Джин Грин - Неприкасаемый

Хотят ли русские войны —

Спросите вы у тишины…

И это была, возможно, ночь его казни, последние минуты…

Неожиданно прозвучал усиленный динамиком голос:

— Нижним чинам собраться в красном уголке на политинформацию!

Грохоча сапогами и галдя, солдаты сбежались в один из углов и, подталкивая друг друга, всосались в дверь. Дверь захлопнулась. Джин и его конвоир остались вдвоем на пустом дворе. Вскоре заскрипела на петлях еще какая-то дверь, и в десяти шагах от Джина черными контурами прошествовали долговязая согбенная фигура и маленькая плотная фигурка с торчащим стволом автомата на груди.

— Берди! — крикнул Джин, резко повернулся и ударом в лицо оглушил своего конвоира. Схватив упавший автомат, он бросился к арке. Оглянувшись, успел заметить, что Берди, пригнувшись, бежит вслед за ним с автоматом в руке.

Двое часовых выскочили из будки. Очередью от живота Джин уложил их, выскочил из ворот тюрьмы и прыгнул в седло мотоцикла. Через секунду в коляску тяжело плюхнулся Берди. Ударом ноги Джин выбил подпорку, бешено нажал на стартер. Мотоцикл загрохотал. Разворачиваясь, Джин заметил сидящего на камне казака в черной черкеске с газырями, с огромным чубом из-под папахи, с трехрядной гармоникой в руках. Рот казака был раскрыт от изумления. Берди, повернувшись, взял автомат на прицел.

— Не стреляй! — гаркнул Джин и дал газ.

Весь этот сумасшедший побег пронесся по тюрьме десятисекундным ураганом. Не оглядываясь, выжимая все силы из мотоцикла, Джин и Берди неслись по узкому, пустынному, забирающему вверх шоссе.

Через пять минут с косогора Джин посмотрел вниз и увидел, как вырвался из-под арки тюрьмы военный вездеход, пульсирующий фарами. Дорога ухнула вниз, и тюрьма исчезла из виду. Бешеный ветер бил в лицо, Берди в коляске трясся от истерического хохота.

Поворот, поворот, еще поворот. Через четверть часа они вырвались на широкое шоссе, разделенное белой осевой полосой, и здесь Джин сбросил скорость чуть ли не в три раза.

— Не сошел ли ты с ума? — ткнув его в бок кулаком, спросил Берди.

Мелькнул дорожный указатель с русской надписью:

«Петухово — Собакино».

— Это вы сошли с ума, сержант Стиллберд, — сказал Джин. — Чему вас учили в вашей «хайскул»? Неужели не заметил дорожного знака «Скорость не выше 30 км»? Не хватало нам еще неприятностей с милицией. А вот и они. Спрячь-ка автомат.

Навстречу им катил такой же, как у них, мотоцикл с коляской. Две плечистые фигуры видны были в нем. Джин зажег и выключил фару. Мелькнули красные погоны и милицейские значки на фуражках.

— Впереди объезд! — крикнул им милиционер. — Ремонт дороги.

— Все понятно! — крикнул Джин. — Спасибо.

Мотоциклы разъехались.

Впереди показались два огромных фанерных щита, стоящие один за другим по правой стороне дороги. Джин посветил фарой.

На первом щите был изображен усатый рабочий, разбивающий молотом цепи, опоясывающие земной шар.

Мы на горе всем буржуям

Мировой пожар раздуем!

Берди шумно вздохнул.

— Пивка бы тяпнуть.

Вот и стрелка объезда. Мотоцикл стал карабкаться в гору по разъезженной, небрежно посыпанной гравием дороге.

На вершине холма Джин оглянулся. Слабо светящаяся в темноте лента шоссе была видна на большом расстоянии. В двух или трех милях от холма по шоссе летел темный клубок. Это была погоня.

Джин свернул с дороги, нажал на газ, и мотоцикл, словно зловещий гигантский жук, запрыгал по целине, по буграм и кочкам. Подминая молодые елочки, он помчался к темной громаде близкого уже леса.

Мокрая лесная дорога вывела их на обрывистый берег реки. Они соскочили с мотоцикла и нагнулись над обрывом. Метрах в тридцати внизу поблескивала под луной замерзшая река. Не сговариваясь, Джин и Берди столкнули под обрыв мотоцикл, посмотрели, как он упал на камни. Взорвался бак, оранжевый шар поднялся и рассеялся в воздухе. Тогда они стали спускаться к реке, держась за длинные висячие корни сосен.

Час, или два, или всю жизнь вверх по течению, проваливаясь под лед, по щиколотку, по пояс, по горло в воде, с автоматами над головой, с разбитыми в кровь ногами…

Наконец они вползли в глинистую пещеру, вход в которую был надежно прикрыт свисающими корнями и кустарником. В глубине закопошилась, бешено забилась, тявкая, крякая, утробно визжа, какая-то темная гнусная жизнь, и, ударяясь о беглецов, задевая их крыльями, из пещеры вылетело сонмище отвратительных черных птиц…

Джин и Берди залегли за кустарником, выставили вперед автоматы.

Через некоторое время сверху послышался лай многочисленных собак. На противоположном берегу тоже появились люди с собаками. Джин и Берди следили за ними, оскалив зубы, глазами затравленных хищников. Хлопнул выстрел, над рекой повисла осветительная ракета, затем вторая, третья… В десяти метрах от пещеры по пояс в воде двигалась цепочка солдат с оружием наизготовку. По крутому склону шарили фонари.

Они просидели в пещере целую неделю, по ночам спускаясь к воде напиться. Пытаясь утолить чудовищный голод, они вырывали из-под снега крупные водянистые ягоды.

Берди мечтал, дрожа от холода:

— Пойти бы вот в Петухово или Собакино, одолжить у кого-нибудь денег, поесть русский «борштч» с водкой, побриться, послать телеграмму маме: жив, здоров…

— Где мы? — размышлял Джин. — В Сибири, в дальневосточном Приморье? На Урале? Есть ли у нас какие-нибудь шансы на спасение?

— Джин, я нашел выход, — однажды сказал Берди. — Давай одичаем настолько, чтобы нас выловили и отвезли в Московский зоопарк, как каких-нибудь невиданных зверей «хомо американус». Может быть, русские продадут нас в одну из стран свободного мира, и мы тогда устроим пресс-конференцию…

— Сэр, — обратился он к Джину в другой раз. — Не позволите ли вы мне попытаться поймать зайца? Дело в том, что я…

— Пошли, — сказал Джин и встал во весь рост с автоматом в руке.

— Куда? — полюбопытствовал Берди.

— Отсюда в вечность, — усмехнулся Джин.

Солидный пожилой человек с козлиной бородкой, сидящий за письменным столом в кругу зеленой лампы, не подозревал, что на него из темноты сквозь замерзшее окошко смотрят две пары горящих волчьим голодом глаз. Он отпивал из кружки топленое молоко, подернутое жирной желтой пленкой, откусывал черный хлеб, намазанный маргарином, и читал библию старинного издания.

Когда раздался стук в дверь, человек удивленно оглянулся и прикрыл библию романом «Секретарь обкома». Часы-ходики, к которым вместо гири был привешен чугунный утюг, показывали четверть первого.

— Кто там?

— С почты, — ответил из-за двери Джин.

— Это ты, Мирошка? В такой час?

— Да, это я.

Человек встал, потянулся, открыл двери, и в мирную комнату с кружевными занавесками, с беленьким козленком, дремавшем возле огромной печи, ворвались два заросших, исхудалых гиганта. Хозяин комнаты был мгновенно связан и брошен на кровать, занавески на окнах задернуты.

— Где еда? — прохрипел Джин.

Хозяин глазами показал на печку. Видно было, что он не может шевельнуть языком от страха.

Берди голыми руками вытащил из печи чугун со щами и котелок с гречневой кашей, приправленной солеными огурцами.

В течение нескольких минут все это было уничтожено.

Берди повеселел.

— Хэв ю эни водка? — спросил он хозяина.

— Простите, — пробормотал старик, — я не совсем…

— Есть у вас водка? — спросил Джин.

— В шкафчике, пожалуйста.

Берди вытащил бутылку, прочел по складам:

— «Мос-ков-ская о-со-ба-я»…

Мгновенно выпитая водка живительным огнем разлилась по телу.

Джин приступил к допросу:

— Как называется этот населенный пункт?

— Петухово, — сказал старик. — Райцентр Петухово.

— Какая область?

— Приморский край.

— Ближайшие города?

— Ворошилов-Уссурийский, Владивосток…

— Мы в Приморье, Берди, — возбужденно зашептал Джин, — понимаешь, что это значит? Тут недалеко Южная Корея. Наши шансы увеличились, птичка…

— От нуля до одной десятой, — весело сказал Берди.

— Кто вы? — простонал старик. — Боже мой, мне кажется, я сойду с ума… Вы говорите по-английски?

— Мы американские разведчики, — твердо сказал Джин, глядя прямо в глаза старику.

— Слава богу! — прошептал тот, опуская веки.

— Что вы сказали? — Джин тряхнул его за плечи. — Вы, кажется, сказали «слава богу»?

Старик молчал.

— Слушайте меня внимательно, — сказал Джин. — Нам нужны одежда и деньги. Мы должны перебраться через горы. Учтите, что, если вы нас выдадите, наши люди вас прикончат. Они знают, что мы вошли в ваш дом.

— Развяжите меня, — прошептал старик. Джин сорвал с него полотенце. Старик сел на кровати и твердо сказал, глядя прямо в глаза Джина:

— Я вас не выдам, я вам помогу.

— Вы уверены в этом? — процедил сквозь зубы Джин.

Старик вдруг встал, подошел к книжной полке, вынул и положил на стол несколько толстых томов с буквами МСЭ, по локоть засунул руку в образовавшееся отверстие и извлек оттуда книгу небольшого формата с названием «Вешние воды». Открыв книгу, он повернулся к Джину. Страницы книги были проложены кредитками, на которых красовался двуглавый орел Российской империи.

Старик благоговейно поцеловал это изображение и проговорил дрожащим голосом:

— Я офицер-семеновец. Я вас не выдам, господа.

— Смотри, что я нашел! — радостно воскликнул Берди. — Филлишейв!

Он держал над головой электробритву «Харькiв».

Ранним утром на одной из длинных улиц райцентра Петухово появились две странные долговязые фигуры. Они шли по затвердевшей от ночного мороза глине, по хрупким лужицам, по заиндевелой траве.

Джин был одет в длинный синий плащ. На голове у него была бесформенная зеленая велюровая шляпа, на ногах валенки с калошами. Еще более живописно выглядел Берди в своей островерхой буденовке, в тяжеленном зимнем пальто с каракулевым воротником и квадратными плечами и в невероятно коротких и узких голубых брюках, из-под которых то и дело высовывались завязки кальсон[83]. В руке он нес деревянный чемодан с автоматами и едой, которой снабдил их на дорогу старый монархист.

Они шли к главной площади поселка, к автобусу, отправляющемуся во Владивосток, от которого до Кореи, как известно, рукой подать.

— Тебе хорошо, Джин, — канючил Берди, — ты русский. А я-то всего и знаю «карош», «плох», «звинайт»…

— Я буду выдавать тебя за грузина, — сказал Джин. — Ты, между прочим, похож на грузина.

— Я и есть кавказец[84], — горячо сказал Берди.

— Я буду говорить, что ты немой грузин.

— Пристрели меня лучше, Джин, — ныл Берди. — Добирайся один. На кой тебе черт несчастный туберкулезник? Передай от меня привет свободному миру.

Джин чуть ли не в изумлении поглядывал на своего товарища. У этого удивительного типа было превосходное настроение.

— Заткнись, гаденыш, больше ни слова по-английски! — проговорил он, тепло улыбаясь. — Говорить буду я. А ты будешь расчищать дорогу от пограничных войск и уссурийских тигров!

Навстречу им двигалась небольшая колонна девушек в красных косынках и серых комбинезонах. Над колонной реяло кумачовое знамя, неслась задорная песня:

Не спи, вставай, кудрявая..

В цехах, звеня…

«Пролетарки», — догадался Берди. Глаза его зажглись безумным любопытством.

Девушки бодро маршировали с лопатами на плечах. Озорные огоньки засверкали в их глазах при виде двух друзей. Джин похолодел, когда Берди, поравнявшись с колонной, поднял вдруг руку и крикнул:

— Карош, Маруся!

Их схватили на окраине Петухова, где ждала засада. Джина, пытавшегося оказать сопротивление, оглушили ударом приклада по голове. Не успели они опомниться, как их втолкнули в какую-то комнату, где стояли связанные по рукам и ногам Тэкс, Мэт, Бастер и Сонни, одетые в какое-то тряпье.

В комнату ввалились солдаты, не меньше отделения, с поднятыми широкоствольными автоматами. В последний миг перед глазами Джина мелькнули синеглазый генерал и капитан Ладонщиков. Прогремел голос:

— По врагам мира, гнусным наемникам и бандитам… Пли!

Автоматы изрыгнули огонь. Перевернулась стена, и наступил мрак.

Прохладный морской, явно морской, ветер овевает лицо. Кто-то разжимает зубы, и в глотку льется, покалывая легкими иголочками, ледяная сладкая жидкость. Словно сквозь вату доносится смех.

Джин открыл глаза. Над ним было голубое небо, и в этом небе, словно неопознанный летающий предмет, висела бутылка кока-колы. Коричневая струя лилась ему на лицо.

Джин рванулся и сел на раскладной солдатской койке, застеленной белоснежными простынями.

Он посмотрел вправо и увидел обширную палату, в которой в ряд стояло не меньше двадцати коек. На койках лежали неподвижно или ворочались мужские фигуры. Он посмотрел прямо в панорамное окно и увидел на фоне неба, океана и мохнатых сосновых лап сидящих в центре палаты синеглазого генерала, капитана Ладонщикова, генерал-майора Троя Мидлборо, Лота, капитана Чака Битюка и еще двух типов в штатском. Все эти люди, сверкая белозубыми улыбками, ласково смотрели на него. В углу хохотали, держась за животы, советские и американские солдаты.

— С благополучным прибытием, лейтенант! — сказал генерал Мидлборо.

— Что же ты молчишь, малыш? — крикнул Лот.

— Сволочи, — медленно проговорил Джин. — Все вы гнусные сволочи.

Генерал Мидлборо одернул мундир и вышел вперед. Со всех коек на него сумрачно взирали очухавшиеся пленники.

— Ребята, — сказал генерал, — командование армии Соединенных Штатов просит у вас извинения за все неприятности, причиненные вам во время выполнения проверочного задания…

Итак, перед вами плоский круглый серебряный поднос на серебряных же ногах, а на подносе две дюжины первосортных тихоокеанских устриц, лежащих на ложе из колотого льда, зеленой петрушки и морской травы. Если хотите удостовериться, что устрицы свежие, возьмите вилку и слегка уколите студенистую плоть — моллюск тотчас же сожмется на своей полураковине. Тогда выжимайте на несчастного несколько капель лимонного сока и жуйте его, жуйте, и челюсти ваши сведет от острейшего вкуса этой самой лучшей в мире еды. После этого опорожните наполовину бокал легкого, как солнечный свет, шабли. Словом, наслаждайтесь.

— Кажется, я побью сейчас рекорд Сэма Миллера! — объявил Лот.[85]

Джин и Лот вновь, как в прежние времена, сидели вдвоем за ресторанным столиком. На этот раз это был похожий на гигантское летающее блюдце вращающийся ресторан на вершине шестисотфутовой «Космической иглы» — гордости и символа Всемирной выставки в Сиэтле, прозванной местными патриотами «Эйфелевой башней Америки».

У посетителей этого ресторана обычно возникало чувство, сходное с чувством древних астрономов. Им казалось, что не они вращаются вокруг своей оси, а весь открытый на все стороны мир медленно поворачивается вокруг них, демонстрируя то лесистые и снежные вулканические отроги могучих Скалистых гор, то Тихий океан и небоскребы Сиэтла, ультрамодернистские павильоны выставки, ленту монорельсовой дороги, то одинокую на западной стороне гору Рэйнвер, сильно напоминавшую, по мнению Лота, знаменитую Юнгфрау. Но далеко не все посетители ресторана знали, что там, за горой Рэйнвер, за озерами с зелеными островами, расположен лагерь спецвойск США, а еще дальше — зловещий «Диснейленд» ЦРУ, несладкой памяти «Литл Раша» («Маленькая Россия»)…

Закатное солнце скользило по лицам. Лот, лицо которого было сейчас похоже по цвету на сосновую кору, задумчиво усмехаясь, смотрел вниз.

— Заштатный городок вдруг выбился в люди, — проговорил Лот. — Эта выставка, организованная в память Аляско-Юконской тихоокеанской выставки 1909 года; названа Всемирной. Всемирная выставка! Гости со всего мира: европейцы, африканцы, азиаты… Как эти сиэтлинцы будут жить, когда она закроется?

Он посмотрел на Джина. Тот безучастно поглощал устриц и старательно отводил глаза. Как вывести его из этого почти враждебного безразличия?

— Сто дней и сто ночей они мыли уши и чистили зубы, — улыбаясь, сказал Лот, — ждали приезда самого Кеннеди, но он не приехал.

— Что же ему помешало? — равнодушно спросил Джин.

— Кубинский кризис. К тому же Кэролайн[86] не посоветовала…

Шутка повисла в воздухе.

— Да что с тобой, старина?! — воскликнул Лот. — Не могу видеть, как твоя славная рожа превращается в каменного идола. Ты что, всерьез разозлен на меня?

— Перестань! — буркнул Джин.

— Хочешь, я расскажу тебе подноготную всей этой комедии, которая погрузила тебя в такую мизантропию? — спросил Лот.

— Валяй…

— Ваша группа действовала в рамках грандиозных арктических маневров «Великий медведь». Условия были максимально приближены к боевым. Ты не представляешь, что там творилось, старик! Атомные подлодки вспарывали брюхо Ледовитому океану, целые дивизии с тяжелым оружием высаживались на лед… Ты слышал что-нибудь о подледных городах, Джин?

— Нет.

— Ну так вообрази себе берег Гренландии или Баффиновой Земли — абсолютная, белая пустыня, раз в сто лет приходит медведь, и это там считается историческим событием. Но под этой пустыней, мой милый, в береговом припае создано сейчас несколько городов, настоящих городов с улицами и домами, только, увы, без женщин. Так вот из этих городов велись ультрасекретные операции, о которых даже тебе знать не полагается.

Короче, во время этого проклятого «Великого медведя» все хлебнули горя, все солдаты, но вы же не обычные солдаты, вы «зеленые береты», суперсолдаты, цвет армии и разведки, поэтому вам и пришлось круче всех.

Давай начнем сначала. Вам сказали, что вас выбросили на Чукотку, в тыл потенциальному противнику, и вы там должны сделать небольшое черное дельце, так? На самом деле вас и еще три точно такие же команды высадили в районе реки Юкон, в четырехугольник, где западная точка Танана, восточная — Фербенкс, северная — Ливенгуд, а южная — Нанана, сто пятьдесят градусов долготы и шестьдесят пять градусов северной широты. В южной части четырехугольника проходит узкоколейка от Скагуэя в порт Уинтер. Ее-то вы и должны были принять за зловредную стратегическую дорогу, которую обнаружил наш зоркий «Сэмос». Должен тебе сказать, что взорвали вы узкоколейку «липовой» взрывчаткой. И здесь-то вас и пленили.

«Русский» отряд, напавший на вас, был составлен из «зеленых беретов» русского происхождения, разных бывших власовцев и полицаев, доставленных из лагеря Бад-Тельц в Западной Германии, и эскимосов — национальных гвардейцев штата Аляска.

После этого вас с аэродрома Фербенкс на транспортном Си-130 доставили в Сиэтл, и тут-то и начались все твои приключения.

Видишь ли, ЦРУ совместно с Пентагоном проявило трогательную заботу о своих любимых детках, создав несколько специальных тренировочных территорий: «Литл Чайна» («Маленький Китай»), «Литл Поланд», «Литл Чехословакия»… ну, и «Литл Раша», куда попали вы.

На этой территории поперечником в тридцать пять миль проложены дороги, построены два городка — Петухово и Собакино, расставлены советские плакаты и дорожные знаки.

Должен тебе сказать, что если бы вы с этим долговязым чудаком прошли еще три километра вверх по реке, вы бы наткнулись на бетонный забор, а если бы вы перелезли через этот забор, вы прочли бы на нем надпись: «Кип аут! Ю. Эс. Арми Резервейшн». Правда, вряд ли вам удалось бы перелезть через этот забор.

Десять месяцев в году эта территория пустует, и лишь два месяца, летом и зимой, во время выпускных проверочных испытаний Брагга, она оживает. Там начинают курсировать автобусы, ездит милиция на мотоциклах, ведутся дорожные работы, в домах живут люди, ходят на работу и на лекции, смотрят советские фильмы, производят банковские и почтовые операции, расплачиваются фальшивыми советскими деньгами и так далее. Для этой цели у нас есть специальный штат из эмигрантов, и, кроме того, мы используем голливудских статистов. Должен тебе сказать, что месяц таких игр стоит нашей маленькой «фирме» ничуть не меньше, чем стоил суперфильм «Иудейская война» студии «Твентиес сенчури фокс».

— Сейчас мне кажется, что ваша «Литл Раша» — это сплошная клюква, — мрачно заметил Джин.

— Я убежден в этом! — весело сказал Лот. — Но все-таки на невинных голубков из Форт-Брагга она производит оглушающее впечатление. Видишь, даже ты русский, и то попался на крючок.

Джин огорченно присвистнул. Сейчас, когда все уже было позади, он чувствовал себя глубоко уязвленным тем, что не смог сразу разгадать фальшивки, липы. Ведь все-таки читал же он иногда советские книги, журналы, на которые подписывался отец, помнил рассказ отца о путешествии в Россию… И разве не слышал он о липовом «лагере военнопленных Вьетконга», о «Райотсвилле, США» — липовом же «Волынкограде», в котором 82-я воздушно-десантная дивизия из Форт-Брагга училась подавлять негритянские волнения? Там, в Форт-Гордоне, тоже были актеры и декорации, было целое гетто для «черных» из числа 503-го батальона военной полиции, только камни, и кирпичи, и все оружие бунтовщиков были сделаны из резины.

— Наш побег тоже был запланирован? — хмуро спросил он.

— Представь себе, нет! — воскликнул Лот и, перегнувшись через стол, хлопнул его по плечу. — Тут ты оказался таким молодчиной, что мы все ахнули. Генерал — он, между прочим, бывший власовский офицер, — был взбешен. Трой Мидлборо только и сказал: «Вот это парень!»

— Надеюсь, пули, которыми я прикончил охрану под аркой тюрьмы, были такие же, какими нас расстреливали? — мрачно поинтересовался Джин.

— Ну конечно. Это особые оглушающие и временно парализующие капсулы. Говорят, сейчас они будут внедряться в полиции и национальной гвардии для разгона демонстраций. Кстати, Джин, тебя не интересует, почему ты в совершенно незнакомой тебе местности пришел ночью именно к поселку Петухово, а не поперся в противоположную сторону и не уткнулся в стену? Дело в том, что ты и этот, как его, Перси Гордон Браунинг…

— Его настоящее имя Натан Стиллберд, — усмехнулся Джин. — Там он составил свое имя из трех великих поэтических имен. Перси — это имя Шелли, Гордон — второе имя Байрона, ну а Браунинг — это Браунинг…

Лот приглушенно засмеялся.

— Видишь, малыш, какой я малокультурный, несмотря на Оксфорд. Что ж, я воспитывался на стихах Бальдура фон Шираха.[87] Ну хорошо, вернемся к нашим баранам. Итак, вы со Стиллбердом совершенно случайно выбрали правильное направление, но дело в том, что, куда бы вы ни пошли, вы все равно пришли бы или в Петухово, или в Собакино. Патрули и шлагбаумы создали в «Маленькой России» своеобразный лабиринт, по которому вы бы двигались, как кибернетическая мышь.

Вы подошли к спящему городку и увидели несколько освещенных окон. За этими окнами, дружище, сидели подсадные утки. Вы попали на «монархиста». Кстати, его имя Чарли Врангель, вон он сидит со своими сыновьями.

Джин посмотрел туда, куда показывал Лот, и увидел у противоположной стеклянной стены ресторана почтенного джентльмена в сером костюме и двух смазливых молодчиков в оксфордских галстуках. Семейка тоже лакомилась устрицами.

Увидев, что на него смотрят, мистер Врангель с достоинством наклонил голову.

— Старый дурак действительно монархист, — продолжал Лот. — В «Литл Раша» он приезжает на заработки. Его связывали уже пятнадцать раз. Вы еще деликатно с ним обошлись, а то иной раз какой-нибудь громила подносит ему вместо приветствия кулак весом в пять фунтов. Однако Чарли каждый раз упорно приезжает на занятия, ведь он получает здесь за каждый месяц генеральское жалованье — почти тысячу пятьсот долларов плюс солидную компенсацию за каждое увечье. В прошлом году один «берет» сломал ему пяток ребер, так он подал иск на пять тысяч долларов и, представь, получил их с ЦРУ! Как мне кажется, ему просто нравится этот маскарад, нравится изображать духовное подполье в «поруганной России».

Лот замолчал, глядя на Джина веселыми и ожидающими глазами. Он наполнил свой бокал и молча просалютовал другу. Джин тоже просалютовал ему.

— В общем, теперь, когда все уже позади, я могу тебя только поздравить, малыш! — сказал Лот. — В глазах командования ты теперь кадр первого ранга. Но не забудь: ты должен написать два отчета, один о «Чукотке», другой о «Маленькой России». Остановись на таких вопросах, как характеристика всех членов команды, как каждый из них реагирует на физические лишения, опасность, страх, отчаяние, апатию, психологическое давление, промывание мозгов, все формы стресса — нервно-психической напряженности. Проанализируй адекватность действий, стойкость, выживаемость, волевую выносливость, раздражительность, способность к общежитию, эмоциональные способности, идейность…

— Скажи-ка мне, Лот… Ответь мне, пожалуйста, на такой вопрос, — медленно проговорил Джин. — Если бы ты сидел в стеклянном колпаке и перед тобой был бы пульт с одной кнопкой и ты услышал бы приказ нажать эту кнопку, нажал бы ты ее?

Лот мягко, с какой-то даже грустью улыбнулся.

— Я не думал, что ты задашь мне этот вопрос в такой общей форме. Я ждал его. Ты назвал нас всех сволочами… Мидлборо не обратил на это внимания, он принял это за естественную реакцию после контузии, но ты прав, мы гнусные сволочи. Однако, если ты думаешь, что мне, старой сволочи, было легко подвергать тебя тому чудовищному эксперименту, то ты ошибаешься. Это было сделано вновь по личному приказу Лаймэна Киркпатрика, он лично приказал мне подвергнуть тебя тесту на предательство… Он запросил твое досье и…

— Подожди, — перебил его Джин. — Я спрашиваю тебя о другом. Если ночью в полном одиночестве и тишине ты услышишь приказ нажать кнопку, ты ее нажмешь?

Сжав ручки кресла, он смотрел на Лота в упор. Лот швырнул салфетку на стол и рассмеялся.

— Это уже смахивает на дзен-буддизм. Если тебе скажут: убей кукушку, ты убьешь ее? Знаешь, старик, предлагаю тебе «паб-крол» по Сиэтлу. Здесь есть довольно забавный найт-клаб.

В лифте, стремительно несущемся вниз, в толпе откушавших и веселых леди и джентльменов Лот приблизил свое лицо к Джину и проговорил:

— Я нажму. А ты?

Джин ответил глухо:

— Я не знаю.

Лот улыбнулся и обнял его за плечи.

— Поэтому с тобой и работают, малыш.

Четвертый раунд.

Ближний бой

Fas est et ab hoste doceri

(«И у врага дозволено учиться» — латинская пословица)

Глава двадцатая.

Коллеги

В кромешной тьме виднелась лишь повисшая на далеком западе остывающая полоска багрового заката. Изредка показывались внизу и быстро уходили под крыло слабые, еле видные огоньки идущих к Хайфону или из него судов.

Джин Грин в костюме «фрогмена», с ластами на ногах и с парашютным мешком за спиной сидел на месте второго пилота и застывшим, бездумным взглядом смотрел на полосу заката, похожую на раскаленный рельс.

Ровный гул моторов Б—26, ровное, спокойное движение создавало ощущение убаюкивающей безопасности, но временами Джин вспоминал, для чего он летит в этом самолете, и тогда в животе все сжималось, словно от резкой боли.

Стэнли, пилот Б—26, спокойно держал руки на штурвале и, вытянув губы, насвистывал какую-то неслышную мелодию. Второй пилот Бак сидел за спиной Джина и при свете индикатора рации, громко хмыкая, читал суперинтеллектуальный гомосексуально-сюрреалистический бестселлер «Город ночи».

— Значит, тебе не понравилась окинавская водка, Джин? — неожиданно спросил Стэнли.

Джин вздрогнул и принужденно рассмеялся.

— Эта штука пострашнее атомной войны, — сказал он.

Вот уже много часов, как они вылетели с аэродрома, расположенного недалеко от Кемп-Харди — базы «зеленых беретов» на острове Окинава. Три дня назад стратегическим бомбардировщиком Б—52 Джин был заброшен из Сайгона на Окинаву, чтобы вылететь оттуда в Северный Вьетнам для выполнения первого в его жизни боевого задания чрезвычайной важности. На Окинаве его в первый же вечер познакомили со Стэнли и Баком, которые оказались простыми, свойскими ребятами. Днем все трое получали инструкции и проходили спецподготовку, а вечером отправлялись в ближайший городишко, в национальный ресторанчик, где очаровательная Марико танцует на крохотной эстраде чуть ли не среди ваших тарелок.

И вот сегодня в 16.25 Б—26 с дополнительными баками горючего стартовал с Окинавы на Вьетнам. Только в один конец — около 1500 миль. Больше двух часов они летели над сверкающим блюдом Восточно-Китайского моря, потом на горизонте показалась неровная полоска Формозы. Они шли почти по трассе интерконтинентальных лайнеров и раз даже в районе Гонконга видели прошедшую над ними курсом на Токио серебристую сигару с синими буквами «Эйр Франс» на борту.

После Формозы потянулось бесконечное голубое сияние Южно-Китайского моря, редкие облака внизу бросали тени на неподвижную гофрированную водную поверхность. Потом полнеба охватил гигантский закат, а когда сгустилась тьма, они строго по графику подошли к китайскому острову Хайнань и, применив специальное противорадарное устройство, спокойно прошли над ним. Сейчас они двигались над Тонкинским заливом, словно козявка в банке паркеровских чернил, и лишь раскаленный рельс на горизонте кое-как ориентировал тело в пространстве.

— Хайфон, — проговорил Стэнли.

Джин вздрогнул. Прямо по курсу в черной прорве возникло светящееся пятно, похожее на туманность Андромеды.

Вместе с Баком они направились в хвост самолета.