Куда они уходят

– М-да… – Изучив в пещере каждый камешек и от нечего делать пересчитав все бесхозные косточки, живописно раскиданные по полу, врач повернулся к «утопленнику» в латах и, подумав, постучал ему по шлему: – Эй, ты, Айвенго! Костюмчик в коленках не жмет?

Из недр шлема послышалось нечто очень напоминающее по смыслу фразу: «А не пойти бы вам, дорогой товарищ…» С интересом дослушав до конца, Аркадий уяснил для себя две вещи: первое – его сосед скорее жив, чем мертв, второе – несмотря на обстоятельства, реакция на внешние раздражители у него в норме…

Приободрившись, Ильин кинул быстрый взгляд на хлопочущую у разгорающегося костра великаншу и зашептал:

– Слушай, мужик, ты в курсе, что нас съесть собираются?

– Мм…

– И не говори, совсем одичали, арбитражного суда на них нет… Я это, собственно, к чему – у тебя меч реальный или бутафорский, для красоты?

– Мм!

– Ну откуда я знаю, может, ты оружейную палату ограбил?! Или в Индии под старину сейчас косить принято?

– У-у, мм!!

– Что? Старик, сними паранджу, ни черта не понимаю…

Человек в доспехах приглушенно взвыл и, подскакивая на своем крюке, попытался жестами объяснить собеседнику, что «паранджу» он самостоятельно снять не может – шлем не косынка, одним движением головы не скинешь, а руки в локтях не гнутся! После пары особо выразительных телодвижений, детально характеризующих Аркашины умственные способности, последний понял, что от него хотят, и, удостоверившись еще раз, что людоедка полностью занята своим котлом, не без труда стянул с головы соседа шлем. Посмотрел, почесал в затылке и пробормотал:

– Меня съедят первым…

– Почему? – удивился сосед, без интереса обозревая пещеру.

– Потому что, дедуля, я моложе, привлекательнее, упитаннее и – как вывод – вкуснее!

– «Дедуля»? – Доспехоносец посмотрел на Аркадия странным взглядом. – Может, я и старше вас, сэр, но мне еще нет и тридцати.

– Уверен? – Вирусолог окинул взглядом длинную бороду, спутанные волосы непонятного цвета, давно свалявшиеся в сосульки, запавшие щеки и резкую сетку глубоких морщин на лбу… Тридцати ему нет, как же! Да этот Дон Кихот ему, Аркадию, в отцы годится!

«Дон Кихот», все поняв по лицу молодого человека, нахмурился:

– Отдайте мне мой…

Он замолк на полуслове – с зеркально отполированной поверхности шлема, который все еще держал в руках недоверчивый медик, на него смотрел старик.

– Это – я?!

Аркаша покосился на шлем, потом – на незнакомца, потом – опять на шлем…

– Слушай, дружище… а ты в зеркало хоть раз в жизни смотрел?

– Смотрел, – задумчиво ответил сосед. – Когда – не помню, но что смотрел – помню точно… Погодите! Где я? И почему меня подвесили здесь, как…

– Буратино? – подсказал Ильин и развел руками. – Вон видишь ту милую женщину с фигурой шпалоукладчицы? Она нас на пару из речки выловила. А где мы – без ста грамм не разберешься. У этой спрашивать – только время терять и нервы… Кстати, лошадь – твоя?

– Где?

– Снаружи гуляет, такая ничего себе, тоже железом обвешанная…

– Наверное, моя… А что я делал в реке? Да еще и в доспехах?!

– Это ты у меня спрашиваешь?! – изумился микробиолог. – Тебе уж, наверное, лучше знать!

– Я… не помню.

– Совсем?

– Совсем… – Дед казался таким растерянным, что Аркаше стало его просто по-человечески жалко.

– Звать-то тебя как, увечный? – сочувственно спросил он. – Или тоже не помнишь? Да-а, старость – не радость… – Врач посмотрел на котел и добавил грустно-задумчиво: – И молодость – гадость!

– Мне двадцать семь лет, сэр! – сверкнул глазами «дед». – И я помню, как звучит мое имя!

– И как же?

– Хайден Эйгон к вашим услугам, – чуть склонил голову старик. – А вас?

– Ильин. Аркадий Ильин, – не ударил в грязь лицом медик, тоже кланяясь, насколько позволял крюк, – приятно познакомиться, жаль, обстановка не слишком располагает… Стой, так ты американец, что ли?

– Кто?

– Из Штатов, да? Или из Англии, судя по прикиду… Только не ври, что русский, – все равно не поверю! Говоришь хорошо, да уж больно глаза незамутненные, с пяти шагов видно – заграница!

– Я из… из… я не помню! – с тоской сказал Хайден. И удивился. Сначала тому, что расстроен, а потом тому, что удивился. Он не помнил почему, но твердо знал – ни страх, ни любопытство, ни что-либо подобное ему недоступно! Так отчего же… и в голове какой-то туман…

– Ты по профессии кто? – не отставал Аркаша. – Историк? Нет? А кто? Универ какой заканчивал?

– Не помню.

– Ой как все глухо-о… – Звезда вирусологии задумчиво покрутил в руках шлем и тихо ойкнул: на гладкой металлической поверхности темнела хор-рошая такая вмятина! Вмятина была полукруглой, глубокой и имела подозрительные очертания чьей-то пятки…

«Чтоб у меня кардиограмма выпрямилась! Это ж не иначе как моих рук… то бишь ног… то бишь, тьфу ты, ноги дело! В реке еще… Вот уж въехал так въехал, Брюс Ли отдыхает! То-то, я гляжу, старикан в детство впал… Амнезия, посттравматический синдром?»

– Ты вот что, приятель, не раскисай! – преувеличенно бодрым тоном сказал пристыженный микробиолог, втайне надеясь, что его случайная жертва подробностей своего увечья так и не вспомнит. – Это явление временное… – Он отвлекся на хлопочущую у очага великаншу и добавил: – Весьма временное. Вон тот котелок видишь?

– Вижу.

– Это для нас.

– Мыться будем?

– Вообще-то вариться, но одно другому не мешает… Дед! Ты слепой?! Кушать нас будут, ку-шать!

– Как это?!

– Обыкновенно! Кости в суп, уши – на холодец! Меня, пока сюда несли, детально просветили в смысле меню…

– Меня… будут… есть? – с запинкой переспросил контуженный.

– Да!

– Меня? Хайдена Эйгона? Барона Эйгона Эндлесского?! Съедят?! – даже не ужаснулся, а искренне возмутился рыцарь. И опять удивился. Он – злится? Странно. Непонятно почему, но как это странно! Такое ощущение, что долгое время не дышал, а потом…

– Съедят, дружок, и за милую душу… Барона? Ты сказал – барона? Ты что, аристократ?! Настоящий?!

– Род Эйгонов древнее королевского, – пожал плечами Хайден (взял себе на заметку – вспомнить, кто такие эти Эйгоны?) и поерзал на крюке. Прочный. – Сэр Аркадий, мне не нравится это место. Надо отсюда уходить.

– Ага… попробуй! – Ильин кивнул на Пециллу. Та, напевая, сыпала в котел какие-то пахучие специи. – Тетенька на плотный ужин настроилась. И муженек у нее опять же… Репа – во! Плечи – во! Спина – как футбольное поле! Да сам посмотри, вон он как раз на пороге нарисовался…

Хайден повернул голову и оценивающе оглядел трусящего к костру Барбуза с вязанкой хвороста на спине. Ну да, красотой не блещет, изящным телосложением – тоже, но уложить такого опытному рыцарю большого труда не составит.

– Гимры больше, – сказал барон. – Но мы их били.

– Кто – «мы»? И кто такие «гимры»?

– Не помню… – Хайден потянулся к ножнам и тихо выругался – проклятый доспех заржавел напрочь! Сгибались только пальцы на перчатках. Ладонь на рукоять меча положить еще можно, но чтобы его вытащить и тем паче хотя бы раз замахнуться – об этом, увы, не могло быть и речи…

– Сэр Аркадий…

– Ой, слушай, да брось! Ну какой я сэр, мы же не в Англии… Давай на «ты»! Все равно скоро в одном котле кипеть будем…

– Я не хочу кипеть в котле.

– Так и я не хочу. Но что-то мне, знаешь ли, подсказывает, что наше согласие здесь никому не требуется…

– Возьмите мой меч и зарубите обоих. Они стоят спиной, очень удобно, – абсолютно серьезно и по-деловому подсказал барон.

Аркаша уставился на него широко раскрытыми глазами:

– Зарубить? Ты… обалдел, что ли?! Это тебе не кочан капусты, это же живые люди!!

– Это людоеды. И есть они собираются нас с вами. Если бы я мог двигаться, я бы вас не просил. Берите меч, сэр!

– Ни за что! – яростно замотал головой молодой медик, который в своей жизни ни разу никого не убивал, кроме разве что вирусов и тараканов, и то последних не без смутных угрызений совести. – Я – врач, а не убийца!

– Вы – самоубийца! – вышел из себя Хайден. Удивляться своей реакции уже не стал – не до того было…

– Именно – самоубийца! Как догадался?! – хмыкнул Аркаша. – Кроме того – с таким диагнозом, что мама не горюй! А раз уж все равно помирать, так и незачем лишними грехами сверх меры отягощаться… Я, между прочим, на вакантное место в раю рассчитываю!

– Тогда я сам! Снимите меня отсюда!

– Каким каком?! Я так же, как и ты, на вешалке болтаюсь! А рук на спине у меня нет, если ты еще не заметил! Были бы – давно б смылся уже…

– Подпрыгни на крюке, остолоп, – негромко, почти ласково, посоветовал начинающий звереть барон, – ремень порвется, вниз упадешь… а потом – снимай меня, и я тебе покажу, как у нас в семье поступали с трусами!!

– Ах так?! Трус я, да?! – возмутился Аркадий, замахиваясь на обидчика его же шлемом. – Ну и виси тогда тут до второго пришествия, банка консервная! Я – трус?! Да я… я… я уши драл, я Киев брал, я компьютер два раза видел!! И таких, как ты, махровый пережиток феодального строя… У-у-пс! Гражданочка, вы зачем такой большой ножик в руки взяли? Уберите от греха, не дай бог, ведь порежетесь и все равно не умрете…

К ним неторопливо приближалась позабытая в пылу спора людоедка. В руках у нее поблескивал широким лезвием мясницкий тесак. Последнее обстоятельство Ильину совершенно не понравилось. Особенно если учесть, что нежный взгляд великанши был обращен исключительно в его сторону, а отнюдь не на грязного непрезентабельного барона, которого, ко всему прочему, перед употреблением надо было еще и из заевших доспехов выковырять…

– Ха-а-айден!!

– А что я могу сделать, сэр? – спокойно осведомился тот, глядя в потолок. Собственно, Аркашу ему было не жалко – в отличие от гнева и гордости, сострадание в нем почему-то не проснулось… просто хотелось проучить упрямца. – Я же этот… как вы сказали? Пережиток?

– Я беру свои слова обратно!

– Раньше надо было брать, и не слова, а меч, пока предлагали. Счастливого пути, сэр Аркадий…

– А-а-а!!!

Великанша примерилась и взмахнула тесаком…

Вот тут-то миролюбивый медик и понял, что был кардинально не прав в своих пацифистских убеждениях! Воя, как заевшая кофемолка, он ловко ушел от прямого попадания и, не сильно задумываясь об этической стороне вопроса, обрадовал кровожадную дамочку шлемом прямо в челюсть. Тесак в могучих руках женщины дрогнул, изменил траекторию и со скрежетом проехался заточенным лезвием по крюку. Гнутой железяке толщиной в три пальца он, разумеется, ничего не сделал, но ремень Аркашиных летних шорт перерубил в секунду! Воспользовавшись этим счастливым обстоятельством, ошалевший вирусолог, плюхнувшийся вниз прямо на пузо, пнул растерявшуюся Пециллу верной пяткой под коленку и, пока она, изрыгая проклятия, скакала на одной ноге, бросился к скучающему барону:

– Висишь, маньяк резиновый?! Нет чтобы помочь товарищу по несчастью, да?!

– Лебедь свинье не товарищ, – состроил академическую морду уязвленный Хайден, который хоть и не знал, что такое «маньяк» (и тем более – «резиновый»), но догадался, что его снова обругали.

– Да? – оскорбился Аркаша, демонстративно делая шаг к выходу. – Ну тогда я полетел!!

– Лети, лети, свинья с крыльями…

– Да ты…

Начавшуюся было вновь перепалку внезапно перекрыл рев людоедки:

– Барбу-у-уз!!

– Оп-па… – притух Ильин и, не дожидаясь появления на арене нового персонажа, чей топот уже явственно слышался снаружи, потянул из ножен на поясе Хайдена меч. Выдернул. И присел – оружие весило ни дать ни взять килограммов десять! Его, извините, и поднять-то было проблематично, мягко говоря, а уж чтобы еще и вонзить в прыжке куда надо… Совершенно нереально!

Наш вспыльчивый микробиолог, несмотря на интеллигентную профессию, парнем был крепким, спортивным и на недостаток мышечной массы никогда не жаловался. Но, если честно, будь у него в руках сейчас не тяжелый боевой меч, а обыкновенная дубина, проку было бы уж точно больше!

– Так, ладно, меняем игрока… – быстро забормотал Аркадий, прислонив оружие к стене и дергая за ноги ухмыляющегося барона. – «Свинью с крыльями» я тебе, терминатор, все равно припомню, конечно… но умирать мне что-то расхотелось! Уф! Черт! Ты не снимаешься!

– Латы – железные. Они не рвутся, как твои подштанники, – сквозь зубы процедил взбалтываемый Хайден. – Приподними меня, и все!

– Да ты же тонну весишь! – охнул врач, честно попытавшись последовать его совету. – Понацеплял на себя целый магазин скобяных изделий и еще недоволен, металлист-старообрядец… Ап! Есть! Эй, тебя кто просил мне на шею плюхаться, а?!

– Что подставили, на то и плюхаюсь. – Невозмутимый, как египетский сфинкс, барон посмотрел по сторонам, увидел появившегося во входном проеме пещеры Барбуза с очередной вязанкой на спине и скомандовал: – Дай меч! Пока доспехи снимем, они нас обоих загрызут… Давай же!

Поднатужившись, микробиолог нащупал у себя за спиной требуемый клинок и сунул его в руки «седоку».

Хайден сжал рукоять и, попыхтев, понял, что металлические локтевые пластины действительно заело намертво. Никакой маневренности теперь не жди, дай бог само оружие в руках удержать…

– Сэр Аркадий! – пророкотал он, фиксируя взглядом надвигающихся на них двух обозленных людоедов. – Представьте, что вы – лошадь… и вперед!!

В другое время и в другом месте за эти слова небритый барон точно бы огреб от своей «лошади» в тыкву без всяких проблем, но сейчас было не до разбирательств: свирепо скалясь, парочка любителей человечины заходила с двух сторон, и, судя по угрожающим позам, они твердо вознамерились все-таки сегодня поужинать! Аркаша поглядел в прищуренные от ярости глазки людоедки, вспомнил стремительный холодный блик на лезвии тесака… и с хриплым ревом трехгодовалого североамериканского бизона ломанулся на таран!

Бьюсь об заклад – ТАКОГО людоеды еще не видели! Всклокоченный патлатый рыцарь с мечом наперевес в негнущихся руках, верхом на плечах скачущего, как бенгальский тигр, молодого человека в драных шортах и гавайской рубашке, воинственно размахивающего покореженным шлемом… Подобного эффекта не дала бы и знаменитая психическая атака типа «матросы на зебрах»! Бедные супруги с квадратными от непонимания ситуации глазами только и успевали носиться из одного угла в другой, спотыкаясь друг о друга и норовя проскользнуть к выходу, настырно оттуда отгоняемые… их же собственной честно добытой едой! Да где это видано?! Среднестатистической жертве среднестатистического людоеда положено идти на костер если уж не молча, так хотя бы покорно и с чувством собственного достоинства, а не гарцевать по пещере, вооружившись мечом и размахивая тяжелым шлемом! Благодаря, к слову сказать, вышеуказанному головному убору к превосходной коллекции ножей – гордости госпожи Пециллы – хозяевам даже руку протянуть не дали. Более того, подобрав среди костей оброненный великаншей тесак, вошедший во вкус вирусолог, прикрываясь изрядно помятым шлемом, умудрился в процессе беготни виртуозно остричь обоим каннибалам когти… даже на ногах! То есть намерения у него были не настолько невинные, но скорость реакции от страха перед принудительной ампутацией собственных конечностей у лесных живоглотов повысилась не хуже уровня адреналина в крови…

– Загоняй! Загоняй! – вопил интеллигентный медик, потрясая ножом и ловко припечатывая шлемом по макушке некстати наклонившегося Барбуза. Тот охнул, схватился руками за голову и, пользуясь тем, что взбесившиеся «утопленники» резво переключились на дражайшую супругу, дунул вон из пещеры с прощальным криком:

– Пециллочка, я лучше займусь лошадью-у…

Такого коварства от забитого муженька людоедка не ожидала… Посему, проводив остолбенелым взглядом спину своей «надежды и опоры» и натолкнувшись им же на злостных нарушителей вековых традиций, мадам, тихонько завывая, попятилась назад.

– Ну, тетенька, – с улыбкой Ганнибала Лектора проворковал Аркадий, – поняла, что такое тотальный беспредел?!

– Д-да… – на всякий случай согласилась великанша, впрочем, пятиться не перестала.

– Осознала, что вегетарианцы живут дольше?!

– Д-да!

– Ну тогда, значит, умрешь просветленной!! – рявкнул бессердечный Ильин и для вящей убедительности грохнул тесаком о шлем. Раздался оглушительный звон вперемежку с теткиным воплем – и людоедка… исчезла! То есть вообще, вся, напрочь – исчезла, даже тени не осталось!

– Сэр Аркадий! – опешил сверху Хайден. – Что вы с ней сделали?!

– А… так я еще и не начинал… – протянул вирусолог, тупо глядя на то место, где только что стояла Пецилла. Вот котел, кости, пожалуйста, все так же валяются, мешок тут же – она, видать, уронила впопыхах… а ее самой как не бывало! Мистика…

– Вы – колдун? – сурово поинтересовался барон.

– Ага, потомственный, в семи поколениях, с заточкой под черную магию и белую горячку… Да не трогал я ее!

– А куда она тогда делась?!

– Откуда я знаю?! – рассердился медик. – И вообще, слезай давай! Всю шею отсидел, центнер с гаком…

Грохоча, как товарный состав, сэр Хайден рухнул вниз.

– Помоги мне, – прохрипел он. – Тут по бокам завязки, надо ножом перерезать, так не распутаем… зачем мне понадобилось лезть в воду в доспехах?!

– Вот уж не знаю… – Аркаша, пожимая плечами, принялся освобождать барона от его громоздкого «скафандра». – Я туда сам случайно упал. Хотя вообще-то тоже купаться не собирался…

– Сэр.

– Что? Я осторожно, не бойся, ничего ценного не отрежу…

– Сэр, посмотрите назад! – потребовал Хайден, глядя куда-то за спину микробиолога. Тот обернулся, на всякий случай выставив перед собой тесак, и округлил глаза – брошенный испарившейся великаншей заплечный мешок шевелился и подпрыгивал на полу, издавая тихий, еле слышный писк.

– Мыши? – предположил Хайден, наблюдая за странным поведением холщовой торбы.

Аркаша наморщил лоб, почесал ухо рукояткой тесака и вдруг ахнул:

– Невод! Вот я дубина!

– При чем здесь… какой-то невод? – пыхтя, барон стащил-таки нагрудник (рукава они уже сняли на пару с Аркашей) и с удовольствием размял позвоночник.

– Да при том, что она во-от такущий кусок сети в этот мешочек запихала! Сам видел! И он там, внутри… исчез!

Хайден задумчиво поглядел на дергающийся мешок и сказал:

– Исчез? Или…

– …уменьшился! – победно завопил Ильин, подскакивая к торбе и осторожно заглядывая внутрь.

– Ну что там?

Барону ответил злорадствующий хохот медика и возмущенный писк изнутри мешка. На дне, путаясь в широких складках невода, подпрыгивая и грозя Аркадию кулачками, бесновалась крохотная-крохотная, вдвое меньше мизинца, людоедка!

ГЛАВА 3

Ильин задрал голову и, щурясь от солнца, посмотрел на верхушку сосны. Там, вцепившись в толстые сучья и усиленно стараясь косить под невидимку, сидел Барбуз. Вокруг дерева, роя землю копытами и свирепо фыркая, расхаживала лошадь. Да-а, людоедам сегодня насчет завтрака явно не повезло…

– Славная коняшка, – одобрительно кивнул Хайдену Аркадий. – Сам дрессировал?

– Не помню, – уже привычно отозвался барон, разглядывая окрестности. Глухие места, сплошной лес. Судя по тишине вокруг, кроме этих двух великанов здесь ни одной живой души нет.

«И как я сюда забрел? – подумал Хайден. – Местность незнакомая. Может, военный поход? Но почему тогда я – один?» Ему внезапно вспомнился старый замок. Снег на галерее. Темный неподвижный лес внизу… не этот лес.

– Странно, – вполголоса пробормотал барон и тряхнул головой. – Сэр, я думаю, нам не стоит здесь задерживаться. Солнце недавно взошло, и, если поторопимся, может, успеем засветло добраться до человеческого жилья…

– Не успеете, – робко подал голос людоед, – ближайшая деревня далеко, не один день идти надо! Это если дорогу знать…

– Хм. А ты, значит, ее знаешь? – Вирусолог секунду поразмыслил и пихнул в бок стоящего рядом барона. – Слушай, может, его к этому делу припряжем? Он местный.

– Он голодный.

– Ну давай покормим…

– Кем? Тобой, что ли? Коня не отдам, даже не намекай!

– А если к озеру сгонять, утопленничков свежих ему наловить? Ну а что, для пользы дела!

– Не надо! – тоненько пискнул Барбуз, обнимая спасительную сосну руками и ногами. – Хватит!!

– Какой памятливый, ты смотри… – Аркаша фыркнул. – Тогда, дружок, придется безвозмездно проводником поработать. В порядке… шефской помощи. Платить нам нечем, но как до людей дойдем – я тебе кого-нибудь скормлю… Спускайся!

– Он нас сожрет на первом же привале, – сквозь зубы прошипел Хайден. – Пускай сидит. Сами дойдем.

– А если заблудимся?!

– Лучше немного поплутать, чем…

– Хайден, блин, хватит осторожничать! С твоим мечом и твоей сторожевой кобылой…

– Это конь.

– Тем более. Да бедняга и так весь перетрясся, нужны мы ему, как рыбе купейный вагон… Он скорее на шишки польстится.

– Не уверен.

– Зато я уверен… Эй, скалолаз-самоучка! Слезай, бить не будем.

Конь смерил медика насмешливым взглядом и, многообещающе всхрапнув, замер под сосной в охотничьей стойке. Барбуз отчаянно замотал головой:

– Не слезу! Сначала уберите эту дикую скотину! Она меня два раза укусила за… за…

– Да?! – Аркаша с уважением крякнул. – Вот просил же я у своих в детстве лошадку, так ведь нет, хомячка подарили!

– А кто это? – Хайден свистнул.

Конь нехотя потрусил к хозяину.

– Хомяк – это, старик, такое мелкое пушистое недоразумение. Днем в опилках дрыхнет, ночью бурагозит на всю квартиру, а интеллекта – ноль целых хрен десятых. Только и знает, как есть да… мм… в общем, в отличие от соображалки, с репродуктивной функцией у него все нормально… Барбуз! Хватит там висеть, как елочная игрушка! Я тебя что, всю жизнь буду уговаривать?!

– Я держу коня, – добавил барон. – Спускайся… Хотя, честно говоря, сэр Аркадий, мне ваша идея не нравится.

– Слушай, не злобствуй! – отмахнулся от него Ильин. – У мужика тяжелое семейное положение! С такой супругой не то что людоедом – некрофилом стать можно…

– А… где Пецилла? – замер уже начавший было слезать с дерева Барбуз. – Вы ее… убили?!

– Мне показалось или он очень на это надеется? – тихонько шепнул барону Аркаша. – Да-а, любовь… Не бойся, жива твоя благоверная! Просто несколько в весе сбросила…

– Как это?

– А вот так! – Медик, ухмыляясь, продемонстрировал зажатую в кулаке горловину чудесного мешка. – Не туда наступила наша красавица, а мы и воспользовались… Так что слезай, жертва эмансипации, праведное возмездие тебе пока не грозит.

С облегченным полувздохом громила спрыгнул на землю. Опасливо покосился на недвусмысленно прищурившегося коня и сказал шепотом:

– Я вас хоть на край земли отведу… только вы того… Пециллочку наружу не выпускайте!

– А как же это самое: «В богатстве и в бедности, в горе и в радости?» – припомнил Аркадий. – Эх ты!

– Молодой был, – вздохнул Барбуз, – глупый… Да и нрав у нее тогда был помягче… слегка.

– М-да-а, женился сам – останови товарища! – философски изрек вирусолог. Потом подумал, посмотрел на подпрыгивающий в руках мешок и затянул его горловину веревкой потуже. Так, на всякий случай…

В лесу было холодно и темно. Вековые сосны давно и накрепко переплелись ветвями, не пропуская ни единого, даже случайного солнечного лучика. Под ногами хрустели иголки. Людоед, под неусыпным надзором коня, бодро чесал по тропинке босиком – видимо, ему было не привыкать. Да и попробовал бы он остановиться! Если вас когда-нибудь кусала лошадь – вы поймете. А если нет – пробовать категорически не советуем! Непередаваемые ощущения…

– Так ты, стало быть, тоже не здешний? Жаль… – Аркадий, слегка подпрыгивая в седле, скептически разглядывал частокол елок. – Нетронутый бензопилой лес! Лоно, так сказать, матери-природы… Хайден, не знаю, как тебе, а мне лично больше по вкусу традиционные английские газоны…

– Я люблю парки, – сказал барон. – Там чисто и хвоя в сапоги не набивается… Сэр, я иду пешком уже почти целый день.

– Ну остановись, передохни, потом догонишь…

– Позвольте заметить – это все-таки МОЯ лошадь!

– И что?

– Слезай! Я устал.

– А я считай без обуви! – вцепился в седло медик. – И, между прочим, сандалию я потерял благодаря тебе! «Слезай»… нетушки! И так пятка распухла, еще мне на ежа наступить не хватало… И пожалуйста, не надо за меч хвататься, к твоему сведению, я у себя на родине не абы кто, а ценная врачебная единица!

– Я, наверное, тоже не сирота приблудная в своем королевстве! – Больше не тратя времени на споры, барон одним движением сдернул упирающегося Ильина вниз. – Но сейчас мы с тобой вообще неизвестно где. Поэтому будем ехать по очереди. Бери поводья.

– Не буду! – Стоящий на одной ноге, как цапля, Аркаша сложил руки на груди. – Я тебе не эта вот жертва чернобыльской радиации, и с голыми ногами по лесу шастать не собираюсь! На дворе не май месяц, между прочим…

– Ладно, – пожал плечами Хайден и тронул коня. – Барбуз, вперед. Наш друг решил остаться…

Аркадий с отчаянием смотрел вслед удаляющейся компании. Самолюбие боролось со здравым смыслом. Догнать или ну их? Нога постепенно затекала. Промозглая сырость лесной чащи пробирала до костей, причем весьма ощутимо – судя по погодке, тут и зима не за горами, а на нем только пляжные шорты да рубашечка с коротким рукавом! Вокруг сгущалась темнота…

…Барон зевнул и, глядя на нескончаемую вереницу кряжистых стволов, спросил:

– Барбуз, здесь водятся хищники?

– Раньше водились, – через плечо ответил людоед. – А сейчас нет. Давно уже не водятся.

– Почему? – Не то чтобы Хайдену было очень интересно. Так, просто надоело молчать.

– Там, за лесом, князья раньше жили. Где брошенное поместье. Очень, говорят, охоту любили. Что ни день – они сюда. Вот и перебили все что можно… Давненько это было, лет шесть назад… Господин, а он там один не заблудится?

«Он» – это определенно было про несговорчивого вирусолога. Барон равнодушно повел плечом:

– Не заблудится.

– Откуда вы знаете?

Вместо ответа Хайден прислушался. Где-то позади уже довольно долгое время раздавался хруст веток и неразборчивые ругательства с гинекологическим уклоном… Ждать пришлось недолго: через несколько минут злой и запыхавшийся врач, хромая на левую ногу, буквально вывалился из кустов дикого шиповника. Чувство самосохранения победило…

– Передумали? – любезно поинтересовался барон.

– Молчи, источник стресса! – зло зыркнул в его сторону Аркадий. – Тоже мне рыцарь, благородство аж через край хлещет… Бросить человека одного…

– Сам захотел.

– …на произвол судьбы…

– Да что с тобой сделается?

– …посреди ночи, в незнакомом лесу…

– Еще вечер!

– И все равно это последнее скотство! – Ильин сердито стряхнул с шорт хвойные иголки и, усевшись на старый пень, потребовал: – Снимай сапоги. Ноги по самую задницу стер на здешних колдобинах…

– Босиком ходить полезнее. – Разуваться барону не хотелось. – Вон, посмотри на Барбуза! Даже не устал…

– Хайден, сволочь! Кончай издеваться! Расселся со всеми удобствами, еще и лаптей для товарища ему жалко! Снимай!

– А если не сниму?

– В грызло штативом дам!!

– Куда-куда?

– Продемонстрировать?! – взревел вирусолог.

Хайден ухмыльнулся и, пожав плечами, стянул сапоги:

– Держи, босяк…

– Сам хорош, ночной кошмар парикмахера… – бурчал Аркаша, выбрасывая в кусты «убитую» до состояния рваной стельки сандалию и натягивая непривычно узкую обувь. – Черт подери, обычно видения бывают приятного характера… У всех все как у людей, а мне даже глюк и тот попался злой судьбой по голове шваркнутый!

– Пойдемте, – поторопил Барбуз. – Темнеет.

– Куда уж темней-то? – озираясь, пробормотал Аркадий, поднимаясь с пенька и беря коня под уздцы. – И так сплошная жуть… Я, кстати, вам говорил, что темноты боюсь?

– Нет.

– Считай, что сказал… Барбуз, у тебя случайно какого-нибудь сухарика за пазухой не завалялось? Есть охота!

Людоед, подумав, принялся рыться в котомке (разрешили взять из пещеры, предварительно проверив на волшебственность. К разочарованию медика, этот мешок был самым что ни на есть обычным). Спустя минуту, широко улыбнувшись, Барбуз протянул вирусологу горсть чего-то, отдаленно напоминающего испорченные залежалые сухофрукты:

– Вот!

– Это чего еще такое? – Ильин уцепил один сморщенный лепесток и с недоверием попробовал на зуб.

– Уши! – радостно возвестил великан. – Сушеные! Только мне оставь, с утра не ел… ты что?

– Бэ-э-э!!!

– Господин, что это с ним? – удивился Барбуз, провожая взглядом стремительно ныряющего в заросли орешника Аркадия.

– Наверное, он не любит уши… – невозмутимо отозвался Хайден. – Человеческие?

– Конечно!

– У-у… бэ-э… Хайд, козел!! Прекрати сейчас же-э…

– Мужские или женские? – как ни в чем не бывало продолжал барон, открывший в себе еще одно качество – ехидство, в коем и практиковался, невзирая на проклятия из кустов. – Или и те и другие?

– В основном мужские. – Людоед пошевелил пальцем горстку своих запасов. – Они хрустят лучше и опять же по размеру…

– У-у… бэ-э… заткнитесь, извращенцы поганые-э… – Бедного медика выворачивало наизнанку. – Барбуз, блин… ты сразу сказать не мог?! У-у… прощай, вчерашний ужин…

– Так ты и не спрашивал! – простодушно развел руками людоед. – Сразу – пробовать!

– У-у!! И обед туда же…

– А что, не вкусно? – с невинным любопытством свесился с коня Хайден.