Маллореон (№2) - Властелин мургов

— Я предпочел бы Тол-Хонет. Толнедрийские тюрьмы вовсе не так уж плохи.

Шелк на прощание улыбнулся сендарийцу, и, поворотив коней, они с Гарионом галопом поскакали за остальными.

Тем же вечером они перешли вброд реку Хтаку в нескольких лигах от побережья. С наступлением сумерек дождь постепенно прекратился, хотя небо оставалось облачным. Вдали темнела зубчатая стена деревьев — здесь и начинался Великий Южный лес. Опушка его была совсем близко.

— Ну что, рискнем? — спросил Шелк.

— Нет, спешить мы не будем, — решил Белгарат. — Я немного озабочен тем, что наговорил тебе тот парень. Не уверен, что нам нужны сюрпризы — особенно в темноте.

— Вниз по течению есть небольшая ивовая рощица. — Дарник указал на довольно обширные заросли ивняка на самом речном берегу в полумиле к югу. — Мы с Тофом можем поставить там палатки.

— Хорошо, — согласно кивнул Белгарат.

— А далеко ли отсюда до Верката, дедушка? — спросил Гарион, когда они направились к полноводной после дождя реке и чахлому ивняку.

— Если верить карте, ближайшее к острову побережье примерно лигах в пятидесяти на юго-восток отсюда. Там нам придется отыскать какое-нибудь судно.

Гарион вздохнул.

— Не унывай, — утешил его Белгарат. — Мы движемся куда быстрее, чем я ожидал, к тому же Зандрамас не может убегать от нас вечно. Земной шар — это всего лишь земной шар, и он не бесконечен. Рано или поздно мы настигнем ее.

Пока Дарник и Тоф натягивали палатки, Гарион и Эрионд бродили в зарослях, отыскивая дрова для костра. Найти что-то подходящее оказалось неожиданно нелегким делом, и, проплутав в течение часа, они собрали лишь жалкую охапку каких-то прутиков и веточек, чудом оставшихся сухими после долгого дождя. Всего этого хватило разве что развести огонь под кухонной жаровней Полгары. Когда она начала колдовать над жаровней, готовя на ужин бобы с олениной, Гарион заметил, что Сади бродит между палаток, как-то уж очень пристально вглядываясь в траву.

— Это не смешно, дорогая, — сурово приговаривал он. — А ну-ка выходи! Выходи сию же минуту!

— Что стряслось? — спросил Дарник.

— Зит нет в кувшинчике, — ответил Сади, не прерывая поисков.

Дарник поспешно поднялся, пожалуй, даже чересчур поспешно.

— Ты уверен?

— Она находит забавным играть со мной в прятки. А ну-ка иди сюда, иди немедленно, непослушная ты змея!

— Пожалуй, не стоит говорить об этом Шелку, — дружески посоветовал евнуху Белгарат. — Он ударится в истерику сразу, как только обнаружит, что змея ползает неведомо где. — Старик осмотрелся. — А кстати, где он?

— Они с Лизелль пошли прогуляться, — ответил Эрионд.

— В такую погоду? Кругом же такая сырость! Нет, в самом деле, он меня порой удивляет.

Сенедра присела на бревнышко подле Гариона. Он обнял ее за плечи и крепко прижал к себе. Она нежно прильнула к нему и вздохнула.

— Я все думаю, что сейчас делает Гэран.

— Наверняка спит.

— Он так хорош, так мил, когда спит. — И, снова вздохнув, она прикрыла глаза.

Откуда-то из зарослей вдруг послышался треск, а через мгновение как ошпаренный выскочил Шелк. Глаза у него были совершенно круглые, а лицо смертельно бледное.

— Что случилось? — воскликнул Дарник.

— У нее змея в корсаже! — выпалил драсниец.

— У кого?

— У Лизелль!

Полгара с большой ложкой в руке обернулась и оценивающе оглядела трясущегося принца. Бровь ее медленно поползла вверх.

— Скажите, принц Хелдар, — ледяным тоном произнесла она, — а что вам-то понадобилось в корсаже графини Лизелль?

Шелк мужественно силился выдержать ее взгляд, но хватило его не более чем на минуту — и он начал мучительно краснеть.

— А-а, — протянула Полгара, — понимаю. — И вновь занялась варевом.

Уже перевалило за полночь, когда Гарион внезапно проснулся, недоумевая, что именно разбудило его. Он медленно приподнялся, стараясь не потревожить спящую Сенедру, и раздвинул полог палатки. От реки поднимался густой туман, и Гарион не увидел ничего, кроме густой молочной белизны. Он затаил дыхание, чутким ухом ловя ночные звуки.

И вот откуда-то из тумана донеслось еле слышное позвякивание. Гарион тотчас же узнал этот звук: где-то неподалеку проезжал всадник, одетый в стальную кольчугу, а может быть, и не один. Гарион нашарил в темноте свой верный меч.

— И все же, я считаю, ты должен рассказать нам, что нашел в доме, прежде чем подпалить его, — раздался издалека голос с характерным маллорейским выговором.

Всадники были еще далеко, но звуки в ночи разносятся на большие расстояния, поэтому Гарион отчетливо слышал каждое слово.

— Да сущие мелочи, капрал, — уклончиво ответил другой маллореец. — То да се, всего помаленьку.

— Тебе следует поделиться с нами. В конце концов, мы же держимся друг за дружку. Один за всех, все за одного.

— Эта мысль, вот ведь странно, пришла вам в голову лишь тогда, когда выяснилось, что мне посчастливилось кое-какое барахлишко прибрать к рукам? Хотите свою долю награбленного? Надо было раньше думать. Трудно, что ли, было пошуровать по дому? А вы предпочли получить удовольствие — казнить пленников.

— Мы на войне, — торжественно проговорил капрал. — Наш долг — уничтожать врага.

— Долг! — саркастически хмыкнул его собеседник. — Мы всего лишь дезертиры, капрал. И в долгу лишь перед самими собой. Хотите рубить этих земледельцев — пожалуйста, не стану мешать. Сам же я предпочитаю запастись кое-чем впрок, чтобы было на что жить после отставки.

Гарион осторожно выбрался из палатки. Ощущая полнейшее спокойствие, словно все чувства его в одночасье умерли, он поднялся и бесшумно направился туда, где лежали тюки, и принялся шарить в одном из них, покуда не нащупал холодную сталь. Потом с величайшей осторожностью, стараясь действовать беззвучно, надел тяжелую кольчугу.

Тоф стоял в дозоре около лошадей — его огромная фигура отчетливо вырисовывалась в тумане.

— Мне надо кое-что уладить, — тихо прошептал Гарион на ухо немому великану.

Тоф серьезно поглядел на него и кивнул. Потом отвязал коня, под уздцы подвел его к Гариону, затем огромной своей ладонью дружески стиснул плечо друга и бесшумно отступил.

Гарион не хотел давать маллорейским дезертирам времени уйти далеко и затеряться в тумане, поэтому он вскочил на неседланного коня и тотчас же выехал из рощицы.

Похоже было, что мирно беседующие дезертиры направляются прямо к лесу, и Гарион тихо ехал за ними след в след, прислушиваясь к звукам, доносящимся из тумана и напрягая свое шестое чувство.

Проехав с милю, он услышал вдруг резкий и пронзительный смех — звук шел откуда-то спереди и немного слева.

— Ты помнишь, как они визжали, когда их сажали на кол? — донесся из тумана хриплый голос.

— Вот и славно, — пробормотал Гарион сквозь стиснутые зубы, обнажая меч.

Он поехал прямо на звук голоса, а чуть погодя сжал каблуками бока коня.

Тот пошел быстрее, но копыта его ступали по траве все так же бесшумно.

— Огоньку бы, — вздохнул один из солдат.

— Думаешь, это не опасно? Кругом шастают патрули в поисках дезертиров.

— Сейчас уже за полночь. Все патрульные солдаты дрыхнут. Не бойся, смело зажигай факел.

Мгновение спустя в тумане заколебалось алое пламя, решившее участь маллорейцев.

Нападение Гариона застигло их врасплох. Несколько солдат были мертвы, ничего не успев понять. Раздавались лишь отчаянные крики и предсмертные хрипы, а Гарион неумолимо прорубал себе дорогу сквозь скопление ополоумевших от ужаса дезертиров. От мощных ударов его меча, наносимых справа и слева, они слетали с седел, почти перерубленные надвое. Огромное остро отточенное лезвие легко пронзало кольчугу, плоть и дробило кости. И вот уже пятеро распростерлись на земле бездыханными. Потом Гарион кинулся на троих оставшихся — один из них тотчас же обратился в бегство, другой выхватил из ножен меч, а третий, державший факел, просто застыл в полнейшем оцепенении.

Самый отважный неловко взмахнул мечом, но лишь для того, чтобы защитить свою голову от страшного удара меча Гариона. Но он был уже обречен — сверкающее лезвие переломило клинок, словно сухую щепку, и рассекло солдата от макушки до пояса. Гарион стряхнул подрагивающее тело с клинка и обернулся к воину, замершему с факелом в руке.

— Умоляю! — воскликнул перепуганный маллореец, пытаясь поворотить коня. — Пощадите!

Но эта мольба отчего-то разъярила Гариона еще пуще. Зубы его сжались.

Широкий взмах меча — и голова убийцы покатилась куда-то в туманную муть.

Гарион пришпорил скакуна и, прислушиваясь к удаляющемуся топоту коня последнего солдата, спасающегося бегством, ринулся в погоню.

Он нагнал его в считанные минуты. Сперва он ехал лишь на звук, но вот различил в тумане силуэт всадника. Гарион взял немного вправо, легко поравнялся с отчаявшимся противником и вот уже преградил ему путь.

— Кто ты? — пронзительно закричал небритый маллореец, натягивая поводья. — Чего тебе нужно?

— Я — возмездие, — хрипло выдохнул Гарион, пронзая мечом последнего негодяя.

Дезертир изумленно уставился на мощное лезвие, торчащее из его груди.

Затем раздался булькающий звук — и он стал медленно заваливаться на бок, соскальзывая с обагренного кровью меча.

Все еще ощущая ледяное спокойствие, Гарион спешился и вытер меч об одежду убитого. Потом почти бездумно подхватил поводья его коня, вскочил в седло и поехал обратно — туда, где прикончил остальных. Он внимательно оглядел тела, чтобы убедиться, что никто не подает признаков жизни, и, прихватив с собой еще трех лошадей, поскакал в сторону лагеря, скрытого в ивняке.

Шелк уже стоял подле Тофа и вглядывался в туман.

— Где ты был? — хрипло прошептал он.

Гарион соскочил с коня.

— Нам ведь нужны были лошади, — ответил он, отдавая поводья захваченных в короткой схватке коней великану.

— Это же кони маллорейцев, если судить по сбруе и седлам, — отметил Шелк. — А где ты их отыскал?

— Всадники ехали мимо лагеря, и я услышал голоса. Они слишком веселились, вспоминая свой недавний визит на мургский хутор.

— И ты даже не пригласил меня к тебе присоединиться? — обиделся Шелк.

— Прости, — сказал Гарион, — но мне надо было спешить. Я не хотел потерять их в тумане.

— Их было четверо? — спросил Шелк, пересчитав лошадей.

— Еще четыре лошади убежали, испугавшись, я так и не смог их поймать. Но этих вполне достаточно, чтобы возместить наши потери во время кораблекрушения.

— Так их было восьмеро? — ошарашенно спросил Шелк.

— Я застиг их врасплох. Они даже не оказали сопротивления. Послушай, почему бы нам еще не вздремнуть?

— Знаешь, Гарион, — придирчиво оглядел его драсниец, — тебе не мешало бы умыться, прежде чем лечь. Сенедра — женщина весьма чувствительная и может сильно расстроиться, если поутру увидит тебя, залитого кровью с головы до пят.

Наутро туман стал еще гуще. Холодная молочно-белая пелена объяла оба берега реки, путалась в ветвях плакучих ив и унизывала их каплями, похожими на крупные жемчужины.

— По крайней мере, это для нас дополнительное прикрытие, — заметил Гарион, все еще охваченный странным оцепенением.

— Равно как и для кого-то другого, по ту сторону тумана, — вставил Сади, — или для чего-то другого. У этого леса весьма дурная репутация.

— А насколько он велик?

— Возможно, это самый большой лес в мире, — ответил Сади, приторачивая тюк к спине лошади. — Он простирается на сотни и сотни лиг. — И, взглянув в сторону коновязи, он неуверенно спросил: — Это игра моего воображения или за ночь лошадей у нас прибавилось?

— Ночью я случайно наткнулся на нескольких, — уклончиво ответил Гарион.

После завтрака они собрали походную кухню Полгары, сели в седла и поехали по луговине к мрачному лесу, окутанному густым туманом.

Гарион ехал, прислушиваясь к беседе Шелка с Дарником, — они ехали позади.

— Так что же ты вчера вечером поделывал? — со свойственной ему прямотой спрашивал кузнец. — Ну, когда нашел Зит в корсаже Лизелль?

— Она собирается написать рапорт Дротику по возвращении, — ответил Шелк. — А кое-чего ему явно не следует знать. Ну а если мне удастся наладить с нею дружеские отношения, то, возможно, я смогу убедить ее на некоторые вещи посмотреть сквозь пальцы.

— Знаешь, это не слишком-то порядочно. Она же всего-навсего девушка.

— Поверь, Дарник, Лизелль вполне самостоятельная и может о себе позаботиться. Мы с нею затеяли занятную игру. Но признаюсь, наткнуться на Зит в мои планы не входило.

— А драснийцы всегда так забавляются?

— Конечно! Так время летит быстрее. В Драснии зимы долгие и суровые. Игры помогают нам изощрять наш ум и впоследствии преуспевать в делах весьма и весьма серьезных. Гарион! — вдруг позвал маленький человечек.

— Да?

— Надеюсь, мы объедем то место, где ты… нашел вчера лошадей? Не стоило бы расстраивать дам сразу после завтрака.

— Это во-он там. — Гарион указал влево.

— О чем это вы? — спросил Дарник.

— Ну, о лошадях, появившихся у нас ночью. Они принадлежали маллорейским дезертирам, которые развлекаются тем, что разоряют мургские хутора, — беспечно ответил Шелк. — Гарион позаботился о том, чтобы у них отпала нужда в лошадях.

— О-о, — протянул Дарник. Потом немного поразмышлял и подытожил: — Хорошо.

Когда путники приблизились к опушке, из туманной мути выступили исполинские черные деревья. Листья на них стали коричневыми и сморщились — зима была не за горами. Проезжая под пологом переплетенных ветвей, Гарион пытался определить породы деревьев, но ничего подобного ему никогда прежде видеть не приходилось. Они приняли совершенно фантастические формы, словно в беззвучной мольбе протянув к мрачному небу страдальчески скрюченные ветви. Узловатые стволы сплошь покрывали темные пятна, глубоко въевшиеся в грубую кору, и отметины эти придавали корявым исполинам страшное сходство с уродливыми человеческими лицами, искаженными ужасом: были тут и широко раскрытые глаза, и словно разверстые в крике беззубые рты. Под ногами лошадей шелестели опавшие листья, почерневшие и съежившиеся, а на острых сучьях висели рваные клочья тумана.

Сенедра, содрогнувшись, поплотнее запахнула плащ.

— Нам предстоит проехать через весь этот лес? — жалобно спросила она.

— А я думал, ты любишь деревья, — улыбнулся Гарион.

— Да, но не такие. — Она испуганно озиралась. — В них есть что-то… что-то очень жестокое. Они ненавидят друг друга.

— Ненавидят? Деревья?

— Они сражаются друг с дружкой и, беспощадно расталкивая собратьев, тянутся к свету. Мне не нравится здесь, Гарион.

— А ты попытайся не думать об этом, — посоветовал он.

Путники постепенно углублялись в мрачную чащу. Говорить им отчего-то не хотелось. Все чувствовали себя подавленными мрачной враждебностью, исходящей от этих странных уродливых деревьев, а тьма лишь усиливала тягостное впечатление.

Они сделали краткий привал и наспех перекусили, даже не разводя огня, и вновь тронулись в путь. Вечерело, и туманная полумгла неумолимо сгущалась, скрывая уродливые деревья.

— Думаю, мы проехали достаточно — на сегодня хватит, — сказал наконец Белгарат. — Давайте разведем огонь и поставим палатки.

Возможно, воображение Гариона сыграло с ним злую шутку или просто вскрикнула во тьме какая-то хищная птица, но лишь первые языки пламени лизнули сухие сучья, ему почудилось, что деревья вокруг закричали. Это был вопль страха, смешанного с леденящей душу яростью. Он огляделся: изуродованные лица, запечатленные самой природой на узловатых стволах, словно зашевелились в сполохах пламени и безмолвно оскалились, взирая на ненавистный огонь.

После ужина Гарион отошел от костра. Он все еще чувствовал себя каким-то одеревеневшим, словно все его чувства на время замерли. Он обнаружил, что даже не может припомнить подробностей ночной бойни, — ему вспоминались лишь смутные, отрывочные картины: хлещущая кровь в свете факела, всадники, безжизненно соскальзывающие с седел, голова солдата, летящая в туман.

— Хочешь поговорить об этом? — спросил Белгарат, подошедший сзади.

— Не то чтобы хочу, дедушка. Ты вряд ли одобришь содеянное мною — так почему бы не оставить эту тему? Я никак не смогу заставить тебя все понять.

— О, я все понимаю, Гарион. Просто считаю, что это ничего не решает. Ты убил… скольких человек ты убил?

— Восьмерых.

— Так много? Ну, хорошо. Восемь маллорейцев. И что ты этим доказал?

— Я не намеревался ничего доказывать, дедушка. Я просто хотел, чтобы эти негодяи никогда больше не повторили ничего подобного. Более того, я даже не вполне уверен, что это те самые дезертиры, которые истребили мургских земледельцев, которых мы видели. Хотя они наверняка кого-то где-то зверски убили, а тех, кто творит такое, надо остановить!

— Пусть так. Ты это сделал. И что, легче тебе стало?

— Нет. Думаю, что нет. Я даже не ощущал злости, когда убивал. Просто что-то необходимо было сделать — и я сделал. Теперь все кончено, и я вскоре об этом позабуду.

Белгарат посмотрел на него задумчивым и долгим взглядом.

— Хорошо, — молвил он наконец. — Поскольку ты не можешь выбросить из головы случившееся, я полагаю, что ты не нанес самому себе непоправимого ущерба. Давай вернемся к огню. В этом лесу сыро и холодно.

Гарион дурно спал той ночью, и Сенедра, которую он почти испуганно прижимал к груди, беспокойно вздрагивала, то и дело всхлипывая во сне.

Наутро Белгарат, проснувшись, вышел из палатки и раздраженно огляделся.

— Дикость какая-то! — взорвался он. — Где солнце?

— Оно скрыто тучами и туманом, отец, — откликнулась Полгара, спокойно расчесывая длинные, темные волосы.

— Это мне известно, Полгара, — раздраженно ответил он, — но мне необходимо видеть его хотя бы время от времени, чтобы определить верное направление. Может кончиться тем, что мы будем ходить по этой чаще кругами.

Тоф, занятый костром, поднял голову и поглядел на старика. Лицо великана было невозмутимым, как всегда. Он поднял руку и указал слегка в сторону от их вчерашнего направления движения.

Белгарат насупился.

— Ты совершенно уверен?

Тоф кивнул.

— Ты прежде бывал в этих лесах?

Немой великан снова кивнул и вновь уверенно указал рукой в том же направлении.

— И если мы поедем туда, то выберемся из леса прямо на южном побережье, неподалеку от острова Веркат?

Тоф вновь кивнул и занялся огнем.

— Цирадис сказала, что он едет с нами, чтобы помочь в наших поисках, дедушка, — напомнил Белгарату Гарион.

— Хорошо. Ежели уж он знает дорогу, то пусть и будет нашим проводником в этой чаще. Я устал тыкать пальцем в небо.

Они проехали около двух лиг, следуя за Тофом, который уверенно вел их по еле приметной тропе, когда Полгара внезапно натянула поводья своего коня и вскрикнула:

— Берегитесь!

Из тумана со свистом вылетела стрела, пущенная прямо в Тофа, но великан успел защититься своим исполинским посохом. Из леса выскочила орда оборванных людей — среди них, несомненно, были мурги, но большинство принадлежали к некоей неизвестной путникам расе. Вооружены они были чем попало.

Мгновенно оценив ситуацию, Шелк соскользнул с седла и молниеносно выхватил оба своих кинжала из-под зеленого одеяния работорговца. Когда вопящие бандиты кинулись на него, он прыгнул им навстречу, вытянув вперед руки с двумя массивными кинжалами, словно два копья.

Спрыгивая с седла, Гарион увидел, как Тоф тяжелым посохом крушит врагов направо и налево, а Дарник, вооруженный топором, довершает дело.

Гарион выхватил из ножен меч и бешено завращал над головой сверкающим клинком. Один из бандитов подпрыгнул высоко в воздух, неумело имитируя тот самый боевой прием, которым частенько пользовался ловкий Шелк. Но техники ему явно недоставало. Вместо того чтобы с размаху ударить Гариона пятками в лицо или в грудь, бандит напоролся прямо на острие меча, которое легко пронзило его насквозь.

Шелк тем временем поразил прямо в сердце одного из злодеев и успел развернуться, чтобы вонзить второй кинжал другому прямо в лоб.

Тоф и Дарник, двигающиеся навстречу друг другу с разных концов поляны, опутали веревками кучку нападавших и теперь методично уничтожали одного за другим, а враги лишь беспомощно дергались, пытаясь высвободиться.

— Гарион! — раздался вдруг отчаянный вопль Сенедры.

Обернувшись, он увидел, как коренастый небритый человек стаскивает с седла сопротивляющуюся королеву, замахиваясь остро отточенным ножом. Но пальцы его вдруг разжались, нож вонзился в землю, а злодей обеими руками схватился за горло, вокруг которого обвился тонкий шелковый шнур. С ледяным спокойствием златовласая Бархотка, упершись коленом в спину содрогающегося бандита, все туже затягивала петлю. А Сенедра в ужасе глядела, как тот, кто чуть было не убил ее секунду назад, задыхается на ее глазах.

Гарион вновь обернулся и принялся, орудуя мечом, прокладывать себе дорогу сквозь полчище ошеломленных врагов. Поляна огласилась воплями, стонами и треском разрываемой одежды и рассекаемой плоти. Заросшие щетиной люди отскакивали подальше от широкой просеки, усеянной трупами, по которой двигался Гарион. Наконец они дрогнули и побежали.

— Трусы! — закричал им вслед человек в черной одежде.

Он поднял натянутый лук и прицелился прямо в Гариона. Но вдруг согнулся пополам, и стрела со свистом воткнулась в землю: один из кинжалов Шелка вонзился прямо ему в живот.

— Никто не пострадал? — спросил Гарион, оглядывая поляну. С лезвия его меча капала кровь.

— Разве что они, — радостно рассмеялся Шелк, с видимым удовлетворением озирая груды окровавленных тел.

— Пожалуйста, не надо! — в ужасе закричала Сенедра, обращаясь к Бархотке.

— Что? — рассеянно спросила светловолосая девушка. Она все еще с силой тянула за шнур, сдавливающий шею задушенного, тело которого уже обмякло и осело на землю. — О, прости, Сенедра! — спохватилась она. — Кажется, я несколько увлеклась.

Бархотка выпустила шнур, и мертвец с почерневшим от удушья лицом упал на землю у ее ног.

— Ловко сработано! — похвалил ее Шелк.

— Это дело привычки, — промурлыкала Бархотка, аккуратно сворачивая шелковое лассо.

— Похоже, ты воспринимаешь такие вещи спокойно.

— Нет ровным счетом никаких причин для волнения, Хелдар. В конце концов, нас, помимо всего прочего, и этому обучали.

Шелк раскрыл было рот, чтобы ответить, но совершенно очевидно было, что будничный тон девушки сбил его с толку.

— Ты что-то хочешь сказать? — спросила она.

— Нет, ничего.

Глава 22

— Прекрати! — с отвращением воскликнул Дарник, обращаясь к Сади, который ходил по поляне, методично вонзая свой маленький кинжал с отравленным лезвием в каждое тело по очереди.

— Это просто для верности, добрый человек, — невозмутимо ответил Сади. — Опрометчиво с нашей стороны было бы оставить за спиной врага, который, возможно, лишь притворяется мертвым.

Подойдя к человеку в черном, которого поразил кинжал Шелка, Сади вдруг изумился:

— Что это? Да он еще жив!

Евнух перевернул лежащего лицом вверх, чтобы взглянуть ему в лицо, и, ахнув, отдернул руку.

— Подойди! Лучше тебе самому поглядеть на это, Белгарат.

Старик приблизился к евнуху.

— Разве эта вот пурпурная подкладка его капюшона не свидетельствует неопровержимо о том, что этот человек — гролим? — спросил Сади.

Белгарат мрачно кивнул. Потом склонился и легонько коснулся рукояти кинжала Шелка, все еще торчавшей из тела.

— Этот долго не протянет. Можешь ты дать ему какое-нибудь снадобье, чтобы привести его в сознание хотя бы ненадолго?

— Могу попытаться. — Сади подошел к своей лошади и достал из короба скляночку с желтой жидкостью. — Не принесешь ли мне чашу с водой, добрый человек? — обратился он к Дарнику.

Лицо кузнеца выражало очевиднейшее неодобрение, но он послушно достал оловянную кружку и наполнил ее чистой водой из мехов.

Сади влил в кружку несколько капель желтой жидкости, тщательно отмерив количество, потом взболтал смесь. Встав на колени подле умирающего, он почти нежно приподнял его голову.

— Вот, — ласково сказал он, — выпей это. Ты сразу почувствуешь себя лучше.

Поддерживая голову гролима, он поднес кружку к его губам. Раненый с трудом выпил содержимое, потом бессильно откинулся. Но вскоре безмятежная улыбка озарила его посеревшее лицо.

— Ну как, лучше стало?

— Много лучше, — прохрипел тот.

— Жаркая была схватка, правда?

— Мы хотели сделать вам сюрприз, — хрипел гролим, — и вот сами получили подарок.

— Твой господин… как бишь его имя? У меня ужасная память на имена.

— Моргат, — озадаченно пробормотал гролим, — иерарх Рэк-Ктэна.

— Да-да, вспомнил! Но не следовало ли Моргату послать побольше воинов на столь важное дело?

— Я сам нанимал людей — в Рэк-Хтаке. Они наплели мне с три короба, назвались профессионалами, но… — Он закашлялся.

— Не утомляйся, — заботливо сказал Сади. — А что Моргату нужно от нас?

— Он действует по приказанию Агахака, — ответил гролим еле слышным шепотом. — Агахак не из тех, кто рискует, — похоже, вы чем-то серьезно провинились в Рэк-Урге, вот он и приказал всем гролимам в ранге Пурпурных искать вас — хоть из-под земли достать.

Сади горестно вздохнул.

— Примерно этого я и ожидал. Почему все относятся ко мне с таким недоверием? Скажи, а как тебе удалось нас отыскать?

— Это все Ктраг-Яска, — ответил гролим. Дышал он уже с трудом. — Его проклятые песни звучат по всему Хтол-Мургосу и, словно путеводная звезда, ведут гролимов прямиком по вашему следу.

Умирающий глубоко и прерывисто вздохнул, и мутные глаза его вдруг прояснились.

— Что было в кружке? — отрывисто спросил он.

Оттолкнув руку Сади, гролим попытался сесть, но мощная струя крови хлынула у него изо рта, и глаза его остекленели. Он содрогнулся напоследок, издав долгий булькающий стон, и упал замертво.

— Мертв, — констатировал Сади. — Орет всегда так действует — в том-то и проблема. Сказывается на сердце, а этот парень от природы не отличался крепким здоровьем. Сожалею, Белгарат, но это все, что я смог сделать.

— Этого вполне достаточно, Сади, — мрачно ответил старик. — Пойдем, Гарион. Нам с тобой предстоит долгий разговор с Шаром.

— Полагаешь, разумно задерживаться здесь? — Сади нервно озирался. — Думаю, нам надо уносить отсюда ноги — и чем скорее, тем лучше.

— Вряд ли эти ребята оживут, Сади, — нараспев произнес Шелк в обычной своей манере.

— Не это заботит меня, Хелдар. Мудро ли оставаться в этом лесу в окружении стольких мертвых тел, когда мы углубились в такую чащобу?

— Может, объяснишь по-человечески?

— Ты помнишь, о чем предупреждал нас тот сендариец на дороге?

— О каких-то людях-воронах — ты это имеешь в виду?

— Да. Что он успел тебе о них рассказать?

— Ну, сказал, что они вроде вурдалаков — питаются мертвечиной. Но скорее всего это просто страшная сказка.

— Ох, боюсь, что нет! Я слышал нечто подобное, причем от очевидцев.

Поэтому нам надо поскорее убираться. Кстати, жители окрестных поселков — и особенно ближайших к лесу — не хоронят своих мертвецов. Они их сжигают.

— И меня всегда это возмущало, — сказал Дарник.

— Это не имеет ничего общего с неуважением к мертвым, добрый человек. А делается единственно для того, чтобы уберечь живых!

— Хорошо, — сказал Шелк, — ну а как выглядят эти упыри? Кругом полным-полно зверья, которое наверняка выкапывает из могил свежие трупы.

— Люди-вороны — не животные, Хелдар. Это и впрямь люди, ну, по крайней мере, выглядят как люди. Обычно они довольно пассивны и выходят лишь по ночам, но во время войн или эпидемий, когда множество тел остаются непогребенными, впадают в бешенство. Запах смерти влечет их и делает совершенно дикими. В таком состоянии они нападают на все и всех подряд.

— Отец, это правда? — спросила Полгара.

— Возможно, — согласился старый волшебник. — Я сам слышал неприятные истории про эти леса, а так как не большой любитель историй о привидениях, то не придал этому большого значения. Не стал даже выяснять, правда ли это.

— В каждом краю есть свои легенды о призраках, чудовищах и вампирах, — скептически прищурился Шелк. — Но это все для того, чтоб непослушных детей пугать.

— Давай заключим пари, Хелдар, — сказал Сади. — Если мы проедем через весь этот лес и ни разу не встретим этих воронов, то впредь можешь смеяться над моей трусостью сколько влезет. Но сейчас, ради наших милых дам, давай поскорее уедем отсюда!

Белгарат все больше мрачнел.

— Я не вполне убежден в существовании этих вампиров, но в свое время отказывался верить и в элдраков, пока своими глазами их не увидал. В любом случае нам пора двигаться, а мы с Гарионом вполне можем побеседовать с Шаром позднее.

Предводительствуемые Тофом, они галопом поехали прочь от страшной поляны по еле приметной тропке, ведущей прямиком на юго-запад. Подковы коней сминали толстый ковер из опавших листьев. Бесформенные деревья, казалось, во все глаза глядели на путников, и, хотя Гарион знал, что это всего лишь игра воображения, все же эти чудовищные и вместе с тем почти человеческие лица медленно, но верно приобретали выражение злобного торжества.

— Постойте! — отрывисто воскликнул Шелк. — Остановитесь!

Путники натянули поводья.

— Кажется, я что-то слышал — вон там, — пробормотал драсниец.

Все чутко прислушивались, силясь уловить малейший шорох, но слышно было лишь тяжелое дыхание лошадей. Но вот, откуда-то с западной стороны из тумана, послышался крик.

— Вот! Вот опять! — воскликнул Шелк, поворачивая коня.

— Что ты задумал? — спросил Белгарат.

— Хочу посмотреть.

Но Тоф преградил дорогу драснийцу. Великан мрачно помотал головой.

— Тоф, нам необходимо знать, что происходит! — принялся уговаривать его Шелк.

Но Тоф снова отрицательно покачал головой.

— Тоф, — обратился к нему Гарион, — неужели все то, что говорил Сади, — правда? И люди-вороны действительно существуют?