Этюды любви и ненависти

      Спустя много лет, в 1900 г., в дни опалы, Циона официально назовут основателем новой системы преподавания физиологии в Академии! Но… 17 октября 1874 г., вследствие студенческих беспорядков, направленных против него лично, он прекратил чтение лекций и в следующем году был уволен, получив при этом чин V класса (статский советник). Подноготную этих беспорядков можно суммировать таким образом: правые взгляды Циона (он был дарвинистом) и еврейское происхождение способствовали созданию против него общего фронта. Современник и недоброжелательный ученик писал об этом так: «Профессор Цион, глубоко образованный и очень талантливый лектор… Лекции посещались очень усердно, но вот профессор Цион, почувствовав к себе внимание молодежи, стал требовать особого почтения к "своей иерусалимской особе", завел строгие порядки… кроме того, на переходных экзаменах по физиологии срезал более 80 студентов, привязываясь к пустякам и утверждая, что все мы безобразно обучались и ничего не знаем по анатомии, наконец, позволил себе язвить одну из преподавательских особ,
      "для нас священную"». Тот же источник с удовлетворением сообщал о лишении Циона Высочайшим указом чина действительного статского советника (Воинов Л.И. Очерк XXV-летней деятельности врачей выпуска 1878 г. Императорской Медико-хирургической академии, 1878-1903 г. СПб., 1903. С. 41-42). Как утверждал Воинов, по доносу Циона арестовали многочисленную группу студентов, среди которых был один "бледнолицый" (т. е. в переводе – русак), который всегда относился к Циону-ученому с уважением, подавляя неприязнь к "жиду": "…наука не знает и не должна знать национальности!" На допросе бледнолицый, однако, заявил, что ему в Ционе не нравится "жидовство" и презрение к лицам, более талантливым, чем он (?). Многие студенты попали в узилище, и тот же свидетель настаивает, что все это было сделано ради восстановления репутации профессора Циона, этого "иерусалимского дворянина – citoyen de Cyon, – испугавшегося справедливого… суда, требовавшего его к ответу за памфлет на достойного нашего министра (т. е. С.Ю. Витте. – С. Д.), и трусливо улепетнувшего впоследствии во Францию" (Там же. С. 45-46). В этом опусе не знаешь, чему больше удивляться, юдофобии автора или "иерусалимского дворянина" – своя свояше да не узнаше…
      Далее о "зависти" Циона… Его лучший ученик лауреат Нобелевской премии Иван Петрович Павлов ("бледнолицесть" которого мы обсуждать не будем) очень высоко ценил Циона как исключительного вивисектора, замечательного лектора и человека, умевшего держать своих сотрудников в руках, но отнюдь не суровыми мерами, а отношением к делу. Цион сердился, когда во время вивисекционных опытов кто-нибудь забрызгивался кровью: все должно было быть чисто и аккуратно. Павлов, по воспоминаниям академика Л.А. Орбели, рассказывал, что Цион держал пари, что в канун Нового года поставит, будучи во фраке, опыт с сердечными мышцами: "Как известно, этот опыт требует перевязки ряда артерий, вскрытие грудной клетки, препарировки сердечных нервов, – это самая тяжелая операция, которую приходится делать вивисектору. И действительно, вечером 31 декабря Цион приехал в лабораторию, собрались все его ученики, и он во фраке, с белой грудью, в белых перчатках, взял скальпель и пинцет… блестяще провел операцию, пораздражал сердечные нервы, затем надел пальто и отправился встречать Новый год. Этот опыт он проделал так быстро и так аккуратно, что его перчатки остались незапачканными".
      Л.А. Орбели писал, что Иван Петрович рассказывал об этом как о примере блестящей техники и умения, которыми обладал Цион (Орбели Л.А. Воспоминания. М.; Л., 1966.
      С. 9-10). Кажется, здесь неуместно говорить о зависти, по крайней мере зависти Циона к кому-нибудь.
      Академик Павлов недвусмысленно намекал, что конфликт имел "национальную" подоплеку. Это относилось и к И.И. Мечникову, и к Циону. Спор относительно научных достижений Циона и его конкурента, затеянный противниками Циона, был вынесен на суд четырех ученых с мировым именем: Карла Людвига, Эрнста Брюкке, Клода Бернара, Майкла Фостера. Пятый отзыв прислал Гельмгольц. Это Соломоново решение принял военный министр Д.А.
      Милютин по просьбе начальника Медико-хирургической академии Н.И. Козлова (крещеного еврея и прадеда писателя Набокова). Милютин, человек в высшей степени порядочный, в ведении которого находилась Академия, добивался полной объективности…
      Считается, что этот шаг военный министр принял под давлением правых кругов, но это не так: Милютин искал достойного кандидата. Ответ западных ученых был единогласен: все дали Циону блестящую характеристику – к этому времени он имел мировую известность.
      Вот выдержки из характеристик, данных Циону западными коллегами.
      Карл Фридрих Вильгельм Людвиг, крупнейший физиолог (открывший вместе с Ционом в 1867 г. нерв, тормозящий сердечную деятельность), писал: "О докторе Ционе я хорошо осведомлен. Кроме тех исследований, которые он сделал во время практики в лаборатории, им выполнены другие, совершенно самостоятельно. Его труды свидетельствуют о том, что он глубоко образованный ученый, способный экспериментатор, одаренная голова…" (За совместное открытие Цион и Людвиг были удостоены первой Монтионовской премии Парижской академии наук.) Клод Бернар, крупнейший естествоиспытатель, основоположник экспериментальной физиологии, дал следующую характеристику: "Я рассматриваю Циона как молодого физиолога с большими заслугами. Значительные работы, опубликованные им, награды Академии наук, которые он получил во Франции, и преданность, проявленная им в науке, служат гарантией его новых успехов в будущем. Я поддерживаю кандидатуру Циона в интересах физиологии, в которой, я надеюсь, он займет достойное место".
      Герман Людвиг Фердинанд Гельмгольц, один из величайших естествоиспытателей: "Прежде всего я знаю, что господин Цион прилежный и способный экспериментатор и что его работы принимаются немецкой физиологией с большим доверием. У него ряд важных и оригинальных исследований о функции раздражимости вегетативной нервной системы…" (цит. по: Поповский А. Заметки писателя о русской науке. М., 1950. С. 190).
      Короче, военный министр приказом назначил Циона на кафедру. Серая профессорская мафия, проглотив пилюлю, ждала реванша и дождалась. Это был период, когда студенты могли манкировать занятиями. Обычно староста вступал в сделку с профессором, принося матрикулы и получая переходную оценку:
      "Профессор, мы не интересуемся нашими пятерками, мы все согласны получить тройки" (Орбели Л.А. Указ. соч. С. 11). Этой практике Цион, выученик германского университета, где главное – "орднунг" (порядок), положил конец, предупредив студентов на первой же лекции, что будет их серьезно экзаменовать. Студенты устроили ему обструкцию. В итоге сложилась любопытная комбинация: Цион подвергся нападкам как еврей – это понятно, и как педагог-педант – и это естественно, но и как ученый-антидарвинист и человек правых взглядов – например, он неоднократно заявлял, что его благодетель И.М. Сеченов своим материализмом и либерализмом нравственно развращает молодежь.
      Сравнив воспоминания Воинова и Павлова, мы можем восстановить картину произошедшего. Несмотря на защиту Милютина, Цион вынужден был покинуть Академию к радости студентов-бездельников и бездарных конкурентов. Кстати сказать, в стенах Академии 22 ноября 1871 г. он прочитал выдающийся по тем временам доклад на тему "Сердце и мозг", опубликованный во множестве русских и западных изданий:
      «Речь Циона "Сердце и мозг", изящная и простая по содержанию…» (Квасов Д.Г.
      Памяти Ильи Фаддеевича Циона (1842-1912): К 50-летию со дня кончины // Физиологический журнал. 1962. № 12). Совместно с братом доктором М. Ционом (1867) И.Ф. Цион описал и экспериментально доказал ускоряющее влияние симпатической иннервации на сердце. (Кажется, это единственная совместная работа братьев, разошедшихся друг с другом по причине ренегатства Ильи: брат навсегда остался в иудаизме.) Ционом был написан первый учебник по физиологии на русском языке (Цион И.Ф. Курс физиологии. СПб., 1873-1874. Т. 1-2). Он же пионер электротерапии (Цион И.Ф. Основы электротерапии. СПб., 1874).
      Изгнание Циона, конечно же, нанесло ущерб науке и разрушило его как личность. Он начал деградировать, дошло до того, что имя Циона стали связывать с "Протоколами Сионских мудрецов". (Сеченов, прекрасно осознавая его человеческие слабости, писал 19 апреля 1870 г. И.И. Мечникову, что готов помочь Циону получить кафедру, которой сам прежде руководил (см.: Борьба за науку в царской России: Неизданные письма. М.; Л., 1931. С. 59). Спустя 15 лет после отставки И.Ф. Циона М.Н.
      Катков писал К.П. Победоносцеву, что этот талантливый ученый подвергся травле либеральных кругов за свои выступления против материалистического направления.
      Например, тот же Илья Ильич Мечников в предисловии к книге "40 лет искания рационального мировоззрения" (1914) выступил с резкой критикой труда Циона "Бог и наука", что, однако, не помешало ему высоко оценить его как физиолога: "Особенная судьба, – писал он, – выпала на долю Циона, недавно скончавшегося в печальном одиночестве в Париже. Многие знавшие его – и я в том числе – его очень не любили за его злобный характер и неспособность стать на сколько-нибудь нравственно возвышенную точку зрения. Но справедливость побуждает отнести его к числу особенно талантливых и оригинальных ученых, деятельность которых оставила по себе неизгладимые следы. К положительным сторонам его следует отнести то, что он дал науке такого первостепенного ученого, как профессор И.П. Павлов… Прежде чем покинуть Медицинскую академию, Сеченов позаботился о достойном замещении его кафедры… он обратил внимание на только что вернувшегося из-за границы молодого, но уже очень известного талантливого физиолога Циона, вышедшего из той же школы, что и Сеченов, из школы Людвига.
      Хотя в то время антисемитическое движение в России далеко не было так сильно, как в последующие времена… Сеченову пришлось много хлопотать, чтобы заставить профессоров академии и начальство согласиться поручить кафедру еврею Циону. Но, к сожалению, уже в непродолжительном времени начались неприятности в Медицинской академии по поводу нового профессора". Далее Мечников осуждает Циона "за жестокость" по отношению к животным, которых он резал в лаборатории беспощадно, сравнивая его с Сеченовым, который не мог без слез осмотреть на подопытных собак:
      «Не таков был преемник Сеченова. Не стеснявшийся мучить животных, он не обнаруживал особенно добрых чувств и к людям. (Не здесь ли кроется "тайна" памятника собаке поставленного Павловым в Колтушах? – С. Д.) Эту сторону своего характера он не замедлил проявить на своих лекциях». Цион не преминул развенчать авторитет своего благодетеля Сеченова, которого студенты боготворили. "Не питая уважения к нравственной личности, стали относиться отрицательно и к его научной деятельности. По малейшему поводу они громко выражали ему знаки неодобрения.
      Отсюда – беспорядки на лекциях. Не встречая сочувствия в своих товарищах, Цион вынужден был покинуть стены Академии и университета".
      На защиту Циона безоговорочно встал Иван Павлов. Он писал в автобиографии: "Мы имели ряд профессоров с огромным научным авторитетом и с выдающимся лекторским талантом… Огромное впечатление на всех нас, физиологов, производил проф. Илья Фаддеевич Цион. Мы были прямо поражены его мастерски простым изложением самых сложных физиологических вопросов и его поистине артистическою способностью ставить опыты. Такой учитель не забывается всю жизнь (курсив мой. – С. Д.). Под его руководством я делал мою первую физиологическую работу… Переходя в академию, я должен был быть ассистентом у проф. Циона (читавшего также физиологию и в академии)… Но произошла дикая история: талантливейший физиолог был выгнан из академии" (Павлов И.П. Полн. собр. соч М.; Л., 1952. Т. VI. С. 442). Позиция Павлова ясна: была совершена подлость…
      Спустя много лет в статье советского периода, посвященной Циону, об этом казусе сказано корректно и близко к истине: "Вынужденный уход И.Ф. Циона (по причине несогласия, обнаруживающегося между ним, студентами Медико-хирургической академии и группой профессоров, в котором все стороны были виноваты) нанес тяжелый удар его научным экспериментальным планам и нарушил связи с русскими физиологическими учреждениями" (Квасов Д.Г. Указ. соч.).
      И еще: в молодости красивый, успешный и тщеславный ученый пользовался большим успехом у женщин. Женился на красавице, дочери миллионера Самуила Малкиэля. Ей было 18 лет, и, как сообщает источник, она была не только красива, но и умна. В доме тестя Цион прошел школу больших финансов. Многие не могли забыть, как элегантный профессор в роскошном экипаже подъезжал к воротам Академии, вызывая элементарную человеческую зависть…
      Существует и другая версия происхождения Циона, на мой взгляд, более традиционная. Ционы родом из местечка в Черниговской губернии. Учитель по фамилии Цвейфель был знатоком Талмуда, упорным защитником хасидизма. Этот Цвейфель утверждал, что братья Ционы были его учениками. Достоверно известно, что один из Ционов, военный врач, навсегда остался в иудаизме, более того, его семья была сионистская. Этот же источник сообщает, что столкновение в Академии произошло со студентом С.А. Венгеровым, который вынужден был перейти на филологический факультет университета и стал знаменитым ученым, правда, как и его враг, покинул ряды угнетенного меньшинства (см.: Шафир М. Мои воспоминания // Еврейская летопись. 1926. № 4. С. 109). В то время И.Ф. Цион был профессором как Военно-медицинской академии, так и университета. После того как его тесть Малкиэль разорился, а в 1875 г. Цион был изгнан из университета, он перешел в православие, развелся с женой и вторым браком женился на дочери профессора Неймана. В том же 1875 г. по приглашению знаменитого ученого Клода Бернара Цион уехал в Париж, где занимался физиологией. Параллельно сотрудничал в "Московских ведомостях" и "Русском вестнике" М.Н. Каткова, куда его рекомендовал сам Александр III: «…государь выразил мысль, что не мешало бы "Ведомостям" иметь Циона сотрудником» (см. письмо министра народного просвещения И.Д. Делянова К. Победоносцеву от 29 июля 1887 г. // К. П. Победоносцев и его корреспонденты. М.; Л., 1923. Т. 1, полутом 2. С. 675). Михаил Никифорович принял активное участие в крещении Циона. Из письма Каткова Победоносцеву от 2 июня 1887 г.: "В дополнение к тому, что мною сказано о Ционе, спросите у И.Д. Делянова о причинах, побудивших его оставить профессуру в медико-хирургической академии. Он, физиолог, был сильным противником материалистического направления, которое, особенно через эту науку, проникало в умы и приобретало силу благодаря либеральному режиму того времени…
      Он очутился в антагонизме с этим режимом, который развращал и учащих и учащихся и долго держаться не мог… он не мог пренебречь открывшимися ему видами получить кафедру физиологии, где имя его было известно… Виды на кафедру рушились после того, как влиятельный товарищ его по науке Поль Бер(т), став правительственным лицом и открыв свой поход против религии, встретил убежденного противника в Ционе, с которым даже был в наилучших отношениях и способствовал ему в достижении кафедры. Циону оставалось тогда для содержания себя и семейства перенести свои замечательные способности на экономическую почву. Он управлял обширными промышленными предприятиями и приобрел в этой сфере познание, опыт и связи, которыми воспользовался в последнее время управляющий министерством финансов (С.Ю. Витте. – С. Д.). Цион успешно и быстро исполнил важное возложенное на него поручение.
      У Вас должен иметься отзыв о Ционе штутгартского протоиерея Базарова, который ввел его в нашу церковь. Мне известно, что Базаров был глубоко тронут духовным настроением Циона и его жены…". В письме, отправленном почти вслед за процитированным, Катков сообщал, что был заочным восприемником по крещению Циона, и снова писал о его честной борьбе еще "в еврейскую бытность" против нигилизма и анархизма, за христианскую церковь против безбожника Поля Бер(т)а, подвергаясь при этом систематическому гонению (Там же. С. 715-716,719).
      В этих отзывах есть несколько важных аргументов. И главнейший, на мой взгляд, – это преданность И.Ф. Циона "чистой" науке. Он не желал идти на компромиссы и не боялся остаться в одиночестве. Как антидарвинист (хотя Дарвина он оценивал очень высоко: "один из великих ученых текущего столетия") в эпоху полного господства дарвинизма он нажил много врагов, нанеся этому направлению сильный удар. Все остальное в жизни Циона было искусственным. Ну, например, история с его крещением, рассказанная Сувориным со слов его сведущего корреспондента из правых научных кругов: "Катков хотел его крестить, когда он явился к нему с рекомендацией Ротшильда о конверсиях. Цион согласился. Приготовили купель и проч. Является Цион и говорит, что он лютеранин, а потому крестить его не надо, а нужно только произвести обряд присоединения лютеранина к православию. Оказалось, что в несколько дней он успел принять лютеранство, для того чтобы принять православие" (Суворин А.С. Дневник. М., 1992.
      С. 295). Если это правда, то ход Циона равен хитроумию Одиссея: введенные впоследствии опросные листы для чиновников (подобие советских анкет с включением пятого пункта) содержали вопрос: "Из какого вероисповедания перешел в православие?" Ответ мог гласить – из лютеранства. Крещеные мерзавцы, обогащенные "опытом" Циона, таким путем избегали упоминания слова "иудаизм".
      "Опыт" Циона был неоценим для русской разведки. Так, благодаря ему, наладилась связь с одним из магараджей, пожелавшим, как можно предположить, освободиться от англичан при помощи русских. Шифрованные телеграммы от Циона пересылались к И.Д.
      Делянову (см.: К.П. Победоносцев и его корреспонденты. С. 697, 711). О, извечная русская мечта об Индии – Петра Великого (экспедиция Бековича) и Павла I, Блаватской и Верещагина, Николая Нотовича и вот Циона. Начиная с Блаватской все они были связаны с русской секретной службой.
      После смерти М.Н. Каткова Цион претендовал на должность редактора "Московских ведомостей", в чем ему было отказано. (Редактором стал антисемит и ренегат В.А.
      Грингмут.) Любопытно, что против Циона интриговал и железный канцлер Бисмарк, не желавший, чтобы противник Германии возглавил правый монархический журнал (см.:
      Там же. С. 797). В 1890 г. Цион получил должность финансового советника российского правительства в Париже, что приравнивалось к политическому назначению. За взятку, полученную от французских банкиров, был уволен со службы.
      Весьма остроумно отозвался о Ционе известный публицист и историк В.А. Бильбасов, вполне русский человек. На вопрос профессора Н.И. Бакста, правда ли, что Цион собирается издавать либеральный "Голос", он отвечал: "Если Вы меня спросите, правда ли, что Цион постригся в монахи и поступил в монастырь, я и этому поверю. Если вы скажите, что Цион открывает кафешантан, я и этому поверю: он все может" (цит. по: Кауфман А.Е. За кулисами печати // Исторический вестник.
      СПб., 1913. Т. 133. Июль. С. 109). А.Е. Кауфман от себя добавляет: "Характеристика Циона, сделанная Бильбасовым, была с подлинным верна". Насчет кафешантана почтенный историк тоже не слишком ошибся: в Париже великий физиолог и талантливый финансист содержал гостиницу для именитых иностранцев…
      Он оказался между молотом и наковальней: как еврея и правого его не принимали обе стороны. Характерно, что во время газетной войны, которую Цион вел против министра финансов И.А. Вышеградского, правые антисемитские газеты писали, что Цион – лишь орудие мирового еврейства. Надо сказать, что они продолжали травить Циона и после того, как он перешел в их лагерь. В связи с аннулированием приглашения Циона на заведование кафедрой физиологии в Эдинбурге евреев обвиняли в том, что они превозносили талант соплеменника. Так, например, писал в открытом письме в № 1394 "Нового времени" некий профессор. Любопытно, как ответили ему на страницах еврейской прессы: "Г. Циона выдумали не евреи; он достаточно известен в ученом мире и без евреев; чтобы евреи вздумали заступаться за все поступки г.
      Циона, что-то тоже неслышно" (Среди газет и журналов // Русский еврей. 1880. № 4.
      Стлб. 136).
      Перу Циона принадлежат несколько брошюр, направленных против И.А. Вышеградского и С.Ю. Витте. Его антисемитские и крайне правые статьи иронически прокомментированы даже в строгих энциклопедических словарях: «Вообще Ц. везде выставляет себя самоотверженным русским патриотом, а "либералов" считает изменниками» (Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1903. Т.
      XXXVIII. С. 292). В письме обер-прокурору Синода Илья Фаддеевич с гордостью сообщал, что получил "черную метку" от революционеров: «В 1879 году ко мне от имени князя Орлова явился тайный агент посольства… и предостерег меня, что русские нигилисты, живущие в Париже, на сходке приговорили меня к смерти (курсив мой. – С. Д.) за корреспонденции о коммунарах, которые я тогда печатал в "Голосе"; он даже назвал мне некоторых из них… В 1881 или в 1882 году, узнав от агентов же нашего посольства об угрозах нигилистов, вынуждены были охранять мою редакцию "Gaulois" и частную квартиру. Наконец, еще летом 1886 года, тотчас после появления в "Русском вестнике" первой статьи моей "О нигилизме и нигилистах", я получил от Степняка, Тихомирова и товарищей условный смертный приговор, если я буду продолжать мои статьи…» (К.П. Победоносцев и его корреспонденты… С. 802-803).
      В другом приватном письме К.П. Победоносцеву (от 3 декабря 1892 г.) Цион порицал Вышеградского и Витте за отсутствие патриотизма: "Г. Витте купно с племенем Рафаловичей… фатально ведет Россию к финансовой катастрофе" (Там же. С. 971).
      Победоносцев тотчас же переправил это письмо Витте. (Вернуться в Россию и предстать перед судом по обвинению во взяточничестве Цион благоразумно отказался.) Во время борьбы Циона против Витте за ним внимательно следили не "нигилисты", а агенты охранки. Одному из осведомителей начальник охранки Рачковский сообщил адрес Циона, чтобы тот похитил у него компрометирующие российское правительство материалы (см.: Карьера П.И. Рачковского: Документы // Былое. 1918. № 2. С. 82).
      Судьба И.Ф. Циона в Париже сложилась трагически. Поначалу он надеялся, что удастся продолжить заниматься наукой и получить должность в каком-нибудь университете. Однако репутация человека крайне правых взглядов оттолкнула от него доброжелателей. Известный физиолог и крайний радикал Поль Берт был против его кандидатуры. При этом повторилась "российская картина" с зеркальным отражением: Берт признавал Циона как крупного ученого и исследователя, но считал его реакционером, посему Цион не получил кафедры, т. е. не был избран. Он вынужден был уйти из чистой науки (хотя имел свою маленькую частную лабораторию) и посвятить себя борьбе с революцией, прогрессом и еврейством. По некоторым сведениям, именно в ранний период пребывания в Париже Цион вместе с семьей крестился. Затем стал заниматься исключительно журналистикой. Как публицист Цион обладал ясным литературным стилем и одинаково хорошо владел как русским, так и французским языком. Его статьи, очень логичные и провидческие, основаны на прочном анализе. Иными словами – в публицистику Цион ввел необходимый элемент научной точности, которая, вероятно, привлекала читателя. В любом случае лидеры русских правых -Победоносцев и Катков – его высоко ценили. При этом вовсе не заблуждались, зная, с кем имеют дело, но до поры до времени закрывали глаза на его моральную нечистоплотность.
      И.Ф. Цион – автор множества статей, направленных против нигилизма, анархизма и либерализма. Одна из самых популярных – "Нигилизм и нигилисты" – вышла в свет в виде брошюры в 1886 г. в Москве. Несмотря на крайнюю ненависть автора к идеологам революционного движения и российским либералам (Цион их презирал, пожалуй, не меньше, чем Ленин), это, на мой взгляд, интереснейшее произведение.
      Цион беспощаден к единственно здоровому отечественному течению – либерализму.
      Однако и химерам коммунизма досталось, судите сами: "Раньше, чем приступить к разрушению в течение тысячелетия сложившегося государственного строя… было бы не лишним спросить себя, чем, собственно, собираешься заменить этот строй, да и, кстати, не мешало бы сказать… стомиллионному населению, хотя вскользь, к какому благодатному будущему стараешься его вести и ради каких будущих благ теперь хочешь подвергать его всем египетским язвам" (Цион И.Ф. Нигилизм и нигилисты. М., 1896. С. 4).
      С 1891 г., вероятно при поддержке правых кругов обеих стран, он начал издавать консервативную газету "Gaulois", в которой сотрудничали (о чем Цион с гордостью писал) известнейшие французские интеллектуалы – Жюль Симон, ведший политический отдел, Эмиль Золя, Ги де Мопассан, Ришпен, Поль Бурже, Феррье и другие.
      Известно, что у И.Ф. Циона были весьма обширные связи. С.Ю. Витте, будучи по понятным причинам его недоброжелателем, тем не менее отметил в "Воспоминаниях", что именно Циону удалось получить от французского правительства первый крупный заем, именно ему были вручены невиданные комиссионные в размере 200 тыс. франков.
      Неизвестно, каким путем Цион добыл копию документа Банкирского дома Ротшильда о получении министром финансов России И.А. Вышеградским взятки в размере 500 тыс. франков. Именно за это министр уволил Циона со службы, и тот начал против Вышеградского газетную войну. Так интерпретировал эту историю Витте. Кроме того, он сообщает кое-какие биографические данные о Ционе, которые интересны, но вряд ли их можно проверить: "Этот Цион, как я уже говорил, был из евреев; женился он в Одессе на еврейке. Впоследствии он со своей женой развелся, и самый процесс его развода был очень скандальный. Конечно, сделал он это уже тогда, когда протратил то незначительное состояние, которое было у его жены.
      В Париже, после того как Цион совершил заем, он, благодаря полученной взятке, несколько оперился. Одно время в Париже он заставил о себе даже говорить, нажил на бирже как-то деньги и, бросив свою жену, сошелся с одной красивой актрисой (я забыл ее фамилию; актриса эта была на петербургской сцене). И вот Цион жил с этой актрисой, и в то же время, как она постарела и когда у нее не осталось никаких средств, он, кажется, разделался с ней не особенно корректно. Рассказываю я это для того, чтобы показать, какой личностью был Цион" (Витте С.Ю. Воспоминания: В 3 т. М., 1960. Т. 1. С. 282).
      Характеристика, мягко говоря, нелицеприятная, но "умиляет" акцент на скандальность бракоразводного процесса Циона, как будто у самого Сергея Юльевича по этой части было все благопристойно.
      В Министерстве финансов Цион служил всего полтора года и был уволен за интриганство. Издал множество критических брошюр против финансовой политики Вышеградского и Витте, инкриминировал Витте реализацию "социалистических" идей (усмотрев ее, в частности, во введении золотого обращения). Назвал финансовую политику Витте "государственным капитализмом", предсказывал финансовый крах, убеждал легковерных, что Витте агент мирового еврейства, цель которого – низвержение режима и т. п. Без интриг обходиться не мог. Живя во Франции, пытался занять место русского посла барона А. П. Моренгейма и боролся против размещения русского займа, что наносило ущерб интересам России: французский обыватель внимательно прислушивался к советам бывшего русского агента, кому как не ему знать истинное положение вещей (в итоге Цион оказался прав: французский держатель облигаций русского займа прогорел, но менее всех в этом был виноват Витте). Интриги Циона вызвали ответные меры правительства. Было проведено совещание, на нем, кроме Витте, присутствовали министр внутренних дел И.Н.
      Дурново, министр юстиции Н.В. Муравьев и управляющий императорской канцелярией К.
      К. Ренненкампф. Участники совещания постановили: потребовать немедленного возвращения Циона в Россию в двухмесячный срок и привлечь к уголовной ответственности. Цион на родину не вернулся и был в августе 1895 г. лишен российского подданства, всех прав и пенсии. Продолжая свою публицистическую деятельность, направленную против Витте, он издал в следующем году две брошюры "Куда временщик Витте ведет Россию?" и "С.Ю. Витте и его проекты злостного банкротства".
      Максимум, что мог предпринять Витте, это поручить П.И. Рачковскому "изъять" некоторые материалы из дома Циона. (Нелишне напомнить, что после смерти "временщика" русские полицейские ищейки "обчистили" виллу Витте в Ницце, т. е. на территории суверенного государства – "Аз воздам".) Почему Цион не хотел предстать перед "праведным судом", понятно. Его современник, соплеменник, антисемит, выкрест и фальсификатор Николай Александрович Нотович, возможно причастный к фабрикации "Протоколов", за некую "провинность" был вызван из Франции, осужден и сослан в Сибирь. Правда, вскоре амнистирован и вновь отправлен служить во Францию – ценный кадр! В истории же с Ционом много неясного…
      Прошло много лет, и вот в Париж после триумфального завершения Портсмутских переговоров прибыл С.Ю. Витте. Казалось бы, неправдоподобно, но Цион появился в приемной "временщика". Еще удивительнее, что Витте принял его и даже не раз!
      Слово всесильному агенту Мирового кагала: "Когда я, уже будучи председателем Комитета министров, возвратился из Америки после заключения Портсмутского мира, то ко мне в Париже явился Цион, которого я тогда увидел в первый раз в жизни.
      Этот господин… начал мне курить фимиам, страшно извинялся… за всю свою предыдущую деятельность против меня, приписывая это тому, что он хорошо меня не знал и находился в полном заблуждении. Цион давал мне различные советы, как я должен поступать теперь ввиду того, что Россия находилась в периоде революции.
      Таким образом, Цион или знал, или чуял, что когда я приеду в Петербург, то должен буду взять бразды правления Россией в свои руки. Но я отнесся к Циону довольно сухо.
      Затем, когда я вернулся в Петербург, он мне писал несколько раз, но я опять-таки ему на его письма не отвечал. Затем Циона я совсем потерял из вида; он совсем выцвел, и теперь про него совсем уже не слышно" (Там же. С. 282). Конечно же, Витте принял его как информатора, ибо из текста не следует, что "временщик" отверг советы Циона, скорее, наоборот, принял к сведению.