Дьявол по имени Любовь

Я припомнила все рождественские праздники, проведенные мной в одиночестве в те дни, когда я еще была Хариэт. Тогда у меня были по крайней мере Салли и Эндрю, и я могла навестить их на праздники. А теперь я была безнадежно одинока, и эта мысль повергла меня в оцепенение. Что же я выиграла, продав душу Мефисто?

Мне пришлось взглянуть в зеркало, чтобы напомнить себе, зачем я это сделала. А что бы подумали Салли и Эндрю, если бы увидели меня теперь? Что подумал бы Эндрю о моем прекрасном теле? Я вздохнула. Они, вероятно, даже и не заметили моего исчезновения. И вдруг сердце мое сжалось от тоски по Гилдфорду, по тому самому городу, который прежде я всегда презирала. Теперь я находилась на другом континенте, очень далеко от него. Пройдет много времени, прежде чем я поеду туда и узнаю, скучает ли кто-нибудь обо мне.

А сейчас я с полным правом могла начать здесь свою новую жизнь. Исследовав крошечную спаленку Синди, я попыталась найти еще какие-нибудь ключи к разгадке личности той, в чьем теле поселилась. Кроме одежды, косметики и дешевой бижутерии, у Синди почти ничего не было, а все это очень мало говорило мне о ней. На полу под кроватью валялся замусоленный роман Джеки Коллинз «Голливудские жены» в мягкой обложке. Неужели Синди разделяла мою тайную слабость к этой писательнице? Неужели и она жила в том же фантастическом мире, куда имела обыкновение убегать и которым наслаждалась в наполненной паром ванной Хариэт в Гилдфорде?

Для меня это было всего-навсего развлечением, вносившим разнообразие в иссушающую монотонность жизни и работы. Но Синди жила здесь, в Голливуде, всего в нескольких милях от домов богатых и знаменитых. Неужели она проделала весь путь до Лос-Анджелеса в надежде приобщиться к их жизни? Оглядев комнату с облупившейся на стенах краской и потрепанной мебелью, я подумала, что, вероятно, в Сиу-Фоллз Синди была обеспечена лучше.

Продолжая свои исследования, я в одном из ящиков комода, под стопкой белья, нашла дневник, или записную книжку, и тут же решила, что это позволит мне глубже проникнуть в тайну Синди. Но меня постигло разочарование. К сожалению, эта молодая женщина, видимо, не обладала тем, что называется личностью. Под ее внешней оболочкой не таилось ничего интересного.

В отсутствие Триш время тянулось медленно. На Рождество я надела старый тренировочный костюм и кроссовки Синди и отправилась за продуктами. Из окна квартиры я видела бакалейную лавочку и предположила, что она открыта.

Едва я вышла из дома, на меня уставились молодые женщины.

— О, посмотрите-ка, вон Красотка! — закричала одна из них, показывая на меня пальцем. По их кричаще-яркой одежде и вызывающе накрашенным лицам я поняла, что это проститутки.

— Ищешь мистера Райта, до-о-гуша? — закричала другая. — Держу пари, он тебе не по зубам![5]

Оторопев, я попыталась быстро прошмыгнуть мимо женщин, но они окружили меня.

— Ах ты, заносчивая сука! — закричала одна, наступая и пытаясь столкнуть меня в канаву. — Смотри, как бы мы не поймали тебя, когда будешь работать языком на нашей территории, а то познакомишься со мной поближе!

Остаток пути я пробежала на предельной скорости, а в ушах моих звучали их оскорбительные выкрики. Последние свои деньги я потратила на продукты первой необходимости — хлеб, яйца, молоко и сыр.

— Все одна, дорогуша? — прохрюкал крепко сколоченный мужчина, сидевший за кассовым аппаратом, и взял у меня деньги своей жирной лапой. Он схватил меня за руку, сжал ее и засопел, перегнувшись ко мне через прилавок.

— Хочешь сегодня погулять со мной, крошка? Ты запомнишь это Рождество!

От него воняло, как из сточной канавы.

— Нет, спасибо. — Я вырвала руку и стрелой выбежала из лавки. Где-то поблизости завыла полицейская сирена.

Из-за угла появился мужчина, бросил быстрый взгляд через плечо и пустился наутек. Я догадалась, что полицейская машина преследует его. Она притормозила, шины заскрипели, и улица огласилась пронзительным воем сирены. Мигалки работали на полную мощь. Проститутки кинулись врассыпную и исчезли из поля зрения, когда машина остановилась, поравнявшись с преследуемым, и из нее выскочили четверо полицейских.

— Стой! — крикнул один из них, направляя пистолет на убегавшего. Три других копа окружили мужчину и начали избивать.

Охваченная ужасом, я устремилась к дому. В коридоре я наткнулась на какого-то нечесаного молодого человека, привалившегося к стене, и тут же отпрянула, но, похоже, он не заметил меня. Молодой человек что-то вводил себе шприцем и при этом весь содрогался, что было заметно даже при тусклом свете.

После этих приключений я опасалась выходить одна и сузила поле изучения Лос-Анджелеса до каналов телевидения, которые постоянно переключала. В результате я узнала, что средний житель Лос-Анджелеса, одновременно и потребитель телепрограмм, отличается крайней скудностью интересов, сравнимых только с любознательностью мухи. Ни одна идея не привлечет его внимания, если не подкреплена полным набором рекламируемых товаров. Я обнаружила около трех сотен каналов, нашпигованных полной чушью, и среди них я не нашла ничего достойного созерцания. Я начала искать приличную книгу.

Не желая читать писания Джеки Коллинз, я просмотрела журналы, лежавшие в гостиной. Сначала заглавия статей показались мне странными: «Добейся успеха с помощью своего гардероба», «Как заполучить мужчину и удержать его», «Начните новую жизнь в новом облике». И тут я поняла, что все эти заголовки были адресованы непосредственно мне, вернее, той девушке двадцати одного года, которой я теперь стала. Что ж, пора перестать мыслить как пожилая женщина.

Тщательно изучив журналы, я вернулась к платяному шкафу Синди и занялась ее туалетами. Нельзя сказать, что Синди отличалась консервативным вкусом — она предпочитала яркие цвета, а фасоны не оставляли места фантазии, так как весь упор делался на достоинства фигуры. Похоже, Синди любила свои наряды.

Я примерила несколько блузок и маек с вызывающе глубокими декольте, а также узкие и такие короткие юбочки, что они почти исчезали возле моей талии, когда я садилась. На внутренней стороне двери спальни висело зеркало в человеческий рост, и я провела много времени, красуясь и расхаживая перед ним взад и вперед по узкому проходу между кроватью и стеной, изучая сочетания туалетов и размышляя о том, какой эффект они производят. Сначала я чувствовала себя глупо, как ребенок, играющий с кукольными платьями, но, привыкнув к своему отражению в зеркале, впервые ощутила связь своей личности с моим новым телом. Я заметила, что в этой одежде и двигаюсь совсем иначе. Вместо неуклюжей и застенчивой Хариэт к зеркалу подходила вкрадчивой походкой совсем иная женщина и принимала соблазнительные позы. По моему телу пробегала дрожь физического возбуждения. Хрипло дыша, я приблизила лицо вплотную к зеркалу и коснулась губами стекла, имитируя поцелуй. Интересно, какое действие это должно оказывать на мужчин?

Меня охватывал ужас при мысли о том, что мне придется выйти на работу. Во-первых, этот вид деятельности был мне совершенно незнаком, а во-вторых, мне предстояло притворяться и играть незнакомую роль. Как общаться с друзьями Синди? И скоро ли меня разоблачат как самозванку?

К тому времени, когда Триш вернулась из Бейкерсфилда, я уже соскучилась, поскольку чувствовала себя одинокой до отчаяния и страшно хотела выйти из нашей квартиры. К тому же мне были очень нужны деньги. Я съела большую часть купленных мной продуктов и теперь питалась сухой смесью для вафель и сандвичами с кетчупом.

На следующее утро мы обе поднялись рано. Как я поняла, нам предстояло пройтись пешком до нашего заведения: Триш упомянула, что оно находится в нескольких кварталах от нашего дома на бульваре Сансет. Однако мы добирались до него на машине не менее двадцати минут. Мы въехали на обширную площадку для парковки, примыкавшую к заправочной станции, и остановились возле длинного низкого строения с огромной неоновой рекламой на крыше… Там значилось: «Ресторан „У Марти“, знаменитые завтраки».

— Бензин обошелся в доллар и пятьдесят центов, — пробормотала Триш, делая пометку в своей записной книжке. — Пошли, Син, чего ты ждешь? Надеюсь, не хочешь опоздать в первый же рабочий день?

Мы вошли в боковую дверь и очутились в самом жерле ада: клубы пара с шипением вырывались из котлов и глубоких сковородок, на которых что-то жарилось; люди сновали туда и сюда с горячими, только что снятыми с огня блюдами. Воздух казался плотным и густым от запаха жира. Пухлый мужчина в белом переднике рычал, отдавая указания из-за плиты, размахивал лопаткой для помешивания яичницы и тыкал ею в ряды сковородок, как дирижер оркестра.

— Эй, Марти! — Триш дотронулась до его плеча. — Посмотри-ка, кто здесь.

Он обернулся.

— Привет, Сииди, лапочка. — Рот его растянулся до ушей в приветственной улыбке. — Как дела у моей любимой девушки?

Ловко метнув яичницу из двух яиц на тарелку, подставленную официанткой, он качнулся вперед и обхватил меня за талию. В ноздри мне ударил запах немытого тела, на мгновение возобладавший над другими кухонными запахами, и к горлу начала подниматься тошнота. Почему всем этим людям хочется потрогать меня?

— Да не стой здесь, девочка, — добавил Марта, ущипнув меня за руку и плотоядно подмигивая. — Надевай-ка передник — там ждут посетители.

Я последовала за Триш в заднюю комнату, где мы переоделись в униформы из синтетической ткани неопределенного грязноватого оттенка и столь короткие, что даже юбки из гардероба Синди в сравнении с ними казались бы верхом скромности. После этого мы появились в обеденном зале ресторана. Кто-то сунул мне в руки кружку кофе, и я, беспомощно остановившись возле стойки, онемела от ужаса, поскольку не знала, что делать дальше.

— Эй, мисс, дайте мне вторую порцию кофе. — Пожилой мужчина указал на свою кружку, которую я держала в руке.

Этот ресторанчик напоминал декорации фильму пятидесятых годов. Огромные окна зеркального стекла шли по одной стене зала, предоставляя возможность видеть стоянку для машин и заправочную станцию. Банкетки из синтетической кожи стояли вокруг столиков с покрытием под дерево. На каждом столике были хромированные подставки для меню, стилизованные под старинные музыкальные инструменты. Цепочки, соединявшие их со столиками, предназначались для того, чтобы посетители не растащили эти безделушки. Музыкальный автомат стоял в дальнем конце комнаты, но звон тарелок и кружек не позволял расслышать, работает ли он. Вдоль стены, напротив окон, располагалась длинная стойка. За ней сидели несколько посетителей.

— Эй, официантка, сюда!

Я с опаской приблизилась к двум мужчинам в замызганных плащах, знаками подзывавших меня.

— Яичницу из двух слегка подрумяненных яиц с мясной поджаркой и особыми французскими тостами, — сказал один из них. — Двойную порцию сиропа. Без взбитых сливок.

— Яичницу с беконом и блинчики с черникой, — заказал второй. — Двойную порцию взбитых сливок, но без сиропа.

Я беспомощно огляделась. Триш принимала заказы, мне никто не дал для этого блокнота.

— Да, кстати, — с невинным видом заметил первый мужчина. — Кажется, кто-то уронил бумажник под банкетку.

— Может, заглянете туда? — предложил другой. Смущенная, я наклонилась и заглянула под банкетку. Там ничего не было. Попытавшись выпрямиться, я почувствовала, как мужская рука проникла под мои штанишки, и оба посетителя зашлись от смеха.

С меня было довольно.

— Уберите от меня руки, ублюдки! — крикнула я, выплеснув кофе на колени того, кто был ближе ко мне. Вероятно, его вопли донеслись до кухни, поскольку Марта появился рядом со мной через секунду. Он все еще размахивал своей лопаточкой.

— Что ты себе позволяешь, чертова шлюха?! — заорал он. — Неужели забыла, что нельзя так вести себя с посетителями?

— Но он засунул руку мне под…

Марти оттащил меня в сторону и прошептал:

— Мне начхать на то, куда суют руки мои посетители, лишь бы в конце концов они совали их в свои бумажники и выкладывали на стол денежки! А эти двое не сделают даже этого, потому что ты еще не приняла заказ и не обслужила их! А теперь долой с глаз моих, пока я тебя не уволил, тупая сучка!

Потрясенная, я убежала в заднюю комнату, где несколькими минутами позже меня нашла Триш.

— Господи, Син! Что ты разыгрываешь невинность? Нас обеих могут вышвырнуть отсюда.

Но когда я объяснила ей, что случилось, она проявила ко мне сочувствие.

— В прошлый раз один тип начал приставать ко мне, — поведала она. — Я взяла его яичницу и заставила всех на кухне плюнуть в нее, включая собаку Марти. — Триш ухмыльнулась. — А потом подала ему.

— Не знаю, что и делать. — Я пожала плечами. — Не помню, как принимать заказы. Должно быть, из-за этой аварии у меня все вылетело из головы.

— Не печалься, подружка. — Триш ободряюще улыбнулась. — Я помогу тебе. Пока, конечно…

— Я буду платить за бензин? — кисло закончила я.

— Аи, ладно, брось, Син, я не настолько жадная. Нет, я хотела сказать, пока ты будешь работать вместо меня по субботам в вечернюю смену. Для тебя это будет хорошая практика, а у меня по субботам свидания с тем парнем, что обещал мне роль в «Спасателях».

Глава 7

Мой первый день у Марти был сплошной катастрофой, но после того, как Триш обучила меня обслуживать клиентов, я начала потихоньку вникать в тонкости ремесла и отчасти даже вернула уважение к себе. Скоро я начала понимать, чего хотят посетители, и часто это не имело ничего общего с блюдами, перечисленными в меню. Я научилась также успокаивать буянов и скандалистов, давая им достойную отповедь. Через несколько недель я уже знала назубок дежурные блюда, будто всю жизнь только этим и занималась, и спрашивала «Суп или салат?» с привычной фамильярностью и несколько утомленным видом подлинной профессионалки.

Марти и другие мужчины, работавшие у него, перестали распускать руки — видимо, история с кофе возымела действие, но я ощущала, что меня в отличие от остальных официанток только терпят. Несмотря на все мои старания, я не обрела здесь друзей. Подслушав, как официантки злословят обо мне в раздевалке, я поняла, что это связано с моей внешностью. Женщины завидовали, а мужчины отчаялись залезть ко мне под юбку. И хотя, казалось, в Голливуде собрались самые красивые люди в мире, Синди поражала всех своей ослепительной красотой. Если бы только мне удалось использовать эту внешность во благо, я вырвалась бы из этой ловушки, из этой унизительной нищеты. Не для того ведь я продала свою душу Мефисто, чтобы всю оставшуюся жизнь проработать официанткой.

Ресторан «У Марта» находился в Голливуде, а это означало, что каждый, кто там работал, собирался стать кинозвездой. Я уже выслушала от официанток, приехавших сюда, чтобы стать старлетками, десятки душещипательных историй и не меньше столь же скорбных рассказов от поваров, считавших себя талантливыми актерами и со дня на день ожидавшими признания. Они все или «отдыхали», или «у них была временная полоса невезения». У нас постоянно не хватало людей, поскольку половина служащих была или на прослушивании, или куксилась, забившись в темный уголок после того, как им в очередной раз отказали в роли.

Многие из работавших у Марти регулярно практиковались в своем ремесле, совмещая это с менее престижной деятельностью, но обычно они ограничивались декламацией и повторением ежедневных телепередач на случай, если вдруг острый кризис и нехватка талантов привлекут к ним внимание посетителя, связанного с кинобизнесом. Триш и другие официантки во время обеденного перерыва лихорадочно рассматривали снимки в журнале «Вэрайети», чтобы узнать киномагната, если он вдруг забредет к нам. Когда внешность клиента казалась им знакомой, они предпочитали ошибиться, но не упустить свой шанс. Поэтому случалось, что какому-нибудь недоумевающему шоферу грузовика, которого официантки принимали за киномагната, устраивали бесплатное представление, пока он ел, а потом ему же всучивали визитные карточки и номера телефонов агентов.

Каждый вечер Триш отправлялась куда-нибудь с новым кавалером, обещавшим ей найти доступ к ближайшему другу Майкла Дугласа или Сильвестра Сталлоне. Видимо, Триш не связывала процесс «открытия» новой кинозвезды с умением играть на сцене или в кино. Она верила, что существует талант быть кинозвездой, и, по ее мнению, больше ничего не требовалось.

— В тебе это или есть, или нет, Син, — постоянно повторяла она. — И это не имеет никакого отношения к тому, кто ты и откуда родом. Каждый может стать знаменитостью, если обладает этим «звездным свойством» и как следует постарается. К тому же очень важно не сдаваться.

Я пыталась доказать ей, что обычно люди становятся знаменитыми, сделав что-то важное, но тщетно. Триш видела в актерской профессии только средство достижения цели и все свои силы и время посвящала поискам знаменитостей. Лишенная места в обществе Беверли-Хиллз жестокой судьбой, не позволившей Триш родиться там, где следовало бы, она пребывала в уверенности, что если бы ей удалось установить контакты с голливудской элитой, та непременно признала бы ее своей.

Каждый вечер, пока Триш занималась поисками пути к славе и удаче, я сидела дома, слишком измученная, чтобы двинуться с места. Ступни мои болели, поскольку весь день я проводила на ногах. Никогда в жизни я не работала так напряженно и не проводила за работой столько часов. Однажды вечером, когда шла вторая неделя моей деятельности в заведении Марта и я опустилась на диван, чтобы посмотреть по телевизору ранний выпуск новостей, в дверях появилась Триш. Она подбоченилась.

— Пойдем, Син, давай-ка поработаем вместе. Мы ведь всегда работаем вместе в среду вечером.

— Работаем? — отозвалась я слабым голосом.

— Не притворяйся, что забыла, Син. Я позволила тебе прогулять только потому, что ты недавно вышла из больницы, но за неделю ты оправилась и набралась сил. — Триш подошла ко мне вплотную и с завистью уставилась на мою талию. — Ты не сохранишь свою потрясную фигуру, если целый день будешь сидеть, не поднимая задницы.

Мне хотелось отшить ее и сказать, чтобы она позаботилась о собственной талии, нуждавшейся в гораздо большем внимании, чем моя, но что-то остановило меня. А что, если она права? Что, если столь изумительная стройность Синди — результат жесточайшей диеты и постоянных упражнений? А что, если я, вступив во владение этой уникальной фигурой, пущу все труды Синди на ветер из-за своей лени? Вдруг я превращусь в такое же чудище, каким была Хариэт? И тогда окончу свою жизнь, еще менее уверенная в себе, чем прежде.

— Ты ведь не упустишь нового учителя степа, начавшего работать на прошлой неделе, верно, Син? — продолжала улещивать меня Триш. — Ты не представляешь, как оттопыриваются у него шорты спереди и какой у него потрясающе маленький зад. Никогда не видела такого!

— Ладно, — вяло согласилась я, поднимаясь.

Триш явно вознамерилась заставить меня пойти полюбоваться своим новым завоеванием.

— Я буду готова через минуту. — Уже по пути к своей двери я обернулась и спросила: — Что, ради всего святого, мне надеть?

Пока мы ехали, я терзалась сомнениями, не буду ли выглядеть смешно и нелепо в тех тряпках, которые Триш велела мне нацепить. Когда мы прибыли в гимнастический зал, я с облегчением увидела, что другие женщины одеты примерно так же. На мне были черные леггинсы и ярко-красный топ такого откровенного фасона, что я казалась почти голой. Я обула чудовищные тренировочные туфли, а мои запястья и лоб украшали кричаще-яркие повязки, похожие на полотенца. С собой я тащила целую кучу вещей: гири для упражнения рук, бутылки с водой, бандаж и спрей для тела.

Мы вошли в огромный гимнастический зал с зеркальными стенами. Здесь собралось множество женщин с хорошо развитой мускулатурой — они расположились на прямоугольных сиденьях, равномерно расставленных по всему помещению.

— Быстро займи место. — Триш потянула меня к двум никем не занятым сиденьям. Мы уселись на них и стали ждать тренера. Несколько женщин повернулись при нашем появлении и теперь злобно уставились на меня.

Инструктора я тотчас же узнала по описанию Триш. Он бросил на меня долгий любопытный взгляд, потом подмигнул, хлопнул в ладоши и начал ритмично притопывать ногами, все время отряхивая их, будто попал в грязь или нечистоты.

— А ну-ка, девушки, — загудел он в микрофон, и его мощный голос, прокатившись по всей комнате, эхом отразился от стен. Инструктор щелкнул переключателем, и волны музыки затопили помещение. Нас окутали оглушительные звуки, притупляющие сознание. — А ну-ка, посвободнее, пораскованнее!

Он начал ритмично двигаться по залу в такт музыке, и все присутствующие повторяли его движения. Я неуверенно следовала их примеру, и поначалу это показалось мне не особенно трудно. Однако скоро музыка заиграла быстрее, и все принялись переступать с ноги на ногу на своих возвышениях, и движения были столь проворны и сложны, что я уже не могла ни уследить за ними, ни повторить их. Я с отчаянием посмотрела на Триш, но она, словно впав в транс, так же как и другие, переступала с ноги на ногу, выбрасывала в воздух руки, а лицо ее напоминало маску.

Руки и ноги инструктора все ускоряли движение до тех пор, пока не слились в неясное пятно, а обтянутое лайкрой всхолмление под его шортами подпрыгивало вверх-вниз в такт музыке. Внезапно я почувствовала на себе его взгляд.

Он будто молча умасливал меня, поощряя улыбкой: «Давай, крошка, не робей. Дай себе волю!»

В моей голове что-то щелкнуло, и я вдруг осознала, что если не буду так мучительно стараться, то мое тело, точнее, тело Синди, начнет само двигаться ритмично.

«Правой, левой, левой, правой, два шага назад, руки вместе над головой, поворот кругом…» И я делала все это! Должно быть, Синди справлялась с этим десятки раз, и ее тело работало на автопилоте.

В кровь мне хлынул адреналин. Это было здорово! Чувствуя на себе взгляд инструктора, я умерила свой пыл и упорядочила свои лихорадочные движения так, чтобы они стали синхронны с движениями других. Между тем темп все ускорялся.

«…Вверх, вниз, поворот и еще поворот… да, детка, хорошо… а теперь уж совсем хорошо…» Музыка била по нервам, пока не достигла вершины пронзительности, а инструктор совершал какие-то странные отрывистые движения тазом. «Ты можешь это сделать, детка. Попытайся еще раз, нажимай изо всех сил…» Глаза всех женщин в зале были устремлены на потрясающее всхолмление под его штанами, которое, казалось, вот-вот выпрыгнет из облегающей бедра лайкры.

Мое сердце бешено билось, дыхание стало неровным и болезненным. Тело источало энергию и здоровье. Хариэт никогда не испытывала ничего подобного.

«О, детка…» На мгновение глаза инструктора задержались на мне, потом он сделал целый круг, не прекращая отбивать чечетку, и тут сменил темп и ритм танца. Теперь он двигался медленнее, ритмично переступая с одной ноги на другую. «А вот теперь спокойнее, умерь темп… медленнее… медленнее…» Постепенно музыка замедлилась, и все потянулись к своим бутылкам с водой.

— Иисусе, — задыхаясь, прошептала Триш. — Тебе удалось войти в ритм, Син!

Когда наши упражнения были закончены, инструктор подошел ко мне. Лоб его блестел от испарины.

— Последнюю неделю, детка, я не видел тебя здесь! — прогромыхал он.

Все повернулись и уставились на нас. Он досадливо покачал головой.

— Всегда забываю выключить эту чертову штуковину, — пробормотал инструктор, щелкая микрофоном. — Меня зовут Чак Вудкок, — добавил он своим обычным голосом. — Зови меня просто Чаком.

Его взгляд блуждал по моему телу, когда я протянула ему руку и назвала свое имя.

— Привет, Чак! — Триш подалась вперед с небывалой энергией. — Мы встречались на прошлой неделе, помнишь?

— Сегодня ты танцевала отлично, Синди, — продолжал он, не обращая на нее внимания. — Может, хочешь послушать о других моих группах? Мы могли бы поговорить о них за стаканчиком, если ты не спешишь.

— Это отличная мысль, Чак, — громко сказала Триш. — Я тоже подумывала о дополнительных занятиях.

Чак бросил на нее взгляд, потом снова повернулся ко мне.

— Я с удовольствием подвез бы тебя, — предложил он с надеждой в голосе, — если твоя подруга уедет домой пораньше.

— Все в порядке, — отозвалась Триш. — Я не спешу. Могу и подождать. В конце концов, для чего существуют друзья?

Пока мы принимали душ и переодевались, я заметила, что все женщины неотрывно смотрят на меня. Воцарилась мертвая тишина, когда я сняла свое пропитанное потом трико. Все они явно сравнивали свои талии и бедра с моими. Я с изумлением увидела, что женщины, показавшиеся мне такими устрашающе подтянутыми и совершенными, когда мы вошли в зал, теперь выглядели совсем иначе — без многослойных трико из эластичной ткани, поддерживавших груди и бедра, их кожа выглядела совсем не упругой. А тело Синди было изысканным даже по меркам голливудского спортзала. Я ощутила удовлетворение, даже гордость, поняв, что стала предметом зависти всех женщин.

Чак Вудкок ждал нас на улице, и мы отправились в ближайший бар.

— Что будешь пить, детка? — спросил он, повернувшись ко мне на своем вращающемся табурете таким образом, что спина его оказалась перед носом Триш.

— Двойной скотч со льдом, пожалуйста! — Мне ни разу еще не представился случай как следует выпить с тех пор, как я очнулась в облике Синди.

— И мне то же самое, — попросила Триш.

Казалось, он не услышал ее. Поэтому она похлопала Чака по плечу и повторила свою просьбу в тот момент, когда он уже заказывал для себя двойной апельсиновый сок.

— Ты когда-нибудь занималась такими танцами, Синди? — поинтересовался Чак.

Я покачала головой и с наслаждением пригубила напиток, радуясь тому, что виски не утратило своего привычного вкуса, даже когда я поменяла свое тело.

— Я не просила апельсинового сока, — возмущенно взвизгнула Триш, испепеляя меня взглядом. — Я хочу то же, что у нее!

— В таком случае тебе надо вшить силиконовые имплантаты, солнышко, — заметил мужчина, сидевший за стойкой рядом с Триш и не спускавший глаз с моей груди.

— А кто ты такой, черт бы тебя побрал? — Триш сердито повернулась к нему.

Чак крутанулся на своем табурете, и сосед Триш скрылся за его спиной.

— Тебе следует заниматься в моей группе степа высшей категории, Синди. — Чак заглянул мне в глаза так, будто мой ответ имел для него решающее значение.

Меня приятно возбуждало столь пристальное внимание мужчины, тем более что Хариэт этим не баловали.

— Возможно, я попытаюсь, — сказала я, отвечая на его взгляд счастливой улыбкой и чувствуя, как виски согревает меня изнутри. Чак начал болтать что-то о том, как адреналин поднимает болевой порог, но, по правде говоря, я не слушала его. Я наслаждалась прикосновением руки Чака к моему плечу. Тело мое приятно заныло от сексуального возбуждения.

— Тренировки на выносливость очень полезны. — Чак положил руку на мое колено. — Но обо всем этом всегда думаешь только в конце дня. Верно?

Разум убеждал меня не подходить слишком близко к этому типу с баржевым багром вместо члена, но тело противилось разуму и утверждало, что это не важно.

— О да, — серьезно ответила я, стараясь подавить свои низменные инстинкты. — Я прекрасно понимаю, что ты хочешь сказать.

— Может, уйдем отсюда и покатаемся? — предложил Чак, многозначительно глядя на меня.

— Я, гм… моя подруга…

Я обернулась к Триш, но она была увлечена беседой с мужчиной, сидевшим рядом, и он уже поглаживал ее бедро под юбкой.

— Оставь меня в покое, — прошипела Триш. — Разве не видишь, что я занята? Он обещает познакомить меня с парнем, который знает Спилберга.

— Но я хочу домой.

— Тебе следовало подумать об этом до того, как ты подала знак Чаку Вудкоку, показав ему свои ноги до самых бедер. Впрочем, не стоит слишком перервать, Син. Он ведь не съест тебя.

Мы вышли из бара и сели в машину. Чак вел ее в напряженном молчании. Я сказала ему, где расположен наш дом, но после нескольких поворотов стало ясно, что он не обратил на мои слова никакого внимания.

— Пожалуй, нам лучше поехать в Малхоллэнд. — Чак сделал резкий поворот. Дорога теперь петляла, а мы поднимались по ней все выше и выше в холмы.

— Ты была здесь когда-нибудь, Синди?

— Нет, — призналась я, не понимая, что все это значит.

— Вот как? — Он удивленно поднял бровь и хмыкнул. — Ну, все когда-нибудь случается впервые.

Мы съехали с шоссе и припарковались под деревом. Внизу перед нами лежал Лос-Анджелес, купающийся в огнях. Это напоминало сцену из фильма, где встречаются влюбленные парень и девушка. У меня в голове зазвонил колокол, возвещая тревогу.

— Сюда, детка, — пробормотал Чак, вдруг рванувшись ко мне и толкнув меня на сиденье. Я почувствовала его губы на своих губах и, не удержавшись, ответила ему поцелуем. Меня не целовали более тридцати лет, и кровь в моих жилах забурлила.

— Нет, нет, — воспротивилась я, в тайне наслаждаясь происходящим. Я позволила его языку проникнуть в свой рот и резвиться там. Меня удивляло, что это так приятно.

— О, да ты уже горяченькая, детка, — выдохнул он, манипулируя с сиденьем машины и нажимая на какие-то рычага. Вдруг мое сиденье с треском опустилось и приняло горизонтальное положение, а Чак оказался лежащим поверх меня. Его пресловутый выступ вжался в мое бедро, а рука вторглась под юбку и начала грубо шарить под ней, пытаясь стянуть с меня штанишки.

— Эй! Прекратите! — пискнула я, отталкивая его руку.

Мне и в голову не приходило, что дело зайдет так далеко.

— Ты, чертова шлюшка, не мешай мне, — прохрипел он.

Послышался треск разрываемой ткани, и мои панталончики исчезли за окном машины. Прижимая меня одной рукой к сиденью, другой он расстегнул молнию на моей юбке.

— Помогите! — закричала я, извиваясь в сильных руках Чака и пытаясь дотянуться до ручки на дверце машины. — Отпустите меня!