллизовался лед. Удовлетворение, которое он получит, погрузило его в состояние эйфории. Не только Сиддел умрет. Умрут также горькие воспоминания и чувство обиды. Равно как и ощу­щение старой вины.

Сиддел открыл дверь.

Солнце пробивалось сквозь облака, от дождей земля благоухала и источала пьянящие ароматы. Должно быть, по­рыв легкого ветерка принес Данте образ, который расто­пил лед в его душе.

Это был образ Флер, которая вопреки всему верит в то, что он защитит ее, Флер в его объятиях, дарящая ему любовь, которая делает жизнь стоящей, дает ей смысл. Флер с их ребенком на руках, которая нуждается в его силе, видит в нем опору, когда ее начинают преследовать страхи.

Сиддел остановился, и Данте последовал его примеру.

– К нам едут гости, – сказал Сиддел.

Это вывело Данте из размышлений. Он обнаружил, что его покинули и пожар, и лед. Так же как и уверенность в справедливости дуэли.

Он посмотрел на дорогу. В четверти мили к ним на хо­рошей скорости спешили два всадника.

– Свидетели будут полезны, – заметил Сиддел. – Кто бы это ни был.

Данте вышел из дома, показал жестом на лошадь.

– Садитесь и скачите. Я прослежу за тем, чтобы вас не преследовали.

– Я никуда не собираюсь ехать.

– В таком случае вас повесят. Я не стану исполнять роль вашего палача, как бы мне ни хотелось.

– Все образуется. Напрасно вы сомневаетесь.

– Так давайте делать так, чтобы все образовалось. Я не собираюсь вас убивать. Если я убью, это ничего не изме­нит.

– Вы трус.

– Если мы сойдемся, вы труп. Уезжайте.

Внезапно самоуверенность покинула Сиддела. Он по­смотрел в отчаянии на всадников, затем на свою лошадь.

– Но сперва я требую у вас это письмо.

Данте посмотрел на приближающихся всадников.

– Уезжайте, пока можете, иначе…

Хлопок заставил его замолчать. От толчка в левое пле­чо он покачнулся. Острая боль пронзила ему грудь.

Он в изумлении повернулся к Сидделу и увидел, что тот отбрасывает дымящийся пистолет и делает шаг к нему. Гля­дя на него, нельзя было усомниться в его намерении совер­шить убийство.

Данте поднял пистолет и выстрелил.

Данте уставился на тело Сиддела. Он с трудом удержи­вался на ногах. Уже почти теряя сознание, он слышал, как к нему приближались несущиеся галопом лошади.

– Проклятие! – вскричал знакомый голос.

Лошадь остановилась, и перед Данте предстал Верджил, приняв на себя тяжесть готового рухнуть тела.

– Доброе утро, Вердж…

– Черт возьми! Не разговаривай! – Верджил осторож­но опустил его на землю. – Когда человек Бершара сооб­щил, что Сиддел выехал из Лондона и направился к северу, Сент-Джон и я решили последовать за ним, но я не мог и подумать, что Сиддел замыслил убийство.

Данте было безразлично, что привело Верджила сюда. Ему сейчас стало все равно. Боль усиливалась, туман за­стилал глаза.

Сент-Джон перешагнул через тело Сиддела, наклонил­ся над Данте и осмотрел рану.

– Пуля едва не прошла насквозь. Нужно срочно оста­новить кровотечение.– Он принялся стаскивать с Данте сюртук. – Я просил тебя быть осторожным, Дюклерк.

Прежде чем Сент-Джон успел снять сюртук, Данте из­влек из него письмо Фартингстоуна и отдал брату.

Туман опустился на землю, и все сделалось черным.

Глава 28

– Данте выглядит здоровым, – сказала Диана Сент-Джон. – Твоя забота о нем помогла ему быстро встать на ноги.

– Не знаю, насколько моя забота была эффективной, но я с удовольствием ухаживала за ним.

Она все время сидела рядом, меняла бинты и вместе с ним испытала облегчение, когда стало ясно, что рука и предплечье будут функционировать нормально. За послед­ние две недели их отношения стали еще более доверитель­ными. Ее поражало, насколько любовь обогащает чело­века.

Ее сердили слишком частые посещения друзей и чле­нов семьи, потому что они воровали у нее моменты счастья и радости. Сущим испытанием для нее были визиты Леклера, потому что они были ежедневными и длились по часу и больше, к тому же ей приходилось уходить из комнаты, когда братья беседовали.

Она опасалась, что нежданное нашествие гостей сего­дня означает, что их интимная идиллия закончилась раз и навсегда.

Диана сидела с Флер в гостиной, наслаждаясь свежим июньским ветерком. Она приехала с мужем, который в этот момент беседовал с Данте в библиотеке.

Сегодня прибыли не только супруги Сент-Джон. Еще три женщины образовали кружок в гостиной; Первой яви­лась Шарлотта, затем Бьянка и Леклер и, наконец, герцо­гиня Эвердон с мужем. Все мужчины, в том числе и те, ко­торых Флер не знала, сразу направились в библиотеку.

Флер старалась не думать о делах, которые там обсуж­дались.

– Они, очевидно, рассматривают сложившуюся ситуацию, – сказала она своим подругам, – выясняют, что слу­ чилось и как был подстрелен Данте.

– Почему ты так думаешь? – спросила Бьянка.

– У мистера Хэмптона лицо очень серьезное, как и положено адвокату. У пришедшего последним мужчины вид тоже очень официальный и строгий. Данте говорил мне, что ему придется все объяснить и даже, возможно, предстать перед судом. Нельзя игнорировать смерть двух людей.

– Тебе нет нужды беспокоиться, – сказала Шарлот­та. – Были свидетели, и раненое плечо моего брата гово­рит само за себя. Суд будет простой формальностью.

– Они выясняют обстоятельства уже целый час.

– Я уверена, то, что происходит в библиотеке, принесет для тебя только добрые вести, – сказала герцогиня.

В дверях появился Уильямс. Он подошел к Флер, на­клонился к ее уху и шепотом сказал:

– Мадам, требуется ваше присутствие в библиотеке.

Флер с трудом сглотнула. Она не сомневалась, что Дан­те будет полностью оправдан. Вопрос лишь в том, удастся ли это сделать, не рассказывая всю историю с Грегори и кот­теджем, не распространяясь о шантаже Сиддела, большом проекте и…

Она поднялась. К ее удивлению, герцогиня и Бьянка сделали то же самое.

– Мы проводим тебя, – сказала герцогиня. – Однаж­ды я видела целую когорту мужчин в библиотеке, и должна сказать, что это зрелище женщине трудно вынести, если ее не будет сопровождать ее собственное войско.

– Вряд ли я иду на встречу с врагом, – сказала Флер на пути к библиотеке. Тем не менее она была благодарна своим подругам.

– Все эти фраки смотрятся угрожающе, если среди них нет платьев. Когда мужчины собираются вместе, у них по­является желание действовать так, словно женщины – су­щие младенцы. Ты согласна, Бьянка?

– Нам предстоит баталия, София. К счастью, весьма приятная.

Обе засмеялись. Флер позволила себе вспомнить не­сколько счастливых моментов, которые ей подарил ее соб­ственный брак.

Дверь библиотеки распахнулась, и они вошли. Адриан Бершар, кажется, был не слишком удивлен, увидев свою жену, а вот Леклер вскинул бровь на Бьянку.

Что она беспечно проигнорировала.

Герцогиня была права. Библиотека, заполненная фра­ками, способна обескуражить входящего. Все устремили взгляды на Флер. Кроме Данте. Он сидел в стороне в крес­ле, читая какой-то документ.

– Мадам, – обратился к ней мистер Хэмптон, – нам нужно, чтобы вы прочитали эти документы и поставили свою подпись, если сочтете, что они в порядке.

Она взглянула на Данте. Очевидно, он обо всем поза­ботился. Ей не нужно будет отвечать на вопросы и распро­страняться о деталях. Она лишь подпишет документ, в ко­тором изложены происходившие события.

Флер с облегчением подошла к письменному столу.

– Да, конечно.

Обмакнув перо, она собралась было поставить подпись.

– Я советую вам прочитать документ внимательно, что­бы вы были уверены в том, что согласны с его содержани­ем, – предостерег ее мистер Хэмптон.

Подавив готовый вырваться вздох, Флер отложила перо. Она была убеждена, что Данте изложил историю в таком виде, который будет для нее приемлем. Тем не менее она стала читать.

Уже первый абзац ее ошеломил.

Это было вовсе не изложение событий в Дареме.

Это был контракт о строительстве железной дороги.

Десять мужчин, присутствующих в библиотеке, вклю­чая Леклера, Бершара и Сент-Джона, именовались парт­нерами-учредителями. Она была среди них, и задачей боль­шинства ее акций было создание треста для финансиро­вания школы. Дополнительные акции будут продаваться позже.

Флер подняла взгляд на Данте, который в стороне про­сматривал свой экземпляр соглашения.

Это сделал он. Он приложил усилия к тому, чтобы это случилось.

– Бершар и я представим документ в парламент, чтобы он дал добро на начало работ, – сказал Леклер.

Флер села в кресло и от начала до конца внимательно прочитала этот удивительный документ. В нем излагались риски, равно как и выигрыши. Когда она дошла до пара­графа, где партнеры заявляли, что гарантируют своим со­стоянием покрытие возможных долгов, она посмотрела на Бьянку и герцогиню.

Речь шла также и об их состояниях, как и о богатствах их мужей. Они сопровождали ее для того, чтобы объявить, что одобряют проект.

– Мистер Тенет будет управляющим, когда проект нач­нет осуществляться, – сообщил Хэмптон, показывая жес­том на строгого джентльмена. – У него есть опыт в этих делах.

Тенет поклонился:

–Я счастлив познакомиться с вами, мадам. Считаю сво­им долгом заявить, что та подготовительная работа, кото­рую вы провели в отношении покупки земель, будет спо­собствовать нашему успеху и ускорит строительство.

– Да, сделано блестяще, – сказал Сент-Джон.

Они всё знали. Данте рассказал им, что это была ее идея. Она увидела кивки и одобрительные улыбки. Только на лице герцогини Эвердон и виконтессы Леклер не было даже признаков удивления.

– Что касается земель, то необходимо, чтобы эти сделки также были подписаны вами и мистером Дюклерком, – сказал Хэмптон, доставая еще одну стопку бумаг. – Пожа­луйста, подтвердите перед свидетелями, что ваш муж ни­коим образом не противодействует продаже переданных вам по праву этих земель.

Флер с удовольствием дрожащей рукой подписала до­кументы.

Данте оставался в стороне, он сидел с невозмутимым видом, позволяя ей самостоятельно завершить весь ритуал.

Когда последняя подпись Флер была поставлена, он поднялся и подошел, чтобы подписать бумаги.

Она стояла рядом с ним, настолько взволнованная и воз­бужденная происходящим, что едва могла сдерживать себя. Ей хотелось поскорее отделаться от этих людей, чтобы об­нять Данте и прижаться к нему.

На помощь ей пришла герцогиня:

–Джентльмены, давайте присоединимся к дамам в гос­тиной. Мистер Дюклерк распорядился подать туда напит­ки, чтобы отпраздновать событие.

Черные фраки выстроились, направились к выходу, по­здравляя друг друга. У двери Леклер оглянулся и наградил Флер теплой одобрительной улыбкой, которая напомнила ей их давнюю дружбу.