Трехгрошовый роман

      Тома один за другим выступали вперед и говорили об изобретениях, организаторском таланте или бережливости. Но ни один из них не мог толком объяснить, в чем заключается фунт удачливых.
      В конце концов они выстроились по-военному в шеренгу и рассчитались по порядку номеров, чтобы верховный судья мог убедиться, что все они налицо; и действительно, все были налицо.
      Тогда верховный судья приказал им уйти и пригорюнился пуще прежнего.
      Он опять взглянул на главную свидетельницу Мэри Суэйер, швею.
      - Сириус! - пробормотал он.
      Он сел на свой стул и позвонил в обеденный колокольчик.
      Из-за белья вышел Сириус. У него было пять больших зубов и пара маленьких ножек.
      - Не находились ли вы последнее время, - спросил его верховный судья, под знаком Весов?
      Сириус подумал и ответил отрицательно.
      - Если бы вы находились под знаком Весов или каким-нибудь другим знаком, как, по-вашему, представляло ли бы это какую-нибудь опасность для лавки госпожи Суэйер?
      Сириус, не задумываясь, опроверг это. Он, как видно, был очень обижен.
      - Значит, и вы тут ни при чем? Дело, стало быть, не в счастье?
      - А какой дурак это утверждает? - сказал Сириус. Судья отпустил его. Склонив голову на грудь, он озлобленно смотрел прямо перед собой.
      Группа свидетелей обвинения заволновалась.
      - Нам нужно уходить, - сказали они, - Вы все равно ничего не добьетесь. Слишком велико неравенство, и они ум нее нас.
      - Неравенство очень велико, - подхватил защитник, сдвинув котелок на затылок. - Между человеком с деревянной ногой и слепым, лишенным обеих ног, существует огромная разница, дающая себя чувствовать и в области финансовой, мой милый Фьюкумби.
      Судья очень внимательно слушал защитника, он интересовался каждым его словом; это было совершенно очевидно. И судья понимал, что все это замечают.
      - Допросите хоть Бирс, моего управляющего, - насмешливо предложил защитник. - Он сын рабочего, шахтера.
      Судья задумался. Потом он позвонил, и появился Бири. Не дожидаясь вопроса, он сообщил, что у него есть деньги в банке.
      - Но зато у меня и голова на плечах, - похвастался он. - Нужники с косой задней стенкой - это моя идея.
      Защитник поддержал его:
      - Он умеет выжимать из людей все соки - в этом все дело.
      Свидетели обвинения зароптали.
      - Молчите! - прикрикнул на них верховный судья. Его взгляд упал на нож и письмо, лежавшие на столе. Он
      встал, обошел вокруг стола, остановился по другую его сторону как свидетель и как свидетель же сказал, глядя снизу вверх:
      - Моим фунтом был этот нож.
      Он торопливо заковылял обратно, сел на стул и сказал строго:
      - Это опять-таки один из основных пунктов. А твоим фунтом что было, Мэри?
      И он указал на письмо, стараясь навести ее на ответ.
      - Моим фунтом было письмо, - сказала она, поняв его. Этим она значительно облегчила его задачу.
      - В этом письме написано, что ты знаешь про своего работодателя разные вещи, за которые его могут посадить в тюрьму. Это шантаж, не так ли?
      - Он самый, - сказала она.
      - Да, таков наш фунт, так выглядит наш фунт, - Пробормотал он рассеянно. - А их?
      Он сидел, подперев голову рукой, напрягал мозги и, казалось, был в полном отчаянии.
      - Ничего не разобрать! - пожаловался он. - Эти д-лавки, эти военные корабли! Сплошь барыши! Откуда они, в самом деле, берутся? Эти гигантские дела, эти войны, это неравенство! Как они все это придумали?
      Тут он увидел Бири, и ему что-то пришло в голову. Он обернулся к писцу, бывшему когда-то его работодателем.
      - Смизи, - спросил он его, - если бы я тогда остался у тебя, ты бы выбился в люди?
      - Отчего бы нет? - ответил Смиэи.
      - Но ведь тогда все ясно! - сказал судья, и голос его задрожал от волнения. - Тогда понятно, в чем заключается их фунт. Встань, Мэри, поди сюда, дитя, и ты тоже, Смизи!
      И он, торжествуя, обратился к родственникам обвиняемого:
      - Вот он, ваш фунт! Мы - ваш фунт! Человек человеку фунт! А у кого его нет, кому некого эксплуатировать, тот эксплуатирует сам себя. Все ясно! Вы это скрывали! Вот стена, а где каменщик? Ему заплатили? А эта бумага? Ведь кто-то ее изготовил! Получил он за эту работу сполна? А этот стол? Тому, кто строгал доски, - ему так-таки ничего больше не должны? Белье на веревке! Веревка! И даже это дерево, - оно ведь тоже не само себя посадило! Этот вот нож! Все ли оплачено? Сполна ли? Конечно, нет! Надо разослать циркуляр: просят явиться всех, кто не получил сполна за свою работу. Учебников истории и биографий нам мало! Где платежные ведомости?
      И, обратясь к обвиняемому, он загремел:
      - Ты уличен! Ты все извратил! Ты распространял неверные сведения! Я осуждаю тебя! За пособничество! За то, что ты дал твоим приспешникам эту притчу. Она - тоже фунт! И они ее тоже пустили в оборот. И всех, кто распространяет ее, кто смеет рассказывать подобные вещи, я приговариваю к смерти! Более того - всех, кто станет слушать, кто тотчас же не примет мер к борьбе с этой ложью, я тоже приговариваю к смерти! И оттого, что я сам слушал эту притчу и молчал, я себя тоже приговариваю к смерти!
      И он сел, обливаясь потом.
      Несколько дней спустя солдата Фьюкумби арестовали. К великому удивлению Фьюкумби, его судили за убийство Мэри Суэйер. Он был приговорен к смертной казни и повешен под рукоплескания огромной толпы, состоявшей из розничных торговцев и торговок, швей, инвалидов войны и нищих.
      1934