Чародей с гитарой (№7) - Сын чародея с гитарой

— Это ложь.

Талея гневно посмотрела на Правдивца.

— Интересно, твои защитные чары выдержат несколько метких ударов мечом?

Провод со штепселем на конце напрягся.

— Правду-матку не зарежешь!

— Не уверен, что мне нравятся машины, которые умнее меня, — размышлял вслух Джон-Том.

— Я не умнее тебя, — натянуто ответил Правдивец, — и это тоже истина. Просто я называю вещи своими именами, и я всегда прав.

— Так уж и всегда?

Штепсель кивнул.

— Всегда.

— Жалко, что тебя нельзя ненадолго выключить.

— Чаропевец, правда — не вода в кране, ее нельзя пускать или перекрывать.

Джон-Том хмуро посмотрел на машину.

— Вовсе нет необходимости анализировать все мои слова.

— Извини, это профессиональное. Назовем это трудоголической манией.

Джон-Том долго разглядывал ящик, а потом обернулся к наставнику:

— Клотагорб, вы правы. Вы были правы еще до того, как дети нашли эту штуковину, и вы правы сейчас. Она опасна, как сам ад, и мы обязаны от нее избавиться.

Это вызвало бурные протесты Банкана и его друзей. Они приобрели союзника в лице Маджа.

— Э, кореш, погодь-ка! Давай не будем пороть горячку. Неужто ты хочешь сказать, что штуковина, способная отличить правду от лажи и никогда не врущая, ломаного гроша не стоит?

— Она стоит целое состояние, — с легкостью подтвердил Клотагорб.

— Так на кой же ее выбрасывать?

Сквилл и Ниина встали рядом с отцом. Виджи смотрела исподлобья и грозно постукивала лапой.

— Потому, что она невероятно опасна. Потому, что правда способна убивать. — Клотагорб поглядел на своего коллегу. — Джон-Том, я думаю, достаточно будет подходящей чаропесни. Отошли Правдивца подальше отсюда.

— Э, не спешите! — Маджа не остановил предупреждающий взгляд жены.

— У меня есть че сказать по этому поводу.

— И у нас.

Сквилл подобрался вплотную к отцу, сестре и Банкану.

Джон-Том посмотрел на сына.

— И ты с ними заодно?

Банкан решительно кивнул.

— Ну, что ж. — Чаропевец вздохнул. — Не впервой в нас нет согласья.

— Ладно, будь по-вашему.

Все удивленно посмотрели на Клотагорба.

— Я умываю лапы. Опыт — лучший учитель. А я, очевидно, не гожусь вам в учителя.

— Джон-Том?

Чаропевец неуверенно посмотрел на Талею и снова — на черепаха.

— Раз вы не желаете иметь к этому отношения, то и мне ни к чему.

— Вот и славненько.

Мадж обнял Правдивца. И заколебался.

— Кореша, так вы честно не прочь, чтоб мы его забрали?

— Да, сделайте, одолжение. — Клотагорб отвернулся и занялся своими волшебными делами. — Поступайте с ним по своему разумению, только держите подальше от моего Древа.

— Ну, шеф, на этот счет не беспокойся! — Старший выдр с помощью Банкана поволок механизм к выходу, следом пошли близнецы. — Ты уж не серчай, када мы заграбастаем всю выручку.

Стоя в дверях, Талея и Виджи смотрели, как три выдры и юный человек исчезают в длинном коридоре. Встревоженная супруга Маджа оглянулась.

— Великий Клотагорб, ты уверен, что все обойдется?

Чародей засопел.

— Я слишком стар, чтобы спорить с детьми, но искренне надеюсь на благополучный исход. Когда в дело вступает голая правда, кто возьмется предсказать будущее?

Эти слова отнюдь не успокоили даму с серым мехом и ее рыжеволосую подругу.

На другой день снедаемые нетерпением единомышленники добрались до Линчбени и отправились в любимый притон Маджа. Углядев за центральным игорным столом несколько знакомых, выдр непринужденно подошел, присел и поставил рядом с собой Правдивца. Тот не протестовал. Банкан, Сквилл и Ниина облюбовали стойку бара. Сидя на высоких табуретах, они потягивали напитки, состряпанные для них барменом, и наблюдали.

Элегантно одетый и причесанный ласк сдвинул на затылок шапочку банкомета и указал на ящик.

— Что это, мой друг? Какое-нибудь волшебное устройство?

Его партнеры по игре захихикали.

— Ага, че-то вроде, — с хитрой ухмылочкой подтвердил Мадж.

Крепко сбитый барсук нахмурился и оправил черный кожаный жилет.

— Опять якшался с черепахом?

— С чего ты взял, приятель? Эту штуковину тока что приволокли из далекой-предалекой страны мои сопляки и ихний дружок.

Мадж качнул головой в сторону бара. Ниина приветливо помахала лапой.

— А знаешь, водяная крыса, у тебя симпатичная девчушка, — одобрительно произнес ласк и затянулся бодрящим косячком.

— Ты, Сукреп, играешь, вот и играй. И держи свои клепаные лапы подальше от моей дочурки. Я тебя завсегда подозревал в порочных наклонностях. — Выдр наклонился и ласково похлопал Правдивца. — Между прочим, эта штучка готова ответить на вопрос, который меня уже не один год занимает.

Ласк самодовольно ухмыльнулся и принялся сдавать карты.

— Столько времени терпел, а сейчас что, приспичило?

— Ну, видишь ли, этот вопрос не совсем личный. Не будешь возражать, ежели я присоединюсь?

Сукреп с готовностью подвинулся.

— Мадж, за этим столом твоим деньгам всегда рады. Ведь ты уже столько просадил.

Игра шла своим ходом, монеты позвякивали, перебирались от игрока к игроку в зависимости от того, как ложились карты или падали кости.

Рядом с Маджем помалкивал Правдивец. Мадж то понемногу выигрывал, то терял — как обычно, последнее случалось чаще. За игорным столом удача никогда его не баловала.

С пронзительным до жути хихиканьем кинкаджу сгреб солидный выигрыш.

— Можьет, этот ящьик и полон волшьебства, но везенья в картах он тебе не приносьит.

— Это правда, — заявил вдруг Правдивец.

Грянул дружный хохот. Мадж злобно уставился на источник общего веселья.

— Я пока не спрашивал твоего мнения. И ваще на чьей ты, кореш, стороне?

— Ты знаешь, на чьей я стороне, — спокойно ответил Правдивец.

— А он еще что-нибудь умеет? — поинтересовался дородный хряк. — Кроме как болтать?

Мадж напрягся, заставил себя улыбнуться.

— Он умеет говорить клепаную правду. О чем ни спроси.

— Интересно, интересно. — Волк в наряде из грубого муслина глянул по-над картами. — Значит, он нам скажет, если ты мухлюешь. — И наклонился вперед. — А ну, ящичек, скажи нам что-нибудь о твоем приятеле.

— Э, погоди! — Выдр аж привстал. — Это мое имущество, и тока я могу задавать ему чертовы вопросы.

— Сядь, водяная крыса, и заткни пасть, — грозно процедил волк. — Ящик?

— Я Великий Правдивец, — с достоинством ответил прибор.

— Ладно, Великий Правдивец, отвечай: Мадж жульничает?

— Сегодня нет.

— А, ну тогда ладно.

Волк обмяк и снова уткнулся в карты.

— Вот видите! — захихикал обрадованный Мадж. — Тебя, Рагрегрен, я никада не надувал.

И пожалел тут же, едва произнес эти слова.

— Это не правда, — твердо заявил Правдивец.

— Чего? — заморгал волк.

— Да ниче, кореш, ниче. Ты гляди в свои картишки, не отвлекайся. — Выдр повернулся к устройству и прошипел:

— А ну, заткни чертову говорилку! Молчи в тряпочку, пока я не спрошу.

— Извини, но правда так себя не ведет. Стоит с нею связаться, и она уже не отстанет.

— Я спрашиваю: что он сказал? — Волк положил карты рубашкой вверх, встал во весь свой солидный рост и снова обратился к ящику:

— Ну-ка, Великий Правдивец, когда эта водяная крыса здесь шулерила?

— Я могу только сказать, что правда, а что не правда, — виновато прозвучало через решеточку в корпусе. — Я не способен прорицать будущее или заглядывать в прошлое.

— Ну, че, Рагрегрен, убедился? Никада я не мухлевал, вот так!

Просто напутала клепаная коробка.

Кряжистый волк посмотрел на Маджа в упор.

— Ты только что сам утверждал, что она не способна врать.

— Да, не способен, — влез в разговор Правдивец.

— Получается, что ты все-таки обманывал нас за этим столом.

Волк отодвинул карты.

— Нет! Чем хочешь поклянусь! — в страхе выпалил Мадж. — ты… Ты сам мухлевал!

— Вот что я тебе скажу, водяная крыса. Не надейся выкрутиться. Я в карты не мухлюю.

— Сегодня не мухлевал, — охотно подтвердил Правдивец.

Волк напрягся.

— Чего?

— Ты мухлевал, но не сегодня. Если вам интересно знать, кто жульничает сегодня, пожалуйста, скажу. Вон тот хряк.

— Прошу прощения?

Хряк съежился на скамье. Мадж и Рагрегрен дружно повернулись к нему.

— Должно быть, это какая-то ошибка.

— Бульмонт, ты сегодня что-то уж очень много выиграл, — с подозрением заметил волк.

Хряк медленно отодвинулся от стола.

— А ты, Рагрегрен, не имеешь права меня обвинять. Просто я бросаю кости лучше, чем ты, но это еще не повод…

— Ты бросаешь кости не лучше, чем он, — перебил Правдивец.

— Но они чистые! — протестовал хряк.

— Это верно, — подтвердила машина, — Ага, видите? — сразу успокоился Бульмонт.

Мадж ударил по скамье ногой.

— А ну-ка, не такой уж Великий, объяснись!

— Все очень просто. Ласк, зовущий себя Сукрепом, сговорился с кабаном. Следовательно, индивидууму по имени Бульмонт не надо рисковать, потому что колода заряжена, и банкомету остается лишь сдать сообщнику нужные карты. Я подозреваю, что после игры эта парочка разделит выигрыш.

Сукреп ничего не возразил. Да и что тут скажешь, когда у тебя красноречиво отпала челюсть, а с губы свалился косячок?

— Врет проклятая коробка! — завопил Бульмонт.

— Нет, не вру, — тихо ответил Правдивец. — Загляните под стол возле сиденья банкомета. Увидите потайной ящичек, а в нем крапленые карты.

Волк оглушительно заревел и прыгнул. Сукреп с характерной для его племени ловкостью нырнул под стол. Бульмонт предпринял отчаянную попытку сгрести банк, но от могучего удара барсука отлетел вместе со скамейкой. Тогда за деньгами бросился кинкаджу, но замер, потому что в стол между его тонкими пальцами вонзился стилет Маджа.

Выдр недобро ухмыльнулся.

— Кажись, мы малость по-другому разделим этот банк.

Кинкаджу неторопливо кивнул, а затем стремительно взмахнул второй лапой, и о Маджеву тирольку разбилась бутылка.

— Эй! — взвизгнул Сквилл. — Папаню бьют!

И все трое — Ниина, Сквилл и Банкан — кинулись на выручку. Бармен горестно вздохнул и укрылся за массивной деревянной стойкой.

— Банкан, тебе лучше не лезть.

Услышав свое имя, юноша застыл как вкопанный. А когда совет прозвучал вновь, юноша с изумлением обнаружил, что говорит опасный (как только что подтвердилось) металлический ящик.

— Почему? — выкрикнул он, готовя кулаки к работе.

Таверна между тем превратилась в сущий бедлам.

— Потому что ты считаешь себя хорошим бойцом совершенно безосновательно.

— Что за чепуха? В драке я не хуже выдр или Джон-Тома.

— Ошибаешься. Ты неопытен и легко можешь погибнуть. А потому…

— Да, это правда. Я знаю, знаю!

Обескураженный, сбитый с толку, Банкан опустился на четвереньки и полез под стол.

— Привет, чувак.

Он изумился, обнаружив там жмущихся друг к дружке близнецов.

— А вы что тут делаете?

— Да вот, прикинули, че эта проклятая штуковина плохих советов не дает. До сих пор она не ошибалась. И вдобавок маманя надерет мне задницу, ежели сеструха получит хоть одну царапину в кабацкой драке.

— На самом деле он больше беспокоится о собственной шкуре, — подал голос Правдивец. — И правильно делает. Ниина — боец не чета ему.

— Враки! В борьбе я всегда побеждаю.

— Это правда, — согласилась Ниина.

— Она поддается, — сказал Правдивец.

— Нет. — Ниина зло покосилась на ящик, но не рискнула встретить свирепый взгляд брата.

— А это ложь, — тихо, но с достоинством вымолвил Правдивец.

— Щас увидим, кто тут лучший боец.

И миг спустя выдры покатились по полу, вцепившись друг в друга мертвой хваткой.

Чего, надо заметить, уже давненько не случалось.

— Пусть дерутся, — устало пробормотал Банкан. — Когда натешатся, я их растащу чаропесенкой.

— Ты не владеешь чаропением, — заметил Правдивец. — Лишь играешь на дуаре.

— Но хоть это делаю получше других, — раздраженно парировал юноша.

— Не правда! Джон-Том играет лучше.

У Банкана сверкнули глаза.

— Я играю лучше! Он сам так сказал!

— Польстил, чтобы придать сыну уверенности в себе.

Банкан отвернулся, уткнулся подбородком в колени. Вокруг кипела схватка, в поразительной какофонии смешались рев, крик, визг, вой и писк, и от этого дрожали стены таверны.

— Да, пока мне подпевают выдры, но я буду упорно работать и со временем запою сам.

Правдивец был беспощадным, но не бесчувственным.

— Молодой человек, — тихо произнес он, — тебе не чаропеть в одиночку.

Банкан резко обернулся.

— Слушай, и чего б тебе не помолчать маленько?

— Правда всегда желанна, — прошептал ящик, — до тех пор, пока не найдешь ее.

Над головой Банкана с оглушительным треском вдребезги разлетелся стул. Сработанный из крепкого дерева стол даже не пошатнулся, а вот бокал льдинкой разбился о половицу. Юноша снова раздраженно заговорил:

— Кажется, я начинаю понимать, что имел в виду Клотагорб.

— Нет, ошибаешься. Ты слишком молод, чтобы это понять. Не так-то легко ухватить смысл правды. Ты столь же серьезно переоцениваешь свою логику и проницательность, как и борцовские навыки, и игру на дуаре.

— Я вроде бы не просил критиковать.

— Но ведь это правда. Только правда. Всегда — правда. Не правда ли, она причиняет боль?

Мимо стремительно проехала скамья. На ней все еще сидел посетитель таверны, но он был не в том состоянии, чтобы соскочить.

Банкан выглянул из-под стола. Когда же кончится побоище?

— Надо вытащить тебя, пока кто-нибудь из этих шалунов не захотел с тобой разобраться. Хотя, сказать по правде, я уже не уверен, что готов рисковать шкурой ради твоего спасения.

Банкан уже понял, что от близнецов помощи ждать не приходится. Они вовсю выясняли отношения друг с другом.

Меньше часа пробыл Великий Правдивец в таверне, но и за этот короткий срок голая правда успела превратить мирное заведение в кровавое царство хаоса, а добродушных завсегдатаев — в свирепых, обезумевших демонов.

Путь к выходу был перекрыт дерущимися посетителями, оттуда же следовало ожидать и появления полиции. Банкан, таща Правдивца за шнур, обогнул стойку бара и очутился в обществе хозяина, тучного ящера. На его чешуе сверкали полудрагоценные камни и жемчужины.

— О, мой прекрасный игорный зал! — рыдал он.

— Вы должны мне помочь, — сказал Банкан, подтаскивая Правдивца. — Нам надо выбраться отсюда.

— Нет, не надо, — бодро возразил ящик. — В этом нет необходимости.

— Замолчи!

Банкан шлепнул Правдивца по корпусу, хоть и сомневался, что от этого будет толк. Зато самому полегчало.

— Что это? — неожиданно проявил интерес ящер.

— Ничего, — процедил Банкан. — Игрушка.

Хозяин заведения растерянно посмотрел на него.

— Никак не пойму, кто же заварил всю эту кашу.

— Вот он, — донес Правдивец. — Он и его друзья, выдры.

— Ах, вот оно что! — завопил ящер. — Так ты — отпрыск Чаропевца-Из-Древа?

— Да.

— Превосходно! Я в суд подам! Я буду жаловаться Гильдии Чародеев!

— Думайте, что говорите, — предостерег Банкан. — Вы не можете судиться с чаропевцем.

— Еще как может, — возразил ящик.

И на этот раз получил от Банкана не шлепок, а сильный пинок.

Правдивец покатился кубарем, затем с помощью шнура попытался вернуть себе подобающее положение. Выглядело это жалко. Но свет в окошках горел по-прежнему ровно, неколебимо.

— Мой юный друг, от правды не так легко отделаться.

— А как насчет полета с обрыва в самый глубокий омут?

— Не поможет. Правда — штука цепкая.

— В самом деле? — Ящер заметно приободрился. — Ну, так я, похоже, и впрямь могу выиграть дело у чаропевца.

— Да. Но не захочешь связываться с правосудием.

Узкомордый насекомоядный содержатель притона озадаченно заморгал.

— Это почему же я не захочу связываться с правосудием?

— Потому что побоишься разоблачения.

— Что ты имеешь в виду?

— Все эти «декоративные» зеркала. На стенах, на потолке. — Шнур выпрямился, зубцы штепселя указали вверх. — Некоторые изготовлены из поляроидного стекла, в нишах за ними спрятаны твои помощники. Они следят за игроками и подсказывают другим твоим помощникам, сидящим за игорными столами, а те делают безошибочные ходы. Затем львиная доля незаконного выигрыша ложится на счет заведения. То есть в твой карман.

Конечно, ты не всю выручку утаиваешь от своих покровителей, чтобы у них не появились подозрения.

— Демон в коробке! Гнусная штуковина из Запределья!

Разъяренный хозяин кинулся на поиски оружия.

— Правду легко проклинать! — закричал Правдивец, а Банкан подхватил его и бросился на поиски выхода. — И с ней трудно жить в согласии!

Слева от юноши разбилась о стену бутылка янтарной жидкости. Недолго думая он протолкнул Правдивца в оконце для мусора и рыбкой прыгнул следом. Оба приземлились на зловонную кучу в переулке за таверной.

Банкан с омерзением высвободился от многолетних напластований отбросов и поднял ящик.

— Какой путь самый безопасный?

Юноша затравленно оглядел переулок.

— Налево, — без колебаний ответил Правдивец. Шатаясь от натуги, Банкан двинулся в указанном направлении, свернул за угол и нос к носу столкнулся с Рагрегреном, тем самым волком, что сидел с Маджем за одним столом и был отчасти виноват в сваре. Из ссадины на его лбу текла кровь, прокушенное насквозь ухо свисало. Бурый муслиновый костюм был изорван и заляпан выпивкой и кровью — не только его собственной.

Он тяжело дышал и сжимал в лапе тяжелую ножку стула.

— Ты! — злобно прорычал он. — Все из-за тебя! Ты притащил эту болтливую коробку!

И с ревом атаковал юношу, вскинув над головой импровизированную дубину.

Банкан увернулся, и ножка стула врезалась в стену позади него.

— Кажется, ты говорил, что это самый лучший выход! — выкрикнул юноша. — Ты солгал!

— Я никогда не лгу, — твердо ответил Правдивец — Просто у меня отличный слух. Я подслушал, как хозяин таверны давал слугам указания.

Они залегли в засаде на другом конце переулка и непременно убили бы тебя, если бы ты туда направился. А здесь тебя всего лишь отдубасят.

— На это не рассчитывай.

Рагрегрен снова замахнулся.

Банкан не мог вытащить меч, а потому был вынужден прикрыться единственным подручным средством. Дубина обрушилась на Правдивца.

Юноша приготовился к новому удару, но странное дело — его не последовало.

Ножка стула превратилась в щепки, те рассыпались в труху, труха осела на землю тающими желтыми блестками.

— Насилием правду не одолеть, — уверенно изрек Правдивец. — Шила в мешке не утаишь, тайное становится явным, ложь выплывает на чистую воду. На время от истины можно отделаться, но не навсегда.

— Ловко, — одобрил Банкан фокус с дубиной.

— Да лопнут твои глаза! — провыл волк. — Да пропади ты пропадом со своей подлой коробкой!

Он бросился на поиски нового оружия. Банкан подождал, пока Рагрегрен скроется из виду.

Из таверны все еще доносился шум сражения.

— Можно идти? Теперь не опасно?

— Да.

— Что, правда? В самом деле не опасно?

— По крайней мере, насколько я могу судить по ситуации.

У входа в таверну скопилась толпа любопытных. Но они без звука испарились, когда появился фургон с облаченными в мундиры скунсами и виверрами. Банкан не сомневался, что столь мощный отряд живо прекратит конфликт.

В быстро редеющей толпе зевак одно лицо показалось ему знакомым. Он побежал, слабо помахивая свободной рукой.

— Мариана! Это я! Я здесь!

Та, к кому взывал юноша, не останавливалась, пока он не догнал ее за мелочной лавкой. Едва ли она заслуживала упрека — когда полиция усмиряет буянов, лучше держаться подальше. На лице Марианы отразилось все, что она ощутила и подумала при виде Банкана.

— Банкан? Что случилось? — Она качнула головой в сторону таверны. — Что там происходит?

— Не знаю.

— Ложь, — высказался Правдивец.

Мариана с любопытством посмотрела на него.

— А это еще что?

— Да так, безделушка. Ты сюда пешком добиралась?

— На верховой ящерице, но…

— А можно ее позаимствовать? Совсем ненадолго? — Он нервно оглянулся на притон, откуда доносились вопли и визг. Судя по всему, отборные силы линчбенийской полиции уже взялись за дело. — Мне надо побыстрее выбраться из города. — Он приподнял устройство. — Великий Клотагорб и мой отец должны с ним разобраться.

Она сморщила носик и шагнула назад.

— Ящерица не здесь. Я ее оставила за городом, а сюда пришла пешком…

— Это обман. Ящерица совсем рядом.

Хорошенькое личико Марианы перекосилось, она в гневе уставилась на Правдивца.

— Ты кого называешь обманщицей? Меня?

— Разумеется. Что поделать, таков мой служебный долг.

— Банкан, что это? — спросила, пятясь, Мариана. — Какое-нибудь гадкое колдовство? Это твой отец постарался, да? Заодно со своим дружком, полоумным черепахом?

— Нет, что ты, они тут ни при чем, — уверил Банкан девушку. — Мы сами нашли Правдивца. Мы со Сквиллом и Нииной.

— А, с этими выдрами! Ну, тогда все ясно. — Мариана заколебалась. — Наверное, ты не виноват, это они тебя втянули. Я… я, пожалуй, могу что-нибудь сделать.

— Мариана, ты должна мне помочь. Ты же знаешь, какие глубокие у меня к тебе чувства.

— Не правда, — выдал ящик.

— Нет, правда! Мариана — отличный друг.

— Снова — ложь.

Банкан в ужасе посмотрел на свою словоохотливую ношу.

— Нет у тебя к ней никаких глубоких чувств. Только желание залезть под юбку. Сколько лет уже об этом мечтаешь.

В механическом голосе звучало нескрываемое злорадство.

Раскрыв от изумления рот, Мариана посмотрела на Правдивца, затем на юношу.

— Ах ты, ублюдок! А я-то верила, что ты в меня влюблен! Все ждала признания, берегла себя, дура сентиментальная!

— Ложь! Ложь! Ложь! — возликовал ящик. — Если б только мальчик знал, со сколькими его приятелями ты переспала!

Банкан судорожно сглотнул.

— Мариана, неужели это… правда?

— Конечно, правда, что же еще? — удивился Правдивец. — Неужели ты еще не понял, что мне нельзя не верить?

— Будь ты проклят!

Банкан поднял машину над головой, чтобы вдребезги разбить о мостовую. Но, оглядываясь в поисках одобрения, не увидел Марианы. Она уже исчезла в толпе, убежала за угол. Он медленно опустил ящик.

А затем побежал. Злой, с перекошенным лицом, лавировал среди прохожих, продвигался к околице. А Великий Правдивец скороговоркой выдавал сокровенные тайны каждого встречного.

— Вон у того дородного человека в кармане склянка с ядом, он затеял отравить любовника своей супруги. А вон тот, рядом с ним…

— Молчать!

Не зная, что еще предпринять, Банкан зажал ладонью решетчатый рот механизма.

— Ты уж извини, — зазвучал приглушенный голос, — но у меня почему-то на редкость хорошее самочувствие. Даже разогрелся. Все-таки приятное это занятие — выкладывать правду.

— Не хочу ничего слышать!

— Хочешь, я-то знаю.

— Ну, пожалуйста! — взмолился Банкан на бегу. — Сжалься!

И тут в голосе Правдивца засквозил высокогорный холод:

— Правда и жалость несовместимы! Ты трус! Боишься истины, как и большинство разумных существ.

— Еще бы не бояться, — задыхаясь, прошептал юноша.

До опушки уже было рукой подать.

Глава 27

В конце концов Банкан очутился на знакомой мирной полянке. Ни Джон-Тома, ни Клотагорба он не застал, но растерянный Мальвит впустил его в Древо и даже — о, чудо! — предложил устраиваться поудобнее.

— А ведь я пытался тебя предупредить, — напомнил черепах, когда они с Джон-Томом возвратились. — Но ты не пожелал выслушать. — Заскрипев панцирем, он глубоко вздохнул. — Мало кто внемлет моим советам.

Хорошо, если находится один на сотню.

— Мадж вообще никого не слушает, даже меня.

Джон-Том с тревогой вглядывался в испачканное, вспотевшее, усталое лицо сына. Позади на верстаке помалкивал Великий Правдивец — воплощение механической невинности.

Банкан вытер пот.

— Никогда в жизни не подозревал, что правда бывает так опасна.

— Ошибка — считать, что цивилизация зиждется на абсолютной истине, — важно заявил Клотагорб. — Ее ровно столько, сколько может вытерпеть народ, то есть сущие крохи.

— Это так, — коротко подтвердил Правдивец.

— А тебя никто не спрашивал! — рявкнул Джон-Том.

Банкан ни на миг не упускал из виду устройство, словно боялся, что его металлические штырьки вдруг превратятся в ядовитые зубы.

— И как мы с ним поступим? — спросил наставника Джон-Том.

Клотагорб, взглянув на притихший до поры ящик, ответил:

— Думаю, надо с помощью магии отослать его куда-нибудь подальше. Я попробую. Не получится — ты подберешь безотказную чаропеснь.

— Послушайте! — Банкан резко выпрямил спину. — А если я…

Но прикусил язык, заметив выражение отцовского лица.

От черепашьего колдовства Древо тряслось и гнулось, и над его верхушкой собирались причудливой формы грозовые тучи. Однако ни громы, ни молнии не произвели впечатления на Правдивца. Он даже не шелохнулся. Черепах наконец признал свое поражение, и тогда Джон-Том извлек из памяти самые убойные чаропесни. Но и они не возымели действия.

Намучившись без толку, Джон-Том даже позволил блудному сыну взяться за дуару, а сам спел за отсутствующих выдр. Безрезультатно.

— Разве можно прогнать истину? — заговорил Правдивец, лишь когда стало ясно, что любые потуги колдунов применительно к нему обречены на позорное фиаско. — Для этого не хватит никаких чар, никаких заклинаний. И в речке ее утопить не так-то просто, — добавил он специально для Банкана.

— Все равно мы должны избавиться от этой опасной вещи. — Черепах взглянул на Банкана в упор, и юноша покаянно опустил голову. — Я пытался тебя предупредить, но ты все равно привез ее. Большинству людей вполне хватает той правды, что есть. Даже с лихвой.

— Это так, — повторило устройство.

— Плохо приспособленных к истине, а таких большинство, она стравливает друг с другом. Она разрушает семьи и целые общины. Из-за нее вспыхивают войны.

— Но это не моя вина, — возразил Правдивец. — Я ведь не делаю правду. Я лишь довожу ее до сведения. Едва ли можно упрекать меня за то, что разумные существа предпочитают утешающий обман. Если на то пошло, начни все кругом говорить правду, я останусь без работы и буду чертовски этому рад.

Джон-Том выглядел жалко, но не более, чем его учитель.

— И как нам теперь быть?

— Пускай остается. Только здесь, в Древе. Подальше от чужих ушей. Я прожил несколько веков и лучше других способен терпеть истину.

Постараемся ее не замечать.

— Нельзя заточить правду, и нельзя ее игнорировать, — заявил Правдивец.

У черепаха недобро сверкнули глаза. Он приблизился к устройству, и такой мудростью, такой энергией веяло от волшебника, что штепсель не выдержал и отклонился. «Пускай истину нельзя уничтожить, — подумал Банкан, — но подчас ее можно напугать».

— Все же мы попытаемся, — сказал Клотагорб Джон-Тому. — Пойдем, мой друг. Пороемся в библиотеке, вдруг да разыщем какую-нибудь подсказку.

Если в принципе еще можно что-то сделать.

Той ночью к Древу Клотагорба приблизился некто гибкий, мускулистый.

Дом колдуна был защищен многочисленными чарами, но этот незваный гость хорошо подготовился к визиту. Он беспрепятственно добрался до своей цели, запихал ее в большую холщовую сумку и повесил на плечо. Мальвит, которому полагалось стеречь Древо от воров, всю ночь проспал мертвым сном, чего прежде с ним не случалось ни разу.

А на далеком берегу лежали переплетясь, как никогда не переплестись людям, Мадж и Виджи. Их дети, вполне пришедшие в себя после драки в таверне, сладко посапывали в кроватях. В дереве, зачарованном чуть меньше Клотагорбова, спали бок о бок Джон-Том с Талеей, а Банкан беспокойно ворочался у себя в комнате.

Поэтому никто не схватил вора за лапу, не помешал ему благополучно вернуться к приятелям, ожидавшим в дебрях Колоколесья.

— Я же говорил, что все получится!

Торжествующий коати вынул добычу из сумы.

Лесные разбойники оценивающе посмотрели на нее, а затем енот прошептал:

— Да, почтенный Чамунг, поистине ты величайший среди воров.

С этим согласился виверр.

— Я знал: если наберемся терпения и будем начеку, то обязательно представится случай отомстить. — В лунном свете блеснули зубы атамана.

— Проклятые сопляки! Будут знать, как лезть куда не просят. Я бы с удовольствием перерезал им глотки, но в дереве оказались только дряхлый черепах и его подмастерье. А с ними я не ссорился. — И он легонько пнул Великого Правдивца. — И вот он у нас, этот приз, за которым наши враги ездили в такую даль. Я был в таверне Ногеля, когда там вспыхнула свара, услышал кое-что полезное и составил план. По вине зловредных детенышей я лишился шайки, они же по моей вине остались без добычи. Баш на баш. — Он перешел на заговорщицкий шепот:

— Известно ли вам, что умеет делать это волшебное устройство?

— Угу, — подтвердил виверр.

— Оно выкладывает правду. Любую — и явную, и скрытую. С его помощью я создам большую армию. Мы начнем с Линчбени, а затем опустошим все Колоколесье. Мы перекрасим леса в алый цвет. Кровью! Даже великий колдун не устоит против такого страшного оружия, как истина! Я сделаю себе ванну из его обшарпанного панциря, я буду загорать на выдубленных шкурах троих детенышей, и их родни, и их друзей. Я украшу их черепами фронтон своего дома. Вот какова будет расплата за все мои унижения! — Коати вошел в такой раж, что тяжело задышал и стал брызгать слюной. — Пойдем, верные мои товарищи. Пора браться за дело.

И они зашагали по темному лесу в направлении города.