Нежное предательство

Или какой-нибудь янки обманет, воспользовавшись твоей невинностью. Не знаю, как случилось, что я позволил тебе отлучиться из дома надолго. Думаю, в основном, поступил так из-за придирок тети Джанин. Не надо было позво­лять женщине оказывать на меня такое влияние. Мне, как отцу, наверное, лучше известно, что необходимо дочери. Всем известно, к чему приве­ло воспитание Элеонор, – он откусил кусок пи­рога, – Мисс Джереси продолжит занятия с тобой. Скоро тебе придется принимать участие в управлении плантацией. Ты должна быть готова.

Джой проглотил кусок орехового пирога. Ук­радкой посмотрел на сестру, с сожалением отме­тив, что отец по-прежнему обращает внимание только на Одри.

Наконец-то отец обратился к сыну.

– А что касается случая с неграми, ты должен понимать, как важно держать их в повиновении, Джой, – внушительно сказал он. – Многие план­таторы, вроде меня, раньше не были жесткими, но сейчас другого выхода нет. Необходимо быть жестким. И ты, и Одри должны понимать это.

Одри отодвинула от себя тарелку.

– Но дело в том, что Марч Фредерик получает удовольствие, когда бьет негров кнутом. Его же­стокость и бессердечие вызывают в их сердцах гнев. Вам нужно от него избавиться и нанять другого надсмотрщика. Негры должны его ува­жать.

Джозеф допил вино, удивленно посмотрел на дочь. Он был несколько озадачен интересом доче­ри к делам на плантации и требовательным тоном. Да, она действительно изменилась.. Для леди с Юга считается дурным тоном иметь собственное мнение об отношении к неграм, но в собственной дочери это ему нравилось. Она умная девушка, ей небезразличны его дела, это очень хорошо. Ско­ро она выйдет замуж за Ричарда Поттера, кото­рому нужна сильная, уверенная в себе жен­щина. Такая, какая помогла бы управлять план­тацией.

– Отношения с неграми не могут основываться на уважении, Одри. Только на страхе можно добиться повиновения. Это единственное, что они понимают – страх и жесткая дисциплина, – он взглянул на Джоя. – Завтра, сын, мы поедем на плантацию. Тебе нужно посмотреть, как работает Марч. Как он заставляет негров трудиться. Даже если Ричард Поттер будет управлять плантацией, тебе когда-нибудь придется помогать ему в делах, хочешь ты или нет. Один Бог знает, сможешь ли ты быть достаточно твердым, чтобы заставить их уважать и бояться тебя.

– Папа, Джой за лето очень повзрослел, не только внешне, но и внутренне. Он стал намного лучше говорить. Будьте с ним терпеливы, – умоляюще попросила Одри.

– Я н-не хочу, чтобы т-ты говорила за м-ме-ня, – сказал Джой, переведя взгляд с сестры на отца. – Я смогу прекрасно управлять Б-бренен-Мэнор.

«Черт возьми! – подумал он. – Почему я всегда заикаюсь сильнее в присутствии отца?»

Джозеф с грустью и сожалением посмотрел на сына.

– У тебя ничего не получится, если ты будешь так заикаться. Никто не станет выполнять прика­зов, если их не отдают четко и твердо. Ты должен постараться избавиться от заикания, Джой. И потом, сможешь ли ты отдать приказ наказать негра, если в том будет необходимость?

Джой ненавидел насилие в любой форме, не мог причинить боли ни людям, ни животным.

– С-смогу, если нужно, – солгал он, отчаянно стараясь завоевать уважение отца.

– Сомневаюсь, – проворчал Джозеф, поднял колокольчик и позвонил, смахнул крошку с ру­кава пиджака и нетерпеливо посмотрел на дверь, ожидая, когда же, наконец, появится прислу­га. – Если тебе захочется заниматься пением, можно найти кого-нибудь, кто приедет сюда и станет давать уроки.

– Да, мне очень хочется, папа. Джозеф снова позвонил.

– Куда все делись, черт возьми? – он взглянул на Одри. – Я позволяю тебе самой распоряжаться собственным талантом. Ни к чему не принуждаю. А дальше решать тебе и Ричарду, что делать с твоим голосом.

Из-за вращающихся дверей кухни появилась Лина.

– Слушаю, хозяин Джозеф.

– Ты слишком долго шла. Пусть девушка принесет мне чаю, хорошо?

– Да, сэр, – Лина вышла.

Одри глубоко вдохнула, чтобы набраться муже­ства и сказала:

– Папа, я… Думаю, вы должны знать, что Джой прав по отношению к Ли Джеффризу. Ли, действительно, очень хорошо к нам относился. Подружился с нами в то время, как остальные отчужденно и холодно держались с нами. Он очень добрый и замечательный человек. Возмущен условиями труда на отцовских предприятиях, а не только существованием рабства на Юге. Он отказался участвовать в семейном бизнесе. От­крыл собственную адвокатскую фирму в Нью-Йорке. Умен, прекрасно образован. Закончил Вест-Пойнт и Йель. Джой его очень полюбил. Он даже занимался с Джоем, пытался помочь улуч­шить его речь.

– Все очень похвально, но он так-таки ян­ки, – Джозеф прищурился, внимательно и при­стально изучая девушку. – Не значит ли, что ты увлеклась этим человеком?

Одри обменялась с братом понимающим взгля­дом, щеки ее вспыхнули от смущения. В комнату вошла Сонда, принесла чайник, поставила на стол и тут же покинула столовую, увидев, что Джозеф чем-то разгневан.

– Ну? – спросил он дочь, наливая в чашку чай.

Одри по-прежнему ковыряла пирог вилкой.

– Он был только хорошим другом.

«Я любила его, папа. Я спала с ним. Но отказалась от него ради вас, ради Бреннен-Мэнор.»

– Не хочу, чтобы вы думали о нем так же, как и о других.

– Хм. Ну что ж, хорошо. Тогда скажи мне, что он думает о сохранении Союза и о рабстве?

Одри не могла смотреть отцу в глаза.

– Он твердо настроен против рабства. Нена­видит рабство. Против отделения южных штатов. Считает разговоры об отделении предательством.

– А как ты относишься к Бреннен-Мэнор? Одри посмотрела отцу в глаза.

– Я… я не понимаю, что вы имеете в виду.

– Нет, ты все понимаешь, Одри. Твое сердце принадлежит Югу. Если все споры о правах Шта­тов и рабстве приведут к тому, что южане решат выйти из Союза, а потом вспыхнет война, смо­жешь ли ты по-прежнему называть своим другом янки? Человека, который хочет разорить людей, подобных твоему отцу? Не думаю, что ты и Джой сознаете, какая сейчас серьезная обстановка, Од­ри. В Канзасе уже льется кровь, много крови. Невозможно остановить кровопролитие в один день. Ты – женщина, принадлежащая Югу. Ро­дилась, выросла здесь. И если придет время, когда ты должна будешь защищать свой дом, отстаивать свои убеждения, свой образ жизни, верю, что ты сделаешь это со всей страстью сердца. Потому что ты гордая молодая женщина, ты любишь свой дом, где родилась, любишь своего отца. Бреннен-Мэнор – твоя жизнь, Одри, – отец принялся пить чай, потом снова заговорил:

– Я подозреваю, ты намеревалась сообщить, что испытываешь к Ли Джеффризу не только дружеские чувства, – щеки девушки снова вспыхнули еще ярче. – Я не так глуп и не настолько стар, чтобы не понимать, что означает быть в твоем возрасте, Одри. Молодые женщины считают, что любовь может преодолеть все, но ты заблуждаешься. В стране назревают страшные события. Вам обоим лучше забыть о чувствах и остаться там, где живут ваши родные. Мне не хотелось бы, чтобы Ричард Поттер узнал о твоем увлечении. Он ничего не должен знать.

Одри еле сдерживала слезы.

– У нас не было ничего серьезного, потому что Ли не позволил бы себе вести себя так, – солгала она. – Я просто хотела рассказать вам, что он хороший человек.

Джозеф поднялся из-за стола, подошел к доче­ри.

– Тебе нужно чаще встречаться с Ричардом Поттером, – сказал он. – Ты уже достаточно взрослая для этого. Он прекрасный джентльмен, который умеет управлять плантацией. Именно такой человек соответствует женщине твоего по­ложения. Он будет хорошо относиться к тебе. Ричард уже давно любит тебя, Одри. Он просто терпеливо ждет, когда ты повзрослеешь.

Он ободряюще похлопал девушку по плечу.

– Думаю, ты никогда не стала бы счастливой с янки. Ты сама все прекрасно понимаешь, верно?

«Как было бы хорошо, если бы вы были непра­вы».

– Да, папа.

– Ну а пока нельзя никуда отлучаться дальше Батон-Ружа. Если проклятый Авраам Линкольн станет президентом, нам придется очень плохо. Безопаснее оставаться дома, пока ситуация не нормализуется.

«Да, – печально подумала Одри, – отец, ко­нечно же, прав. И Ли, несомненно, согласился бы с доводами отца.»

Она не могла не согласиться с отцом. Она очень любила его, несмотря на резкий характер. Он постоянно давал понять, что живет ради нее и Бреннен-Мэнор. Невозможно себе представить, чтобы он жил здесь один без нее, среди развеси­стых ив и плюща, обвивающего весь дом.

Все, что произошло в Коннектикуте, начинало казаться далеким сном, странным и удивитель­ным до неправдоподобности. Она испытала лю­бовь и близость с человеком, с которым не могла остаться навсегда. На этом их отношения должны закончиться. Ли будет жить своей жизнью, Од­ри – своей.

– Можно мне уйти? – спросила она. – Я сыта и не хочу пирога.

Джозеф удовлетворенно улыбнулся, доволь­ный тем, что можно закончить разговор о Ли Джеффризе.

– Конечно. Ты, должно быть, очень устала. Иди наверх и хорошенько выспись. Утром ты проснешься в собственной комнате, такой при­вычной и знакомой. Ты поймешь, что твое место здесь. Только здесь. Нигде больше ты не сможешь быть счастливой.

Одри поцеловала отца в щеку и вышла. Надо было найти Тусси, чтобы девушка помогла распа­ковать вещи. Одри торопливо поднялась в комна­ту и закрыла дверь, решив пока не звать на помощь служанку. Она сама разберет багаж, что­бы вспомнить все…

В этом платье она была тогда на пляже. Платье, которое она надела для первого сольного концерта. А вот морские раковины. Ли собирал их для нее.

Да, она постарается ничего не забыть. Будет лелеять в душе милые сердцу воспоминания. Она привезла с собой ноты из библиотеки Энни Джеффриз. Их разрешил взять Эдмунд Джеффриз. Оперные арии она будет изучать самостоятельно. И вдруг Одри вспомнила, что забыла положить в бумаги песню, которую посвятила Ли. Она оста­вила ее в Мэпл-Шедоуз, в ящике письменного стола. В своей комнате… В комнате Ли. Рыдания подступали к горлу.

Может быть, Ли найдет ноты и текст? Или нет? Наверное, пройдет очень много времени, может быть, годы, прежде чем Ли вернется туда снова. Что он подумает, обнаружив песню? Вероятно, он к тому времени забудет ее? У нее не было возмож­ности спеть ему. Может случиться так, что листки с текстом так и останутся лежать забытые, нико­му не нужные… Как их короткая любовь. Эта мысль болью отдалась в сердце. Одри уже не пыталась сдерживать слез. Легла поперек крова­ти и дала слезам волю.

Джозеф Бреннен снова сел за стол и сурово взглянул на сына.

– Возможно, вы стали друзьями с этим Ли Джеффризом, но я хочу, чтобы ты больше не поддерживал с ним отношений. Никаких контак­тов, ты меня понял? Никаких писем, ничего, что могло бы побудить этого человека возобновить дружбу с твоей сестрой.

Джой с трудом проглотил кусок пирога.

– Н-но я обещал Л-ли, что б-буду…

– Никаких писем! Или тебе не понятно? Джой знал, что сейчас возражать Джозефу Бреннену невозможно.

– Да, с-сэр.

Джозеф выпил еще чаю, настроение оставалось мрачным.

– Я не позволю какому-то янки увезти Одри из Бреннен-Мэнор.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Кто возьмет на себя смелость решить,

Какой из поступков требует

больше мужества:

Пожертвовать любовью ради

убеждений и гордости,

Или поступиться гордостью

и убеждениями ради любви?

Каждый человек принимает

собственное решение.

Но ему не удастся ответить на эти

вопросы без сомнения.

Какое бы решение он ни принял,

как бы ни поступил,

Он все равно будет сомневаться

и мучиться.

Автор

Глава 10

– Ты отлично поработал с железнодорожной компанией, Ли, – Беннет Джеймс удовлетворен­но посмотрел на молодого человека и пожал ему руку.

– Спасибо, Бен. Садитесь.

Невысокий лысый мужчина неспешно и грузно опустился в кресло, обитое кожей, стоящее напро­тив стола Ли. Хотя Бен занимался адвокатской практикой на двадцать лет дольше, чем Ли, он восхищался блестящими способностями молодого человека. Все, что делал Ли, он делал отлично. Адвокатская контора зарабатывала деньги. Зна­чит, партнеры Ли по фирме стали больше по­лучать. Ли использовал личный трастовый ка­питал, чтобы фирма «Джеффриз, Джеймс и Стилвелл» встала на ноги. Благодаря сообразительности Ли они брались за крупные дела и выигрыва­ли их. Фирма стала одной из самых уважаемых в Нью-Йорке. Бен радовался тому, что покинул фирму Кая Джордана и стал партнером Ли. Джор­дан вел себя, словно настоящий ублюдок, остав­ляя себе самые выгодные дела и мало заботился о младших партнерах. Бен подсчитал, что за четыре года в фирме Ли заработал больше, чем за десять лет партнерства с Каем Джорданом.

– Строительство железных дорог расширяет­ся. Если мы убедим В. и О. отказаться от услуг Кая Джордана и воспользоваться нашей по­мощью, денежки долго будут водиться в наших карманах, – сказал Бен и достал из внутреннего кармана пиджака сигару. – Железнодорожные дельцы просто купаются в деньгах. Найдутся и другие компании и, если действительно начнется строительство железной дороги на запад… – он прикурил сигару, затянулся. – Как ты думаешь, это в самом деле может случиться?

Ли пожал плечами.

– Никогда не говори «никогда», – он поднял­ся и подошел к шкафу, в котором стояли спирт­ные напитки. Достал бутылку лучшего виски и две небольшие рюмки. – Ты не против того, чтобы слегка отметить это событие?

– О, прекрасно, – с готовностью поддержал Бен.

Ли понемногу налил в рюмки.

– Знаешь, Бен, наша победа особенно дорога мне не только потому, что мы заработали деньги, выиграв процесс.

Ли протянул рюмку Бену. Тот взял, весело рассмеялся. Карие глаза партнера озорно побле­скивали.

– А потому, что ты перехватил дело из-под носа Кая Джордана?

Ли усмехнулся, празднуя сладость победы.

– Я счастлив, что одержал победу именно над этим человеком. Возможно, когда-нибудь добь­юсь, чтобы этот человек вообще прекратил зани­маться адвокатурой.

– Если у кого и хватит ума на такое дело, так это только у тебя, – покачал головой Бен.

– Главное, я очень хочу сделать это.

Мужчины чокнулись и выпили. Ли закрыл глаза и почувствовал, как спиртное обожгло же­лудок и горло. Внутренний голос твердил, что он пьет слишком много в последние четыре месяца… с тех пор, как Одри исчезла из его жизни. Каждый вечер он выпивал немного виски, потому что иначе не мог заснуть. Боль воспоминаний не давала успокоиться, отключиться.

– Не объяснишь ли ты мне кое-что, – загово­рил Бен. – Я знаю, что Джордан настоящий ублюдок. Достаточно долго я работал с ним, мне известно, на какие махинации он способен. Ты рассказывал мне, что когда открыл фирму, то Джордан уговаривал крупных бизнесменов не по­ручать тебе никаких дел, внушая им, что ты неопытен, молод. Не из-за этого ли ты хочешь одержать над ним верх? Черт возьми, он же адвокат вашей семьи, вашего семейного бизнеса. Что происходит между тобой и отцом? Почему, черт возьми, не ты представляешь интересы се­мейных предприятий? Ты же должен понимать, что никто, кроме тебя, не может лучше знать дел на отцовских фабриках.

– Это верно только отчасти. Иногда лучше, чтобы кто-то посторонний занимался делами семьи, – Ли подошел к окну, посмотрел на ожив­ленное уличное движение. Проезжая часть была забита лошадьми и экипажами. Движение засто­порилось. Упряжка лошадей вышла из-под конт­роля. Возможно, лошади испугались необычного шума и суеты. Колеса повозки, которую они та­щили, сцепились с колесами встречного экипажа. Владельцы повозок стояли посреди улицы и бра­нились друг на друга.

«Вот и типичная история для небольшого су­дебного разбирательства», – подумал Ли. Но его совершенно не интересовали «маленькие» дела. Он предпочитал заниматься только крупными, такими, которые могли бы оставить без работы людей, вроде Кая Джордана.

– Но, вероятно, основная причина еще и в том, что отец злится, если у меня дела идут прекрасно. Он человек, который любит руководить, подчи­нять. Он руководит не только бизнесом, но и своей женой… – Боже, какую боль ему приносили мысли о матери, которая лежит теперь одиноко на семейном кладбище в Коннектикуте. Она уже никогда не сможет петь и играть на фортепья­но, – и собственными детьми, – продолжал рас­сказывать Ли. – Мы всегда ссорились. Может быть потому, что очень похожи во многом. Если кто-то из нас считает, что прав, то ни за что не уступит.

«Именно поэтому я потерял женщину, которую люблю, – подумал он. – Я всегда был уверен, что должен поступать правильно и благоразумно. Неужели для меня личные принципы важнее любви?»

– Во всяком случае, – добавил он, – отец был неумолим, желая только, чтобы я занялся семей­ным бизнесом. Но я вовсе не хотел иметь дело с вонючими фабриками и бедняками, которые всю жизнь проливают там пот. Когда я начал свое собственное дело, отец был взбешен, – Ли повер­нулся и посмотрел на Бена. – Мне больно гово­рить об этом, Бен. Но я подозреваю, что отец вместе с Каем Джорданом пытался помешать мне.

– Твой отец?

Ли сокрушенно вздохнул, снова вернулся к шкафу, чтобы налить себе еще порцию виски.

– О, он все равно меня любит. Просто ужасно упрямый человек. Он возражал против учебы в Вест-Пойнте. А когда я, в конце концов, закончил и Йельский университет, решил, что теперь я, как и старшие братья, займусь семейным бизнесом. Чего он только не предпринимал, пытаясь заста­вить меня делать то, что он считает нужным. Мне кажется, даже просил Джордана сделать все воз­можное, чтобы я отказался от собственной фирмы и стал партнером «Мануфактур Джеффриз». Я так и не сумел убедить его, что это дело не для меня. Я чувствовал нутром. Иногда мой отец ведет себя, как настоящий ублюдок, – молодой человек опрокинул рюмку, проглотил виски. – Но я тоже иногда бываю таким же.

– Если бы ты был моим сыном, я бы очень гордился тобой, – озадаченно сказал Бен.

Ли довольно улыбнулся.

– Спасибо. Плохо, что мой отец не похож на вас.

Бен затянулся сигарой.

– Но ты не должен испытывать неприязни к отцу, Ли. Я сам вырастил шестерых детей. Знаю, что иногда отцу кажется, что он лучше знает, чем заниматься сыну. Он так сильно любит своего ребенка, что не видит из-за деревьев леса. Пыта­ясь принудить собственное дитя делать то, что тому не по душе, он превращает собственного ребенка в несчастного человека. И настраивает против себя.

– Да, приходит момент, когда отец должен уступить. Вы, наверное, это поняли?

Бен согласно кивнул.

– А мой отец до сих пор не может понять, – добавил Ли. Он вернулся и сел за стол.

– Не надо ненавидеть его, Ли. Тебе будет еще больнее, если с ним что-то случится.

Ли крутил в руках ручку, глядя на нее, но, скорее всего, не видя, что делает. Он вспоминал, как когда-то его, маленького маль­чика, Эдмунд Джеффриз повел по предприя­тиям, принадлежащим «Мануфактурам Джеф­фриз», с гордостью показывая сыну, чем когда-нибудь тот будет владеть. Ли едва ли запомнил, что производили фабрики. Он запомнил только угрюмые выражения лиц рабочих – мужчин, женщин, даже детей.

– Я не ненавижу его. Только не согласен со способом, каким он делает деньги. Плохо, что и мне пришлось воспользоваться его деньгами, что­бы открыть собственную фирму. Поэтому, когда дело касается принципов, то я нахожусь словно между двух огней.

– Может быть, ты уж слишком много волну­ешься о принципах.

Ли подумал об Одри.

– Да, может быть, – он посмотрел в глаза партнеру. – Мы с вами очень откровенны, Бен. Можно я спрошу вас о чем-то очень личном?

Бен пожал плечами, понимающе улыбнулся.

– Ты блестяще справляешься с работой как юрист. Но что касается жизни вообще, возможно у меня больше опыта. В конце концов, я вырастил детей, имел двух жен и, вообще, прожил на двадцать лет больше, чем ты.

Ли улыбнулся, но Бен почувствовал горечь, сквозящую в улыбке. Он знал, что Ли тяжело переживает смерть матери. Но иногда казалось, что молодого человека гнетет нечто большее, чем только смерть матери, политическая обстановка или его проблемы с отцом и Каем Джорданом.

– Прошлым летом, когда я был у матери в Коннектикуте, я познакомился с молодой женщи­ной, – сказал Ли.

Бен приподнял брови, круглое добродушное лицо осветилось понимающей улыбкой.

– Даже Богу известно, что женщина может создавать самые большие проблемы в жизни муж­чины, – сказал он, усмехнувшись.

Лиг откинулся на спинку кресла, смущенно улыбаясь.

– Возможно, это действительно так. Я влюбил­ся в нее, Бен. Хочу подчеркнуть, я очень ее люблю. Она молода, красива, талантлива, способ­на на страстное чувство. Однако упряма, избало­вана. Но, вместе с тем, добра и заботлива. И все это воплощено в создании небольшого роста с рыжими волосами и зелеными глазами. Она за­ставила меня, мужчину, вести себя как шестнад­цатилетний подросток.

Бен снова усмехнулся.

– Итак? Почему ты не женился на ней и не лег с ней в постель. Не было бы никаких проблем.

Ли опустил глаза, подумав: «Я уже был с ней в постели».

Но он не хотел говорить об этом Бену. Не желал рисковать именем Одри, ее честью. Он зашел так далеко только по собственной вине.

– С одной стороны, по очень важной и серьез­ной причине, – ответил он. – Но с другой стороны, я иногда сомневаюсь, не глупо ли посту­пил, не дурак ли я, – он наклонился к столу, поставил на него локти. – Это красивое избало­ванное создание воспитано в традициях Юга, Бен. Она дочь одного из крупнейших плантаторов в Луизиане.

Бен тихо присвистнул.

– Рабы и все прочее?

– Рабы и все прочее.

Бен протянул руку к пепельнице, стряхнул пепел с сигары.

– Всем известны твои взгляды на рабство. Это единственное, в чем вы сходитесь с отцом. Ты, кажется, даже помогаешь ему в предвыборной кампании?

Ли снова встал.

– Да, из-за предвыборной кампании я даже решил на время забыть о разногласиях, – он снова подошел к окну. Несколько полицейских, по-видимому, пытались разобраться в уличном инциденте. – Ее зовут Одри Бреннен. Я думаю только о ней, но между нами ничего не могло быть. Она должна скоро выйти замуж за богатого джентльмена с Юга, который разделяет ее убеж­дения, понимает образ жизни. Она сейчас там, на родине. Наверное, она никогда не смогла бы стать счастливой здесь. А я никогда не был бы счастлив там. Бреннен-Мэнор – это часть Одри, так же, как кровь, текущая в ее венах. Она никогда не покинет своего любимого отца, его она, практиче­ски, боготворит. Мать умерла, когда Одри было семь лет. Отец внушил, что перед ней нет важнее задачи, чем сохранить плантацию и прежний образ жизни. Воспитательница обучала ее управ­лять плантацией и вести домашнее хозяйство. У Одри есть брат, который очень нуждается в ее поддержке. Я познакомился с ним, когда он при­езжал в Мэпл-Шедоуз с сестрой. У Джоя пробле­мы с речью. Отец слишком строг к нему. Я думаю, мистер Бреннен разочарован в сыне. Джой хороший мальчик, невинный и добродушный. Такой, как он, никогда не сможет управлять огромной плантацией. Одри считает, что должна там жить, чтобы заботиться о мальчике. Она заменила ему мать.

Ли отвернулся от окна.

– Если Одри выйдет замуж за Ричарда Поттера, их плантации объединятся в одну, по словам девушки, самую большую хлопковую плантацию на всем Юге. Она слишком долго находится под отцовским влиянием и никогда, наверное, не смо­жет понять, что в жизни все это не так важно. Одри убедила себя, что сможет быть счастливой, выйдя замуж за человека, которого не любит. Но зато будет принимать участие в управлении ог­ромной плантацией. Она считает, что счастье отца и Джоя должно быть на первом месте. Да, она очень смелая девушка и одновременно добрая. Но мне не дает покоя мысль, что она будет несчастна так или иначе.

– А больше всего тебе невыносима мысль, что какой-то другой мужчина дотронется до нее, – добавил Бен. – Правильно?

Ли невесело засмеялся.

– Правильно.

– И вы оба опасались, что, независимо от того, где бы вы не обосновались, все бы закончилось ненавистью друг к другу.

– Это неизбежно, – Ли пожал плечами. – Она не смогла бы покинуть Бреннен-Мэнор, а я и не требовал от нее такой жертвы, поскольку она очень нужна Джою. Я уверен, что не смогу жить на Юге. Уверен, что наша встреча с мистером Бренненом равнозначна соединению огня и горю­чего. Мы, несомненно, заговорили бы о рабстве, такая беседа привела бы к взрыву. Мы с Одри подумали и решили вовремя остановиться. Чтобы после остались только нежные воспоминания, а не ненависть, что обязательно случилось бы. Как вы думаете, правильное ли мы приняли решение?

Бен снова потянулся к пепельнице, на этот раз положил сигару, откинулся на спинку кресла и потер подбородок.

– Только вы можете это знать, Ли. Иногда любовь способна преодолеть различия образа жиз­ни и убеждений. Но зная твое отношение к рабст­ву и правам южных штатов и понимая сложную ситуацию в стране, возможно, вы поступили пра­вильно. Вы не стали бы счастливыми. Особенно если учесть, что девушка убеждена в правильно­сти своего образа жизни. Черт возьми, такой человек, как ты, не сможет там жить. Ты чувст­вовал бы себя предателем, – Бен поднялся и подошел к шкафу со спиртными напитками. – Не возражаешь, если я налью себе еще немного?

– Пожалуйста.

Бен открыл бутылку и налил себе немного виски в рюмку.

– Знаешь, Ли, обстановка в стране изменится, скорее, к худшему, чем к лучшему. Ты только вспомни, сколько пролилось крови, когда фана­тик Джон Браун захватил Харперс-Ферри. Сейчас он схвачен и повешен, а Юг дрожит от страха. Негры могут в любой момент восстать, – он проглотил виски одним глотком и поставил рюм­ку на полку. Дело в том, что южные рабовладель­цы сейчас ужесточили отношение к неграм. И хотя Север судил Джона Брауна за нападение на Федеральный арсенал, подозреваю, что многие здесь, на севере, восхищены Брауном, его стрем­лением вооружить негров и помочь им в создании независимой страны. Не забывай о послании, которое Браун оставил после смерти. В нем гово­рится, что «от рабства невозможно освободиться без кровопролития». А если в стране начнется война, Ли, что бы ты делал, если бы твоей женой была южанка?

Ли кивнул.

– Знаю. Я все это ей говорил. И она согласи­лась. Мне хочется навсегда забыть ее.

Бен вышагивал по комнате, держа руки за спиной, словно собирался произнести заключи­тельную речь перед присяжными.

– Она уже вышла замуж за этого Ричарда Поттера? – спросил он.

– Не думаю. Они не должны пожениться рань­ше лета. Свадьба должна состояться после того, как Одри исполнится восемнадцать лет. Я ожи­дал, что Джой ответит мне. Написал ему пару раз, но не получил никакого ответа. Он обещал писать мне. Я не понимаю, почему он не отвечает.

Бен испытующе взглянул на Ли.

– Когда Одри исполняется восемнадцать?

– Кажется, двенадцатого апреля.

– Ты подцепил слишком юное существо, прав­да?

Ли натянуто засмеялся, чувствуя, как боль охватывает сердце.

– Она достаточно взрослая.

– Хм. Достаточно взрослая, чтобы не давать тебе спать по ночам, – улыбнулся Бен, продол­жая вышагивать по комнате. – Возможно, тебе нужно съездить в Луизиану, Ли. Просто для того, чтобы убедиться, действительно ли ты не смо­жешь там жить. В конце концов, девушка уже немного знает, что за жизнь у нас. А ты не видел, как живет она. Ты собираешься отдыхать в мае и июне, верно?

Ли откинулся на спинку кресла, положил ноги на стол.

– У меня уже все распланировано. Я рассчи­тывал побывать в Чикаго на съезде Республикан­ской партии, а также собирался помочь Аврааму Линкольну выиграть предвыборную кампанию.

– А почему бы тебе вместо этого не съездить в Луизиану? Твое участие в кампании Линкольна ничего не изменит. Если ему суждено выиграть, он выиграет и без тебя. Напиши этой девушке письмо. Попроси отложить свадьбу с Ричардом Поттером до твоего приезда. Напиши, что будет разумно и справедливо, если ты приедешь посмот­реть на Бреннен-Мэнор и познакомишься с ее отцом. Возможно, ты сумеешь прийти к какому-то решению.

Ли покачал головой.

– Не знаю. Зачем бередить старые раны, если после этого будет труднее? И для нее встреча, наверное, будет болезненной. Очевидно, она уже решила, где ее место и чего она хочет. Иначе давно бы уже написала письмо. Даже Джой, скорее всего, забыл обо мне с тех пор, как уехал.

– А как ты думаешь сам? Разве ты не имеешь права встретиться с ней? Посмотреть, как она живет и убедиться, что девушка приняла пра­вильное решение – твое право. В конце концов, вы же любите друг друга. И ты считаешь, что она все еще любит тебя. Может быть, отец запретил ей писать тебе. И Джою тоже. Мне кажется, мистер Бреннен не может быть доволен тем, что его дети подружились с янки, убежденным аболи­ционистом. Если они рассказали ему о тебе, воз­можно он решил задушить вашу дружбу в заро­дыше, – Бен подошел к столу поближе, посмот­рел на Ли немного удивленно. – Я не ожидал, что ты так легко можешь сдаться, Ли Джеффриз. Ты не позволил отцу сделать за тебя выбор про­фессиональный, почему же ты позволяешь чело­веку, которого совершенно не знаешь, разлучать тебя с женщиной, которую любишь? Ради Бога, парень, пойми, любовь гораздо важнее, чем вся эта чушь.

Ли вскочил из-за стола.

– Вы мне совершенно не помогли. Сначала пытались отговорить меня, а теперь уговариваете попытаться достичь своей цели.

Бен засмеялся.

– Я просто хороший адвокат, мой друг. Пыта­юсь заставить тебя взвесить оба варианта и само­стоятельно решить, что, все-таки, для тебя важ­нее. Ты лучше других должен знать, что в любом случае можно найти компромисс. Вероятно, ты мог бы жениться на Одри и пожить какое-то время на Юге. Если обстановка в стране станет опасной, переберетесь оттуда на Север, пока все не успокоится.