Игроки в гольф (№2) - Леди, будьте паинькой

Франческа махала левой рукой, правой ловко управляя тележкой. Она была одним из самых верных друзей Кенни, и он искренне любил ее: не только красавица, но и умна, добра и остроумна, в присущей только ей, достаточно специфической, манере. Однако сейчас Кенни предпочел бы, чтобы она была за сто миль отсюда.

— Мы с Эммой решили приехать и оказать вам моральную поддержку.

Когда тележка подъехала ближе, Кенни заметил, что на Франческе, по обыкновению, дорогой костюм от известного дизайнера, а на Эмме простая цветастая футболка. Наблюдая, как вздымается ее грудь под тонким хлопком, Кенни вспомнил, что вчера так и не смог прикоснуться к этой нежной плоти. И все потому, что жена опять не пустила его в спальню.

Кенни нахмурился. Не хватало еще, чтобы груди Эммы отвлекали его от одного из самых сложных и напряженных матчей, в которых он когда-либо участвовал. Нельзя же дать Далли еще большее психологическое преимущество, позволив ему заметить, как сводит его с ума присутствие собственной жены.

Поэтому он вымучил улыбку и шагнул к тележке:

— Привет, Франси.

— Мой дорогой Кенни! — Его окутали облако каштановых волос и аромат духов. — Значит, сбежал, противный мальчишка, и тайком обвенчался! Никогда тебя не прощу! — Просияв, она чмокнула его в щеку и повернулась к сыну: — Тедди, ты забыл надеть защитный козырек! Смотри, солнце тебе прямо в глаза! Кремом от загара намазался?

К чести Теда, он всего лишь закатил глаза и покорно ответил:

— Да, мэм.

Удовлетворенная Франческа взялась за мужа:

— Далли, как твое плечо? Ты не слишком перенапрягаешься?

— Мое плечо в полном порядке. Я на две лунки впереди твоего любимчика Кенни.

— О Боже! И вы, конечно, схватились не на жизнь, а на смерть! Я права, Тедди?

— О нет, мэм. Ведут себя как истинные джентльмены. Сама игра способствует этому. Гольф — занятие людей благородных.

Далли улыбнулся сыну, и Кенни невольно последовал его примеру.

Франческа представила Далли Эмму, демонстративно игнорировавшую мужа. Он поболтал с ней несколько секунд и, очевидно довольный результатами беседы, вернулся к метке.

— Леди, сегодня вас ждет незабываемое зрелище. Увидите, как возраст и опыт одолеют юность и лень.

Кенни больше всего на свете хотелось хватить сукина сына драйвером по шее. Одно дело, когда посторонние издеваются над ним в присутствии Эммы, но не хотелось, чтобы и Далли им подражал.

Следующие семь лунок Кенни старался изо всех сил, но очередной мяч полетел через все поле. К счастью, паттер[33] его не подвел, и на семнадцатой лунке счет сравнялся. Однако нервы у него были вконец истрепаны. А присутствие женщин отнюдь не способствовало его успокоению.

После семнадцати лет замужества Франческа так и не постигла азов этикета игры в гольф и трещала как сорока. Но Кенни раздражало не столько это, сколько манера Франчески заводить тележку каждый раз, когда он готовился к удару. Справедливости ради следует сказать, что то же самое она проделывала с мужем, но того, по-видимому, это ничуть не беспокоило. Зато Кенни на стенку лез. И когда, не выдержав, вежливо спросил, успела ли она поставить тележку там, где хотела. Франческа явно оскорбилась, а Эмма пригвоздила его к месту взглядом, способным обратить в камень. Когда же они шли по фервею, Далли негромко прорычал:

— Вижу, последний месяц ничему тебя не научил!

— В толк не возьму, о чем ты.

— Кажется, я начинаю этому верить.

Он отвернулся и заговорил со Скитом, а Кенни набросился на Теда.

— О чем, черт возьми, он толкует?

Тед ответил жалостливым взглядом, словно был лет на двадцать старше Кенни.

— Он повторяет то, что твердил все эти годы: в жизни есть вещи куда важнее гольфа.

Ну и ответ! Сплошные загадки!

Кенни едва не взвыл от досады. Но как это будет выглядеть со стороны?

Пришлось стиснуть зубы, схватить айрн-клаб номер семь и запустить мяч на пять ярдов выше грина.

Эмма тем временем продолжала его игнорировать. Она улыбалась Теду, смеялась над шутками Далли и щебетала с Франческой. Несколько раз она бросила в сторону Кенни серьезный, несколько отстраненный взгляд, как бы еще больше отдаляясь от него. Кенни все сильнее бесился, одновременно чувствуя себя безмерно виноватым.

Его попеременно трясло от холода и бросало в жар. Рубашка промокла от пота, а второй удар по лунке восемнадцать закончился неудачей. Мяч приземлился в «бурьяне»[34] .

Он не может позволить Далли припереть его к стенке. Если это произойдет, все будет выглядеть так, словно Далли прав в своих суждениях о нем. И тогда дисквалификация будет вполне оправданной. За всю свою жизнь Кенни научился лишь одному — хорошо играть в гольф, а теперь и это искусство ему изменило.

Мяч Далли улегся точно в середине фервея. Кенни вытер заливающий глаза пот и попытался не забыть о буре, поднявшейся в животе. Нужно выудить мяч из «бурьяна», чтобы подкатить поближе к лунке. Один по-настоящему меткий бросок — вот и все, что требуется, чтобы стереть с Лица Далли самодовольную ухмылку. Один меткий бросок.

Тед вручил ему клинышек. Кенни встал, размахнулся, и тут Эмма чихнула. Мяч задел переднюю часть грина и остановился на добрых тридцать футов ниже флага.

Кенни воткнул головку клаба в землю в припадке бешенства, которому не был подвержен с семнадцати лет. Далли вытащил несчастный клаб, с хрустом переломил и сунул в сумку Кенни.

«Думаю, больше он тебе не понадобится», — всем своим видом говорил он.

— Похоже, ты немного растолстел и обленился, — некстати заметил Тед.

Далли не сказал вслух ни слова.

Франческа стала расспрашивать Эмму, успела ли та стащить у Патрика рецепт лимонного «фунтового» торта[35] . Ну почему они не уберутся? Почему эти женщины не захватят с собой проклятую дребезжалку и, что еще важнее, шляпу с вишенками и не умотают отсюда?

Кенни бросил Теду клинышек и направился к грину. Во всем виновата Эмма! Не заявись она, он бы смог взять себя в руки. Но сейчас у него не осталось ни сил, ни воли. Она словно высосала его досуха. Совсем как когда-то его мамаша.

И тут случилось чудо. Порыв ветра подхватил мяч Далли и унес его. Мяч оказался на таком же расстоянии за флагом, как мяч Кенни, лежавший ниже.

— Ну и мазилы же мы, — покачал головой Далли, хотя по голосу было понятно, что он ничуть не огорчен. Но для Кенни это было крайне важно. У обоих были прекрасные легкие броски, но Далли действовал грубее, а у Кенни эти удары считались коронными.

Далли показал на узкий деревянный мостик, ведущий к восемнадцатому грину, и напомнил Франческе, что тележка тут не пройдет.

— Ну и пусть, — легкомысленно отмахнулась она. — Нам с Эммой все равно не мешает размять ноги.

Эмма промолчала. Кенни лихорадочно гадал, понимает ли она, что сейчас поставлено на карту.

Когда она сходила на землю, солнце отразилось в обручальном кольце, которое он сам ей надел. Кенни вспомнил, с каким лицом она произносила обеты: в нем было трогательное сочетание серьезности и тревоги. Его так и подмывало схватить ее в объятия и пообещать, что больше никогда ее не обидит.

Послышался стук каблуков по дереву. Женщины перешли мостик. Кенни услышал, как Франческа объясняет, что это последняя лунка и потом все зависит от того, кто первым положит туда мяч. Ну не идиотская ли игра?

Ему было трудно спорить с этим мнением. Стащив промокшую перчатку, Кенни сунул ее в карман; рубашка липла к коже. Утерянная было уверенность вновь вернулась, как только он взял паттер у Теда и приблизился к грину. Слишком долго он участвовал в выматывающих душу поединках и теперь не даст Далли залезть к нему в душу и вывернуть ее наизнанку.

Кенни взглянул на Эмму и, увидев, как она смотрит на него, мгновенно почувствовал выброс адреналина в кровь. Она впервые видит его игру, и будь он проклят, если позволит взять верх человеку на двадцать лет старше.

Кажется, он обрел необходимый контроль над собой. Теперь он снова в своей тарелке! Ничто на земле не помешает ему взять этот раунд. Далли наконец усвоит, какую ошибку сделал, дисквалифицировав Кенни.

Кенни мысленно улыбнулся и уставился на Далли, стоявшего со сложенными на груди руками и изучавшего положение мячей. Один в верхней части грина, другой — в нижней, а флаг между ними.

— Давай позабавимся, Кенни, — неожиданно ухмыльнулся он, — и предоставим женщинам закончить поединок.

— Ч-что?! — заикнулся Кенни.

— Нашим женам. Пусть они потрудятся за нас.

Если бы Далли вдруг заговорил на хинди, Кенни бы лучше понял его.

— Нашим женам?

— Именно.

Далли окликнул женщин, стоявших под виргинским дубом:

— Франси! Леди Эмма! Мы с Кенни совсем запутались. И чтобы внести в жизнь немного перчика, мы решили попросить вас завершить матч. За нами в очереди никто не играет, так что можете не торопиться.

Глаза Эммы, казалось, вот-вот выкатятся из орбит.

— Бред! — взорвался Кенни. — Ничего подобного мы не сделаем!

Президент ПАГ окинул его холодным взглядом голубых, как северный лед, глаз.

— Я так решил.

Кенни почувствовал брожение в успокоившемся было желудке, боль в пояснице, и в горле опять встал ком.

— Сукин сын! — прошипел он. Далли учтиво кивнул ему и пробормотал так тихо, что лишь один Кенни услышал:

— Вряд ли будет хорошо, если твоя жена увидит, как ты расстроен. Она наверняка разволнуется, а чувствительным женщинам в таком состоянии никак нельзя закатить мяч в лунку. Я говорю это только потому, что решил: эти двое лучше уладят всю эту историю между мной и тобой.

Неприятное предчувствие тоской стиснуло сердце Кенни.

— Ты не имеешь права!

— Еще как имею. — Мягкий голос Далли словно источал ядовитые пары. — Если Эмма выиграет, ты снова в седле. Но если победит Франси, твоя дисквалификация продлена на неопределенное время.

— Ты этого не сделаешь!

— Я президент ПАГ и могу творить любые глупости, какие пожелаю. А тебе лучше понизить голос, потому что, если леди Эмма обо всем узнает, у тебя нет ни малейшего шанса играть в этом сезоне.

В голове ревело, будто все демоны ада собрались в мозгу. Словно сквозь туман он услышал, как Франси хвалит новый шампунь, а Эмма что-то говорит о кондиционере.

— Ты спятил! Это незаконно и никак не согласуется с этикой, которую ты вечно проповедуешь! Мои адвокаты этим займутся.

— Ради Бога. Учитывая, с какой быстротой работает наше судопроизводство, у тебя уйдет всего-навсего четыре-пять лет, чтобы выиграть дело. Пойми, именно ты превращаешь поле для гольфа в арену смертельных поединков. Не поэтому ли твоя модная рубашечка насквозь пропотела, еще до того, как мы перешли ко второй отметке? Я просто играю по твоим правилам, Кенни, разве что пытаюсь внести в игру некую живинку, чтобы не умереть от скуки.

С этими словами Далли повернулся спиной к нему и, прямо-таки излучая обаяние, направился к Эмме.

— Не знаю, насколько вы знакомы с гольфом, леди Эмма, но цель поединка такова: вы должны загнать мяч Кенни в лунку меньшим количеством ударов, чем Франси. Уверен, что, если вы как следует постараетесь, Кенни будет счастлив.

— И это ты называешь честной игрой? — с холодным бешенством перебил Кенни. — Эмма в жизни не держала в руках клаб, а Франческа много лет была рядом с тобой.

Далли насмешливо поднял брови.

— Ты видел, как она действует паттером? Каждый в Техасе знает, что она самый худший игрок, который когда-либо появлялся на поле. Похоже, у тебя явное преимущество.

Кенни сжал кулаки.

— Ты просто рехнулся! Спятивший ублюдок!

— Именно таким образом большинство людей и находят радость в жизни. Всегда быть благоразумным и рассудительным — невероятно тоскливо. Только психи по-настоящему счастливы, старина. Неплохо бы и тебе в этом убедиться.

Опять эти намеки, которые, кажется, понятны всем, кроме него.

Далли вразвалочку подошел к Франческе, чмокнул в нос и вручил ей свой паттер.

— Знаю, паттинг[36] не самая твоя сильная сторона, солнышко, паттером ты владеешь еще хуже, чем драйвером или айрн-клабом, но если хоть" немного сосредоточишься, уверен, что первой положишь мяч на место.

Кенни порывисто обернулся к Эмме. Тед как раз протягивал ей его любимый паттер — тот самый, с которым Кенни выиграл прошлогодний турнир «Плейере». Она взяла его и стала, по обыкновению, терзать зубами нижнюю губу, с тем знакомым тревожным выражением, которое неизменно переворачивало ему душу. Но теперь только еще больше разъярило. Кенни с трудом заставил себя приблизиться к ней.

— Расслабься, и больше от тебя ничего не требуется, слышишь?

Но вместо ободряющего его тон приобрел все оттенки рева сержанта на неумелого новобранца.

Эмма еще сильнее прикусила губу.

— Кенни, что здесь происходит?

Она все воспринимала с полуслова, с полузнака, особенно если речь шла о его личных делах. Неудивительно, что и сейчас что-то учуяла. Кенни с деланной беззаботностью пожал плечами:

— Сукин сын уже сожрал меня, когда отстранил от игр. Сейчас, полагаю, старается догрызть кости.

— И ты пытаешься этого не допустить?

— Просто нет выбора.

— Вспомни, что я говорил тебе насчет женской психологии и гольфа! — крикнул Далли с противоположного конца грина.

Кенни попытался вздохнуть поглубже, но воздух никак не хотел проникать в легкие.

— Ты когда-нибудь орудовала паттером? — осведомился он у Эммы как можно спокойнее.

— Разумеется.

Невероятное облегчение дало ему крылья и свободу.

— Правда?

— Подростком несколько раз играла в мини-гольф.

Кенни поморщился. Давний полузабытый опыт игры в мини-гольф на двухкопеечной площадке все же лучше, чем ничего.

— Прекрасно, — выговорил он. — Ты знаешь, что делать.

Далли тем временем наспех тренировал Франческу:

— Знаю, солнышко, расстояние кажется невероятно большим, но дорожка идет под гору, так что, если ты ударишь достаточно сильно, мяч влетит прямо в лунку.

— Понятно, — фыркнула она. — В самом деле, Далли, твои бесконечные наставления утомительны. Все это обыкновенные законы физики.

Она подошла к мячу, и Кенни со злорадной радостью заметил, что ее осанка и манера держаться заранее говорят о неминуемом промахе. К несчастью, чертову Скиту Куперу приспичило разинуть свою пасть:

— Целься немного левее, Франси, иначе этот мяч окажется в Талсе[37] .

Франческа буквально осветила местность улыбкой телезвезды мощностью в тысячу ватт, выпрямилась и врезала по мячу с такой силой, что он перелетел на другой конец грина, едва не задев мяч Кенни.

— Мама! — простонал Тедди.

— Ну и неумеха же я!

— По-моему, ты говорила, что все дело в обычных законах физики, — ехидно напомнил Далли.

Франческа приподнялась на цыпочки и поцеловала мужа в подбородок.

— Никогда не была особенно сильна в науках.

Промах Франчески дал Кенни возможность вздохнуть свободнее, но при взгляде на Эмму становилось ясно, что до конца матча еще далеко. Она вцепилась в паттер с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Ее каким-то образом следовало успокоить, но Кенни пылал такой яростью, что даже говорить не мог.

Но тут Тед шагнул к ней.

— Позвольте, покажу вам, как держать паттер, леди Эмма.

Он отодрал ее пальцы от клаба и помог расположив их на клюшке.

— Нужно держать крепко, но не судорожной хваткой. И самое главное — стоять над мячом абсолютно неподвижно. Поэтому мама такой паршивый игрок в гольф — вечно ерзает и болтает слишком много. — Тед кивнул Эмме и отступил.

Но урок оказался слишком коротким. Ей нужны четкие инструкции. Кенни устремился к ней.

— Поскольку Франческа промахнулась, тебе совсем не обязательно уложить мяч в лунку с первой попытки но нужно подкатить его поближе. Целься прямо в лунку. И держи клюшку чуть ниже. Головой не дергай. Делай, как Тед велел.

Он хотел немного ободрить ее, но вместо этого она снова стиснула клаб с такой силой, что едва не поломала. Тед бросил на него предостерегающий взгляд, но для Кенни сейчас решалось все, и стоять рядом и хлопать глазами в такой момент да еще позволить ей профукать игру не было никаких сил.

— Двигай только руками и больше ничем не смей шевелить. Задействованы плечи, понятно? Отведи клаб и кати мяч одним плавным несильным ударом. Ясно?

Но она, казалось, совершенно его не слушая, приготовилась к броску. Кенни осознал, что сбываются худшие его кошмары. Приходится вручать свою судьбу в чужие руки, и не кому иному, а властной, доминирующей женщине, которая к тому же клянется в любви к нему.

В глазах щипало, как от набившегося песка. Эмма отвела клаб и коснулась мяча. Он прокатился всего футов пять, прежде чем остановиться.

— Лунка вон там! — воскликнул он. — Ты даже близко мяч не подкатила!

— Не хотела бить так сильно, как Франческа.

Кенни скрипнул зубами.

— Франческа била под гору. А ты — в гору. Тебе просто необходимо действовать энергичнее.

— Так и нужно было говорить, вместо того чтобы забивать мне мозги всяким бредом.

Бредом?!

Кенни почувствовал на себе презрительный взгляд Далли.

— Франси, повнимательнее. Теперь ты внизу. Попытайся уложить мяч поближе к лунке. Поняла?

— Конечно, дорогой.

Она опять неправильно встала, и Кенни со зловещим видом уставился на Скита, готовый убить его на месте, если тот вздумает вмешаться. К прискорбию, он неверно выбрал жертву, потому что на этот раз его предал собственный кадди.

— Ма, отодвинь правую ногу назад, иначе пробьешь клево.

Франческа, разумеется, послушалась и нетерпеливо откинула прядь волос со вспотевшего лба.

— Знай я, что придется играть, захватила бы бейсболку. Эмма, у тебя, случайно, не найдется?

— Вряд ли. Сейчас посмотрю в сумочке.

Эти бабы просто прикончат его!

— Нет у Эммы никакой бейсболки! — прошипел он, схватив Эмму за руку. — Сегодня я забрал последнюю.

Франческа скривила губы, но, ничего не ответив, придержала волосы одной рукой и шибанула по мячу другой. Кенни затаил дыхание. Она ударила слишком сильно, но каким-то чудом мяч не отклонился в сторону. Если мяч заденет за край лунки, обязательно туда упадет. Если только…

Мяч врезался в правую сторону лунки, и сердце Кенни замерло.

Мяч покачался на краю и медленно покатился вперед. Франческа издала дикий индейский вопль.

— Почти получилось! Видел, Далли?

— Еще бы, — просиял муж. — Что думаешь, Кенни? Лучший пат, который я когда-либо видел у женщины. Чересчур сильный, но в основном все правильно.

Кенни затошнило. Мяч Франчески остановился едва ли не в десяти дюймах выше лунки. Даже она сумеет его туда закатить. Если следующий бросок Эммы окажется таким же неудачным, как предыдущий, у него нет ни малейшего шанса. А ему не верилось, что она способна на такой подвиг. Слишком уж расстроена. Необходимо что-то предпринять.

Он ринулся к Далли.

— У меня новая идея! Играем мы с Франческой. На каждый мой удар приходится ее два. Мяч Франчески меньше чем в футе от лунки, а мой — в двадцати пяти. Если я не уложу его в лунку, она выиграла.

Франческа надулась с видом несправедливо обиженной малышки, что совершенно не вязалось с ее хваткой барракуды.

— Ни за что! Мы с Эммой так мило развлекаемся! Правда, Эмма?

Эмма позеленела, и Кенни понял: она все-таки что-то сообразила. Поняла, что на кону стоит нечто куда большее, чем они пытаются показать.

— По правде говоря, Кенни неплохо…

— Ну уж нет! — провозгласила Франческа, упершись кулачком в стройное бедро. — Кенни — один из лучших паттеров в лиге. Даже с такого расстояния он попадет в лунку, и тогда я проиграю. А с тобой, Эмма, у меня все же есть хоть маленький, но шанс. — Она ткнула наманикюренным ноготком в мяч Кенни. — Бей, Эмма.

Кенни зажмурился. Франческа обязательно промахнется. Но сумеет ли Эмма уложиться в два пата? Ни малейшей возможности, если она не подкатит его поближе.

— Плавно, — наставлял он. — Тебе всего-навсего нужно добросить его сюда.

Он стиснул челюсти так сильно, что они заныли.

Эмма послушно встала по центру, но головка клаба тряслась. Кенни закрыл глаза, услышал стон Тедди, поднял веки.

Мяч остановился в двух с половиной футах. Мяч Далли лежал всего в одном. Если обе промахнутся, будет ничья. Но мяч Эммы дальше!

— Моя очередь! — объявила Франческа.

На самом деле очередь была не ее! Кенни ожидал, что кто-нибудь остановит зарвавшуюся нахалку, но, видя, что все молчат, попытался было вмешаться сам. Однако в последний момент заткнулся. Если он откроет рот, все станут пялиться на него с таким видом, будто он только что отвернул голову котенку. Кровь Кенни кипела, он из последних сил удерживался от взрыва.

— Как вы считаете, — начала Франческа, — не стоит мне снять очки?

Подумать только, речь идет о жизни и смерти, а она беспокоится за свои очки!

Далли, однако, нашел ее вопрос вполне уместным.

— Как пожелаешь. Вернее, как тебе угодно.

— А ты, Эмма? — окликнула она подругу. Эмма повернулась к Кенни, и тот почти физически ощутил, с какой скоростью теряет самообладание.

— Не знаю, — нерешительно протянула она. — Как по-твоему, Кенни?

— Да наплюй ты на эти гребвные очки!

Франческа недовольно нахмурилась.

— Маленькие питчеры[38] , — велела она, многозначительно посмотрев на Теда.

Тед вздохнул.

Далли ухмыльнулся.

Кенни чувствовал себя так, словно ему отстрелили верхнюю часть черепа.

Франческа отошла на позицию.

— Это так волнующе! Никогда раньше не выигрывала, а этот мяч даже я могу уложить. Ты не расстроишься, если я выйду победительницей, Эмма? Правда, я не слишком… ой!

Да!!!

Кенни едва сдержал радостный крик, когда мяч задел бортик лунки и откатился на шесть дюймов.

— Чертовски идиотская игра.

Да! Да!! Теперь, когда напряжение спало, даже Эмма сумеет это сделать! Ей нужно пробить всего на два с половиной фута! Его драгоценная, собранная, хладнокровная Эмма!

Он встал перед ней, повернувшись спиной к остальным, чтобы никто ничего не слышал. Всеми фибрами души побуждая ее сосредоточиться, Кенни тихо попросил:

— Послушай меня, милая. И запомни каждое слово. Ты можешь победить! Можешь! Встань на линию, плавно отведи клаб, не так, как в последний раз. Не хочу даже видеть, как у тебя дрожат руки. И не шевелись. Только руки, ясно? Отводи паттер прямо и целься в лунку. У тебя есть ко мне вопросы? Хоть один?

Эмма прикусила губу и воззрилась на него из-под полей соломенной шляпки.

— Ты любишь меня хоть чуточку?

Боже! Только не здесь! Не сейчас! Как это похоже на женщин!

Кенни едва не разразился потоком проклятий, но вовремя одумался и призвал на помощь рассудок.

— Поговорим об этом позже, хорошо? — как можно спокойнее попросил он.

Эмма покачала головой. Вишенки заплясали.

— Только сейчас.

— Нет, Эмма, для этого еще есть время.

Он видел в ее очках свое отражение. Дикие глаза, взъерошенные волосы…

— Только сейчас, — упрямо повторила она, вздернув подбородок.

Кровь, отчего-то превратившаяся в кислоту, разъедала его вены.

— Не нужно, Эмма! Не делай этого. Что тебе в голову взбрело?

— Не знаю. Понимаю только, что либо сейчас, либо никогда.

Ее подбородок задрожал. Эмма стянула очки, и он увидел, как потемнели от боли ее глаза. Его непокорный желудок вновь взбунтовался, когда он увидел, как тщетно, но решительно она пытается взять себя в руки.

— Не важно. Я веду себя глупо. Кроме того, уже знаю ответ. — Она сунула очки в карман. — Что я за безмозглая гусыня. По уши втрескалась в тебя. Но тебе, разумеется, это известно. Что же, нужно положить конец всей… — Она осеклась и даже выдавила гримасу, отдаленно напоминавшую улыбку. — Сделаю все, чтобы забить твой мяч, Кенни. И навсегда исчезну из твоей жизни.

Его желудок… похоже, это хроническое.

— Ты несешь вздор. Я и слышать ничего не желаю.

— Тем не менее когда-то это следовало сказать. И кому как не тебе понять меня, Кенни? Не помнишь? — Снова эта душераздирающая улыбка на слегка дрожащих губах. Ничего печальнее он в жизни не видел. — Любовь, которую можно заслужить подвигами на поле для гольфа или где-то еще, не стоит и гроша. Любовь должна быть подарена по собственной воле, иначе она не имеет ни малейшей ценности.

Вот так. Двумя словами она вышибла почву у него из-под ног.

Эмма старательно обошла его, встала на позицию, схватила паттер. И в этот момент Кенни вспомнил своего отца, Пети и Гонку Памперсов и с каким видом Эмма вскочила в туристический автобус «Грей лайн».

Его передернуло. Все утро Кенни исходил потом, а сейчас озноб пробралчего до костей. И он ясно понял, что если позволит ей ударить по мячу, то потеряет навсегда.

Осознание этого пришло откуда-то изнутри, из крохотного, потаенного местечка, где было скрыто, спрятано и заперто так много чувств. Его словно озарило светом, и Кенни понял, что безумно, каждой своей клеточкой любит эту женщину.

Она уже отвела паттер, стоя строго, как было указано, и сердце Кенни ушло в пятки.

— Эмма!!!

Паттер дрогнул. Замер. Эмма подняла глаза.

Кенни улыбнулся жене. Или по крайней мере попытался. Перед глазами все расплывалось. Но он, кажется, возвращался к жизни.

— Игра окончена, солнышко, — прохрипел он. — Мы едем домой.

— Что?!

Далли метнулся вперед, сверкая глазами.

— Не имеешь права! Ты слышал, что я сказал? Ес.ш сейчас сбежишь, вспомни, чего тебе это будет стоить!

— Знаю, — кивнул Кенни. — Но Эмме это не при вится, следовательно, нам лучше уйти. — Он выхватил у жены паттер и сунул Далли. — Плевать мне на этот матч. Считай, что выиграл, и делай как захочешь.

Он обнял Эмму за плечи и повел с грина.

— Но твой пат, — бормотала она, — я же сказала, что пробью…

— Ш-ш-ш, все хорошо. Тебе совершенно ни к чему зарабатывать мою любовь на проклятом поле, леди Эмма. Она и так твоя.

Эмма застыла и уставилась на него.

Кенни только что пустил по ветру свою карьеру, но, глядя в ее невыразимо трогательное лицо, понимал: эта женщина стоит тысячи карьер. И вооруженный этим знанием, он наконец осознал то, что так долго от него ускользало. Каждый раз, выходя на поединок, он старался каким-то образом оправдаться перед всеми, но больше этого не будет. Он способен не только хорошо управляться с клабом! У него есть ум, честолюбие и мечты о будущем, о которых он даже не подозревал. И в жизни есть вещи куда важнее гольфа, а самая главная — всепоглощающая любовь к жене.

Кенни наклонился, придержал поля соломенной шляпки и коснулся губ Эммы поцелуем.

Мягкий смешок Далли поплыл над грином.

— Поздравляю, приятель. Так и знал, что рано или поздно до тебя дойдет. И добро пожаловать назад, в наши ряды. Ты снова в игре.

Но Кенни почти не слышал его, слишком встревоженный тем, что Эмма не ответила на поцелуй.

Глава 24

Увидев потрясенное лицо жены, Кенни понял: нужно действовать, и побыстрее. Но что он мог сделать здесь, в присутствии всей семейки Бодинов? Они так непредсказуемы, и нет никакой гарантии, на чью сторону встанут. Кроме того, самодовольная физиономия Франчески отвлекала его, заставляя гадать, так ли уж она плохо управляется с паттером, как делает вид.

— Мы немедленно линяем отсюда.

Он наполовину потащил, наполовину понес Эмму к зданию клуба, охваченный нетерпеливым порывом, который даже не пытался осознать. В обычной ситуации он зашел бы в раздевалку встать под душ и сменить одежду. Но не сегодня. Сегодня ей придется принять его таким, каков он есть: потный, грязный, измученный, потому что он глаз с жены не спустит, пока не втолкует, как сильно любит ее и что теперь они женаты отныне и навеки. Пока Эмма не осознает, что у них впереди совместная жизнь и полное ранчо ребятишек.

Видение Эммы, беременной его ребенком, едва не вызвало слезы в его чертовых бесстыжих глазах. Нужно увести ее отсюда, пока он не опозорился перед всем светом. Только… только вот ключи оставлены в раздевалке.

— Послушай, Эмма. Постой здесь, вот у этих тележек, пока я сбегаю за ключами. И с места не смей тронуться. Поняла?

Эмма окинула его ничего не выражающим взглядом.

— Я разгадала тебя с первой нашей встречи.

Не слишком обнадеживающий ответ, но Кенни рискнул снова коснуться губами этих сведенных губ.

— Верно, милая. Ты понимаешь меня лучше, чем кто бы то ни было. Пожалуйста, подожди здесь.

Он отступил, повернулся и ринулся в раздевалку, даже не позаботившись вытереть ноги, двигаясь со скоростью света. Таким Кенни еще не видели ни в «Уиндмил Крик», ни в Уайнете. Руки его дрожали, шкафчик никак не хотел отпираться, но, так или иначе, он задержался всего минуты на две. К тому времени как Кенни вернулся, Эмма исчезла. Этому существовало всего одно объяснение: ее увели Бодины. Те самые Бодины, которые сейчас шествовали к зданию клуба, причем Тед управлял тележкой, а Далли с Франческой шагали рука об руку, как влюбленные.

— Что вы с ней сделали?! — заорал Кенни, хотя уже видел, что Эммы среди них нет.

Далли весело ухмылялся, но Франческа помрачнела.

— О, Кенни, неужели ты успел ее потерять?

Кенни развернулся и бросился на автостоянку. У Эммы не было машины, так что она, разумеется, решила идти пешком. Он легко догонит ее на шоссе. Вероятно, марширует по обочине, как сержант-сверхсрочник, и, возможно, успевает собирать по пути мусор. И Боже, помоги всякому, кто вздумает плюнуть из окна.