Москва, Токио, Лондон - Двадцать лет германской внешней политики

      Затем я заговорил относительно индискреции и сказал, что для нас не подлежит никакому сомнению, что "утечка" произошла с германской стороны. Дирксен, по существу, все же полагает, что индискреция произошла с советской стороны.
      Я в заключение сказал Дирксену, что самым печальным является то, что с германской стороны склонны близоруким образом преувеличивать значение всяких временных неприятностей и ставить из-за них под вопрос самую основу наших отношений. Между тем в Берлине должны были бы понять, что при столь большом различии наших политических и экономических систем некоторое количество конфликтов, инцидентов и трений между обоими государствами является абсолютно неизбежным. К этим неизбежным спутникам советско-германской дружбы надо относиться с философским спокойствием и, принимая все меры для их возможного сокращения и локализации, не преувеличивать их значения и не допускать, чтобы от них страдали отношения Между нашими государствами, покоящиеся да параллелизме некоторых внешнеполитических интересов и экономических интересов на протяжении большого промежутка времени. Нельзя допускать, чтобы из-за временных препятствий, встречающихся на нашем пути, мы теряли дорогу и теряли перспективу. (...)
      Б. СТОМОНЯКОВ
      Из дневника Литвинова. Прием Дирксена
      20 февраля 1930 г.
      Секретно
      1. Дирксен начал сообщение о том, что по предложению англичан в Женеве обсуждался вопрос о согласовании некоторых статей устава Лиги Наций с пактом Келлога и что германское правительство решило предоставить в соответственную комиссию свои соображения по этому поводу в письменной форме. Совершенно доверительно Дирксен вручил мне копию этой записки. Был совершенно ясен диверсионный характер этого шага, долженствующего доказать готовность германского правительства и впредь держать с нами контакт по международным вопросам.
      2. Затем Дирксен своими словами передал мне содержание длинной телеграммы, полученной им от Курциуса в ответ на переданные в Берлин мои соображения. (...)
      (...) Свою лояльность, по словам Курциуса, Германия доказала нам в прошлом году в связи с советско-китайским конфликтом и получавшимися ею предложениями об образовании антисоветского фронта. (...) От себя Дирксен добавил, что мы сами некоторыми действиями способствовали обострению советско-германских отношений:
      (...) а) Официальное чествование в Ленинграде и др. местах Макса Гельца,
      б) Официальный прием делегации красных фронтовиков Дальневосточной армией и Блюхером (...)
      в) Прием делегатов красных фронтовиков в Большом театре по случаю съезда Осоавиахима, на котором присутствовали Ворошилов и другие члены правительства (...)
      г) Имея в виду особые отношения, существующие между Красной Армией и Рейхсвером, и некоторые специальные соглашения, заключаемые с ведома германского правительства, идущего при этом на большой политический риск, германское правительство особенно фраппировано публичной манифестацией близости между т. Ворошиловым и красными фронтовиками. (...)
      4) Дирксен спросил, не считал ли бы я полезной поездку в Берлин кого-нибудь из членов Политбюро. Разговоров между деятелями обоих иностранных ведомств, между ним и мною и между Курциусом и Шубертом с Крестинским, очевидно, недостаточно и требуются объяснения между вышестоящими лицами (это предложение является откликом изложенного в каком-то секретном германском документе мнения - о совершенной неавторитетности Чичерина, Литвинова и всего НКИД, и о Политбюро и ОГПУ как действительных руководителях внешней политики). (...) Я снова указал Дирксену, что сейчас дело не только во взаимных заверениях в лояльности между членами правительств, но в публичном занятии какой-нибудь определенной позиции германским правительством перед лицом разворачивающихся в Германии антисоветской кампании и имевших место антисоветских выступлений германских властей.
      ЛИТВИНОВ
      Фон Дирксен - фон Бюлову: лично и секретно
      17 октября 1931 г.
      Дорогой Бюлов!
      Разрешите мне сегодня написать Вам об одном деле, которое, ввиду его секретного характера, не может рассматриваться как в обычном служебном порядке. Неделю тому назад сюда прибыл генерал Адам с двумя лицами из Министерства рейхсвера и, таким образом, после ряда предварительных осложнений, это посещение в настоящее время состоялось. К счастью, это посещение до сих пор оправдывает те надежны, которые на него возлагались. Между Адамом и Народным комиссаром по военным делам Ворошиловым состоялась беседа, продолжавшаяся свыше трех часов, и г. Адам остался очень доволен результатами ее. (...) Ворошилов устроил обед. (...) Он пригласил меня и мою жену, лиц, прибывших из Министерства рейхсвера с Кестрингом, а также гг. фон Твардовски и Гильгера с женами к обеду, причем не в гостиницу, а к себе, в Кремль. Принимая во внимание здешние условия, это является фактом совершено необычайным. Мы встретили там еще Енукидзе, здешнего "Мейсснера", Крестинского, Тухачевского - преемника Уборевича на посту Начальника Управления Вооружений, заместителя Председателя Военного Совета, начальника Генерального штаба Егорова (бывшего царского офицера), начальника Московского Военного Округа Корка (бывшего царского офицера и бывшего военного атташе в Берлине) - с женами. (...)
      После обеда я встретился в Ворошиловым, чтобы разъяснить ему, насколько серьезно мы следим за польско-советскими переговорами. Ввиду того, что Ворошилов является членом Политбюро и одним из ближайших друзей Сталина, его слова давали мне возможность ознакомиться с намерениями политического центра. (...)
      Ворошилов самым категорическим образом подчеркивает неизменное чувство дружбы, питаемое здесь к Германии. По его словам, как переговоры с Францией, так и переговоры с Польшей представляют из себя явления чисто политического и тактического характера, которые диктуются разумом. В особенности же ясно отдают себе здесь отчет об отсутствии внутренней ценности договора о ненападении с Польшей.(...) Границы с Польшей Ворошилов считает, как это он подчеркивал в разговоре с Адамом, неокончательными.
      Я беседовал особенно много с Тухачевским, который имеет решающее значение в деле сотрудничества с "Рейнметаллом" и для того учреждения, которое возглавлялось до сих пор Нидермайером. Он далеко не является тем прямолинейным и симпатичным человеком, столь открыто выступавшим в пользу германской ориентации, каковым являлся Уборевич. Он - скорее замкнут, умен, сдержан. Надеюсь, что и он будет сотрудничать лояльно, когда он убедится в необходимости и выгодности этого сотрудничества. (...)
      ФОН ДИРКСЕН
      Информация о встрече Тухачевского с Адамом, Кестрингом, Гофмейстером и Манштейном
      10 ноября 1931 г.
      Москва
      Секретно
      Генерал Адам заявил, что он очень рад лично познакомиться с виднейшим руководителем РККА т. Тухачевским, и изъявил желание поговорить с ним по целому ряду вопросов, относящихся к предприятиям.
      Тов. Тухачевский указал, что, несмотря на некоторые достижения и успехи, темпы работы совместных предприятий все же чрезвычайно медленны, а техническая база их настолько узка, что эффект от совместного сотрудничества крайне неудовлетворительный и не оправдывается ни со стороны материальных затрат, ни с политической. Необходимо усилить темпы и извлечь максимальную пользу.
      В частности, по Липецку, - желательно в будущем году произвести опыты на самолетах новейших конструкций с мощными моторами на тяжелом топливе. Кроме того, необходимо испытать самолет Юнкерса с герметически закрытой кабиной в зимних условиях и в полетах на больших высотах, произвести бомбометание с этих высот и стрельбу из тяжелых пулеметов по конусам.
      Адам подчеркнул, что ему то же самое говорил вчера Народный Комиссар и что он по возвращении в Берлин обратит самое серьезное внимание на работу предприятий.
      Далее тов. Тухачевский указал на необходимость усиления техники, как в Томске, так и в Казани. Адам, не будучи детально в курсе дел предприятий, попросил Тухачевского принять Гофмейстера и переговорить с ним по всем интересующим нас вопросам, на что дано было согласие.
      Тов. Тухачевский поинтересовался мнением Адама относительно унификации артиллерии, который свел их к 6 образцам. В ответе Адама чувствовалась некоторая неуверенность, в то время как пояснения т. Тухачевского выказали глубокое знание современной техники артиллерийских образцов, и это не могло не произвести соответствующего впечатления на Адама. Адам в свою очередь интересовался опытом механической тяги артиллерии из периода советско-польской кампании 1920 г. Тов. Тухачевский ответил, что в тот период механизация пребывала в первоначальной стадии и использование ее ограничивалось первыми днями наступления.
      Начальник отдела внешних сношений СУХОРУКОВ
      Дирксен о встрече с Тухачевским
      13 ноября 1931 г.
      (...) Меня интересовал в особенности вопрос о сотрудничестве в области специальной индустрии. (...) Для меня является сомнительным, сможет ли быть выполнен строительный план, относительно которого состоялось соглашение, на что указано в договоре и выполнения которого ожидает Советское правительство. На заводах наблюдается большой недостаток в квалифицированных рабочих, и требования заводоуправления о предоставлении необходимого количества обученной рабочей силы, ввиду недостатка соответствующего человеческого материала не удовлетворяются. В результате этого не развертывается производство всех трех предусмотренных в договоре различных типов, а производится только 10-сантиметровый тип.
      (...) Тухачевский высказал затем еще ряд различных жалоб, которые все сводились к тому, что мы снабжаем Советское правительство материалами неудовлетворительно и что оно информируется по многим вопросам более полно со стороны Англии либо Италии.
      В связи с этим он упомянул, в особенности, о новых танках германской конструкции, которые мы, очевидно, держим в секрете, в то время как с английской стороны нам были предоставлены чертежи. Далее он также назвал нефтемотор фирмы "Юнкерс", вызывающей здесь к себе оживленный интерес. Что касается танка, г-н Адам обещал навести справки и, в случае благоприятного исхода их, удовлетворить это желание.
      Что касается нефтемотора, г. фон Манштейн заявил, что его учреждение до сих пор не располагало еще такими средствами, чтобы приобрести себе подобный экземпляр.
      Г-ну советнику посольства фон Твардовски для сведения
      Ворошилов: "я вас еще раз заверяю, что все наиболее ценное и важное вам передается"
      19 ноября 1931 г. Совершенно секретно
      Адам. Рейхсвер твердо уверен в продолжении в будущем тех же дружественных отношений, которые существуют между нами до сих пор. Мы стоим на той точке зрения, что оба государства должны полагаться друг на друга и совместно работать. Я лично смотрю с большим уважением на русский идеализм, на русскую силу и на русскую работу. (...) Общественное мнение наших солдат немного обеспокоено Вашими переговорами с Францией, но мы уверены, что это идет у Вас не от сердца, а исходит из материальных расчетов, не больше. Конечно, было бы у нас больше беспокойства, если бы под давлением Франции Вами велись переговоры с Польшей. (...) Для армии было бы очень неприятно, если бы при этих переговорах с Польшей были бы подтверждены наши существующие границы, которые мы не можем признать за Польшей. (...) И Вам, и нам нужен мир. (...)
      Ворошилов. (...) Я должен заверить самым категорическим образом, что в переговорах с Францией нет и не может быть ничего, направленного против Германии. Наша страна заинтересована в добрососедских отношениях со всеми государствами. Не исключена возможность, что мы будем вести с Польшей переговоры о пакте о ненападении. (...) Но разговоров о границах и вообще о Германии мы вести с поляками не собираемся. С Польшей мы можем говорить только о взаимном обязательстве не нападать друг на друга.
      Адам. Я уже сказал и Вы подчеркнули, что Вам и нам нужен мир. Но хоть мы и миролюбивы, нас могут принудить к войне. Пока существует свет, когда кто захочет воевать, никакие пакты не помогут. (...) Я того мнения, что между Советским Союзом и Францией существует обоюдная подозрительность. Генерал Гаммерштейн (...) готов способствовать улучшению этих отношений. (...) В наших сношениях с Литвой Мемельский вопрос является до сих пор открытой раной. Но между нашей и литовской армией большая дружба, которая в этом году еще укрепилась, у нас среди военных есть люди, которые мечтают о военной конвенции с Литвой.
      Ворошилов. Я вполне согласен, что, невзирая на стремление и нашего и Вашего государства к миру, может создаться обстановка, когда придется защищаться от нападения. Не могу возразить и против того, что пакт не есть полная гарантия от войны. Но сейчас, когда мировая война еще свежа в памяти у народов, пакт о ненападении имеет ту особенность, что вокруг него можно мобилизовать общественное мнение, которое при наличии пакта может повернуться вдвойне, не в пользу нападающей стороны. В этом именно смысле пакт может иметь известное значение. (...)
      Адам. Нас интересует у Вас то, чего мы у себя не можем видеть особенно танки, тяжелая артиллерия и использование большого вашего опыта по применению крупных авиационных сил.
      Ворошилов. Есть неясности в отношениях СССР и Германии. (...) Вот хотя бы Казанская школа. Мне кажется, что-то в ней неладно. Если бы я не знал немецкой армии, то я прямо сказал бы, что здесь вредительство. Вы знаете значение этого термина. (...) Три года в Казани возятся и никакой новой материальной части. Все те же танки, что привезли сначала. Я говорил - шлите конструкторов - и Вы, и мы будем иметь танки (...)
      Адам. Мы подходим к танковому вопросу с большой осторожностью, потому, что у нас мало средств, так и потому, что танки очень дороги и очень скоро стареют. Я внимательно пересмотрю этот вопрос - не лежит ли на нас вина в этом деле. (...)
      Ворошилов. (...) Поскольку эти предприятия являются совместными, цель и назначение их принести пользу обеим сторонам. (...) У нас есть уже промышленная база, но у нас пока мало людей - конструкторов. У Вас же люди есть, мы так и полагали, что Ваша сторона будет давать макеты, чертежи, проекты, идеи, конструкции, словом, что мы получим лаборатории и для Вас и для нас. Ничего этого нет. (...) О школе много кричат - и поляки и американцы. (...) Я не понимаю, почему не используются все возможности, может быть, от нас все-таки что-то скрывают или почему-либо не считают нужным все сделать. Такое мнение не только у меня. Ведь я не сам лично всем распоряжаюсь, я член Правительства и отчитываюсь перед ним. Мне говорят риск есть, а где же результат, покажите танки, а показать нечего, три года совместной работы и нуль полезности. (...) Я не подозреваю, это не вывод мой, но у меня есть сомнение, все ли делается с открытой душой.
      Адам. Я уверен, что мы ничего не утаиваем, я прослежу сам за этим делом.
      Ворошилов. Разрешите задать Вам вопрос, немного, может быть, посторонний. Как Вы считаете, как Начальник Генштаба Рейхсвера, - танки в будущей войне будут играть действительно первостепенную роль, или они являются подсобным боевым средством?
      Адам. Я категорически придерживаюсь того мнения, что танки в будущей войне будут играть вспомогательную роль и что нам надо обратить особое внимание на противотанковые средства; при хороших противотанковых средствах танки не будут иметь большого значения.
      Ворошилов. Если танки не будут иметь большого значения, зачем тогда противотанковые средства?
      Адам. Танки очень дорогое оружие, и только богатое государство может позволить себе иметь их. (...)
      Ворошилов. Я с вами не совсем согласен. Если нужно противотанковое оружие, то против хороших танков. Я уверен, что Вы, невзирая на трудное положение Германии, будете применять танки, и хорошие танки... Танки у вас будут, следовательно, Вы заинтересованы в развитии танкового дела. Танки Рейнметалла, Круппа и еще один, которые Вы привозили, далеко отстают от современной техники танкостроения.
      Адам. Тогда это ошибка - нам надо быть всегда в курсе развития танков и строить современные танки... Неверно, что танки решили войну, но танки надо иметь, чтобы защищаться против танков, следить за их развитием и строить танки.
      Ворошилов. Как тогда Вы расцениваете английскую линию на широкое развитие механизации вооруженных сил?
      Адам. Англичане тоже ограничены в средствах и воздержатся от широкого развития танков... Большие битвы никогда не будут решены танками, а людьми.
      Ворошилов. (...) В Томске дело обстоит несколько лучше, чем в Казани. (...) Мы даем все необходимые условия и просим взамен тоже конкретную материальную компенсацию. (...) Я полагаю, что Рейхсвер так же, как и Красная Армия, первым применять газы не будет, но имейте в виду, что другие армии этим делом занимаются по-настоящему... Мое мнение и здесь таково: что школа не дает необходимого и возможного эффекта.
      Адам. (...) Очень благодарен, что немецкие летчики смогут у Вас учиться. (...) Наша разведывательная работа против Польши поставлена очень слабо. Благодарю за полученные от Вас разные материалы и прошу способствовать получению их и в дальнейшем. Мы знаем, что Ваша разведка дает гораздо лучшие материалы, чем наша.
      Ворошилов. Мне приятно услышать такую похвалу нашим разведчикам, но боюсь, что они не совсем заслужили подобную честь.
      Адам. Скажу пословицу: только плохой человек дает больше, чем у него есть в кармане. (...)
      Ворошилов. (...) Я Вас еще раз заверяю, что все наиболее ценное и важное Вам передается.
      Адам. Последнее - хочу коротко сказать о конференции по разоружению и нашей в Женеве совместной работе. Наша точка зрения военных людей, что надо воевать за разоружение в каждой величине. Наши пункты: равная для всех безопасность, единство методов, единство запретов. За это нужно воевать. Если этого нельзя достигнуть - надо уходить с конференции. (...) Я лично в эту конференцию не верю, вряд ли что выйдет.
      Ворошилов. (...) Мы будем стоять на позиции полного разоружения, если из этого ничего не выйдет, будем бороться за частичное разоружение в той форме, которая была декларирована т. Литвиновым. Я тоже не верю в эту комедию и считаю, что все это затевается для общественного мнения. Но мы к этой комедии относимся серьезно постольку, поскольку она дает некоторую возможность придержать наблюдаемый сейчас везде бешеный разбег к войне.
      Адам. Это был бы большой жест - покинуть конференцию.
      Ворошилов. Прошу Вас не понимать так, что мы уйдем с конференции. Если мы это сделаем, то сыграем на руку Лиге Наций или руководящей группе в Лиге Наций. Одиум провала падет на нас. Мы не уйдем до конца и будем бороться за разоружение.
      Адам. Я именно так и понимаю, остаться до конца, но не подписывать. Это моя личная точка зрения. (...)
      Ворошилов. Я думаю, что и дальнейшие наши дружественные отношения будут развиваться и крепнуть. (...)
      Фон Дирксен о своей встрече с Ворошиловым
      12 декабря 1931 г.
      Москва
      Совершенно секретно
      (...) Ворошилов снова подтвердил, что даже в случае подписания договора с Польшей ни в коем случае не последует какого-либо ухудшения или изменения в дружественных отношениях Советского Союза с Германией. Ворошилов сказал, что ни при каких обстоятельствах, разумеется, не может быть и речи о какой-либо гарантии польской западной границы; советское правительство принципиальный противник Версальского договора, оно никогда не предпримет чего-либо такого, что могло бы каким-либо образом укрепить Данцигский коридор или Мемельскую границу. Что касается польской восточной границы, то ведь Советский Союз заключил мирный договор с Польшей и, таким образом, до известной степени признал границу. В процессе беседы я имел случай спросить г-на Ворошилова о том, что он думает о настоящем положении германо-советских отношений, на что он мне ответил, что взаимоотношения в настоящее время как с точки зрения политической, так и экономической - удовлетворительные.
      "Рейхсвер с нами "дружит", в душе ненавидя нас"
      12 марта 1931 г. Совершенно секретно
      (...) Учитывая в достаточной степени политическое значение рейхсвера и его руководящих кругов для Германии, мы, идя на материальные жертвы, сделали много для того, чтобы иметь хорошие отношения с рейхсвером. Однако при этом мы никогда не забывали, что рейхсвер с нами "дружит" (в душе ненавидя нас) лишь в силу создавшихся условий, в силу необходимости иметь "отдушину" на востоке, иметь хоть какой-нибудь козырь, чем пугать Европу. Вся "дружба" и сотрудничество рейхсвера шли по линии стремления дать нам поменьше и похуже, но использовать нас возможно полнее. (...)
      ВОРОШИЛОВ
      Нидермайер готов организовать встречу с Герингом
      Сообщение советника полпредства СССР в Германии Александровского
      28 июля 1931 г. Совершенно секретно
      [Александровский] (...) Под строгим секретом Нидермайер сообщил, что с осени в Берлине начнет работать военная академия, запрещенная Версальским договором. (...) Шлейхер берет курс на полное разрушение совершенно невыгодных и устарелых форм, предписанных Рейхсверу Версалем. Практически это обозначает упразднение ряда таких форм. (...) Нидермайер думает, что и вопрос о военной авиации примет совершенно иной характер. (...) В достаточно осторожной форме Нидермайер дал понять, что такая корённая реорганизация армии направлена острием против Запада (Франция) и будет проделываться вопреки международным запрещениям. (...) Нидермайер после отпуска, если я заинтересован, то он с соблюдением всяческой осторожности готов организовать встречу с Герингом и всячески содействовать постоянному контакту между Полпредством и наци. (...)
      ЦГСА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 342. Л. 191-196. Подлинник.
      Гаммерштейн: "по моему мнению, Россия неприступна..."
      11 декабря 1931 г.
      11 декабря 1932 г. Гаммерштейн имел следующий разговор с венгерским посланником в Берлине Кания.
      Кания. (...) Россия добилась все-таки чрезвычайных успехов своими пактами о ненападении, и ее дипломатические позиции очень укрепились.
      Гаммерштейн. Следует, конечно, отличать дипломатическую мощь от мощи действительной. Все же, по моему мнению, Россия неприступна. И ее соседям придется горько. Русская армия и русские рабочие будут фанатично защищать свою родину. Я знаю, насколько велик рост заводов военной промышленности в Перми, но если они только подготовлены к пуску, то и тогда Россия при ее блестящем географическом положении непобедима. Ну какое для России это может иметь значение, если удастся на время захватить даже и Москву!
      Акт осмотра авиационного завода в Филях
      20 января 1927 г.
      1927 года, января 20-го дня Комиссия Управления Военных Воздушных Сил РККА под председательством т. Фрадкина и участии тт. Марка и Орадовского, в присутствии представителей фирмы Юнкерс гг. Витковского и Розенбаума, осмотрела заводские помещения и установила нижеследующее:
      Первая половина корпуса (главного) в достаточной мере отапливается, застеклена и в ней производится работа по сборке самолетов. Эта половина корпуса достаточно защищена от попадания снега во внутрь корпуса. Имеющиеся здесь станки находятся в удовлетворительном состоянии. Во второй половине корпуса свыше трети стекол крыши выбито. Сквозь пустые рамы снег свободно попадает во внутрь корпуса, и в момент осмотра на полу его обнаружены во многих местах значительные кучи снега, несмотря на то, что снег регулярно вывозится. Ввиду того, что находящиеся там станки и др. части машин прикрыты только отдельными листами толя, они не защищены в достаточной мере от попадания на них снега и не будут ни в коей мере защищены весной от ржавления во время таяния снега. Осмотр наружных частей станков показал, что последние смазаны тавотом удовлетворительно. (...) Комиссия отмечает присутствие снега на одном из фрезерных станков и на лежащих на полу частях трансмиссии (шкивах). Эта половина корпуса совершенно не отапливается. Остальные заводские помещения... содержатся в должном состоянии.
      пп. А. ФРАДКИН,
      ВИТКОВСКИЙ,
      В. ОРАДОВСКИЙ,
      РОЗЕНБАУМ,
      МАРК
      "Завод в Филях... сохраняется очень скверно: в цехах лежит снег..."
      Доклад Ворошилова в Политбюро ЦК ВКП (б)
      Сталину
      26 января 1927 г. Совершенно секретно
      В связи с систематическим невыполнением фирмой Юнкерс обязательств концессионного договора и неудовлетворительного выполнения его же текущих поставок бомбовозов по отдельным договорам с УВВС РККА, было решено концессию ликвидировать и договоры на поставку расторгнуть. ГКК 13.VIII.26 г. предложил Юнкерсу провести эту ликвидацию на основе взаимного соглашения и одновременно выдвинул следующие предложения:
      а) взаимный отказ от убытков,
      б) немедленная передача бывшего Русско-Балтийского завода в Филях Управлению ВВС,
      г) параллельное ведение переговоров УВВС с фирмой Юнкерс по снижению цен на бомбовозы текущего заказа.
      Одновременно с этим была создана наша делегация для предполагавшейся паритетной комиссии под председательством Гинзбурга. На письмо ГКК от 13.VIII Юнкерс 1.IX ответил, что он согласен, во-первых, отказаться от своего требования возместить убытки и, во-вторых, на создание паритетной комиссии для определения компенсационной суммы по новому договору, но при условии, что цены на бомбовозы не будут снижены.
      1.IX.26 г. Управление ВВС, вследствие невыполнения фирмой сроков поставки и элементарных технических условий договора, заявило, на основании соответствующей статьи договора, о разрыве такового на 12 бомбовозов и потребовало возвращения с процентами выданных авансов и уплаты неустойки. Договор с фирмой на три бомбовоза был расторгнут еще 16.VI.26 г. После этого УВВС предложило фирме Юнкерс сделать новое предложение на поставку этих же бомбовозов по иным пониженным техническим условиям и, в соответствии с этим, сниженным ценам.
      10.IX.26 состоялись переговоры между ГКК и фирмой, где представитель последней взял обратно свое согласие на отказ от убытков, если договоры на бомбовозы не будут восстановлены и бомбовозы не приняты. ГКК это предложение фирмы отклонил.
      После этого Юнкерс выдвинул предложение: вопрос о возмещении за бомбовозы и за вложенные фирмой в концессию материальные ценности обсуждать одновременно. Это предложение ГКК на своем заседании 22.IX принял и переговоры продолжались уже на основе этого предложения.
      2.Х.26 в своем письме фирма просит от Правительства компенсации (за завод и за бомбовозы) в размере 5 000 000 руб., а ГКК в ответ на это предложил сумму в 1 400 000 руб. С этого времени начинается торг, длящийся до настоящего времени. Самые последние предложения ГКК - 2 500 000 руб., фирма Юнкерс настаивает на 3 500 000 рублей.
      Таким образом, торг в течение пяти месяцев не привел к окончательным результатам, и совершенно неизвестно, когда при таком течении переговоров можно будет прийти к концу.
      Между тем, завод в Филях, стоящий уже почти 2 года и представляющий по своему оборудованию крупную промышленную единицу, сохраняется очень скверно: в цехах лежит снег сугробами, станки ржавеют. Самолеты с каждым месяцем теряют свою ценность, так как они перевозятся с места на место, разбираются и собираются, перестают быть, в силу этого, новыми самолетами и приобретают все больше и больше физиономию складского имущества.
      Все эти обстоятельства, плюс исключительная важность и необходимость скорейшего восстановления собственного производства металлических самолетов на бывшем Русско-Балтийском заводе в Филях, настоятельно требуют принятия самых решительных мер к ликвидации концессии и достижению соглашения по расторгнутым договорам на бомбовозы. В силу всего изложенного полагал бы необходимым принять следующие решения:
      1. Затребовать от немецкой фирмы "Юнкерс" к 15.11.27 г. окончательного либо согласия, либо отказа от последнего предложения ГКК как окончательного с нашей стороны.
      2. В случае отказа фирмы "Юнкерс" от этого предложения ГКК немедленно занять завод и предложить фирме перенести разрешение спорных денежных претензий на Третейский суд.
      3. Обязать ГКК не позднее 1.II с. г. вручить фирме соответствующий пунктам 1-му и 2-му его предложения ультиматум.
      Третейский суд, согласно разъяснению ГКК, должен действовать на основании законов СССР.
      Нарком по военным и морским
      делам и Председатель Революционного
      Военного Совета Союза ССР.
      ВОРОШИЛОВ
      Доклад о пребывании в Германии
      13 января 1929 г.
      Берлин
      Совершенно секретно
      Уровень грамотности среднего солдата характеризуется тем, что 10% с полным средним образованием... процент рабочих - 40-50; крестьян (35-40)... Основная солдатская масса рейхсвера стоит правее социал-демократии, приближаясь во многих случаях к дейч-националам.
      Материальное положение солдата весьма хорошее. (...) В стране принято много мер, чтобы авторитет солдата рейхсвера был высок.
      (...) Офицеры во взаимоотношениях с солдатами вежливы, спокойны, хладнокровны и очень настойчивы. Лучшей характеристикой всякого командира считается его спокойствие, вежливость, хладнокровие и настойчивость. Большой горячностью отличаются только баварские части, где офицеры на занятиях иногда грубовато покрикивают. Офицерский корпус в германской армии около 4000 человек, представляет собой исключительно интересную группу специалистов военного дела. (...) Политические ориентировки офицеров это правее, много правее социал-демократии. Основная масса за твердую буржуазную диктатуру, за фашизм. (...) С точки зрения офицеров, популярна для них личность Гинденбурга, Секта и как искусного дипломата для внешней политики Штреземана. Отношение к социал-демократии в основном ненавистное. Нужно отметить, что более реакционное настроение во флоте, но там мне побывать не удалось. (...)
      Немцы оценивают как очень большую услугу с их стороны, что они дают возможность многим нашим товарищам посещать их маневры, полевые поездки и иметь длительное пребывание при рейхсвере. Я думаю, что в ближайшее время они попросят с нашей стороны такого же обмена, т. е. чтобы мы приняли их нескольких представителей на длительное время.
      Мое мнение по этому вопросу - связи и сотрудничество таково, что немцы являются для нас единственной пока отдушиной, через которую мы можем изучать достижения в военном деле за границей, притом у армии, в целом ряде вопросов имеющей весьма интересные достижения.