Дуэт - Непорочная грешница

Когда Экстон сообщил о своем намерении ее отцу, тот пришел в ужас. Лицо его побелело, а пальцы сами собой сжались в кулаки от ярости. На это была бессильная ярость, он ведь прекрасно знал, что побежден и находится в полной власти победителя.

Ах, вот было бы здорово, если бы этому трусу пришла в голову мысль бросить ему, де ла Мансе, вызов! Желание собственной рукой сразить де Валькура все еще оставалось заветной мечтой Экстона.

«Но этому — увы! — не суждено случиться», — подумал Экстон, в очередной раз окидывая взглядом большой зал. Хотя настоятельная потребность пролить кровь врага все еще продолжала его донимать, он понимал, что возможность отомстить упущена и вряд ли представится в будущем. Но ничего… Он насытит свою жажду мести, изгнав этого негодяя из Мейденстона. Радовала Экстона также мысль о том, что старший сын де Валькура никогда больше не сможет сражаться. Даже если останется в живых.

— Черт побери! — в возбуждении вскричал Экстони с такой силой ударил по массивной деревянной столешнице, что стоявший перед ним массивный кубок подпрыгнул. Это послужило сигналом для служанки, которая неслышно появилась из-за колонны и наполнила его кубок элем.

Но Экстон в тот момент думал не о выпивке. Его одолевало навязчивое желание отомстить недругам. Изгнание де Валькура и увечье, нанесенное его сыну, не могли загасить огня, пламя которого вот уже восемнадцать лет полыхало 1 груди де ла Мансе и настоятельно требовало подпитки. Новому лорду нужен был враг, с которым можно было бы вступить в беспощадную схватку, а судьба на данном отрезке жизненного пути ему такового не предоставляла.

Как ни странно, женщины рода де Валькуров оказались куда более несговорчивыми, чем мужчины. К примеру, эти старая черная ворона — леди Хэрриет — в любой момент готова зарезать его во сне, если он, разумеется, даст ей такую возможность. Что же касается молодой дамы…

Молодая очень скоро сделается его женой. Он завтра же обвенчается с ней и поведет ее к брачному ложу.

Экстон заерзал в высоком кресле, усаживаясь поудобнее, Одна только мысль, что завтра он возляжет рядом с этой удивительной красавицей, заставляла его сердце колотиться с удвоенной силой. Кто знает, может быть, он обретет радости, которых не знал прежде? В зеленоватых глазах это» малютки он подметил нечто такое, что позволяло ему с уверенностью утверждать — темперамента и страсти у нее в достатке.

Что ж, он подчинит себе эту женщину и заставит ее жаться, подобно собаке, к его ногам. Очень может быть, что подобное занятие принесет его душе успокоение.

Так тому и быть — дочь де Валькура вознаградит его все лишения, которые он перенес в прошлом по милости отца, и вернет былую красу и великолепие Мейденстонскому замку.

— Мы можем его отравить. Для этого понадобится белладонна или горький паслен. Вместе с ним погибнут и его приспешники!

Леди Хэрриет мерила шагами покои, и ее окованная металлом палка колотила о каменные плиты пола в бешеном ритме.

— Нужно добавить отраву ему в эль, и тогда, прежде чем умереть, он вдоволь настрадается и намучается. Станет блевать на пол и гореть, будто в адском пламени, а потом рухнет на пол и забьется в судорогах.

Старуха продолжала развивать свои коварные замыслы перед лицом Линни и Беатрис, которые, обнявшись, внимали ей в полной тишине. Сестры расположились в алькове у окна, причем Линни продолжала оставаться в наряде своей сестры. У нее просто не оказалось времени, чтобы переодеться, а теперь было поздно — леди Хэрриет пребывала в такой ярости, что от нее в испуге шарахался даже сам сэр Эдгар.

— Хорошо еще, что Мейнард остался жив, — леди Хэрриет устремила взгляд на Линни, которую продолжала ошибочно принимать за Беатрис. — Это твоя заслуга. Ведь это ты перевязала ему раны и положила в лубок сломанную руку. Впрочем, ничего удивительного — ведь ты всегда была истинным благословением для нашей семьи.

Линни замерла, не зная, что сказать ей в ответ. Когда же пронизывающий взгляд старухи остановился с привычным неодобрением на Беатрис, Линни замерла и что было силы сжала ладонь сестры.

По счастью, ярость леди Хэрриет была в основном направлена на другой объект — Экстона де лаМансе — и на долю нелюбимой внучки мало что оставалось. Старуха еще раз взад-вперед прошлась по комнате, после чего впилась глазами в лицо своего сына Эдгара..

— А ты что молчишь? Или тебе нечего сказать? Понятия не имеешь, как нам избавиться от этой напасти в лице посланца презренного Генриха Нормандского?

— Что же, по-твоему, я должен сделать? — пробормотал сэр Эдгар, не проявляя при этом ни малейшего присутствия боевого духа. — Мейнард лежит чуть ли не при смерти. К тому же ты видела его правую руку — она страшно изуродована. Даже если Мейнард поправится, ему уже не быть тем грозным бойцом, которым мы когда-то гордились.

— Именно по этой причине я и предлагаю воспользоваться отравой. А что ты скажешь по этому поводу, Беатрис? Что, по-твоему, действенней — белладонна или горький паслен?

Беатрис, сидевшая рядом с Линии, вздрогнула, но Линни незаметно дернула ее за рукав, и та воздержалась от ответа. Вместо нее заговорила Линии:

— Горький паслен — яд надежный, но имеет характерный привкус, который трудно скрыть. А белладонны у нас сейчас нет.

— Вот ведь какая напасть! Тогда скажи, какой яд нам лучше использовать?

— А может, не следует торопиться? Пусть он женится на Беатрис — а там посмотрим, — высказал пожелание де Валь-кур.

— Женится на Беатрис?! Что ты такое несешь?! — вскинулась леди Хэрриет и перекрестилась. Можно было подумать, что перед ней не родной сын, а деревенский сумасшедший. Впрочем, на душевнобольную скорее походила она сама, леди Хэрриет. Ее глаза пылали, волосы длинными седыми прядями свисали вдоль щек, а свет факелов подчеркивал черными тенями морщины и глубокие впадины на ее худом лице.

Линии была настолько поглощена начавшейся склокой между отцом и бабкой, что на время забыла о сестре.

— Он хочет, чтобы мы поженились? — в изумлении воскликнула Беатрис, когда до нее дошел смысл сказанного отцом.

Леди Хэрриет наградила ее злобным взглядом. — При чем здесь ты, дурочка? Ведь Экстон женится не на тебе, а на Беатрис. С какой это, спрашивается, стати ему брать в жены тебя?

Леди Хэрриет замолчала, а у Липни екнуло сердце. Она поняла, что бабка каким-то неведомым образом заподозрила правду.

Когда леди Хэрриет направилась к ним, сопровождая каждый свой шаг металлическим клацаньем трости, сестры, сидевшие бок о бок, словно одеревенели. И та, что была одета просто, как служанка, и та, на которой красовался шитый золотом наряд. Между тем старуха остановилась перед ними и стала пристально всматриваться в их лица, переводя глаза с одной сестры на другую. Когда взгляд леди Хэр-риет остановился на лице Линни, та побледнела как смерть.

Ожидая, что сию минуту на нее посыпятся удары, она втянула голову в плечи и замерла. Уже одно то, что она надела на себя платье сестры и превратилась таким образом в Беатрис, было серьезным проступком. Попытка же обмануть домочадцев и убедить их в том, что она, отвергнутая богом и людьми Линни, и есть старшая дочь Эдгара де Валь-кура, превращала невинный обман чуть ли не в преступление.

Тем временем старая дама ухватила скрюченными пальцами девушку за подбородок и резким движением повернула ее лицо поближе к свету, чтобы утвердиться в возникшем у нее подозрении. В последней надежде Линни молящими глазами попыталась отыскать взгляд отца, но тот отвернулся, ясно давая понять, что происходящее ни капельки его не трогает. Дочери, в отличие от сыновей, всегда не больно-то его интересовали, а значит, не представляли для него особой ценности.

Десять лет назад он лишился старшего сына — своего тезки, а вскоре после этого — и горячо любимой жены. После их смерти он целиком посвятил себя Мейнарду. Эдгар никогда не любил Беатрис так, как ее любила леди Хэрриет, но и особого предубеждения против Линни у него тоже не было, хотя леди Хэрриет всячески настраивала его против нее. Теперь же, когда должна была совершиться величайшая драма в жизни его дочек, он демонстрировал истинное чувство, которое всегда к ним испытывал, а именно — полнейшее равнодушие.

— Ты кто?. — спросила тем временем леди Хэрриет, останавливая взгляд на настоящей Беатрис. — Судя по наряду, ты вроде бы Линни, но…

И снова в комнате установилось зловещее молчание. Сухими, словно птичьи лапы, но тем не менее все еще сильными пальцами леди Хэрриет вцепилась в подол платья Беатрис и потянула его вверх, обнажая ноги девушки. Испустив приглушенный вопль, она уставилась на Линни.

— Ты?! — возопила она и рывком вздернула надетое на ней шитое золотом платье Беатрис. Ухватив ногу внучки за лодыжку, она принялась поворачивать ее так и эдак, причиняя девушке боль. — Дьяволица! — вскричала леди Хэрриет при виде красной отметины на ноге Линии — единственного, что позволяло различать сестер. — Да как же ты осмелилась меня обмануть? Как решилась предстать перед нами в обличье Беатрис?

Она размахнулась, чтобы влепить Линни затрещину, но тут Беатрис вцепилась в запястье старухи и повисла на ее руке, словно фокстерьер.

— Она поступила так ради меня! Чтобы меня защитить! За что же ее наказывать?!

— Она не имела никакого права надувать нас всех. Я-то лучше знаю, в чем тут дело. Эта девица — настоящий мешок с враньем! Ну-ка отпусти мою руку, — закончила старуха, одарив любимую внучку недобрым взглядом, который обыкновенно предназначаются Линни.

— Ты несправедлива к ней, бабушка! — бесстрашно встала на защиту сестры обычно тихая Беатрис. — Зато ты готова ей все прощать!

Линии не имела представления, как ей быть. Беатрис частенько помогала ей и поддерживала ее, когда бабкин было рядом. Но открыто сопротивляться воле старухи Линии даже не подозревала о такой черте характера сестры И теперь не знала — радоваться ли ей этому открытию или волноваться за Беатрис.

— Она и тебя сумела растлить, — пробурчала леди Хэрриет. И снова повернулась лицом к сыну. — Ты слышал? Эта девка испортила нашу любимицу! А я ведь предупреждала^ что такое вероятно, глупый ты человек. Я говорила тебе, что настанет день и по вине этой дьяволицы падет все наше семейство.

— Никакого особого греха за ней нет, — миролюбиво произнес сэр Эдгар, который часто использовал этот тон в общении с матерью.

— Особого греха за ней нет? — злорадно переспросила бабка. — А как же Мейнард, твой сын? Надеешься, что после ее вмешательства он сможет выздороветь?

— Но ты же сама недавно сказала, что с врачеванием она справилась отлично, — вступила в разговор старших Беатрис. — Когда ты была уверена, что она — это я, ты говорила, что она прекрасно обработала раны Мейнарда.

Звонкая пощечина остановила словоизлияния Беатрис. В зловещей тишине, установившейся после этого в комнате, страстная речь Липни, которая неожиданно для всех обрела голос, прозвучала особенно явственно:

— Не смейте ее бить! Это была моя затея… А я… Я придумала все это только для того, чтобы оградить Беатрис, чтобы ей не пришлось видеть страшных ран Мейнарда и его страданий.

Леди Хэрриет резко повернулась в сторону говорившей. Казалось, она готова была отхлестать по щекам и непрошеную защитницу. Линии, однако, пятиться от бабки не стала и стояла на прежнем месте, сжав руки в кулаки.

— Да, это я лечила раны Мейнарда. Так поступил бы всякий, кому дан дар целительства, когда увидел бы, какие жестокие удары ему нанес де ла Маисе. Это я спасла брата, — добавила она с уверенностью, которой вовсе не чувствовала. — И вот еще что… Если вы в самом деле хотите уберечь Беатрис от негодяя, захватившего наш замок и земли… Что ж, я и тут смогу вам помочь.

Линии заколебалась. Уж не сошла ли она с ума, собираясь высказать столь невероятное предложение? И тут поняла: для того, чтобы защитить любимую сестру и заслужить благодарность от отца и бабки, а также от всех тех, кто продолжал считать себя сторонником де Валькуров, она, Линни, готова на все.

— Позвольте мне выйти замуж за де ла Мансе. Под видом Беатрис. Этот брак сделает притязания Экстона на замок Мейденстон менее весомыми…

— Нет, Линни, ни за что! — воскликнула Беатрис. Она схватила Линии за плечи и повернула ее лицом к себе. — Я не позволю тебе совершить подобную глупость. Не стоит приносить себя в жертву…

— Помолчи, — строго сказала леди Хэрриет и оттолкнула Беатрис от сестры. Холодно прищурив глаза, она вгляделась в нелюбимую внучку. — Ты готова выйти замуж за человека, который захватил наши владения. Почему? — Она, словно клешнями, впилась в подбородок Линии своими пальцами, похожими на когти хищной птицы, и стала сверлить взглядом ее лицо. ~~ Что и надеешься от этого выиграть?

Линии не находила слов. Ну как объяснить этой женщине, которой в каждом ее поступке чудился подвох, что о) желает только блага своей семье? — Я люблю свою сестру, — наконец сказала она. — Любишь Беатрис? — поморщившись, переспросит старуха. — А может, тебе больше хочется стать полновластной хозяйкой замка?

— Ничего подобного. Мною движет только любовь к Беатрис.

Леди Хэрриет скривила губы в недоверчивой ухмылку. Но тут подал голос сэр Эдгар.

— А ведь девочке пришла в голову отличная мысль, -сказал он.

Линии никак не рассчитывала на его поддержку, но была рада, что отец оказался на ее стороне.

— Будет во всех отношениях лучше, если она выйдет замуж за Экстона, — продолжал развивать свою мысль де Валькур. — А Беатрис мы подберем другого жениха — побогаче и познатнее.

Леди Хэрриет взглянула на сына, а потом перевела взгляд на Липни, которая вздрогнула от неожиданности, снова оказавшись под прицелом ее недобрых, проницательных глаз.

— Если она выйдет замуж за де ла Мансе и займет его время и мысли, пока Мейнард не выздоровеет… или не умрет… — старуха сделала вид, что не заметила протестующего жеста сына, и продолжала ровным голосом излага.свои мысли, — в нашем распоряжении будет несколько ме сяцев, чтобы подыскать достойного мужа для Беатрис — какого-нибудь могущественного сеньора, который сможет бросить вызов де ла Мансе и оспорить его права на замок Мейденстон. После женитьбы на Линни претензии Экстона потеряют былую силу.

Леди Хэрриет изобразила на губах улыбку, которая, однако, ничуть, не убедила Линии в справедливости бабкины рассуждений. А та, уверенная в своей правоте, утвердительно кивнула головой.

— Все именно так, как я говорю. Линии последняя из рода де Валькуров, и ее права на владение Мейденстоном более чем зыбки. Если де ла Мансе на ней женится, его претензии на наследство обретут точно такую же зыбкость, а это, в свою очередь, позволит нам со временем их оспорить. Кроме того, эта женитьба позволит нам выиграть драгоценное время и основательно укрепить свои позиции против Экстона. И еще одно, — добавила она, — если он женится на ней как на Беатрис, их брак не будет иметь под собой законной основы. Со временем мы сможем подать апелляцию и объявить брак недействительным.

Линии в испуге слушала рассуждения леди Хэрриет. Тот факт, что старуха с энтузиазмом ухватилась за ее предложение, в значительной степени ее отрезвил. Как это сказала леди Хэрриет? «Займет его мысли и время»? Тут девушка окончательно поняла, что означали лично для нее, Линии, эти слова бабки. От нее требовалось выйти замуж за человека, который едва не убил ее брата, и делить с ним брачное ложе. Она должна была стать женой врага ее рода, который явился сюда, чтобы изгнать из дома всех ее близких.

Осознав это, девушка затрепетала и покачнулась на ослабевших вдруг ногах. Если бы не рука Беатрис, на которую она оперлась, у нее подогнулись бы колени.

— Линни, ты не должна этого делать, — сказала Беатрис. — Я и прежде снимала пенки, а все щелчки получала ты. У тебя просто нет права брать на себя ответственность, которая лежит только на мне одной.

— Это почему же? — холодно справилась леди Хэрриет — Девица получила наконец возможность действительно помочь семье. И искупить тяготеющее над ней проклятие. Доказать, что она тоже одна из нас, — добавила старуха. Судя по всему, мысль об искуплении несуществующих грехов Линни прочно утвердилась в сознании старой дамы.

Беатрис снова было запротестовала, но Линни взглядом заставила ее замолчать. Признаться, ей уже расхотелось занимать место сестры, сама мысль об этом приводила ее в ужас. Но еще больший ужас ей внушала мысль о том, что любимой сестренке придется самой пройти через все это. Линни знала, что у нее достанет сил справиться с любыми трудностями, чего не скажешь о Беатрис. Кроме того, следовало принимать в расчет и рассуждения леди Хэррие^ Она, Линии, должна доказать, что судьба семьи ей далеко не безразлична. И не одной только леди Хэрриет, но и всем домочадцам.

— Бабушка права, — заявила Линни, обращаясь к Беатрис. — Хотя мною больше руководило чувство, нежели разум, теперь, когда мне все так хорошо объяснили, я окончательно убедилась, что действовать просто необходимо.

— Но ведь этот человек будет… — Беатрис осеклась, нс Линни поняла, что та хотела сказать. Девушка сжала зубы.

— Женщина должна делить ложе со своим мужем. Ради этого она призвана на этот свет. Те, что жили до меня, с этим справлялись, значит, справлюсь и я. — Но что будет… если у тебя появится ребенок от Экстона? — Есть множество способов избежать этого, — вмешалась леди Хэрриет. — К тому же что изменится, даже если у нее и родится ребенок? От него тоже можно избавиться, скажем… отослать куда-нибудь, — заявила она, равнодушно пожав плечами. — Впрочем, довольно споров. Надо действовать.

Даже не упомянув о том, что благодаря удачной затее Линни сэр Эдгар может снова завладеть Мейденстоном, леди Хэрриет принялась в деталях обдумывать их первые ша-ги. Прежде всего никто не должен знать о задуманном, за исключением, пожалуй. Иды и Нормы. Линни предстояло взять на себя роль Беатрис во всей, так сказать, полноте то время как самой Беатрис на время следовало исчезнуть, Ее должны были переодеть в служанку, спрятать под платком роскошные волосы и вымазать сажей лицо. С помощью отца Мартина надлежало девушку удалить из замка и переправить ее в аббатство Рамсей, что по дороге в Винчестер.

— Отец Мартин не поверит, что ты, бабушка, настолько озаботилась судьбой второй своей внучки, что собираешься укрыть ее от врагов, — заметила Линни. Ей было непривычно говорить о себе в третьем лице, но теперь она обязан была превратиться в Беатрис и держать себя соответственно — уверенно и спокойно, даже, пожалуй, высокомерно, хотя для нее, Линни, это представлялось почти невозможным.

Леди Хэрриет посмотрела на нее с неприязнью, от которой все еще не могла избавиться.

— Это не твоего ума дело. С отцом Мартином предоставь договариваться мне.

Линии ничего не оставалось, как согласиться. Готовясь к предстоящему противоборству с Экстоном де ла Мансе, она до мелочей продумала свое поведение. Прежде всего ей придется ходить за Мейнардом — в качестве любящей и любимой сестры. С Экстоном она встретится тоже как леди Беатрис и под этим именем пойдет с ним к аналою, а потом ляжет в супружескую постель.

От того, что ей предстояло обманывать старинного врага семьи, она испытывала даже некое удовлетворение, но при мысли о том, что необходимо было лечь с ним в постель, это ощущение мгновенно исчезало, а ладони увлажнялись от пота.

Как бы хорошо она ни играла роль Беатрис, в постель с Экстоном предстояло ложиться ей и никому другому.

Глава четвертая

В тот вечер семейству Валькур пришлось обойтись без привычного обеда в зале. Они оставались в отведенных для них покоях. Вернее, их всех просто-напросто загнали в две комнаты на верхнем этаже и там заперли. Сэр Эдгар, сэр Джон и слуга сэра Эдгара Кельвин заняли комнату, выходившую окнами на запад. Леди Хэрриет, Норма, Ида, Линии и Беатрис собрались в восточных покоях. Над Беатрис весьма основательно потрудились, и теперь она почти не отличалась от служанок леди Хэрриет. По крайней мере у сэра Рейнолда, капитана замковой стражи де ла Мансе, по ее поводу не возникло никаких вопросов. Его солдаты весьма основательно обыскали покои де Валькуров из опасения, что там спрятано оружие, но, ничего не обнаружив, удалились.

Сэр Рейнолд поставил на лестнице часовых и тоже ушел, предварительно распорядившись, чтобы узникам принесли эль и овощной суп. После этого о них просто забыли. Внизу, в зале, завоеватели шумно праздновали победу.

Линии слышала пьяные крики и следовавшие один за другим взрывы хохота. Во внутреннем дворике, как она заметит из окна, царило оживление. Несчастные крестьяне, обрадованные полученным от новых господ разрешением, торопливо расходились по домам, а дворик заполнялся солдатами неприятельской армии.

Интересно, как поступили со слугами и прочей замковой челядью? Линни слышала множество рассказов об ужасах войны и знала, что победители имели обыкновение грабить, убивать и насиловать. Вполне вероятно, что в эту самую минуту пьяная солдатня издевается над молочницей Хильдой или над дочерьми хранительницы винного погреба Мери к Анной.

Линни до боли в глазах всматривалась в очертания двери, тускло освещенного немногочисленными факелами. Она пыталась обнаружить свидетельства насилия и дурно; обращения с челядью, но ничего такого не увидела. Солдаты пьянствовали и громко восхваляли свои подвиги. Выпито было много, и пирующие то и дело отлучались в поисках укромного угла. Однако никаких сцен насилия, кроме из редка вспыхивавших между солдатами стычек, ей обнаружить не удалось.

Когда она наконец забылась сном, подложив под голов) руку вместо подушки, небо на востоке уже порозовело, пред вещая скорый рассвет. Но едва только первые рассветные лучи солнца проникли в покои сквозь узкое оконце и упал ей на лицо, как Линни проснулась и в одно мгновение вспомнила все трагические события предыдущего дня.

Хотя было еще очень рано, выяснилось, что леди Хэрриет тоже не спит. Она сидела в сработанном из дубовых досок кресле, неподвижным взором уставившись прямо перс собой. «Козни строит», — подумала Линни.

— Эй, стража! — неожиданно заорала леди Хэрриет, чем несказанно удивила Линни. — Стражу сюда!

Здоровенный голубоглазый детина и его приятель, поменьше ростом и постарше, мигом возникли в дверном пр. еме.

— Что случилось? Зачем звали? — Я хочу видеть моего внука, чтобы сменить повязки на его ранах и прочитать молитву во здравие. Если нужно, пусть ко мне приставят охрану.

Пожилой страж отозвался не слишком любезным ворчанием:

— Сэр Экстон велел, чтобы все вы оставались здесь. — А он не забыл, часом, что сегодня мне предстоит множество важных дел? Да и вряд ли он приказывал тебе силой удерживать старуху, которая хочет навестить своего умирающего внука.

Линни в замешательстве уставилась на бабку. Хотя положение де Валькуров было весьма плачевным, тон старухи оставался требовательным, хотя сама она при этом как-то съежилась, словно бы еще постарела, и, несмотря на саркастические замечания, срывавшиеся с ее языка, выглядела существом безвредным и беспомощным. Стражники перемолвились между собой, после чего тот, что помоложе, вышел, а пожилой сказал:

— Если лорд Экстон разрешит — выйдешь из комнаты. А нет — останешься здесь вместе со всеми.

Не прошло и минуты, как молодой вернулся. Значит, сэр Экстон находился поблизости. Возможно, расположился этажом ниже, в покоях Эдгара де Валькура. Линни опустила глаза, пытаясь проникнуть взглядом сквозь истертые каменные плиты пола и увидеть, что творится сейчас в комнате, еще вчера принадлежавшей ее отцу. Там находилась огромная кровать, на которую ей предстояло в самом ближайшем времени возлечь с Экстоном де ла Мансе.

Нервно сглотнув клубочек в горле, Линни принялась пальцами расчесывать спутавшиеся за ночь волосы. Как ни круги, выйти замуж за Экстона предложила она сама. Браки обыкновенно заключались из соображений выгоды, и женщины редко имели возможность выбрать себе мужа. Или сказать «нет» неугодному претенденту.

По крайней мере, она сама сделала выбор — если при сложившихся обстоятельствах это можно назвать выбором. Впрочем, это ничуть не прибавило ей бодрости.

— Милорд разрешил тебе выйти. Сторожить тебя поручено мне.

Леди Хэрриет одарила стражника величественным кивком.

— Собирайся, Беатрис. И вы — Норма, Ида и Доркас, — так они между собой окрестили новую служанку, под чьей личиной скрывалась настоящая Беатрис, — собирайся тоже. Нам потребуется ваша помощь.

— Погоди! Ты же сказала, что пойдешь одна, — запротестовал стражник. — Обо всех прочих и речи не было. Леди Хэрриет взглянула на него снисходительно. — Леди Беатрис — наш главный целитель. Я же всего-на всего старуха, желающая помолиться за здоровье внука. А что касается всех прочих… Если бы ты знал, как выходи; на прогулку настоящая леди, то не говорил бы глупостей Норма, Ида и Доркас должны оказывать нам мелкие услуги и помощь.

Пожилой задумчиво поскреб пятерней в затылке и на хмурился. — Прямо не знаю, что и делать…

— В таком случае отчего бы тебе не спуститься к своем хозяину и не спросить у него еще раз? — вступила в разговор Линни, стараясь не слишком раздражать стражника, но и внушить ему мысль, что бегать к милорду по пустяковом; поводу просто глупо.

— Вот ведь незадача, — снова нерешительно пробормотал пожилой. — А ты, Ферги, что думаешь? Тот, что помоложе, удивленно изогнул бровь. — Если хочешь узнать волю милорда, отправляйся сам, Я лично не намерен больше беспокоить его по пустякам.

Линни прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Да и леди Хэрриет явно на руку были пререкания стражников. После некоторого колебания они жестом предложили женщинам выходить.

— Я желала бы, чтобы нас сопровождал священник, — важно обратилась леди Хэрриет к пожилому надсмотрщику, когда маленькая процессия спустилась вниз на два пролета лестницы. — Пошли мальчишку и вели ему разыскать Мартина. Он, вероятно, сейчас в ризнице при замковой часовне — готовится к утренней мессе.

На этот раз возражений со стороны небритого стражника не последовало. Он лишь чертыхнулся себе под нос и двинулся дальше, шаркая кожаными, подбитыми гвоздями подошвами по холодным каменным ступеням.

Процессию возглавляла леди Хэрриет, за ней поспешала[Беатрис в облачении несуществующей Доркас. Следом шла Ида, а замыкали шествие Линии и Норма. Проходя мимо площадки второго этажа, женщины ускорили шаг. Никому из них — даже леди Хэрриет — не хотелось носом к носу встретиться с Экстоном де ла Мансе. Впрочем, Линии самую малость помедлила и заглянула в каменную арку, которая вела в коридор и к массивным дверям, скрывавшим от посторонних глаз нового владельца Мейденстона.

Он находился у себя в покоях — в этом можно было не сомневаться. Но вот был ли он там один или в обществе какой-нибудь несчастной девушки, которая привлекла его внимание своими прелестями, этого Линни не знала. Скоро, очень скоро она сама превратится в такую же несчастную…

— Давай-ка двигайся, Линни, то есть, я хочу сказать, леди Беатрис, — быстро поправилась Норма.

Линии не нужно было повторять дважды. Однако, прежде чем они устремились по лестнице вниз, массивная дверь покоев распахнулась и из нее вышел ее жених собственной персоной.

В этот момент он как раз застегивал кожаный пояс, стягивавший на талии его короткую — до колен — алого цвета тунику, и оттого не видел женщин. Когда же Норма подтолкнула Линии и обе они ринулись от ужасного человека прочь, тот, привлеченный шумом, поднял голову и встретился с Линни глазами.

Линни не удалось разглядеть его как следует, но тем не менее всю дорогу до длинного здания караулки, даже в те минуты, когда они с Нормой пересекали кишевший солдатами двор, образ Экстона де ла Мансе вставал перед ее мысленным взором.

Вчера, когда она впервые его увидела, он выглядел усталым и неопрятным. Волосы его, подстриженные по моде того времени, взмокли от пота и упрямо липли ко лбу, а лицо, хотя и несло на себе победный отблеск, продолжало сохранять мрачное выражение. Сегодня утром, однако, он показался Линни совсем другим — свежим и отдохнувшим. Его иссиня-черные волосы блестели и отражали огонь факела, который полыхал в держателе, прикрепленном к стене. Глаза его сегодня тоже были иными — чистыми и ярким

Ей ничего более не оставалось, как признать, что о весьма привлекательный мужчина. Он и вправду был крася той мужской красотой, которая привлекает к себе сердце, хотя черты его были, пожалуй, слишком суровы. Суровостью и решительностью он превосходил даже Мейнарда, и Линни от неприятного предчувствия заныло в груди. Челе век этот выглядел именно так, как следовало выгляди грозному владельцу Мейденстона, каковым он себя провозгласил.

В брошенном на нее взгляде Линни обнаружила к том же уверенность вельможи, который не сомневается, рожден повелевать и обладать всем тем, что оказывается поле его зрения. Включая и ее, Линни.

Он словно пометил ее своим леденящим взглядом, выжигал на ее теле личное клеймо, причислив тем самым ко все» тому, чем он владел. Помоги ей господи, ведь не пройдет дня, как она и в самом деле будет принадлежать ему!

Ноги отказывались ее держать, и Линни, чтобы скрыты всех свою слабость, поторопилась укрыться в полумраке к раульного помещения, по которому уже шествовала, отмечу каждый свой шаг стуком посоха, престарелая леди Хэрриет Линни показалось, что, когда Экстон де ла Мансе поведет ее к аналою, обратится к ней громовым голосом, назвав именем Беатрис, да еще пристально на нее при этом посмотрит, она не выдержит и выдаст свою тайну или — чего доброго — просто рухнет от ужаса в обморок.

Девушка остановилась перед затянутым грубой матеря дальним углом караульной, превращенным в лазарет, где лежал Мейнард.

«Ты должна отбросить все страхи, — упорно твердила она — Ты переоцениваешь Экстона. Он всего лишь простой смертный. А ты — единственная опора своего семейства, которое надеется вернуть когда-нибудь в будущем утерянное достояние. И единственная надежда Беатрис, которую этот рыцарь-великан готовится заключить в объятия, дабы тем весомей сделать свои претензии на заме Мейденстон». Она, Линни, сестра ее, гонимая людьми судьбой, получила от бога возможность совершить благо деяние и не может позволить, чтобы этому воспрепятствовала ее жалкая слабость.