Лучшие детективы мира - Бедняга Смоллбон. Этрусская сеть

      - Но почему, папа?
      Мать перебила её.
      - Почему? Потому что он вбил себе в голову кое-что еще, псих ненормальный. Что лучше ничего не говорить, чтобы Диндони сверху не услышал.
      Тина мысленно вернулась в тот вечер и сказала:
      - Это невозможно. Мы же видели, как он ушел.
      - Мог вернуться через двор и черным ходом пройти в свою комнату.
      - Виден был бы свет.
      - Не обязательно, он мог войти наощупь.
      - Да, - заметила Тина, - на Диндони это было бы похоже, такая гнусная крыса! Но почему ты думаешь, что он там был? Есть причина?
      - Я его слышал, - сказал Мило. - Я ещё не оглох. Точно, он так и присох ухом к полу.
      - Ну, если ты хочешь поговорить с синьором Бруком, приведи его в кухню.
      - Не могу же я утруждать его ещё раз.
      - Нет, - сказала Тина, - тут ты прав. Теперь, если ты хочешь его видеть, нужно идти к нему.
      - Ты попросишь его меня принять?
      - Конечно. Прямо завтра утром.
      - Согласится?
      - Откуда я знаю? Спрошу. Придешь после ужина к нему домой.
      - К нему домой я не пойду.
      Аннунциата не выдержала.
      - И вот это он тоже вбил себе в голову. Что за ним следят.
      - Следят?
      - Якобы двое мужчин. Он их всюду видит.
      - Не призраки, нет? - пошутила Тина.
      - Это не шутки, - рассердился Мило. - Они здесь. Я их видел. Непрерывно наблюдают за мной. Пойди я к синьору Бруку домой, устроят так, что не дойду, я знаю.
      Женщины переглянулись. Аннунциата беспомощно вздохнула.
      - Видишь, как обстоят дела, дитя мое.
      - Но все-таки устроить это можно, - сказал Мило. - Разумеется, если синьор Брук согласится. Я понимаю, что хочу от него слишком многого. Завтра я иду к доктору, Это на Виа Марцеллина, и я вечером последний пациент. К тому времени стемнеет.
      Там есть черный ход через сад в переулок, за ним наверняка следить не будут.
      - До тебя так и не дошло, что эти типы - плод твоей фантазии, - Аннунцита рассердилась не на шутку.
      - Я ещё не слепой.
      - Зато старый, а старикам вечно кажется, что за ними следят, подслушивают и все в таком духе.
      - Это не фантазия! - Мило затрясло от гнева. - Я их видел десятки раз.
      Положив руку ему на плечо, Тина, успокаивая, погладила его и сказала:
      - Продолжай, пожалуйста, - и так взглянула на мать, что та умолкла. - Что дальше?
      Ты выйдешь от доктора Гольдони через сад. А потом?
      - Пойду дальше по Виа Канина до кладбища, там есть небольшая площадка, чтобы машины могли развернуться. В десять вечера там будет пусто. Не мог бы синьор Брук приехать туда? От Виале Микельанджело это не больше пяти минут. Сидя в машине, могли бы поговорить начистоту.
      - Хорошо, папа, я его попрошу, - сказала Тина.
 

7. Пятница, вечер: Встреча.

      Харфильд Мосс в номере отеля писал своему компаньону Леопольду Кренфилду, занимавшемуся антиквариатом в Питтсбурге:
      «Я абсолютно уверен, что напал на след чего-то великого, просто эпохального. Это подтвеждают все наши коллеги здесь, в Риме. Видно, новое чудо света, находка а ля Реголини и Галисса. Говоря «напал на след», я могу ошибаться, возможно, открытие уже сделано. Недавно появился метод, позволяющий получить представление о содержании гробницы гораздо раньше, чем попасть внутрь. В неё вводят зонды - бурят скважины как нефтяники - через которые освещают все внутри и заодно фотографируют. Так что можно точно знать, на что рассчитывать, вскрывая гробницу.
      Если речь идет о богатом захоронении, его вскрывают дважды. Первый раз, как ты понимаешь, сугубо неофициально, и при этом извлекают ценнейшие предметы, прежде всего золото, и серебро, и вообще драгоценности. Потом гробницу тщательно приводят в первоначальное состояние и вторично, на этот раз официально, вскрывают в присутствии прессы и с обычной шумихой.
      Съезжаются эксперты со всего мира, фотографируют, пишут ученые монографии, а содержимое гробницы с большой помпой помещают в какой-нибудь музей. Но настоящие сокровища, те, что извлечены при первом вскрытии, тем временем выгодно продают и тайно вывозят за границу, где они оседают в частных собраниях. На этот раз изюминка достанется фонду Мосса, я надеюсь, так что не удивляйся, если в ближайшем будущем мне понадобятся большие деньги в Тосканском банке. Будет это нелегко, я уверен, что Росси и Барнискони тоже пронюхали, что происходит, и их агенты наверняка прочесывают сейчас Флоренцию. Пожелай мне удачи…»
 

***

 
      Придя домой и увидев Тину, Брук сразу понял, - она хочет ему что-то сказать. Но знал, что воспитание не позволит ей заговорить, пока он не пообедает.
      Действительно, она выложила все, когда он доедал макароны.
      - Но из-за чего все это?
      - Я знаю, отец хочет слишком многого, - начала Тина.
      - Но для чего все эти сложности? Почему ему просто не прийти сюда? Меня он угостил отличным вином, я бы ответил ему тем же.
      - Сюда он прийти не может.
      - Почему?
      Тина вздохнула.
      - Твердит, что кто-то следит за ним. Если попытается вас навестить, ему помешают.
      Положив вилку и нож, Брук удивленно уставился на нее.
      - Если за ним кто-то следит, почему не обратится в полицию?
      - Полиция не может задержать тех, кто следит за ним.
      - Господи, почему же?
      - Потому что существуют они только в его воображении. Понимаете, когда с годами мастер теряет свой дар, ему не остается ничего, и появляются всякие безумные идеи. Рука его уже не та, что раньше, и голова тоже.
      - А он в самом деле сдает? Те рамки, что он мне недавно сделал, просто великолепны.
      - Работает он по-прежнему классно, но часто роняет вещи, те разбиваются.
      Меркурио сказал… - Вдруг при воспоминании о том, что ей сказал Меркурио, кровь прилила к её лицу.
      - Ну, - улыбнулся Брук, - так что сказал Меркурио?
      Услышав её расказ, Брук даже не улыбнулся робкой попытке Меркурио её соблазнить, и сказал:
      - Я знаю этого парня, и могу вам сказать, что он мне не нравится, и я ему не доверяю.
      - Э ун финоккио, - фыркнула Тина и гордо вышла из комнаты с грязной посудой в руках.
      Слова этого Брук не знал, но ясно было, что спросить о нем Тину он не может.
      Спросил он у капитана Комбера, который пришел в магазин за книгой по физиономистике. Капитан расхохотался.
      - Надеюсь, никто не назвал вас так?
      - А что здесь смешного?
      - «Финоккио» значит «голубой». Не спрашивайте меня почему. А почему мы называем голубых голубыми?
      - Тина так назвала Меркурио.
      - Меткое наблюдение, вам не кажется? Что он натворил?
      - Насколько я понял, предложил ей нечто платоническое. Если позволит по вечерам водить её с собой по злачным местам, обещал замолвить слово за её отца.
      - Тина - чертовски красивая девушка, - сказал капитан Комбер. - Удивляюсь, как ей мать позволяет оставаться одной с вами в доме.
      - Не говорите глупостей. Книгу будете брать?
      - И не подумаю, она слишком дорогая. Хотел только найти там одно слово.
      Иногда Брук ужинал дома, иногда, как в тот день, - в каком-нибудь семейном ресторанчике, которыми кишели Пьяцца делла Синьория и её окрестности.
      Пересекая площадь, он вдруг натолкнулся на какого-то человека, остановившегося прямо перед ним. Брук извинился, человек обернулся и Брук увидел, что это сторож Бронзини - Лабро, и что он пьян. Но не настолько, чтобы не узнать Брука.
      - Вот это случай, синьор, - сказал тот. - Я так и знал, что где-нибудь встречу ваше превосходительство.
      Брук обошел его и собрался двинуться дальше.
      - Вот настоящий англичанин, перетрусил и бежать…
      Брук шел дальше. Лабро, ругаясь, бросился за ним и схватил за руку. Брук обернулся, вырвал руку и сказал: - Убирайтесь!
      - Мы не в армии, нечего командывать! Хочу говорить и буду!
      Брук вздохнул. Улица была безлюдна. Что делать? Не бежать же от этого пьяницы.
      Можно, конечно, свалить его на землю, но он пьян и это просто неприлично.
      Придется выслушать.
      - Если хотите, я вас слушаю. Но не собираюсь делать это всю ночь.
      - Ладно, - сказал Лабро, - Тогда слушайте. Прежде всего я вам хочу сказать, что синьор Ферри меня выгнал. Плевать мне на него и на его хозяина профессора… - и Лабро покрыл Даниило Ферри и профессора Бронзини в таких выражениях, что Брук понимал не более одного слова из пяти, хотя не имел ни малейших сомнений, каково мнение Лабро о своих бывших хозяевах. - Слава Богу, я завязал с этими людьми. Но, с другой стороны, должен человек на что-то жить.
      - «Я так и знал, что без денег не обойдется», - сказал себе Брук.
      Вдали он увидел патруль, медленно приближавшийся к ним:
      - С деньгами всегда проблемы, - продолжал Лабро. - Я не нищий и милостыня мне не нужна. Но кое-что могу продать. Очень ценное - для некоторых.
      - Да? - Еще двадцать метров.
      - Для тех, кого интересуют древности.
      - Если хотите что-то продать, приходите утром ко мне домой, адрес найдете в телефонной книге. А теперь - доброй ночи!
      Лабро уже собрался возразить, но тут осознал, что за ним наблюдает иронически усмехающийся карабинер, засунувший пальцы за портупею, и предпочел торопливо убраться, шаркая по тротуару. Брук пошел дальше. Карабинер глядел им вслед, словно пытался запомнить их лица. Это был рослый молодой человек с прилизанными черными волосами и усами, разделявшими его лицо точно пополам.
      Без четверти десять Брук выехал из гаража и, не включая фар, поехал по Виале Микельанджело. Движение уже ослабло, и последний лоточник, продавший все копии микельанджеловского Давида, уже собрался домой подсчитывать барыши. Брук свернул на Вио Галилео и ехал в гору, пока не остановился в конце Виа Канина.
      Выйдя из машины, присел на баллюстраду. Под ним, сколько видел глаз, мерцали огни Флоренции. Над горизонтом висел серп молодой луны. Но нестихающий шум узких флорентийских улочек, сглаженный расстоянием и похожий на жужжание пчел в улье, доносился и сюда.
      Что хотел ему Лабро продать? Какую-то информацию, или этрусский раритет, украденный на раскопках? Или вообще ничего, словно нищий, предлагающий всем коробок спичек и обиженный, если кто-то его возьмет?
      Флорентийские часы начали отбивать десять.
      В другом конце улицы появился автомобиль, притормозил, словно собираясь остановиться на площадке, но потом поехал дальше. Брук усмехнулся. «- Влюбленная парочка, - подумал он. Теперь они проклинают его, ища другое место.»
      Когда Брук опять взглянул на часы, была почти половина одиннадцатого. Он и не заметил, как пролетело время. Да, сегодня, видно, Мило не придет. Он сел обратно в машину, усталый и застывший, и медленно возвращался по Виа Канина, минуя по одну сторону кладбище, а по другую - ряд домов с закрытыми ставнями.
      Улица была скверно освещена, между фонарями оставались большие пятна тьмы.
      Мостовая горбатая, в одном месте шина увязла в щели между булыжниками, так что руль чуть не вырвало из рук. Вернувшись на середину, он осторожно поехал дальше.
      Въехав в гараж, выключил мотор и остался сидеть, выключив свет; вылезать не хотелось. Нет ничего хуже возвращения в пустую квартиру. Он предчувствовал, что предстоит тяжелая ночь.
      Вначале его разбудил соседский Бенито, темпераментный сенбернар, которому не сиделось в будке и он долго бегал по саду за гаражом. У Бенито тоже, видимо была тяжелая ночь.
      Потом он уже только вертелся с боку на бок, безуспешно пытаясь найти удобную позу. В ту ночь сон и бессонница сливались в бесконечную киноленту, состоявшую из фантазий и фактов, сотканную мозгом, метавшимся между сознанием и забытьем.
      Серый рассвет пробивался сквозь шторы, когда Брук наконец крепко заснул.
 

8. Суббота, раннее утро: Виа Канина.

      Солнце всходило из-за гор. Небо сияло той ясной и невинной синевой, которая обычно предвещает дождь. Первые лучи коснулись позолоченного купола собора Брунеллески, и пока солнце вставало все выше и выше, они проникали все глубже во дворы и узкие улочки, пробираясь во все щели.
      Виа Канина - одна из старейших улиц Флоренции, со временем ставшая весьма подзапущенной. Западную её сторону ограничивает кирпичный забор кладбища святого Антония, лес белых крестов и потрескавшихся ангелов, по левой стороне тянется ряд ветхих домов, некоторые из которых, с закрытыми ставнями, пусты и обречены на слом, а некоторые до сих пор обитаемы.
      Солнце коснулось западной стороны улицы и озарило пространство между стеной кладбища и проезжей частью - узкую полоску тротуара и глубокий кювет.
      В кювете лежала кучка старого тряпья. Пара ботинок и поношенный пиджак. Другой конец тюка лежал на дне кювета и невозможно было разобрать, что там. Что-то вроде белого помятого мяча, но с темными полосами.
      Двери одного из домов открылись и вышла зевающая женщина. Перешла улицу, сделала несколько шагов по тратуару и остановилась, увидев тряпье. Губы её медленно раскрылись, снова она хотела ещё раз зевнуть но, вместо этого из них вырвался пронзительный вопль.
 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
 
СЕТЬ ЗАТЯГИВАЕТСЯ

1. Арест.

      Служба в британском королевском флоте приучила капитана Комбера к порядку и дисциплине. Его квартирка на верхнем этаже обветшавшего палаццо в Борджо Сан Джакопо была так же ухожена и продуманно обставлена, как каюта последнего корабля, выходившего в море под его командованием.
      Одна стена вся была занята стеллажом с раздвижными дверцами, другая - полками с книгами, прежде всего словарями, географическими атласами и энциклопедиями. Две полки занимали коричневые тома «Британского биографического словаря», ещё две - последнее издание «Британской энциклопедии». На каминной доске стояла модель его последнего корабля, кувшин в форме гномика, два серебрянных кубка за стрельбу из лука и дорожные часы, которые капитан получил при уходе в запас от своего экипажа.
      В то воскресенье к десяти часам капитан уже позавтракал, выкурил первую трубку, посуда была вымыта, вытерта и убрана, диван, занимавший половину его миниспальни, застелен, и можно было садиться за работу к письменному столу под окном.
      Но тут снаружи донеслись шаги. Кто-то поднимался к нему, и весьма торопливо.
      Капитан засунул бумаги, за которые было взялся, в ящик стола, ящик запер, подошел к дверям и распахнул их раньше, чем постучали.
      Там была Тина.
      - Ага, - сказал капитан. - Проходите. Вы синьорита Тина Зеччи, да?
      - Я… - Тина не могла перевести дыхание…
      - Присядьте. По этой лестнице бежать не следует.
      - Я…
      - Не хотите воды? Вздохните поглубже. Несколько раз.
      Тина овладела собой и смогла выговорить.
      - Синьор Роберто. Его увели.
      - Кто его увел?
      - Полиция. Пришли вечером. Я узнала это сегодня утром от соседки, синьоры Колли.
      Забрали и его, и машину.
      - Давайте по порядку, - сказал капитан, как будто говорил с подчиненым, который ворвался к нему в каюту с докладом, что по борту - неприятель.
      - Так вы сегодня утром пришли к Бруку и соседка вам сказала, что он арестован?
      - Сказала мне синьора Колли, она так любит синьора Брука, была вся в слезах.
      - О слезах потом. Нам нужны факты. В котором часу его взяли?
      - Поздно. Поздно ночью.
      - Кто-нибудь знает, почему?
      - Из-за машины. Ее тоже увезли.
      - Его отвезли в его же машине?
      - Нет. Синьора Колли сказала, что за машиной приехала снова. Увезли её на грузовике.
      - Она была разбита?
      - Нет. Синьора Колли сказала, все было в порядке. Синьор Роберто в тот день ею пользовался.
      Капитан задумался. Все это казалось ему бессмыслицей. Он сказал:
      - Нужно идти к нашему консулу.
      Сэр Джеральд был в саду, срезая секатором увядшие розы. Элизабет привела капитана и Тину к нему. Слушая их, он машинально пощелкивал секатором, словно разделяя рассказ на абзацы. История с машиной и для него осталась непонятной.
      - Если машина была на ходу, почему не отогнать её своим ходом? Для чего увозить её на грузовике?
      - Вы не могли попробовать выяснить, в чем тут дело? - попросил капитан.
      - Я сейчас же позвоню полковнику Нобиле, - пропыхтел сэр Джеральд.
 

***

 
      Полковник Нобиле, шеф флорентийской полиции, во время первого наступления генерала Оуэлла попал в плен и провел четыре года в лагере для военнопленных офицеров в Кении. Начальником лагеря был эсквайр из Плейстоу, майор гренадерского полка, с которым они подружились. И прежде чем кончилась война, полковник научился говорить на цветистом идиоматическом английском, как говорят в лучших кругах английского дворянства. Перенял он и предрассудки начальника лагеря, среди них - недоверие к чиновникам британских властей, льстивым мастерам хитрости и обмана. И единственный способ вести себя с ними - быть неприступным и осторожным.
      И вот когда сэр Джеральд, не найдя полковника в комиссариате, заявился в его дом в Веллосгарде, принят он был очень сердечно, но ничего не добился.
      - Дорогой друг, - сказал полковник, - я очень сожалею, что нечто подобное вообще моглг случиться. Я не знаю ещё всех подробностей, но, конечно скоро все выяснится. Не волнуйтесь, с ним ничего не случится. У нас преступников не держат в сырых подземельях, приковав их к стене, ха-ха-ха!
      - Могу я с ним поговорить?
      - Сожалею, но существует правило, что его вначале должна допросить полиция.
      Глупо, конечно, но правило есть правило.
      - Как долго это будет продолжаться?
      - Максимум день-два. Я вас сразу поставлю в известность, обещаю. Не хотите по стаканчику перед обедом?
      Сэр Джеральд вежливо отказался и вернулся в отвратительном настроении. Элизабет, капитан и Том Проктор уставились на него.
      - Ничтожество! - рявкнул сэр Джеральд. - Недаром меня предупреждал мой предшественник! Разговаривает, как актеришка в оперетте, а мозгов как у пограничного столба.
      - Но, думаю, не надо пока преувеличивать, - заметил Проктор. - Полиция не может держать Брука, не предъявляя ему обвинений, и как только они обвинят, мы узнаем, в чем дело. Явно произошла ошибка. Мы же знаем Роберта. Он бы ничего плохого не сделал.
      - Только мы в Италии, не в Англии, - сказал капитан. - В Италии человек виновен, пока не докажет свою невиновность.
      - Отчасти вы правы, - заметил сэр Джеральд. - Здесь существует государственный обвинитель и сложный судебный механизм. Главный здесь - городской прокурор - «прокураторе делла република» - Бендони, кстати, вполне разумный старик, но мелкими делами он вообще не занимается, и под ним - орды младших прокуроров, судебных следователей, судей и полицейских.
      - И всем им нужно одно, - сакзал капитан. - Кого-нибудь отдать под суд.
      - Вы преувеличиваете, - усомнилась Элизабет.
      - Ни в коем случае. Кого бы полиция в чем не обвинила - неважно за что, за стоянку в неположенном месте или за убийство президента республики - человек этот будет виновен. Если нет - это пятно на мундире властей и гвоздь в крышку гроба причастных чиновников. За все мое пребывание здесь не было случая, чтобы кого-то оправдали. Если уж слишком явно невиновен, получает условный приговор.
      Так что и волки сыты, и овцы целы.
      - Абсурд! - Элизабет торопливо вышла из комнаты. Она была не в себе. Все трое мужчин молча глядели ей в след. Первым заговорил сэр Джеральд.
      - Полагаю, до понедельника ничего не поделаешь, как вы считаете? - спросил он. - Я, пожалуй, чего-нибудь выпью.
 

***

 
      В понедельник утром в приемной консульства на набережной появился неожиданный посетитель - профессор Бруно Бронзини. Он перешел к делу без обычного красноречия.
      - Я был потрясен, когда мой сын Меркурио… - а он узнал от Тины Зеччи… - неужели это правда? Да, так я и думал. Хотя я был знаком с синьором Бруком только мельком, но совершенно ясно, - произошла дурацкая ошибка. В чем его обвиняют?
      - Знай я это, чувствовал бы себя гораздо лучше, - сказал сэр Джеральд. - Мне до сих пор не позволили его навестить.
      - Ну, это смешно, это нужно немедленно исправить.
      - Вы можете это устроить?
      - Конечно. Его арестовала полиция или карабинеры?
      - Насколько я знаю, полиция.
      - Тогда этим занимается полковник Нобиле.
      - С полковником я говорил. Мы друг друга не поняли.
      - Меня он поймет, - заверил профессор. Ждите звонка.
      Телефон зазвонил в полдень. Звонил сам полковник Нобиле.
      - Дорогой друг, мне доставляет удовольствие сообщить вам, что удалось преодолеть бюрократические инструкции. Можете навестить своего земляка, если хотите. Он все ещё в полицейском участке. Найдите меня, когда придете, и я все устрою.
      - Вы очень любезны, - ответил сэр Джеральд. - Еду немедленно.
      Роберта Брука он нашел в камере, под надзором молодого полицейского.
      - Я могу поговорить с синьором Бруком наедине?
      Полицейский с улыбкой покачал головой.
      - Ничего, - сказал Брук, - думаю, он не знает английского. Очень мило с вашей стороны так быстро отыскать меня. - Говорил он вполне бодро.
      - В чем вас обвиняют?
      - По их мнению, я сбил Мило Зеччи своей машиной, причем уехал, не остановившись.
      - Мило Зеччи? Отца вашей служанки?
      - Да.
      - Когда это случилось?
      - В пятницу ночью.
      - И это неправда?
      - Нет, - сказал брук. - Это неправда. Это стечение обстоятельств. Я в тот вечер действительно был в городе, чтобы встретиться с Мило.
      - И вы с ним встретились?
      - Не встретился, потому что он не пришел. Знаете что? Я вам лучше все расскажу сначала.
      И рассказал. Сэр Джеральд был слушатель искушенный, следил он не только за сутью, но и за тоном. Наконец спросил:
      - Так вы тогда действительно ехали по Виа Канина?
      - Ехал.
      - И его не видели?
      - Никого я не видел.
      - А теперь расскажите, что было вчера.
      - Пришли два полицейских. Вначале перед обедом. Расспрашивали меня. Я рассказал им то же, что и вам. Хотели взглянуть на мою машину и были дико возбуждены, когда заметили, что разбита противотуманная фара.
      - Когда вы её разбили?
      - Вот это и странно, - ответил Брук, - Раньше я этого не замечал.
      - А когда, по-вашему, это могло случиться?
      - Понятия не имею. Я не пользовался машиной с того самого вечера. Возможно, она и разбилась, а я не заметил. И дети камнями кидают, и вообще…
      Сэру Джеральду так не казалось, но он ничего возражать не стал.
      Сказал только:
      - Если несчастье случилось в пятницу ночью, и полиция явилась к вам и допрашивала в субботу днем, значит кто-то навел их на вас. Похоже, кто-то дал им номер вашей машины.
      - Не понимаю.
      - Рассуждаю я так. Если кто-то видел аварию и сказал полиции, что машина была большим черным лимузином, или спортивным кабриолетом, или чем-то ещё столь же неопределенным, понадобились бы месяцы, чтоб добраться до вас. Но они уложились в несколько часов.
      - Ага. - Но Брука это не вдохновило. - И что из этого следует?
      - Если предполагать, что вы ни в чем не замешаны, - сэр Джеральд на миг умолк. - Если исходить из этого, то вас кто - то подставил, сообщив, что в аварии замешана машина с вашим номером. Либо это сделано по ошибке, либо с умыслом.
      Можете вы вспомнить кого-нибудь, кто так на вас зол, чтобы хотел устроить вам гадость?
      - Пока я здесь, кое-кому на мозоли я наступил, - признался Брук, - но это, по большей части, люди, стоящие на верхних ступеньках в местных художественных кругах. Не сказал бы, что эти люди затеяли бы такое. Единственный человек…
      - Да?
      - Но это ерунда. Единственный, кто на меня зол - это человек по имени Лабро.
      Бывший сторож поместья профессора Бронзини в Волатерре. Думаю, его выгнали из-за меня. - Он рассказал консулу о Лабро.
      - И вы с ним встретились ещё раз в городе?
      - В пятницу, когда шел домой. Собрался мне что-то сказать. Думаю, это был только повод выманить у меня деньги.
      - Мог он знать номер вашей машины?
      - Когда я приезжал на раскопки, его он видеть не мог, если вы это имеете ввиду.
      Машина оставалась внизу на дороге. Но мог его выяснить.
      - Как?
      - Мое имя есть в телефонном справочнике. Гараж всегда открыт. Достаточно приехать и взглянуть.
      - Да уж, - протянул сэр Джеральд. Вся эта ситуация казалась ему крайне неправдоподобной. - О чем они вас допрашивали?
      - Да почти ни о чем, так, общие вопросы. - «Вы были в тот вечер вне дома? - Куда направились?» - и все такое. Хотели, чтоб я сознался, но не вышло. Это им не понравилось. Насколько я понял настоящий допрос начнется завтра, когда мной займется следователь из прокуратуры.
      - Ничего не говорите, пока не будет адвоката. Я кого-нибудь найду.
      - Не надо, - ответил Брук. - Профессор Бронзини уже прислал. Зовут его Тоскафунди, и он очень уверен в себе.
 

2. Тройственное соглашение.

      Прокурору Антони Риссо было около тридцати, свое детское личико он любил прикрывать черными очками, подражал Генри Фонда и был крайне честолюбив.
      В понедельник в десять утра его вызвали к Бенцони, который был городским прокурором и, естественно, его начальником. Бенцони сказал:
      - Я слышал, вы хотели заняться делом того англичанина, Брука. По принятому у нас порядку очередь Кавальери, а за ним Маццо. У вас есть весомая причина этот порядок нарушить?
      - У меня две причины, - ответил Риссо. - Во-первых, из того, что я прочитал в материалах полиции, многое будет зависить от результатов экспертизы, а у меня, как вы знаете, соответствующее образование. Во-вторых, обвиняемый - англичанин, а я говорю по-английски гораздо лучше чем Кавальери или Маццо.
      - И в третьих, - подхватил Бенцони, - вы ведь выставили свою кандидатуру на выборах, не так ли? И успех на процессе, где ответчик - англичанин, а жертва - почтенный старик - итальянец может увеличить ваши шансы и добавить сколько-то голосов.
      - Ничего подобного мне и в голову не приходило, - обиженная мина Риссо была так правдива, что и Бенцони усомнился, не обидил ли он его невзначай.
      - Ладно, - сказал он. - Будем считать, что причины веские. Но не надо предвзятости.
      - Разумеется, нет.
      - И я хотел бы получать регулярную информацию о ваших успехах.
      - Обычный порядок…
      - Обычных официальных донесений недостаточно. Это не рядовой случай.
      Риссо осторожно заметил: - Я ознакомился пока с предварительным донесением, но сказал бы, что это рядовой случай водителя, сбившего человека и скрывшегося с места преступления.
      - Впечатление бывает обманчиво, - сказал Бенцони. - У меня на такие вещи нюх, и не думаю, что этот случай - заурядный. Постарайтесь действовать поосмотрительней.
 

***

 
      Когда Элизабет пришла к капитану Комберу, там была Тина.
      - Входите, входите, - сказал капитан. Бородка его агрессивно торчала вперед, глаза воинственно пылали. - Я рад, что вы здесь. Вы насчет Брука?
      - Разумеется. И помочь ему, если возможно.
      - Тогда мы заключим тройственное соглашение. И я сказал бы, что для победы правды и света нам понадобятся любые союзники, каких мы сможем найти. Тина тут рассказывает удивительные вещи. Думает, что главным действующим лицом во всей этой истории был тип по имени Диндони.
      - Диндони - крыса! Жаба! Мерзкая змея! Вонючая гусеница! - сказала Тина.
      - Полагаю, этого хватило бы на целый зоосад, - заметил капитан. - Лучше уж расскажу я, вы слишком расстроены, Тина.
      - Как мне не расстраиваться, если синьор Роберт в тюрьме? Его незаконно арестовали только потому, что злые люди его оклеветали.
      - Мы все огорчены, Тина, но не следует терять голову, это ничего не даст. Так вот послушайте, что рассказывает Тина, мисс Уэйл. Мило Зеччи, оказывается, дважды пытался встретиться с Бруком. Вначале они сошлись у Зеччи, но ничего не вышло, Мило решил, что Диндони их подслушивает.
      - Объяните мне, кто это - Диндони.
      Капитан объяснил.
      - А мы ему ещё не верили, - вслипнула Тина. - Думали, это старческие страхи. Как же мы его не послушали! - Теперь её слезы потекли ручьем. Правда, через минуту она уже успокоилась и бодро сказала: - Не время реветь. Нам нужно найти тех гадов, что убили папу, и сделать все, чтобы они получили по заслугам.
      - Что мы о них знаем?
      - Тинин отец утверждал, что их двое. И они не из Флоренции, он считал, что они с юга. И одного видел вместе с Диндони.
      - Найти их будет нелегко, вам не кажется?
      - Есть одна нить, по которой мы можем идти, чтобы из этого не вышло.
      - Не одна, - возразила Элизабет. - Папа говорил сегодня утром с Бруком, и тот упомянул человека по имени Лабро. Он был сторожем на раскопках Бронзини. Когда Брук заезжал туда, что-то произошло и Лабро лишился места. Видимо, думал, что это вина Брука и что Брук должен ему это как-то компенсировать. И они вдруг случайно встретились - как раз в пятницу вечером, когда произошло несчастье.
      Капитан написал на бумажке «Лабро» и обвел это имя кружком.
      Элизабет спросила Тину:
      - Вы не знаете, почему ваш отец так хотел поговорить с Бруком? Это могло бы навести нас на след.
      - Он не хотел нам сказать. Но наверняка это было связано с его работой.
      - С какой работой?
      - У профессора Бронзини. Он работал на него много лет, делал новые вещи и реставрировал старые.
      Капитан все ещё чертил что-то на листе. Теперь он обвел кружком имя Бруно Бронзини и соединил его стрелкой с Мило. Потом колечко вокруг имени Лабро соединил с Бронзини. Результат ему явно понравился.
      - И эта работа доставляла ему неприятности?
      - Полагаю… сказала бы, что да. Но он ничем не делился. Особенно последнее время.
      - Посмотрите, - сказал капитан, показав на свою диаграмму. Образовалась звездочка, лучами которой были Лабро, Мило, первый незнакомец, второй незнакомец и Харфилд Мосс. В центре звезды оказался профессор Бронзини.