Черные Мантии (№4) - Тайна Обители Спасения

– Теперь я готов оказать тебе помощь, – сказал Эшалот, возвращаясь на прежнее место. – Не бойся, Амедей, все будет в порядке. Если надо, я напою тебя отваром из лекарственной ромашки.

Вдруг он издал вопль удивления.

На полу, где несколько секунд назад лежал Симилор, теперь никого не было.

– Эй, Амедей, где ты? – вскричал Эшалот, заглядывая под стол.

Разумеется, Симилора не было и там. Эшалот понял, что коварный противник перехитрил его.

– Да, ну и дела, – серьезно произнес наш отважный рыцарь. – Надо было сразу сломать ему ногу, как я и собирался...

Слабый огонек свечи, стоявшей на столе, озарял лишь небольшое пространство. Большая часть балагана была погружена в полумрак. Нечего было и думать найти здесь Симилора.

Эшалот растерянно озирался по сторонам, но никого не видел. Время шло, и беспокойство Эшалота становилось все сильнее: он не сомневался, что верный друг собирается броситься на него из какого-нибудь угла.

Эшалот хотел было снова окликнуть Симилора, не особо, правда, надеясь получить ответ, как вдруг услышал лязг железа.

– Сабли! – пробормотал Эшалот. – Теперь мне конец! И в этот миг раздался голос Симилора:

– Я больше не хочу делиться. Мне нужно все добро мамаши Лео. Давай сюда деньги, а не то разрублю тебя пополам!

XXXV

ПОСЛЕДНИЙ РЫК

Ппроизошло вот что. Эшалот действительно нокаутировал Симилора. Однако пока Эшалот произносил свой монолог, Симилор успел прийти в себя: ему было не впервой получать такие удары.

Мы уже говорили, что между парижанами и индейцами есть немало общего. В самом деле, наш герой вполне мог бы оказаться персонажем романа Фенимора Купера: Симилор ловок, хитер, жесток – настоящий дикий обитатель бескрайней прерии.

Мы не рискнем сравнить Эшалота с Ахиллом, а вот у Симилора, безусловно, были качества, роднящие его с хитроумным Одиссеем[27].

Только, в отличие от легендарного грека, Симилор не смог бы устоять перед чарами сирен[28].

Итак, Симилору было безразлично, каким путем завладеть вожделенными банкнотами. Он считал, что цель оправдывает средства.

Не подумайте, что Симилор боялся своего противника: Амедей был очень высокого мнения о себе и не сомневался, что он сильнее Эшалота. Однако Симилор понимал, что во всякой битве есть элемент риска, а он хотел действовать наверняка.

Пока Симилор валялся в пыли, издавая притворные стоны, его мозг усиленно работал. Как только Эшалот повернулся к Амедею спиной и пошел класть редингот на полку, Симилор тут же вскочил на ноги и на цыпочках отбежал к стене.

Убедившись, что он находится в спасительной темноте, Симилор, словно ящерица, пополз туда, где обучал двух краснолицых девиц танцам.

Это место было почти рядом со шкафом, к которому направился Эшалот. Симилору пришлось преодолеть на животе добрую половину балагана.

Стоило Эшалоту шагнуть обратно к столу, как Симилор, которому теперь никто не мешал, устремился прямо к цели – к куче театрального реквизита; среди прочего хлама там валялись две настоящие рапиры, две сабли, две тросточки и пара меховых перчаток.

Конечно, это было не Бог весть что, но в борьбе с безоружным человеком могла сгодиться и эта рухлядь.

Когда Эшалот услышал, как звякнуло железо, он сразу догадался, что Симилор вытаскивает из кучи саблю.

«Если бы я был на его месте, я взял бы обе сабли и одну из них предложил ему», – подумал наш отважный рыцарь.

– Но я дурак, а Амедей – человек талантливый! – с горечью прошептал он.

Теперь Симилор чувствовал себя хозяином положения: поэтому к Амедею вернулась его обычная наглость. Он скинул свое старое рваное пальто, взял редингот Эшалота и надел обнову. Затем Амедей вышел из темноты и с улыбкой заявил:

– Если ты не выполнишь мой приказ, то к этой вещице я присовокуплю жилет, а заодно и кальсоны!

Эшалот остался на месте.

– Ты можешь убить меня, – ответил он, скрестив руки на груди. – Я допустил ошибку. Меня подвела любовь к моему новому рединготу. Но я никогда не отдам тебе этих денег. Ну, давай! Пронзи сердце своего брата и матери твоего ребенка!

Говорят, что великое и смешное не могут ужиться вместе. Это не всегда справедливо: в спокойствии бедняги было что-то возвышенное.

Был миг, когда Симилор почувствовал, что рука его дрогнула. Разозлившись на самого себя, Амедей двинулся вперед: алчность заглушила в его душе симпатию к старому другу. Как только Амедей вспоминал о пачке банкнот, он забывал обо всем на свете.

– Раз! – произнес Симилор. – Я не хочу тебя убивать. В сущности, ты ведь неплохой парень. Два! Но когда я скажу «три», тебе все же придет конец.

В эту минуту Эшалот думал о Леокадии, и чувства, которые он питал к этой женщине, делали его лицо почти прекрасным.

– Три! – воскликнул Симилор и замахнулся. В воздухе зловеще блеснул клинок.

И вдруг раздался страшный, дикий рев, сотрясший стены балагана. Испуганный Симилор попятился назад.

Дело в том, что старый лев еще не умер. Собрав все свои силы, он поднялся, чтобы зарычать в последний раз и после этого испустить дух. В следующий миг зверь рухнул на пол.

Все это произошло с молниеносной быстротой, но за несколько секунд ситуация кардинально изменилась.

Умирая, лев вырвал победу из когтей шакала.

Услышав чудовищный рык, Эшалот тоже отступил назад и споткнулся о тяжелую палку, которая совсем недавно служила оружием его врагу.

Доблестный рыцарь тут же наклонился и схватил ее. Теперь Симилор оказался в явно проигрышном положении. Он быстро оценил обстановку и побледнел, поскольку его сабелька ничего не стоила в сравнении с дубиной, которой завладел Эшалот.

– Амедей, если хочешь – можешь уйти, – спокойно промолвил тот. – Я по-прежнему буду заботиться о малыше, и если услышу, что ты голоден, то поделюсь с тобой последней коркой хлеба.

Опустив голову, Симилор шагнул к двери.

Однако это был лишь очередной маневр: Амедей резко обернулся и, решив, что Эшалот ослабил свое внимание, бросился на него, словно тигр.

Однако Эшалот был начеку. Он ударил дубиной по сабле Симилора, и та переломилась надвое.

– Убийца! – во второй раз воскликнул Симилор. Язык у него заплетался, как у пьяного.

Да, дорогой читатель, вы не ошиблись: здесь действительно написано «убийца». Так Симилор назвал человека, которого сам только что собирался прикончить.

– Трус! Ну же, ударь меня! – завопил Амедей.,– Ведь я беззащитен!

Симилор вел себя точно так же, как порою ведут себя женщины, уличенные мужьями в неблаговидных поступках. Восклицая, он потрясал обломком своей сабли.

Эшалот, который уже было занес над его головой свою палицу, замер. В очередной раз в душе отважного рыцаря взяли верх доброта и врожденная порядочность.

– Выбрось эту штуку, – предложил он. – Давай закончим наш спор без оружия.

Симилор отшвырнул свой обломок, Эшалот кинул в сторону палку. Не говоря ни слова, они ринулись друг на друга.

Все же Симилор добился того, что его противник вышел из себя.

Враги дрались не на жизнь, а на смерть. Это было жуткое зрелище. Они сцепились и покатились по полу. Казалось, в этом поединке никто уже не соблюдал никаких правил; можно было подумать, что сражаются не люди, а дикие звери.

Оба противника проявляли невероятную ловкость, и это естественно: если человек неожиданно падает в воду, он инстинктивно пытается плыть.

Даже не подозревая об этом, наши герои применяли приемы классической борьбы, рукопашного боя, а, возможно, и еще какого-нибудь боевого искусства, неизвестного автору.

И все же, приглядевшись к ним более внимательно, можно было заметить, что и в гневе Эшалот пытался сохранить человеческое достоинство, в то время как Симилор то и дело старался обмануть своего соперника.

И тот, и другой дрались молча. Слышалось только шумное пыхтенье. Звуки ударов раздавались нечасто, поскольку противники крепко вцепились друг в друга.

Эшалот был сильнее. Навалившись на Симилора, он прижал его к полу, но вдруг издал ужасный вопль:

– Амедей, не кусайся, или я сверну тебе шею!

– Убийца! – прохрипел Симилор, пытаясь высвободить голову.

Он брызгал слюной, как бешеная собака. На плече Эшалота расплылось кровавое пятно.

Эшалот обеими руками обхватил голову Симилора, а тот незаметно сунул правую руку в карман панталон.

– Сдавайся, – прохрипел Эшалот. – Если ты сейчас не попросишь пощады, я за себя не отвечаю.

– Убийца! – пискнул Симилор.

Вытащив из кармана складной нож, он стал потихоньку открывать его.

– Сдавайся, Амедей! – повторил Эшалот.

Тем временем Симилор занес руку, намереваясь всадить своему противнику нож в спину, под левую лопатку – в самое сердце.

Люди типа Симилора не хуже любого хирурга знают, где у человека находится сердце.

Амедей снова произнес слово «убийца» и...

Ни Эшалот, ни Симилор не слышали, как открылась дверь. Но уже несколько минут в балагане присутствовал свидетель...

Ив тот самый миг, когда Симилор собирался зарезать своего старого друга, рука Амедея словно попала в железные тески.

– Послушай, парень, это не по правилам! – раздался до боли знакомый голос.

И тут же Эшалот почувствовал сильный толчок, от которого отлетел в сторону.

– Мамаша Лео! – воскликнул доблестный рыцарь, поднимаясь на ноги.

Он увидел, что Симилор по-прежнему лежит на полу, а горло поверженного Амедея попирает могучая стопа укротительницы.

– Я так поняла, что ты продал мои бумаги, – сказала Леокадия, обращаясь к Эшалоту.

– Да, хозяйка. Все деньги здесь, – ответил тот, похлопывая себя по груди.

– Не надо быть ясновидящей, чтобы сообразить, что тут произошло, – продолжала вдова. – Этот негодяй решил славно кутнуть за мой счет.

– Пожалейте его, хозяйка, – взмолился Эшалот, – ведь это отец моего Саладена.

Симилор по-прежнему молчал.

Укротительница вывернула ему запястье, и нож со стуком упал на пол.

До сих пор Эшалот не подозревал, что Симилор вооружен. И сейчас глаза нашего рыцаря округлились от изумления.

– И он еще называл меня убийцей! – прошептал потрясенный Эшалот.

– Он готовил тебе милый сюрпризец, – усмехнулась вдова. – Не беспокойся, я ему ничего не сделаю. У меня нет времени, чтобы возиться с этим подонком. Посмотрим, он у тебя ничего не украл?

Эшалот расстегнул жилет: пачка денег была на месте.

Отпустив кисть Симилора, мамаша Лео схватила его за шкирку и потащила к выходу. Амедей и не думал сопротивляться. Когда Леокадия открыла дверь, Эшалот хотел было что-то сказать, но она, жестом велев ему молчать, выволокла Симилора на крыльцо и вышвырнула на улицу.

Затем укротительница вернулась и спокойно закрыла за собой дверь.

– Надо же, от всей это истории у меня разболелась голова, словно у какой-нибудь маркизы, – произнесла Леокадия, подходя к столу. – Тебе небось хочется посмотреть, не ушиб ли бедняжка лобик? Не вздумай бежать на улицу! Мне нравится, когда у человека есть сердце, но дураки меня раздражают.

– Хозяйка... – начал Эшалот.

– Помолчи! – отрезала вдова. – Если там еще осталась водка, неси сюда, а заодно прихвати и пару стаканов. Ты понял? Если бы я сейчас не пришла, этот мерзавец прикончил бы тебя, а мои денежки испарились бы вместе с ним.

Опустив голову, Эшалот поплелся за бутылкой.

– Мадам Саману права, – бормотал он. – Раз мне доверили такое богатство, я должен был действовать более решительно. Ладно, впредь мне наука!..

Когда Эшалот вернулся с бутылкой и стаканами, он обнаружил, что укротительница сидит, обхватив голову руками и глядя куда-то вдаль. Видимо, вдова глубоко задумалась.

– Что случилось, хозяйка? – робко спросил верный рыцарь.

– Наливай, – ответила вдова, даже не пошевелившись.

Эшалот наполнил один стакан.

– И во второй тоже, – произнесла мамаша Лео. – Ты – один из самых замечательных людей, каких я только знаю. Я хочу выпить с тобой.

– О! Хозяйка... – воскликнул Эшалот, ошеломленный честью, которой он был удостоен.

– Молчи! – прикрикнула на него мамаша Лео. – Я нервничаю.

Леокадия выпила глоток водки и поставила стакан на стол.

– Ну, украли бы у меня деньги, и что? – задумчиво спросила она. – Зачем они мне нужны? Ты что-нибудь понимаешь? Ничего ты не понимаешь. И я тоже ничего не понимаю. Я не люблю загадок, не люблю неясностей, потому что в таких случаях теряюсь и не знаю, что мне делать! Малышке известно не больше моего, маркизе – не больше, чем малышке... А они знают. Они знают слишком много, и это меня пугает.

Эшалот выслушал этот монолог с разинутым ртом.

– Выпей, – сказала мамаша Лео, – а то ты совсем бледный.

– Это потому, что мне жаль Амедея, – вздохнул Эшалот. – Конечно, его обуревают дикие страсти, с которыми он не в силах совладать, но в сущности у него доброе сердце... За ваше здоровье, хозяйка!

– Я боюсь, – пробормотала Леокадия. И в глазах ее действительно отражался страх. – Мне никак не удается успокоиться. Меня лихорадит.

– Скажите мне... – начал Эшалот.

– Помолчи! – вновь прикрикнула на него укротительница. – У полковника вид – краше в гроб кладут. Кожа да кости... По-моему в старике и крови-то не осталось. Думаю, что завтра он испустит дух... Ты скажешь: вот и хорошо, одним негодяем меньше. Но уверен ли ты, что он негодяй? Иногда у меня складывается впечатление, что полковник – порядочный человек... В конце концов, именно благодаря ему мы будем завтра гулять на свадьбе.

– На какой свадьбе? – изумился Эшалот, охваченный беспокойством.

Признаться, у отважного рыцаря были основания для волнения: глаза мамаши Лео неестественно блестели.

– Помолчи, – в который уже раз сказала она. – Говорю тебе, полковник пригласил нас на свадьбу. Уверена, что там не обойдется без мокрого дела. Черт побери! Мы все будем вооружены. Я стреляю не хуже любого мужчины, а Морис с парой пистолетов заткнет за пояс кого угодно.

Укротительница то и дело нервно накручивала на палец прядь своих волос.

– Впрочем, я абсолютно ничего не знаю! – добавила вдова. – Уж как я только ни пыталась разнюхать Хоть что-нибудь! Видно, простовата я для таких дел. Пришел переодетый Лейтенант и разговаривал с малышкой больше часа. А мы с Жерменом сидели в другой комнате и хлопали ушами... Это очень холодный дом. В нем все пропитано печалью.

Перед уходом Лейтенант кивнул мне, как старой знакомой. Честно говоря, меня от этого передернуло.

Флоретта была еще бледнее, чем обычно. Казалось, от нее остались одни глаза. Когда мы с ней возвращались в больницу, за всю дорогу девочка не проронила ни единого слова. И выглядела, как настоящая безумица!

Время от времени я пыталась задать ей вопрос, но все было бесполезно. У меня было такое ощущение, что я обращаюсь к каменному изваянию. А когда карета остановилась возле лечебницы, у той двери, где работают каменщики, мне послышалось, что малышка произнесла: «Это – рулетка; красное или черное...»

Лицо мамаши Лео было озабоченным и серьезным.

Она подняла глаза на Эшалота, который взмок от напряжения, пытаясь понять, о чем говорит его хозяйка.

– И что ты скажешь об этом? – внезапно спросила она.

Эшалот нервно стиснул кулаки. Он предпринимал нечеловеческие усилия, чтобы выжать из своих мозгов хоть какой-нибудь ответ.

– Я скажу, что хотел бы быть таким же талантливым, как Амедей, – произнес наконец наш бедный рыцарь. – Не пойму я, вроде бы вы со мной по-французски говорили... Почему же я тогда ничего не разобрал?

– Нам предстоит поучаствовать в одной простой игре,– прошептала вдова. – Ты ее прекрасно знаешь. Бросаешь монету и смотришь, орел или решка. Только в нашей игре орел – это жизнь, а решка – смерть. И еще одна маленькая разница. Когда кидаешь монету, знаешь, что шансы на победу и поражение одинаковы. А здесь – чуть-чуть по-другому: жизнь выпадает в одном случае из ста, а может, и из тысячи!

XXXVI

НАГРАДА ЭШАЛОТА

Оказалось, мамаша Лео говорила сама с собой, а не со своим верным рыцарем. И хотя бедняга Эшалот изо всех сил старался понять ее, у него ничего не получалось.

Леокадия совсем забыла, что Эшалоту известно еще меньше, чем ей самой. Вдова была убеждена, что он думает о том же, о чем и она.

В связи с этим нам придется самим сообщить читателю то, о чем не сочла нужным рассказывать укротительница.

Она приехала из лечебницы, куда проводила Валентину.

Там вдова снова увидела эту пародию на дружное семейство. Именно так выглядели Черные Мантии, собравшиеся у постели мнимой сумасшедшей.

Хотя Валентина вернулась в больницу уже под вечер, ее никто не хватился: ни один человек не заметил, что ее не было целый день. Об этом, похоже, знала лишь ее горничная Виктория.

В этом было даже что-то неправдоподобное: обычно такое случается только в волшебных сказках.

Мамаша Лео охотно верила во всякие чудеса, однако это обстоятельство даже ей показалось весьма странным.

Позже, в салоне, отчитываясь перед Черными Мантиями, вдова намекнула, что ее кое-что удивляет. Оглядевшись вокруг, она заметила, что собравшиеся одобрительно улыбаются и кивают головами. Наконец полковник произнес:

– Мадам Самайу не из тех, кого можно обмануть.

– Если Господь увенчает меня короной моих предков, я окружу себя представителями простого народа – не забывая, разумеется, и о знати, – добавил господин де Сен-Луи.

Полковник зашелся в мучительном кашле. За последнее время старик очень сдал. Он говорил так тихо, что его едва можно было расслышать. Лишь глаза полковника по-прежнему оставались молодыми.

– Не беспокойтесь, мадам, – обратился он к вдове. – Мы не собираемся играть с вами в прятки. Я уже стар и подобные забавы не для меня. Ведь мне уже почти сто лет! И век свой я прожил тихо и мирно. Всегда трудился, не покладая рук. И кое-какими своими делами я даже могу гордиться. Я – человек опытный, и мои друзья мне доверяют... Подойдите поближе, мадам, мне трудно говорить громко.

Мамаша Лео исполнила его просьбу. – Мы все хотим спасти Мориса Паже, – продолжал полковник, – поскольку от этого зависит счастье нашей дорогой Валентины. И потому нам надо было склонить лейтенанта к побегу. Я хорошо знаю женщин! Если бы мы стали умолять малышку помочь нам, у нас бы ничего не вышло. На первый взгляд, задача неразрешима, но это совсем не так. Нужно просто закрыть глаза и позволить девочке действовать самой, причем тайно, как бы в пику нам. В итоге получается, что Валентина поработала на нас. И на себя, естественно, тоже.

Укротительница облегченно вздохнула. Ей показалось, что у нее гора свалилась с плеч. Наконец-то она узнала, что происходит на самом деле! Все сомнения вдовы исчезли. Она взглянула на маркизу.

– Какой у нас хороший друг! – смахнув слезу, прошептала та.

А вдруг здесь все же что-то не так? Все-таки мамаша Лео была обманута не до конца, а где-то на три четверти.

Давайте не будем осуждать Леокадию за чрезмерную наивность. На удочку полковника мог попасться любой, даже самый проницательный человек, ибо старик был гениальным актером. Напротив, следовало бы похвалить мамашу Лео за то, что в ее душе, несмотря ни на что, еще шевелились некоторые сомнения. Многие на месте мадам Самайу поверили бы полковнику окончательно и бесповоротно.

Но вот общество покинуло салон и перебралось в комнату Валентины. Как всегда, кружок маркизы устроился возле камина. Полковник сел у самой кровати и стал о чем-то тихо разговаривать с больной.

Тем временем маркиза объявила мамаше Лео, что торжество назначено на завтра.

– Мадам, вы лучше других знаете, что здоровье нашей Валентины в порядке, – промолвила маркиза. – Доказательством тому служит ее сегодняшняя экспедиция, которая всех нас очень обрадовала. Я сама все узнала только час назад и счастлива, как вы. Наш дорогой друг, полковник Боццо, уже все приготовил. Конечно, эти хлопоты потребовали больших расходов... Господь ведал, что творит, наделяя этого человека богатством. Как правило, побег – дело рискованное, но в нашем случае все пройдет гладко. Золото, рассыпанное щедрой рукой, устранит все препятствия. Однако нам требуется ваша помощь. Сейчас господин барон де ля Перьер объяснит, чего мы ждем от вас.

Слово взял барон. Как всегда, он изъяснялся чрезвычайно изысканно. Господин де ля Перьер дал понять укротительнице, что все, кто здесь присутствует, за исключением самой мадам Самайу, занимают достаточно высокое положение в обществе и потому не имеют знакомых в определенных кругах. А для того, чтобы устроить побег Мориса, нужен человек, который подменит лейтенанта в тюремной камере, и найти такого человека может лишь мадам Самайу.

Как только барон закончил, принц воскликнул:

– Все время повторяется одна и та же история! Как только речь заходит о решительных действиях, возникает необходимость обратиться к народу.

Мамаша Лео собиралась с мыслями, чтобы ответить. В это время полковник встал и сказал:

– Ну что, моя дорогая, значит, мы договорились. Отныне мы будем действовать сообща. Для хорошей игры это необходимо. В противном случае я не отвечаю за последствия. Дай мне руку, Фаншетта. Мне пора уступать место мадам Самайу. Пусть теперь она посекретничает с нашей девочкой. Все зависит от них двоих. Это не красивые слова, а сущая правда. Жизнь лейтенанта Мориса Паже находится в их руках.

Графиня Корона подала старику руку, и они удалились. За ними последовал барон.

– Если этот человек еще не при смерти, я порву свой диплом, – прошептал Самюэль принцу на ухо. – Все, в этой лампе нет больше масла. То, что он еще жив, чудо, которое творит дьявол.

Мамаша Лео опустилась в кресло, в котором только что сидел полковник.

– Что нужно сделать? – спросила она у Валентины.

– Нужно найти человека, – ответила та.

– Скажи, ты веришь во все это? – осведомилась вдова. Валентина вздрогнула.

– Я не знаю, – прошептала она. – Я никогда не думала, что можно столько страдать – и не умереть.

Леокадии стало страшно.

– Нужно найти человека, – повторила Валентина. – Ты должна сделать правильный выбор. Ты была нам матерью... Если мы погибнем, ты умрешь вместе с нами, это ясно.

Мамаша Лео взяла руку Валентины и поднесла ее к губам.

– Да, это верно, – вздохнула вдова. – Я была тебе матерью. И ему тоже... Я молила Бога, и Он исполнил мою просьбу... Теперь я питаю к Морису те же чувства, что и к тебе. Заклинаю тебя, поговори со мной. Объясни мне все это...

Валентина грустно улыбнулась.

– Завтра я буду ждать в карете, которая подъедет к воротам тюрьмы, – произнесла она. – Мы встретимся там с Морисом и больше никогда не расстанемся. Вот и все, что мне известно. Остальное – как Бог рассудит. Уходи, найди человека. До завтра!

Из лечебницы мамаша Лео вернулась в балаган. Вдова не стала долго раздумывать, где подыскать подходящего человека. Она сразу же вспомнила об Эшалоте. То, что он может не согласиться, даже не приходило мамаше Лео в голову. Укротительница решила: «Эшалот!» – и тут же забыла о нем. Ее волновало лишь одно: как ей разобраться в этой запутанной истории.

– Да, он будет вооружен, – повторила мамаша Лео, не обращая внимания на то, что Эшалот уже слегка посинел от умственного перенапряжения. – И если будет драка, я покажу им, на что способна женщина!

– Хозяйка, а если будет драка, я тоже приму в ней участие, да? – с интересом спросил Эшалот.

– Нет, тебя там не будет, – ответила вдова. – Тебе поручат другое дело. Подожди, не перебивай, дай я закончу. Она поблагодарила меня и сказала, что ей не нужны мои деньги. Так что эти бумажки нам не пригодятся. Меня это не очень удивило: я ведь знаю, что сейчас она богаче меня. Но ее деньги тоже не понадобились. Наверное, чтобы подкупить столько народу, нужны были немалые средства! Барон сообщил мне, что куплены все, начиная с привратника и кончая надзирателем, все, кого можно случайно повстречать в коридоре. Да, ничего не скажешь, они умеют вести дела! А теперь – о том, что касается тебя. Нужен человек, который прежде никогда не попадал в тюрьму, поскольку иначе он бы слишком рисковал. Понимаешь, такого человека трудно найти в кабачке «Срезанный колос». Помнишь, однажды ты заявил мне: «Я пойду в камеру лейтенанта Паже и подменю его»?

– Да, помню, – кивнул Эшалот.

– Тогда мы посмеялись над этим, – продолжала Леокадия. – На самом деле в тот момент мне хотелось плакать. И все же мы расхохотались, ведь ты ни капли не похож на него. Но получается, что зря мы с тобой тогда веселились.

– Ах, мадам Леокадия! – воскликнул Эшалот. – Как я буду рад пройти через самые опасные испытания во имя моей любви к вам!

– Никаких опасных испытаний не будет, – отмахнулась вдова, – поскольку ты никогда раньше не попадал под суд.

На лице Эшалота отразилось разочарование.

– Не говорите мне об этом, хозяйка! – произнес он. – Меня так привлекает опасность! Но главное для меня – угодить вам. За вас я готов пойти на смерть.

Любовь венценосных особ отличается от любви простых смертных. Конечно, мы далеки от того, чтобы сравнивать Эшалота с принцем Альбертом, супругом нашей соседки и союзницы королевы Виктории, но все же в скобках заметим, что нашему герою были присущи некоторые качества, необходимые мужу государыни.

Мамаша Лео наградила своего верного рыцаря благосклонным взглядом.

– Конечно, слова твои дерзки, но, знаешь, твоя любовь меня ничуть не оскорбляет, – изрекла вдова. – Да не дрожи ты так. Отвлечемся на время от нашего дела. Ну-ка выпей, а то я боюсь, как бы ты не грохнулся в обморок.

Укротительница наполнила второй стакан и протянула его Эшалоту. Бедняга и правда выглядел довольно странно: он побледнел, глаза его наполнились слезами, ноги дрожали. Эшалот был похож на ребенка, которому сообщили что-то очень приятное и который боится поверить своему счастью.

Выпив, мамаша Лео продолжила:

– Я знаю, что ты скромный парень, но все хорошо в меру. Все-таки скромность более естественна в женщинах, чем в мужчинах. Ты нравишься мне. У тебя есть талант: ты здорово придумал трюк с сиамскими близнецами и парик покойному Даниелю ты сделал просто отличный. У тебя добрая душа, ты бескорыстно заботишься о Саладене. Все это говорит в твою пользу. После того, как я невзначай прикончила своего мужа, я решила, что отныне мне суждена вдовья доля. Сейчас я думаю, что это не самый лучший вариант. Ведь мне уже не двадцать лет. Исполнение цирковых номеров в моем возрасте – вещь небезопасная. Пора мне удалиться на покой и поселиться в провинции или за границей. Причем не одной, а с покладистым мужем, который будет хорошо воспитывать детей. Так что если завтра все сойдет благополучно, то я знаю, как и с кем мне устроить свою жизнь.

– Вы же сказали, что никакой опасности нет? – удивился Эшалот.

– В тюрьме – да, – ответила вдова. – Но в другом месте...

– В таком случае, я не хочу идти в тюрьму! – воскликнул доблестный рыцарь.

– Надо же! – вскинула брови вдова. – Он не хочет! Леокадия снова выпила и с улыбкой посмотрела на Эшалота. Глядя на этого молодца, трудно было удержаться от смеха: с таким восторгом взирал Эшалот на предмет своей страсти.

– Конечно, ты не Аполлон[29], – заметила укротительница, – но мне на это наплевать.

Эшалот судорожно сглотнул слюну.

– Одним словом, можешь предложить мне руку и сердце, – закончила мамаша Лео и со стуком поставила пустой стакан на стол.

Эшалот уже открыл было рот, чтобы разразиться такой тирадой, какой он не произносил никогда в жизни, но Леокадия остановила своего рыцаря.

– Подожди, – проговорила она. – Ты скажешь мне это в другой раз. Пока забудем о чувствах и вернемся к делам. Ты согласен на время пожертвовать своей свободой, чтобы помочь бежать Морису?

– Да, хозяйка, – вскричал Эшалот. – Меня огорчает только одно: что я ничем не рискую, – со вздохом добавил он.

– Успокойся, – произнесла вдова. – Главное, чтобы ты хорошо выполнил свою задачу. В этом деле я много чего не понимаю, но эпизод с побегом более-менее ясен. Черные Мантии знают, что делают. Им известна добросовестность государственных служащих. Короче говоря, определенное число наших сограждан решило рискнуть своими местами, получив за это солидное вознаграждение. Но эти люди вовсе не хотят угодить за решетку. Поэтому надо все устроить так, чтобы они оказались в таком же положении, в каком была я после происшествия с покойным Жан-Полем. Понимаешь?

– Кажется, я наконец начинаю что-то соображать! – воскликнул Эшалот. – Нужно, чтобы эти люди могли повторить ваши слова: «Да, произошло несчастье, но я здесь ни при чем».

– Точно! – удовлетворенно кивнула укротительница. – Посмотри, как все забавно: не надо вылезать в окно, не надо долбить стену, не надо убивать охранника. Просто приходишь в тюрьму с разрешением господина Перрен-Шампена. Это большой хитрец, но на этот раз он останется с носом. Никто нам не поможет, что верно, то верно, но, с другой стороны, никто нам и не помешает. Надзирателю заплатили тысячу экю, чтобы он не смотрел в глазок, пока вы с лейтенантом будете меняться одеждой.

– За такую ерунду – столько денег! – прошептал изумленный Эшалот.

– Это еще что! – усмехнулась вдова. – Другие получат столько же просто за то, что не будут задавать лишних вопросов, встретив в коридоре подозрительную личность.

Эшалот улыбнулся.

– Один разбогатеет потому, что не снимет с меня шляпу, другой – потому, что не попросит меня опустить воротник... – задумчиво произнес он. – Теперь я больше не ревную вас к лейтенанту. Если бы вы знали, как я рад, что помогу ему бежать!