Коты-волшебники (№1) - Книга Лунной Ночи

Рхиоу улыбнулась и произнесла слово, освобождающее воздух. Позади и над ней струны погасли и вернулись в ткань вселенной, из которой были ненадолго выдернуты; воздух со вздохом утратил твердость. Рхиоу прошла мимо контейнера к ведущим на улицу воротам, все еще улыбаясь. Она точно знала, где найти тварь. Крысы сообразительны, но недостаточно сообразительны, чтобы держаться подальше от мусорных контейнеров, которые будут вывозить еще только через два дня; крыса сюда вернется; Рхиоу вернется тоже.

Однако сейчас ее ждали дела. Рхиоу просунула голову под воротами и огляделась. До середины квартала на тротуаре не было видно пешеходов и, самое главное, не было видно собак. Рхиоу, конечно, собак не боялась, но при неожиданной встрече от них можно было ждать неприятностей – этого их смешного лая, да и вообще нежелательного привлечения внимания.

Ничего угрожающего.

Спокойное сегодня утр, слава Иау,[6] – подумала Рхиоу. Она проскользнула под воротами и быстро побежала по тротуару. Времени у нее оставалось все меньше и, кроме того, один из первых уроков, которые усваивают городские кошки, – необходимо всегда выглядеть так, словно вы знаете, куда идете, и хорошо ориентируетесь в окрестностях. Кошка, которая глазеет по сторонам, напрашивается на неприятности – от собак, а то и кого-нибудь похуже.

Рхиоу прошла мимо химчистки, закрытой в этот час, мимо книжной лавки, мимо небольшого кафе. Оно было открыто, и из него доносился заманчивый запах жарящегося бекона. Рхиоу вздохнула, но не остановилась. Дальше по улице располагались пять или шесть богатых особняков, и когда Рхиоу проходила мимо третьего из них, хриплый голос сказал:

– Рхиоу!

Она остановилась у нижней ступеньки крыльца и взглянула вверх – на изящные гранитные перила. Там со скучающим видом сидел и умывался Йафх. Он старательно тер плоскую мордочку, хотя это и не могло заметно улучшить его внешность.

Выбранное им место было идеальным для начала ежедневного раунда хауисс – Игры, в которую играли все кошки, и ради власти над определенной территорией, и просто ради удовольствия. В хауисс рано занять выигрышное место значило обеспечить себе победу. Теперь любая кошка, появившаяся на улице и решившая обосноваться на территории, которую Йафх временно объявил своей, должна была вступить с ним в определенные отношения – или сражаться, или быстро спрятаться, или притвориться незаинтересованной. Оба последних случая рассматривались как признание поражения, и Йафх набирал очки.

Рхиоу, поскольку она просто шла мимо по делам, в Игре не участвовала. Это обстоятельство давало ей право пройти не останавливаясь, но у нее редко возникало такое желание. Вот и сейчас она поднялась на крыльцо, вспрыгнула на перила и села нос к носу с Йафхом.

– Удачной охоты, Йафх.

Тот приоткрыл рот и с завистью принюхался к запаху кошачьего корма, исходившему от Рхиоу.

– Если бы я на самом деле охотился, удача мне не помешала бы, – ответил кот. – Попалась бы мне одна из этих маленьких голых собачек или хотя бы голубь… Согласен даже на белку. Да только тут в округе нет никакой добычи, кроме тараканов и крыс.

Об этом Рхиоу и сама уже догадалась – судя по запаху, именно крысой Йафх и позавтракал, – поэтому со всей возможной вежливостью поинтересовалась:

– Разве твои хозяева тебя не кормят, Йафх? Ведь если бы не ты, в этом доме было бы полно крыс. Тебе следует уйти от этих неблагодарных эххифов и найти себе таких, которые оценят твои таланты.

Йафх только горько усмехнулся и улегся поудобнее, подобрав под себя лапы. Рхиоу тоже рассмеялась – без всякой иронии. Хотя кто-то и мог счесть странным, что кошка с таким высоким положением, как Рхиоу, выбрала себе в друзья Йафха, она-то знала, что из всех крысоловов в округе он – лучший. Несмотря на то, что его кастрировали еще котенком, Йафх вырос в огромного хищного зверя; если смотреть на него спереди, не заглядывая под хвост, и не догадаешься, что он ффейх.[7] Йафх готов был сражаться со всем, что двигалось, и постоянно именно так и поступал. В результате шрамов на нем хватило бы еще на одного кота, нос был сломан, уши порваны, а один глаз вытек. Там, где можно было между шрамами разглядеть его шкурку, она была белой; однако Йафх так любил валяться в пыли и охотиться в захламленном подвале дома своих хозяев, что чаще всего она выглядела грязно-серой. Манеры его соответствовали внешности, но Рхиоу это не смущало: она знала, что Йафх – трезво смотрящий на вещи кот без претензий; к тому же ему редко изменяло чувство юмора – он с равной легкостью подсмеивался и над собой, и над другими.

– Послушай, – сказал Йафх, – что такое в конце концов еда? Наевшись, ты укладываешься спать, чем бы – икрой или крысой – ни закусил. Здешние эххифы по крайней мере выпускают меня, когда мне надо, и если и не очень щедры с кормежкой, то не тащат меня удалять когти, как сделали вон с беднягой Айффом, что живет через дорогу. Ты слышала об этом кошмаре?

– Ты потом мне расскажешь, – пробормотала Рхиоу и встряхнулась, чтобы не показать, как ее передернуло. Такие жуткие истории давным-давно убедили ее в том, что лучше не трогать хозяйскую мебель, какой бы соблазнительной ни казалась возможность поточить коготки об обивку. – Мне очень неловко, но я и в самом деле должна бежать: меня ждет работа.

– Тебя безжалостно эксплуатируют, – протянул Йафх, искоса взглянув на Рхиоу. – Как будто наш Народ сотворен для того, чтобы работать! Тут явно не обошлось без эххифов – это их заговор, не иначе!

Рхиоу рассмеялась и спрыгнула с перил. Другие кошки могли смотреть на ее работу с неодобрением или с завистью, Йафх же просто воспринимал ее занятия как странное хобби, которому Рхиоу предается в свободное время. За это-то Рхиоу и любила его.

– Удачи! – сказала она, спускаясь на тротуар. – Еще увидимся.

– Тебе тоже удачной охоты, бедная риох,[8] – сказал Йафх. Это было шутливое прозвище, которое он дал Рхиоу, – так по-айлурински назывались «животные для ноши».

Рхиоу побежала дальше, криво улыбаясь сама себе. На углу она остановилась и оглядела Третью авеню. По случаю воскресного утра машин было мало, и это облегчало дело: не приходилось ждать. Рхиоу пересекла Третью и побежала вдоль стены углового дома, потом нырнула под ворота, ведущие на автомобильную стоянку позади него. Впереди лежал целый лабиринт узких переходов и стен внутри квартала, лежащего между Третьей и Лексингтон-авеню.

Эта часть пути до вокзала была самой скучной. Рхиоу могла бы, конечно, преодолеть ее «длинным прыжком»; учитывая ее специальность, это не представляло трудности. Однако такой вид быстрого перемещения требовал очень много энергии – слишком много, чтобы потратить ее утром, не зная, хватит ли ее на дневные дела, – ведь от этого могло зависеть, будет Рхиоу сопутствовать успех или ее ждет неудача. Поэтому она, как обычно, пустилась в долгий путь по крышам и заборам. Маршрут ее не был прямым и постоянно менялся: в результате ремонта вдруг пропадала удобная лазейка или на стене появлялись острые куски стекла; улицу оказывалось удобнее пересечь, если она была перекрыта из-за земляных работ; леса у строящегося дома временно давали возможность сократить путь, а снесенное здание открывало – по крайней мере, пока на его месте ничего нового не построили, – беспрепятственный проход там, где еще недавно встречалось множество препятствий. Обычно, впрочем, Рхиоу по нескольку недель пользовалась одной и той же дорогой, которая за это время становилась привычной, затрачивая на нее не больше трех четвертей часа и не отвлекаясь от своих мыслей, пока не приближалась к Гранд-Сентрал, где встречалась с остальными.

Этим утром Рхиоу все время думала о несчастном Айффе, живущем через улицу. Айфф был приятным котом: благовоспитанным, немного стеснительным, с красивой кремовой шкуркой, темными лапками и огромными блестящими зелеными глазами. Таких котов, должна была признать Рхиоу, нечасто встретишь на городских улицах; на него невольно обратишь внимание и ни с кем не спутаешь. Однако Айфф явно не был достаточно предусмотрителен, чтобы не точить когти дома, хотя в его распоряжении и было несколько деревьев во дворе. Какая жалость! И как досадно, что эххифы так охраняют предметы на территории своего логова! Что касается охраны самой территории, то тут вопросов не было: это любая кошка могла понять. Но предметы… Это всегда было причиной трений между двумя видами, которые и так достаточно часто не понимали друг друга. Рхиоу от всей души желала, чтобы эххифам хватило здравого смысла запомнить: предметы никакой ценности не представляют, – однако надежды на такое было мало.

Уж в этой жизни наверняка, – подумала она, – да и в паре-тройке следующих, пожалуй, тоже.

Свернув с Третьей на Пятьдесят шестую улицу, Рхиоу помедлила и огляделась, сидя на кованом заборе между двумя особняками. Она сразу заметила знакомый силуэт пятнистой большеглазой кошки у ворот туннеля на противоположной стороне, ведущего в подземный гараж. Таково было одно из преимуществ ее маршрута: он приводил к очень удобному месту для встречи с остальными членами команды – до вокзала было совсем близко, а жившие здесь эххифы знали и саму Рхиоу, и других кошек и не обращали на них внимания. Рхиоу в который раз порадовалась удаче Сааш: той удалось сделать своим хозяином работающего здесь эххифа.

Впрочем, – подумала Рхиоу, – удача здесь скорее всего ни при чем – уж такова наша работа.

Она спрыгнула с забора, нырнула под припаркованную машину, внимательно огляделась, высунув из-под нее мордочку, и быстро перебежала улицу. Сааш, сидевшая у стены туннеля, заметила ее, встала и потянулась.

Это была длинноногая тощая кошечка. Рхиоу всегда удивлялась, почему Сааш никак не удается потолстеть: создавалось впечатление, что ее почти нет, чему способствовала и ее окраска. Сааш была хвахх – как говорили эххифы, черепаховой, – но ее окраска казалась блеклой, пятнышки серого, рыжего, бурого цвета почти сливались, и при неярком освещении можно было, глядя прямо на Сааш, ее не заметить. По-видимому, тут дело было еще и в тех условиях, в которых Сааш жила с младенчества; она никогда не распространялась о первых месяцах своей жизни, но не приходилось сомневаться, что прятаться ей приходилось постоянно. Рхиоу чувствовала, что Сааш еще долго не преодолеет – если вообще когда-нибудь преодолеет – свои комплексы. К тому же маленькие ушки делали ее похожей на котенка, а манера все время нервно озираться придавала ей испуганный и неуверенный вид, хотя в больших золотых глазах и читались ум и чувство юмора.

– Привет, – сказала Рхиоу. Сааш тут же повернулась к ней спиной, задрала левую заднюю лапу и принялась яростно вылизываться. Другая кошка в ответ на подобную грубость фыркнула бы и ушла, но Рхиоу только вздохнула и села рядом: она знала, что Сааш не хочет ее обидеть. – Совсем блохи заели?

– Ну, сейчас все-таки получше, чем на прошлой неделе, – продолжая вылизываться, буркнула Сааш. – Хаах снова посыпал меня тем белым порошком, от которого блохи дохнут. – Она с удовлетворением потрясла лапой. – Я, правда, все равно цапнула его – хоть эта гадость и помогает, но до чего же воняет! А уж на вкус…

Рхиоу смотрела вокруг, терпеливо дожидаясь, пока Сааш кончит умываться, чесаться и стряхивать с себя порошок. Рхиоу полагала, хоть и держала свои мысли при себе, что страдает Сааш вовсе не от блох. Скорее это была аллергия, и зуд вызывала она, а не паразиты: Сааш была просто не в состоянии не вылизываться через каждые несколько шагов. В начале их знакомства Рхиоу думала, что постоянный уход Сааш за своей шкуркой – просто тщеславие, и даже несколько раз подралась с Сааш из-за этого, но теперь она понимала что к чему.

Сааш еще раз встряхнулась и наконец уселась спокойно.

– Ну вот, – сказала она. – Извини, Рхи. Я с тобой как следует не поздоровалась.

– Ты получила вызов?

– Да, со мной связались, – ответила Сааш своим тихим шелестящим голосом, – как раз во время завтрака. Вот так всегда!

– Мне и самой сообщили, когда я спала. Урруах еще не появлялся?

Сааш с отвращением поморщилась.

– Должно быть, он еще храпит в своем мусорном контейнере, который с таким восторгом вчера описывал. – Она презрительно втянула воздух – как будто принюхивалась к чему-то, скорее пригодному в пищу хоуфф, чем уважающей себя кошке.

– Сааш, – сказала Рхиоу, – ради всего святого, не цепляйся ты к нему снова. Мне и других забот хватает. Да, кстати: может быть, тебе сообщили какие-то подробности? Я поняла только, что с северными воротами снова неполадки.

Сааш оглянулась через плечо и лизнула шерсть у себя на спине.

– Нуда, так и есть. Похоже, кто-то воспользовался ими в нерабочие часы, забыв, что нужно выровнять суточный ритм на входе и выходе. Так что теперь ворота заклинило.

– И как раз после того, как мы привели все в порядок, хихх![9] – Рхиоу раздраженно взмахнула хвостом.

– Вот именно.

– Но кому могло прийти в голову воспользоваться воротами в нерабочие часы, не проверив сначала суточный ритм? Это же элементарно. Даже эххифы понимают необходимость такой проверки перед переходом, – а ведь они не видят струн.

– Ну, того, кто через ворота прошел, не волновало, что с ними будет, – ответила Сааш. – А теперь, пока мы не устраним неполадку, ворота не встанут на место и дневная смена не сможет приступить к работе. Чтобы привести все в порядок, нам придется заново сплести весь вхай[10] портал, чтобы расположение струн на выходе соответствовало сети на входе.

Рхиоу вздохнула.

– Заниматься этим, когда вчера мы целый день потратили именно на такую работу! Вот Урруах обрадуется!

– Если только проснется… – сухо сказала Сааш, снова принимаясь чесаться; однако то, что еще она могла бы добавить к этому, осталось несказанным: из гаража вышел один из работавших там в ночную смену эххифов.

– Ах, бедная киска, ты все еще чешешься! Придется обработать тебя снова. – Абад начал рыться в глубоких карманах своего покрытого пятнами синего комбинезона. Абад был живой иллюстрацией к старой поговорке: эххифы или рождаются похожими на кошек, или через несколько лет становятся такими. Он напоминал тощего уличного кота, на морде которого написана вечная озабоченность. Когда наконец он вытащил из кармана бутылочку со средством от блох, Сааш прошипела: «Ну нет!», выскочила из ведущего в гараж туннеля и бросилась бежать по тротуару. К тому времени, когда Абад вышел на улицу и стал высматривать Сааш, она уже сделала «шаг вбок». Рхиоу поднялась и не спеша пошла за ними. Абад стоял на тротуаре и смотрел то в одну сторону, то в другую, но Сааш не видел. Рхиоу, конечно, сразу ее заметила: Сааш остановилась у стены дома, оглянулась на Абада, потом села и стала умываться.

– Ну вот, спряталась, – огорченно сказал Абад и наклонился, чтобы погладить Рхиоу: она по крайней мере не исчезла. – Очень рад тебя видеть, мисс Черная Кошка. Моя маленькая подружка сбежала, а куда – ума не приложу. Ты приходи еще: когда она вернется, вы с ней поиграете, верно?

– Конечно, – ответила Рхиоу и мурлыкнула, чтобы утешить эххифа. – Я обязательно приду еще. – Встав на задние лапки, она потерлась о ногу Абада, а потом двинулась туда, где сидела Сааш. Та виновато на нее посмотрела.

– Ты часто так с ним обходишься? – спросила Рхиоу. – Мне было бы стыдно.

– Все мы делаем «шаг вбок», когда другого выхода нет, – ответила Сааш. – Ты и сама бы так поступила, если бы твой мех был такой на вкус, как сейчас мой. Кстати, нам все же придется сейчас воспользоваться тем же приемом: на улицах уже полно народа, и нас здорово задержат, если увидят.

Рхиоу вздохнула.

– Пожалуй. Времени уже совсем не остается.

Сааш, прищурившись, посмотрела на солнце.

– Я сказала бы, что сейчас без десяти минут шесть – как говорят эххифы.

Рхиоу нахмурилась.

– Первый поезд из Северного Уайт-Плейнс[11] прибывает в шесть тридцать четыре, и нельзя допустить, чтобы он прошел через открытые ворота. Где тот мусорный контейнер, о котором говорил Урруах?

– На углу Пятьдесят третьей и Лексингтон-авеню, – сказала Сааш. – Между строящимся новым домом и «Макдоналд-сом» – рабочие выбрасывают туда свои недоеденные гамбургеры.

Рхиоу оглянулась через плечо, выясняя, что делает Абад. Он все еще смотрел прямо на них, но, видя одну только Рхиоу, со вздохом повернулся, сунул бутылочку со средством от блох в карман и пошел к себе в гараж.

Рхиоу поднялась и тоже сделала «шаг вбок», чувствуя знакомую легкую вибрацию в кончиках ушей, усах и коготках – как всегда при переходе в другую реальность, где физические законы не предполагали отражения видимого света от предметов. Потом они с Сааш осторожно и не спеша двинулись по Лексингтон-авеню в сторону Пятьдесят третьей. Невидимость имела тот недостаток, что другие пешеходы – особенно эххифы и хоуифф – постоянно натыкались на вас; кроме того, поскольку свет по-прежнему отражался от всего остального, при дневном освещении у вас начинали болеть глаза. В состоянии «шага вбок» вы видели еще и струны и прочие нематериальные объекты, так что они заполняли ваше поле зрения, и мир становился странной путаницей ослепительно ярких эххифов и зданий и мягко сияющих световых струн, силовых линий и других проявлений физических полей и структур, существующих в обычно невидимом мире. Никто по доброй воле долго в этом состоянии не оставался – особенно в разгар дня. Ночью было легче – ну так ночью и все прочее облегчалось; недаром Народ был создан ночью.

Рхиоу и Сааш спешили по Лексингтон-авеню, уворачиваясь от слоняющихся по тротуарам, разгружающих грузовики и тележки, выгуливающих собак эххифов; особенно трудно оказалось пересечь мостовую: автомобили мчались с сумасшедшей скоростью. Даже в воскресенье ни днем, ни ночью эти улицы совсем не пустели; если вы стремились к одиночеству, искать его нужно было не здесь. Приходилось отскакивать в сторону, прижиматься к стенам, маневрировать, чтобы не попасть под ноги неожиданно появляющимся из-за угла эххифам.

Несмотря на все препятствия, Рхиоу и Сааш продвигались достаточно быстро; лишь одно неприятное происшествие их несколько задержало. Неожиданно пришел в движение погрузочный механизм у одной из лавок; металлические дверцы люка начали расходиться как раз в тот момент, когда по ним шла Сааш. Бедняжка от неожиданности чуть из шкурки не выпрыгнула и метнулась к краю тротуара, врезавшись прямо в болонку на поводке. Опасности в этом не было: собачка была крохотная, клубок длинной шерсти с тоненьким голоском, но перепуганная внезапным лязгом механизма Сааш, шерсть которой встала дыбом, вцепилась когтями ей в мордочку. Кошка помчалась со всех ног дальше, а собачка в панике кинулась в другую сторону, оглашая улицу воплями о том, что ее убивают, что на нее напало привидение, и увлекая за собой ничего не понимающую хозяйку.

Рхиоу едва не задохнулась от с трудом сдерживаемого смеха. Она побежала вдогонку за Сааш, но смогла догнать ее только на углу Пятьдесят третьей, когда Сааш уже совершенно выбилась из сил, уселась у стены и принялась яростно вылизываться. Рхиоу воздержалась от комментариев: она понимала, что это ххейх[12] – успокаивающая нервы процедура, в которую, за исключением чрезвычайных обстоятельств, вмешиваться не следовало. Рхиоу уселась рядом – спина к спине, – следя, чтобы на них не налетели, и стала ждать.

К чести Сааш, она быстро закончила ххейх и поднялась.

– Ненавижу, – процедила она сквозь зубы, – этих маленьких собачек. И голоса у них противные.

– Я понимаю, – откликнулась Рхиоу. Они подождали, пока на светофоре зажегся зеленый свет, и быстро перебежали улицу, обогнув двоих эххифов с прогулочными колясками. – Мне они тоже действуют на нервы. Только разве лучше было бы, окажись это одна из больших собак?

– Нечего иронизировать, – буркнула Сааш. – Я и так чувствую себя глупо: надо же было вцепиться в эту бедняжку. Она ни в чем не была виновата: это я сделала «шаг вбок». Болонки и так не очень крепки на голову; если из-за меня она совсем свихнется…

– Вряд ли, – успокоила ее Рхиоу, снова начиная смеяться. – Но если бы ты видела удивление, которое было написано у нее на морде…

Рхиоу внезапно умолкла и прислушалась, насторожив уши. Откуда-то неподалеку, заглушая уличный шум, доносились лай, визг, яростные вопли. Кошки замерли на месте и переглянулись – один из голосов был им хорошо знаком.

– Милосердная Иау-Прародительница, – выдохнула Сааш, – что это он затеял?

Они побежали на шум, отпрыгивая в сторону, если навстречу попадались эххифы, с утра пораньше отправившиеся за покупками. Свернув за угол, Рхиоу и Сааш увидели стоящую у обочины машину со спущенным колесом. Чтобы лучше видеть, Рхиоу вскочила на капот, а потом и на крышу; Сааш последовала за ней, скрежеща когтями по металлу. От толчка включилась охранная сигнализация. Кошки не обратили на это внимания, зная, что к унылым завываниям все кругом давно привыкли.

В ближайшем квартале шли ремонтные работы: фасады двух реконструируемых особняков скрывались за лесами, вдоль левой стороны улицы выстроилось несколько облезлых желтых контейнеров для строительного мусора. Около среднего из них – крышка его оказалась поднята – столпилась группа рабочих в заляпанных известкой куртках и касках. Еще двое мужчин, охранников, дежурящих на стройплощадке, из-за спин строителей удивленно смотрели на что-то, что происходило рядом с контейнером. Когда включилась охранная сигнализация, оба они взглянули в сторону машины, не заметили ничего необычного и снова повернулись к контейнеру.

Лай и рычание сменились жалобным визгом, полным ужаса. Рабочие попятились – некоторые к лесам, другие – на тротуар. На мостовую выскочила огромная немецкая овчарка, серая с черным. Обычно стоящие торчком уши собаки как-то странно повисли, хвост был поджат. Овчарка, дрожа, стала бегать кругами, но никак не могла сбросить вцепившегося ей в загривок здоровенного полосатого кота. Кот пронзительно завывал – но только не от страха и не от боли: Урруах от души развлекался.

– Ох, везет же нам сегодня… – простонала Рхиоу. – Пошли, Сааш, нужно что-то сделать: с воротами нельзя медлить!

– Это ты ему скажи, – ядовито ответила та; несчастный пес с оседлавшим его страшилищем несся в их сторону. Глаза Урруаха горели огнем, пасть была широко открыта, передними лапами он вцепился не то в ошейник, не то в шкуру свой жертвы, а задними драл ее, как будто считал, что поймал кролика и должен, по охотничьей традиции, его освежевать. Овчарка продолжала визжать, подпрыгивать и вертеться, но никак не могла избавиться от своего мучителя. Теперь уже она скулила не только от страха, но и от боли. На морде Урруаха застыла глупая ухмылка; его бессмысленные вопли явно были рассчитаны только на то, чтобы произвести впечатление на публику.

Рхиоу заметила, что один из охранников потянулся к револьверу.

Не настолько же он глуп! – подумала она. Впрочем, некоторые эххифы были, на кошачий взгляд, круглыми идиотами; например, этот болван, похоже, считал, что ему удастся пристрелить кота, который напал на сторожевую собаку, хотя было ясно, что он с тем же успехом может попасть в овчарку.

Рхиоу взглянула на леса над головами столпившихся людей.

– Сааш, – шепнула она, – вон там ведро…

Сааш проследила за ее взглядом.

– Вижу. Куда его – перед контейнером?

– Точно. – Рхиоу снова переключила внимание на Урруаха и его хоуффа.

Раздался оглушительный удар. Ведро с влажной смесью цемента и песка упало как раз перед тем охранником, который схватился за револьвер. Охранник отскочил назад, громко вскрикнув от неожиданности: теперь его больше заботила не участь пса, а пятна разбрызгавшегося цемента на одежде. Все люди задрали головы, пытаясь разглядеть виновника неприятности, но никого, конечно, не увидели. Несколько рабочих и второй охранник устремились на строительную площадку; первый охранник продолжал смотреть вверх.

Рхиоу тем временем дождалась, пока собака подбежит к ней достаточно близко – кричать ей не хотелось, – и, выбрав нужный момент, отчетливо произнесла ахоуфрив.[13] Ей нечасто случалось им пользоваться, хотя такое умение являлось составной частью образования, необходимого для ее работы, В своем состоянии «шага вбок» Рхиоу могла видеть, как «собачье слово» устремилось к хоуффу, подобно хищной птице, и поразило собаку; собственно, так и было задумано, когда собаки создавались. Ахоуфрив заставило мускулы одеревенеть, заморозило все мысли в мозгу пса, приостановило все команды к действию, передававшиеся по нервам. Хоуфф рухнул на асфальт и остался лежать, вывалив язык, с остекленевшими глазами. Урруах тоже оказался на мостовой; через секунду он поднялся на ноги и с растерянным видом огляделся.

– Не знаю, как насчет тебя, – тихо сказала Рхиоу, и Урруах рывком поднял голову, услышав ее голос, – но нас сегодня утром вызвали по делу. Тебе, наверное, предложили что-то другое? Уж не Вечные ли Силы посоветовали тебе посвятить утро избиению беззащитного пса?

Урруах прищурился, чтобы лучше ее видеть.

– Ох, удачи тебе, Рхиоу.

– Удача не светит никому из нас, если ты не возьмешься за ум, – сказала Рхиоу. – Пошли. Нам нужно пройти еще десять кварталов, а поезд в шесть тридцать четыре ждать не будет.

– Давайте сделаем прыжок, – предложил Урруах, поворачиваясь спиной к поверженному псу.

– Нет, – возразила Рхиоу, – нельзя так бездумно тратить энергию, когда через несколько минут нам, возможно, предстоит ответственная работа. Делай «шаг вбок», и вперед.

Кошки пересекли улицу и снова двинулись по Лексингтон-авеню: первым сделавший «шаг вбок» Урруах, затем Сааш. Рхиоу секунду помедлила, чтобы через плечо взглянуть на хоуффа. Пес, шатаясь, поднимался на ноги; он, хоть и не понял, что случилось, явно испытывал облегчение.

Все в порядке, – подумала Рхиоу и поспешила догнать остальных. Поравнявшись с Сааш, она сказала:

– Ловко ты опрокинула ведро.

– Оно и так стояло неустойчиво, так что всего и нужно-то было – потянуть за струну и немного изменить момент инерции. – Сааш небрежно пожала плечами, но не сдержала довольной улыбки.

Рхиоу тоже улыбнулась и побежала рядом с Урруахом.

– А теперь, – более миролюбиво обратилась она к коту, – расскажи мне, из-за чего все началось.

Урруах не спешил отвечать. Рхиоу очень хотелось стукнуть его, но она решила не тратить напрасно силы, да к тому же долго сердиться на такого симпатичного молодого кота – по крайней мере, когда он вел себя прилично, – было трудно. Урруаху недавно сравнялось два года, он прошел испытания и уже год активно участвовал в работе команды Рхиоу. Он хорошо справлялся с делом и не скрывал, что доволен собой и в профессиональном, и в физическом отношении: он был большой и сильный, полосатый – черный с серебристым – жизнерадостный кот с серебристо-серыми глазами, бархатным голосом и самыми большими, острыми и белыми зубами, какие только Рхиоу видела за несколько жизней. Иногда, правда, ей казалось (когда Урруах выкидывал такие идиотские номера, как сегодня), что зубы у него растут и вверх и занимают большую часть черепа, оставляя мало места для мозгов.

– Хоуфф, – сказал наконец Урруах, когда они пересекали Пятьдесят вторую улицу, – отнял у меня мышь.

– Погоди-ка, – вмешалась Сааш, – ты что, хочешь сказать, будто стал ловить мышь, когда в контейнере полно прекрасной еды из «Макдоналдса»?

Урруах бросил на Сааш уничтожающий взгляд, но та только моргнула, отказываясь признать за ним право на вызов, и продолжала бежать вперед.

– Это была замечательная мышь, – сказал Урруах, – из таких, знаете, забияк: она все пыталась прыгнуть на меня и укусить в нос. Я даже собирался через некоторое время ее отпустить: такая храбрость заслуживает уважения. И тут у этого неуклюжего эххифа кончается смена, он спускает с цепи, на которой тот сидел всю ночь, хоуффа, и этот паршивец выскакивает на улицу и – только представьте! – проглатывает мою мышь! Должно быть, тут без волчьей крови не обошлось. Ну и что мне оставалось делать?

– Уж во всяком случае не виснуть на овчарке и не рисковать, что тебя пристрелят, – сухо ответила Рхиоу. – Кстати, пристрелить могли и несчастного хоуффа. Вполне хватило бы набить ему морду. Не можешь же ты ожидать, чтобы хоуфф стал вести себя так же, как и представитель Народа. Ему на это ума не хватило бы. А вот его хозяин повел себя очень безответственно. Теперь придется подумать, что делать с твоим пожирателем мышей.

– Это не наша проблема, – проворчал Урруах.

– Все, что происходит в городе, – наша проблема, – возразила Рхиоу, – как тебе прекрасно известно. По-моему, ты в долгу перед этим псом: ты слишком сурово наказал его. Тебе следует посоветоваться с кем-то, кто ведает собаками, и придумать, что можно сделать для бедняги. Доклад о результатах я хочу получить завтра.

Урруах глухо зарычал, но Рхиоу, прижав уши, осадила его:

– Сначала дело, Урруах. Нас ждет работа. Забудь о своих оскорбленных чувствах и приготовься выполнить свой долг.

Урруах вздохнул, и через некоторое время его усы приняли нормальное положение.

– Только не говори мне, что северные ворота снова неисправны.

– К сожалению, так и есть, – поморщилась Рхиоу.

– Кто-то прошел через них в нерабочие часы, так что нарушилась регулировка, – уточнила Сааш.

– Субстрат в порядке?

– По тому, что нам сказали, судить трудно, но я надеюсь, что так. Если предположить, что нам предстоит заново восстанавливать всю сеть…

Они углубились в обсуждение функционирования ворот и проговорили на эту тему до самой Пятидесятой улицы. Рхиоу вздохнула. Сааш и Урруах могли не очень ладить, но оба были увлечены своей работой, и пока перед ними стояла какая-нибудь сложная техническая проблема, они забывали о разногласиях. Только до и после работы возникали сложности; к счастью, задачи их команды имели строго производственный характер, и никакое правило не требовало, чтобы они были еще и друзьями. Рхиоу, со своей стороны, старалась только сделать так, чтобы отношения между Сааш и Урруахом позволяли им успешно сотрудничать и не кончались увечьем или смертоубийством в нерабочей обстановке.