Бессмертная и незамужняя

      От подобной идеи меня даже передернуло. А действительно – какая у меня сейчас температура? Комнатная?.. Наверное, я стала холоднокровной, как рептилия. Бр-р-р!..
      – Нет уж, давай не будем.
      – Ты знаешь, тебя было просто невозможно разбудить. Я произвела столько шума, проникая в дом, но ты даже не пошевелилась. Я встряхнула тебя несколько раз, и тоже никакого результата. Ты спала как уби… как сильно уставший человек.
      – Хм… Почему же я очнулась, когда ты занесла надо мною кол?
      Джессика кивнула в сторону окна: на улице было совершенно темно.
      – Возможно, ты просто ждала захода солнца.
      Я пожала плечами и зашла в санузел. Прикрыв дверь, взглянула на унитаз. Ни малейшей потребности усесться на него я не испытывала. Уж не пора ли придумать ему новое назначение? Быть может, отвинтить от пола и приспособить в качестве горшка для цветов?
      Я приняла душ, но это ничего мне не дало. То есть я, конечно, стала чище, однако почему-то не ощутила привычного освежающего эффекта, получаемого от утреннего душа. Вернее, теперь уже вечернего.
      Насухо обтеревшись, я оделась и вышла из ванной. Джессика уже вовсю хозяйничала на кухне. Из последующего разговора выяснилось, что пока я отдыхала (мой сон был глубоким, без сновидений и… что уж там ходить вокруг да около… подобен сну покойника), она успела сделать немало. Закачала в мой компьютер все более или менее значительные новости, чтобы, проснувшись (или очнувшись?), я смогла узнать о том, что творится в мире, но главное – выкупила мой дом.
      – Мой дом… – заторможенно повторила я.
      – Ну да, дом… Имя существительное. Место, где ты живешь. – Заметив на моем лице недоуменное выражение, Джессика принялась объяснять: – В конце месяца его непременно выставили бы на торги. Не забывай, ты ведь числишься мертвой и, по сути, здесь больше не живешь. А поскольку тебе еще одиннадцать лет нужно было выплачивать по закладной, банк, естественно, заинтересован в том, чтобы вернуть свои деньги. – Она протянула мне кипу бумаг. – Вот, держи… Я обо всем позаботилась.
      Я уставилась в строчки.
      – Джесси… Я не знаю, что и сказать. Это так… своевременно. Я даже не задумывалась о подобных вещах… О своем доме, о машине…
      – Ее я тоже выкупила, – добавила Джессика.
      – Так быстро?.. С момента моей смерти прошло совсем немного времени… Как тебе удалось все сделать за один день?
      – Иногда неплохо быть сказочно богатой, – скромно проговорила Джессика. – Не забывай, кстати, что я душеприказчица твоего имущества.
      – Я думала, ты тогда шутила.
      – Ха!.. Ты подписывала бумаги и думала, что все это шуточки?
      – Ты вроде как в чем-то меня обвиняешь… Значит, мое имущество…
      Джессика фыркнула.
      – Да ладно тебе… Я принялась за дело в тот же день, как ты погибла. Мне было просто необходимо чем-то себя занять. Кроме того, мне не хотелось, чтобы миссис Тейлор присвоила что-нибудь из твоих вещей. В общем, я решила поскорее стать законной владелицей, чтобы уладить все нюансы и уже потом выставить твое имущество на продажу.
      Я покачала головой.
      – Совсем неудивительно, что тебе вдруг вздумалось меня муштровать. Ну что ж… Теперь я буду выплачивать взносы за дом и машину не банку, а тебе.
      – Да перестань ты…
      – Но Джессика…
      – Забудь об этом!
      – Ты потратила столько денег…
      – Ты мертва, и я тебя не слышу.
      – …и я должна возместить…
      – Тра-ла-ла-ла-ла! – запела Джессика, зажав уши и зажмурив глаза.
      Я слегка, очень-очень аккуратно, пнула ее по ноге.
      – Ну ладно, ладно… Перестань! – Она открыла глаза, улыбнулась и, быстро нагнувшись, принялась растирать ногу. – Н-да… Больно же ты лягаешься!.. Только не считай это подарком. Ты будешь выслеживать по ночам всяких негодяев и…
      – Я уж как-нибудь сама решу, чем заниматься по ночам.
      – Ну ладно, думаю, мы договоримся, – заключила Джессика со свойственной ей непреклонностью. – Так или иначе, о выплатах за дом тебе беспокоиться не нужно.
      – Еще раз спасибо… Просто не знаю, что сказать… Ты очень добра.
      – Да уж, конечно… В общем, я надеюсь, что ты позволишь мне стать твоим анонимным спонсором, а сама будешь по ночам выбираться на улицу и вершить возмездие во имя добра и справедливости. Видит Бог, ты не сможешь это делать на те средства, которые зарабатываешь… Точнее, зарабатывала.
      Наверное, мне следовало бы подольше поспорить с Джессикой, хотя, если рассудить, она могла бы запросто выкупить дома всех наших одноклассников, и у нее еще осталось бы не меньше миллиарда. Глупо артачиться, если ей так хочется тратить свои баксы, которых у нее целая куча. Но я все равно придумаю какой-нибудь безденежный способ с ней рассчитаться.
      «Посмотри ей прямо в глаза и прикажи брать твои деньги, – зашептал вдруг какой-то своевольный внутренний голос, поразительно напоминающий голос мачехи. – Заставь ее подчиниться».
      Я испуганно отмахнулась от этой мысли. С Джессикой у меня все равно ничего бы не получилось – она женщина, и ей совсем не интересно, какого цвета на мне трусики.
      «Ты можешь сделать так, что она заинтересуется».
      – Нет!..
      – Что – нет? – спросила Джессика. – Какие-то проблемы? На часах еще только полвосьмого – рановато для истерики. – Внезапно зазвонил телефон. – Я возьму, усопшая сестра… С телефонами, кстати, тоже надо что-то решать.
      Джессика убежала, а я, мучимая нарастающей жаждой, заглянула в холодильник. О том, что по жилам моей энергичной подруги протекает несколько литров вкуснейшей крови, я старалась не думать. Итак… Может быть, яйца? Нет… Остатки салата? Он, наверное, успел испортиться еще до моей смерти. Алельсин? Это, пожалуй, сойдет. Можно разрезать его на четыре части и высосать сок.
      Джессика быстрым шагом вернулась на кухню.
      – Твоя мама передает тебе привет и просит быть осторожной. Слушай, она просто бесподобна!.. Другая не скоро бы оправилась от потрясения, если бы ее дочь восстала из мертвых. Кстати, что там было минувшей ночью?
      – Я ничего такого не делала…
      – Своей маме?.. Да уж надеюсь.
      – А, ты про это… Она восприняла все на удивление спокойно, совсем не так, как отец и Антония. Что-то вроде: «О, ты теперь вампирша!.. Замечательно, моя милая, только держись подальше от святой воды». Подобная реакция не совсем обычна даже для нее. Должно быть, мама крайне тяжело восприняла мою смерть. Она была очень счастлива меня видеть, и всякие там подробности ее не слишком-то интересовали.
      – То же можно сказать и про меня. Кроме того, я считаю, что все это просто круто.
      – Ой, перестань… У тебя интонация как у типичной чирлидерши.
      – Так я и была чирлидершей, – усмехнулась Джессика. – Да, твою маму не сравнить ни с одной другой. Знаешь, я бы многое дала… – Она вдруг осеклась, щелкнув зубами.
      Я поспешила повернуться к ней спиной. Будто бы для того, чтобы разрезать апельсин, но на самом деле – чтобы дать ей возможность успокоиться.
      Хочу сказать, что во многих отношениях Джессика просто замечательный человек. Вполне добропорядочный член общества, способный на нежные чувства. Но порою она может стать свирепой, как аллигаторша, оберегающая своих еще не вылупившихся детенышей. В первую очередь ее возмущали, вызывали прямо-таки ярость факты развратных действий в отношении детей. Потому что в юности она сама подверглась домогательствам…
      Отец Джессики изобрел некое маленькое устройство, необходимое всем компьютерам в мире для четкой работы, взял патент, и деньги потекли к нему рекой. Вполне возможно, мистер Уоткинс смог бы превзойти самого Билла Гейтса. Он стал одним из богатейших людей в стране, в год зарабатывающим больше, чем Опра Уинфри за все десять. Он щедро жертвовал на благотворительные цели и политические кампании, пополнял бюджеты различных городов (только в нашем штате его именем были названы шесть парков, четыре школы и семнадцать стадионов).
      Любимый прессой и общественностью, мистер Уоткинс купался в лучах славы и при этом практически игнорировал дочь – своего единственного ребенка. Живя под одной крышей, они почти никогда по-настоящему не общались. До тех пор, пока Джессика не подросла. Тогда-то он и стал проявлять к ней интерес, однако – весьма своеобразный.
      Джессика обратилась к матери с просьбой повлиять на отца («… скажи папе, что мне не нравится, когда он меня хватает и щекочет…»), но миссис Уоткинс, бывшая танцовщица из Лас-Вегаса (Джессика почему-то не унаследовала ее внешность и изящные формы), только отмахнулась, поскольку не желала нарушать безмятежность своего существования.
      Когда отец начал заходить к ней в комнату в одних трусах, Джессика решила вновь побеспокоить мать, но та лишь отхлестала ее по щекам – чтобы «не сочиняла всякую чушь».
      В ту ночь, когда мистер Уоткинс заявился в спальню дочери совершенно голый, она уже поджидала его с бейсбольной битой в руках – единственным оружием, которое ей удалось незаметно пронести к себе.
      В общем, Джессика едва не убила папочку… Потом выкинула биту в окно, позвонила в полицию, оделась и стала спокойно ждать. Прибывшие копы вызвали для мистера Уоткинса «скорую».
      Уже в отделении Джессика рассказала все как есть.
      По причине значимости фигуры мистера Уоткинса особые подробности в газеты не попали. Несколько месяцев он пролежал в клинике, проходя курс лечения и восстановительной терапии, а тем временем Джессика, за которой присматривали соседи, наняла адвоката и затеяла процесс по лишению отца с матерью родительских прав. Соответствующее постановление им вручили как раз в тот день, когда медики разрешили мистеру Уоткинсу перейти на обычный рацион питания.
      Отец Джессики был просто взбешен тем обстоятельством, что по милости судей, которых он считал подконтрольными, ему пришлось потерять не только дочь, но и значительную часть имущества. В таком состоянии он помчался в свой любимый ресторан и на большой скорости врезался в южное крыло административного здания фирмы «Пиллсбери». Ремни безопасности ни у него, ни у жены пристегнуты не были. Миссис Уоткинс погибла мгновенно, а сам он – вероятно, на одной только злости – протянул около трех недель, пока в реанимационном блоке кто-то не проявил милосердие и не отключил систему жизнеобеспечения.
      Вот так в возрасте четырнадцати лет Джессика унаследовала огромное состояние. На похоронах родителей она предпочла не присутствовать.
      – Попробую съесть апельсин, – сказала я, прерывая невеселые воспоминания. Джессика вполне заслуживала такую мать, как моя. Я бы всем пожелала иметь таких матерей, но это, конечно, невозможно. – Посмотрим, удержится ли он в желудке. Я уже говорила – меня теперь выворачивает от твердой пищи.
      – Думаю, не стоит… Подобные трюки хороши при большом скоплении народа, – заметила Джессика, протягивая мне стакан. – Вот, твой завтрак готов.
      Втянув ноздрями воздух, я тотчас же определила, что стакан наполнен кровью. Сбоку изящно торчал зеленый листик, по краю насыпана щепотка соли.
      – Четвертая отрицательная, – пояснила подруга. – Годится практически для всех.
      – А в качестве гарнира в моем кровавом завтраке лист базилика и йодированная соль? – уточнила я.
      – Именно… В «Макдоналдсе» ты такое не получишь. Сюда также добавлены все необходимые витамины.
      – Даже так… И где ты это взяла?
      – Не скажу. Но вообще я думаю, что нам нужно создать для тебя нечто вроде мини-банка крови. Чтобы ты не рыскала по темным переулкам в поисках очередной дозы. По моей просьбе один человек уже занялся этим. Он считает меня эксцентричной миллиардершей, решившей обзавестись собственным запасом донорской крови на случай, если в стране вдруг возникнет нехватка. – Джессика засмеялась. – В чем-то он, конечно, прав. Ну, будь здорова!
      Стакан я приняла из ее рук с той же степенью энтузиазма, с какой могла бы взять порцию пюре из гремучей змеи. От насыщенного запаха крови голова у меня сразу же пошла кругом, но отнюдь не потому, что он ласкал обоняние. Под пристальным взглядом Джессики я сделала пробный глоток и… едва не поперхнулась. Это было все равно что пить коктейль из отработанной аккумуляторной жидкости, опавших листьев и расплавленной свечи. Именно таким и был вкус – то есть никаким. Нулевым был также и эффект. Я испытывала ту же жажду, что и десять минут назад, когда только проснулась.
      Отставив стакан, я покачала головой.
      – Не годится, кровь должна быть живой.
      Джессика приуныла.
      – Жаль… Мне этот вариант казался удачным. Так ты совсем не можешь… переваривать донорскую кровь? Получать из нее питательные вещества?
      – Это практически то же самое, что проглотить горсть витаминов и считать, будто полноценно пообедала. Так быстро загнешься от голода… Но все равно, спасибо за заботу, – добавила я, чтобы подбодрить сникшую подругу. Признаться, я и сама была разочарована. Видно, все-таки придется выходить на охоту.
      Невольно вспомнился Ник.
      «Позвони ему, – тут же проснулся внутренний голос. – И он примчится без промедления».
      Я поспешила отмахнуться от подобного предложения. В этот момент снова зазвонил телефон, Джессика дернулась было к аппарату, но я ее удержала.
      – Я сама отвечу. Возможно, это отец. У него был целый день, чтобы прийти в себя.
      Оказавшись в гостиной, я обнаружила, что Джессика уже успела распаковать коробки и вернуть все вещи на прежние места. Несмотря на то, что иногда моя подруга бывает слишком надоедливой, мне с ней все же очень повезло. Порой без нее ну просто никак не обойтись!.. Ни в коем случае не следует об этом забывать.
      – Алло? – произнесла я, подняв трубку.
      – Это Элизабет Тейлор?
      – Да… И воздержитесь от шуточек по поводу моего имени, я их уже все слышала.
      – Элизабет Тейлор, проживающая в Эппл-Вэлли на Луис-стрит, номер семьдесят два – сто семьдесят пять?
      Я зевнула и провела языком по зубам: клыки не были выдвинуты.
      – Да-да… И я вполне довольна качеством телефонной связи. Спасибо, что позвонили.
      – Почему ты подошла к телефону? – спросил вдруг собеседник, которому, судя по голосу, было чуть больше двадцати.
      – Потому что он зазвонил, умник!.. Ладно, меня ждут дела, и если…
      – Но ты же умерла!
      Я молчала. Ну и как мне ответить? И кто этот человек? Может, из банка или из энергетической компании?
      – Не нужно верить всему, что пишут, – нашлась я наконец. – В общем, все чеки я пересылала по почте, впредь же намерена осуществлять выплаты…
      – Ты ведь теперь вампирша? И находишься у себя дома?.. Немедленно уходи оттуда!
      Я чуть не выронила трубку.
      – Ну во-первых, с чего ты взял, что я вампирша, а во-вторых – почему это я должна уходить из своего дома?.. По закладной уже все выплачено. Так что я никуда отсюда не уйду. Спокойной ночи.
      Я повесила трубку, но буквально в следующее мгновение аппарат затрезвонил опять. Если телефоны и способны издавать сердитые звонки, то мой был просто в ярости. Или, возможно, я воспринимала эмоции того, кто находился на другом конце провода? Так или иначе, но трубка прямо-таки прыгнула мне в руку.
      – Ну что еще?!
      – Почему ты подходишь к телефону?
      – Потому что он звонит! – рявкнула я. Блин, ведь хотела же установить определитель номера! – Лучше не доставай меня, не то надеру тебе задницу!
      – Подожди, не вешай трубку!
      Я, кстати, и не собиралась. Может быть, этот парень тоже вампир? Но даже если и нет, он знает, кем я стала, и, возможно, сумеет объяснить, что со мной произошло. Все лучше, чем несколько лет самой во всем разбираться, набивая при этом шишки.
      – Ну?.. Говори, – бросила я, слегка сбавив тон. – Мне некогда с тобой трепаться.
      – Слушай, давай встретимся… В центре, в книжном магазине «Барнс энд Ноубл». Знаешь, где это?
      Еще бы не знать – магазин занимал практически целый квартал.
      – Ну разумеется.
      – Тогда, как покормишься, приезжай. Встретимся в отделе кулинарной литературы.
      – Ну нет, только не там! – тотчас же возразила я.
      – Хорошо, тогда в отделе юмора.
      – Немногим лучше, – проворчала я. – У тебя что, аллергия на любовные романы?.. Кормление мне, кстати, не требуется, так что уже выезжаю.
      Последовала долгая пауза. Такая долгая, что я даже подумала, будто собеседник повесил трубку. Однако в следующее мгновение до меня снова донесся его голос, понизившийся чуть ли не до шепота:
      – Тебе не требуется питание?.. Или сегодня ты уже кормилась?
      – Для меня это не столь уж и важно, несколько дней вполне могу обойтись… А как мы узнаем друг друга?
      – Что?
      – Какое слово ты не расслышал?.. Ты вообще слушаешь меня?
      – Что?
      Н-да… Либо парень туг на ухо, либо просто бестолков.
      – Как ты выглядишь? Какой будет пароль? Или, может, существует какое-то тайное вампирское рукопожатие?
      – На этот счет не беспокойся, – отозвался собеседник, и мне показалось, что он занервничал. – Я знаю, как вы выглядите, мисс Тейлор.
      – И где ты меня видел?
      – Я читал некролог… Помещенная там фотография вполне сносная. В общем, увидимся через час. – В трубке раздался щелчок и послышались гудки.
      – Прозвучало как-то зловеще, – заметила я. Оставалось только надеяться, что для публикации Антония передала не самое ужасное мое фото.
      – В чем там дело? – поинтересовалась Джессика, когда я вернулась на кухню.
      Я не отвечала, отрешенно глядя на нее.
      – Ау!.. Ты меня слышишь?.. Читай по губам: в чем… там… дело?
      Поколебавшись, я передала Джессике содержание только что состоявшегося разговора. Хотя и понимала: подруга не отпустит меня в одиночку на встречу с таинственным незнакомцем, которому известно, что я вампирша.

Глава 11

      Я обожаю свою кошку, хотя порой она досаждает мне, точно заноза в заднице. Но вообще на нее вполне можно положиться, к тому же она никогда не критикует мою одежду и не говорит, что в том или ином наряде я похожа на шлюху. Попав в столь ужасную переделку главным образом по вине Жизели, я тем не менее не спешила избавиться от своей любимицы и даже не использовала ее в качестве легкой закуски. В общем, меня определенно можно назвать истинной кошатницей.
      Поэтому мне было не очень-то приятно, когда выяснилось, что собаки считают меня теперь просто неотразимой.
      До гибели я не обращала особого внимания на собак, а они, в свою очередь, игнорировали меня, и наши пути практически никогда не пересекались. Отныне все изменилось.
      Выйдя из машины, я не успела миновать и квартала, а за мной уже неотступно следовали не менее десятка псов. И все они были прямо-таки непреклонны в своем обожании. Едва я повернулась, чтобы отогнать их, они тут же подскочили вплотную и принялись облизывать мои лодыжки, скаля зубы в какой-то дурашливой улыбке. Непонятно, почему подобного не происходило в ту ночь, когда я бродила в окрестностях Лейк-стрит, пытаясь покончить с собой самыми разнообразными способами? Быть может, тогда у меня еще не начали вырабатываться особые вампирские феромоны? Или в здешних местах обитает больше собак?.. Или же я просто сошла с ума?
      Вдобавок к этому слюнявому обожанию в ушах у меня по-прежнему звучал ворчливый голос Джессики. Если суммировать ее доводы, то она считала, что отправляться в одиночку на встречу с незнакомцем, знающим о том, что я вампирша, это, во-первых, безумие, а во-вторых – глупость, и поскольку я все же намерена ехать, то меня одновременно можно назвать и сумасшедшей, и дурой. Я же возражала, что брать с собой подругу – обычную, легко уязвимую смертную – еще большая глупость.
      Когда Джессика пригрозила, что все равно последует за мной, я молча вышла во двор и перевернула ее машину. Это оказалось совсем нетрудно – в прежней жизни, открывая двери гаража, я прилагала гораздо больше усилий. Джессика была изумлена и рассержена. Я впервые ощутила смешанный запах этих эмоций – довольно-таки скверное сочетание, очень похожее на запах сильно подгоревшего шоколадного пудинга.
      В момент отъезда Джессика назло мне принялась перекладывать вещи в шкафах – она прекрасно знала, что я терпеть не могу, когда не могу сразу же что-то найти.
      Припарковавшись в месте с прямо-таки грабительской платой за стоянку, я уже подходила к книжному, когда рядом со мной с визгом затормозил пыльный, забрызганный грязью лимузин. Сопровождавшие меня собаки – три черных Лабрадора, один корги, один охотничий пес золотистого цвета, два толстых пуделя и какая-то собачонка непонятной породы (все, кстати, в ошейниках и волочившие за собой поводки) – испуганно вздрогнули, и я, воспользовавшись случаем, зашипела на них:
      – Пошли прочь!
      Дверцы лимузина распахнулись, и в меня неожиданно вцепились сразу несколько пар довольно сильных рук.
      – Эй, в чем дело?! – возмутилась я.
      Не дав опомниться, меня моментально затащили в салон, двери захлопнулись, и машина сорвалась с места.
      – Я так и знала, что случится нечто подобное, – сообщила я своим похитителям. – Я подозревала, что этот телефонный звонок всего-навсего ловушка.
      Тех, кто меня пленил, оказалось четверо. С мрачным, непроницаемым видом, они сидели напротив, и каждый сжимал в вытянутой руке по большому деревянному кресту. Очевидно, для того, чтобы удержать меня на расстоянии. Один из этих типов стискивал в кулаке небольшую закупоренную бутылочку – вероятно, со святой водой. В похитителях чувствовалось некоторое напряжение, однако страхом от них не воняло. Похоже, подобное они совершали не впервые.
      – Ну, так кто из вас мне звонил?
      Ответа я не получила.
      – Ну что ж, ладно… Только не думайте, что я испугалась. Признаться, все это напоминает мне выпускной бал: лимузин с откидывающимся верхом, помпезность, крайне серьезные физиономии… Ах, как давно это было!
      Один из незнакомцев хмыкнул, но трое других остались невозмутимыми, словно сфинксы. Все четверо походили друг на друга, точно клоны: широкие грудные клетки, рост – выше метра восьмидесяти, большие руки и огромные ноги… скорее всего невероятно вонючие. Глаза у них были карие, а волосы имели какой-то грязно-серый оттенок. Пахло от незнакомцев чем-то вроде смеси одеколона «Олд спайс» с вишневым сиропом от кашля, и всем им явно не мешало бы побриться.
      – Ребята, вы случайно не братья? – поинтересовалась я, но ответа снова не последовало. – Или, может, у каждого из вас имеются коккер-спаниели?.. Вы ведь, наверное, слышали или читали, что со временем люди становятся похожими на своих домашних животных? Потому что вы очень похожи на коккер-спаниелей… если бы у них была сбрита большая часть шерсти и они могли бы постоянно ходить на задних лапах. А заодно и говорить. Полагаю, вы все же умеете говорить? А то складывается совершенно обратное впечатление, поскольку никто из вас не произнес ни единого слова, одна я всех и развлекаю светской беседой. Я, конечно, не против, я способна говорить и одна, хотя от моего красноречия моя мачеха порой чуть ли не на стену лезет. Сама она…
      – Закрой рот! – прогудел один из похитителей.
      – …может без умолку болтать о нарядах, званых вечерах и прочей ерунде, однако стоит только вставить в ее монолог хоть слово…
      – Закрой рот! – в унисон повторили уже все четверо.
      – А вы попробуйте меня заставить! – скрестив руки на груди, с вызовом заявила я.
      Тот из «спаниелей», что сидел с краю, резко подался вперед, и его крест чуть ли не уткнулся мне в нос. У меня возникла шаловливая идея отнять у этого клоуна распятие и, расщепив его на тысячу зубочисток, использовать одну из них по прямому назначению. Но делать этого я не стала. Потому что, во-первых, в зубах у меня не застряло ни единой крошки, во-вторых, подобный поступок был бы в некотором роде святотатством, а в-третьих, мне совсем не хотелось утруждать себя и прилагать какие-то усилия. Да и не стоит так быстро лишать их иллюзий, опровергая устоявшиеся представления о вампирах.
      Впрочем, относительно последнего полной ясности не было. Это только мое предположение, что раз уж крест с Библией не причиняют вреда мне, то они не опасны и для других вампиров. Вполне возможно, что я не права – иначе к чему это воинство вооружилось распятиями?
      Интересно, а существуют какие-либо предметы, которые будут воздействовать на меня так же, как и на «нормальных» вампиров?.. Как бы там ни было, но пока, наверное, не следует раскрывать свои карты.
      Приняв такое решение, я вернулась к действительности и обнаружила, что «спаниель» по-прежнему потрясает у меня перед носом крестом.
      – Ой-ой, пожалуйста, не надо, очень жжется!.. – взмолилась я. Как говорится, из соображений приличия, потому что на самом деле от близости распятия мне было ни холодно, ни жарко.
      После этого, решив наслаждаться спектаклем молча, я прекратила трепать языком. Чему мои конвоиры были, судя по всему, только рады.
 
      Вскоре автомобиль остановился, и я, глянув за стекло, обнаружила, что мы приехали… на кладбище! Я едва не застонала. Бывают же на свете такие пакостники!
      – Ребята, ну разве так можно?!. – заныла я, а похитители тем временем принялись выталкивать меня из лимузина. – Неужели нельзя обойтись без стереотипов? Если сейчас передо мной еще и предстанет грозная фигура в балахоне с капюшоном… это будет конец всему.
      Мы побрели через кладбище, имевшее, надо признать, достаточно жуткий вид. Надгробные плиты, как и полагается, были залиты лунным светом, тут и там высились мрачные, хранящие безмолвие склепы и время от времени раздавались зловещие крики совы (это у нас-то, в Миннеаполисе!).
      Остановились мы, насколько я могла судить, возле самого большого и самого мрачного из всех склепов. Надпись, сделанная шестидюймовыми буквами, сообщала, что здесь находится усыпальница семейства неких Карлсонов – вполне типичная фамилия для наших мест, которые когда-то обживали выходцы из Норвегии.
      – Ого!.. Последнее пристанище Карлсонов! – воскликнула я в притворном благоговении. «Спаниели» тем временем налегли на тяжелую дверь. – Впечатляет! И что же дальше?.. Традиционные норвежские блюда и фольклорные танцы? Да, кстати, может, вам помочь? – Однако дверь уже уступила напору, и моя помощь не потребовалась. – Что?.. А где же зловещий скрип проржавевших петель? Вам следует об этом позаботиться, иначе совершенно никакого эффекта. Не чувствуется той жути, что… Блин, да не толкайся ты, я и сама пойду!
      Спустившись по ступеням, мы миновали несколько больших каменных саркофагов и прошли через арочный проем, за которым обнаружился еще с десяток ступеней, ведущих ниже. Как ни странно, но подземелье оказалось довольно-таки хорошо освещенным. Разумеется, факелами. В помещении уже тусовались несколько типов, однако мое внимание сразу же привлек один, стоявший в стороне от других.
      Он был просто неотразим!.. Столь привлекательных мужчин я до сих пор видела только на страницах журнала «Плей-герл». Не подумайте, будто я увлекаюсь подобными изданиями – так, иногда заглядываю.
      Этот индивидуум был довольно высоким, по крайней мере сантиметров на десять выше меня, а я, как вы знаете, отнюдь не коротышка. Его густые черные волосы волнами ниспадали назад, а впереди красовался вихор, как у Элвиса Пресли, который удается соорудить далеко не каждому. Черты лица полностью соответствовали классическим мужским канонам: прямой нос, волевой подбородок, широкий гладкий лоб. Глаза красивые и в то же время пугающие – совершенно черные, напоминающие своим блеском мерцание звезд в холодном зимнем небе. Очертания губ начисто лишены какой-либо мягкости из-за жесткого изгиба верхней. Иными словами, он имел вид «плохого парня».
      А его тело!.. У него были такие широкие плечи, что я даже не представляла, каким образом он смог пройти через дверь. Руки, судя по всему, тоже были сильными и мускулистыми. Черный костюм идеально облегал его удлиненную фигуру, и если продолжить разговор о длине, то длинными у него были и пальцы. Длинными и изящными… Как говорится, пальцы пианиста. Или хирурга.
      А его обувь… Bay! Неужели это туфли от «Феррагамо»?.. Да, совсем не ожидала встретить здесь, в склепе, глубоко под землей, мужчину в хорошей обуви. Что интересно, мысы его туфель были почему-то мокрыми – такое впечатление, будто ему пришлось бежать сюда по траве, покрытой росой. Странно – он не походил на человека, который должен куда-то спешить.
      Словно забыв, что в помещении находятся и другие, я стала продвигаться ближе, чтобы получше рассмотреть сей экземпляр. Помимо неотразимой внешности, интерес вызывало и то обстоятельство, что ему, по всей видимости, также не нравилось данное место, как и мне.
      – А, это вы, джентльмены!.. Привезли новообращенную?
      Басовитый голос, исходивший, к сожалению, совсем не оттого, кто привлек мое внимание, вернул меня к действительности. Да, здесь находились и другие персонажи, имевшие, надо сказать, весьма бледные физиономии. Очень худые, изможденные и какие-то холодные, с блестящими глазами и белыми острыми зубами, они стояли совершенно неподвижно, словно изображая статуи. У них был очень болезненный вид, а их бледность казалась чрезмерной даже для вампиров (впрочем, я только предполагала, что они вампиры). Почти у каждого на одежде красовалось хотя бы одно пятно, и это было печально – то, что ты мертв, нисколько не оправдывает твоей неряшливости.
      Сгрудившись в кучу, собравшиеся вытаращились на заговорившего, и я ощутила нечто вроде сострадания к ним. Они вполне могли бы внушить страх, если бы не выглядели столь жалко.
      – Итак, мисс Тейлор, как новообращенному адепту вам сейчас будет предоставлена возможность получить порцию питания… То же касается и всех остальных.
      При последних словах на лицах присутствующих, как мне показалось, появилось выражение заискивающей благодарности.
      Оратор, находившийся на противоположной стороне холодного мрачного подземелья, двинулся ко мне. В нем не было и малой доли того шарма, которым обладал индивидуум, притянувший мой взор в первое же мгновение. Примерно на голову ниже меня, несколько полноватый, с раздвоенным подбородком (Джессика со свойственной ей прямотой определила бы, что лицо у него, «как задница») и голубыми водянистыми глазами. Одет же он был – о, ужас! – в черный смокинг. Немногим лучше, чем балахон с капюшоном.