Белая таежка

      Отдыхали золотоискатели недолго. Покурили и подниматься стали. Все, кроме связанного по рукам Гурьяна, полезли в бьющий из камней ключ, который образовал здесь довольно большой водоем. Каждый вынул из воды какой-то тюк и взвалил его себе на плечи, как рюкзак, просунул руки в лямки.
      "Что это у них тут за склад был? - подумал Ванюшка. - Золота столько намыть не могли..."
      Вся компания в таком же порядке, как и раньше, отправилась дальше. Дождавшись, пока последний из них скроется в зарослях ольховника, Ванюшка пошагал за ними и остановился у ключа.
      "Да тут у них холодильник!" - понял он.
      В ледяной воде хранилось мясо. На траве валялись облепленные мухами кишки, ноги и голова сохатого.
      "Что хотят, то и делают!" - У Ванюшки сами собой сжались кулаки.
      И словно только для того, чтобы поиздеваться над ним, потешиться, из ольшаника долетела песня. Горланил Антошка:
      В тайге есть гусь, в тайге есть лось,
      А в городе найди лося,
      Живут там люди на авось,
      А у меня - природа вся!
      А я живу как деды встарь
      И лось, и гусь, таймень, глухарь!..
      От бессильной ярости Ванюшка только сплюнул себе под ноги.
      41
      Сказать, что эти сорок или сорок пять метров до сосны показались мне километрами, значит ничего не сказать. Я теперь хоть по себе чуточку знаю, каково было нашим разведчикам в войну и партизанам подбираться к вражеским позициям, когда в любую секунду тебя могут обнаружить и открыть смертельный огонь.
      Но мне еще мины не угрожали, не свистели надо мной шальные пули, и враг мой был всего лишь навсего в единственном числе. Да к тому же я столь неосмотрительно поступил со своим ружьем - оставил его шагах в пяти.
      Я полз и старался, чтобы не заглушил у меня страх то большое и непонятное еще, но очень светлое и радостное чувство, о котором до сих пор приходилось читать только в книгах. Раза два оглянулся. Лица Галкиного я не видел. Я видел только стволы ее ружья, наведенные в затылок Профессора. И я твердо верил, что она будет все время начеку. "На такую девчонку смело можно положиться, эта не растеряется и не струсит", - думал я. Только ты сам не подведи ее. Если Профессор успеет схватить ружье и заляжет с ним за стволом сосны, ни тебе, ни Галке несдобровать...
      Кольча о чем-то разговаривал с Профессором, и довольно мирно, судя по тону. А вот о чем там у них идет речь, я не мог уловить, потому что до меня долетали только отдельные слова. Ветер шумел в траве, яростно трепал сосну, да и мне было не до подслушивания.
      До Профессора всего ничего - метров десять, а до ружья и того ближе. Я уже начал было подбираться, весь напружился, готовый к последнему броску, но в этот момент в аккурат тому бандюге захотелось покурить. Он достал сигареты и начал шарить по карманам в поисках спичек. Может оглянуться. Я припал к земле. Но надо же было так случиться, что угадал я тут прямо на муравьиную кучу. И ни вправо, ни влево нельзя отодвинуться даже на сантиметр: Чак всю траву повытоптал, когда на медведицу кидался. А муравьи жрут меня зверски, жрут беспощадно. Они набились под рубашку, облепили голые ноги, ползут под штаны, жварят руки и уже по щекам полезли... Я кусаю губы, чтобы вытерпеть. Кажется, еще секунда, и кончусь тут или с дикими воплями начну кататься по траве, отбиваясь от своих истязателей.
      Вот Профессор наконец нашел зажигалку. Я думал, что он ко мне повернется прикуривать, спасаясь от ветра. Нет, опытный куряка, видать. Нагнулся как сидел.
      И в этот миг меня будто катапульта кинула вперед. Не помню, как я и вскочил, как одолел расстояние до сосны. Я помню только, как сграбастал ружье и кинулся вправо, чтобы не загораживать собой Профессора.
      Услышав топот моих ног, Профессор оглянулся, и по лицу его расплылась широкая улыбка. Я в это время был от него уже далеко.
      - Руки вверх! - Галка вскочила и наставила свою двустволку на Профессора. - Колян, ты свободен.
      Я переломил трофейное ружье. Заряжено. Щелкнул замками, ставя стволы в прежнее положение. И тоже приготовился открыть огонь, если Профессор кинется на кого-нибудь из нас.
      Нет, поздно сопротивляться. Он это понял. Медленно начал поднимать руки. Я на всякий случай настороженно озираюсь по сторонам: вдруг кинется откуда-нибудь на помощь своему дружку Гурьян. Но того не видно нигде.
      Потом опять я к Профессору повернулся и стал его с интересом изучать. Видели мы этого прохиндея, как Ванюшка выражается, только издали, давно привыкли к мысли, что он преступник, бандит, рецидивист, а тут стоит перед нами видный, фасонистый мужчина, интеллектуал без сомнения, привыкший содержать себя в чистоте и большой опрятности. Смотрит на нас открыто, дружески и беспечно улыбается. Вот он я, весь перед вами!
      - И это в благодарность за его спасение? - Профессор кивнул на Кольчу, не переставая улыбаться.
      А тот ни бе ни ме. Все еще под медвежьим чебурахом, что ли? По-моему, напугали мы его больше, чем Профессора. Тому-то хоть бы хны. Смотрит на нас так, как смотрят взрослые на расшалившихся детей, когда шалости их переходят все границы.
      Вид Профессора и эта его невинная улыбочка так меня ошарашили, что я на какое-то время даже укусы муравьев перестал чувствовать. А тут еще Кольча зудит:
      - Галя, Миша, давайте разберемся. Олег Аркадьевич профессор, историк. Он ищет Золотую Бабу...
      Что это еще за баба появилась? Золотая!..
      Умаслить успел, тварюга, Колокольчика. А мы-то старались скорей спасти его, на смертельный риск пошли!.. Думали, он тут от страха загибается...
      - А ты помалкивай! - обрезала Галка Кольчу. Да еще так на него зыркнула, будто хотела добавить: "Без сопливых обойдемся!"
      Мне кажется, что она тоже опешила, когда увидела повернувшегося к нам Профессора. Но по тону ее я сразу понял, что она не отступит.
      - Миша, обыщи его! Ну чего ты топчешься?..
      Я стал остывать от того накала, в котором пребывал с момента броска к ружью, кожа моя обрела чувствительность. Муравьи, набившиеся под одежду, грызли меня, наверное, с еще большим ожесточением, видя, что я никак на их укусы не реагирую. Корчась и извиваясь всем телом, я бросил "профессорское" ружье на траву и стал раздеваться.
      - Муравьи сожрали! - сдернул я с себя куртку, рубашку, потом штаны.
      - Все не слава богу! - пробурчала недовольно Галка.
      А я, приплясывая, сметал с себя беспощадных мучителей. Трясти одежду нет времени. Пошел к Профессору в одних плавках.
      Холеная бородка с курчавинкой, усы - волосок к волоску: русые, красивые. Следит за собой Профессор даже в тайге. Поглядывает на меня так, будто я у него собираюсь под мышками почесать: вот-вот прыснет со смеха. Поднятые вверх руки от усталости уже шевелиться начинают, дрожать. Ладошки белые, пухлые длинные пальцы, тонкие запястья... Никогда бы и не подумал, что такие бандиты бывают.
      "Да он же как сыр в масле катается, если уже не первый год золотишко промышляет!" - думал я, не без робости ощупывая его карманы.
      Сопротивляться или возмущаться Профессор и не думает. Наоборот, он даже поворачивается ко мне так, чтобы я скорее заканчивал эту процедуру. Он со мной как с ребенком забавляется. Кольча видя, что мне некуда положить изъятые у Профессора вещи, оказывает услугу: приносит мою кепку. Свою он потерял, как я уже говорил. Я первым делом вытащил у Профессора из ножен охотничий нож. Дорогой, с белой костяной рукояткой.
      - Вот тут еще один, - забывшись, Профессор опустил одну руку и коснулся пальцами узенького набедренного кармашка.
      - Руки! - рявкнула жестко Галка.
      Палец ее лежал на спусковом крючке. Ружье было наставлено прямо в грудь Профессору. Я старался держаться немного в стороне.
      - Осторожнее, девочка, - попросил Профессор, подняв руку. - Ружье раз в год само стреляет.
      А в голосе его ни страха, ни малейшей тревоги или волнения.
      42
      Когда я закончил обыск, Галка позволила Профессору опустить руки и сесть, а мы расположились напротив шагах в двадцати. Я оделся, положил рядом с собой трофейное ружье, Галка мое принесла. Села она так, чтобы Профессор все время был у нее перед глазами, и на колени положила двустволку.
      Из карманов его я выгреб американские сигареты "Кент", газовую зажигалку, изящную записную книжку-алфавит в кожаном переплете, авторучку фирмы "Паркер" с золотым пером, красивый шариковый карандаш пузатенький, видать, с толстым стержнем, долгопишущий, плоскую бутылку-фляжку коньяку и стопку визитных карточек. На карточках в типографии красивыми письменными буквами было напечатано: "Профессор Залесский Олег Аркадьевич", и шли рядком номера телефонов: служебный и домашний. Домашних оказалось даже два - второй загородный. Дачный. А в документах значилось, что кандидат исторических наук профессор Залесский Олег Аркадьевич командируется в северные районы Иркутской области для завершения работы над докторской диссертацией. 10 июня в Киренске отмечено командировочное удостоверение. Скрепкой к нему билеты прижаты - от Москвы до Иркутска и от Иркутска до Киренска, квитанции из гостиницы, счета на телефонные переговоры... Все чин-чинарем!
      - Вот так штука! - тихонько шепнул я Галке и показал глазами на профессорское ружье, на ложе которого была привинчена серебряная пластинка: "Дорогому коллеге профессору Залесскому О. А. в день его сорокалетия от преподавательского состава НИИ".
      - Туфта! - досадливо бросила Галка шепотком. - Липа!..
      Я такого поворота дела никак не ожидал. У меня даже сердце екнуло, как это бывает, когда ступишь на твердое место, а нога неожиданно для тебя не находит опоры.
      Кольча посапывает в две дырочки с оскорбленным видом. Дескать, моя хата с краю, я ничего не знаю. Как хотите, так и расхлебывайте эту кашу, вы сами ее заварили.
      Он и сел-то не рядом с нами, а чуть поодаль.
      Галка нисколько не смутилась, просмотрев документы бородатого, даже бровью не повела.
      - Золотишком интересуетесь, товарищ профессор? - желчно спросила она, налегая на последнее слово.
      Кольча хотел что-то сказать ей, поднял на нее глаза.
      - А ты сиди и не вякай! - сурово отбрила она его. - Горе луково!
      Он буркнул что-то себе под нос и сконфуженно умолк.
      Галка выжидательно посмотрела на бородатого. "А ну-ка попробуйте выкрутиться! - было написано на ее лице. - Заранее предупреждаю, со мной этот номер не пройдет!"
      - Да, вы угадали, девочка, - благодушно улыбнулся бородатый. - Но лишь отчасти. Я ищу золото, так сказать, в отлитом виде. Ваш коллега уже об этом упоминал.
      - Хватит темнить! - оборвала его Галка.
      - Я вполне серьезно, без шуток, ребята, - невозмутимо продолжал бородач. - Ищу изваяние, Золотую Бабу. Это величайшая историческая ценность, ребята.
      - Вы читали про нее что-нибудь? - ввернул Кольча.
      - Помалкивай! - отмахнулась Галка, даже не поглядев в его сторону.
      Она тоже разозлилась на Колокольчика. Сами посудите: мы переживаем, мучаемся, на животе столько проползли, чтобы спасти его, страхов набрались по горло, а он тут вась-вась с этим типом. Нашел кого слушать! Да все его бумажки, может статься, для того и собраны, чтобы пыль в глаза пускать таким простачкам, как мы. Все, баста! Мое колебание кончилось, я на стороне Галки.
      - А где ваш Гурьян? - едко ввернул я.
      - Гурьяна я отправил в эвенкийское стойбище. - Профессор не выказал ни малейшего смущения или удивления.
      - Зачем? - подхватила Галка.
      - Там живет древний шаман, у которого можно кое-что выпытать о Золотой Бабе. С годами он стал забываться, не очень строго контролирует себя.
      Опять он про эту Золотую Бабу. Я не удержался и нагнулся к Колокольчику:
      - Что за бабу он тут приплел?
      - Древний идол, - обиженно бросил Кольча.
      - Когда вернется Гурьян? - продолжала допрос Галка.
      - Думаю, что дня через четыре.
      - Он ваш ассистент? - вставил я шпильку Профессору.
      - Нет. Проводник.
      - Где вы с ним должны встретиться? - опять повела Галка.
      - У Священного кедра.
      - А где этот кедр?
      - Здесь, недалеко. Вы его уже прошли.
      - Давайте сходим, поглядим, - подал голос Кольча. - Там же пожертвования всякие. Что-нибудь возьмем для школьного музея.
      - Нет, ребята, брать я вам ничего не позволю, - решительно произнес Профессор.
      Галка даже фыркнула.
      - Прям уж!
      Весь в наших руках, он, обезоруженный, и еще распоряжается!
      - Скоро шаманы должны привезти сюда на большое мольбище Золотую Бабу, - сказал бородатый. - Если они заметят, что кто-то побывал у их святыни, торжество будет перенесено куда-нибудь в другое место. А это значит, что Золотая Баба опять ускользнет от нас. И кто знает, быть может, навсегда, если не на столетия. О том, где она хранится, знает, один-единственный человек, который перед своей смертью передает ее назначенному старейшинами новому хранителю. Но ведь смерти бывают и внезапные...
      - Хватит уж тень на плетень наводить! - оборвала Профессора Галка, и в голосе ее явно прозвучали Ванюшкины нотки. - Скажите-ка лучше, зачем вы тайгу подожгли?
      - И почему нас боитесь? - вставил я. - Шпионите за нами?
      Я думал, что наш перекрестный допрос застанет его врасплох, но этого не случилось. Начал он совершенно спокойно, словно собирался прочесть нам лекцию о явлениях природы. Голос у него хорошо поставленный, обкатанный. Чувствуется, что человек этот давно привык выступать перед многочисленными слушателями.
      - Тайга, ребята, загорелась сама. Надеюсь, вы не забыли, какой тогда был знойный день?
      - На грозу хотите свалить? - враждебно заметила Галка.
      - Гроза началась уже после пожара! - ввернул я.
      - Лес загорается не только от грозы, - все так же спокойно и просто сказал бородатый. - Если вы таежники, то должны знать, что огонь, к примеру, может годами в торфяниках таиться и, дождавшись своего часа, коварно выползти наружу в самый благоприятный для него момент. А вот вам еще одна наиболее вероятная причина пожара. Осколки от обыкновенной бутылки. Туристы и участники многочисленных экспедиций тащат их в тайгу во всевозрастающем количестве. А бьет эти бутылки сама природа. Деревья на них падают, копытные животные давят. Осенью нальется вода, зимой ударит мороз, и вот вам бутылка взорвалась. На открытых полянах, а люди именно такие поляны и выбирают для отдыха, осколки стекла фокусируют солнечные лучи, срабатывая как увеличительное стекло. В мои детские годы ребятишки так и звали его - "зажигательным"...
      - Помнишь, у нас возле Басманки был случай? - напомнил я шепотом Галке.
      Она мотнула головой.
      - А что касается вашего вопроса, молодой человек, - поглядел в мою сторону бородатый, - то я могу признать: да, мы вас боялись.
      Галка недоверчиво усмехнулась: "Ври, ври, может, и правда будет!"
      - Нет-нет, я не иронизирую! - поспешно бросил ей Профессор. - Отнюдь! Заставили вы нас понервничать и поволноваться, ребята. - Он добродушно засмеялся. - Потому мы и наблюдали за вами. Боялись, как я уже говорил, что спугнете шаманов.
      - А почему возле озера Кругляша от нас отстали? - спросил я.
      - Мне стало известно, что языческий праздник в этом году выпадает на более позднее время.
      - Шаманы проболтались? - снова взяла допрос в свои руки Галка.
      - Нет.
      - Сорока на хвосте принесла?
      - Тоже нет, - засмеялся бородатый. - Я узнал об этом из статьи историка Борина, напечатанной в местной газете. Газету принес мне Гурьян, ходивший в стойбище пополнять свою канистру.
      - Вы ее, конечно, бросили?
      - Нет. Она мне еще будет нужна.
      - А где она?
      - Вон там, за тем розоватым островком кипрея, я бросил свой рюкзак, показал Профессор на цветы, за которыми мы с Галкой прятались. - Когда увидел медведицу... и этого молодого человека, - улыбнулся он Кольче, - на сосне с медвежонком.
      - Принести? - услужливо бросил Колокольчик, вскочив.
      - Сиди! - Галка пригвоздила его взглядом к земле. - Миша, сбегай.
      Я, конечно, не стал отказываться, поднялся и принес рюкзак. Галка тотчас развязала его и принялась бесцеремонно в нем хозяйничать, вытаскивая все, что попадалось ей под руку.
      Ничего особенного не было в этом рюкзаке, обычные дорожные вещи: две рубашки, сигареты, несколько книг, консервы и толстая папка с какими-то бумагами.
      - Это моя диссертация, - сказал Профессор. - Она так и называется "Золотая Баба". Там же и газета со статьей.
      - Диссертации пишете, а Гурьяна своего самыми последними словами! подкузьмила Профессора Галка.
      Вот на этот раз бородатому стало неловко, и он не пытался даже скрыть свое смущение.
      - Конечно, это не делает мне чести, - вздохнул Профессор. - Но это собственный язык Гурьяна, и он скорее доходит до него. С подобными личностями я проработал несколько лет на археологических раскопках древнего сибирского торгового города Мангазеи. Пока на них не рявкнешь как следует, да еще с жаргонными словечками, дела не будет.
      - А почем вы знали, что мы идем к Священному кедру? - насела на бородатого Галка.
      - Мы даже сами этого не знали! - встрял я.
      - Вы шли вверх по Кутиме на лодках, - не задумываясь, сказал Профессор, отвечая на Галкин каверзный вопрос. - Этого для нас было вполне достаточно. По правому берегу - калтусы да мари. Значит, вы пойдете только по левому. А там - Священный кедр. Вряд ли вы на него наткнетесь, он запрятан самой природой надежно, а вот шаманы вас обязательно увидят, потому что путь ваш пройдет рядом с их святыней. Увидят и могут встревожиться.
      - Но ведь мы могли и никуда не пойти от Кутимы? - взяла Профессора в оборот Галка.
      - Ребята, в свое время я тоже и в сыщиков-разбойников играл и приключениями упивался в книжках, - улыбнулся бородатый. - Так что опыт кое-какой и у меня тоже имеется. На речке здесь и выше - одни камни. А у вас в лодке лоток для промывки песка... Значит, вы намерены пробраться к нагорью. Не так ли?
      Мы с Галкой невольно переглянулись. Вот это лажа так лажа! Сами каждого встречного и поперечного оповестили, куда и зачем мы идем. Надо же!
      - Логично? - тихонько бросил мне Кольча.
      Я ничего ему не ответил. Сомнения начали грызть меня. Вроде бы получается так, что бородатый и на самом деле профессор. Если бы он был золотничником, то на кой леший Кольча ему сдался? Зачем его спасать? Пускай рвет медведица. Это даже на руку. Тогда оставшимся в живых членам экспедиции будет уж не до самородочков...
      Кольча, очевидно, пораскинул уже своим "аналитическим" умом и пришел к мысли, что бояться нам бородатого нечего. Антошке он не товарищ. Я даже несколько раз заметил, как он дружески поглядывал на своего спасителя. Стыдно ему за наше поведение. Бородатый это не мог не почувствовать и открыто подмигнул ему. Не падай, дескать, духом, все будет в порядке!
      Галка, наверное, тоже заколебалась маленько, потому что призадумалась и в допросе получилась пауза.
      - Может, вы мне закурить позволите, девочка? - прервал наше молчание бородач.
      Он отлично понял, что командует здесь Галка.
      - Миша, отдай ему сигареты и зажигалку, - сказала она.
      Я выполнил ее приказание.
      - Благодарю покорно, - качнул бородой наш пленник.
      - Не за что, - вылетело у меня.
      - Что верно, то верно, - засмеялся он. - Они меня подвергают насилию, и я же им спасибо еще говорю.
      - А вас никто не просит! - буркнула хмуро Галка.
      Как жалко, что нет с нами Ванюшки. Наломаем тут опять дров.
      Мне начинает казаться, что бородач потешается над нами, посмеивается одними глазами. Примечательные у него глаза - большие, карие и навыкате. У нас таких пучеглазыми дразнят. Я вроде бы уже где-то видел их. Вот видел и все! Но где? Когда?..
      - Наплел сто верст до небес и все лесом! - фыркнула насмешливо Галка, склонившись ко мне. - Да сейчас и шамана-то путевого днем с огнем не сыщешь! - Это уже громко, бородатому.
      Профессор затушил сигарету о подошву своего высокого ботинка, какие я видел в кино на английских колонизаторах времен расцвета Британской империи, и повернулся к нам.
      - Шаманы бубнами да плясками у ночных костров хвори редко теперь выгоняют, - начал он веско и внушительно. - Это верно. Но как наши православные христиане поклоняются иконам Иисуса Христа, так многие пожилые эвенки еще чтут своих идолов. А шаманы очень тщательно где-то прячут Золотую Бабу - главного идола. Я повторяю: величайшую историческую ценность, ребята...
      - Сколько уж веков ее ищут! - загорелся и Колокольчик.
      - Совершенно верно! - подхватил бородатый. - И вы можете понять мое состояние, ребята: я уж едва ли не держу ее в руках. Если мне ничто не помешает, то через неделю или две о ней заговорит весь мир. Она будет демонстрироваться в Москве, Париже, на своей родине в Риме... Ею будут восторгаться люди в лучших музеях изобразительных искусств мира!..
      Он говорил увлеченно и с таким пылом и страстью, что буквально заворожил нас. Не поверить ему было просто невозможно. Но когда он замолчал, Галка все же сумела вновь овладеть собой.
      - А почему вы здесь оказались? Опять возле нас?
      - Да очень просто! - засмеялся бородатый. - Когда вы прошли стороной Священный кедр, я, естественно, вздохнул свободнее: беда миновала. Но на другой день совершенно неожиданно для меня вы остановились в хоромах Федула. У самого Священного кедра! Я стал опять следить за вами...
      - Парни, это же в корне меняет дело! - расцвел Кольча.
      Галка покосилась на него, но на этот раз ничего не сказала. Мы опять замолчали. Есть хочется - спасу нет. А конца этой канители не видать. Профессор отвернулся и стал переобуваться - в ботинок ему что-то попало. А может, дает нам возможность посовещаться, обсудить наше глупейшее положение.
      - Связать его и в подвал! - предложила тихонько Галка.
      - А если он в самом деле профессор? - спросил я.
      - Они еще сомневаются! - фыркнул Кольча. - Да если бы он за золотом шел, какой бы ему был резон спасать меня? - сыпал он горячим шепотом. Окочурюсь я в лапах у медведицы? Великолепно! После такой трагедии мой прах вы же домой повезете! Немедленно!.. Так или нет? .
      Он чуть ли не слово в слово повторил все то, что пронеслось в моих мыслях несколько минут назад.
      - Давайте, парни, кончать эту политику выкручивания рук, - не дождавшись от нас ни слова, предложил Кольча.
      - Отпустим, да? - желчно спросила Галка.
      - У меня есть альтернатива.
      - Какая?
      - Содержать Олега Аркадьевича под домашним арестом до прихода командора.
      Галка вопросительно поглядела на меня.
      - Вообще-то можно, - согласился я.
      - Объявим Олегу Аркадьевичу вежливо: так, мол, и так, мы вынуждены в силу сложившихся обстоятельств...
      - Вот ступай сам и объявляй! - оборвала его Галка. Весь этот разговор велся, разумеется, тихонько, шепотом. - Рюкзак можешь ему вернуть, а документы и оружие будут при нас.
      Кольча был доволен таким решением дела.
      - Годится! - Он встал, взял рюкзак и направился к бородатому, который все это время занимался своими ботинками.
      Мы с Галкой тоже поднялись. Я закинул на плечо свое ружье и трофейное.
      - "Зауэр" три кольца, - сказала Галка. - К папе, погостить приезжал один друг с таким ружьем из Иркутска. Знаменитый зверолов...
      Мы пошли к дому.
      - Давай глаз с него не спускать, Мишаня. - Галка поглядела на меня и улыбнулась опять той самой особой улыбкой, которую я увидел на ее лице сегодня у куста кипрея.
      А у меня, как и тогда, сладко замлело сердце. Надо было что-то сказать ей или сделать что-то, но как и что, я не знал и плелся рядом с ней дурак дураком, не разжимая губ.
      43
      Чак засиделся на привязи и был несказанно рад, когда его отвязала Галка. Я первым делом спрятал в кладовке ружье бородатого, охотничий нож и документы. У стены стоял большой ларь из толстых плах. Федул, наверное, хранил в нем отходы зерна для скота. Вот в него я и положил ружье, а документы подсунул под глиняный горшок, перевернутый кверху дном на полке.
      - Мишаня, спрячь-ка ты Кольчину двустволку от греха, - сказала Галка, услышав долетевшие с чарана голоса.
      - Верно, надо спрятать. - Я побежал в дом, взял ружье Колокольчика и положил вместе с "профессорским".
      Придется без кавычек теперь звать бородатого профессором. Я все больше и больше склоняюсь к мысли, что он в самом деле историк.
      - Галя, ты про эту Золотую Бабу что-нибудь слышала? - закончив свои дела, подошел я к костерку, возле которого она чистила черемшу.
      Это был первый вопрос, с которым я обратился к ней без особой на то нужды и первый раз за все три года с момента нашей ссоры назвал ее не Галкой, а Галей. Конечно, она это заметила, но виду не подала, приняла как должное.
      - Слышала, - подняла она голову. - Вернее, читала. В журнале "Костер"... Там писали, что это очень ценная статуя, очень древняя и охотятся за ней ученые уже давно, только никому не удается найти ее. Божество язычников...
      Она еще что-то хотела сказать, но к нам приближались Кольча с бородатым. Оба они уже вели себя так, словно давным-давно знакомы и вот только что встретились нечаянно, к величайшему удовольствию того и другого.
      - А как она выглядит, эта Золотая Баба? Ее видел кто-нибудь? Где? Когда? - засыпал вопросами Олега Аркадьевича Колокольчик.
      - Дай человеку сначала позавтракать, - сказал я.
      - Да, это будет не худо, - с готовностью отозвался профессор. - Я, признаться, проголодался.
      Со вчерашнего вечера у нас осталась гречневая каша с тушенкой, наше дежурное блюдо. Разогреть ее и чай вскипятить было делом нескольких минут. Когда подошли бородатый с Кольчей, у Галки все уже было готово, и даже миски расставлены. Мы сели здесь же, у костра, на подворье, завтракать. Разговор все время вертелся вокруг Золотой Бабы. Впрочем, разговаривали только Колокольчик с профессором, мы с Галкой молчали.
      Рассказывал этот Олег Аркадьевич с большой охотой, увлеченно и, я бы сказал, даже с наслаждением. О том, что мы его заставили стоять с поднятыми руками и подвергли унизительному допросу-обыску, ни слова, ни полслова. Забыто! Обращался только больше к Колокольчику, потому что мы с Галкой вопросов не задавали, хотя и слушали с интересом.
      После завтрака Олег Аркадьевич достал из рюкзака свою диссертацию, папку положил на колени, но раскрывать ее не спешил, сыпал по памяти.
      - Легенды о Золотой Бабе уходят в глубь веков. Я уже говорил вам, ребята, что это очень древний идол. Некоторые историки считают, и не без основания, что статуя вывезена из Рима в 410 году...
      - Ого! - вырвалось у Кольчи.
      - Тогда с племенами готов Римскую империю громили варвары, продолжал профессор. - А среди варваров были угры, предки современных народностей нашего Севера. А вот как выглядит Золотая Баба, нет единого мнения у историков, Коля, - повернулся к Колокольчику Олег Аркадьевич. Европейцы стали писать о ней в шестнадцатом веке. Матвей Меховский, преподаватель Краковского университета, услышал о Золотой Бабе от пленных московитян. Позвольте мне обратиться к своей диссертации...
      Профессор раскрыл папку и начал перелистывать отпечатанные на машинке страницы, отыскивая нужную ему.
      - "...За землею, называемой Вяткой, при проникновении в Скифию находится большой идол Золотая Баба, - писал Меховский. - Окрестные народы чтут ее и поклоняются ей; никто, проходящий поблизости, чтобы гонять зверей или преследовать их на охоте, не минует ее с пустыми руками и без жертвоприношений; даже если у него нет ценного дара, то он бросает в жертву идолу хотя бы шкурку или вырванную из одежды шерстинку, и, благоговейно склонившись, проходит мимо..."
      А я слушаю и пытаюсь поставить мысленно себя на место Олега Аркадьевича. Как бы повел я себя, оказавшись в таких обстоятельствах? Я бы обиделся и ни за что не стал бы просвещать вот так вот троих олухов царя небесного, которые оскорбили меня, унизили своей подозрительностью. И главное, за что? За то, что спас одного из них от когтей медведицы!..
      Какой же он профессор, если у него нет ни капли гордости!
      А зачем ты ставишь его на одну ступень с собой? Зачем на свой аршин меряешь? Сам болван, так сиди и помалкивай, других не оболванивай.
      Но ведь это может быть всего-навсего политика лисьего хвоста с его стороны, как говорит в таких случаях Колокольчик...
      Вот о чем я думал, слушая профессора. Галка тоже вроде бы не очень клюнула на его Золотую Бабу. Глядит куда-то в сторону и задумчиво грызет травинку.
      Интересно, как отнесется ко всей этой истории наш командор? По-моему, он одобрит Кольчину "альтернативу". Но что нам делать с профессором вечером? Может, все-таки связать? Береженого бог бережет. Я посоветуюсь с Галей.
      Вот уже и мысленно начинаю ее Галей называть. А она, может быть, просто играет, забавляется...
      А Кольча так и впился глазами в профессора. Полуоткрытые губы его тихонько шевелятся от напряжения, и кажется, что каждое услышанное слово он повторяет про себя, чтобы лучше запомнить.
      - Вторым европейцем, описавшим Золотую Бабу, был Зигмунд Гербертштейн, посол императора Священной Римской империи Максимилиана Первого, - продолжает все так же увлеченно Олег Аркадьевич, будто перед ним не трое его мучителей, а большая благодарная аудитория, и берет из папки следующую страницу. - "...Золотая Баба, то есть золотая старуха, есть идол у устья Оби, в области в Обдоре: она стоит на правом берегу..."
      Опять лицо его знакомым мне показалось. Глаза особенно. И голос тоже. Но где я его мог видеть? Может, по телевизору? Некоторые актеры по телику мне так примелькались, что начинает уже иногда казаться, что я в жизни очень близко знаю их и чуть ли не друзьями-приятелями они мне доводятся.
      - На карте литовца Вида Золотая Баба - статуя женщины, которая держит рог изобилия, - долетает до меня словно откуда-то издалека голос профессора. - Историк Дженкинсон изобразил ее мадонной с двумя детьми. И чем позже встречаются в летописях упоминания о Золотой Бабе, тем дальше на восток отодвигается ее местонахождение.