Вам — задание (№2) - За секунду до выстрела

— А ты действительно помнишь, как ты украл у меня халат и босоножки?

— Ты тогда решила идти в купальнике в деревню, а я сопровождал тебя по кустам?

— Да.

— Нет, не помню.

— Лешка, ты нахал! — отодвинулась от мужа Надежда Леонтьевна. — Как хорошо здесь. Почему бы нам отпуск не провести здесь?

— Если захочешь, то на следующий год приедем сюда.

Надежда Леонтьевна помолчала немного, а затем, раздумывая над чем-то, тихо сказала:

— Вряд ли...

— Как это вряд ли? Если решим, то приедем. Возьмем удочки, научу тебя рыбу ловить.

— Мне кажется, что нам, по крайней мере мне, нельзя будет.

Алексей Васильевич почувствовал, что жена что-то недоговаривает. Он повернулся к ней и посмотрел в глаза.

— В чем дело, Надюша?

Лицо Надежды Леонтьевны порозовело. Она прильнула к мужу и тихо сказала:

— Милый, у нас, наверное, появится третий ребенок.

— Вот это да! — Алексей Васильевич сел. — И ты молчишь? Ну, мама, обрадовала ты меня! — Глаза его счастливо блестели. — Знаешь, если будет девочка, назовем ее Леной...

— А если мальчик, — перебила его Надежда Леонтьевна, — Петром.

— Согласен. — Алексей Васильевич опять лег на мягкую траву и задумался. Он вспомнил Петра Мочалова, годы войны, когда почти ежедневно ему, Купрейчику, командиру взвода разведки, приходилось рисковать жизнью. «А ведь следовало драться с врагом ради сегодняшнего дня!» — подумал он и неожиданно спросил:

— Надюша, а ты помнишь, как мы встретились на полустанке? Смотри, как бывает в жизни: люди могут друг друга искать годами, а встретиться совсем в неожиданном месте.

— Я тогда так растерялась, что потеряла способность разумно мыслить. Когда дотронулась до тебя, решила: пусть меня режут на мелкие кусочки, а мужа своего никуда не отпущу, никому не отдам... Но особенно мне тяжело было, когда фактически сама тебя погрузила в санитарный поезд и не узнала... а поняла, что это был ты, лишь тогда, когда поезд ушел. Знаешь, после того мне часто казалось, что я схожу с ума, особенно когда представляла себе, что творилось в тот момент у тебя на душе.

— Ничего, милая, все уже позади. Нам ведь в жизни повезло: мы не потеряли друг друга, выжили. Странно, чем дальше время отделяет меня от войны, тем крепче становится желание увидеть тех, с кем рядом воевал, пережил трудности...

Время уже подходило к полудню, когда они спохватились. Вернулись в дом. После обеда начали собираться в путь. Поезд из Гродно на Минск уходил поздно вечером, и Купрейчики не торопились.

Дети отпускали родителей без особой печали. Они понимали, что родителям надо уезжать, а у бабушки с дедушкой они будут жить привольно.

До небольшого поселка, откуда в Гродно шел рейсовый автобус, Купрейчиков везли на колхозном грузовике.

Алексей Васильевич быстро купил билеты на автобус и, вытирая со лба пот, предложил:

— До отхода автобуса еще больше часа. Давай пойдем в тенек.

Они прошли через маленькую пыльную немощеную площадь и присели прямо на траву. Было жарко и душно. На автобусной станции людей было немного, а улица, выходящая на площадь, — и вовсе пуста. Только лохматая собака, высунув язык, лежала в редкой тени у дощатого забора да куры копошились в дорожной пыли. Мимо Купрейчика медленно проехал грузовик. Он двигался осторожно, словно водитель боялся сильно напылить. Алексей Васильевич кинул на него скучающий взгляд и удивленно подумал: «Вот чудаки, такая жара, а они втроем в кабину забрались». Машина сделала левый поворот и остановилась у одноэтажного здания где размещалась сберегательная касса. Ехавшие в ней люди вошли в помещение, а Алексей Васильевич посмотрел на жену. Надежда Леонтьевна, полуоблокотившись на небольшой чемоданчик, смотрела в другую сторону. Он спросил:

— Пить не хочешь?

— Вот если бы студеной колодезной водички стаканчик, — мечтательно ответила она. — Давай подойдем к крайнему дому, видишь, журавль у колодца торчит? Попросим напоить нас.

Алексей Васильевич поднялся, помог встать жене и взял чемоданчик. В это время послышались резкие щелчки. Купрейчик подумал: «Словно выстрелы в помещении». Еще не зная, в чем дело, он тревожно посмотрел в сторону сберкассы. Оттуда вышел мужчина с сумкой. Он быстрым шагом направился к машине. Тут же из сберкассы вышли еще двое мужчин и тоже двинулись к машине. Первый мужчина уже сидел в кабине и нажимал на стартер. В этот момент из сберкассы выскочила женщина. Она, держась за стену, крикнула:

— Люди, на помощь! Это бандиты, они деньги забрали!

Один из мужчин повернулся и вскинул руку. Тишину вспорол резкий, оглушительный выстрел, и женщина, схватившись за грудь, упала у стены. Стрелявший бросился к машине и, вслед за своим напарником, сел в кабину. Машина заурчала и начала разворачиваться. Купрейчик выпустил из руки чемодан, взглянул на жену:

— Надюша, вызывай милицию, сообщи в поселковый Совет! — И бросился через дорогу. На автобусной остановке было человек десять, из них четверо мужчин. Пробегая мимо, Купрейчик крикнул: — Мужчины, за мной! — И, не оборачиваясь, побежал дальше.

Он видел, что машина не смогла сразу развернуться. Водитель начал сдавать назад, этим и хотел воспользоваться полковник, но не успел. Машина развернулась и, ревя мотором, уже двигалась навстречу. Из кабины грохнул выстрел, но свиста пули Купрейчик не услышал: «Наверное, в тех, кто за мной бежит, стреляет». Он не видел, что никто за ним не побежал. Люди на остановке оцепенели от неожиданности и молча смотрели на происходящее. Купрейчик не стал бросаться наперерез автомашине. Он понимал, что бандиты его просто-напросто раздавят колесами или же расстреляют в упор. Он сделал вид, что бежит к сберкассе. Но когда грузовик поравнялся с ним, Купрейчик резко бросился к нему и, воспользовавшись тем, что машина ехала не очень быстро, вцепился руками в задний борт и через несколько секунд был уже в кузове. Не мешкая, сразу же упал и быстро подполз к кабине, чтобы бандиты не заметили его. Машина, набрав скорость, уже ходко неслась по улицам поселка, оставляя за собой клубы пыли. Купрейчик оглядел кузов. Он был совершенно пуст, только несколько щепок отчаянно прыгали по доскам. Полковник был не только безоружен, но и практически беззащитен. Стоило любому из преступников внимательно осмотреть через заднее стекло кузов, как Купрейчик был бы замечен. Полковник приподнял голову и выглянул поверх борта. Машина уже выезжала из поселка. Купрейчик не мог разобраться, в какую сторону они едут. Прошло еще несколько минут, и надежды Алексея Васильевича на то, что у выезда из поселка он, возможно, сможет увидеть пост ГАИ, рухнули. Преступники, очевидно, продумали свой маршрут хорошо и двигались по дороге, на которой редко можно было встретить милицию. Алексей Васильевич напряженно думал: «Долго по дороге они, конечно, ехать не будут. Не идиоты же они, чтобы дать возможность засечь машину и организовать перехват. Наверняка где-либо бросят грузовик или же свернут в лес». Методично, стараясь не волноваться, он продумывал варианты действий преступников. «Было бы неплохо, если бы они решили подъехать к какой-либо железнодорожной станции, где можно бросить машину и уехать поездом. Они же понимают, что вот-вот будет объявлен их розыск и тогда каждый работник милиции будет искать эту машину».

Вскоре Купрейчик заметил, что по сторонам дороги замелькали верхушки деревьев. Прижимаясь к кабине, он, стараясь не быть замеченным через заднее стекло, выглянул: так и есть, машина, не снижая скорости, неслась по лесной дороге. Без груза ее сильно болтало, но за рулем, очевидно, находился довольно опытный водитель. Он не сбавлял газа и гнал машину на предельной скорости. У Купрейчика затеплилась надежда, что, возможно, преступники едут на свою потайную квартиру, а это значит, что он сможет их выследить, а затем вызвать помощь. Но вот грузовик резко сбросил скорость и повернул. По кабине начали хлестать ветви деревьев. Улучив момент, Купрейчик выглянул вперед и заметил, что едут они по узкой лесной тропинке. «Эта дорога не ведет к жилью. Значит, они решили машину спрятать в лесу. Но что же они будут делать дальше?»

Он понимал, что, когда грузовик остановится, находиться в кузове опасно. Кто-нибудь из грабителей, находясь на подножке, заглянет в кузов — и конец. Тогда он решил, что, как только грузовик начнет гасить скорость, он спрыгнет через задний борт и, спрятавшись в кустах, будет продолжать следить за ними. Сейчас главное точно определить, когда машина начнет притормаживать. Грузовик проехал не меньше двух километров, прежде чем Купрейчик почувствовал, что он сбавил скорость. Алексей Васильевич метнулся к заднему борту и спрыгнул на землю. Некоторое время он, не выпуская из рук верхний край борта, продолжал бежать за машиной. Он хотел убедиться, что водитель действительно тормозит. Да, машина останавливалась. Купрейчик отпустил борт и бросился вправо к кустам.

Машина стала, двигатель заглох, дверцы кабины открылись, и тут Купрейчик услышал веселый голос:

— Рванули, корешки! Порядок! Все прошло, как я и говорил.

Алексей Васильевич по-пластунски перебрался к следующему кусту и увидел грабителей. Они все трое стояли у радиатора, и полковник смог их хорошо рассмотреть. Один из них — высокий, худой, в темной кепке — стоял с обрезом в руке. Второй — рыжеволосый, с заросшим рыжей щетиной лицом — держал брезентовую сумку. Третий — в черной куртке, облокотившись рукой на радиатор, говорил:

— Теперь вы поняли, что не зря мне доверились. Башней-то вон целая сумка. Ради таких денег стоило трех баб на тот свет отправить. — Он повернулся к тому, который держал сумку: — А ты, кореш, молодец! Быстро успокоил ту, которая выскочила. Я уже думал, что ей каюк, сам же две пули всадил в нее, а она, падла, живучей оказалась и даже за нами выскочить успела. — Он сделал несколько шагов и сел на землю. Рядом пристроились и оба его дружка. Он словно дожидался этого, потому что сразу же предложил:

— Ну что, давайте посчитаем, за что потрудились.

Они раскрыли сумку и высыпали прямо на траву деньги. Их было много, в пачках и отдельными купюрами. Преступники, склонившись, начали считать. Купрейчик лихорадочно думал, что можно предпринять. «Если побежать к дороге, — думал он, — то могу не успеть обратно, да и где гарантия, что я быстро наткнусь там на людей? Нет, надо оставаться здесь, возможно, они решат ехать на этой же автомашине. Тогда я снова вскочу в кузов». И Алексей Васильевич остался на месте. Постепенно, слушая разговор грабителей, Купрейчик мрачнел. Оказалось, что они друг с другом познакомились совсем недавно и, что хуже всего, не знали даже фамилий. По всему было видно, что главарем у них был тот, который был одет в черную куртку. Он и говорил больше всех. Вот и сейчас он сказал:

— У нас с вами имеется триста сорок восемь тысяч сто шестнадцать рублей. Делаем так: мне — двести тысяч, остальные — вам пополам. Годится?

Партнеры молчали. Тогда он добавил:

— Что приутихли? Идея же моя, план — я разрабатывал, да и машину добыл тоже я. Поэтому и предлагаю разделить башни по-честному. Если согласны, то сразу же после дележки разойдемся каждый своей дорогой.

— Как говорится, — проговорил рыжеволосый, — разойдемся как в море корабли. — Он взглянул на третьего. — Ты согласен?

— Что нам спорить. Согласен, делите! — и он, оставив обрез на траве, придвинулся поближе к деньгам.

Купрейчик понимал, что, если сейчас не предпринять что-либо, преступники разделят между собой деньги и разойдутся. Ищи их тогда. Считай, что государственные деньги пропали. Внимание Алексея Васильевича все больше привлекал одноствольный обрез ружья, лежавший на траве. «Пожалуй, если я выскочу, то успею схватить его».

Купрейчик понимал, что этот шаг поставит его в сложнейшее положение. Обрез был сделан из одноствольного охотничьего ружья, а это значит, что в нем только один патрон. А у других двух преступников — пистолеты. Силы явно неравные. Но разве мог он, полковник милиции, бывший разведчик, не раз смотревший смерти в лицо, допустить, чтобы преступники, убившие людей, вот сейчас, на его глазах, разделили между собой деньги, принадлежащие государству, спокойно ушли?

Купрейчик, вскочив на ноги, бросился к обрезу. Схватил его и громко крикнул:

— Ни с места! Руки вверх!

51

КАПИТАН МИЛИЦИИ СЛАВИН

Славин впервые увидел море. Огромное, ласковое, теплое. Оно влекло к себе, манило разгоряченное солнцем тело. Голоса сотен отдыхающих смешивались с криком чаек, шумом плавно набегающих на песчаную отмель волн. Покой и чувство безмятежности охватили Владимира Михайловича.

Он стоял у каменной балюстрады и не мог оторвать глаз от раскрывшейся перед ним синевы. Да, Славин впервые увидел море и сейчас думал, что он таким себе его и представлял, тайком не раз мечтал о встрече с ним. И вот эта встреча состоялась, но связана она была с работой, и Владимир Михайлович заставил себя оторвать глаза от набегавшей на нежный песок волны и посмотреть туда, где через небольшую площадь виднелось двухэтажное здание, у которого стояли две милицейские машины. Там размещался отдел милиции. Славин улыбнулся загорелому, совершенно голенькому малышу, стоявшему недалеко от него, и направился к милиции.

После яркого солнца внутри помещения было сумрачно. В небольшой комнате находились три работника милиции и двое гражданских — молодой и пожилой мужчины. Они оба были одеты в черные костюмы. Разговор шел на повышенных тонах. Но о чем спор, Славин понять не мог, он не знал грузинского языка. Владимир Михайлович смущенно остановился у двери, ожидая, пока старший лейтенант с красной повязкой дежурного на рукаве обратит на него внимание.

Славин почувствовал легкое прикосновение к своему плечу и сразу же услышал, как кто-то по-русски вежливо сказал:

— Позвольте, пожалуйста.

Владимир Михайлович понял, что он стоит на проходе, и поспешно сделал шаг в сторону. Мимо него прошел мужчина, одетый в светлую рубашку с короткими рукавами. Он подошел к дежурному и спросил:

— Где материал для меня?

Старший лейтенант, не переставая что-то объяснять посетителям, достал из выдвижного ящика тоненькую папку и протянул ее вошедшему.

— Двух мужчин обворовали в санатории. Начальник звонил, сказал, что скоро будет. — Он протянул большой журнал. — Распишись, что получил.

Мужчина в светлой рубашке повернулся к Славину лицом, и Владимир Михайлович чуть не вскрикнул. Перед ним стоял Антон Крайнюк. Боевой друг и товарищ, с которым они вместе сражались в одном партизанском отряде, а затем служили в отделе по борьбе с бандитизмом. Они расстались в сорок пятом, когда раненный в одной из операций Крайнюк попал в госпиталь, а Славин уехал на учебу в офицерскую школу. Время, расстояния, бурные послевоенные годы разлучили бывших друзей. И вот Славин видел живого и невредимого Крайнюка перед собой. «Одет в гражданском, — думал Владимир Михайлович, рассматривая Крайнюка, — материал о краже получает. Значит, так же как и я, в уголовном розыске работает». Крайнюк, не обращая внимания на громкий разговор, начал листать бумаги, находившиеся в папке. Постепенно картина спора стала проясняться и для Славина. Получалось, что спорил со старшим лейтенантом только молодой мужчина. Второй, постарше, скорее всего находился в милиции по другому вопросу и с интересом слушал громкий темпераментный разговор. Славин же продолжал смотреть на Крайнюка. «Как Антон изменился за эти годы! Интересно, узнает ли он меня?»

Крайнюк наконец оторвался от бумаг, взглянул на молодого парня и обратился к дежурному:

— Послушай, Джемал, о чем вы спорите?

— Да ты посмотри на этого человека! — возмущенно заговорил старший лейтенант. — Видишь ли, вчера он, чтобы угостить своих друзей шашлыком, взял в какой-то отаре барана. А сегодня пришел и требует, чтобы мы нашли ему хозяина отары. Он, понимаешь ли, хочет заплатить за барана. А где я ему найду этого хозяина, если он даже не помнит, в каком месте забрал этого чертового барана. Был пьян! Тоже мне пояснение. Когда я пять литров выпью, я все равно не забываю, где нахожусь, и на чужих баранов не зарюсь. А он и сегодня навеселе. Пришел в милицию и ругает нас, что мы плохо работаем, раз не знаем, у кого из жителей, а может быть, в каком-нибудь колхозе Абхазии барана в отаре не хватает. Пристал ко мне, ругается... Оскорбляет...

— Как оскорбляет?

— Говорит, что я тоже из той отары.

Крайнюк улыбнулся:

— Что, узнал?

— Да ты что? — вскипел и без того горячий старший лейтенант. — Я тебе что, баран?

— Не кипятись, Джемал, я же пошутил, — улыбнулся Крайнюк и обратился к молодому мужчине: — Идите, дорогой, домой. Придите в себя, успокойтесь и принимайтесь за розыск хозяина отары, из которой вы одолжили барана.

Молодой мужчина безнадежно махнул рукой, повернулся и, направляясь к дверям, по-русски сказал:

— Не хотят понять честного человека, а еще милиция.

Когда он подходил к дверям, Славин уловил запах спиртного и подумал: «Надо же, в такую жару пить!» Капитан перевел взгляд на Крайнюка и чуть не расхохотался. Антон, выронив из рук папку и широко раскрыв глаза, смотрел на него. Славин улыбнулся:

— Что так смотрите на меня, товарищ Крайнюк?

— Володя? Славин!

Крайнюк бросился к Славину, и они крепко обнялись. В дежурке стало тихо. Все с удивлением смотрели на эту сцену.

— Славин, черт, дружок ты мой! — говорил Крайнюк, сжимая в железных тисках своего боевого товарища. — Пойдем ко мне в кабинет, поговорим.

Они вышли в коридор, а навстречу им — подполковник милиции. Он вел под руку того же молодого человека, который совсем недавно требовал от дежурного найти хозяина украденного им накануне барана.

Крайнюк тихонько сказал:

— Смотри, Володя, начальник отдела поймал воришку. — И, не выдержав, спросил у подполковника: — За что вы его, Борис Мелитонович, задержали?

— Чуть на меня не наехал. Посмотри на него, пьяный, еле на ногах стоит, а за руль машины сел.

Мужчина удивленно посмотрел на Крайнюка и возмущенно проговорил:

— Не пойму, что творится. Я же сам приехал в милицию, а меня задерживают. Видишь, что получается; когда я обратился в милицию — меня прогнали, когда ушел из милиции — меня туда обратно силой тащут. Что творится! Кому жаловаться?

Смеясь, Славин и Крайнюк поднялись на второй этаж и вскоре были в небольшом кабинете. Друзья, перебивая друг друга, начали вспоминать свою партизанскую жизнь. Славин узнал, что Крайнюк, после того как вылечился, в сорок шестом году поступил в офицерскую школу милиции. А когда окончил учебу, руководство, зная, что у Антона неважное здоровье, направило его работать в Абхазию. У Антона даже слезы радости на глазах появились, когда он узнал, что Татьяна Андреевна и ее дети остались живы.

— Представляю, что им довелось пережить, — задумчиво сказал Антон. — Ну, а как Петр Петрович? Небось, в полковниках уже ходит?

Опустив голову, Славин тихо сказал:

— Погиб он... во время проведения операции по обезвреживанию банды. Один из бандитов узнал его и успел выстрелить первым. Да ты этого гада должен помнить. Это дружок Мирейчика, тоже полицай — Юшевич.

— Что ты говоришь! Ох, как зря мы его тогда вместе с Гришкой не расстреляли.

— Его Петр Петрович искал. Даже уже вышел на след, а тот, гадина, банду сколотил, собрался со своими дружками на кассира завода и его охрану напасть и захватить деньги, предназначенные для зарплаты. А наши ребята брали их, как говорится, за секунду до выстрела. Ох, как жаль Петра! Перед моим вылетом сюда к нам после окончания офицерской школы милиции прибыл Ваня — его сын. Честно говоря, я рад, что он будет служить со мной.

Крайнюк рассказал, что он женат на грузинке, имеет двух детей. Поинтересовался:

— Володя, а ты сюда на отдых приехал?

— Какой там отдых, — улыбнулся Славин, — в командировку. — И Владимир Михайлович рассказал о цели своего приезда.

Крайнюк встал:

— Пошли к моему начальнику. Доложим, и я договорюсь, что буду тебе помогать.

Антон уговаривал Владимира остановиться у него дома, но Славин, не желая стеснять семью друга, настоял на своем и поселился в гостинице.

— Понимаешь, — успокаивал он огорченного Крайнюка, — я же море вижу впервые. В свободное время, даже ночью, интересно побыть у него. Зачем же стеснять супругу, детей!

После того как Славин был устроен в гостинице, они решили розыск Черта начать завтра с утра и направились к Крайнюку домой. Жил он высоко в горах, и когда друзья поднялись к его дому, Славин, глядя на развернувшуюся у их ног панораму города, восхищенно сказал:

— Ух ты! Красота-то какая, словно на самолете летишь! У меня голова закружилась от такой высоты.

В этот вечер в доме Крайнюков был настоящий праздник. Жена Антона — высокая черноглазая Кето, — слушая воспоминания друзей, улыбалась и подавала к столу все новые блюда.

Разошлись поздно. Антон проводил Славина до самой гостиницы. Владимир Михайлович распрощался с другом и, когда тот ушел, не заходя в гостиницу, направился к морю. Вдоль набережной шла аллея, которую украшали пальмы и кипарисы. Стояла тишина. Воздух был насыщен запахом цветов и моря. Луна отражалась в совершенно спокойном, казавшемся уснувшем море. Владимир Михайлович подумал, что все это похоже на чудесный, сказочный сон. Он сел на удобную деревянную скамью и задумался. Уже в который раз за этот вечер вспомнились боевые друзья, отец. И вдруг он неожиданно подумал о Купрейчике: «Интересно, как ему отдыхается? Он же в Сочи. Может, после того, как найду Черта, махнуть к Алексею? Вот удивился бы он!»

И вдруг неясная тревога появилась в душе Славина. Она росла, и Владимир Михайлович понял, что тревожное чувство связано с Купрейчиком. «И чего это я вдруг разволновался? Алексей же с Надей уже, наверное, в санатории. Может быть, сейчас тоже сидят на берегу моря и так же, как я, любуются им», — пытался Славин успокоить себя. Однако это ему не удавалось. Владимир Михайлович понял, что в эту ночь ему не уснуть. И причина тому — тревога за Алексея Васильевича.

52

ПОЛКОВНИК МИЛИЦИИ КУПРЕЙЧИК

Преступники словно от удара кнута вздрогнули и ошарашенно смотрели на Купрейчика.

— Я — полковник милиции. Предупреждаю: любое неразрешенное мною движение или невыполнение приказа — и я стреляю.

Рыжеволосый, хрипло и удивленно, очевидно, обращаясь к своим дружкам, спросил:

— Откуда он взялся?

— Черт его знает! — ответил тот, который был в черной куртке. И повернулся к Купрейчику: — Послушай, начальник, мы не знаем, кто ты — полковник или просто фраер, но будь человеком, проваливай своей дорогой. Мы тебя не видели, ты — нас. Давай по-хорошему разойдемся.

— Молчать. Всем оставаться на своих местах!

Но мужчина в черной куртке продолжал:

— Зря ты кипятишься. Ты один, нас — трое. У тебя одностволочка, и ты даже не знаешь, заряжена она или нет, а у нас пушки похлеще. — И он, сделав вид, что хочет показать Купрейчику свою «пушку», потянулся к карману. Но Купрейчик повел в его сторону оружием и сказал:

— А ну, ты, умник, подними руки, а не то ты первый убедишься, что ружье заряжено.

Бандит подчинился и, злобно скрипнув зубами, снова поднял руки. Тогда заговорил длинный:

— Напрасно ты это делаешь, кореш. Пораскинь мозгами, что ты можешь сделать с нами один. Мы же можем броситься на тебя все вместе. Ну, прихлопнешь одного, а двое из тебя же решето сделают...

— Да мы же тебя, падлу, на кусочки рвать и без соли жрать будем, — добавил рыжий. — Послушай доброго совета, отваливай от нас. Если договоримся, чтобы шума не было, поделимся с тобой. Мы — народ честный. Если ты с нами по-человечески, то и мы — люди.

— Наговорились? — спокойно спросил Купрейчик. — Ну, а теперь слушайте меня. Во-первых, повторяю, вы будете делать все, что я прикажу. Во-вторых, сейчас всем лечь на землю лицом вниз. Мне тоже, как видите, терять нечего. Таких, как вы, я на своем веку и на фронте, и работая в уголовном розыске видел не раз, и пугать меня не стоит.

Бандиты молча исполнили приказ. Купрейчик думал, что делать дальше: «Заставить их достать из карманов пистолеты нельзя, успеют выстрелить. Самому тоже оружие у них не отобрать — наверняка набросятся на меня, как только приближусь к ним. Что же предпринять?» Алексей Васильевич взглянул на часы. С момента нападения на сберкассу прошло не более полутора часов, поэтому он решил, что надо тянуть время. Есть надежда, что милиция найдет его с этими типами здесь. В душе Алексей Васильевич понимал, что сотрудники милиции вряд ли смогут дотемна прибыть сюда. Но все же машину, на которой ехали бандиты, наверняка видели многие люди. «Бедная Надя, представляю ее состояние», — сочувственно думал он.

Длинный повернул лицо к Купрейчику:

— Послушай, начальник, неужели ты не понимаешь, что, как только стемнеет, на земле, а точнее, в ней придется лежать тебе, а не нам. Давай разойдемся по-хорошему. Бери сотню тысяч и вали отсюда. Нам не надо говорить, кто ты и откуда. Разойдемся полюбовно. Пойми, ты в безвыходном положении. Если протянешь дотемна, как бы ты ни смотрел, за нами уследить не сможешь.

Рыжеволосый, не отрывая лица от земли, добавил:

— Увидишь, мы сделаем так, чтобы твои же мильтоны посчитали тебя нашим подельником!

— Мы тебя убьем, — подал голос третий, — сунем в карман тысчонку-другую, посадим за руль — и доказывай, что ты не верблюд.

Купрейчик, казалось, не слушал их. Он понимал, что сейчас надо во что бы то ни стало задержать преступников, не дать им расползтись, как змеям, в разные стороны и утащить с собой деньги.

«Надо тянуть время — это сейчас самое главное и, пожалуй, единственный для меня выход».

Рыжий обратился к своим дружкам:

— Кореша, чего мы ждем? Давайте сейчас все в разные стороны — пусть стреляет!

— Слушай ты, рыжеволосый ублюдок! — спокойно, но твердо проговорил Купрейчик. — Если не перестанешь трепаться, то может так случиться, что эти твои слова будут последними!

Рыжий замолчал, а Купрейчику вспомнился один из его фронтовых эпизодов, когда он, подкрадываясь ночью к немецкому часовому, увидел, что тот вскочил и направил на него винтовку. Сколько потребовалось тогда ему, командиру взвода разведки, усилий, чтобы не броситься на немца, а заставить себя замереть в нескольких шагах от него. «Только это тогда и спасло меня, — подумал Алексей Васильевич, и его мысли снова вернулись к Наде. — Родная, представляю, что ты сейчас переживаешь!» Чтобы как-то отвлечься, он заставил себя думать о своих коллегах, которые сейчас наверняка делают все, чтобы найти его.

Купрейчик был прав. В этот момент сотни сотрудников, поднятые по тревоге, включились в работу. Опрашивались десятки людей, искали не только свидетелей преступления, но и тех, кто видел грузовик, на котором скрылись бандиты. Время неумолимо шло вперед, наступил вечер, и, как хорошо понимал Купрейчик, приближалась развязка. Нет, он не чувствовал себя обреченным. Сильный, хорошо тренированный, крепкий духом, он готовился к схватке с преступниками так же, как когда-то на фронте готовился к схватке с врагом.

Купрейчик подошел поближе к лежавшим, прикидывая, как ему действовать в той или иной ситуации.

«Обрез был у длинного. Значит, он сейчас безоружный. Пистолеты находятся у остальных двух. Приказать достать их нельзя. Им терять нечего, сразу же откроют огонь. Они же, конечно, не дураки и понимают, что их ждет, если мне удастся их задержать. Нет, они не упустят ни малейшего шанса, чтобы броситься на меня, — думал Купрейчик. — Если они откажутся мне подчиниться и попытаются напасть на меня, стрелять буду в рыжего, он дальше от меня, чем этот, в черной куртке, которого после выстрела надо успеть достать прикладом, чтобы не дать выхватить пистолет. Если успею его оглушить, то с длинным справлюсь быстро».

По всему было видно, что преступники тоже готовились к решительным действиям. Длинный даже попытался чуть приблизиться к Купрейчику, но Алексей Васильевич был начеку и приказал ему не двигаться. В этот момент тишину леса нарушил какой-то посторонний звук. Постепенно он рос, и Купрейчик понял, что это звук мотора. Поняли это и преступники. Тот, который был в черной куртке, неожиданно вскочил на ноги и бросился на Купрейчика:

— А, падла!

Алексей Васильевич нажал на курок. Грохнул выстрел, и бандит с перекошенным от злобы лицом схватился рукой за грудь и медленно начал падать на землю. А Купрейчик уже успел перевернуть обрез и, держа за ствол, бросился к рыжему. Но тот, оказалось, не последовал примеру своего дружка и не побежал за ним, а, наоборот, отскочил в сторону. Купрейчик видел, как он злобно ухмыльнулся:

— Ну, что, лягавый! Теперь посчитаемся!

Дуло нагана смотрело прямо в лицо Алексею Купрейчику.

«Далековато до него, — подумал он, — метров шесть будет, прыжком не достанешь». Алексей Васильевич остановился и начал медленно опускать правую руку с ружьем вниз. Рыжий продолжал целиться. И вдруг Купрейчик снизу метнул обрез в него и бросился вперед. Обрез попал рыжему в лицо, но тот успел выстрелить. Словно что-то тяжелое ударило в грудь Купрейчика, и он остановился. Сразу же раздался второй выстрел.

«Надо же, — почему-то подумал Алексей Васильевич, — звук у нагана гораздо громче, чем у ружья». В глазах у него поплыли красные круги, и в этом красном мареве он четко увидел лица жены и детей, которые быстро стали расплываться. «Родные мои, прощайте! — И уже в меркнущем сознании мелькнула мысль: — Славин, Володя, отомсти!»

Он упал на нагретую за день траву и уже не слышал, как рыжий в упор еще дважды выстрелил в него. Не слышал Алексей Васильевич и как с остервенением бил его ногами по голове длинный.

Потом рыжий обыскал его карманы и забрал все, что там было. Не прошло и пяти минут, как на поляне опять прогремел выстрел. Это рыжий убил напарника, схватил обрез, вытащил из кармана убитого Купрейчиком бандита пистолет и, прижимая к груди сумку с деньгами, побежал в лес.