Дьявол по имени Любовь

— Теперь я понимаю, что ты имел в виду, говоря, что она «свежая и неиспорченная», — сказал он брату, будто меня здесь и не было. — Вероятно, ты потратил много сил, чтобы найти такую. Сейчас девушку вроде нее можно отыскать только в глуши. — Поймав мой негодующий взгляд, Дэвид улыбнулся: — Простите. Я пошутил, сестренка.

Подавив обиду и гнев, я старалась выглядеть спокойной. На протяжении ленча Дэвид вел себя относительно безобидно, и я тоже держалась с ним дружелюбно. Осуществление моей мечты было слишком близко, и я боялась все испортить, затеяв спор или ссору.

К тому времени, когда мне предстояло снова сниматься для рекламы «Лапиник», я уже не смущалась в обществе Дэвида. Харли подбросил меня в офис «Лапиник» по пути к своему психоаналитику, пообещав вернуться за мной позже.

— Я бы с радостью посмотрел, — сказал он, — но не могу отменить сеанс. Мой мозгоправ будет очень занят в следующие шесть месяцев.

Я полагала, что все пройдет так же, как в прошлый раз в доме Харли, но вышло совсем по-другому. Там оказались и другие манекенщицы, высокие и элегантные. Они сновали по студии, смеялись и одалживали друг у друга губную помаду и тампоны. Со мной не заговаривали. Едва я приближалась к ним, они тотчас же умолкали и разглядывали меня с любопытством и нескрываемой враждебностью. Вспомнив макет в офисе Дэвида, я поняла, что причиной тому зависть и раздражение. Синди Браун, девушка невесть откуда, теперь стала лицом в толпе, тогда как все они были только толпой.

Меня толкали и куда-то тянули костюмеры, визажисты, осветители и фотографы.

Обескураженная, ослепленная нестерпимо ярким светом ламп, подавленная, я принимала по их указаниям одну вычурную позу за другой.

— Займись со мной любовью, крошка, — убеждал меня один из них, поглаживая мое бедро, пока наконец не встал за камеру. — Не робей!

Мне казалось, что меня выставили на всеобщее обозрение в легком полупрозрачном платье. Все пялились на мое тело. Меня бросало в жар от смущения, и я изо всех сил старалась правильно выполнить команды фотографа. Конечно, они не посмели бы так обходиться со мной, если бы Харли был здесь.

Когда наконец все закончилось, из темной глубины комнаты появился Дэвид. Я не знала, долго ли он наблюдал за мной.

— Хорошая работа, Синди. — Он схватил меня за руку и повлек к лифту, сверкнув белозубой улыбкой. — Пойдемте выпьем в моем офисе. Харли только что приехал и ждет вас там.

Почему же Харли не пришел за мной сам? На полпути к верхнему этажу Дэвид нажал на какую-то кнопку, и лифт, качнувшись, остановился между этажами.

Дэвид бросил на меня быстрый взгляд:

— Здесь нам никто не помешает. Пора поговорить по душам.

— О чем вы? — встревожилась я, отодвигаясь от него. Теперь его внешнее благодушие исчезло без следа.

— Со мной вам незачем притворяться невинной, — холодно сказал он. — Мой братец клюнул на это, но я вас вычислил. Я знаю точно, кто вы такая.

Я задрожала с головы до ног, снова вспомнив Мефисто. Нет, Дэвид просто блефует. Он не может знать всю правду обо мне.

— Вы маленькая интриганка, охотящаяся за деньгами. Надеетесь добраться до наших денег, а потом быстренько развестись с Харли?

Меня захлестнула волна негодования, однако я испытала и облегчение, поскольку Дэвид не разгадал мою тайну, не заподозрил о моем соглашении с Дьяволом. Вместе с тем пронзило чувство вины. Заинтересовал бы меня Харли в такой же степени, если бы не был богат?

— Неправда, — беспомощно возразила я. — Харли любит меня…

— Он всегда был падок на лесть.

— И я люблю его, — добавила я, ощутив романтическую нежность к Харли. — Я хочу, чтобы он был счастлив.

Дэвид смерил меня презрительным взглядом:

— Для вас же будет лучше, если вы начнете сию же минуту одаривать его счастьем. Я тоже люблю своего старшего брата и тоже хочу видеть его счастливым. Но если я замечу, что он неудовлетворен или страдает, то буду знать, кого винить в этом.

На глаза мои навернулись слезы. Почему он сомневается во мне?

— Если я услышу хоть намек на то, что вы слишком глубоко залезли к нему в карман или вертите хвостом и заводите шашни с другими мужчинами, я тотчас затяну петлю на вашей шее. И тогда вы пожалеете, что ваши маленькие алчные глазки обратились к компании «Лапиник». — Дэвид снова нажал на кнопку, и лифт двинулся вверх. — И не пытайтесь одурачить меня, Синди, — добавил он, явно наслаждаясь мелодраматичностью момента. — Я могу уничтожить вас.

Мне казалось, будто я попала в дешевый фильм ужасов.

— Помните, я могу вас уничтожить…

Дверцы лифта поползли в стороны, прервав его на полуслове. Возле лифта стоял Харли.

— А я за тобой, — начал он и осекся, увидев выражение моего лица. — В чем дело, Синди?

— Пожалуйста, отвези меня домой, — прошептала я и, спотыкаясь, вышла из лифта. — Я плохо себя чувствую.

— Что ты с ней сделал? — Харли метнул на Дэвида подозрительный взгляд, потом снова посмотрел на меня: — Что случилось с вами обоими?

По дороге в отель мы оба смущенно молчали. Жозе вел машину, и когда мы достигли перекрестка возле бульвара Сансет, я увидела знакомую фигуру. Она ковыляла по улице, волоча продуктовую сумку на колесиках. Это была женщина с плакатом «Готова работать за еду», та самая, что так напомнила мне Хариэт. Ее плакат лежал на тележке вместе с другими манатками, будто у нее не было больше сил держать его в руке.

Я не посмела передать Харли наш разговор с Дэвидом, опасаясь, как бы он не задумался, нет ли доли правды в словах брата. Почему я чувствовала себя такой виноватой? Мне было тягостно вспоминать слова Мефисто: «Ты забудешь свои выдуманные принципы, как только ощутишь вкус хорошей жизни. Ты будешь стремиться к ней, стараться отхватить свой кусок пирога, как и прочие. Просто подожди — и увидишь!» Но почему-то эти слова преследовали меня.

Теперь я неотступно думала о Мефисто. Я боялась, как бы он не вернулся. Когда мы с Харли отправились к пастору обсудить детали венчания, у меня мелькнула мысль о том, что церковный брак не подходит для женщины в моем положении.

Мы примостились на низком плетеном диванчике и откинулись на подушки. Мы попивали из кружек зеленый чай, а преподобный отец Роберт Джексон, просивший называть его отцом Бобом, ходил по своему кабинету, заложив большие пальцы рук за пояс хлопчатобумажных штанов.

— Обычно мы просим пары, собирающиеся вступить в брак, посещать службы в течение шести недель до счастливого дня брачной церемонии, — говорил он, поглядывая на Харли. — Но в ваших обстоятельствах и принимая во внимание более чем щедрые дары на осуществление нашей благотворительной программы, я полагаю, мы обойдемся без формальностей.

Пока преподобный читал нам свою обычную предсвадебную проповедь, я разглядывала плакат над его письменным столом, рекламировавший «производство стеганых одеял, способствующих домашнему уюту». И пыталась не думать о том, что нахожусь на вражеской территории из-за своей дружбы с Мефисто и обязательств по отношению к нему.

В прежней жизни, в моей далекой юности, я мечтала о торжественной свадебной церемонии с белым платьем и флердоранжем. Это не имело отношения к религии: просто я надеялась, что такая свадьба ожидает меня, как и всех женщин. И потому не могла примириться с тем, что меня миновала такая радость. Теперь это наконец произойдет и моя мечта осуществится. Но для того чтобы это свершилось, я заключила договор с Дьяволом. Имеет ли смысл церковная церемония?

Мое смущение нарастало по мере того, как преподобный бубнил свою проповедь. Я старалась не вникать в смысл его слов и сосредоточила внимание на том, чтобы моя юбка не задиралась выше колен. И все же отдельные слова доходили до моего сознания: «священные узы… союз в глазах Господа… благословение церкви…» Он говорил медленно, соразмеряя свои слова с ритмом ходьбы, и я замечала, что при каждой паузе глаза преподобного обращались ко мне. Потом пастор умолк и долго смотрел на меня с улыбкой.

— Вы понимаете, Синди, сколь серьезные обязательства берете на себя?

Я кивнула и, смущенно заерзав на диване, пролила чай.

Харли посмотрел на меня с беспокойством: после моего вчерашнего недомогания он проявлял ко мне особое внимание.

— Брак — нечто большее, чем обычная связь между двумя людьми, Синди, — продолжал отец Боб, не отрывая глаз от моего декольте. — Институт брака дарован нам Господом и его божественным заветом, заветом, представляющим вечную верность Господа всем, кто служит ему и его законам.

Поскольку пастор занимался организацией производства стеганых одеял по уик-эндам, чтобы спасти тропические леса, дающие растительный материал для набивки матрасов и одеял, от хищнического уничтожения, ему не следовало говорить со мной таким снисходительным тоном. Я никогда не увлекалась трескучей болтовней на религиозные темы. В своей прежней жизни я старалась придерживаться определенных принципов, таких, например, как совет Полония Лаэрту в «Гамлете»: «Но главное — будь верен сам себе…» Только теперь я не знала, что означает «себе». Какой себе? Осталась ли я прежней личностью или изменилась под влиянием своего нового тела? Теперь люди вели себя со мной иначе, особенно мужчины. И я уже начала привыкать к этому. Неужели я теперь похожу на Синди больше, чем предполагала?

И впервые мне стало страшно, когда я осознала грандиозность того, что совершила. А что, если Бог все-таки есть? Не сразит ли меня молния пред алтарем? И даже если меня не ждет такой ужас, то сколько еще мне предстоит ожидать божественного отмщения?

Преподобный Боб снова начал расхаживать по комнате. Кажется, пока я отвлеклась на размышления, он сменил тему проповеди и заговорил о прощении. О том, что все мы — стадо Господне и что кровь агнца Божьего искупила все наши грехи.

Метафоры преподобного казались мне несколько туманными и путаными, но скрывалось ли что-нибудь за ними, был ли в них тайный смысл? Я могла и не верить в Бога, но верил ли в него Мефисто? Он принадлежал к свите Сатаны, но может ли существовать Дьявол, если ему не противостоит добрый малый? Не отпугнет ли Мефисто брак, заключенный в церкви?

Брак — явление нормальное, прочное, реальное. В брак вступают обычные, ординарные люди и становятся счастливыми, обретя семью вроде тех, которых изображают на коробках с корнфлексом. Почему мне нельзя иметь этого? Брак дал бы мне статус, как всякому человеку, и я продолжила бы жизнь без богов и дьяволов, запутывающих все. Тогда у меня была бы не только любовь Харли, но я смогла бы наслаждаться простыми радостями, отравленными одиночеством в прошлой моей жизни. Я прониклась бы честолюбивыми идеями, сделала карьеру, обзавелась детьми, у меня появилось бы будущее. Возможно, я преуспела бы на поприще, прежде закрытом для меня. Когда тебе двадцать с небольшим лет, кажется, что впереди целая вечность!

Так или иначе, сейчас я уже не могла ничего изменить. Все было уже организовано — об этом позаботилась Элинор.

— Я предвкушаю, как вы, ребята, придете на репетицию, — сказал Боб в завершение беседы.

На прощание он вручил нам брошюру с рекламой своих одеял.

— Вы везунчик. — Он похлопал Харли по плечу с задумчивой улыбкой. Потом обратился ко мне: — Подумайте обо всем, что я вам сказал, Синди. Брак — великое приключение, это прыжок в неведомое. И никогда нельзя должным образом подготовиться к нему.

Пожимая мне на прощание руку, он задержал ее в своей слишком долго, и мне даже показалось, что он пощекотал ладонь, подавая какой-то тайный знак.

— Помните, брак не всегда бывает легким. Дьявол постоянно начеку и ищет удобного случая склонить слабых смертных к греху.

Глава 11

Я ожидала, что дни будут тянуться бесконечно, и приготовилась противостоять судьбе, если та спутает карты. Но время шло на удивление быстро, и вот я уже стояла в церкви рядом с Харли и чувствовала, что не вполне готова, поскольку такой великий и торжественный момент в моей жизни заслуживал более пристального внимания. Мне хотелось крикнуть: «Постойте! Не спешите! Все происходит слишком быстро!» Я слышала, как за моей спиной тяжело дышит Триш в платье с высоким воротом, выбранном Элинор и застегнутом на все пуговицы. Возле меня стояли маленькие девочки, подружки невесты, путаясь в воланах и оборках моего подвенечного платья — белого, с едва заметным намеком на бледно-голубой.

Из-под вуали я, мигая, смотрела, как двигаются губы преподобного отца Боба. Он сменил свои обычные джинсы на стихарь, и лицо его хранило выражение торжественное и благостное. «Должно быть, он доволен собой, — подумала я. — Должно быть, пастор получит хороший навар от этой светской свадьбы. Теперь, вероятно, круг женщин, занимающихся изготовлением стеганых одеял, расширится».

Мой голос, произносивший брачные обеты, тихо шелестел в тишине, нарушаемой лишь шорохами и скрипами. Я слышала чьи-то еще слова, но не вникала в их смысл. На мой палец надели кольцо. Потом с моего лица откинули вуаль, и я увидела, что Харли созерцает меня с экстатической улыбкой. Церемония завершилась. Я не заметила никаких признаков присутствия Мефисто, и молния не сразила меня. Моя новая жизнь началась.

Мы вышли из церкви. Нашу торжественную процессию сопровождали подружки невесты, которые разбрасывали розовые лепестки на пути нашего следования, и певцы из группы Боба Саншайна, остервенело горланившие в надежде на то, что их упомянут в отчете о светской свадьбе.

На улице возле церкви натянули канаты, чтобы сдержать любопытную толпу. Казалось, весь Лос-Анджелес собрался сказать «прощай» своему самому завидному холостяку. В автопарке при церкви бойко торговали хот-догами, а на улице я заметила наскоро сколоченные прилавки с футболками, на которых красовались надписи «Харли и Синди». Нас окружила толпа фотографов — зажужжали камеры, папарацци устремились к нам, как бабочки, летящие на свет. Мы пробивались сквозь толпу к машине.

— Смотри! — Остановившись, Харли указал вверх. Над нами проплывал бледно-голубой воздушный шар с нашими инициалами, вплетенными в эмблему «Лапиник». В воздухе реяли нежнейшие лепестки роз. Толпа издавала восторженные возгласы. Кое-кто с энтузиазмом бросал в нас конфетти, рис и какие-то семена, похожие на птичий корм.

— Это потрясающе! — шепнул мне на ухо Харли, и я поняла, что он счастлив. — Я и не подозревал, что у нас столько друзей!

Я вскрикнула от боли, когда пригоршня семян подсолнечника, с силой брошенная кем-то из толпы, ударила меня в щеку. На глаза мне навернулись слезы.

— В чем дело, дорогая? — всполошился Харли. — О, не плачь! — Голос его дрожал от избытка чувств. Он громко шмыгнул носом. — Я тоже сейчас заплачу.

Когда мы прибыли на прием, устроенный в честь нашей свадьбы в изысканнейшем отеле, нам пришлось совершить ритуал, приветствуя гостей и позируя перед фотографами, прежде чем нам наконец удалось сесть за стол. Я уже знала эти ритуалы, поскольку насмотрелась на них на свадьбах других, но мне было странно оказаться в центре всей этой суматохи. Внезапно я оробела, ибо не привыкла к такому вниманию.

За сервировкой и кухней следил сам Хайнрих из ресторана «У Вагнера», что, судя по всему, считалось величайшим шиком. Числиться среди постоянных клиентов Хайнриха было почти то же самое, что удостоиться бронзовой звезды в свою честь на бульваре Голливуд или, по крайней мере, зарезервировать себе место на небесах. Сотни пар глаз следили за мной с того момента, как я села за стол, украшенный Хайнрихом бледно-голубыми лентами. Прямо передо мной сверкал изваянный изо льда гигантский флакон духов «Лапиник». Стоило ли вручать всем гостям духи и другие изделия компании бесплатно? Этого я не знала.

Я оглядела зал. Кроме очень немногих знакомых мне людей, всех остальных я не знала. Почему они так разглядывают меня?

Предполагалось, что они должны желать мне счастья, но я читала в их глазах только враждебность.

Неужели гости завидовали моей удаче, тому, что я вышла замуж за Харли? Может, все они питали тайную надежду на то, что случится что-то непредвиденное? Произойдет какой-нибудь конфуз или несчастье, И свадьба не состоится?

После того как подали первое блюдо, в зале воцарилось неловкое молчание. Почему они не разговаривали, не смеялись, не веселились? Это никак не вязалось с моими не слишком четкими представлениями о том, каким должно быть свадебное торжество. Потом лакеи Хайнриха в униформах начали обносить гостей бутылками с вином, всего лишь анемичным «Шардоннэ», но гости восприняли это как сигнал расслабиться. Схватив бокал с напитком, я залпом осушила его и снова протянула лакею. Элинор, сидевшая неподалеку, метнула на меня неодобрительный взгляд, но сегодня никто не заставил бы меня думать о количестве поглощаемых калорий.

Глядя на галерку, куда по велению Элинор были сосланы все друзья Синди, я заметила, что Бэбс на сей раз охотно проделала перелет и, видимо, не беспокоилась и о путешествии обратно. Рядом с ней расположились мужчина с тестообразным лицом и целый выводок пухлых колобков, по-видимому, Дейл и ее дети из Сиу-Фоллз.

Внезапно в центре зала возникла суматоха, так как женщина, проникшая сюда под видом одной из теток Харли, была уличена в том, что она репортер одного популярного журнала с сомнительной репутацией. По комнате поплыл гул возмущенных голосов, когда самозванку с позором выдворяли из зала. Сначала говорили о том, что в сумочке у нее оказался блокнот, а к ноге был привязан магнитофон. Позже в эти сведения были внесены коррективы: оказалось, что у нее не было магнитофона, но зато в шляпе она прятала миниатюрную камеру. К тому времени когда журналистку довели до двери, уже утверждали, что в мозг ее вживлен имплантат, связанный со спутниковой антенной, транслировавший с нее на всю страну все, что происходило здесь.

Когда эту особу изгнали из дальнего конца зала, где сидели друзья Триш и ее коллеги из ресторана «У Марти», послышались возгласы и смех. Это был самый шумный стол в зале и, судя по поведению расположившихся за ним гостей, они прихватили с собой изрядный запас спиртного. Я заметила, что один из лакеев Хайнриха проскользнул в дверь с бутылкой водки. Незаметно для остальных гостей ему вручили деньги, и он пошел вдоль стола, разливая напиток.

Среди веселящихся гостей Триш был и Чак Вудкок. Что, черт возьми, он здесь делает?

Триш поймала мой взгляд и ответила на мой незаданный вопрос:

— Я знала, Син, что ты обидишься на меня, если я приглашу его. Теперь, когда ты выпала из обоймы, у меня появились шансы поладить с ним.

Я попыталась изгнать из памяти свое свидание с Чаком в Малхоллэнд-драйв, видя, как предмет вожделений Триш, развалившись на стуле с отсутствующим видом, почесывает свой пах.

— Как по-твоему, — спросила она, томно косясь на его ширинку, — толщина пальцев мужчины соответствует размеру его Джона Томаса?

Торопливо осушив еще один бокал вина, я огляделась и заметила, что Харли разминает пальцы.

— Что касается нашего друга, сидящего рядом с тобой, — я кивнула на незадачливого насильника, посмевшего явиться на свадьбу своей несостоявшейся жертвы, — что касается Чака, то скорее это соотносится с его толстокожестью.

Пока гости уплетали десерт, фантастическое изделие из черники и бледно-голубых меренгов, я потянулась за своим бокалом и изумилась, увидев, что его цвет таинственным образом изменился, превратившись из светлого в темно-красный. Поблизости не было ни одного лакея. Кто же наполнил мой бокал? Чувствуя себя не в своей тарелке, я отхлебнула изрядную порцию, поставила бокал на стол и внимательно следила за ним. Темно-красная жидкость в бокале забурлила и начала подниматься к его краям. Мефисто! Охваченная паникой, я поднялась и оглядела комнату. Где он и чего хочет от меня сегодня?

Кое-кто из гостей бросал на меня удивленные взгляды.

— Прошу прощения, — пробормотала я, направляясь к двери. Я не хотела, чтобы Мефисто материализовался здесь. А вдруг я снова превращусь в Хариэт? Как все эти люди прореагируют, если прекрасная молодая жена Харли прямо у них на глазах сморщится и превратится в увядшую пожилую женщину?

В коридоре отеля я столкнулась с лакеем, который нес на подносе бутылку виски.

— Запишите на мой счет, — задыхаясь, бросила я и схватила бутылку. Мне отчаянно хотелось выпить.

Ворвавшись в дамский туалет, я заперлась в кабинке и начала сражаться с ярдами ткани, похожей на пену, из которой было сшито мое платье. Я желала поскорее добраться до своего тела и посмотреть, нет ли на нем признаков преждевременного старения. Пока оно было безупречным. Но меня охватил страх. Дрожащими руками я открутила крышечку с бутылки виски, ибо не держала его во рту с тех самых пор, как…

— Как мило с твоей стороны, Хариэт, что ты принесла мне выпить.

Я вздрогнула и испуганно подняла голову — Мефисто примостился на перегородке, отделявшей кабинки друг от друга.

— Убирайся! — зашипела я. — Оставь меня в покое!

— Неужели ты усомнилась во мне, Хариэт? Неужели подумала, что я забыл о тебе? — Он потянулся за бутылкой, погладив мое обнаженное плечо. — Наверное, ты уже ждешь вечера, страстно желая использовать это прекрасное тело? Повезло этому Харли!

Отпрянув от него, я попыталась привести в порядок свое платье.

— Чего ты хочешь? — сердито спросила я.

— Просто проверить, насколько ты продвинулась. Ты делаешь большие успехи, Хариэт, хотя на мгновение я испытал неприятное чувство во время церковной церемонии. Священный институт церковного брака! — Передернувшись от отвращения, Мефисто поднес бутылку к губам и надолго прильнул к ней. — К сожалению, я не смог быть свидетелем церемонии. Не идти же мне в столь мерзкое место! Поэтому и не видел, не крутишь ли ты шашни с моими врагами, и не слышал, что ты им обещала.

Он отер горлышко бутылки и передал ее мне. Я сделала большой глоток.

— Но в целом я горжусь тобой, — продолжал Мефисто. — Ты вошла в мир Голливуда с такой легкостью, будто родилась здесь. Я не ожидал, что ты добьешься столь убедительных результатов так скоро.

— Что ты хочешь сказать? — спросила я, наблюдая, как уровень виски поднимается к горлышку бутылки.

— А то, что ты поспешила урвать свой кусок пирога. — Склонив голову набок, он с интересом смотрел на меня. — Ты правильно использовала свои новые физические возможности, приобретя деньги, власть, влияние и положение в обществе. Разве не так?

— Но я…

— Я знал, что ты не устоишь перед соблазном, — самодовольно добавил он. — Ты такая же развращенная, как все они. Мне осталось недолго ждать, пока я получу веские доказательства твоей испорченности.

— Но это не так! — запротестовала я. — Меня не интересуют деньги Харли.

— Ах вот как? Неужели? — Мефисто поднял бровь. — Значит, ты вышла бы за него, даже если бы он был беден?

— Конечно, вышла бы! Я люблю его.

— Любишь?

Мефисто расхохотался так, что потерял равновесие, провалился в соседнюю кабинку и скрылся из виду.

— Любишь? — недоверчиво повторил он, появляясь из-под двери кабинки. — Ты разочаровала меня, Хариэт. Вот уж не думал, что ты попадешься на эту удочку.

— А что плохого в любви? Все радуются, когда она приходит. Почему же я не могу использовать этот шанс?

— Любовь, моя дорогая Хариэт, — иллюзия, созданная человечеством, чтобы преодолеть ощущение беззащитности и неуверенности. Каждому хочется значить хоть что-то. Это самый надежный и дешевый способ добиться власти над другим существом. Скоро ты убедишься в этом. Что случилось с твоими честолюбивыми устремлениями, Хариэт? Не верится, что ты отказалась от реальной власти, от возможности повернуться спиной к миру, столь ненавистному тебе, ради такой ненадежной замены всего этого.

— Но это именно то, чего я хочу. И почему бы тебе не отстать от меня и не оставить меня в покое? Мне нужно одно — стать счастливой.

Я отхлебнула виски, мечтая испытать то, чего не испытывала никогда прежде. Ведь я постоянно делала то, что велели мне другие.

— Значит, ты получила все, чего хотела? — Мефисто снова оказался на перегородке надо мной. — Ладно, посмотрим, что из этого выйдет. Надеюсь, ты не будешь разочарована.

— Ты получишь то, на что рассчитывал, заключая сделку, когда я умру, — пробормотала я, — но пока оставь меня в покое.

Мгновенным неуловимым движением он наклонился и погладил мою шею.

— Ты так хороша, когда сердишься! Уверена, что можешь подождать до вечера?

— Прекрати, — автоматически ответила я, стараясь не замечать того, что мое измученное ожиданием тело ответило на его ласку. Я подняла руку, чтобы оттолкнуть Мефисто, но моя рука встретила пустоту. Он стал прозрачным, растворился в воздухе.

— Помни, что я наблюдаю за тобой. Скоро ты поймешь, какую ошибку совершила. Ты попросишь меня вернуться и спасти тебя. Подожди только — и увидишь сама…

Голос его становился все слабее, пока не замер совсем.

Я посмотрела на полную до краев бутылку виски, сделала несколько больших глотков и с минуту подождала, но на этот раз уровень жидкости не поднялся. Мефисто ушел, и его волшебная сила вместе с ним.

Я уже собиралась выйти из кабинки, когда дверь в туалет скрипнула и до меня донеслись отдаленные звуки музыки и голосов — гости веселились. По плиточному полу простучали каблучки-шпильки.

— Господи! В этом месте я выгляжу, как эта проклятая трахнутая царица Савская! — послышался голос Триш. Ее гнусавый голос, растягивающий слова, отразился эхом от кафельных стен. — Господи, помоги мне расстегнуть эти чертовы пуговицы, Шарлин. Надо, чтобы мои сиськи были хоть чуть-чуть видны, и тогда у меня наметится хоть небольшой сдвиг с Чаком Вудкоком.

Я съежилась на унитазе, ибо сейчас совсем не жаждала общества Триш.

— Ну разве я заслуживаю такого обращения? — продолжала она, и в голосе ее появились плаксивые нотки. — Три года я была лучшей подругой Синди, а мне даже не позволили выбрать платье, какое я хотела.

— Это чертовски несправедливо, — согласилась Шарлин. — Но она ведь всегда была заносчивой маленькой сучкой.

— Ты видела, как она ведет себя? — спросила Триш возмущенно. — Лижет задницу всем этим своим надутым новым друзьям. Держу пари, Синди теперь считает, что мы для нее неподходящая компания и она слишком хороша для нас.

~ Подумай только, сколько деньжищ у нее теперь будет, — задумчиво проговорила Шарлин. — Теперь, когда она надела на палец его кольцо. Думаю, эта вечеруха влетела им в копеечку.

— Ну, при его-то деньжищах! — пробормотала Триш. — Думаю, они могли бы расщедриться и на выпивку, не скаредничая. Ты пробовала эту мочу, которую они выдавали за белое вино?

— Хочешь сказать «беуое уино»? — засмеялась Шарлин, передразнивая Элинор. — Не знаю, на что было похоже то, что подали на ваш стол, но нам пришлось подкупить лакея, чтобы он принес нам настоящее пойло.

— Лучше лопать что дают, пока дают, — заметила Триш. — Эта жадная сучка даже не сделала мне рождественского подарка. И не думаю, что когда-нибудь даст нам хоть что-нибудь.

— Чего я не понимаю, — Шарлин понизила голос, — так это того, что такой парень нашел в ней. В Синди нет ничего особенного. Интересно, как ей удалось захомутать его?

— Если хочешь знать мое мнение, Харли волнует только то, что у нее между ног. — И Триш разразилась пьяным смехом. — Она все время корчила из себя невинность, но я бы не удивилась, если бы оказалось, что она перепробовала половину мужиков по соседству. Вероятно, Синди знает какие-то фокусы, которые действуют безотказно.

Перегородка между кабинками дрогнула, звякнула задвижка.

— Черт возьми! Да у меня вот-вот лопнет мочевой пузырь! — послышался голос Триш из соседней кабинки. За этим последовало шуршание, а потом журчание жидкости.

Разгневанная, я встала и выпрямилась, намереваясь уйти, пока они были заняты своими делами. Если эти девицы столь скверного мнения обо мне, то я могу не задумываясь и без угрызений совести отвернуться от них и начать свою новую жизнь. Друзья Харли не будут так обращаться со мной. Я расправила складки платья и осторожно вышла из кабинки.

— Но ведь сейчас слишком поздно, правда? Я пыталась предостеречь его, объяснить, какую он совершает ошибку, но Харли не хотел слушать…

Услышав голос Элинор, я снова шмыгнула в свою кабинку.

— Не понимаю слепоты и тупости мужчин! — продолжала она. Судя по стуку каблуков, Элинор направилась к умывальнику.

Потом раздался щелчок — она, по-видимому, открыла пудреницу.

— Ты слышала эти брачные обеты в церкви, Сильви? «В богатстве и в бедности»… Представляю, о чем она в это время думала. Сидни высосет из него все, и винить в этом ему придется только себя.

— Забыть обо всех остальных! — воскликнула Сильви. — Уоррен уверен, что она совсем не в его вкусе.

— Нам следует держать ухо востро и постоянно приглядывать за ней, — твердо заявила Элинор. — Рано или поздно Синди оступится, сделает какой-нибудь промах. И тогда все увидят, что она лишь дешевая маленькая потаскушка. Надеюсь, Харли хватило ума заставить ее подписать брачный контракт, иначе эта маленькая сучка обчистит его, когда дело дойдет до развода.

— А ты видела, как она себя вела? — спросила Сильви негодующим шепотом. — Задирала нос и разговаривала с нами как ровня! Маленькое ничтожество!

— А ты заметила ее ужасную сестру? — усмехнулась Элинор. — И эту подружку?..

В соседней кабинке послышался беспокойный шорох…

— Да она выглядит так, будто на лбу у нее написано «шлюха»…

— Кого это, мать вашу, вы назвали шлюхой? — Перегородка дрогнула, когда Триш с силой хлопнула створкой двери и ринулась в бой. — Ах ты, старая надутая летучая мышь!

Послышались весьма неблагородные звуки завязавшейся потасовки.

— Немедленно уберите от меня руки! — возопила Элинор. — Сильви, помоги мне!

— Да ты просто завидуешь, потому что у тебя рожа как губка! — вопила Триш.

— Эта старая кикимора должна получить по заслугам! — подзадоривала Шарлин.

— О Боже! — прошептала Сильви.

— Пустите меня! — выла Элинор.

Снова скрипнула, открываясь, дверь, и воцарилось смущенное молчание.

— Везде ищут Синди. Она должна нарезать торт, — отразился эхом от стен сварливый голос Бэбс. — Кто-нибудь видел ее?

— А кто вы, мать вашу, такая? — осведомилась Шарлин.

— Ее единственная кровная родственница. Думаю, вам следовало бы это знать, — вознегодовала Бэбс. — И это дает мне большее право быть здесь, чем всем вам. — Слезливая дрожь в ее голосе сменилась отчаянным завыванием. — Моя сестренка! После всего, что я сделала для нее, она не хочет меня знать теперь, когда попала в высший свет!