Игроки в гольф (№2) - Леди, будьте паинькой

— Вперед, Пети! Вперед! Кенни снова хлопнул по ковру и почти лег.

Нижняя губка Питера жалобно дрогнула. Рыжеволосый разбойник взвыл и метнулся назад, к старту. Брови Кенни сошлись.

— Ты добился своего, Пети. Самый главный спекся!

Глаза Питера наполнились слезами.

— Нет-нет! Не смей!

«Шоколадки» очутились на одной дорожке и принялись барахтаться.

— Они падают, как мухи! Ты можешь выиграть, Пети! Еще чуть-чуть!

Крохотную грудь Питера сотряс громкий всхлип.

— Не хнычь и иди к Кенни!

Кенни пополз навстречу брату, наверное, для пущей наглядности.

Питер испустил душераздирающий вопль.

— Не плачь, приятель! Не позволяй никому видеть твои слезы. Иди ко мне. Я с тобой!

Питер громко зарыдал. Малышка в желтом платьице благополучно доползла до финиша, оказавшись победительницей, но Кенни был слишком занят уговорами, чтобы обратить внимание на это обстоятельство.

— Не отступай! Никому не нужен неудачник! Ты просто не имеешь права отступить!

Больше ей не вынести!

Эмма метнулась к Питеру, схватила его и прижала к себе.

— Все хорошо, детка! Я не позволю этому психу тебя тиранить.

Кенни вышел из транса и поднял голову, очевидно, не сразу сообразив, где находится.

На четвереньках.

На середине дорожки.

На арене для детских гонок.

Собравшиеся, как по команде, смолкли. Кенни побагровел и вскочил. Тишина ощутимо сгустилась. И тут мужчина с буйной порослью выбившихся из-под бейсболки волос восхищенно отсалютовал.

— Видите все? Вот он, самый верный способ воспитать чемпиона!

Глава 15

Кенни задыхался. Призраки прошлого, казалось, вновь яростно набросились на него.

Эмма, по-прежнему сжимавшая Пети, посмотрела на Кенни, и тому почудилась в ее взгляде жалость. Вздрогнув, как от ожога, он бросился к ним.

— Дай мне его.

Но Питер заорал и крепче уцепился за Эмму.

— Погоди немного, — попросила она.

Но Кенни не желал ждать и минуты. Он выхватил из кармана бумажник, сунул ей в руку и почти вырвал Питера.

— Купи себе чего-нибудь. Я сейчас "вернусь.

Оставив ее посреди тротуара, он поспешно понес кричащего младенца к машине. Будь что будет, он не позволит ей наблюдать эту сцену.

Под аккомпанемент непрекращающегося визга Кенни уселся за руль и вывел машину со стоянки.

— Все хорошо, приятель. Все в порядке.

Но мальчик не унимался.

Наконец Кенни нашел, что искал: узкую дорожку, ведущую к небольшой рощице. Он остановил машину точно на том месте, где прятал велосипед, когда был одиноким, раздираемым горечью и обидой мальчишкой.

Почему ты наподдал мне, Кенни? Я ничего тебе не сделал…

Когда он извлек из машины истерически рыдавшего малыша, Пети отчаянно выгибался, пытаясь вырваться. У Кенни заболели уши, но оскорбленный взгляд брата разрывал сердце.

— Прости, парень. Прости.

Прижав губы к влажному горячему виску брата, Кенни понес его к деревьям, за которыми слышался плеск воды.

— Ш-ш-ш. Не плачь. Не плачь, скаут. Все позади.

Ребенок постепенно успокаивался. Он отнес Питера на берег реки, погладил по спинке, спел песенку. Шум волн утешал малыша, как его самого, когда он прибегал сюда, чтобы очистить душу от накипи, особенно после стычки с Тори или с кем-нибудь из одноклассников. Наконец они оба оказались в тени огромного клена. Кенни прислонился спиной к стволу и усадил брата на колени.

— Знаю, Пети. Знаю…

Малыш поднял головку, и в его глазах Кенни увидел целое море обиды.

— Я больше никогда так не буду. Обещаю. Довольно с тебя и твоего папаши. Не хватало еще, чтобы и я на тебя давил!

Пит оттопырил трясущуюся губку. Он чувствовал, что его предали, и не собирался так легко прощать.

Кенни вытер подолом ярко-голубой футболки Питера крошечный обслюнявленный подбородок.

— Оттого, что ты не выиграл гонки, я не стану меньше любить тебя, парень. Понял? Несмотря на то что случилось там, я не твой старик. И мне плевать, если каждый раз ты будешь приходить последним. Даже если случится худшее и ты возненавидишь гольф, это не важно. Главное, что мы братья.

Он нежно поцеловал мокрую щечку.

— Может, тебе и придется завоевывать любовь старика, скаут, но в моей никогда не сомневайся.

Эмма ошеломленно стояла посреди толпы, глядя на бумажник. Ощущение такое, словно ей прилюдно дали по физиономии. Она беспомощно огляделась в поисках убежища и увидела Теда Бодина. Тот застенчиво улыбался.

— Услышал, что вы здесь, леди Эмма, и решил подойти. А где Кенни?

— Уехал с Питером.

— У вас расстроенный вид.

Эти глаза старика на юном лице слишком проницательны!

— Немного.

Она открыла сумочку, чтобы сунуть туда бумажник, но Тед ловко перехватил его.

— Это Кенни оставил.

— Швырнул мне перед тем, как исчезнуть, — сухо пояснила Эмма и не удержалась, чтобы не добавить: — Велел купить мне что-нибудь для себя.

— Шутите! — Тед растянул губы в медленной улыбке. — Мой па — богач, ма — красотка, и сегодня мой счастливый день.

Эмма в недоумении смотрела, как он запихивает бумажник в задний карман брюк.

— Ваша мать тоже богата, и я слышала, что отец неотразим, как кинозвезда. Но отдайте это мне.

Зеленовато-карие глаза смешливо лучились.

— Что вы, леди Эмма! Я полуголодный двадцатидвухлетний выпускник колледжа, и к тому же безработный. А у Кенни денег куры не клюют. Пойдем повеселимся.

— Тед, не думаю, что…

Но он уже двинулся в путь и, подхватив ее под руку, повел к потрепанному красному открытому джипу с черными дугами.

— Если кто-то увидит Кенни, — крикнул он компании подростков, — передайте, что леди Эмма уехала в «Раустэбаут»!

Эмма уселась в машину, на заднем сиденье которой лежала сумка с клюшками для гольфа, а с зеркальца заднего обзора свисала кисточка с головного убора выпускника колледжа.

— Может, вы все-таки отдадите мне бумажник, — нерешительно промямлила она, когда впереди показался «Раустэбаут».

— Обязательно. Только позже. После того как мы его опустошим.

— Мы не имеем права тратить деньги Кенни, сколько бы там ни было. Это нехорошо.

— Истинные уроженки Техаса с вами не согласились бы. Здешние женщины очень мстительны. Знаете ли вы, что мои родители когда-то чуть глаза друг другу не выцарапали на этой самой стоянке? Люди до сих пор судачат об этом.

— Думаю, ссориться на публике — не слишком хорошая идея.

— О, это была не ссора, а драка. Причем грязная. Жаль, что я этого не видел, — ухмыльнулся Тед.

— Ну и кровожадный мальчишка! Не верю ни единому слову! У ваших родителей идеальный брак.

— Это теперь, но они далеко не сразу пришли к согласию. До девяти лет па даже не подозревал о моем существовании. Обоим пришлось повзрослеть и возмужать. В устах любого другого юноши эта фраза показалась бы забавной, но в Теде было нечто такое, что заставляло прислушиваться к каждому его слову.

Направляясь вместе с ним в «Раустэбаут», Эмма задумчиво протянула.

— Странно, что вы еще не нашли работу. Судя по словам Тори и Кенни, у вас диплом с отличием.

— О, предложений у меня навалом, но я хочу остаться в Уайнете.

— Вы здесь выросли?

— Это не совсем так, но именно это местечко моя семья считает домом, и я очень к нему привязан. — Он вежливо придержал дверь. — В результате мой выбор ограничивается двумя компаниями.

— «ТКС» и фирмой отца Декстера?

— Они из кожи вон лезли, так хотели, чтобы я пошел к кому-либо из них, но, к сожалению, превратили меня в некое подобие приза в своих междуусобных распрях. Ситуация совершенно вышла из-под контроля, поэтому я всячески увиливаю от прямого ответа, чтобы посмотреть, сообразит ли Тори, какой Декстер потрясающий парень.

— Но если произойдет слияние, все проблемы решатся, не так ли?

— Совершенно верно. Ну а пока я сижу на мели. И участия от моих предков, которые, по их словам, сами пробивали себе дорогу в жизни, разумеется, не дождешься. — Он вытащил бумажник Кенни и многозначительно им помахал. — Потому я и считаю это даром небес.

И прежде чем Эмма успела его остановить, он выхватил одну из кредитных карточек Кенни и обратился к толпе клерков, ранчеров и домохозяек, собравшихся на ленч. И хотя при этом почти не повысил голоса, все мгновенно смолкли.

— Слушайте все! Хочу кое-что объявить. Надеюсь, все вы будете счастливы узнать, что сегодня угощение за счет Кенни. Он просил вас заказывать, что пожелаете, так что не скупитесь, иначе он обидится.

Едва он передал карточку бармену, кто-то из ранчеров напомнил:

— В задней комнате собрание «Лайонз клаб».

— Кенни — большой поклонник «Лайонз клаб», — кивнул Тед.

— Вы не посмеете! — прошипела Эмма.

Он одарил ее тем сводящим с ума женщин взглядом, который довел до совершенства, должно быть, еще в колыбели.

— Почему нет?

— Потому что это некрасиво.

— А красиво бросить вас посреди улицы и смыться?

— Разумеется, нет.

— В таком случае мы пришли к согласию, не так ли?

Для столь сдержанного молодого человека он оказался на диво уверенным в себе, и не успела Эмма оглянуться, как он повел ее в отдельный кабинет. Скользнув на мягкое сиденье, она неожиданно решила, что аргументы Теда не лишены основания, и, когда подошла официантка, назло себе и Кенни заказала сандвич с индейкой и двойной порцией сыра.

День пошел совсем не так, как было задумано. Она представляла, как проведет его с Кенни… может, они станут молча держаться за руки и улыбаться друг другу… Какие идиотские фантазии! Лучшего способа бороться с ними, чем плотный обед, просто не существует!

Как раз когда она пыталась выбрать между тортом с шоколадной помадкой и ванильным мороженым, в ресторанчике появился здоровяк соглядатай и при виде Эммы застыл на месте. Поймав ее взгляд, он отвернулся.

Эмма, окончательно сбитая с толку, не знала, что и подумать. Кто же он на самом деле? Шпион Беддингтона или нет? Если да, почему не донес Хью о ее шокирующих покупках? Только вчера она пришла к выводу, что ошиблась и зря обвинила ни в чем не повинного человека, но сегодня уже ни в чем не была уверена. Этот тип явно питает к ней какой-то нездоровый интерес.

Пока Тед вовсю флиртовал с симпатичной рыжулей, остановившейся у их стола, Эмма пыталась решить головоломку. Но тут она увидела, что незнакомец украдкой наблюдает за ней в зеркальце с рекламой пива, и все ее сомнения испарились. Человек Беддингтона. Определенно.

Эмма потянулась за солонкой и перечницей и одним взмахом руки смела их в лежавшую на коленях сумочку. Обернувшись, она убедилась, что он все видел и, судя по выражению лица, крайне возмущен. Эмма едва подавила порыв броситься к нему, потребовать, чтобы он все в точности записал и не забыл ни единой детали, когда станет писать отчет.

К сожалению, свидетелем воровства стал не только незнакомец.

— Какого черта ты тут вытворяешь?!

Эмма была так занята своим преступным планом, что не заметила приближения Кенни. Он был один: вероятно, уже успел отвезти Питера. Клиенты ресторана то и дело окликали его:

— Эй, Кенни, спасибо за ленч!

— Премного благодарны! Вырезка — просто чудо!

Нет, это невероятно! Опять он застал ее врасплох, причем в самом неприглядном виде. А ведь сам кругом виноват! Запугал несчастного младенца и бросил ее, даже не оглянувшись! Он подлец и бессовестный негодяй! Почему же все черные метки достаются только ей?!

— Кенни, «Лайонз клаб» велел поблагодарить за ленч, — объявила пожилая официантка.

— И мы с Дивером, — вставило краснолицее олицетворение грядущего инфаркта. — Тебе следовало бы самому попробовать пекановый пирог! Объедение!

— О чем это они толкуют? — с недоумением осведомился Кенни.

— Сегодняшний ленч за твой счет, — просветил его Тед. — И все очень этому рады. Твоя кредитная карточка у Джо.

Кенни равнодушно пожал плечами, уселся рядом и потянулся за сумочкой Эммы. Та попробовала было сопротивляться, но вскоре сдалась.

— Клянусь, твои странности множатся в геометрической прогрессии, — проворчал он. И под любопытным взглядом Теда извлек из ее сумочки похищенное добро. — Кажется, понял. Опять устраиваешь спектакль для герцога.

— Его ищейка снова здесь, — прошептала она, кивнув в сторону верзилы. — Не могу же я сидеть сложа руки!

Он посмотрел в указанном направлении. Вытаращил глаза. И отдал ей сумочку.

— В жизни не видел женщины, которая была бы способна так опозориться на публике.

И это после вчерашней ночи! Нет, она не вынесет его снисхождения!

— Пропусти меня!

— Ни за что!

— Я хотела вернуть их, — запальчиво начала она, но тут же осеклась. — Что я делаю? Зачем объясняюсь с тобой? И это после всего, что ты сегодня вытворил!

— Но уж во всяком случае, я не воровал солонок.

Тед развалился на стуле, наслаждаясь пикантной сценой.

— Паршивая свинья донесла Беддингтону, что я купила всего-навсего один таблоид!

— Какая мерзость — эта «желтая» пресса врет и не краснеет. Знаешь, они даже обо мне сочиняли всякую грязь! Будто у меня бурный роман с моей бывшей учительницей старших классов!

— Кстати, это чистая правда, — пропел Тед. Но Кенни будто не услышал.

— Представить не могу, зачем тебе понадобилось читать подобную пакость.

— Дело вовсе не в этом! — запротестовала она. — И ты прекрасно это знаешь. Просто считаешь необходимым разыгрывать идиота.

— Итак, ты решила еще раз подвергнуть его испытанию и дать повод наябедничать?

Как ей хотелось выцарапать его бесстыжие зенки! И сколько еще она будет позволять посторонним вмешиваться в ее жизнь и отдавать приказы? Сначала Беддингтон, потом Кенни! А тут еще этот недоумок около бара! Давно пора взять судьбу в свои руки!

— Немедленно выпусти меня! Сколько раз повторять! Сейчас я выясню с ним отношения раз и навсегда.

— Не советую.

— Либо выпусти меня, либо я пролезу под столом!

— Идеальный пример того, почему твои соотечественники профукали Америку.

— Шевелись!

— Черт возьми, а что я делаю?

Кенни нехотя поднялся. Эмма протиснулась мимо и направилась прямо к незнакомцу.

— Мне нужно поговорить с вами.

Тот моргнул.

— Как угодно, мэм.

— Прежде всего вас наняли и, видимо, неплохо заплатили. Но вы не очень-то стараетесь, не так ли?

Мужчина смущенно потупился, но Эмма не позволяла себе сбиться с намеченного курса.

— Во-первых, вы не давали Беддингтону полную информацию. А разве не за это он вам платит? Даже не позаботились перечислить все, что я позавчера купила в аптеке!

Он залился краской до самых корней редких соломенных волос. Эмма вызывающе скрестила руки.

— Просветите меня, почему вы этого не сделали?

— Ну…

— Разве вы не заметили, как я только что стянула солонку и перечницу?

Он кивнул.

— Я их стащила, понятно? Я воровка! Ну так вот, вы скажете ему об этом или нет?

Он выглядел таким растерянным, что гнев Эммы несколько улегся и ей даже стало немного его жаль.

— Позвольте дать вам совет: Беддингтон — человек требовательный и капризный. Если он обнаружит, что вы утаиваете добытые сведения, то будет крайне недоволен. И по собственному опыту могу сказать, что в таких случаях он бывает совершенно невыносим.

Бедняга был так пришиблен, что Эмма чувствовала себя полнейшей хамкой.

— Каждый может ошибиться, — великодушно заметила она. — Главное — вовремя исправить свои недочеты, не так ли? Вам следует, прежде чем позвонить ему, составить кратенький письменный отчет и все рассказать начистоту насчет аптеки. Да не забудьте о солонке с перечницей. Ну как, согласны?

Он судорожно сглотнул. Эмма терпеливо выжидала, пока он придет к решению.

— Кто такой Беддингтон? — наконец выдавил несчастный.

Эмма уставилась на него. Такой взъерошенный, такой пристыженный…

Сердце у нее сжалось. Неприятный жар разлился по груди, шее и окрасил ярко-красными пятнами щеки.

И тут сзади раздался знакомый небрежный говорок:

— Эта сумасбродка пристает к вам, отец Джозеф?

Отец Джозеф?!

Эмма охнула. Кенни удержал ее за руку, прежде чем она попробовала сбежать.

— Леди Эмма, вы не знакомы с нашим священником, отцом Джозефом Антелли. Настоятель церкви Святого Гавриила вот уже… сколько, отец? Двадцать лет?

— Девятнадцать.

— Верно! Я еще ставил весь город на уши, когда вы приехали сюда.

Святой отец кивнул.

— Но вы… — пролепетала Эмма, — вы… не можете быть священником! Ходите по барам в оранжевых футболках и…

— Но, леди Эмма, вряд ли вежливо критиковать служителя Божьего за его вкусы в одежде! Может, он просто не разбирается в моде! Кроме того, в «Раустэбауте» лучшая еда в городе! И если не ошибаюсь, местное духовенство обычно проводит здесь религиозные собрания, верно, отец?

— Первая среда каждого месяца.

— Но вы… вы следили за мной.

— Прошу прощения, леди Эмма, — покаянно вздохнул священник. — Я всегда был кем-то вроде англофила и хотел поболтать с вами об Англии, да не осмелился. Видите ли, мы с отцом Эмметом собирались осенью поехать туда. Мне следовало бы представиться, но когда я понял… как сложна ваша… личная жизнь, решил не приставать с расспросами.

— О Господи, я могу объяснить… Все, что вы видели… то есть… в прошлую ночь… и мое развязное обращение с Кенни… солонка с перечницей — это…

— Ее друзья позаботятся о том, чтобы она получила соответствующее лечение, — вмешался Кенни. Отец Джозеф участливо воззрился на нее:

— Никогда не следует стыдиться психологических проблем. Я помолюсь за вас, леди Эмма.

Эмма не успела ответить, как Кенни увлек ее прочь. Она лишь сокрушенно застонала.

— Ты сделал из меня идиотку! — бросила она, выбегая на улицу.

— Прости, что возражаю, — невозмутимо пожал плечами Кенни, — но по-моему, ты сама выставила себя идиоткой.

— Тебе следовало сказать мне, кто он!

— Откуда я знал, что ты набросишься на него, как богиня мести? Кроме того, кто я такой, чтобы вмешиваться в твои дела? Ты и без того все на свете знаешь!

— Ничего подобного!

Тут Эмма сообразила, что несколько самых любопытных посетителей последовали за ними, чтобы узнать причину ссоры, но подобные пустяки ее уже не волновали.

— Ты не только упряма и вечно стремишься настоять на своем, но в голове у тебя тараканы! И этот твой план весьма странный, если не сказать больше!

— Меня тошнит от твоих непрерывных поучений! Особенно после того, что я видела своими глазами! Вместо того чтобы критиковать мое поведение, подумал бы о собственном кретинизме!

Двери позади них распахнулись, и на крыльцо высыпала целая толпа народа.

— Мой кретинизм не имеет к тебе никакого отношения.

Ну все, ее терпению конец! Он так довел ее, что Эмма перестала обращать внимание на окружающих.

— Имеет, когда ты смываешься и бросаешь меня в незнакомом месте!

— Я никуда не смылся.

— Ха!

Для свидетелей их перепалки уже не хватало места. Кенни наконец соизволил заметить, что они не одни, и ткнул пальцем в сторону «кадиллака»:

— Садись в машину.

— Брось приказывать! То, что я спустила тебе подобные выходки в спальне, еще не означает, что это повторится.

— Так его! — выкрикнула какая-то женщина. Кенни сжал кулаки, сообразив, какой великолепный спектакль они дают зевакам.

— Немедленно в машину, — процедил он сквозь зубы.

— Иди ты знаешь куда!

Она выхватила у него ключи и бросилась к машине, каждое мгновение ожидая, что он вцепится ей в плечо, но вместо этого услышала шорох подошв и тупой удар об асфальт. Мужчины дружно застонали при виде неловко поскользнувшегося на банановой корке Кенни. Эмма воспользовалась заминкой и прыгнула в автомобиль.

Каким-то чудом она сразу попала ключом в замок зажигания и в зеркальце заднего обзора увидела, как Кенни взметнулся с земли. Она повернула ключ и надавила педаль газа. Мотор взревел, но машина не тронулась с места. Эмма переключила передачу, и машина рванулась вперед, но прежде она услышала разъяренный вопль:

— Ты же не умеешь водить!

Эмма в последнее мгновение увернулась от черного пикапа, стоявшего впереди. Ладони мгновенно вспотели, зато во рту пересохло. Что она творит?!

Снова взглянув в зеркало, она обнаружила в самом центре сборища Теда Бодина с широченной улыбкой, словно приклеенной к лицу, и вспомнила рассказ о том, как его родители когда-то дрались на этой же стоянке. Но тут она заметила бегущего — в самом деле бегущего — Кенни и забыла обо всем. Бросив поспешный взгляд на мостовую, она с облегчением обнаружила, что машин почти нет.

Правая сторона. Правая сторона. Правая сторона.

Дернув руль, она вывернула на шоссе. Ладони так взмокли, что скользили по баранке. Она в жизни не знала за собой такой вспыльчивости. Подумать только, к чему это привело: она за рулем машины, которую понятия не имеет, как водить! А если к этому добавить, что за ней гонится профессиональный игрок в гольф, миллионер и чуть ли не чемпион!..

И хотя она целиком сосредоточилась на старании удержать большой «кадиллак» между дорожными полосами и не полезть в другой ряд, все же нашла время посмотреть в боковое зеркало и увидела, что Кенни ее нагоняет. Закусив губу до крови, она нажала на газ чуть сильнее. Стрелка спидометра поползла на двенадцатимильную отметку. Сзади начали скапливаться машины.

Она ненавидит вождение! Зачем ей все это понадобилось?

Дверь со стороны пассажирского сиденья распахнулась, Кенни сунул голову в кабину и заорал:

— Подтянись к обочине!

Ей страстно хотелось вдавить педаль до упора, но, как бы она ни жаждала прикончить Кенни, все-таки на убийство она была не способна. Эмма заколебалась, что и стало ее роковой ошибкой. Кенни вскочил в «кадиллак».

— Съезжай с дороги!

Но Эмма продолжала сжимать руль окостеневшими пальцами и смотрела прямо вперед. Кенни захлопнул дверцу.

— Если не желаешь останавливаться, прибавь по крайней мере скорость, чтобы тебе в зад не врезались!

— Я знаю, что делаю! Тори научила меня водить.

— В таком случае веди!

Эмма снова надавила на многострадальную педаль.

— Ну вот! Тридцать миль! Устраивает?

— Предельная скорость — шестьдесят.

— Думаешь, я трушу? Вовсе нет!

Она умирала тысячью смертей, но довела стрелку спидометра до сорока пяти. Позади выстроился внушительный хвост машин.

До Эммы донесся его стон.

— Сворачивай вправо и останавливайся. Не забудь включить поворотник, — выдавил он.

Ей так хотелось поскорее все закончить, что она послушалась.

— У этого скрюченного дерева. Останавливайся.

Сзади стоял непрерывный вой клаксонов, поэтому Эмма чуть поспешнее, чем надо, выполнила указания и загнала машину в песок рядом с узкой грязной дорогой.

— Сначала нужно было сбросить скорость! — рявкнул он.

— Ты сказал, чтобы я ее прибавила!

— Только не на повороте!

Она снова услышала зловещий скрип зубов и глубокий вздох.

— Ладно, не важно. Поезжай дальше, пока не оставишь деревья позади.

Когда наконец машина остановилась, Эмма от облегчения обмякла, как тряпичная кукла. Она положила сложенные руки на рулевое колесо, прислонилась к ним лбом и закрыла глаза.

И скорее почувствовала, чем услышала какое-то движение. Кенни выключил зажигание. Скрипнула кожа сиденья. Время куда-то летело. В ушах Эммы отдавались хриплые звуки ее собственного тяжелого дыхания.

Наконец что-то теплое коснулось ее шеи и стало растирать.

— Плачете, леди Эмма?

— Нет, — ответила она как можно тверже, — но подумываю об этом.

— Почему бы не подумать в несколько иной позе?

Он привлек ее к себе и прижал к груди. Как уютно. Удобно. Утешительно. И аромат приятный. Чистой рубашки… с примесью младенческого запаха.

Она отказывалась плакать. Ни за что. Все же ей было так хорошо, как давно не…

Его дыхание пощекотало ей ухо.

— Ты не сочтешь меня бесчувственной скотиной, если я просуну руку под твою блузку? — хрипловато спросил он.

Эмма, немного поразмыслив, помотала головой.

Его пальцы провели по ее мигом покрывшейся мурашками коже и принялись расстегивать пуговицы, в два счета справились с застежкой лифчика. Кенни обвел большим пальцем контуры ее груди и поцеловал в губы.

— Прошлой ночью я голову потерял, — тихо признался он.

— Я тоже.

— Ты издаешь такие чудесные звуки в постели.

— Правда?

— Угу.

Он придавил ее сосок. Эмма охнула от удовольствия.

— Вот такие.

Кенни согнулся и завладел чувствительным бугорком. Втянул в рот. Эмма бессильно откинула голову, отдаваясь восхитительным ощущениям. Не в силах оставаться спокойной, она вытянула его рубашку из брюк и проникла ладонью внутрь, с наслаждением гладя теплую тугую кожу.

Похоже, иного поощрения ему не потребовалось. Уже через мгновение ее блузка едва держалась на плечах, шорты валялись на полу, а трусики болтались у щиколоток. Однако и она не бездействовала, и вскоре его рубашка уже легла поверх ее шорт. Сквозь развал молнии джинсов выглядывали синие шелковые боксерские трусы.

— Мне просто… необходимо сделать это…

Он устроил Эмму так, что она полулежала на сиденье, раздвинул ее ноги и наклонил голову.

Жесткие темные волосы задели внутреннюю сторону ее бедер, погладили мягкую кожу, сдвинулись повыше, пока она не почувствовала его губы. Там. Там!

Она промычала что-то невнятное. Выдохнула его имя. Вообще забыла, что надо дышать.

Он, по своему обычаю, не торопился. Медлил. И Эмма забыла, где находится, тесноту, забыла все на свете, кроме его прикосновений и гладящих, глубоко проникающих движений. Ее оргазм вылился в шумные всхлипы, сотрясшие тело.

Но Кенни не отстранился. Продолжил. Снова послал ее в полет.

О… это было ослепительно! Она даже не сознавала, что ее руки неустанно движутся, пока он не перехватил их. Она ощущала его нетерпеливую набухшую плоть сквозь синий шелк и поняла, что вовсе не отсутствие желания заставило его остановить ее.

Эмма подняла голову и вопросительно посмотрела в дымчато-фиолетовые глаза.

Он выглядел совершенно измученным, лицо искажено страданием.

— Мне нужен бумажник. Со мной ничего нет.

— Я на таблетках, — улыбнулась Эмма.

— На таблетках? Почему же вчера не сказала?

— Ты приказал мне молчать. — Она коснулась губами его губ. — Да и не хотелось ничего объяснять. Я начала принимать таблетки перед отъездом. На всякий случай.

— На случай, если…

Он осекся. Эмма оседлала его и, улыбаясь, прижалась губами к уху.

— С твоего разрешения…

Кенни застонал и потянулся к ней.

На этот раз она хотела верховодить, но у него были несколько иные соображения, и когда Эмма попыталась опуститься на каменный стержень, Кенни схватил ее за бедра.

— Осторожнее, солнышко, — пробормотал он и взялся за дело, позволяя ей поглощать его постепенно, по дюйму.

— Я… — пробормотала она, — я хочу…

Он отвлек ее поцелуем, длившимся бесконечно, и, пока исследовал языком пещерку ее рта, проник глубже. Но даже когда она приняла его целиком, не отдал бразды правления. И вместо этого установил свой ритм, инстинктивно понимая, что нужно ей. И дал Эмме все. Все, что она хотела. Кроме контроля над ним.

Кончики полных холмиков терлись о легкую поросль волос на его груди. Внутреннюю поверхность бедер обжигала грубая ткань джинсов, которые Кенни так и не стянул до конца. Теперь она целовала его, наслаждаясь новизной ощущений. Но желала большего. Хотела, чтобы он доверял ей. Настолько, чтобы отдать власть.

Его руки впились в ее ягодицы, а большие пальцы выделывали нечто неслыханное, причем именно в том месте, где были соединены их тела.

— Не останавливайся, — выпалила она. — Что бы ты ни делал, не…

Он послушался. Поток расплавленного меда унес их обоих.

Глава 16

После Эмма тихо радовалась суете, поискам салфеток и одежды. Кенни, похоже, разделял ее чувства. Может, ему тоже было не по себе. Да и что ни говори, было нечто непристойное в такой спешке, непристойное и непонятное. Почему двое взрослых, умных и таких разных людей теряют голову настолько, что не способны оторваться друг от друга, и слишком спешат, чтобы добраться до собственной постели?

Наверное, каждую женщину хоть раз в жизни да тянет к опасному мужчине. Очевидно, настал ее черед. Может, ей требуется вывести Кенни Тревелера, как наркотик, из кровеносной системы, чтобы освободить место для того, кто уготован ей судьбой, настоящего, порядочного и доброго мужчины. Может, Кенни привьет ей здоровый иммунитет. Одна доза навсегда предохранит ее от подобных плейбоев.

Эмма, сосредоточенно обдумывая все это, принялась застегивать блузку.

Кенни вышел из машины. Заправляя рубашку в джинсы, он заметил, что Эмма застегивает пуговицы неправильно, но промолчал. Стоит ему заикнуться об этом, и она снова взъерепенится и станет упрекать его, что он опять цепляется к ней.

Эмма подняла на него глаза, и ее распухшие от поцелуев губы и взъерошенные кудряшки отчего-то напомнили Кенни о сливочном мороженом. Тут что-то непонятное стало твориться с ним. Прошлая ночь была просто сказочной, такой чудесной, что ему не хотелось думать об этом, и все же он ни о чем больше и помыслить не мог, вероятно, именно поэтому так озверел во время детских гонок. А сейчас… всего минуту назад они едва не выцарапали друг другу глаза, и вдруг… никакая сила не смогла бы их расцепить!

Он не мог припомнить, когда в последний раз занимался этим в машине. Кажется, вообще никогда. Богатеньким мальчикам это не обязательно. У таких мальчиков имеются пляжные домики, а на крайний случай и деньги, чтобы снять номер в мотеле.

Черт, ему понравилось заниматься с ней любовью. Какой энтузиазм, какое рвение! Она совершенно не способна что-то утаивать, скрывать, держать при себе. Отдает все, на сто десять процентов, как раз как он обожает.