Редакция (№2) - Моролинги

— Слушай, у тебе здорово выходит. Очень страшно. Но этого не достаточно. Для проверки, я задам один вопрос. Скажи, как звали собаку Пуанкаре?

— Том!

Ом-ом-ом, загудело эхо.

— В яблочко! Не буду спрашивать, что читал Лиувилль во время отдыха в Поджо-Сан-Лоренцо. Ты, наверняка, помнишь. Скажи лучше, от кого ты бегаешь?

— А то не знаете!

— От Виттенгера? Брось! Пока я с ним, он не опасен. Давай, я отвезу тебя на турбазу. Ты чем тут питаешься?

— Спасибо, не голодаю. О себе побеспокойтесь.

— С чего это мне беспокоиться?

— Если вы на флаере, то считайте, что вас засекли. Сейчас здесь будут люди Рунда.

— Рунд? А кто это?

— Местный босс. Мы на его территории. Из-за вас они найдут меня. Улетайте, номер вашего комлога я помню, надо будет — свяжусь. Улетайте, прошу вас.

Он не блефовал, это было ясно.

— Ладно. Как с тобой связаться?

— Сказал же, сам свяжусь.

— Тебе хоть мыла оставить?

— Пошли вы…

Раздалось несколько гулких шагов, потом — совсем глухих, потом все стихло. Бенедикт спустился до ближайшей лестничной площадки и ушел вглубь энергостанции.

Я потопал вверх по лестнице.

Пока я раздумывал, где бы сесть, у симулятора возникла неожиданная дружба с диспетчерским компьютером авиабазы «Ламонтанья». Думаю, этой дружбе помог автопилот, который еще помнил старого хозяина. Втроем они посадили флаер как фуникулер на жестком тросе. Плевать, — подумал я про Дуга и его предупреждение.

Дуг выскочил из люка на посадочной площадке, как чертик из коробки.

— Я кому сказал, нельзя здесь! — орал он, перекрикивая ветер.

— Твои проблемы… — отмахнулся я. — Я могу потерять тридцать пять тысяч казенных денег, а ты свободу. А может и здоровье, — я поправил бластер подмышкой. Ремень и вправду натер плечо.

— Погоди, — сказал он спокойнее. — Давай вместе решим, как поступить.

— Давай. Но ты не скромничай. Ночь длинная, успеешь сто раз перекрасить и заменить номера. Учить тебя, что ли…

— Учить не надо. Не люблю. Гони пятьсот, — малый соображал быстрее симулятора.

— После работы. И крась в зеленый, мне еще к моролингам надо будет слетать.

При упоминании о моролингах Дуг оцепенел. Затем снова поразил меня скоростью принятия решений:

— Могу навесить пару импульсных излучателей. «Панцерфауст» — отличная модель. Есть «Стингеры», но они хуже. По пять штук за каждый.

— Обойдусь.

Но сам подумал, а почему бы и нет.

— Не обойдешься, — прошипел он мне в спину.

24

За дверью в номер Виттенгера царила подозрительная тишина. Я постучал и назвал свое имя.

— А, Фёдор, входите, мы вас ждем, — раздался за дверью звонкий девичий голос.

«Ура, сработало!» — возликовал я всей душою и вошел.

Предо мной предстала потрясающая картина. Рука сама тянулась к комлогу, чтобы запечатлеть для истории, как начальник Департамента Тяжких Преступлений, полковник Виттенгер сидит в углу кровати, обхватив руками подушку и подобрав ноги. Никогда б не подумал, что он может быть таким маленьким. Шишка сидела на корточках и терла пол мокрой губкой. Прикроватный столик очутился на своем месте, но вряд ли самостоятельно — на нем лежала самая обычная отвертка.

Шишка, не поднимая головы, кокетливо-возмущенно ворковала:

— Господи, какая грязь. Фёдор, у вас, небось, такая же. О гостях здесь совсем не заботятся, — с этими словами она сполоснула губку в пластмассовом ведерке, стоявшем рядом.

Виттенгер умоляюще простер ко мне руки, мол, спасай, выручай, ну сделай хоть что нибудь! На крючке рядом с дверью весела кобура с бластером. Только я на нее посмотрел, как Шишка заявила:

— Я его разрядила, а то инспектор чуть было не покалечился. Неуклюжий он, право…

Она почесала щеку плечом.

— Федр, убери ее! — завопил инспектор. — Почему ты меня не предупредил?!

— Хм, а я думал, вы тут в картишки режетесь, тихо — мирно.

— С картишками тут совсем плохо, — заворковала Шишка. — Ночами так грустно и одиноко, вы не представляете… Я пробовала научить роботов, но они такие бестолочи. Представляете, вдвоем вистуют на восьмерной. Дураки! А инспектор такой бледненький, такой несчастненький… Жена, верно, за ним совсем не смотрит… — она посмотрела на инспектора едва ли не со слезами на глазах.

— Инспектор сейчас одинок, — подлил я масла в огонь.

— Оно и видно. Но мы это как-нибудь поправим… Я тут курицу стащила, на кухне. Инспектор отказывается есть. Вы, Фёдор, хотите курицу?

— Хочу!

— Жаль, — вздохнула она. — Я думала, инспектор потом съест.

— Где вы ее нашли? — спросил я у человека, который теперь лишился и курицы.

— На складе туристического снаряжения, — ответила она за инспектора. — Там мыши бегают — просто ужас! И холод жуткий.

— В спальниках спали?

— Да, в них… — она насторожилась.

— С обогревом? — снова спросил я и снова получил утвердительный ответ. — Ну вот, инспектор, а вы спрашивали, почему у спальника, который дала вам Катя, так быстро сели батареи. Шишка и здесь вам досадила. А вещи зачем воровали? — я опять обратился к Шишке.

— Воровала? Ах, одежду… Не воровала, а покупала. Я оставляла за нее деньги. Нужна же мне чистая одежда. Душевых тут навалом, а одежды нет.

— Про деньги постояльцы ничего не говорили.

— Значит я не ошиблась. Я выбирала постояльцев, кто похуже — понеприятней. И, видите, не ошиблась. Бывают очень неприятные люди, но к вам с инспектором это не относится. Вы славные, особенно инспектор. Катя тоже хорошая, не то что повар. Он заметил, что пропала курица. Правда, денег я за курицу не оставила — не успела. А инспектор, все равно, лучше всех!

Виттенгер уткнулся в подушку и издал протяжный, полный безысходности вой. То был вой зверя, раненого в душу.

— Биороботов легко взломали? — спросил я, переждав, пока не утихнет вой.

— В два счета. Там и взламывать нечего. Но почерк у них ужасный, согласитесь.

— Да нет, нормальный почерк. Позвони Бенедикту, он там, бедолага, переживает… Ладно, у меня дела, я вас оставляю. Крепитесь, инспектор.

— Не уходи-и-и! — завыл он мне вслед.

Удачи меня преследовали одна за другой. Уверовав в собственную гениальность (должен же быть на Фаоне хоть один гениальный сыщик, а то всё кибернетики да физики), я решил, что теперь знаю, как вывести из игры Вейлинга. Нейтрализовать его было необходимо, поскольку он мешал мне подружиться с Цансом, взяв с того слово молчать обо всем, что связано с продукцией «Виртуальных Игр».

Вейлинг сидел в нижней гостиной, с ним были Цанс и Брубер. Я позвонил ему на комлог и сказал, чтоб через пять минут он был у себя в номере, если не хочет говорить о Счастливчике при посторонних. Вейлинг послушался. Когда он отпер дверь в номер, я вышел из ближайшего ответвления коридора, в три прыжка догнал его и толчком в спину заставил долететь до дивана рядом со столиком с зеркальными часами.

— Вы взбесились!!! — завопил он. — Я вызову охрану!

— Вызывай сразу «скорую».

Однако на всякий случай я избавил его и от комлога и от интеркома. Сходил проверил, надежно ли заперта дверь. Пока ходил, Вейлинг встал с дивана, и это дало мне полное право вновь применить силу. На этом артподготовку я счел законченной.

— Сиди тихо. Говорить буду я. Ты понял?

Вейлинг торопливо закивал.

— Может воды? — предложил я.

— К черту!

Я ткнул ему под ребра бластером.

— Неправильный ответ. Это была проверка. Тебе же сказано, говорить буду только я. Попробуем еще раз. Водички хочешь?

Он молча помотал головой.

— Ну вот, совсем другое дело. Итак, приступим. Четвертого июля сего года два респектабельных и довольных собою господина из компании «Виртуальные Игры» посетили офис некой Редакции, а, если быть точнее, офис Отдела Оперативных Расследований, одного из лучших подразделений вышеназванной организации. Господа принесли с собой ведро лапши и начали навешивать ее на уши двум доверчивым детективам. Детективы с пониманием отнеслись к той проблеме, с которой столкнулась компания «Виртуальные Игры». Вас действительно было за что пожалеть: какой-то Счастливчик честно выиграл миллион, а забрать этот миллион не желает напрочь. И тут же на компанию «Виртуальные Игры» сваливается еще одна беда — ее ведущего сотрудника зверски убили. С поисками сразу двух людей — Счастливчика и убийцы — компании не справиться, и вы отказываетесь от поисков Счастливчика, взамен назначая вознаграждение за голову убийцы. Детективов очень обидел отказ клиента от продолжения расследования, и эта обида заставила их еще больше напрячь мозги. Последствия мозгового штурма не заставили себя ждать. На самом деле произошло вот что. На некоторых планетах идет разработка нейросимулятора на темпоронах, обладающего бесконечным быстродействием. У вашего начальника, господина Краузли возникло подозрение, что такой компьютер где-то уже создан, но существование компьютера держится в секрете. С его ведома игра «Шесть Дней Творения» была запрограммирована таким образом, чтобы дойти до шестого уровня мог только тот, у кого есть сверхмощный компьютер на темпоронах. Конкурс с миллионным призом был организован лишь с одной целью — найти создателя нейросимулятора на темпоронах. Это была приманка, перед которой, как полагал Краузли, не устоит — нет, конечно же, не создатель нейросимулятора, — а кто-нибудь из персонала, имеющего доступ к нейросимулятору. Поэтому старый вариант конкурсных условий, когда многим игрокам предлагалось поделить небольшой призовой фонд, был изменен.

Поначалу, все шло по плану. До шестого уровня кто-то дошел, следовательно этот кто-то располагал искомым нейросимулятором. Однако Корно вас убеждает, что выигрышные файлы подделаны. Какое-то время вы ему верите. Потом перестаете верить и задумываетесь, почему Счастливчик не приезжает. Что случилось, гадаете вы. На всякий случай решаете нанять нас. В то же время у вас с Краузли рождается страшное подозрение: Чарльз Корно без вашего ведома встретился с Счастливчиком, провел с ним тайные переговоры и убедил не приходить за выигрышем. Корно — состоятельный человек, и он сам способен заплатить миллион, лишь бы не делиться с вами информацией. Такое предательство не могло остаться безнаказанным. Ты, Вейлинг, переодевшись посыльным из ресторана «Рокко Беллс», убиваешь Чальза Корно…

— Всё это ложь! — завопил Вейлинг, забыв о синяке под ребрами. — Ложь! Ложь! — повторял он в безумной горячке. — Ложь!

Я замахнулся, чтобы отвесить ему пощечину, он моментально стих.

— Ложь, — тихо-тихо сказал он, когда я убрал руку.

— Я еще не договорил. Корно опасался возмездия с вашей стороны, поэтому и предпринял определенные меры безопасности. Я подозреваю, что донес на него Амирес. Он же и открыл вам дверь. Впрочем, вряд ли вы бы стали впутывать Амиреса в убийство. Он бы давно уже раскололся. Нет, вы с Краузли обошлись без Амиреса. Ты думал, что авторитет Николаса Краузли обеспечит тебе алиби. Зря надеешься — инспектор Виттенгер плевать хотел на авторитеты. Конечно, здесь на Ауре полномочий у него немного. Ты, например, можешь сбежать к моролингам. Так беги, у моролингов мы тебя искать не будем — себе дороже.

Он молчал. Вспомнив, что сам запретил ему говорить без разрешения, я сказал:

— Вот теперь основной докладчик готов выслушать реплики из зала. Кто начнет?

— Мы не убивали Корно, — твердо сказал он. — Наоборот, мы назначили вознаграждение тому, кто найдет его убийцу.

— Ну-ну, слушатель из первого ряда продолжает гнуть свою линию. Ой, прости, я не заметил, что формулировка немного изменилась. Не «ложь-ложь», а «мы не убивали». Иначе говоря, господин Вейлинг признает, что конкурс был задуман, чтобы найти изобретателя темпоронного нейросимулятора.

— Да, но все остальное — ложь. Это Корно предложил изменить условия конкурса. Мы спросили, зачем. Он сказал, что так по его мнению мы привлечем больше покупателей. Ни о каком темпоронном нейросимуляторе речь тогда не заходила. Выигрышные файлы, как только они пришили, были переданы Корно на экспертизу. Он заверил нас, что файлы — подделка. Лишь полгода спустя мы удосужились перепроверить его заключение. И поняли, что он нам солгал. Но мы не могли понять, с какой целью он лгал. Поэтому наметили несколько путей для выяснения истины. Вас мы наняли, чтобы установить личность Счастливчика…

— Но потом отказались, — напомнил я.

— Да, отказались.

— Почему?

— Потому что вы влезли не в свое дело, и потому что кто-то убил Корно.

— Не убедительно, — сказал я. — Но ответ я знаю. Консультации с Цансом помогли вам понять, что Счастливчик, в процессе игры, решил проблему аттракторов. До вас дошло, что Счастливчик обладает сверхмощным компьютером нового — принципиально нового — типа. Но что заставило вас искать Счастливчика на Ауре?

— Профессор Цанс. Он слишком резко покинул Фаон. Краузли поручил мне присмотреть за ним. А потом еще и Бенедикта сюда понесло.

— Откуда вам стало известно, что Бенедикт на Ауре?

— Ни у вас одних есть связи в полиции.

— Что ж, Виттенгеру будет приятно, если ты заложишь ему своих осведомителей. Да, Вейлинг, неважный из тебя детектив.

— Знакомство с вами, — проскрежетал он зубами, — убедило нас, что это дело нельзя доверить никому.

— Но я уже в курсе. Хочешь, чтобы я и Виттенгера просветил? Ему это понравится: прилетел за одним подозреваемым, а улетит с двумя.

Вейлинг сгорбился, закрыл лицо руками.

— Я понимаю, это шантаж, — говорил он сквозь ладони. — Сколько мы вам должны? Миллион могу предложить сразу. Если речь идет о большей сумме, то прежде мне нужно посоветоваться с Краузли. Три дня подождете?

Так-так, думаю, поездка окупилась.

— Речь идет не о деньгах. Пока.

— А о чем?

— Для начала отстань от Цанса. Позвони ему и скажи, что он должен быть со мною откровенен. Если Краузли обещал ему гонорар за консультацию, заплати немедленно. Заплати и убирайся с Ауры. Краузли передай, что ты снова нас нанял. Свой гонорар я обговорю с ним, как только вернусь на Фаон.

— Сколько времени на размышления? — спросил он.

— Оно уже кончилось. Звони Цансу, или я зову Виттенгера.

Первое условие он выполнил. Вейлинг сказал Цансу, что их общие секреты тот обязан разделить со мной.

— Теперь, — приказал я, — говори, о какой новой игре едва не проболтался мне Цанс. И не ври, я потом проверю у Цанса.

Вейлинг помотал головой.

— Новой игры нет, есть только «Шесть Дней Творения». Новая игра была только предлогом. Мы выбрали Цанса, чтобы окончательно удостовериться в том, что уравнения, запрограммированные в «ШДТ», нельзя решить на обычном компьютере. Цансу мы сказали, что разрабатываем новую игру и хотим, чтобы она получилась достаточно сложной. Вот об этой игре и сообщил вам Цанс.

— Какое заключение дал Цанс?

— Не надо меня проверять! — крикнул Вейлинг запальчиво. — Думаете, я не понял? Вы уже сами все сказали: выиграть в «ШДТ» можно только на темпоронном нейросимуляторе. Вам об этом сказал Цанс, хотя мы просили его не разглашать содержание наших бесед. А позвонить ему вы меня заставили, чтобы беднягу профессора не мучила совесть!

— Вейлинг, вы не поверите, но я сам догадался. Не считая той случайной оговорки о новой игре, Цанс мне ничего не сказал. Но вы ведь уверены в том, что Корно привлек Бенедикта не для создания продолжения «ШДТ».

— Ах вы об этом! Да, он писал продолжение «ШДТ», но это к делу не относится. С Цансом мы говорили о некой гипотетической игре, к которой мы подбираем математическую модель. Мы не имели в виду продолжение «ШДТ». Кроме того, мы не знаем, чт Бенедикт делал для Корно. Возможно, они планировали вместе создать какую-то игру, но мне о ней ничего не известно.

— Ну раз неизвестно, — развел я руками, — тогда заказывай билет домой.

После этого приказа у Вейлинга вдруг открылся дар убеждения:

— Выслушайте меня, тупоголовый вы детектив! (получил по коленке) Черт, больно же… Какой смысл вам от меня избавляться? Вы гоняетесь за убийцей Корно? Так считайте, что те полмиллиона уже у вас в кармане. Хотите больше? Получите больше! Президент Краузли щедро вознаграждает тех, кто на него работает. Корно подтвердил бы мои слова, будь он жив. Но чтобы получить вознаграждение, вы обязаны считаться с нашими интересами. Деньги, о которые вы мечтаете, мы должны сперва заработать. И мы их заработаем, если будем держаться вместе. Вы и представить себе не можете, сколько стоит темпоронный нейросимулятор. Впрочем, для вас он, вероятно, не представляет никакой ценности. Любое технологическое новшество имеет ценность лишь в руках профессионала, а разве вы профессионал? Вы назвали меня плохим детективом, но вы забыли, что я очень неплохой специалист по компьютерным технологиям, и моя помощь необходима вам не меньше, чем ваша — мне. Ну избавитесь вы от меня, а дальше-то что? Без поддержки «Виртуальных Игр» вы превратитесь в человека, выброшенного на необитаемый остров с грудой золота. Какой вам прок в этом золоте? Никакого. Скажу вам больше…

Я велел ему заткнуться. Его слова стоило принять всерьез, но их было слишком много.

— Покупай билет с открытой датой вылета, — пошел я на компромисс.

Вейлинг, со вздохом облегчения, заказал первый класс.

— Сиди в номере и не высовывайся, пока не разрешу, — сказал я перед уходом.

— А в ресторан?

— В ресторан можно, но если увижу, что ты жрешь икру, вылетишь с Ауры первым рейсом.

Когда я уходил от Вейлинга зеркальные часы показывали ровно полночь, поэтому я не стал ждать, в какую сторону двинутся стрелки.

Ну вот, они друг друга поубивали, подумал я, прислушиваясь к тишине, стоявшей за дверью с номером триста сорок пять.

Постучал.

— Фёдор, это вы? Если это вы, то входите, — расслышал я сонный голос Шишки.

— Не вздумай! — заревел инспектор.

Мне стало любопытно. Толкнул дверь, она уперлась во что-то мягкое.

— Ой, нога… — тихо воскликнула Шишка, пошевелилась. — Теперь входите.

Дверь открылась на ширину головы. Свет из коридора освещал только узкую полоску на стене. Я просунул голову: темно.

— Инспектор, как вам не стыдно! С подозреваемой! Это не по уставу.

— Заткнись и проваливай, — рычание раздалось из угла, но снизу, то есть кровать была поднята.

— Вот будет весело, если Ньютроп узнает. Какой козырь против вас!

— Между нами ничего не было, заруби себе на носу. А вас с Ньютропом я утоплю в озере.

— Ах, инспектор, — вступила Шишка, позевывая. — Давайте хоть сделаем так, чтоб было из-за чего топить.

— Спи, зануда, — прикрикнул на нее инспектор, но значительно мягче, чем делал это до сих пор.

— Это я зануда?! Это вы зануда!

Чем кончится перепалка, я ждать не стал.

— Стойте, нате, возьмите, — из темноты вынырнула полненькая ручка и подала мне сверток. — Там половинка курицы, мы вам оставили. Вы, верно, голодны…

Ворованная курица слаще честно купленных устриц — это закон природы.

Перед сном я отослал Шефу отчет. Потом вспомнил, что забыл взять у Кати спальник с обогревом. Вставать и искать ее среди ночи было лень, и я обошелся теплой курткой.

25

В девять утра по местному времени я сидел в ресторане, ни к кому не цеплялся, завтракал в одиночестве. Цанс и Брубер пили кофе, меня они не пригласили. Вейлинг заказал завтрак в номер.

В девять ноль пять в ресторан вошел инспектор Виттенгер. За его широкой спиной маячила Шишка. Я заметил их сразу, поскольку в силу профессиональной привычки сидел лицом к дверям и время от времени посматривал на входящих.

У инспектора на лице было написано: «Ша! Баста! Всем бояться!».

Что это с ним, думаю. Вряд ли ночь, проведенная в одном номере с Шишкой, могла так на нем сказаться. Или я недооценил Шишку?

Шишка не рискнула надеть ворованную одежду (или ее инспектор отговорил), она была в своем обычном черном свитере, длинной шерстяной юбке мышиного цвета и в ботинках от скафандра высшей защиты.

Они присоединились ко мне.

— Шишка, — говорю я. — На правах арестованной ты имеешь право на завтрак за счет инспектора.

— Я и сама прокормлюсь, — сказал Шишка, достала комлог и отщипнула от него маленькую антенну. — Ну, заказывайте.

— Говяжий стейк с трюфелями, салат из тунца и икры, икры побольше, и еще… две бутылки «Балантайна» с собой, — потребовал я не мешкая ни секунды.

— Отменяется! — Виттенгер прихлопнул комлог вместе с антенной.

— Почему? — спросили мы хором.

— Я теперь при исполнении, — и он важно прокашлялся.

Я попросил уточнить:

— Что значит «теперь»?

— Сегодня утром, — он снова прокашлялся, — пришло указание из Главного управления Галактической Полиции. Мне временно присвоен статус оперативного уполномоченного. Теперь я обязан блюсти закон и на Ауре.

Оперативный уполномоченный — это меньше, чем капитан в полиции Фаона. Неужели наш губернатор не мог выпросить для Виттенгера хотя бы что-нибудь вроде майора.

— Поздравляю. Как к вам теперь обращаться? господин уполномоченный?

— Между чинами в Галактической Полиции и нашими чинами нет прямого соответствия, — с глубокомыслием объяснил Виттенгер. — В любом случае, для тебя я по меньшей мере Ваше Величество.

— Привет, королева, — кивнул я Шишке.

— Привет, мой паж, — проворковала она и рассмеялась.

— Не болтай, — нахмурился Виттенгер. — Ты здесь на птичьих правах. Хм, репортер…

— А кто первый сказал про «величество»?

Виттенгер приблизил ко мне лицо, тихо попросил:

— Если серьезно, то обращайся ко мне «полковник» — без упоминания должности. Хорошо?

Я сказал, что так, действительно, солидней. Затем он дал указание Шишке:

— Надо вернуть вещи.

— Угу, и курицу.

— За курицу заплатим.

Подъехал официант. Мы с Виттенгером взяли, что нам положено — яичницу с беконом. Шишка, сообщив, что худеет, заказала только кофе.

— Зачем худеть? — удивился я. — Вам же не всю жизнь тесниться в бесплатном номере.

— И вовсе не из-за этого, — возразила Шишка, едва сдерживая смех. — Что с вами? — испуганно спросила она, увидев, как я нырнул под стол и стал спешно теребить шнурки.

— Обернитесь, — прошептал я из-под стола.

В дверях стоял Бенедикт в оборванной, грязной одежде и в наручниках. Лицо в кровоподтеках, на одежде несколько черных подпалин. Бенедикта сопровождали три человека: один гражданский и два охранника. Они ввели Бенедикта в зал, и гражданский громко потребовал:

— Говори, он здесь?

— Кто тут раскомандовался?! — проревел инспектор. Он, конечно же, успел заметить вошедших, но прежде, чем задать вопрос, повернулся обратно к своей тарелке, — мол, кто б там ни был, при Виттенгере командовать он не смеет.

— А вы кто такой? — спросил гражданский.

Инспектор обернулся.

— Полковник Виттенгер, Галактическая полиция.

Он встал из-за стола и ткнул в Бенедикта:

— Он мой. Вы — свободны.

Охранники вышли вперед и грудью загородили своего начальника. Заслон получился как раз на ширину Виттенгера. Шишка покопалась в рюкзачке, который она не выпуская держала в руках, и что-то передала мне под столом.

— Держи, я его снова зарядила.

Королева, по совместительству — оруженосец.

— Вообще-то это должность пажа, — прочитала она мои мысли.

Я и так уже собирался отвлечься от шнурков, но тут — тем более. Я положил ствол на колени, проверил боезапас и снял с предохранителя.

Шишка отодвинулась вместе со стулом к стене, а Виттенгеру шепнула: «Шаг вправо». Тот исполнил. Теперь я мог стрелять прямо из-под стола. Бенедикт, оказавшись позади всех, приподнял руки в тяжелых наручниках и приготовился огреть гражданского типа по затылку, благо тот был ниже Бенедикта на полголовы.

Невооруженная публика оцепенела и ждала. Никто не возмущался, но некоторые полезли под стол, чтобы не попасть под шальной импульс.

Как бы не задеть студента, раздумывал я, сжимая рукоятку.

Трудно предположить, чем бы закончились эти военные приготовления, но неожиданно к нам на помощь пришли охранники турбазы. Их было двое, но оба вооружены, так что численный перевес оказался на нашей стороне, и пришельцы были вынуждены предложить переговоры. Численный перевес сослужил нам еще одну службу — у противника не возникло желания проверить у Виттенгера документы. И так за километр видно, что перед ними настоящий полицейский. Перепутать Виттенгера можно лишь с дрессировщиком оркусодонтов. Кто видел оркусодонтов, знает, что безопаснее иметь дело с полицией.

— Я директор Центра Радиокосмических Наблюдений, доктор Рунд, — представился предводитель нападавшей стороны. — У нас есть информация, что на турбазе скрывается человек…

— Не части, — перебил его Виттенгер. — На турбазе скрывается человек двести. Часть из них сейчас завтракает. Не будем им мешать. Катя, где мы могли бы поговорить?

Катя, бледненькая и напуганная, осторожно приблизилась к нам и дрожащим голосом предложила:

— В нижней гостиной будет удобно, я думаю…

— К черту удобства! Пошли, пошли, — он замахал руками, подгоняя Рунда и его команду, как домашних прероркусов, или как гусей — кому что ближе.

На лестнице он выхватил у меня бластер, и мне пришлось срочно бежать за своим. Шишке он приказал ждать в ресторане. Только мы ушли, как она принялась настраивать антенну комлога на торт-мороженое.

В гостиной, рассевшись по мягким диванам и креслам, мы ощутили какой-то прилив миролюбия. Ночь, продолжавшаяся уже двадцать часов, исказила восприятие времени, утро казалось не утром, а продолжением вчерашнего вечера, ночной сон — краткой дремотой перед ужином.

Камин был зажжен, оранжевые языки лизали прозрачные блоки каминных стенок. Не в силах отогнать мысль, что блоки сделаны изо льда, я все ждал, что они вот-вот потекут. На каминной полке из серого мрамора стояли часы в цилиндрическом корпусе, позади них — отполированный до зеркальности металлический поднос. Наклонив голову, я увидел отражение второго циферблата. Отражение показывало то же время, что и стрелки на циферблате, обращенном ко мне.

Оружие было зачехлено и убрано. Самым вооруженным казался Бенедикт — наручники на нем были потяжелей кастета. Поэтому его посадили подальше в угол, между камином и стеной, противоположной окну. Четыре охранника — два с нашей стороны, два с стороны противника — расселись таким образом, чтобы каждый мог видеть всех остальных.

— Прежде всего, хочу попросить прощения у нашей очаровательной хозяйки, — Рунд галантно расшаркался перед Катей. — Мы погорячились.

Катя приняла извинения и забилась куда-то в угол, но не в тот, где сидел Бенедикт.

Виттенгер подхватил эстафету:

— От имени Галактической Полиции выражаю благодарность Центру эээ… Наблюдений в лице господина Рунда за помощь в захвате опасного преступника Бенедикта Эппеля, разыскиваемого за убийство Чарльза Корно, кибернетика с планеты Фаон. Теперь я должен препроводить подозреваемого Эппеля на Фаон, где он предстанет перед судом, ибо, как вы понимаете, суд обязан состояться в эээ… непосредственной близости от места преступления… Спасибо, господа, еще раз спасибо.

Оратор из Виттенгера так себе.

Они с Рундом пожали друг другу руки. От лобызаний, слава богу, воздержались.

— Полностью согласен с господином полковником, — расцвел широкой, жабьей улыбкой Рунд. — Бенедикт Эппель немедленно перейдет в ваше распоряжение, вы только прикажите ему ответить на пару вопросов…

Галантность Виттенгера имеет вполне обозримые границы. Произнесенная им вежливая фраза исчерпала запас галантности на три четверти. И пускай по слухам все доклады за Виттенгера пишет его секретарша, будущее время от настоящего он в состоянии отличить, не говоря уже о плохо замаскированном условном наклонении.

— Спрашивайте, если вам так нужно, — сухо сказал он. — Мы тоже послушаем.

Рунд обратился к Бенедикту:

— Господин Эппель, вчера, в два часа дня с минутами, на крышу энергостанции, где вы скрывались, приземлился флаер. В ваших интересах ответить нам, кто вас навещал.

Бенедикт отвернулся и с отвлеченным любопытством стал разглядывать окна. В выпуклом стекле с изрядным увеличением повторялась обстановка гостиной. Я нашел себя, затем, присмотревшись, я заметил одну из ауранских лун — красную, самую крупную. Освещенным боком она указывала в ту сторону, откуда через десять часов взойдет ауранское солнце.

— Эппель, пожалуй, вы недостаточно хорошо меня поняли. Я сказал, что в ваших интересах ответить, кто был тем человеком. Или их было несколько?

Не знаю, как Бенедикт, но Виттенгер понял смысл фразы только со второго раза. На щеках инспектора красными пятнами появился сигнал low charge , то есть терпение у него иссякло.

— Господин Рунд, я не в силах выполнить вашу давешнюю просьбу. Я не в силах приказать Бенедикту отвечать на ваши вопросы, ибо не понимаю о чем они. Что за энергостанция? Что за флаер там, как вы говорите, приземлился, и зачем вам понадобился его хозяин?

— Я пытался вам объяснить еще в ресторане, но вы меня перебили, — справедливо заметил Рунд. — Вчера, перед закатом, охраной Центра наблюдений был обнаружен неизвестный флаер. Флаер сел на крышу энергостанции, которая принадлежит Центру, находится на его территории и является закрытым объектом — закрытым для любого, у кого нет соответствующего допуска. К сожалению, мы вышли слишком поздно и не успели перехватить флаер. Зато задержали господина Эппеля, хотя далось это нам нелегко. Эппель ранил одного из охранников, и мы были вынуждены применить силу.

— Что с охранником? — поинтересовался Виттенгер.

— Обошлось. Поверхностное ранение. Так, на чем я остановился… Да, Эппеля мы взяли, собственно, вот он — сидит перед вами… Судя по его виду, он пробыл на энергостанции несколько дней. С какой целью он туда забрался, и кто его навещал, он не говорит. Но вы, собственно, сами все слышали…

— На энергостанцию он забрался, чтобы не попасть ко мне в руки, — уверенно изрек Виттенгер. — Не думаю, что он покушался на ваши радиокосмические наблюдения. Что же касается флаера… Никак не возьму в толк, почему того неизвестного пилота вы разыскиваете здесь, на турбазе. Да еще с таким шумом.