Четвертый вектор триады

Ошеломленные и подавленные путники созерцали эту картину в немом оцепенении. Мрачная громада хаоса отозвалась в душе тихим взрывом, и новое знание зарождалось в глубине щемящей и ноющей болью.

— На картинке все это выглядело несколько иначе, — медленно проговорил Сан, намекая на классическую схему взаимодействия первоэлементов, состоящую из пяти иероглифов и десяти линий.

— Где-то здесь должен быть вход, — сказала Летта, отрываясь от созерцания сплетения н борьбы таких разных и таких необходимых друг другу сил. «Единство и борьба противоположностей!» — вдруг ударила мысль.

— Это ты хорошо сказала, — сразу откликнулся Сан, — очень хорошо!

— Нет, это не я. Это кто-то из древних мудрецов. Мне кажется, его звали Лао Цзы… Тебе что-нибудь говорит это имя?

Сан некоторое время молчал, а потом сказал задумчиво и тихо:

— Нет, но я чувствую, что это был великий человек…

— Не человек. Демиург…

— Что?!

— Не знаю! Ах, Сан, если бы ты только знал, как пугают меня все эти неизвестные слова! Как будто бы я сплю и вот-вот проснусь, и мир будет совсем другим, и в нем не будет ни тебя, ни Олега, ни этого Храма. А будет что-то огромное и непонятное…

— Не волнуйся, милая, все, что должно произойти, произойдет, и наши стенания ничего не изменят. Принимай все таким, какое оно есть, и не требуй подписей и пояснений. Все в конце концов объясняется, даже то, чего объяснить нельзя…

Медленно и осторожно они приближались к небольшой каменной арке, темнеющей в основании стены.

— А если хозяева не захотят нас впустить? — спросила Летта.

— Хуже, если они захотят нас впустить. Это будет означать, что мы просто гости и Испытания недостойны.

— Вечно ты все переворачиваешь!

— Я просто ставлю все с головы на ноги!

— Думаю, у тебя сейчас будет для этого прекрасная возможность!

Они стояли посреди небольшой комнаты, заставленной разнообразными предметами. Прямо напротив входа с потолка свешивалось некое сооружение, средоточием которого был не совсем правильный шар с неровной поверхностью, изобилующей выпуклостями и впадинами. Сан в немом восхищении созерцал этот шар, а Летта, не понимающая, что случилось с другом, переводила взгляд с предмета на предмет.

— Послушай, когда ты так смотришь на меня — это очень здорово! Но не заставляй меня испытывать ревность к этой штуковине.

Не отрываясь от шара, Сан спросил:

— Что Девви думают о трех китах, на которых стоит мир?

— Во-первых, там были слоны, а во-вторых, это сказки для маленьких. На самом деле Земля ни на чем не стоит — она просто есть, и все.

— Удобная гипотеза. Чтобы съесть фрукт, совсем необязательно знать, что он вырос на дереве. Он просто есть, и все. Хуже, когда его просто нет. Вот тогда и думаешь, где бы его взять?

— Но Земля есть всегда! — слегка раздражаясь, сказала Летта.

— Ты уверена? Куда же тогда каждый вечер опускается солнце? И как оно попадает на восток, если село на западе? Или это каждый раз новое солнце?

Летта поежилась. В коварных вопросах черноглазого философа крылось что-то огромное, гораздо больше привычных границ. Она сделала над собой усилие и вдруг…

— Вот-вот, — улыбаясь, сказал Сан.

— Это? Земля? — сдавленным шепотом произнесл Летта.

Ее пальцы медленно пощупали цепочку остроконечных выступов, тянущихся сверху вниз на добрую четверть поверхности шара.

— Большой Драконий Хребет, — подсказал Сан. Летта положила вторую руку на обширную область, сплошь засеянную горами и каньонами.

— Великие Древние Горы, — откликнулся юноша. — А мы сейчас вот здесь. — Он осторожно коснулся одного из ущелий. Под его пальцами Летта увидела искусно выполненную микроскопическую копию стены Храма. — А это Горелая Пустошь, а над ней Великая Река Амазонок.

Летта быстро выхватила свою пергаментную карту.

— Ага, — сказал Сан, — вот откуда твое древнее чудо. Видимо, кто-то из ваших побывал здесь. Интересно, прошел ли он Испытание?

— Она, — поправила друга Летта. — Это была женщина. Первая из череды наших колдуний. По легенде, она спустилась прямо с Неба по воле Великой Матери. Видимо, Небо расположено где-то здесь.

Сан кивнул и заглянул на обратную сторону шара. Поверхность была гладкой.

— А тут еще никто не бывал, — грустно подытожил сатвист и начал изучать изогнутую трубу, выходящую из нижней части Земли и идущую к задней стене комнаты. Там располагался неглубокий бассейн с темной холодной водой. Над бассейном нависало наклонное металлическое зеркало. Под зеркалом была укреплена чаша, украшенная орнаментом из дубовых листьев. Из дна чаши выходила еще одна трубка, уходящая в толщу стены.

Кроме всей этой механики в комнате имелся ящик со странной землей, состоящей из смеси черного порошка и редкого буроватого крошева. Рядом с ним лежала груда дров и две охапки свежего душистого сена.

Летта решительно двинулась вперед.

— Я полагаю, хозяева думают, что мы тут будем спать, и, кроме того, на разных постелях. Не знаю, насколько глубоко они проникли в Основу Мира, но в женщинах они ни черта не смыслят! — Она сдвинула сено в одну большую кучу. — Я так часто замерзала, обнимая собственные плечи, что не желаю даже однократного повторения этой пытки.

Сан ласково посмотрел на нее, понимая, что дело далеко не в ночном холоде. Просто девушке немного не по себе в этой комнате со скрытыми дверями и непонятными сооружениями, под гигантской стеной с горящей водой и деревьями, растущими на голой скале. Его тоже преследовало ощущение, что с потолка за ними наблюдают чьи-то внимательные спокойные глаза. Попытки вступить в ментальный контакт с хозяевами успехом не увенчались, и Сан обратился к Летте, уже возлежащей на импровизированном ложе:

— Если прекрасная госпожа позволит, я бы попытался открыть вот эту дверь.

И он указал на стену позади бассейна. Летта подозрительно посмотрела на него и спросила:

— О, отшельник, не перегрелся ли ты на огне своей мудрости? В этой стене нет двери!

— Что я получу, если вход все-таки откроется? — улыбнулся Сан.

— Думаю, ты лишишься воды, ибо бассейн опустеет. — Летта откровенно развлекалась.

Сан между тем начал складывать дрова на металлический куб под шаром, стараясь оставлять щели для доступа воздуха.

— Что порождает дерево, о свет моего сердца? — снова обратился он к Летте.

— Это смотря какое. — Девушка мечтательно закинула руки за голову. — Может, например, породить уже упоминавшийся здесь фрукт. Кроме того, на деревьях растут шишки, желуди и шипы.

Сан взял смолистую ветку и вышел из комнаты. Через минуту он вернулся. Ветка горела веселым алым пламенем.

— Да будет тебе известно, — наставительно произнес он, — что дерево порождает огонь.

С этими словами он сунул факел в основание дровяного штабеля.

— Вот чего я всегда не понимала, — сказала Летта, глядя на пляшущее пламя, — это как огонь порождает Землю?

— Видишь ли, на заре времен Земля была очень горячей. — Сан указал на шар, как бы висящий в середине огненного цветка. — Этот огонь и сейчас прячется в глубине и иногда вырывается на поверхность потоками лавы и кипящими гейзерами.

— Ты имеешь в виду Дымное Плато?

— Да. Есть и другие подобные места.

Сан, говоря все это, придвинул ящик с землей к огню и достал из него небольшой совок, искусно выполненный в виде языков пламени.

— Это еще один намек, — сказал он и, зачерпнув черно-бурый порошок, высыпал его в отверстие, оказавшееся в верхушке шара. Повторив это несколько раз, он остановился, вопросительно глядя на систему труб, выходящих из потолка и оканчивающихся около пылающих дров. Будто бы в ответ на его взгляд, пламя загудело, как в кузнице Одноглазой Сузи, где Летта некоторое время работала перед Совершеннолетием. Девушка отодвинулась, опасливо глядя на тлеющие на полу сухие травинки. Несколько минут они завороженно наблюдали за бешеным истечением солнечной силы, накопленной деревом за свою недолгую, но упорную жизнь.

— Земля порождает… — Сан сделал паузу, — металл!

И он указал на светящуюся ослепительным светом каплю, появившуюся из трубы над бассейном. Капля сорвалась и с громким шипением упала в воду. Облачко пара поднялось, и вогнутое зеркало мгновенно покрылось туманным мороком. После десятой капли по гладкому холодному металлу побежала тонкая струйка конденсата, и первая порция воды упала в чашу с дубовыми листьями.

— Металл порождает воду! — завороженно проговорила Летта. — Послушай, все сатвисты такие умные?

— «Без уединения невозможно никакое совершенство», — ответил Сан и, заметив нахмурившиеся брови девушки, пояснил: — Это надпись на одной стороне древнего талисмана, хранящегося в нашем монастыре. Для особенно упертых аскетов там есть и другая надпись. Она гласит: «В уединении невозможно никакое совершенство». Талисман, как и все в этом мире, имеет две стороны…

Пауза, последовавшая за этими словами, была насыщена гулом пламени, шипением испаряющейся воды и едва слышным плеском падающих капель. В одну из этих длинных секунд Сан осознал, что они уже не одни. Почти в то же мгновение мысленный голос Летты сказал: «Он стоит у входа. Один. Меча при нем нет». Девушка продолжала спокойно лежать, не отрывая глаз от постепенно гаснущего пламени.

Не пошевелилась она даже тогда, когда в комнате раздался звучный мягкий голос:

— Я приветствую тебя, брат, и тебя, сестра!

Только после того, как последнее слово растаяло в воздухе, юноша и девушка повернули головы и посмотрели на говорившего.

Он был высок ростом. Просторное зеленое одеяние окутывало его фигуру сложными складками. Бритый круглый череп украшал венок из свежих веток. Крепкая узловатая рука сжимала длинный, тяжелого дерева посох, отполированный неустанными упражнениями. Сан ясно видел, что перед ним боец, который может быть очень опасным противником. «Думаю, это то самое дерево, которое должна была породить добытая тобой вода», — передала Летта и одним плавным движением поднялась на ноги.

— Ты правильно угадала, — улыбнулся вошедший, — я — ученик Мастера Дерева. Мастера послали меня узнать, чем они могут помочь вам. Отвечайте по очереди, и каждый сам за себя.

— Приветствую тебя, брат! — Сан сложил вместе правый кулак и левую ладонь. — Я не прошу помощи. Я ищу нового знания. Скажи, что я должен сделать, чтобы быть допущенным к Испытанию?

— Быть самим собой, — ответил Страж и повернулся к Летте.

— И я приветствую тебя! — Девушка прикоснулась пальцами правой руки к сердцу и склонила голову. — Мне трудно быть собой, ибо я не знаю, что это такое, но я тоже пришла искать Испытания.

— Я передам ваши слова Мастерам. — Страж кивнул и направился к выходу. На пороге он остановился. — Будьте внимательны и чутки. Испытание может начаться в любую минуту. Даже вчера…

Он шагнул за порог и сразу скрылся из виду, как будто провалился под землю. Летта с трудом подавила детское желание пойти посмотреть, как он будет проходить сквозь стену Хаоса.

Вдруг прямо перед ней возник Сан.

Только что он стоял в четырех шагах и смотрел вслед уходящему Стражу. И вот он уже здесь, и глаза его горят холодным пламенем боевой концентрации. Плавным движением его руки поднялись к ее плечам. Пристально глядя куда-то вглубь, юноша замер в устойчивой позиции с прямой спиной и слегка согнутыми ногами.

И почти сразу девушка ощутила движение ци. Энергия могучими потоками вливалась в плечи и растекалась по телу, пробираясь к животу. Через несколько мгновений там возник плотный, пульсирующий теплой дрожью шар, связанный с каждой точкой тела тончайшими, но прочными нитями. Этот шар вселял уверенность, успокаивал, наполнял силой. Он сам был силой, и спокойствием, и уверенностью. Он был. И был только он. Все остальное не имело значения.

Мысленный голос Сана зазвучал в сознании спокойным речитативом:

«Пойми, что ты гостья в своем теле, а он — хозяин. Ты желанный, долгожданный, дорогой, но все же пришелец. Ты не знаешь, как и почему движется энергия, ты не знаешь, где она возникает и почему может иссякнуть.

Он знает.

Ты можешь знать тысячи разных вещей — понемногу обо всем. Он не знает этого. Но он знает все.

ВСЕ ОБ ОДНОМ.

О твоем теле.

Ты должна полюбить его. Ибо он умеет сделать тебя сильной и здоровой, нужно только дружить с ним и слушать его советы. И не мешать ему. Не травить его детей алкоголем, не душить его жену удушливым дымом табака. Не надрывать его отца гневом, а мать завистью. Не мучить его страхом и стяжательством, похотью и ложью, не хотеть лишнего и не желать зла.

И не отделять себя от него. Ибо он — это ты в Среднем Мире, а ты — это он в будущем. Он — твоя основа, ты — его мечта и надежда. Он — синица в руке, ты — журавль в небе. В бою помещай его в главную точку — из пустоты в полноту и из полноты в пустоту. И сила будет с тобой. В любви помещай себя в него, сверху вниз и обратно, и любовь будет долгой. Люби его, и он будет любить тебя. Ибо неразделенная любовь бывает только у тех, кто любить не умеет…»

Летта вынырнула из глубины дань-тяня[5] лишь через восемь ударов сердца, бьющегося размеренно и сильно. Сан уже опустил руки, и улыбка на его лице была ласковой и нежной.

— Пойдем, — сказал он и указал на широкий проем, открывшийся в стене за бассейном. — Я буду рядом, но ты не должна рассчитывать на мою помощь. Это твое Испытание.

— Я знаю, — ответила Летта и скинула плащ.

Сан поправил за плечом меч и повернулся к двери.

— Не пытайся перепрыгнуть бассейн, — он мягко ступил в воду, — нам может пригодиться мокрая обувь.

Кивнув, Летта присоединилась к нему. Они стояли по колено в воде и ощущали на лицах дыхание подземного коридора. Впереди была вода, и дерево, и огонь. Летте показалось, что в неровном свете факелов в дальнем конце туннеля блеснул металл, и, почувствовав движение Сана, она шагнула в проход.

Медленно и плавно две чуткие фигуры двинулись навстречу Неведомому…

Слог 21

СОВЕТ И ЛЮБОВЬ

Лэйм

Отроги Гаррского хребта, лагерь восставших

Вечер

— А я говорю, надо идти на Столицу! — ревел Гвалт, и его огненная грива металась над столом, подобно шаровой молнии. — Благородные перетрусили! Заперлись в замках и носа не кажут! Каждый дрожит за свою поганую шкуру! Мы сильны, как никогда! — При этих словах вождя присутствующие разразились криками одобрения.

Олег неимоверным усилием заставил Гвалта потерять нить речи. В обычных условиях тот под хорошую выпивку мог кричать до глубокой ночи. Олегу часто казалось, что попади рыжий агитатор в обитель Святой Марцеллы, и не далее как через пару часов монахини с кирками и вилами бросятся на приступ баронских замков. Тряхнув головой, Олег отогнал видение толпы благочестивых сестер, с бранью и удалыми возгласами карабкающихся по осадным лестницам.

— Вы не хотите видеть наших слабостей, легкие победы вскружили вам головы, — Олег обвел взглядом присутствующих. — Половина наших сил — рабы, еще не слышавшие лязга боевых доспехов. Они не только вооружены как попало, но и организованы кое-как. Кто из вас поручится, что они не побегут от железного ежа имперской фаланги? Представьте себя посреди этого сброда без двух сотен своих проверенных соратников! Нужно уйти в горы, разбиться на пять-шесть отрядов и заниматься обучением новобранцев. Набеги на замки и гарнизоны дают нам оружие и опыт. Мы должны молить Господа, чтобы король попозже обратил внимание на тревожные донесения с севера!

Гвалт все еще не мог выбраться из ментальных пут. Он бестолково крутил головой и разевал рот, как рыба на горячей жаровне. «Интересно, сколько я смогу его держать?» — мелькнула мысль, и Олег повернулся к новому оратору. Это был Тругл — атаман разбойников аденомского леса. Он для начала грохнул кулаком по столешнице, отчего кружки с вином судорожно подпрыгнули, тщетно пытаясь удержать взбесившееся пенистое пойло.

— Опять учиться? — вопросил Тругл, обводя слушателей налитыми кровью глазами. — Куда еще? И так всю весну деревяшками промахали! Опыт? Опыт, господин эльф, приходит в бою! Вы попробуйте втолковать моим ребятам, что вместо господских девок они должны спать с пустым желудком! Что мы в горах есть-то будем? Нас, почитай, тридцать тысяч собралось! И такую силищу мариновать? Идем на Столицу! — И под одобрительный гул собравшихся Тругл уселся на место, удовлетворенно поглаживая черную, как смоль, бороду.

— Да что тут много говорить, — вскочил на противоположном конце стола молодой Брент, приведший с собой три тысячи крестьян из окрестностей Идолбурга, — не за тем шли, чтобы антимонии разводить! Давить благородную сволочь! Мои мужики и сейчас-то ропщут: две недели уж без дела сидим. А ежели им кто про горы скажет, так они ж того человека живьем сожрут! Вы, конечно, тут решайте, а мы в горы не пойдем!

Брент сел, и на секунду Олегу привиделась черная полоса вокруг его шеи. «Недолго уж ему…» — подумалось вдруг. А у двери поднялся кто-то еще. Был он из новеньких, пришедших уже в этом месяце. Взгляд имел хитрый, язык острый, пил немного, словно боялся спьяну сболтнуть лишнее. Заговорил он негромко, но веско, будто медные гвозди в подковы вгонял:

— А почему бы это нам делиться на пять отрядов? А не для того ли, чтобы нас поодиночке гвардейцы повыловили? Может, я чего не понял, но все, что тут Оле-лучник предложил, врагу куда выгоднее, чем нам. На Столицу не ходи, сиди в горах, на подножном корму. А благородные пока соберутся с силами и стену вокруг Столицы достроят.

Было видно, что подобный взгляд на ситуацию большинству в голову не приходил, и теперь все озадаченно чесались, стараясь не встретиться взглядом с Оле-лучником.

— Ты хочешь сказать, что я предатель? — Олег медленно встал, всем корпусом оборачиваясь к говорившему. Воздух в комнате вдруг зазвенел, будто перетянутая струна. Цвета сместились, стены поплыли мутными волнами. Кое-кто начал отодвигаться, почувствовав назревающую схватку.

— Я только хочу услышать, куда это он то и дело ездит? Выезжает аж досветла, а приезжает на третий день к ночи. И лошадка всегда в мыле, будто скакала от самой Столицы?

— Это ты, Германец, брось! — ворвался в паузу обретший дар речи Гвалт. — Мы с Оле уже два года один хлеб ломаем. Он меня, если хочешь знать, не единожды от смерти спасал. А сколько он Черных Рыцарей собственноручно на тот свет отправил, так тебе столько зараз и видать нельзя, штаны намочишь! А что ездит он, так то, может, по моему приказу, почем ты знаешь? А вот ты у нас только появился и уже предателей ищешь?! — Голос Гвалта загромыхал уже совсем нестерпимо.

— Да я что, я только спросил, — смешался Германец.

— Спросить — спрашивай, а намекать тут не на что! И ежели он захочет сейчас тут с тобой посчитаться, так я его останавливать не буду, и отряд твой уже через пять минут должен будет себе нового командира выбирать, потому как не родился еще тот меченосец, который противу него выстоит. — Гвалт презрительно смерил Германца бешеным взглядом. — Короче, завтра же идем на Столицу! — неожиданно закончил он и глубоко вогнал свой кинжал в жирный кружок на затасканном пергаменте карты.

Командиры удовлетворенно задвигались, и их одобрительный гул разрядил напряжение недавней ссоры. Народ поспешил к выходу, насмешливо поглядывая на позеленевшего Германца. Олег все еще стоял рядом с Гвалтом и слушал, как успокаивается кровь в главных артериях, как стихает шум растревоженной энергии, стекающей обратно в живот. Видя, что Лучник не обращает на него внимания, Германец наконец повернулся и вышел.

— Ты, братишка, все же поосторожней, — заговорил Гвалт, когда они остались одни. — Хорошо, конечно, что твой волк соглядатаев вспять обращает, а все ж не дай бог кто прознает, куда ты ездишь. Тогда и я тебя не спасу.

— Да уж теперь-то что, завтра уходим. — Олег мысленно порадовался тому, что Ксана остается в Летнем замке, за пятнадцать лиг от Столицы.

— Куда бы ты ни шел, я иду с тобой, — раздался вдруг с порога мелодичный решительный голос.

Доля секунды потребовалась Олегу, чтобы оказаться у двери и прижать к груди неведомо откуда свалившееся чудо. Все произошло так быстро, что Гвалт не рассмотрел девушку в черном монашеском плаще с капюшоном. Но то, что она сказочно красива, вождь заметить успел. Он озадаченно крякнул и двинулся к выходу, загороженному слившимися в тесном объятии влюбленными.

Олег и прекрасная незнакомка не мигая смотрели друг другу в глаза, будто пытались прочесть там свое будущее.

Слог 22

ЧЕРЕЗ ВОДУ И ОГОНЬ

Лэйм

Храм Пяти Первоэлементов

Вне времени

Через полсотни шагов они поняли, что сделали ошибку. Если мокрая обувь и должна была сыграть свою роль, то позже, в огненной части прохода. А сейчас их встречала широкая полоса воды.

В воде плавали короткие легкие бревна, набросанные в беспорядке. Было видно, что ни одно из них ни только не выдержит веса тела, но и перевернется при первой попытке наступить на него. Летта уже прикидывала, как под все это поднырнуть, когда Сан начал разбег. Ширина рва была не менее десяти шагов, и перепрыгнуть его нечего было и думать. Но сатвист и не собирался прыгать. Он просто побежал по бревнам, мгновенно переставляя ноги с одного на другое. Через несколько секунд он уже стоял на другом берегу, снова улыбаясь своей мягкой безмятежной улыбкой.

«Что я должна делать, чтобы не провалиться?» — мысленно спросила опешившая Летта.

«Не давить на бревна!»

«Тебе легко говорить! Вы в своем монастыре, наверное, научились даже летать, а я умею бегать только по твердой земле!»

Сан молчал, и Летта вдруг услышала его еле заметную мысль и внимательно вгляделась в стену надо рвом. В стене было маленькое незаметное отверстие.

«Ясно. Значит, придется думать самой, — проворчала девушка и сосредоточилась. — Если наступить на один конец бревна, то он пойдет вниз, а другой вверх и еще, чего доброго, ударит по ноге. А вот если наступить на середину, бревно начнет погружаться ровно, и от него можно будет немного оттолкнуться. Сделать это надо максимально быстро, пока нога не ушла слишком глубоко».

Летта подошла к краю и, присев на одной ноге, осторожно поставила ступню на ближайший кругляк. «Безнадежное дело», — подумала она, чувствуя предательскую неустойчивость мокрого дерева. Неожиданно в памяти всплыло лицо Делона: «Мысль о неминуемом поражении уже само поражение». Что-то важное прозвучало совсем недавно… «В бою помещай его в главную точку…» Но ведь сейчас главная точка на том берегу? Летта посмотрела на Сана. Он сиял. Все было ясно.

Девушка отступила на три шага от края. Пристальный взгляд уперся в нагромождение бревен. Самое главное — видеть их как единое целое. Стоит только начать прыгать взглядом с одного на другое, и тело, следуя за мыслью, задержится где-нибудь чуть дольше и выпадет из единственно правильной последовательности движений… Летта уже ничего не видела, кроме бревен. Они были огромные и тяжелые. Середина была обозначена на каждом яркой световой точкой. Никакого труда не составляло пробежаться по этим точкам, догоняя ушедший вперед тяжелый шар дань-тяня, забравший с собой всю массу тела. По сути дела, главная часть Летты была уже на другом берегу, и оставалось только перенести туда остальное — невесомое тело на двух легких точных ногах…

Два десятка коротких шагов слились в один длинный промельк.

— Думаю, повторить я этот трюк не смогу, — ошалело проговорила Летта, глядя на предательски качающиеся, снова ставшие маленькими бревна.

«Этого и не требуется. — Сан был горд и счастлив. — Вода и Дерево позади. Теперь нас ждут Земля и Огонь». Он указал за спину. От его мыслей на Летту дохнуло нестерпимым жаром, и она, повернувшись, посмотрела туда, где в сумраке туннеля мелькали языки пламени.

Вблизи эти языки оказались струями горящего газа, бьющими из стен и пола через неравные промежутки времени. Летта невольно поежилась, представив себе обжигающее прикосновение такой струи. «Волосы жалко», — мелькнула бестолковая мысль.

— Пожалуй, есть смысл вернуться назад и окунуться с головой, — сказала она неподвижно застывшему Сану. Он кивнул, но остался стоять, прислушиваясь к чему-то неведомому и внимательно изучая устройство огненного коридора. Летта последовала его примеру.

Газ выходил не из камня, а из коротких трубок, торчащих под разными углами. Трубки были хорошо видны: возле выходного отверстия каждой из них горел крохотный огонек.

Так. Направление удара нетрудно определить по наклону трубки. Но вот время… Огненные потоки изливались совершенно хаотически…

«Ну вот, он, кажется, опять сообразил быстрее меня, — с досадой подумала Летта, встретив удовлетворенный взгляд друга. — Что же он мог заметить? Ага, щелчок!» Действительно, перед самым извержением пламени в соответствующей трубке раздавался звук открывающейся заслонки. Значит, если внимательно слушать, будет не меньше полсекунды, чтобы увернуться, оценив направление огненного языка.

В этот момент целый поток воды хлынул на них с потолка коридора.

«Видишь, им тоже нравятся твои волосы», — как ни в чем не бывало передал Сан, и очередной протуберанец отразился в сотне капель, стекающих по его лицу.

«Я снова пойду первым, — повернулся он к девушке. — Если меня вдруг достанет, не пытайся мне помогать. Обо мне позаботятся хозяева. И да поможет нам Сатва!» — закончил он торжественно. Затем рывком выхватил из-за спины меч и пересек красную черту, начерченную на полу.

Летте показалось, что тело Сана сделалось неуловимо подвижным, как солнечные блики на неспокойной воде горной реки. И в то же время оно многократно замирало на краткий чуткий миг полной неподвижности, чтобы в следующую долю секунды перелиться в другую форму в другой точке пространства, на шаг ближе к белой черте, ограничивающей царство огненных вихрей.

Девушка с уже привычным восхищением смотрела на бешеную пляску неподвижных призраков. В полумраке коридора метались огненные струи. Теплые, расплавленные блики нежно облизывали сверкающее лезвие меча и рельеф мышц сатвийского бойца, каждая поза которого была исполнена грации хищника и чуткости травоядного.

Черные блестящие глаза его с быстротой молнии впивались в стены, и тело ускользало от обжигающего пламени, чтобы в следующую секунду метнуться в другую сторону, припасть к полу или взлететь вверх в легком высоком прыжке.

Вдруг Летта заметила, что Сан замедлил свое продвижение к концу огненного участка и как будто нарочно хочет продлить смертельную игру. Почему? Подчиняясь внезапному импульсу, Летта метнулась к Сану, вложив в этот рывок всю свою скорость, всю силу своих привычных к быстрому бегу легких ног. Ей пришлось уклониться от одной струи, запоздало ударившей справа сзади, и прыгнуть еще через одну, хищно бросившуюся в ноги. Но настоящая работа началась только в конце коридора, там, где обиженные неуловимым монахом огненные языки с шипением набросились на новую жертву. Как только Летта подумала о струях пламени, как о живых существах, ей сразу стало легче.

Все, что рождается и умирает, питается и дышит, живет и размножается, все это может быть сколь угодно хитрым и ловким, сильным и быстрым, но все это можно победить.

Летта не боялась животных. Тем более она не боялась людей.

В тот краткий миг, когда Сан задержался на краю огненного сада, амазонка вдруг осознала, что жадное пламя сместилось вслед за ним, а значит, весь этот кажущийся хаос направляют люди или даже один человек. За мгновение до своего рывка Летта увидела лицо смуглого мужчины, покрытое бисеринками пота, приникшего глазами к непонятной черной трубе, выходящей из стены, и быстро делающего какие-то движения невидимыми руками.

Время замедлило свой бег, и Летта с удивлением почувствовала, что в долгое мгновение после очередной струи можно видеть и слышать во все стороны. Можно спокойно засечь щелчок заслонки и, перегруппировав тело, с восторгом наблюдать за медленным и стремительным потоком огненного великолепия, радостно вырастающего в образовавшуюся пустоту и разочарованно гаснушего в тихо звенящем воздухе. А еще маленькая воительница вдруг осознала другую возможность. Она снова попыталась увидеть лицо смуглого человека, управляющего заслонками. И когда ей это удалось, она просто остановила его руки.

Бешеный вой остервенелого пламени мгновенно стих. Летта замерла в гулкой тишине сумрачного коридора, осторожно вдыхая жаркий сухой воздух, насыщенный опасностью и ожиданием. Она смотрела в невидимую точку мира, через которую пытались пробиться к рычагам отчаянные волевые импульсы «управляющего». И она удерживала эти импульсы без усилий, без суеты, мягко, но неотвратимо. Огонь умер, зажатый в могучие тиски энергии высшего порядка, и восхищенный Сан медленно поднял правую ладонь к груди, оттеняя эту сцену монолитной покорностью могучих плеч и почтительным благоговением склоненной головы.

Летта переступила белую черту и ласково положила руку на плечо друга, снова поражаясь несоизмеримой силе, таящейся в глубине его обычного на первый взгляд тела.

— Надо идти дальше, — проговорила она, и огненные струи за ее спиной взметнулись в зенит ослепительным салютом освобожденной мощи.

— Да, госпожа! — Сан уступил ей дорогу, то ли продолжая играть, то ли всерьез награждая свою подругу высокородным титулом. — Нас ждет Металл. — И он несколько раз рассек мечом горячий воздух туннеля.

Затем, закрыв глаза, сатвист на мгновение поднес к лицу волшебный клинок. Его высокий лоб прикоснулся к центру тяжести, помеченному маленьким драконом сжимающим в пасти рубиновую жемчужину. «Действительно, нужно успокоиться», — подумала Летта и, повторив движение друга, поднесла трезво-холодное оружие к разгоряченному лбу.

Меч мгновенно выпил из переполненной гордостью и торжеством души всю эмоциональную накипь и обнажил кристальную гладь Истинного Восприятия. Зеркало бесстрастно отразило следы отхлынувшей волны, и Летта невольно ужаснулась страшным изменениям, происшедшим в ее организме под влиянием, казалось бы, положительных эмоций победившего воина. «Чтобы все чувствовать, умерь чувства. Чтобы принимать правильные решения, перестань думать», — возникла в сознании мысль Сана. В воздухе неожиданно появился аромат терпкого напитка из сухих зеленых листьев, который сатвист готовил по вечерам в сложном медном приспособлении на трех ножках.