Четвертый вектор триады

Левый фланг королевских войск прикрывал глубокий овраг, по дну которого струились из города сточные воды. Вдоль оврага расположилась личная гвардия барона. Сытые и нерассуждающие северные варвары, вооруженные тяжелыми арбалетами и широкими палашами, никогда еще не упускали случая пролить кровь. Правда, крутизна склонов сильно уменьшала их шансы на рукопашную, и они от скуки острили и без того острые арбалетные болты.

На правом фланге хитрый барон поставил полки из провинции. Именно здесь должны были произойти основные события. Здесь ожидали битвы высокие, сухие аденомцы с красными перьями на заостренных шлемах и идолбуржцы, приземистые и кряжистые, как лесные коряги.

Олег так ясно представил себе замершие в молчаливом порядке стройные ряды, поблескивающие в первых лучах солнца сталью доспехов, что сердце болезненно сжалось. Там, на равнине, ждали профессиональные солдаты. С младых ногтей их приучали к мысли, что они — опора порядка, а смерды — темное, глупое быдло. Все они были свободнорожденными. И все они ненавидели чернь. «Они дерутся за свое, а мы алкаем чужого», — пришла вдруг непослушная мысль. Олег отогнал ее, снова возвращаясь к диспозиции.

Центр. В центре барон расположил западных наемников, людей угрюмых и хладнокровных, вооруженных короткими мечами и длинными, окованными металлом копьями. Они, конечно, додумались опоясать холм небольшим рвом, и, пока он не заполнится трупами, восставшим наверх не подняться.

Олег ясно понимал, как будут разворачиваться события.

Стихийная атака передовых сил Гвалта разобьется о колючий заслон наемнических копий. Спрыгнувших в ров будут с хаканьем рубить громадные рыцари, закованные в броню от пяток до макушки.

Когда первая волна остановится, над присевшими копьеносцами в упор зазвенят тугие луки наемников из Восточного Предела — раскосых степняков, не дающих промаха в вороний глаз за полсотни шагов.

В это время, обхватывая холм справа, в атаку пойдут крестьяне Брента и разбойники Тругла. Может быть, они даже потеснят аденомцев, но какой ценой? Суконные рубахи и кожаные куртки — плохая защита от безжалостной стали…

И вот, когда последние смелые и решительные лягут, заливая жертвенной кровью тела самых смелых и самых решительных, когда усталость и страх заставят дрожать непривычные к битве руки, вот тогда через гребень перевалится тяжелая рыцарская конница и неудержимой лавиной скатится вниз, раскалывая строй атакующих надвое.

А если к тому времени успеют подойти канувшие где-то в лесах траскийские Черные Рыцари с отрядом боевых драков, мало кто из восставших сумеет уйти от зубов и когтей, мечей и копий.

Было что-то дикое и ненормальное в том, что тридцать тысяч человек трое суток шли только для того, чтобы быть убитыми на этой равнине.

Гвалт в последние дни совсем обезумел. Он только смотрел на Олега горящими лихорадочным блеском глазами и говорил: «Не боись, братишка, мы их, сволочей, руками душить будем, дай только добраться!» Советов он то ли не слышал, то ли не понимал.

Вчера, когда стало известно, что драки и Черные Рыцари еще не пришли, он погнал армию ускоренным маршем, стараясь появиться перед противником неожиданно, оттеснить наемников к оврагу и на плечах имперской пехоты ворваться в Столицу через бреши в недостроенной стене. Единственное, что удалось Олегу, — это убедить его послать две тысячи конных дальней лесной дорогой в обход Чертовой Лысины. Городские бродяги, примкнувшие к восставшим, должны были перед рассветом зажечь гвардейские казармы, прилегающие к королевскому дворцу. По этому сигналу конники выскочат из леса и, производя как можно больше шума, атакуют городские стены. В случае удачи половина королевских войск бросится в город защищать свои дома и семьи, а наемники и вассалы неизбежно потеряют боевой порядок и отвернутся от северной дороги. «Только бы они поверили, что наши главные силы прошли Западным Трактом, — как заклинание, повторил Олег. — Где же Bay?»

«Ну вот, пока вы тут прохлаждаетесь, я нашел этих мерзких рыцарей», — раздался сзади лающий, ворчливый мыслеголос. Bay сидел на небольшой кочке с гордым и слегка заносчивым видом.

«Ты неисправим. — Олег соскочил с седла и присел рядом с другом. — Где они?»

«Идут от Черных болот. Они блуждали там не меньше суток».

«Кто же их кружил? Урхусы?» — Олег с трудом представил себе мрачных болотных монстров, воспылавших вдруг сочувствием к восставшим.

«Общение с рыжеволосым не идет на пользу твоим умственным способностям. — Bay отвернул свою ехидную морду и сыто облизнулся. — Твоя сестра опять кормила меня козьим сыром…»

«Виола? — Юноша вскочил, взглядом подзывая Белогрива. — Как ей удалось заманить их на север?»

«Сила твоей маленькой сестренки растет с каждым днем. — Серк заговорил серьезным задумчивым голосом. — Я думаю, ей помогли Стихиали».

«А где же была хваленая магия Черных Рыцарей?»

«Мне надоели твои вопросы. — Bay в упор посмотрел на друга. — Войди и посмотри сам!»

Последние слова прозвучали, как ритуальная фраза. «Мы с тобой одной крови, ты и я!» — послышался Олегу голос из далекого прошлого. Там тоже были волки, и черноглазый юноша со сверкающим кинжалом сражался с огромной полосатой кошкой. Картина была яркой и какой-то особенной, будто просвечивала из другого, непохожего на этот мира.

«Обещай мне еще раз вспомнить это, когда все кончится», — взмолился Bay. Его глаза были широко раскрыты и смотрели на Олега со священным уважением.

«Неужели эта способность видеть непонятное и слышать нездешнее и заставляет его проявлять ко мне столько внимания?» — мельком подумал Олег и, закрыв глаза, заглянул в мозг Bay.

Ветки кустарника сплелись над головой грязно-бурым дырявым шатром. Вокруг было сыро и смрадно.

Рыцари собрались на относительно сухом пространстве между трясинами и молились. Олег имел редкую возможность увидеть их без шлемов. Живых. Да еще в таком количестве. В первый раз он воочию наблюдал Черную Мессу.

В центре пентаграммы, образованной коленопреклоненными рыцарями, лежал олененок. Его детские глаза с длинными ресницами испуганно перебегали с одного бесстрастного лица на другое.

Рыцари, склонив головы в кожаных подшлемниках, ждали. Вдруг один из старших, сидящих во внутреннем пятиугольнике, издал низкий хриплый рев.

Олег недостаточно отчетливо видел, но лицо пожилого рыцаря страшно изменилось. Лиловый ореол окутал засверкавшие багровым светом глаза. Рот раскрылся в многовековой космической жажде. Рыцарь медленно поднялся на ноги. Остальные, почти не размыкая губ, завыли протяжное, дьявольское трехголосье.

Дрожащий крупной дрожью олененок заплакал. Слезы непрерывным потоком струились из замутненных предсмертной тоской глаз и капали в безразличную ко всему болотную жижу. Почти человеческий плач, разрывая монотонность ритуальной мантры, взмыл к далеким, затянутым вонючими испарениями небесам.

Руки в черных шипастых перчатках… Зажмуренные глаза с капельками слез. Хруст выворачиваемой шеи. Последний душераздирающий крик… И торжествующий рев…

Олег медленно расслабил одеревеневшие плечи и разжал сведенные судорогой кулаки.

«Жертва была принята, и теперь они идут… — он с трудом вытолкнул слова из заполненного горечью рта. — Мы должны задержать их хотя бы до вечера. Сколько с ними драков?»

«Тридцать. — Bay продолжал лежать, почти полностью скрываясь во влажной ночной траве. — И шестьдесят рыцарей. Тебе нужно взять с собой не меньше двух сотен этих вояк. — Он покосился на идущих мимо лесных братьев Радомира Меченого. — Или три сотни каких-нибудь других», — закончил он презрительно.

Олег разделял симпатию своего друга к знаменитому разбойнику и его веселым молодцам. «А что, пожалуй лесная засада понравится им куда больше, чем бой в чистом поле, да еще в толпе бывших конюхов и землепашцев», — подумал Олег и, одним рывком взлетев в седло, поскакал вдоль колонны, тихо окликая Радомира.

Слог 33

МЕЧОМ И СЛОВОМ

Лэйм

Лес в восьми милях севернее Столицы

Утро

Все шло хорошо.

Лошади притерпелись к неожиданным исчезновениям и появлениям Bay. Молодцы Радомира, попавшие в привычную стихию лесной засады, сбросили мрачную обреченность ночного рейда. Отряд шел ускоренным маршем и с каждой минутой отдалялся от страшного будущего, притаившегося на равнине вокруг Столицы.

Каким-то образом людям стало известно, что драки, скорее всего, канули в трясину и биться предстоит только с их хозяевами. Люди расправили плечи, шаги их обрели обычную легкость, и лица, омраченные несвободой кадрового солдата, просветлели и разгладились.

— Ну что, Оле, твой волк по-прежнему не чует чешуйчатую мерзость? — улыбнулся Радомир. — С полусотней рыцарей мы шутя разберемся. Наконец-то проверим, так ли крепко они держат свои черные мечи! — Атаман погладил широкой ладонью рукоять изогнутой восточной сабли. — Я слышал, ты не раз сталкивался с ними?

— Это правда. — Олег не разделял оптимизма союзника. — Последний раз они чуть не схватили меня. Только чудо помогло мне бежать.

— Ты опять скромничаешь, — засмеялся Радомир. — Гвалт говорил мне о шести трупах и двух десятках раненых!

— Гвалт любит преувеличения. — Олег напряженно вслушивался в звуки утреннего леса. — Мне кажется, они уже близко…

Прямо под копытами лошадей возник Bay. Он незамедлительно начал чесаться и всем своим видом демонстрировал полное презрение ко всем людским битвам, сражениям и скандалам.

— Впереди просека, — сказал Олег, остановившийся было взгляд которого вновь обрел подвижность. — Рыцари идут по ней. Ящеров с ними нет. Лучшего места для засады нам не найти.

— Откуда ты все это знаешь? — удивился Радомир. — Держу пари, что минуту назад ты еще ничего не знал!

— В этом лесу у нас много союзников. — Глаза Олега по-прежнему смотрели куда-то внутрь, будто бы он прислушивался к стуку собственного сердца. — Нам нужно действовать как можно быстрее, пока она не выпустила драков, — непонятно сказал он и тронул коня, объезжая своего волка, ожесточенно ищущегося и не обращающего внимания на весь белый свет.

Радомир пожал плечами и коротко свистнул. Услыхав знакомый сигнал, разбойники принялись натягивать ослабленные тетивы луков и снимать чехлы с колчанов.

Пока Радомир расставлял своих людей вдоль зеленой стены широкой просеки, Олег проехал немного вперед, спешился и укрылся в густых зарослях. Белогрив понимающе косил умным глазом и излучал поддержку и сочувствие.

«Держись, сестренка… — шептал Олег, всем телом ощущая страшное напряжение, повисшее над лесом, — держись…»

Трава на просеке зашевелилась. Неслышно ступая мягкими лапами, появился Bay и, тихо тявкнув, метнулся к кустам.

Земля, уже несколько минут подрагивающая далеким топотом, задрожала явственно и неровно. Темная масса, возникшая в дальнем конце, приближалась дробной поступью закованных в броню рыцарских коней. Черное знамя тяжелыми складками свисало на круп передней лошади, и пышный вороной хвост казался варварским украшением пыльного, мрачного полотнища.

Олег медленно опустился на колени и закрыл глаза. Страх, задавленный тисками воли, чуть слышно завозился под ложечкой. Но другая волна, рожденная опытом бесчисленных тренировок и сотен реальных схваток, поднялась из живота, заполняя тело спокойной мощью и подвижной, пружинистой ловкостью.

Олег открыл глаза и бесшумно вскочил на ноги. Хвост рыцарской колонны только что прошел, и трава, истерзанная тяжелыми копытами, медленно распрямлялась. Невесомыми шагами лесного эльфа юноша двинулся вслед темной массе, оставившей после себя дух потных лошадей и мертвого, душного железа.

Олег физически ощутил напряжение сотни воловьих жил с трепещущими в ожидании полета легкими древками, нацелившимися стальными наконечниками в незакрытые забрала.

Звук топора гулко ударил притихший воздух, и свист стрел слился с ржанием лошадей и предсмертными хрипами. Рыцари с лязгом захлопнули забрала, но зеленые стрелы градом сыпались на них, находя щели в доспехах, впиваясь в ноги, в руки, в лошадей, не зная жалости и сожаления.

Подрубленные могучими взмахами, обрушились на конников молодые деревца, уменьшая маневр и увеличивая панику. За полминуты просека превратилась в зеленый муравейник, в котором черные железные муравьи бестолково уворачивались от обезумевших от боли и страха вороных коней.

И тогда из леса выскочили быстрые, как порывы летнего ветра, воины Радомира.

Часть рыцарей, оставшаяся верхом, пыталась их рубить, но кони, вынужденные переступать упавших, не подчинялись шпорам. Лесные молодцы по трое-четверо бросались на всадников, и лязгающая груда падала, тяжело ухая о землю.

И все же три десятка спешившихся рыцарей, собравшись в круг, медленно отступали. Они уже пришли в себя, и дюжина нападающих, возбужденных первым успехом, поплатилась жизнью за чрезмерную самоуверенность. Рыцари, сомкнув щиты в двухэтажное кольцо, ощетинились дымящимися кровью мечами.

Олег направился к ним легким танцующим шагом, а сам с ужасом ощутил, что Виола слабеет и там, в двух лигах к северу, драки уже начинают приподнимать свои тупые, мерзкие морды.

Сквозь туман ярости и боли, низвергающийся на него через сестру, Олег с удивлением услышал свой спокойный насмешливый голос:

— Как долго вы собираетесь так стоять, храбрые рыцари? Или вы надеетесь на своих загулявших ящеров? Может быть, кто-нибудь покажет мне, что умеют траскийцы, кроме падений с лошади и дрожания за железным щитом? Того, кто победит меня, мои люди отпустят. Клянусь словом Оле-лучника!

— Не слишком ли ты надеешься на кровь нелюдей, кощунственно принятую твоей гулящей родительницей, проклятый Лучник? — раздалось из глухого ряда стальных забрал.

Этого не стоило говорить. Молчание дороже золота. Часто оно на вес жизни…

— Тот, кто это сказал, будет первым. — Олег добавил в голос сталь Властного Слова. — Выходи и умри как подобает рыцарю!

Медленно переставляя длинные ноги, долговязый траскиец выступил из отпрянувшего ряда. Оказавшись перед Олегом, он с хриплым ревом поднял меч над головой и одним прыжком покрыл разделяющее их расстояние.

Полоса отточенной стали рассекла взвихрившийся воздух, а Оле-лучник оказался за спиной нападающего. Он даже не вытащил меч, а просто поверг тяжелую фигуру на траву непочтительным пинком пониже спины.

— Когда же вы наконец научитесь драться? — презрительно бросил он молчащему кругу.

Долговязый между тем поднялся. Он уже понял, что слухи о мастерстве эльфийского ублюдка не были преувеличенны. Но гордыня не желала мириться с очевидным, и рыцарь снова бросился в атаку.

Меч прыгнул в руку Лучника беззвучной серебристой молнией, и нападающий напоролся на сверкающее острие всей тяжестью закованного в броню тела. Эльфийский клинок вошел между стальными пластинками в том месте, где нога прикрепляется к туловищу, и мучительная боль заставила рыцаря завыть диким, нечеловеческим голосом.

— Техника, которую вы сейчас видели, — менторским тоном сказал Олег, — носит название «свободный меч». Проводя этот прием, вы должны, не парируя удар противника, перегруппировать тело так, чтобы вражеский выпад пришелся в пустоту, а острие вашего меча оказалось на пути его массы в уязвимом месте. В случае успеха он сам наденется на вертел, причем с той силой, которую вложил в свой собственный удар.

— Ты слишком уверен в себе, эльфийский ублюдок! — процедил сквозь решетку забрала приземистый, кривоногий рыцарь.

Он отбросил щит и, взяв меч двумя руками, шагнул навстречу Олегу. Меч был нестандартный: длинный, слегка изогнутый, с двуручной рукоятью и одной режущей гранью.

«Это будет посложнее», — подумал юноша, по достоинству оценивая мягкие, осторожные движения нового противника.

Траскиец не спеша двигался по кругу, выбирая момент для атаки.

«Придется начать самому», — решил Олег и, взмахнув мечом над головой, обрушил на врага свою обычную серию «верх — низ, наружу — внутрь». Все четыре удара натолкнулись на звенящую сталь, и не успел последний звук достичь ушей зрителей, как мгновенный выпад в лицо чуть не рассек Олегу лоб под кожаной лентой, удерживающей волосы. «Островная техника!» — подумал юноша, невольно почувствовав холодок, пробежавший по спине. Он снова атаковал, вдвое ускорив вращение кисти, и снова его меч оказался отброшен, а рукав распорот ответным взмахом противника.

— С каких пор дайны стали служить своим врагам? — спросил Олег, внимательно вглядываясь в смотровые щели забрала. Он совершенно ясно представил себе черные раскосые глаза и смуглое скуластое лицо с маленьким плоским носом.

— Это не твое дело, — процедил Черный Рыцарь и ринулся вперед короткими топающими шагами, сопровождая их градом ударов.

Олег, вынужденный перехватить меч двумя руками, отступал, ошеломленный этим бурным натиском, не укладывающимся ни в какие стандартные рамки. «Я слишком невнимателен», — мелькнула запоздалая мысль. Усилием воли юноша сбросил в разверзшуюся пасть подсознания все, остающееся за пределами здесь и сейчас, и попытался раствориться в бешеной пляске отточенных клинков.

«Войдя в контакт, следуй движениям врага до тех пор, пока не почувствуешь Момент Истины. А почувствовав, сделай то единственное, что стоит выше его понимания…» — вспомнил Олег слова Двенадцатого Патриарха.

«Локоть!» — мелькнуло в сознании, и острие эльфийского меча змеей скользнуло вдоль блокирующей катаны и впилось в локтевой сгиб вскрикнувшего дайна. Раненая рука выпустила рукоять, и Олег резким кистевым сбросом выбил меч из осиротевшей левой руки.

— Ты хорошо сражался! — отсалютовал он отступившему противнику. — Но ты проиграл, а потому становишься моим пленником!

Дайн опустился на колено и склонил голову. Опустив лицо в ответном поклоне, Олег попытался нащупать контакт с Виолой.

На севере было мертво и тихо. Только зияла, медленно затягиваясь, дыра в астральной ткани леса, через которую только что низверглись в Адовы Миры потоки звериной ярости, боли и крови.

«Они почти все мертвы, — раздался в его сознании удивленный голос Bay. — Осталось четыре… нет, пять штук. Они ломят напролом и минут через двадцать будут здесь».

«А она? Почему я не чувствую ее?»

«Я иду к ней».

— Осторожно! — крик Радомира слегка запоздал, но Олег в последнюю долю секунды услышал звон тетивы и увидел в левом ракурсе серый стремительный промельк. Тяжелый арбалетный болт срезал только прядь волос с нырнувшей в пустоту головы белокурого менестреля.

— Хиру[12]! — презрительно бросил в сторону своих соратников побежденный дайн и опустился на траву, пропуская над собой тучу зеленых стрел.

— Кончайте с ними! — гаркнул Радомир и бросился было вперед, но Олег удержал его мысленным окриком.

— Минут через двадцать здесь будут драки, — тихо сказал он и, видя, как потемнело лицо атамана, добавил: — Пять штук. Остальные нам уже не опасны. Выведи из боя копейщиков и расставь их, как договорились. Скажи, чтоб не трусили: пять — не тридцать.

Радомир усмехнулся и, повернувшись к побоищу, особым образом свистнул.

«Лишь бы древки выдержали», — подумал Олег.

Bay промахнулся на десяток метров и чуть не угодил в толчею рукопашной схватки. Это с ним случалось крайне редко. Он был заметно расстроен и озабочен.

«Она очень истощена. Сознание вернется не раньше, чем через десять-двенадцать часов. Но ты должен отправиться за ней немедленно. На подходе второй траскийский отряд. В нем еще сотня рыцарей. Пусть эти люди отвлекут их на себя и дадут Рыжеволосому увести от Столицы остатки разбитой армии».

«Так мы разбиты?» — Олег впился взглядом в черные волчьи глаза под желтыми пятнами бровей.

«Можно подумать, ты ожидал чего-то другого», — привычно съязвил Bay, но в его мыслетоне явно чувствовалась тоска и скорбь.

«Побудь с Виолой. Мы только свернем шеи пятерке ящеров, и я сразу же примчусь за ней. Я не могу сбежать в самый опасный момент…»

Bay сморщил влажный собачий нос и, буркнув: «Не опоздай!» — исчез.

«Только десяток эльфийских стрел», — пообещал себе Олег, снимая с седла лук Олендила и натягивая тетиву.

Подмирье

Спецсектор Промежутка

Вне времени

— Ну что, нашел ты этих двоих мерзавцев? — Шеф Тайной Канцелярии рычал, как раненый шипозавр.

— Да, Ваша Самость! Они отозвались на Зов и сейчас будут на связи. Извольте смотреть сюда! — Тупп Аррь, руководитель Службы Слежения, был сладок до омерзительности. В магическом шаре между тем клубился туман и мелькали бесформенные тени.

— А где предсмертники?

— В разных местах. Безволосый на юге. Появился совсем недавно из-под магической защиты Храма Первоначал. Никуда не торопится. Прямо сейчас сидит неподвижно. Принцесса подъезжает к Лесному замку. Ее туда сопровождает пара Остроухих. Попытки отбить не удались. Они, бестии, чуйствуют любую засаду. И из луков бьют, как из теллусийского пулемета. Смею обратить ваше внимание: странные они какие-то. Как и предсмертники, впрочем. Белоголовый телепается по лесам. Тоже не спешит. Даже как-то странно…

— Что тебе странно, мыслитель хренов?

— Прошу простить, но директива была спешная. Мол, упускаем время, мол, не успеваем. А наверху все относительно спокойно. Я извиняюсь, может, ничего страшного и нет?

— Не твоих мозгов дело, что там на самом деле происходит! Твое дело слушать во все слушалки и смотреть во все гляделки. Ну, и где наши неразлучные?

— С минуты на минуту, Ваша Самость! Помехи. Поле неустойчиво.

— Вот! А ты нудишь: «ничего страшного». Поле отчего прыгает? Часто такое раньше бывало? То-то и оно! Ага, ну наконец-то! Старший глядатель Струм! Доложить обстановку!

В шаре показалась скуластая харя здоровенного гоблина.

— Это Вы, Ваша Самость? Простите, не вижу я Вас! У нас все из рук вон. Предсмертницу у нас Остроухие отбили. Взлететь мне на этом месте, гвины им помогали, из Спецкоманды. Двое. Ссылались на приказ своего генерала. Талисман тоже эльфы забрали. Разбили о камень, эйнджел их забери! Мы за ними бежим. Но город уже рядом, а силенок у нас никаких. Хорошо хоть сами живы. Гвур, правда, подвыдохся. Вон, в луже отмокает. Позвать?

— Отставить отмокание! Спешным порядком мчите за север. Слухачи вам будут ориентиры указывать. Найдите там отряд руконогих в черном железе с ног до головы.

— Черные Рыцари, я знаю, Ваша Самость!

— Не перебивай, балбес, связь хреновая, помехи! Так вот. Найдите этих рыцарей и скажите, что знаете, где сейчас Оле-лучник. Запоминаешь? Это они так Белоголового называют. Они рады будут до соплей. А мы вас к нему подведем. Ясно?

— Так точно, Ваша Самость! Слышь, Твур, вылазь, труба зовет!

Слог 34

В ПОДЗЕМЕЛЬЯХ СУДЬБЫ

Лэйм

Замок короля Диабемского

Вечер следующего дня

За решеткой окна, под потолком камеры, молчаливой тесной группой сидели птицы. Они уже не пытались клевать камень стен или пробиться к Виоле через Запретительное Слово. Они просто сидели, прикрыв глаза полупрозрачными веками, и мокро ежились под холодным ветром, несущим с базарной площади обрывки ругани и стук топоров. Плотники сооружали эшафот.

Безжалостно цокая подковами, перед окном проехала телега, груженная дровами для Очистительного Огня. Возчики ругали проклятую ведьму, наславшую на город нескончаемый дождь. Один простуженным хриплым голосом успокаивал другого, что ничего, мол, «загорится, а ежели чего, так мы ее саму горючкой обольем, во будет потеха!».

Виола невольно поежилась.

Огонь.

Жадное, пожирающее плоть пламя. Тошнотворный запах горелого мяса, кипящий жир, трескающиеся кости…

Почему-то эта картина очень знакома. Будто бы было с ней уже один раз такое — страшное, дикое, несуразное. Умирать. Умирать в шестнадцать лет, когда только успела почувствовать себя в мире и мир в себе. Когда только начала изучать тайны живого и секреты мертвого. Когда уже произнесены первые двенадцать слов Истинной Речи и Королева Фей явила ей свое лицо… Когда… Нет! Это невозможно, уйти вот так, не реализовав свои способности, не истратив энергии чувств, не наградив любовью чью-то высокую гордую душу. И как же быть с детьми, не рожденными дрожащим лоном, не выкормленными налившейся грудью, не получившими ее знаний и ее любви? Зачем же тогда все?

Но на окне пурпурным пятном горит Запретительное Слово, а дверь наглухо запечатана Неснимаемым Заговором. И птицы за окном отчаялись помочь любимой подруге. И Стихиали не могут ничего изменить, потому что не мыслят, как люди, и не меняют чего-либо по своему желанию, а просто живут и меняются в соответствии друг с другом.

И совсем нет сил. Что-то страшное случилось совсем недавно и выпило всю энергию… Способности как отрезало. Тихо все, мертво. И везде блоки… Возможно потом, на площади, можно будет попытаться восстановить силы. Можно будет пить энергию ветра и энергию Земли. На площади будут деревья и птицы. Много-много птиц. И много-много людей. Грязных, озлобленных, больных вчерашней и пьяных сегодняшней выпивкой, выкрикивающих проклятья зловонными ртами и вглядывающихся в «проклятую ведьму» налитыми кровью глазами. И эта кипящая бездна будет помогать палачу. Велика будет сила темной ненависти обманутых существ, созданных по образу и подобию божьему и брошенных на дьявольский произвол. И вряд ли удастся «проклятой ведьме» спасти свою молодую жизнь, вырваться из тисков порченой Кармы.

Это преступления предков требуют искупления. Это насилие, совершенное ненавистным отцом, вопиет о мщении. Как не хочется платить по его счетам ей, жертве его похоти, зачатой на залитом кровью полу, в онемевшей от отчаяния и боли вдове, ставшей вдовою десять минут назад!..

Неожиданно в углу камеры послышался тихий шорох. Это задвигался один из камней кладки, массивный, замшелый, пролежавший неподвижно с самого первого дня, когда предок нынешнего короля пожелал воздвигнуть дворец и оснастить его такими удобными, мрачными подземельями. Камень с глухим стуком рухнул на пол, и в отверстии заплясал зеленоватый фосфорный свет. «Гномы!» — с внезапной радостью подумала Виола. Она мгновенно вскочила на ноги и бросилась навстречу нечаянной надежде. Вслед за еще двумя кирпичами в камеру ввалился коренастый крепыш с седой бородой и быстрыми зелеными глазами.

— Приветствую тебя, госпожа! — поклонился он, улыбаясь широкой гордой усмешкой. — Мы решили, что если уж гостить под землей, то лучше уж у нас, в Подгорном Царстве…

— Далин! Как я рада тебя видеть! — воскликнула девушка и, присев на одно колено, обняла маленького друга. — Пойдем! Пойдем отсюда. Этот Черный Колдун совсем меня замучил своими мрачными намеками и противными экспериментами. Как я мечтаю снова искупаться в Реке! И увидеть Высокое Небо сквозь кроны Живых Деревьев! — Виола, говоря все это, пыталась выворотить из пролома еще один булыжник, но ей это никак не удавалось.

— Позволь, госпожа! — Далин крепко уперся в пол короткими ногами и с хрустом вырвал камень с его веками освященного места.

— Спасибо! — Виола встала на четвереньки и втиснулась в проход.

В зеленом свете фосфорных светильников добрые, улыбающиеся лица дюжины гномов показались вдруг зловещими масками. Сердце сжало нехорошее предчувствие, но маленькая волшебница, отбросив страхи, пошла вперед. Образ брата возник в памяти призраком утраченной свободы, и его слова, принесенные из Монастыря Утренней Зари, отогнали неуверенность и страх: «Все будет так, как должно быть. Даже если будет иначе».

Маленькая процессия быстро шла по узкому, низкому коридору, пахнущему сыростью и временем.

— Как ты думаешь, Далин, когда они обнаружат мое исчезновение? — спросила Виола тихим настороженным голосом.

— Боюсь, что скоро, госпожа, — сокрушенно покачал головой гном. — Через каждый час надсмотрщик обязан убедиться, что заключенные на месте и не делают ничего недозволенного. Так что нам следует идти как можно быстрее. Мы идем сейчас тайным ходом, который люди устроили три века назад для возможного бегства из осажденного замка. Мы еще тогда нашли его и на всякий случай подвели к дальнему концу свой ход. Главное — успеть до него добраться прежде, чем нас догонят. Нам остается четыре сотни шагов. И потом еще пол-лиги по нашей отбочке. И все. Когда углубимся в Подгорное Царство, никакой Колдун не сможет тебя достать.

— Ты в этом уверен, толстый кривоногий бездельник? — раздалось вдруг из темной ниши в десяти шагах впереди. Гномы мгновенно остановились и, подняв топоры, обступили Виолу. В темноте медленно проступил силуэт высокого мужчины в шипастой короне и длинном, до самого пола, плаще. Призрак был неприятно материален. — Ты снова порадовала меня, маленькая дикарка, — заговорил он шипящим нутряным голосом. — Твой авторитет среди нелюдей велик и многогранен. Эти бородатые несмышленыши пошли на смерть только ради того, чтобы сделать безнадежную попытку спасти тебя. Ты очень умело отняла у них жизнь. Молодец. Хвалю!

Виола задохнулась от возмущения, но Далин, прикрыв ей рот ладонью, шепнул:

— Он пытается вселить в нас страх и посеять семена раздора. И все это только потому, что погоня еще слишком далеко. — Он повернулся к остальным, и из-за спины Виолы выскочил пожилой гном с посохом в виде песчаной кобры. Он направил посох в центр призрака и начал петь что-то громким торжественным голосом. Презрительная усмешка исказила лицо Колдуна. Но через несколько секунд он начал бледнеть и гаснуть. Было видно, что он продолжает говорить, но ничего уже не было слышно, и наконец темнота в коридоре приобрела естественный чистый цвет отсутствия света.

Беглецы немедленно бросились вперед.

— Плохо, — проговорил на бегу Далин, — он знает, где мы сейчас. Его прихвостни уже мчатся сюда со всех ног.

«Или лап», — добавила про себя Виола, невольно поежившись. Эта мысль неожиданно разорвала тонкую защитную оболочку, и поток воспоминаний буквально захлестнул сознание девушки.

Она вдруг снова оказалась на лесной поляне, заполненной страшным напряжением. Голова запульсировала многочасовой болью, пальцы судорожно сжали пучки травы, пересохший рот вспух чужеродной, запекшейся коркой.