Шаннара (№7) - Талисманы Шаннары

Разговор продолжался, и постепенно Уолкер стал понимать, что в их отношениях с Коглином произошла перемена. Сначала он уверял себя, будто нежелание принимать окончательный план не более чем обычная нерешительность. Но скоро сообразил: дело не в этом. Теперь, когда он на равных беседовал с Коглином, между ними выросла преграда, которой прежде не было, даже в ту пору, когда он сердился на старика и не доверял ему. Коглин больше не был учителем, а Уолкер учеником. Преображение дало Уолкеру знания и могущество, неизмеримо превосходившие знания и могущество Коглина. Уолкер перестал быть Темным Родичем.

Жизнь в уединении, отречение от того, что принадлежало по праву рождения, — все это миновало. Уолкеру предопределено было стать тем, кем он стал, — друидом и только друидом, вероятно, наиболее могущественным из когда-либо существовавших. Поступки его могут отразиться на жизни каждого человека. Уолкер знал это и потому раз и навсегда решил брать ответственность на себя, не разделяя ее ни с кем, ибо никому, даже Коглину, не снести этого непомерного груза.

Когда они наконец разошлись по спальням, изнуренные бесплодными попытками прийти к окончательному решению, Уолкера охватило какое-то смешанное чувство. Он настолько превосходил себя прежнего, что еще не мог полностью свыкнуться с этой переменой. Покидая библиотеку и направляясь к спальным покоям, он чувствовал на себе взгляд старика. И не мог избавиться от мысли, что они все больше отдаляются друг от друга. Коглин, друид, никогда по сути не бывший друидом, становится спутником друида — что он должен чувствовать?

Уолкеру трудно было поставить себя на его место. Но он с горечью понял, что с этой ночи их отношения никогда не станут прежними.

Он снова погрузился в сон, непонятный и полный незнакомых лиц и голосов. И уже перед самым рассветом проснулся от внезапно охватившей его тревоги. Неясное беспокойство выдернуло его из сонных грез. Он очнулся, ловя воздух ртом, точно пловец, вынырнувший из глубин вод. Первые несколько секунд он был парализован неожиданностью своего пробуждения и нахлынувшей беспомощностью. Сердце бешено колотилось, и слух пытался хоть что-то уловить в безмолвной темноте комнаты. Наконец он вновь обрел способность двигаться и спустил ноги на пол. Привычная прочность каменных плит несколько успокоила его. Поднявшись, он заметил на себе черные одежды, в которых заснул, слишком усталый для того, чтобы раздеться.

За старинной деревянной дверью что-то шевелилось, оттуда доносились шорох и тихое царапанье.

Шепоточек.

Уолкер распахнул дверь. Огромный кот стоял на пороге, уставившись на Уолкера. Зверь скользнул было прочь, но тут же вернулся, покачивая умной головой и призывно сверкая глазами.

«Он хочет, чтобы я пошел за ним, — подумал Уолкер. — Случилось что-то плохое».

Завернувшись в тяжелый плащ, он шагнул из спальных покоев в могильную тишину замка и поспешил вниз по старинным переходам. Каменные стены заглушали звук шагов. Шепоточек, ловкий и черный, бесшумно крался впереди.

Они, не задерживаясь, миновали комнату Коглина. Источник тревоги находился не здесь. Вокруг них медленно таяла ночь, по небосклону на востоке серебряным сиянием разливался рассвет, бледный и тусклый, он сочился через окна замка.

Но Уолкер почти не замечал этого — он не сводил глаз с болотного кота, тенью мчавшегося в предутренних сумерках. Уолкер пытался уловить какие-нибудь звуки, стараясь понять, что его ожидает впереди. Но ничто не нарушало царящего вокруг безмолвия.

Из главного зала они поднялись к двери, ведущей на крепостной вал, и вышли на открытый воздух. Их встретил промозглый холодный рассвет. Над долиной простирался туман, словно огромное одеяло, укрывавшее все пространство от гряды Зубов Дракона на востоке до Стреллихеймских равнин на западе. Паранор тоже был окутан туманом. Высокие башни напоминали острова в море испарений. Под порывами ветра, спускавшегося с горных вершин, туман клубился и кипел, принимая в неясных лучах рассвета самые причудливые формы и очертания, рождая устрашающие призраки.

Принюхиваясь к воздуху и беспокойно вертя хвостом, Шепоточек устремился вниз по ступеням. Уолкер поспешил следом. Они обогнули южный парапет и направились на запад, по-прежнему ничего не видя и не слыша. Словно две скользящие тени, человек и кот миновали открывшийся пролет и вход в башню.

На западных укреплениях Шепоточек неожиданно остановился. Шерсть на загривке болотного кота поднялась дыбом, черная пасть ощерилась.

Уолкер приблизился к нему и успокаивающе погладил по мохнатой спине. Шепоточек вновь уставился во мглу. Они стояли как раз над западными воротами замка.

Уолкер вгляделся в туман.

За воротами что-то мерцало.

Так пролетело несколько мгновении, но все было по-прежнему. Уолкер начал терять терпение. Наверное, надо выйти и разведать, что за воротами.

И тут — словно одним рывком сдернули одеяло — туман внезапно рассеялся и показались всадники. Их было четверо, мрачных и призрачных в слабом утреннем свете. Медленно и целеустремленно продвигались они вперед, серые, как и сумрак, в котором смутно вырисовывались их очертания. Четверо всадников верхом на скакунах, но ни один из них не был человеком, и животные, на которых они сидели верхом, казались отвратительной пародией на лошадей — огромные, с хищными зубами и когтями. Четверо всадников ничем не походили друг на друга, и каждый скакун являл собой подобие своего хозяина.

Уолкер Бо знал, что они порождения Тьмы.

Он знал это так же хорошо, как и то, что они явились за ним.

Он холодно и бесстрастно рассматривал их.

Первый был высок, тощ и мертвенно-бледен. Кости его выпирали из-под туго натянутой кожи, хребет изогнулся, словно у кошки перед прыжком, лицо походило на череп с жадно разверстой пастью, глаза-плошки бессмысленным и невидящим взором таращились перед собой. Его обнаженное туловище ничем не напоминало ни женское, ни мужское тело, скорее он был существом бесполым. Чудище изрыгало клубы зловонного зеленого пара. Второй очертаниями напоминал человека, но не создание из плоти и крови, а сгусток бурлящей клокочущей тьмы — казалось, в стеклянную оболочку заключен рой пчел или москитов, столь плотный, что через него не проходит свет. Яростные визгливые звуки, испускаемые им, будто предупреждали, что под внешней оболочкой таится такое зло, какого не вынесет ничье обличье.

Вид третьего был привычнее для людских глаз. Вооруженный с головы до ног всадник щетинился множеством клинков и кинжалов. Со всех сторон свисали боевые палицы и ножи, мечи и топоры. Гигантское копье было увенчано гроздью черепов и цепей из костяшек пальцев.

Шлем скрывал лицо всадника, но из-под забрала багровым огнем полыхали его глаза.

Последний всадник, чей облик растворялся в ночи, был скрыт плащом. Ни лица под капюшоном, ни рук над поводьями жилистого скакуна.

Он ехал, наклонившись вперед, словно очень старый человек, сгорбленный и скрюченный неумолимым временем. Но в нем не чувствовалось старческой слабости, он уверенно и твердо держался в седле, согнутый не возрастом, но грузом отнятых жизней.

За плечами у него висела коса.

Уолкер Бо похолодел, узнав их. В старинных свитках друидов, в записках древних лет и заметках о прошлом мире людей встречались упоминания об этой четверке. Он знал, кем они были и кто сотворил их. Теперь порождения Тьмы приняли их облик, воплотились в этих черных тварей.

Сердце его сжалось. Четверо всадников. Четверо наездников из легенд, безжалостные убийцы простых смертных, они вышли из времени столь незапамятно далекого, что люди о них ничего не помнили.

Глад. Мор. Война. Смерть.

Уолкер снял руку с загривка Шепоточка, и из горла кота вырвалось хриплое рычание. «Сами абстракции, — думал Уолкер со смешанным чувством ужаса и благоговения, — сами вечные символы явились уничтожить меня».

Он снова и снова спрашивал себя, чем же были порождения Тьмы, из какого источника черпали они силу, позволяющую им принимать любой облик. Его новая ипостась не давала никаких ответов на этот вопрос. Как и раньше, он ничего не знал о природе порождений Тьмы. Да, они ужасны, но разве не предрекала это тень Алланона? Да, они всегда пользовались магической силой во зло. Но кто они? Откуда пришли? Как уничтожить их?

Он наблюдал приближение Четырех всадников, громоздящихся на своих нелепых и жутких скакунах — тварях, отдаленно походящих на лошадей. В утреннем воздухе ядовитым паром курилось их дыхание. Когти скрежетали по камням. Храпящие морды щерились в злобном оскале, обнажая кривые желтые зубы. Всадники неспешно продвигались вперед.

Достигнув ворот, они остановились. Они не пытались войти. Просто стояли перед воротами и ждали. И вместе с ними ждал Уолкер. Текли минуты, медленно светало, уходящую мглу прорезали лучи рассвета.

Наконец солнце позолотило горы на востоке, слабое сияние увенчало черные вершины — и вперед выступил всадник Глад. Подъехав к ограде, он поднял костлявую руку и постучал.

Раздался еле слышный, дробящийся эхом звук, трепещущий, словно жизнь, навеки покидающая тело. Уолкер невольно поежился, досадуя на охватившее его смятение.

Затем Глад отступил. Один за другим всадники повернули направо и, выстроившись цепочкой перед воротами замка, стали скакать по кругу, проезжая мимо Уолкера. Тот наблюдал, как они возвращаются и исчезают вновь, сохраняя между собой заданную дистанцию.

«Осада», — понял Уолкер. Стук был вызовом, и если он не выйдет и не ответит на него, то они станут караулить его снаружи. Риммер Дэлл и порождения Тьмы узнали, что Паранор возвращен миру людей, а Уолкер принял мантию Алланона. Всадники были посланы в ответ на это.

«Мы еще посмотрим, кто кого перехитрит»,. — мрачно подумал Уолкер.

Некоторое время он стоял, следя за кружением призраков внизу, а потом отправился будить Коглина.

Глава 5

Мрачная полумгла, словно пролитые чернила сочившаяся сквозь щели решеток и водосточных труб, затопила подземелья под Тирзисом. Стояла омерзительная сырость. День угасал. Тени городских стен и строений становились длиннее, призраки ночи обретали плоть. Звуки человеческих шагов и голосов постепенно стихали, народ расходился по домам. Горячий летний воздух, вобравший в себя всю усталость длинного дня, наполнил гулкими вздохами укромные закоулки городских окраин, пересохшие русла канав и каналов. Удушающий зной проникал в катакомбы под городом.

Падишар Крил, Пар Омсворд и Крот ощупью перемещались по подземелью, неспешно, словно вечерние тени, и беззвучно, как пыль под ногами пешеходов. Они вдыхали затхлый и острый запах сточных труб. Зловонные испарения поднимались над вяло текущим у самых их ног потоком, уносившим отбросы и грязь города. Временами им приходилось карабкаться по железным навесным лестницам и каменным ступеням, ползти по низким туннелям, но они упрямо продвигались прочь от центра города к отвесным стенам и той башне, где томилась в заточении Дамсон и где ждала их неминуемая схватка.

— Мы не вернемся без нее, — заявил Падишар. — Сделаем все, чтобы освободить пленницу.

Один раз мы потеряли ее, но больше не отдадим. Крот, — прошептал он, опускаясь на колени рядом со странным маленьким созданием, — ты проведешь нас внутрь, но сам в драку не лезь, понимаешь? Ты должен остаться на свободе, целым и невредимым. Потому что, когда мы освободим Дамсон (Пар отметил про себя, что в голосе старшего друга не мелькнуло ни тени сомнения), только ты один сможешь уберечь ее и вывести оттуда. Согласен?

Крот важно кивнул.

— Пар, твоя задача еще труднее, — продолжал предводитель свободнорожденных, повернувшись к жителю Дола. — Если мы столкнемся с порождениями Тьмы, ты должен использовать свою магическую силу, чтобы уберечь нас от них. Горцу удалось совершить это с помощью меча, когда мы попали в засаду в Преисподней. Если мы встретим их, малыш, не мешкай и не раздумывай.

Пар и сам уже понял, что в их отчаянной вылазке без заклинаний не обойтись. Поэтому не колеблясь дал Падишару согласие. Но он не мог пообещать, о чем, впрочем, ничего не сказал своим спутникам, что управится с магической силой, как в былые времена. Теперь он уже не был уверен в своей власти, она оказалась не такой уж прочной.

Он понимал, что эта сила может выйти из-под контроля и тогда неминуемо поглотит его самого. Пар ясно понимал грозящую опасность. Но подобные страхи меркли перед чувством к Дамсон. Нежность к ней, на время приглушенная, пока они вместе сражались, выбираясь из города и спасаясь от преследователей, теперь, после известия о ее пленении, вспыхнула вновь. В душе Пара горело безудержное пламя. Он любил Дамсон. Возможно, любил с самой первой встречи, но уж точно — с тех пор, как они остались вдвоем после гибели Колла.

Он отдал бы все на свете, чтобы увидеть ее свободной. Отдал бы все. Даже если бы пришлось попасть под удар яростной магической силы, которая окончательно и бесповоротно преобразит или даже уничтожит его. Если Риммер Дэлл прав и Пар стал тем, кем стал, — ему уже в любом случае не спастись. Но на кон поставлена жизнь Дамсон, поэтому он сделает то, что должен сделать.

Так они и отправились на вылазку — каждый решил, что Дамсон достойна того, чтобы ради нее рискнуть жизнью, и ясно представлял опасность затеи. Проход перед ними сузился до тесного, извилистого туннеля, тусклый свет почти совсем иссяк, подступала сплошная темнота.

Скоро придется воспользоваться факелами, несмотря на то что они станут крайне уязвимыми: ведь свет факелов заметен издалека, а злобные твари скорее всего караулят все входы и выходы не только на поверхности, но и под землей.

Трое заговорщиков спешили вперед. Зоркие глаза и безошибочное чутье Крота помогали им выбирать верный путь, находить безопасные лазы среди множества боковых ответвлений, часто заканчивающихся тупиками или ловушками.

Сквозь щели и скважины в сводах туннеля доносились обрывки песен и разговоров, шелест шагов и скрип колес — город над ними жил своими повседневными заботами, так же отличающимися от тревог изгнанников, как жизнь от смерти.

Пар был в смятении. Ему казалось, что они похоронены в тверди утеса, на котором стоял Тирзис, что они лишь призраки тех людей, которыми были раньше. Жителю Дола чудилось, будто он и впрямь теперь больше похож на бледное привидение, чем на живое существо, и после бегства от порождений Тьмы и прочих опасностей он неким малопонятным образом освобождается от телесной оболочки, становясь бесплотным. Постоянно теряя друзей и близких, запутавшись в силках волшебства, он мало-помалу превращается в тень. Пар знал, что не все еще потеряно, но как найти, как угадать путь к спасению? Добравшись до пещеры, где сливались воедино несколько труб, Крот дал сигнал остановиться. Сойдясь на дне колодца, из которого поднимались каменные ступени, они держали последний совет.

— Лестница ведет в подвал во внутренней стене, — шептал Крот, его нос влажно поблескивал. — Отсюда мы должны подняться в зал, пройти через него и выбраться наружу, добежать до второй двери, затем пересечь второй зал, и тогда мы окажемся у потайного хода в сторожевую башню, где заключена Дамсон.

Он внимательно посмотрел на Падишара и Пара.

Гигант кивнул:

— Стражи Федерации?

Крот сощурился:

— Они повсюду.

— А порождения Тьмы?

— Где-то в башне.

Падишар хмуро улыбнулся Пару:

— Где-то… Нечего сказать, конкретный ответ. — Он передернул плечами. — Ну ладно. Помните, что я сказал вам обоим. Помните, что надо делать и чего не надо, — Он повернулся к Пару. — Если я погибну, пойдешь ты. А если у тебя на это не хватит сил, ты должен добраться до Источника Огненной Крови и привести помощь оттуда. Обещай мне.

Пар кивнул, хотя в глубине души понимал, что дает ложную клятву: ни за что он не повернет вспять, пока Дамсон не будет освобождена — и не важно, какой ценой.

Падишар поправил перевязь, удерживающую за спиной широкий меч, проверил кинжал на поясе и короткий меч. Из-за голенища выглядывала рукоять второго кинжала. Все оружие было заботливо упрятано в ножны и прикрыто тканью, чтобы металл не звенел и не блестел в лучах света. Пар нес с собой только Меч Шаннары. У Крота вообще не было оружия.

Падишар поднял глаза:

— Ну, все в порядке. Итак, вперед.

Низко пригибаясь к камням, они цепочкой полезли вверх по лестнице, навстречу еле брезжившему свету. Показалась решетка, ее железные прутья отбрасывали теневую сеть вниз, на ступени и на фигуры, по ним поднимавшиеся.

Наверху царило безмолвие, гулкая и безликая пустота.

Добравшись до решетки, Крот остановился и прислушался, задрав голову на манер охотящегося или преследуемого зверька, потом вытянулся и с неожиданной силой, почти бесшумно, приподнял решетку. Выскользнув из колодца, он придержал ее, пока поднимались остальные, а затем осторожно опустил на место.

Они оказались в подземелье, представлявшем собой череду бесконечных смежных помещений, уходящих вдаль, насколько хватало глаз. Повсюду громоздились тюки с оружием, инструментами, тканями и всякой всячиной. Бережно упакованные, они были разложены на деревянных полках вдоль прочных каменных стен. В соседней кладовой хранились бочонки, а еще дальше во мраке смутно вырисовывались ряды старых металлических кроватей — их ржавые остовы образовывали настоящий лабиринт. Высоко, почти под сводами подземелья, шел ряд крошечных, затянутых железными прутьями окон, расположенных, судя по всему, на уровне земли. Сквозь эти оконца струились тоненькие ручейки угасающего дневного света. Крот провел своих спутников туда, где второй лестничный пролет поднимался к тяжелой деревянной двери. Они осторожно взобрались по ступеням, и Пар почувствовал, как волосы у него на голове встали дыбом от одной только мысли о том, что чьи-то невидимые глаза могут следить за их движением. Он испуганно огляделся, но не заметил ничего подозрительного.

У двери им опять пришлось ждать, пока Крот с помощью отмычки открывал замок. Спустя несколько секунд они проникли в коридор и оказались в кольце внутренних стен цитадели, второй линии обороны города, где располагались казармы гарнизона федератов. Узкий и прямой коридор рассекало множество проемов, в которые идущих мог увидеть кто угодно. Они бросились к двери, на которую указывал им Крот, т никто не появился.

Следующую преграду они миновали быстрее, чем Пар успел перевести дух, и остановились в темной нише, выходившей во двор между внутренней и наружной стенами города. Силуэты солдат Федерации, стоящих на страже у ворот и на крепостном валу, неясно вырисовывались в сгущающихся сумерках. В окнах жилищ и караульных помещений, над воротами и укреплениями светились огни. Слышались чеканные шаги и невнятный гул голосов. Где-то визжала сталь под точильным бруском. Пар почувствовал холодок в желудке. Вокруг кипела беспокойная жизнь.

Несколько томительных минут маленький: отряд провел в нише, прислушиваясь и наблюдая. Пар улавливал дыхание согнувшегося рядом, у стены, Падишара. Сердце бешено колотилось… Глубоко в груди, там, в самой сердцевине чувств, начинали трепетать слова страшных заклинаний. Пар отчаянно пытался сохранить над ними власть, думая о том, что произойдет, если он попытается прибегнуть к заговору. Конечно, этого не избежать. Но сможет ли он держать собственное могущество в повиновении у самого себя? Внезапно Пара охватил страх: что если магические силы возьмут верх и он действительно превратится в ту тварь, в которую, по словам Риммера Дэлла, может превратиться? Что тогда удержит его от нападения на своих друзей?

Дамсон, решил он. Образ Дамсон всегда будет с ним, а вместе их не победить ничьим чарам.

Крот выскользнул из темноты ниши и крадучись пошел вдоль высокой стены, сложенной из неотесанных камней. Падишар тут же последовал его примеру, и Пар поспешил за ними. Они быстро пробирались сквозь тьму, отшатываясь и съеживаясь, когда свет факелов безмолвными всплесками разливался на их пути. Они пытались слиться с камнем, стать невидимыми, почти растворяясь в воздухе. Вокруг, совсем рядом, с невообразимым шумом и гамом сновали солдаты Федерации. Пару каждую секунду казалось, что вот-вот их обнаружат.

Но уже через несколько мгновений они оказались перед другой, на этот раз незапертой, дверью и вошли в залитое светом помещение.

Перед ними стоял ошеломленный солдат Федерации, небрежно державший в руках копье и словно приготовившийся заступить на стражу.

На какую-то секунду он замер, разинув от изумления рот. Замешательство стоило ему жизни. Падишар одним прыжком оказался рядом и зажал ему рот рукой. В другой его руке сверкнуло и тут же погасло лезвие длинного кинжала.

Пар увидел, как глаза солдата расширились от удивления, в них мелькнула боль, а затем пустота. Солдат рухнул на Падишара, словно тряпичная кукла, копье отлетело в сторону, но проворные лапки Крота подхватили его прежде, чем оно успело стукнуться об пол. Зал, отделанный камнем и потемневшим от времени деревом, освещался прикрепленными к стенам смоляными факелами. Маленький отряд стоял затаив дыхание и вслушивался в тишину. На полу у ног соратников распростерся мертвый солдат.

Подняв тело, Падишар отнес его в угол и спрятал в тени. Пар наблюдал схватку и гибель федерата словно издалека, безразличный ко всему, как камень, полностью отстраненный от происходящего. Он пытался не смотреть, но перед глазами все еще стояло лицо мертвого солдата, в ушах звенел его предсмертный крик.

Друзья быстро оставили караульное помещение, остерегаясь появления других солдат. Они чутко прислушивались к изредка нарушающим тишину звукам. Но больше им никто не встретился, и, прежде чем Пар понял, куда их ведет Крот, они вошли в еле различимую в тени, обитую железом дверь.

Дверь захлопнулась, и они оказались в кромешной тьме, непроглядной, словно безлунная ночь. Пар ощущал запах пыли и древесины, его ноги ступали по шершавым доскам. Крот завозился: раздалось чирканье кремня — раз, другой, — и вот во тьме вспыхнул слабый огонек свечи. Заговорщики находились в небольшом старом чулане, заставленном ненужной мебелью и прочим хламом. Крот осторожно отодвинул вещи в сторону, расчищая противоположную стену, а затем надавил на камни. Часть стены, неотличимая на вид от остальной кладки, отодвинулась, открывая небольшой лаз.

Вслед за Кротом друзья протиснулись в отверстие. За каменными стенами проходила узкая щель с таким низким потолком, что Падишару приходилось сгибаться, чтобы не расшибить голову. Он поднял руку, ощупывая потолок, и Пар, увидев кровь на руке друга, внезапно почувствовал близость его смерти, так же отчетливо и ясно почувствовал, как ясно и отчетливо видел выражение глаз умирающего солдата.

Крот вел друзей сквозь толщу стен, огибая на ходу поддерживающие здание столбы, железные крепления и деревянные балки. К лицам путников липла паутина, из-под ног с писком разбегались шустрые грызуны. Свеча чадила в воздухе.

Они начали подниматься вверх, цепляясь за вбитые в отвесные стены перекладины, нашаривая выдолбленные в камне ступени. Теперь они были уже в башне и держали путь к ее вершине, где находилась темница Дамсон. Время от времени до них доносились слабые неразборчивые голоса. Становилось все жарче, воздуха не хватало, Пар взмок от напряжения и усталости. Лаз делался все уже и извилистее, и Пар едва протискивался в него.

Внезапно Крот застыл на месте. Предводитель свободнорожденных и житель Дола тоже замерли, сжавшись и напряженно прислушиваясь. Ничто не нарушало тишины, но тем не менее Пар чувствовал чье-то присутствие — кто-то был за стеной, бок о бок с ними. В душе Пара, словно сытая кошка, заурчал магический заговор, принялось разгораться пламя безудержных магических заклинаний. Усилием воли Пар заставил умолкнуть эти звуки.

Тот, кого он чуял за стеной, был порождением Тьмы.

У Пара перехватило дыхание, как только он представил себе черное злобное создание. Враг, облаченный в плащ с капюшоном, притаился в одном из башенных коридоров, скрюченными пальцами, словно щупальцами, он хватал воздух в поисках добычи. Знала ли эта дрянь, что они здесь? Магия змеей шевелилась внутри Пара Омсворда, свиваясь кольцами, напрягаясь, набирая силу. Пар заглушал ее, не давая вырваться.

Слишком рано. Еще слишком рано!

Ветерок что-то нашептывал ему в уши. Юноша сжал зубы и держался изо всех сил.

Затем порождение Тьмы исчезло, удалилось, словно ушло внезапно нахлынувшее чувство темное, злое и враждебное. Заклинания утихли, вновь растворяясь в породивших их глубинах.

Пар чувствовал, как напряжение отпускает его, как расслабляются сведенные судорогой мускулы. Он понял, что Падишар наблюдает за ним.

На лице друга отражалось беспокойство — он вопросительно тронул Пара за плечо. Пар ощутил пожатие железных пальцев, придавшее ему новые силы, и умудрился ободряюще кивнуть…

Они продолжали путь, карабкаясь во мгле.

Голоса и шарканье ног федератов истаяли вдалеке, ночь безмолвно укрыла землю, призывая всех и все ко сну. «Как же обманчиво первое впечатление, — думал на ходу Пар. — Как опасна эта ночь на самом деле!»

Мгновением позже они снова остановились, на этот раз путь им преградил покрытый известкой выступ стены с тяжелыми балками, поддерживающими пол верхнего помещения. Крот передал свечу Падишару и начал ощупывать камень. Что-то слабо звякнуло от его осторожного прикосновения, и часть стены отошла. В щель пробился слабый и скудный свет.

Крот повернулся к Падишару и сказал, понизив голос:

— Они держат ее взаперти пролетом ниже, за второй дверью. — И заколебался. — Я могу показать вам.

— Нет, — сразу же откликнулся Падишар. — Жди здесь. Жди, пока мы не вернемся.

Крот некоторое время внимательно смотрел на него, потом неохотно кивнул.

— За второй дверью, — повторил он.

Упершись обеими руками в стенку, он распахнул дверь. Падишар и Пар Омсворд осторожно шагнули в проем.

Они вышли на лестничную площадку, откуда вверх и вниз уходили ступени. Дверь напротив была закрыта и заперта на ржавый засов. В железных скобах, вбитых в стены, торчали факелы, лившие неровный мерцающий свет на стертый камень пола. Смолистый дым таял во мраке башни.

Ни звука.

Позади друзей тихо клацнула, закрываясь, потайная дверь.

Пар взглянул на Падишара. Великан настороженно озирался. В глазах у него и в его жестах проглядывало беспокойство. Он покачал головой чему-то невидимому.

Они пошли вниз, стараясь не пропустить ни одного звука. Лестница змеей вилась по стене башни, яркие пятна факелов приходились как раз на повороты. Временами можно было разглядеть клочки ночного неба, смотревшего в бойницы, расположенные слишком высоко, чтобы до них можно было дотянуться. Пар тревожился. Ему казалось, что сверху доносятся какие-то звуки: тихое шарканье башмаков, шелест одежды. Юноша зажмурился и вытер пот с лица. Теперь он ничего не слышал.

Они достигли следующей лестничной площадки с одной-единственной дверью, незапертой, без охраны. Друзья отворили ее и легко проникли внутрь. Пару это совсем не понравилось.

Если бы Дамсон держали здесь, не обошлось бы без стражи. Он снова посмотрел на Падишара, но гигант устремился вперед, в полутемный коридор, ведущий к желанной двери. Друзья рванулись к ней, и тут Пар неожиданно почувствовал, что снова захлебывается в стихии вдруг нахлынувших заклинаний. Ему показалось, что перед ними распахнули двери в ад.

Грядет беда.

Пар схватил Падишара за руку. Тот остановился и оглянулся. Пар судорожно озирался, чувствуя позади себя какое-то движение, ощущая чье-то зловещее присутствие… Порождения Тьмы…

Они…

С грохотом распахнулась дверь, внутрь ворвались трое закутанных в плащи Ищеек, гибких и быстрых, несмотря на сковывавшую их движения одежду. В свете факелов сверкнуло оружие.

В ответ блеснул, вырываясь из ножен, широкий клинок Падишара. Пар потянулся за Мечом Шаннары, но отдернул руку, словно от раскаленных углей. Прикосновение испепелило бы его!

Испепелило бы, он был в этом уверен!

— Падишар! — окликнул он друга.

Гигант резко повернулся, но вторая дверь тоже распахнулась настежь, и оттуда выскочили два чудовища в плащах. Теперь оба конца коридора были блокированы: Пар Омсворд и Падишар Крил попались в ловушку.

— Крот! — вскричал Падишар, решив, что они стали жертвами предательства.

Но Пар уже не слышал его. Ищейка потянулся к юноше, и магическая песнь желаний взорвалась боевым кличем, наполнив башню яростью. Она, словно буйный вихрь, закружила Пара и швырнула на ошеломленного Падишара.

Пар пытался сдержать ее, но она языками белого пламени принялась лизать порождения Тьмы.

Темные фигуры пытались увернуться, но огонь сжигал их, обращал в пепел. Пар беспомощно застонал. Стихия волшебных заклинаний, словно поток, смывающий на своем пути всех и вся, прорвалась сквозь стены, расшатывая скрепленные известкой каменные глыбы, дробя кирпичи.

Падишар отшатнулся, в отчаянии схватил Пара, проволок его через вторую дверь и захлопнул ее за собой.

Пар рухнул на колени — магическая стихия утихала.

— Я… Я задыхаюсь! — пробормотал он.

Падишар рывком поднял его на ноги.

— Пар! Клянусь тенью, малыш! Что с тобой стряслось? В чем дело?

Пар безнадежно покачал головой. Он понял, что ему не управиться с теми стихийными силами, с этим грозным морем, которое жило в нем самом. Это была магия Брин, а не Джайра.

Неподвластное Пару пламя тускло поблескивало и чадило, ожидая своего часа.

Он сжал руки старшего друга, усмиряя готовое вспыхнуть безумие. Он попытался вдохнуть полной грудью.

— Найди Дамсон! — прошептал он. — Может быть, она здесь, Падишар! Найди ее!

Стоял невообразимый шум, со стороны вала доносились крики солдат Федерации. Падишар потянул жителя Дола за собой. Они мчались вдоль зала, по обеим сторонам которого высились массивные дубовые двери. Все они были заперты.

— Дамсон! — отчаянно воскликнул гигант.

Пару слышалось знакомое сухое шуршание, шелест жесткой ткани, и он подумал, что так шуршат плащи порождений Тьмы.

— Они идут! — предупреждающе крикнул он, чувствуя, как вновь вскипает в нем стихия заклинаний.