Редакция (№2) - Моролинги

— Уже заплатили, — успокоил меня Шеф. — Кончай молоть чепуху. Надо бы покопаться в компьютере Корно. Виттенгер уже туда наверняка слазил. Но есть надежда, что полицейские хакеры слабее наших. В противном случае они не работали бы на полицию. Попроси Яну залезть в почту Корно. А я попрошу Виттенгера показать нам файлы, которые он сумел унести с собой.

— А он согласится?

— Не за просто так, разумеется. Вероятно, потребует показать ему клиента.

— Господа Краузли и Вейлинг ждут вас в переговорной комнате, — оповестила нас Яна.

— Не пойду, — Шеф уперся, прежде чем я спросил его, кто будет замещать Ларсона.

— Воля ваша! — констатировал я и без того очевидный факт.

Когда я вошел в переговорную комнату, Яна щебетала что-то про погоду, про природу и про «ШДТ», мол, какая замечательная игра, эти ваши «ШДТ». Краузли и его помощник сидели с каменными лицами — убийство их ведущего сотрудника подпортило им настроение. Клиенты нетерпеливо пожали мне руку, а сами оглядывались на дверь, ожидая начальника, то есть Ларсона.

— Господин Ларсон задерживается, поэтому мы начнем без него, — сказал я. — А, вот и он! — пришлось мне тут же добавить.

Ларсон, на ходу приглаживая растрепанные вихры, буркнул «добрдень» и в нерешительности остановился: его вчерашнее место теперь занимал я, а на моем сидела Яна. Перед третьим креслом с нашей стороны стола терминала не было.

— С вашего позволения, я вас оставлю, — улыбнулась клиентам Яна и освободила Ласону место.

Ларсон немедленно перешел к делу:

— Господа! — сказал он торжественно. — Мы пришли к выводу, который, боюсь, вам не слишком понравится. Мы утверждаем, что ни за полгода, ни за год, ни за десять лет дойти до шестого уровня игры невозможно!

Что за бред он несет, думаю, и тут вдруг до меня доходит: об убийстве Корно Ларсон ничего не слышал. «Господа» уже, вероятно, заметили темные круги под его глазами. Я срочно вмешался:

— И здесь сразу же хочется спросить, не связано ли наше расследование со вчерашним убийством вашего сотрудника, Чарльза Корно. Нам известно, что Корно принимал непосредственное участие в разработке игры «Шесть Дней Творения». Фактически, игру создал он.

Эксперт Хью Ларсон стойко выдержал удар. Шеф прислал ему на экран сводку по убийству, и, пока я разглагольствовал, Ларсон с выпученными глазами изучал новости за истекшие сутки.

Я продолжил:

— Вы в праве счесть мой вопрос риторическим либо провокационным. Никто, поверьте, никто в этом здании не утверждает, что упомянутая связь должна присутствовать обязательно. Возможно, ее и нет. Даже желательно, чтобы ее не было. Но не в правилах нашей фирмы выдавать желаемое за действительное, вы понимаете?

Они понимали. Яна внесла поднос с четырьмя чашками кофе, спросила, не желают ли господа еще чего-нибудь. Краузли пожелал тоник, Вейлинг — сахарозаменителя вместо натурального сахара.

Получив свой тоник, Краузли сказал:

— Ваше задание остается в силе. Убийством пусть занимается полиция.

— По-моему, убийца уже арестован, — вставил Вейлинг.

Ларсон, закончив чтение, спросил:

— Вы никогда не предполагали, что Счастливчик может оказаться сотрудником вашей фирмы? Например, Раулем Амиресом.

— Кто такой Счастливчик? — поднял брови Краузли.

Мы объяснили.

— Вы все еще исходите из того, что постороннему игроку не под силу самостоятельно дойти до шестого уровня. Оставьте эту идею. Своих сотрудников мы сами в состоянии проверить.

— В этом у нас нет и тени сомнения, — заверил его я. — Скажите, а Чарльз Корно знал о том, что кто-то выиграл конкурс? Вы сказали ему про Счастливчика?

— Да, разумеется, сказали. И не могли не сказать, ведь именно он проводит экспертизу всех присланных игроками файлов. Но подозревать его в мошенничестве было бы глупо. Корно зарабатывал гораздо больше, чем сумма приза, так стал бы он рисковать из-за какого-то несчастного миллиона? Думаю, не стал бы.

Миллион не может быть счастливым или несчастным, подумал я. Как и покойник.

— Либо он сам… глуп, — выдал Вейлинг и осекся.

— Но он не глуп, — Краузли отмел вариант, предложенный его помощником.

— Будь по вашему, — кивнул я. — Хотя других приемлемых вариантов не так много. Вчера вы не сказали нам, что кроме главного приза, есть еще и приз для тысячи лучших игроков — на случай, если никто не выиграет главного. Во всех предыдущих конкурсах вы назначали приз не единственному игроку, а группе игроков, набравших наибольшую сумму очков. В игре «ШДТ» вы изменили условия конкурса и ввели главный приз. Чем было вызвано такое изменение?

Краузли залпом допил тоник. Ответил:

— Все подобные конкурсы проводятся в рекламных целях. Не одни мы так поступаем. Конкурсом, где призовой фонд делится между несколькими сотнями игроков, больше никого не удивишь. Такие конкурсы перестали влиять на спрос. Рекламная служба «Виртуальных Игр» сочла, что объявление главного приза, причем достаточно высокого, помогло бы быстрому продвижению «ШДТ» на рынке. Поэтому в обычные условия конкурса были внесены коррективы. Не знаю, зачем я все это вам объясняю. Вероятно, из вежливости…

Мое терпение подходило к концу.

— В таком случае, передайте вашей рекламной службе, что она попала пальцем в небо. Назначив индивидуальный приз, вы подогрели интерес только у тех, кто имеет дополнительные преимущества — более мощный компьютер или свободное время, например. Таких игроков подавляющее меньшинство. Но это я так, к слову. Лишь чтобы показать вам, что ваши, мягко говоря, не совсем искренние ответы вынуждают нас отказаться от дела!

Я не хотел этого говорить. Даже в голове не держал ничего подобного. Ей-богу, за меня ляпнул кто-то другой — и с ним я еще разберусь.

«Спятил?» — поинтересовался Шеф с экрана.

Ларсон неожиданно меня поддержал:

— Мой коллега прав. Судя по всему, наши методы работы вас не устраивают. Предложите свои, либо мы разойдемся ни с чем.

Краузли воспринял нас с Ларсоном как неумелых провокаторов, но на обострение не пошел:

— Ваши методы работы нас не касаются, как и вас — наши. Мы только не хотим, чтобы сотрудники «Виртуальных Игр» узнали о задании. Если вы станете их допекать, а мы, то есть руководство фирмы, не станем возражать, то они обязательно догадаются, кто вас нанял. Это нас ни в коем случае не устраивает. Именно об этом мы пришли вас предупредить.

Он знает, что вчера я посетил дом Корно, — мелькнуло у меня в голове. Ларсон выдвинул встречное предложение:

— А вы, попросту, возражайте. Например, запретите сотрудникам отвечать на наши вопросы, этим вы отведете от себя все подозрения.

Краузли, а вслед за ним и Вейлинг, поднялись со своих мест.

— Возможно, мы так и сделаем. А пока примите к сведению мои требования, иначе нам действительно придется расстаться, — сказал Краузли на прощание.

Пришлось пообещать. Яна проследила, чтобы по пути до входных дверей клиентам не вздумалось заглянуть в наши рабочие кабинеты, а мы с Ларсоном направились к Шефу на очередное аутодафе.

— Как, оказывается, я мало о тебе знаю, — сказал мне Шеф. — То вдруг выясняется, что ты учился в школе. То ты представляешься посыльным со стажем. А теперь я узнаю, что и в рекламном бизнесе ты успел поднатореть. Вероятно, реклама была следующим шагом в твоей карьере. После того, как из посыльных тебя выгнали за выковыривание изюма из булочек, ты, должно быть, раздавал визитные карточки у парковок.

Я огрызнулся в том смысле, что если бы Шеф вычислял преступников так же ловко, как подробности моей биографии, то ему не было бы равных не только среди сыщиков Сектора Фаона, но и среди всех сыщиков известной нам части вселенной. То есть я не буквально так сказал, но смысл до Шефа дошел без искажений.

— Откуда он узнал, что ты уже успел наследить у Корно? — спросил Шеф после того, как мы закончили обсуждать мою биографию.

— От Амиреса, очевидно.

— Ты что, назвал Амиресу свое имя? — ужаснулся Шеф. Он уже предвидел новый поворот в моей карьере.

— Конечно же нет. Но Амирес мог описать меня, — осторожно предположил я.

— Как? Сказал, что некий волосатый тип в замызганной куртке размахивал бластером перед его носом и задавал глупые вопросы, и, разумеется, Краузли догадался, что это был ты!

— Клевета! Не было ничего такого! И вообще, почему как что, так сразу я?! Может, он на Ларсона подумал.

Ларсон мирно дремал в старомодном кресле с обивкой из вельвета и замши — это было единственное пригодное для сна кресло в кабинете Шефа. Заслышав свое имя, он встрепенулся и выдал:

— Я хожу в пальто, и оно вовсе не замызганное. А бластер я отродясь в руки не брал.

По поводу «глупых вопросов» Ларсон не протестовал.

Шеф продолжил:

— Беседовал ли Краузли с Амиресом, мы вскоре выясним. Если беседовал, то только из полицейского участка, и Виттенгер должен об этом знать. Впрочем, если Краузли общался с Амиресом через адвоката, обращаться к Виттенгеру бесполезно. Разговор с адвокатом он не станет подслушивать, чертов законник!

— У Амиреса уже есть адвокат! — удивился я.

— Да, «Виртуальные Игры» послали к ему своего адвоката сразу после ареста. Амиреса пока держат под замком. Арест продлится еще не более двух суток. Потом его надо будет либо выпустить, либо предъявить обвинение. Доказательства его вины шиты белыми нитками, это очевидно. Пока вы с Ларсоном делали все возможное, чтобы лишить нас клиента, я поговорил с инспектором. Как я и предполагал, он дочиста выгреб компьютер Корно, а заодно, скопировал себе все локусы с Накопителя, к которым Корно мог иметь какое-либо отношение. Информации там до черта, но меня, как и Виттенгера, больше всего интересует почта. Виттенгер долго торговался. Что я предложил ему взамен, вас не должно волновать, однако переписку Корно и содержимое его файлов я получил. Возможно, не всю и не всё: во-первых полиция не все локусы сумела взломать, во-вторых доверять Виттенгеру у меня нет никаких оснований. Равно как и нет оснований полагать, будто переписка Корно даст что-то путное. Короче, берите что есть и начинайте изучать. При необходимости я к вам подключусь. Вопросы есть?

Я поднял руку. Шеф кивнул.

— Шеф, мы что расследуем — махинации Счастливчика или убийство Корно?

— А ты бы что предпочел?

— Конечно убийство. В сущности, клиенты ошиблись этажом, обратившись в наш отдел, а не в Отдел Информационной Безопасности. Это задача ОИБ сидеть и вычислять адресата по коду обратного адреса. С нашими методами мы скорее найдем убийцу, чем Счастливчика. Но за убийцу нам не платят…

— Не важно, — перебил Шеф. — До моей команды расследуем и то и другое. Ты, Хью?

— Вопросов нет.

— Свободны!

Ах если бы так! Ни о какой всамделишной свободе нечего и мечтать. Ларсон предложил читать письма с его терминала в лаборатории, и я купился на эту уловку, как ребенок.

— Слушай, — говорю я ему уже в лаборатории, сидя перед экраном, — не станем же мы читать все подряд. Фильтры на моем домашнем компьютере умеют отличать хорошие новости от плохих. Надо их сюда скачать и научить отличать письма с угрозами от любовных посланий и счетов за прачечную. Смотри, вот он пишет: «Мой дорогой…»

Говорил я в пустоту. Ларсон откинул спинку кресла и сопел в две дырочки. Мне было обидно, что моя тирада пропала зазря. Я вызвал по интеркому Яну и повторил ей все слово в слово.

— Ты что-то путаешь. Если письмо начинается словами «мой дорогой», то это не Корно писал, а ему писали, — начала она учить меня уму-разуму.

— Эх, Яна, Яна, чтоб ты понимала в настоящей любви… Как там Бьярки поживает?

— Нормально. У себя на распознавателе он поживает. Или утром залез обратно. Кресло на месте, как ни странно. Ты меня по делу вызывал или как?

Так я лишился еще одного собеседника.

В адресной книге Корно я насчитал двести семь имен. В той переписке, которой я располагал, было задействовано менее четверти адресной книги — всего сорок семь имен. Писем с угрозами я не нашел. Те письма, что начинались словами «мой дорогой», вне зависимости от того писал ли их Корно или, наоборот, получал, читать я не стал. Счета я тоже не проверял. Конечно, нельзя поручиться за то, что одно из писем к «моему дорогому Чарли» не заканчивается чем нибудь вроде «выйдешь в тамбур — убью». В конце счетов обычно грозят привлечь к суду, но, кто знает, может судом Чарльза Корно было уже не запугать. В любом случае, все это проверила полиция.

Оставалась только деловая переписка и «разное». По количеству, деловые письма шли на втором месте после счетов. По понятности, вероятно, на последнем. Слайды с эскизами к играм были бы понятны даже посыльному Джиму, но комментарии к ним — только Ларсону, если тот выспится. Я составил список отправителей, расположив их по частоте появления в почтовом ящике. Адресаты, вместе с сохраненными письмами, образовали второй список, тем же способом упорядоченный. Среди отправителей были и Краузли, и Вейлинг и еще куча другого народу из «Виртуальных Игр». Огромное количество адресатов проживало на других планетах, мелькали имена крупных специалистов в области компьютерных игр, известных ученых, писателей, режиссеров и бизнесменов. Все письма носили деловой характер. Только Эдуарду Бруберу, написавшему роман о моролингах (тот, что я читал в «челноке»), Корно зачем-то послал слайд с какими-то средневековыми типами.

Яна уже подготовила список сотрудников «Виртуальных игр»; с помощью него я отсек всех коллег Корно, поскольку рассудил так: если Корно и Счастливчик — два разных лица, и если они связаны между собой, то вряд ли Счастливчик является сотрудником компании. Скорее всего, он откуда-нибудь со стороны. И вряд ли Счастливчик — компьютерный гений, поскольку Корно сам являлся таковым.

На этом творческая работа закончилась, и я погрузился в рутину, то есть в чтение писем.

Полный ноль. Мог бы и не читать. Ларсон использовал эти три часа куда более продуктивно.

— Что ты тут делаешь? — спросил он едва продрав глаза.

Мне было трудно ответить однозначно. Письма с читабельным текстом я просматривать закончил. Теперь, от нечего делать, разглядывал картинки, то бишь слайды, которых было полным полно в почтовом ящике жертвы. Большинство слайдов походили на те картины, что я видел в доме Корно: монстры-захватчики, герои-освободители и весьма продвинутые в технологическом плане, но абсолютно аморальные инопланетные сапиенсы. Слайды с симпатичными девушками, я уверен, Корно использовал только в профессиональных целях. Целый выводок блондинок, брюнеток, рыжих и даже лысых девиц — как пышненьких, так и худеньких — предназначались в усладу виртуального героя-освободителя.

— Тебе кто больше нравится? — спросил я в ответ.

Ларсон потер глаза и сфокусировал взгляд.

— Тьфу, куклы крашеные, — обругал он девиц, но потом добавил: — Вон та, с веснушками, вроде ничего. — Верный Ларсон выбрал девицу, похожую на его собственную жену, но в молодости. — Это все что ты нашел?

— Есть еще две роты мускулистых мужиков. Показать?

— Оставь девиц, — скомандовал он. — Погоди, я что-то не совсем понимаю. К чему весь этот канкан?

— Фотопробы или вроде того. Дизайнеры подбирали для него прототипы будущих персонажей. Кроме персонажей, тут есть еще слайды с эскизами сапиенских планет, городов и звездолетов, и эскизы руин тех же городов и звездолетов.

— Руин? А руины зачем?

— Хью, ты, верно, толком не проспался. Что же герою делать с сапиенскими городами, как не превращать их в руины?

— И то правда. К «Шести дням творения» эскизы есть?

— Навалом. Но там сплошная абстракция: галактики, звезды, планеты, причем безжизненные. Не знаю, как они нам помогут.

— Ты хочешь сказать, что девицы нам помогут. Не верится что-то. Ты хотя бы выяснил, что за игру он ваял, пока не умер?

— Приблизительно. Я бы назвал ее «ШТИ» — «Шесть тысячелетий истории».

— Продолжение «ШДТ»?

— В каком-то смысле. Игроку предлагается заново творить историю. Правда, на готовом человеческом материале.

— Ну это не интересно, — разочарованно пробормотал Ларсон и зевнул. — Как ты это определил?

— По слайдам. Там есть десяток слайдов с персонажами — начиная с древних египтян и кончая какими-то расфуфыренными клоунами из позднего средневековья.

— У тебя только пять тысяч лет набирается, — тоном знатока заметил Ларсон.

— Да это я так, округлил, можно сказать. Впрочем, у всех есть свои консультанты. У меня — вот ты, например. А у Чарльза Корно — некто Казимир Цанс. Они довольно активно переписывались в последнее время. Кажется этот Цанс, как и ты, знает все. Вот четыре письма от Цанса с математическим формулами. Тридцать страниц в общей сложности. А вот ответ на вопрос, сколько жен мог иметь фараон Тутмос Третий. Вероятно, для игры это очень важно. Смотри, Хью, вопросец еще хлестче: правда ли, что у древнеегипетских богов было принято состязаться друг с другом в… ну, грубо говоря, кто кем овладеет. Крепко так, по мужски. И Корно описывает какую-то историю про Хора и Сета — древнеегипетские боги, очевидно. А Цанс отвечает, что, мол, нечасто, но случалось. Например, как раз с этими Хором и Сетом.

— Твой Корно сдвинулся на почве неуемной страсти. Не удивлюсь, если в конце концов выяснится, что убил его все-таки Амирес, приревновав к какому-нибудь Хору или Сету.

— Или к Цансу. Надо бы с ним побеседовать. Он не сотрудник «Виртуальных Игр», поэтому на рекомендации Краузли можно наплевать.

— Разумно, — согласился Ларсон. — Поеду-ка я домой. В «ШДТ» можно и дома поиграть. Прежде, чем встречаться с Цансом, не забудь поставить в известность Шефа, а то мало ли что…

Он стал собираться домой, а я направился к Шефу за разрешением на встречу с Казимиром Цансом.

5

Ученый секретарь кафедры Динамического Моделирования, мадемуазель Ливей переключила экран компьютера со скучных графиков и таблиц на грандиозную панораму зарождавшейся Вселенной и погрузилась в игру.

Обращением «мадемуазель» Жанна-Мария-Виолетта Ливей была обязана трем вещам. Во-первых, несмотря на свои тридцать девять с хвостиком (хвостик тщательно скрывался под слоем недорогой косметики) она никогда не была замужем. Во-вторых, ее друзья и коллеги не смогли прийти к единому решению, которое из трех имен: Жанна, Мария или Виолетта использовать в качестве повседневного обращения.

И, наконец, в-третьих, и это пожалуй самое главное: так изящно и непринужденно грассировать в любом слове, где едва есть намек на звук "р", в Фаонском Университете не умеет никто. Раз в детстве заслышав, что «она умней чем красивей», Жанна-Мария-Виолетта смирилась с уготованной ей ученой судьбой. Научная карьера шла ни шатко ни валко, и подлинной страстью мадемуазель Ливей стали компьютерные игры.

В этот полуденный час на кафедре кроме нее никого не было. С непослушными галактиками Ливей справлялась одной левой, попутно прихлебывая горячий чай из высокого граненого стакана в серебряном подстаканнике, который она не опуская держала в правой руке. Десяток поколений ее предков по женской линии держали этот старинный подстаканник именно так: двумя пальцами за ручку, оттопырив далеко мизинец и уперев его в первую справа от ручки, выпуклую драконью мордочку — такие мордочки, в числе восьми штук, украшали основание подстаканника. Поэтому первая справа от ручки мордочка сверкала ярче ядра новорожденной галактики в то время, как остальные мордочки были тусклыми и потемневшими от времени, как какие-нибудь, так и не ставшие галактиками, туманности.

— Похожа на пьяного осьминога, — указал я мадемуазель Ливей на новорожденную галактику.

Ливей вздрогнула от неожиданности, ибо я подкрался к ней сзади вполне беззвучно. Стакан в подстаканнике дернулся, и порция горячего чая оказалась у меня на брюках.

— Ой, вы не обожглись? — заволновалась она. Полезла за салфеткой. — Давайте, я вытру.

— Само высохнет, — пообещал я, в душе радуясь тому, что практически без труда установил контакт с ученым секретарем. Ради такого и штанов не жалко.

— Никогда не видела пьяного осьминога, — оправившись от частичной потери чая, тяжко вздохнула Ливей и добавила: — Как, впрочем, и трезвого. Но, вероятно, вы правы…

И она бойко отстучала название новой галактики:

OCTOPUS MADIDUS

Ради солидарности я признался:

— Честно говоря, я тоже никогда не видел пьяного осьминога. Кстати, не всякий специалист-океанолог отличит пьяного осьминога от трезвого. Поэтому я мог видеть и пьяного, но принять его за трезвого. Помню, в океанариуме на Цейлоне… Это остров такой на Земле, знаете?

— В Индийском океане, знаю конечно!

— В самом деле, нашел у кого спрашивать. В общем, там жили осьминоги… — я замолчал, поскольку про тех осьминогов, кроме места жительства, ничего не знал.

— Почему «жили»? — коварно потребовала уточнить Ливей.

— Потом их отпустили обратно в океан, — совсем запутавшись, соврал я.

— Это небось вам так сказали. Когда из-за неправильного обращения животные гибнут, посетителям объясняют: «они убежали к себе в лес» или «они уплыли куда-то там домой» — за маленьких детей нас держат. Я с таким уже сталкивалась. Вам солгали, будьте уверены, — убеждала она меня с какой-то неожиданной горячностью.

— Неужели все так и было! — не менее горячо воскликнул я и сразу же переменил тему: — Ваш осьминог ни от кого не пострадает, он не из океанариума… Вы любите компьютерные игры?

— Да, но это секрет, — она кокетливо потупила свои умные карие глазки. — А вы?

— Наверное полюбил бы, если бы было на них время. Здесь не слишком удобно играть, — и я обвел взглядом помещение кафедры. Это была просторная светлая комната с несколькими столами, запруженными папками и дисплеями, с пыльными пластиковыми стеллажами, прогнувшимися под тяжестью книг, с портретами видных ученых и тиснеными золотом поощрительными дипломами на стенах — всё в умилительном, «академичном» беспорядке.

— Вы правы, совсем не удобно, — согласилась она. — Ведь нейросенсорный костюм на работе не наденешь.

— Что верно, то верно. Это «Шесть Дней Творения»? — я указал на экран.

— Они самые.

— Нравится?

— Пока не понятно — я только начала.

— Интересная игра. Конкурс, опять же, объявлен. Приз — миллион!

— Конкурс — это здорово, но вряд ли мне по силам опередить других. Да и опоздала я — никак не могла оторваться от прежней игры.

— Хорошая была игра?

Мадемуазель Ливей вся аж засветилась.

— Просто отличная!

— Как называется?

Ливей вдруг страшно смутилась.

— "ШДТ" гораздо лучше, — сказала она, покраснев. — Спасибо вам за нее!

— Простите, спасибо кому? — напрягся я.

— Погодите, вы ведь из «Виртуальных Игр»? — испуганно спросила она.

По моему лицу она уже поняла, что нет. А я-то думал, что это мое природное обаяние развязало язык ученому секретарю.

— Увы, нет, — сказал я обреченно.

— О Боже! — ужаснулась она. Отставила чай и быстро загасила экран. — Извините ради бога. Профессор Цанс сказал, что должны прийти… Ой! — страдальчески ойкнула она и прикрыла рот рукой. — Извините…

— Это вы извините. Я не представился. Федор, — я протянул руку чтобы пожать ее узкую сухонькую ладонь. Ладони я не получил.

— Вы к кому? — спросила она официальным тоном.

— К профессору Цансу, по личному вопросу. Он скоро будет?

— Вероятно, минут через десять. У него сейчас лекция. Вы можете обождать его… — она указала на дверь в коридор.

— Там скучно, — я улыбнулся ей самой обаятельной улыбкой, на какую был способен. — А почему вы решили, что я из «Виртуальных Игр»?

— Обещали молодого человека приятной наружности.

— Ну я не так уж и молод.

— По поводу наружности вы не возражаете, — ехидно заметила она.

— А того, кого вы ждете, зовут, случайно, не Вейлинг?

Клянусь, она собиралась кивнуть. И кивнула бы, если бы в этот момент на кафедру не вошел невысокий, сутуловатый мужчина — профессор Казимир Цанс. Что ему шестьдесят три, я знал из биографической справки к одной из его работ. Густая шевелюра седых волос делала Цанса выше сантиметров на пять. На ходу он вытирал влажной салфеткой руки, испачканные фломастером для писания на доске. Одного взгляда хватило с лихвой, чтобы понять: Амирес мог ревновать Чарльза Корно к кому угодно — хоть к Хору с Сетом, он только не к Казимиру Цансу.

— Профессор Цанс? — осведомился я.

— Казимир Цанс, всегда к вашим услугам, — произнес он быстро, формально и как-то невпопад. Он вопросительно посмотрел на Ливей. Та пожала плечами и сказала:

— Господин Федррэ ждет вас около четверти часа. Говорит, по личному делу.

Цанс перевел взгляд на меня.

— По какому делу?

— Чарльз Корно, вы, вероятно, слышали… — начал я мямлить нарочно медленно. Он отреагировал мгновенно:

— Прошу! — и указал на дверь, противоположную той, что вела в коридор.

Мы вошли в небольшую комнатку с одним окном, служившую заведующему кафедрой личным кабинетом. Широкий письменный стол с монитором и застекленный шкаф занимали половину пространства. Кресло пребывало здесь в единственном числе, поэтому приглашения сесть я бы в любом случае не дождался, что, в свою очередь, позволило мне безо всякого приглашения усесться на подоконник, который приходился вровень с крышкой стола. Помедлив секунду, Цанс отодвинул кресло в сторону и присел на стол.

— Итак, господин Федрэ, я вас слушаю.

Я протянул ему визитную карточку, где было указано место работы — научно-популярный журнал «Сектор Фаониссимо» и профессия — репортер. Имя там тоже было указано, причем, настоящее.

— Господин Ильинский? — немного удивился он. — Но мадемуазель Ливей назвала вас… впрочем, понятно. Так чем обязан вниманию прессы? — спросил он, убирая визитку в боковой карман серого поношенного пиджака со следами фломастера на обшлагах.

— Наш журнал, «Сектор Фаониссимо»…

— Что-то никогда не слышал, — тут же вставил он.

Еще услышите, чуть было не ляпнул я.

— К сожалению, мы пока малоизвестны, — признал я. — Область наших интересов — естественные науки, в том числе компьютерные. Есть у нас и рубрика, посвященная виртуальным играм. Ближайший номер мы планируем посвятить памяти Чарльза Корно. Мы поместим его жизнеописание, интервью с друзьями, коллегами и известными учеными, работавшими вместе с ним над созданием компьютерных игр…

— Я с ним не работал, — резко прервал меня Цанс.

Не любит компьютерные игры, отметил я про себя.

— Зато вы крупнейший на Фаоне специалист в области математического моделирования. Вы могли бы дать, как говорится, научную оценку работам Корно. Ведь после него остались не только игры, но и масса теоретических работ по кибернетике.

— К сожалению, не так много, как я когда-то надеялся. Лет десять назад он подавал огромные надежды как кибернетик, но потом его увлек, если можно так выразиться, практический аспект.

— Материальный, вы хотите сказать?

— Ну, — Цанс сложил руки домиком, — о покойных, сами понимаете… Я-то надеялся, что из него выйдет крупный теоретик, а он… эх… — и домик развалился.

— Вы давно с ним знакомы?

Цанс посмотрел на меня как-то странно — как на человека, который ошибся дверью.

— Вообще-то он писал у меня диссертацию. Я думал, вы из-за этого пришли.

Вот это я упустил. Непростительно.

— Это действительно было давно, — оправдался я. — Но вы, насколько мне известно, продолжали с ним общаться. Вы консультировали его по самым различным вопросам — от математики до древней истории. Честно говоря, меня поразила ваша эрудиция. Лингвистика, история, антропология, космология, другие вселенные — десятки статей и все на разные темы.

— Неужели вы проштудировали мои статьи! — всплеснул руками Цанс, вышло весьма театрально.

Черт, а чем я, спрашивается, занимался всю ночь и еще, вдобавок, утро?!

— Ну, слово «штудировать» здесь вряд ли уместно. Скорее, просмотрел. Безумно интересно, кое что даже понятно.

— Понятно?! — возмутился он. — Да вы не поняли самого главного: все мои работы посвящены одной и той же теме, потому что в глубине, в основе всего того, что мы наблюдаем или переживаем лежат одни и те же принципы. У разума и у вселенных одни законы, о них-то я и писал!

— Всеобщие законы — это божественный модус операнди, — вставил я, ошибочно полагая, что цитирую статью Цанса.

Цанс вскинул руки:

— И имя того бога — Хаос!

— Помесь Хора и Сета?.

— Какой Хор! — Цанс, похоже, впал в отчаяние. — А ведь я старался сделать мои идеи общедоступными. По этой причине я брал в качестве примеров не только физические процессы, но и процессы, происходящие в обществе, искусстве, да где угодно! Везде найдется место хаосу, хотя, конечно, правильнее сказать, что иногда место находится детерминизму. Уж лучше бы вы не говорили, что читали…

Он сложил руки на груди замком и потупился в пол. Я его разочаровал и расстроил. Интервью срывалось. Я осторожно сказал:

— Про другие вселенные я точно понял.

— И что именно вы поняли?

— Другая вселенная может быть только одна, и время там течет вспять. Я даже знаю одно доказательство этого замечательного факта. Совсем простое.

— Вы?! Доказательство?! — изумленно вскричал он. — Доказательство никем не доказанной гипотезы? Потрясающе! Просто потрясающе! Ну так я слушаю вас, молодой человек…

Он переместился в кресло, закинул ногу на ногу и состроил гримасу типа «я весь внимание».

Конечно, никакого доказательства про Другую Вселенную я не знал. Полгода назад «Сектор Фаоннисима» опубликовал одну статью с какими-то измышлениями на эту тему. Статья была подписана Ларсоном, но писал ее не он, а некто Редактор . Мы, то есть рядовые сотрудники, статей не пишем, но зато подписываем, ведь, как ни как, а «Сектор Фаониссимо» — это наше прикрытие. Кто-то пустил слух, будто бы статьи пишет сам Шеф, пока его подчиненные в поте лица гоняются за преступниками. Проверит этот слух мне не удалось. Статью «Другой взгляд на Другую Вселенную» никто всерьез не принял, но идти на попятную было поздно, и я стал ее пересказывать: