Нежное предательство

Глава 3

– Итак, Джой, что ты думаешь о Коннектику­те? – Ли искоса взглянул на юношу, сидящего в глубине открытого экипажа рядом с сестрой. Ли решил отправиться на одном из самых лучших кабриолетов, изготовленном в Англии по заказу отца. Ли ободряюще улыбнулся Джою и снова стал смотреть вперед, управляя чалым мерином. Коня звали Белль. Это была самая сильная и красивая лошадь поместья Мэпл-Шедоуз. А имен­но эта открытая коляска – самая элегантная и удобная. Ли хотелось произвести приятное впе­чатление на гостей, особенно на Одри.

– Мне з-здесь очень н-нравится, – медленно ответил Джой.

– Джой волнуется, – вмешалась Одри, – и просил меня поблагодарить вас за приглашение на прогулку.

Ли искоса посмотрел на девушку. Сегодня она выглядела прекрасно, одетая в белое хлопчатобу­мажное платье, расшитое мелкими зелеными и желтыми цветочками. Голову покрывала широко­полая шелковая шляпа, завязанная под подбород­ком зеленой лентой. Изящные руки затянуты в белые перчатки.

Четырнадцатилетний Джой был хорошо сло­жен для своего возраста и обладал приятной внешностью. У него были такие же, как у сестры, рыжие волосы. Но глаза, скорее, светло-карие, чем зеленые. Джой часто улыбался, чем сразу же расположил Ли.

– Вам нужно позволять Джою отвечать само­му, – мягко попенял он Одри. – А вы всегда перехватываете у него инициативу, – Ли обод­ряюще кивнул Джою. – Говори, когда тебе этого хочется. Не волнуйся и не переживай, если у тебя получается медленно.

Мальчик радостно засмеялся.

– Мы едем на п-пляж? – спросил он. Ему очень нравился Ли Джеффриз.

– Да, так и есть. Хотя мы могли бы сходить на пляж возле дома. Но я решил, что прогулка в экипаже будет интереснее. – Ли продолжал пра­вить лошадью, показывая им красивые и богатые загородные дома в Малберри-Пойнте, где состоя­тельные люди из Нью-Йорка, Стенфорда и Нью-Хэвена имели поместья.

– Мой отец – владелец фабрики, производя­щей парусину и брезент для палаток, тентов и прочего, – сообщил он. – У него есть обувная фабрика и завод по выплавке чугуна и стали. Поэтому он, Карл и Дэвид очень заняты. Но меня не интересуют семейные предприятия. Мне всегда хотелось завести свое дело. Думал даже пойти в армию после окончания Вест-Пойнта. Но потом решил получить диплом адвоката. И начал собст­венную практику в Нью-Йорке. Однако, в отличие от отца и братьев, раз в году беру себе отпуск. Отдыхаю здесь душой. Люблю бывать в Мэпл-Шедоуз. Здесь меня охватывают детские воспоми­нания.

Одри смотрела на сильные руки молодого че­ловека. Он крепко держал вожжи и направлял впряженную в экипаж лошадь по склону к отда­ленному пляжу. Сегодня Ли оделся в темные брюки, которые тесно облегали стройные муску­листые бедра. Белая рубашка была без галстука, ворот распахнут.

– Слишком тепло, чтобы соблюдать прили­чия, – словно бы извинился он. Сегодня в нем чувствовалась какая-то дерзость, одновременно смущавшая и волновавшая девушку. Ли очень отличался от мужчин, с которыми она до сих пор водила знакомство в Луизиане, непредсказуемо­стью поведения, свободными, раскованными ма­нерами. Конечно, он совершенно не похож на Ричарда. Ли не был таким официальным и манер­ным. И вместе с тем Ли мягок и воспитан. Мужчины-янки, определенно, отличались от джентль­менов Юга, с которыми ей приходилось общаться до сих пор. Ли был более живой, более резкий, подсознательно чувствовалось, более смелый и решительный.

Одри смущенно отвела глаза и стала с преуве­личенным вниманием рассматривать окружаю­щий лес, блики солнца на листве дубов и кленов. Экипаж, покачиваясь, поднялся на небольшой холм и спустился к пляжу. Ли остановил лошадь, выбрался из коляски и привязал лошадь. Одри начала было спускаться на землю, но Ли подхва­тил ее за талию и легко опустил, будто она весила не больше перышка. Девушка покраснела. При­ятно было ощущать сильные руки, подхватившие ее. Что-то многозначительное было в том, как Ли поднял ее, вместо того, чтобы просто вежливо предложить руку. Она затрепетала от возбужде­ния, мгновенно пронзившего все тело.

– Я, несомненно, взял бы на прогулку маму, но у нее опять приключился этот ужасный при­ступ головной боли, – сказал Ли. – Я, действи­тельно, всерьез обеспокоен ее здоровьем.

– Мне так жаль миссис Джеффриз, когда она так страдает, – сочувственно ответила Одри. – У нее уже был однажды очень сильный приступ, с тех пор, как я приехала. И главное – невозмож­но ничем помочь, когда такое случается.

– Мне тяжело осознавать, что мама так мучается. Она совершенно не заслуживает по­добных страданий. Я хотел отменить прогул­ку, но она заявила, что будет лучше, если мы оставим ее в покое. Чем тише в доме, тем спокой­нее для нее.

Ли помог Джою вынести из экипажа вещи, многозначительно улыбнулся девушке, пытливо заглянув ей в глаза.

– Вы впервые выезжаете с мужчиной без сопровождения? – пошутил он.

Одри почувствовала, что щеки снова покрас­нели.

– С нами Джой. Потому нельзя утверждать, что я отправилась без сопровождения, Ли Джеф­фриз. Однако я доверяю вам как джентльмену. И решила поехать, надеясь, что ваша мама останется довольна тем, что не испортила нам прогулки.

Ли наклонился ближе. Девушка почувствова­ла, как все внутри снова затрепетало.

– Думаю, вашему отцу совсем необязательно знать об этом, верно?

Одри отвернулась и тихо засмеялась, смущен­ная своими новыми ощущениями. Она не ожида­ла, что Ли так понравится ей. И чересчур волно­валась, решив поехать с ним на пикник. Она перемерила три платья, прежде чем, наконец-то, выбрала, какое надеть. У бедной Тусси, должно быть, пальцы устали, расстегивая и застегивая пуговицы на нарядах.

Ли разостлал на песке одеяло. И компания вольно устроилась, чтобы съесть сэндвичи и вы­пить лимонад, которые им приготовили Тусси и девушка, работающая на кухне. Несколько минут они увлеченно жевали, не разговаривая. Одри понимала, что Ли совершенно прав, намекая, как рассердился бы отец, узнав, что она поехала на прогулку с мужчиной, тем более с янки. Пусть даже и в сопровождении Джоя. Отец доверял миссис Джеффриз, считая, что та будет присмат­ривать за Одри. Но женщина просто не в состоя­нии поехать с ними. Она поняла, что гостям хочется прокатиться по окрестностям. Если после пикника Ли станет лучше относиться к Одри, то стоило рискнуть.

Волны океана, мерно шелестя, накатывались на пляж. Девушка прищурила глаза, чтобы лучше разглядеть чаек, кружащихся непода­леку. Несколько птиц приземлились рядом. Ли кинул им ломтик хлеба. Чайки сразу же бросились к хлебу, принялись драться, вырывая его друг у друга и оглушительно крича. Одри рассмеялась, глядя на них. Она чувствовала себя сегодня более раскованной. И не такой одинокой, впервые с тех пор, как приехала сюда. Странно, но, кажется, в таком состоянии повинен Ли. Молодой человек передал Джою небольшую корзинку, в которой они привезли сэндвичи.

– Если прогуляешься вдоль берега, там, где волны накатывают на пляж, найдешь много ин­тересного, – предложил он мальчику. – Улитки, раковины. Их можно коллекционировать.

Джой поднялся, взял корзину в руки.

– С-спасибо. У меня уже есть небольшая к-к-к… – он остановился, расстроенно вздохнул, но мужественно закончил: – …колекция в доме. Я з-заберу ее в Бреннен-Мэнор.

– Хорошо, – Ли спокойно начал снимать высокие ботинки из мягкой кожи, – сначала разуйся, молодой человек. Очень приятно ощу­тить мягкий песок босыми ступнями.

Джой с готовностью подчинился. Ли не только не унижал подростка. Но знал толк в развлечени­ях. Уже давно мальчик не чувствовал себя так свободно и раскованно. Сейчас, когда юноша ста­новился старше, отец постоянно читал нотации, упрекая Джоя в том, что он никогда не сможет управлять домом и рабами, если не перестанет заикаться. Он не сможет беседовать с конгрессме­нами и деловыми людьми. То есть, он просто-на­просто не сможет делать все то, что необходимо уметь владельцу плантации. Мальчику уже давно не было так весело. Он радостно рассмеялся, осознав, что Одри смущена. Мужчины сняли бо­тинки и носки, даже не попросив разреше­ния. Но он не мог отказаться от сладостного ощущения свободы. Отец ни разу не отдыхал с ним. И не играл, даже когда Джой был совсем маленьким.

– Веселись и отдыхай, – сказал ему Ли. Джой снова засмеялся, взял корзинку и пошел, наслаждаясь прикосновением шелковистого пес­ка к обнаженным подошвам.

Ли повернулся к Одри.

– Ваш отец высмеивает его, верно?

Это замечание заставило девушку забыть о смущении, вызванном тем, что Ли разулся в ее присутствии. Казалось неприличным смотреть на босые ноги человека, с которым едва знакома. Она отвела взгляд и стала внимательно смотреть на чаек, важно вышагивающих по песку на тонких длинных ногах. Чайки разыскивали, чем бы по­живиться.

– Боюсь, что да, – подтвердила она, – но он не жесток. И очень любит Джоя. Думаю, он просто не понимает, что дефект речи Джоя – не что иное, как результат потрясения, вызванного смертью мамы, – она снова посмотрела на Ли. – Он совсем не заикался до болезни мамы. Из-за его речи у него все время возникают трудности с учебой. Это очень расстраивает отца. Кажется, он чувствует себя обманутым. А Джою не хватает любви и душевного тепла. Но не думаю, что отец хочет ему плохого. Он просто считает, что дол­жен передать сыну свое дело. И волнуется за будущее Бреннен-Мэнор.

Она наблюдала, как брат наклонился и поднял что-то из-под ног.

– Джой многое мог бы сделать, чтобы завое­вать уважение отца и заставить его гордиться сыном. Он старается изо всех сил, но у него пока что плохо получается. А я пытаюсь сделать все, чтобы заменить брату маму, смяг­чить душевную боль, вызванную грубостью отца. Когда мы беседуем вдвоем, Джой не волнуется и почти не заикается. Но в при­сутствии отца он бывает возбужден, обеспокоен тем, какое впечатление произведет, и заикается еще сильнее.

Ли тоже стал наблюдать за подростком.

– Джой становится мужчиной, Одри. Невоз­можно все время отвечать за него и защищать всю жизнь, словно несмышленого ребенка, – молодой человек поднял камешек и бросил его. Но каме­шек не долетел до воды. – А чем он любит заниматься больше всего?

Одри помедлила, выпила несколько глотков лимонада.

– Джой любит вырезать из дерева. В его комнате много всяких фигурок. Иногда он выре­зает и поет. Удивительно, но когда он поет, то совершенно не заикается. Дома еще любит охо­титься на зайцев.

Ли заглянул в корзину и достал оттуда мягкий пирожок.

– Ну тогда, возможно, я возьму его с собой на охоту, когда у вас будут уроки. Не сидеть же ему дома, скучая. Что касается меня, то я совсем не умею сидеть без дела.

Сильный порыв ветра рванул широкие поля шляпы Одри. Девушка развязала шелковую ленту и сняла головной убор.

– Вы хороший адвокат, Ли?

Ли засмеялся над простодушным вопросом. Одри посмотрела на прекрасные ровные зубы мо­лодого человека.

– Как я должен ответить на такой вопрос? – спросил он, все еще смеясь. – Конечно, я – хороший адвокат. Иначе не сумел бы создать собственную фирму.

И снова Одри охватил внезапный сладостный жар, какого она никогда не испытывала до встре­чи с этим человеком. Девушка снова отвела глаза, притворяясь, что с интересом наблюдает за бра­том.

– Как называется ваша адвокатская фирма?

– «Джеффриз, Джеймс и Стилвелл». Мы уже стали одной из престижных фирм в Нью-Йорке.

– Я понимаю. Мой отец знаком с несколькими адвокатами в Батон-Руже. И даже в Новом Орле­ане. Знаете, мой отец очень известный и уважае­мый человек.

Ли постарался сдержать улыбку, понимая, как она гордится своим отцом и его плантацией.

– Понимаю, – согласился он. Если девушке хочется верить, что ее отец лучший человек на свете, в такой убежденности нет ничего плохого. Когда-то он так же думал о своем отце. И чувст­вовал, что понимает Джоя лучше, чем Одри может предполагать. Джой ощущал се»бя лишним, не­нужным человеком в собственном доме. Он не в состоянии завоевать уважение отца. Потому-то ему кажется, что он одинок. Надо серьезно пого­ворить с мальчиком, убедить, что тот может сам решить, чем заняться в жизни. Независимо от того, какую судьбу готовит ему отец и чего хочет от сына.

Отношения в семье Джеффриз не были похожи на отношения в семье Бреннен. Однако Ли уже испытал, какое влияние может оказать отец на сына своим авторитетом.

– Мы живем далеко от залива и не можем часто бывать на побережье, – рассказывала тем временем Одри. – Однажды мы ездили в гости к тете Джанин в Батон-Руж. Это сестра нашей ма­мы. Плавали на пароходе по заливу. Мне очень понравилось, – она снова коротко взглянула на Ли. – Я вам говорила, что река Миссисипи протекает на востоке нашей плантации?

Ли заметил, с каким восторгом Одри рассказы­вает.

– Никогда не видел Миссисипи. Думаю, что мы все можем гордиться тем местом, где родились и живем, не правда ли?

– Да, – Одри подобрала прутик и принялась чертить на песке. – Миссисипи так прекрасна, Ли. Река отличается от океана. Она течет нето­ропливо, без всяких волн. Река способствует тому, что дела у моего отца идут успешно. Грузовые суда подплывают прямо к нашим владениям и забирают тюки с хлопком. Отцу нет необходимо­сти перевозить хлопок повозками, чтобы доста­вить в порт. Бреннен-Мэнор производит ежегодно тонны и тонны хлопка.

– Похоже, что очень приятно жить на берегу большой реки.

«Сколько рабов нужно, чтобы собрать эти тон­ны хлопка?»– хотелось спросить ему. Но совер­шенно невозможно затевать спор о рабстве сего­дня. Они только начинают тянуться друг к другу. Кажется, Одри догадалась, о чем он подумал. И торопливо переменила тему разговора, бросая чайкам кусочки хлеба.

– Почему вы не захотели работать на се­мейных предприятиях? – спросила она. – Если это для вас болезненный вопрос, можете не отвечать.

Ли налил в стакан лимонада.

– Нет. Мне все равно. Дело в том, что у меня нет ответа. Братья, действительно, хотели быть предпринимателями. Но я ненавижу запах и грязь на фабриках. Думаю, больше всего не люб­лю вид бедных рабочих, сидящих или стоящих в одном положении по двенадцать-четырнадцать часов в день. Они бесконечно выполняют одну и ту же операцию, мерзнут зимой и проливают пот летом, вдыхая грязный воздух. И все это – за рабскую зарплату, – он запнулся, смущенно взглянув на нее. – Извините, я хотел сказать, что люди на фабриках получают недостаточно за очень тяжелый труд. Наверное, я просто не могу спокойно относиться к власти богатых над бедны­ми. Одни эксплуатируют других, зарабатывая деньги. И совсем не важно, рабов или наемных рабочих.

«Черт возьми, – подумал он, – вот мы и опять вернулись к неприятной теме».

– Ага! – Одри оперлась на локоть. – Значит, вы признаете, что люди, работающие на фабриках вашего отца, едва ли живут лучше рабов.

Ей тоже не хотелось возобновлять разговор на скользкую тему. Но не могла же она упустить возможность доказать Ли Джеффризу, что рабство не так уж ужасно. Возможно, их рабы живут не хуже, чем рабочие на грязных фабриках.

Ли огорченно улыбнулся.

– Возможно! – он выпил немного лимонада и наклонился ближе. – Но между ними все-таки огромная разница. Рабочих нельзя купить и про­дать, словно недвижимое имущество. Их не бьют и не принуждают жить в нищете. Не вырывают детей из материнских рук. Не выращивают для себя слуг путем скрещивания пар, подобно поро­дистому скоту.

Одри нахмурилась и выпрямилась, смутив­шись от последнего замечания. Неужели они опять начнут спорить? Почему она не удержа­лась, не промолчала?

– Некоторые рабовладельцы, действительно, поступают так со своими рабами. Но мы так не делаем. Правда, мой дедушка был в роду первым плантатором. Когда негров привезли из Африки, он выкупил их из плена. Мой отец тоже покупал и продавал рабов. Но большинство из них живут у нас семьями. Негры, живущие иработающие у нас, переженились. У них есть дети, такие, как Лина и Тусси.

«Тусси!»– подумал Ли. Ему было интересно подробнее расспросить о служанке. Но он поосте­регся, чтобы не оскорбить Одри, высказав пред­положение относительно происхождения рабыни-мулатки. Кроме того, Одри была, несомненно, уверена, что знает отца Тусси.

Одри снова оперлась на локоть. Молодые люди полулежали на одеяле.

– Мы, возможно, никогда не сможем прийти к единому мнению, Ли, – сказала Одри извиняю­щимся тоном. – Поэтому не лучше ли поговорить о вашем отце и братьях. Какие они?

Ли натянуто засмеялся. Они слишком мало знакомы, чтобы он мог вдаваться в подробности истории семьи Джеффризов, попытаться доступно объяснить их разногласия.

– Вы хотите сказать, что моя любящая поговорить мама еще не успела обо всем доло­жить?

На этот раз засмеялась Одри. Ли с наслаж­дением слушал девичий смех – веселый, жи­вой, соответствующий ее красивой внешности, очаровательной манере говорить, ангельскому голосу.

– Да, думаю, что не осталось почти ничего, что вы могли бы добавить. Давайте проверим. Вы похожи друг на друга. Но вы единственный, кто унаследовал голубые материнские глаза. Все вы, как и отец, высокого роста, все с характером.

Поэтому часто спорите друг с другом. Но вы единственный, кто закончил университет в Вест-Пойнте. Все трое закончили Йельский универси­тет. Карл руководит обувной фабрикой, ему три­дцать четыре года, у него есть жена и трое детей. Дэвид на два года младше, также женат. У него детей нет. Руководит брезентовой фабрикой. Вме­сте они занимаются делами чугунолитейного за­вода. Ваш отец следит за всеми фабриками и слишком много работает.

Ли подмигнул ей.

– Вот видите. Мне совершенно нечего доба­вить.

Они улыбнулись, на мгновение их взгляды встретились. Молодые люди смотрели друг на друга, не говоря ни слова, не отводя глаз. Они подозревали, что оба думают о чем-то со­вершенно невозможном, чувствуя, как неодоли­мо влечет их друг к другу. Неожиданно Одри подумала, что Ли сейчас наклонится и попы­тается поцеловать ее. И, действительно, у него возникло именно такое желание. Одри быстро выпрямилась и села, снова отведя глаза в сто­рону.

– Вы единственный, кто еще не женат, – добавила она. – Но, конечно, у вас есть особенно близкий вам человек, Ли Джеффриз. Вы уже в таком возрасте, когда мужчина думает о же­нитьбе.

Он промолчал, Одри взглянула на него и растерялась, заметив в его потемневших глазах боль.

– О, извините. Кажется, я сказала что-то не то.

Он вздохнул, выпрямился и сел, поджав ноги, скрестил их. Поставил локти на колени.

– Нет. Все в порядке. Я уже пережил это, – он снова попытался добросить до воды каме­шек. – Мы были помолвлены. И должны были пожениться еще шесть лет назад. Ее звали Мэри Элен. Она была дочерью одного из первых моих клиентов. Мы собирались отметить свадьбу здесь, в Мэпл-Шедоуз. Но Мэри неожиданно умерла от тяжелой пневмонии.

– О, извините меня, пожалуйста, – Одри пожалела, что затронула эту тему. С лица моло­дого человека исчезла обворожительная улыбка. Ей нравилось, как он улыбается или смеется. Девушка была поражена, как свободно чувствует себя в его обществе. И никак не могла вспомнить, смеялась ли когда-нибудь так легко и беззаботно в присутствии Ричарда. Возможно, у сорокадвух­летнего мужчины слишком мало общего с семна­дцатилетней девушкой.

– Прошло уже много времени, – продолжал говорить Ли. – Жизнь продолжается. У каждого она со своими проблемами. Кроме того, мне тогда было только двадцать три года. Четыре года про­учился в Йеле. Два года в Вест-Пойнте. Едва только начинал создавать собственную адвокат­скую фирму. Вероятно, тогда я был не совсем готов для женитьбы. Сейчас я стал другим. Но пока что не встретил никого, кто бы всерьез заинтересовал меня.

Одри пересыпала песок с ладони на ладонь.

– В следующем апреле мне исполнится восем­надцать лет. Я должна буду выйти замуж…

Почему она сказала ему об этом? Женщина не должна обсуждать подобные вещи с едва знако­мым мужчиной.

Ее слова удивили Ли. Она казалась ему такой юной, она не имеет представления, что означает брак, как физически, так и эмоцио­нально. С семи лет растет без матери. Кто мог научить ее, что такое мужчина и интимная жизнь? Знает ли она, что означает быть женой? Насколько он понял, Одри ничего не знает. Почему это обстоятельство так встревожило его? Почему он взволнован из-за того, что девушка собирается замуж за другого человека?

Ему должно быть безразлично, что она будет делать, вернувшись домой.

– Я не говорила об этом вашей матери, – призналась она. – И не понимаю, почему сооб­щаю вам.

– Ну, раз уж вы сказали мне об этом, можете сказать и дальше. Кто он?

– Его зовут Ричард Поттер. Он на двадцать пять лет старше меня. Вдовец, сын богатейшего плантатора Луизианы, после нашего отца, конеч­но. Его плантация называется Сайпресс-Холлоу. Может быть, вы слышали о нем.

– Я не интересуюсь подобными вещами, – сказал он с легким сарказмом. Ли снова почувст­вовал раздражение. И не только потому, что она собралась замуж за человека, годящегося ей в отцы. Но еще и потому, что она снова заговорила напыщенно и многозначительно об отце и его друге-плантаторе, считая их очень важными людьми.

– Наш брак сделает Ричарда самым могуще­ственным человеком штата, – продолжала Одри, не замечая его раздражения. – А может быть, всего Юга. Мой отец и его отец всегда занимались землей. А я, в свою очередь, стану самой важной дамой в Луизиане.

Это заявление девушки вывело Ли из себя.

– И это – главная причина, почему вы выхо­дите за него замуж? Вы его любите?

Одри смутил вопрос Ли Джеффриза. Лю­бовь? Какое значение имеет любовь в таком браке?

– Отец хочет, чтобы я вышла за Поттера, – гордо ответила она. – Для Джоя это будет луч­ший выход. Он сам, возможно, никогда не сможет управлять плантацией. Для меня очень важно выйти замуж за такого человека, который знает, как контролировать плантацию и сохранить ее в собственности семьи Бреннен. Немногие справят­ся с такой трудной задачей, Ли. Я не могу выйти замуж за горожанина или мелкого фермера. Ри­чард позволит Джою всегда жить с нами. Он согласен перебраться в Бреннен-Мэнор. Поэтому и я, и Джой останемся по-прежнему в нашем собственном доме. Ричард хороший человек. Он будет хорошо о нас заботиться.

«Как отец», – подумал Ли. Он с отвращением вздохнул.

– Боже мой, замужество означает не только заботу друг о друге, Одри. У вас должны быть чувства к нему. Должно быть желание проводить вместе время, особенно… – он замолчал, опом­нившись. – Забудьте о моих словах. Это не мое дело. Вот и Джой возвращается.

Одри ничего не ответила и старалась не смот­реть на молодого человека, боясь, что тот прочи­тает ее мысли. Она впервые поняла, что в отно­шениях с Ричардом чего-то не хватает. Вспом­нила, как танцевала с женихом на дне рождения, когда отец торжественно отмечал ее шестнадцати­летие. Как Ричард ухаживал за ней. Понадобился всего один разговор с Ли и одна прогулка, чтобы понять, чего же именно не хватало. Одри сумела назвать влечение и жар во всем теле одним сло­вом – желание. Она не испытывала желания быть рядом с Ричардом Поттером. Но никто никогда не говорил, что влечение к мужчине может быть таким важным. Она никогда не заду­мывалась… До этих дней, когда познакомилась с Ли.

Она была поражена тем, что чувствует. Она хотела Ли Джеффриза, желала быть с ним, пыта­лась представить, как бы она себя чувствовала, если бы он дотронулся до нее, обнял. Это была запретная мысль. Такое чувство, несомненно, гре­ховно. Ли Джеффриз был самым неподходящим человеком из всех мужчин, за кого она могла бы выйти замуж. Даже представить такое было смешно! Она чувствовала себя смущенной и в растерянности не узнавала себя.

– Не хотите пройтись вдоль пляжа? – спросил он.

Одри, наконец-то, собралась с силами и реши­лась посмотреть ему в глаза.

– Да, хочу. С тех пор, как я приехала, мне приходилось смотреть на океан только с бал­кона.

Он заговорщически подмигнул ей. Его раздра­жение, кажется, улеглось.

– Может быть, нам поплавать? – поддразнил Ли.

– Поплавать?! У меня нет с собой купального костюма. А если бы даже я его взяла с собой, то никогда бы не надела в присутствии еле знакомого мужчины.

Ли пожал плечами.

– Я считаю, что приятнее всего плавать обна­женным. Все время так делаю. Замечательное ощущение!

Одри возмущенно покраснела.

– Мистер Джеффриз! Думаю, вы не станете раздеваться в моем присутствии!

Ли засмеялся и протянул ей руку.

– Конечно. Пошли, я помогу вам пройти по песку. Вам лучше было бы снять чулки и туфли.

– Однако, скажу я вам! Теперь вы хотите увидеть мои обнаженные ноги!

– Очень приятно чувствовать песок подо­швой, – он схватил ее за руку. – Пошли. Обещаю, что не заставлю вас снимать ни единую деталь вашего туалета. Мы просто прогу­ляемся.

Одри внимательно изучала его красивое лицо. Ей нравилось, как непокорная темная прядь па­дает ему на лоб. В этом человеке чувствовалось отважное безрассудство, что влекло к нему. Она протянула руку, позволив ему помочь ей встать на ноги. Было приятно прикосновение сильной и крепкой ладони. Он погладил большим пальцем тыльную сторону ее руки.

– Вы уже чувствуете себя лучше? – спросил он.

– Да, – тихо ответила Одри.

– Вот и хорошо. Давайте пойдем навстречу Джою, посмотрим, что он насобирал.

Ли повернулся и, держа ее за руку, повел поближе к волнам. Одри крепко уцепилась за руку Ли, представляя, как, наверное, приятно пройтись до песку босиком.

Глава 4

Голос Одри звучал уверенно и чисто, хотя девушка впервые выступала перед публикой. Се­годня она пела только для Ли, который сидел сейчас возле камина. Гостиная была заполнена специально приглашенными гостями и соседями. Энни Джеффриз собрала всех знакомых, чтобы они послушали ее последнюю ученицу. Одри не хотела, чтобы Энни стало неловко за нее. Но странно, больше всего сегодня ей хотелось понра­виться Ли.

Прошло больше месяца с тех пор, как он при­ехал. Ли задержался в Мэпл-Шедоуз дольше, чем намеревался. Не из-за нее ли? Они выезжали, как в экипаже, так и верхом, гуляли на пляже, весе­лились и беседовали. Иногда сидели вдвоем в кабинете, читали книги, обсуждали культуру Се­вера, сравнивали с культурой Юга. Казалось, Ли пытается понять ее взгляды на рабство. Но обыч­но молодые люди старались избегать скользкой темы и говорили о другом.

Внутренне Одри противилась и бранила себя за желание понравиться Ли. И, несмотря на душевный протест, провела несколько часов подряд, готовясь к вечеру. Она сделала все, чтобы быть похожей на красивую зрелую женщину. Тусси пришлось несколько раз приниматься за укладку волос, пока, наконец-то, Одри осталась довольна высокой прической из роскошных рыжих локо­нов.

Она выбрала ярко-зеленое вечернее платье с глубоким вырезом на лифе, плечи были совершенно обнажены. Талию подчеркивал ши­рокий темно-зеленый шарф, завязанный на спине огромным бантом. Рукава с двойными буфами ниспадали до локтя и были отделаны узкой атласной темно-зеленой лентой. Верхняя кружевная юбка собрана буфами над нижней шелковой. Каждый буф закреплялся атласной ленточкой более темного цвета, край подола отделан темно-зеленой тесьмой.

Это платье сшила семейная портниха Генриет­та к дню рождения Одри. Генриетта, наверное, была самой толстой женщиной на свете, какую девушке когда-либо приходилось видеть. Но ни­кто не умел шить лучше. Портниха выбрала для платья Одри зеленый шелк, чтобы подчеркнуть цвет глаз девушки. Но когда первый раз приме­рили платье, то Генриетта сильно сокрушалась, что сделала слишком глубокий вырез на груди. Однако Одри это не беспокоило. Наоборот, она чувствовала себя в нем совсем взрослой, вырез приоткрывал нежную белую грудь.

Одри была готова к выходу и, глядя на себя в зеркало, вспомнила, какой грандиозный бал уст­роил отец, чтобы отметить ее день рождения. Молодые люди выстроились в очередь, чтобы по­танцевать с ней. Но Ричарду Поттеру было дозво­лено приглашать ее чаще других. Именно в этот вечер плантатор-вдовец сделал предложение, объ­яснив отцу все преимущества такого брака. У пер­вой жены Ричарда не было детей. Одри еще моло­да и сможет произвести на свет много отпрысков, которые когда-нибудь станут управлять объеди­ненной империей Бреннен-Мэнор и Сайпресс-Холлоу.

Тогда она серьезно не задумывалась о замуже­стве и детях. Помолвку с Ричардом восприняла как что-то естественное, само собой разумеющее­ся. Если она и выйдет замуж, это случится совсем не скоро, в далеком призрачном будущем. Можно было пока не переживать. Девушка бы и не бес­покоилась, если бы не испытывала странных чувств в присутствии Ли. Ни Ричард, ни другие мужчины не заставляли ее сердце биться сильнее и тревожнее, их присутствие не вызывало у нее в душе непонятных желаний. Но почему же тогда она чувствует небезоглядную радость от пред­стоящего вечера? Почему ощущает в сердце ту­пую боль?

Хотелось, чтобы Ли обязательно увидел в ней женщину. Стройную шею она украсила брилли­антовым колье, которое отец подарил ей на день рождения. В мочках ушей сверкали бриллианто­вые сережки. Ей уже не шестнадцать, а семна­дцать лет. Скоро исполнится восемнадцать. Рас­судком она понимала, что глупо испытывать неж­ные чувства к янки. Отец очень рассердился бы, узнав о ее влюбленности.

В Луизиане, как и по всему Югу, слово «янки» ассоциировалось со словом «враг». Ли ненавидит рабство. Кажется, ему нравится злить Одри, раз­говаривая с Тусси, словно та была ближайшей соседкой. Одри имела право влюбиться в кого угодно, но только не в Ли Джеффриза. Но случи­лось так, что она полюбила именно его. Интерес­но, догадывается ли он о ее чувствах? Он, конечно же, очень опытный и земной мужчина. Возможно, видит ее насквозь и про себя посмеивается. Если бы у нее хватило смелости рассказать ему о своих чувствах, поведать, что она сочинила песню и посвятила ему? Но Одри слишком стеснялась, могла ли она показать или спеть песню?