Дуэт - Непорочная грешница

Впрочем, она сразу же постаралась отогнать от себя эту мысль. С какой стати он должен сожалеть о чем-то, когда осуществилось, наконец, его самое заветное желание? Разве не для этого он рисковал своей жизнью?

Вспомнив о Беатрис, Линии с тяжелым сердцем направилась к ней. Та застыла в кресле с выражением глубочайшей печали на бледном лице. Хотя Линни и самой было тяжко, она не могла не чувствовать боли за сестру. Она встала рядом с Беатрис на колени и взяла ее руки в свои.

— Все будет хорошо. Через неделю ты будешь удивляться, что пролила из-за всего этого столько слез.

Беатрис с усилием сглотнула и с сомнением посмотрела на сестру. Было видно, что слова Линии ее ничуть не убедили. Тем не менее, она изобразила на губах подобие улыбки и согласно кивнула, желая ее успокоить. Линни тоже ответила сестре тенью улыбки, после чего, увидев неподалеку Питера, чуть ли не силой заставила ее подняться с места.

— Питер будет тебе другом и союзником, поэтому, пока он еще в Мейденстоне, в случае необходимости обращайся к нему.

— Но я хочу, чтобы со мной осталась ты. Если ты уедешь, рядом со мной не останется ни одного близкого человека, — плачущим голосом произнесла Беатрис.

Отчаяние, прозвучавшее в голосе сестры, несколько ослабило решимость Линни покинуть замок. Но нет, она просто обязана была проявить в этом случае твердость.

— Я не могу здесь оставаться. Не могу — и все… — Молодая женщина замолчала. Будущее ее лежало во мраке, но оставаться в Мейденстоне или переезжать с леди Милдред в Каену она не хотела.

— Возможно, я вместе с отцом и бабушкой обоснуюсь в аббатстве Рамсей. Ведь им понадобится близкий человек, который бы о них заботился. С тобой же останется Норма. И Питер… — Она повернулась к брату Экстона, который стоял поодаль и с интересом за ними наблюдал. — Питер, прошу тебя, подойди к нам и помоги мне развеять страхи сестры.

Питер двинулся в их сторону. Поначалу в его планы входило как следует позубоскалить над сестрами и их похожей на ведьму бабкой и постараться хорошенько дать им понять, что роду де Валькуров отныне пришел конец. Теперь же, когда он увидел заплаканное лицо старшей из сестер и побледневшее от переживаний младшей, намерения его изменились.

Устремив глаза на Беатрис, он кашлянул смущенно и сказал:

— Мой брат… Мой брат — человек справедливый. И будет обращаться с тобой лучше, нежели ты того заслуживаешь.

— Он меня ненавидит. И станет меня наказывать почем зря, а я… — Лицо Беатрис сморщилось, и она снова залилась слезами.

Питер в сердцах чертыхнулся и подступил к Беатрис поближе.

— Положим, сейчас он сердит, но это не продлится долго. Линии говорит тебе правду — она хорошо изучила Экстона. Если тебе удастся в течение некоторого времени выдерживать его придирки, он постепенно сменит гнев на милость.

Хотя слова Питера звучали ободряюще, сам он не слишком верил в их справедливость. До сих пор выдерживать придирки Экстона и противостоять вспышкам его дурного настроения могла одна только Линни. И нельзя было, разумеется, сбрасывать со счетов его чувства. Если он любит Линни, а по мысли Питера так оно и было, каким образом, спрашивается, ему ужиться с этой вечно испуганной и плаксивой Беатрис?

Он снова внимательно вгляделся в красивое личико невесты Экстона, обрамленное тяжелыми золотистыми косами.

— Черт бы вас всех побрал, вот что! — в сердцах выругался он, сознавая свою беспомощность. — Вечно мне приходится заниматься всякими глупостями!

«Плевать я хотел, что эта красивая девица печальна, как осеннее небо, — сказал он себе. — Что мне в ней? В конце концов, пусть брат сам решает, как ему с ней быть». Не его, Питера, это забота, так что нечего ему соваться не в свое дело.

— Я ничем не смогу ей помочь, — после краткого перерыва промолвил он, обращаясь на этот раз к Линни. — Как ты знаешь, я в скором времени должен отбыть в Каену. Так что с моим братом ей придется разбираться самой! — Питер повернулся на каблуках и поспешно двинулся от сестер прочь.

Питер лгал. В Каену его гнали не чувство долга и не неотложные дела, а самое обыкновенное нежелание выносить бесконечные придирки Экстона. К тому же ему вовсе не хотелось быть свидетелем того, как его брат станет срывать зло на старшей из сестер де Валькур. В том, что так оно и будет, он не сомневался. Так уж случилось, что сердце Экстона принадлежало Линни, и его женитьба на Беатрис счастья никому из них не сулила. Питер опасался, что после венчания брат сделается грозой для всех своих домашних и слуг, и это будет продолжаться все то время, пока будет длиться его брак с нелюбимой женой.

Глава двадцать пятая

Вестником неприятной новости стал Питер.

— Венчание должно состояться завтра утром.

Все семейство де Валькур собралось в покоях, которые предназначались для невесты Экстона. Они находились на противоположной стороне от покоев самого мейденстонского лорда. Эдгар де Валькур сидел у окна и, по обыкновению, смотрел прямо перед собой. Беатрис, Линни и леди Хэрриет также хранили молчание.

— До того, как это произойдет, милорд желает отужинать со своей невестой и переговорить с ней с глазу на глаз, — продолжал излагать требования Экстона Питер. Потом он повернулся к Линни и сказал: — После этого милорд имеет намерение беседовать с тобой, леди Линни.

Отец Линни даже не шелохнулся — смысл сказанного, кажется, уже не достигал его сознания. Но Беатрис и леди Хэрриет сразу же повернулись в ее сторону. У сестры на лице застыло ставшее теперь привычным выражение страха, лицо леди Хэрриет выражало усталость и уныние. Линии каким-то шестым чувством угадывала, что дни старухи сочтены. Не имея возможности проявлять свой властный характер, она начала утрачивать всякий интерес к жизни.

Но не это было главной заботой, которая в данную минуту одолевала Линни. Ее беспокоило известие, которое принес Питер.

Она попыталась выяснить, что за всем этим кроется.

— О чем же он желает со мной беседовать?

Услышав слово «беседовать», бабка брезгливо наморщила нос, а Линни, заметив это, вспыхнула, как маков цвет. Питер тоже покраснел. Всякому было ясно, чего требовалось от нее Экстону. Несомненно, он рассматривал это приглашение как своего рода кару. Сначала он поужинает с невестой, а потом возляжет в постель с ее сестрой.

Линни постаралась отнестись к этому возможно спокойнее.

— Я должна остаться со своими близкими, чтобы оказать при необходимости помощь престарелой бабушке и больному отцу.

Когда Питер начал возражать, она встала с места.

— Я настаиваю на этом.

Тот некоторое время хмуро ее разглядывал, после чего грубо подтолкнул к двери.

— Иди — или он сам за тобой придет, — прошептал он.

— В таком случае я направлюсь прямиком к твоей матери. Она защитит меня от непристойных домогательств твоего брата.

— Он плевать хотел на твои жалобы! — прошипел, как гадюка, Питер. — И в любом случае добьется того, чего хочет. Вы ведь не виделись с тех пор, как уехали Генри и Юстас. Ты даже не представляешь себе, до чего он зол!

— Зол? — Линни схватила Питера за рукав и вывела из покоев в коридор. — С чего бы это, скажи на милость, ему злиться?

— Откуда мне знать? — закричал донельзя раздосадованный Питер. — Я знаю одно — если ты не придешь, он поднимет настоящий тарарам!

Линни ничего ему не ответила, вернулась в комнату Беатрис и захлопнула дверь перед самым его носом. Глаза всех присутствующих устремились на нее, но Линни и сама толком не знала, что им сказать. Она попалась — это было ясно как день. Оставаться здесь она больше не могла, но и покинуть замок Экстон вряд ли бы ей позволил. Он оставит ее при себе и каждый день будет мучить. А в один прекрасный день ее сердце не выдержит этой муки и она умрет. В сущности, ей уже сейчас трудно было дышать, и говорить, и мыслить. — Судя по всему, я обучила тебя на славу, — сказала леди Хэрриет и направилась к ней, сопровождая каждый свой шаг металлическим клацканьем посоха. — Станешь ли ты сопротивляться ему или пойдешь по доброй воле — он все равно никогда тобой не насытится, — хриплым шепотом произнесла она. — Вот если бы ты взяла на себя труд научить сестру, как его ублажать, тогда, возможно…

— Нет, ни за что! — Линни в ужасе попятилась от старухи. — Отныне я ничего не стану предпринимать против него. В ваших интригах я больше не участвую! — Она распахнула дверь и выбежала наружу, не обращая внимания на призывы своей сестры и бабки.

Ей надо выбираться отсюда — любой ценой. Тянуть с этим дольше нет времени. Ни единой минуты! Из замка надо бежать — пусть у нее нет ни денег, ни места, где можно укрыться. Она должна бежать от Экстона прочь, в противном случае она снова окажется у него в объятиях.

Экстон был зол как черт.

Вернее сказать, он нервничал. Он собирался поужинать вдвоем со своей будущей женой, чтобы в разговоре с ней понять, наконец, что представляет собой эта девица, у которой при виде его искажалось от страха лицо. Но это было не главным. Он предвкушал после ужина встречу с сестрой ее — Линни.

Мысль о том, что скоро он свидится с Линни, не давала ему покоя. Стоило ему только подумать о ней, как в нем пробуждалось желание.

Ясно, что просто так она ему не уступит — и, как ни странно, в замке есть кому ее защитить. Прежде всего, за нее горой встанет его мать, а может, и Питер. Ну, и конечно же, его будущая жена.

С ума он, что ли, сошел, полагая, будто ему удастся жениться на одной сестре, а спать с другой. Но нет, он еще не готов отпустить ее. Пока не готов.

Дверь, которая вела в гардеробную, а оттуда — в коридор, отворилась, и в щель просунулась голова Питера.

— Она скоро будет.

Экстон вскочил, уронив при этом стул. Он решил встретиться с Беатрис в помещении одной из замковых служб, чтобы избежать, по возможности, любопытствующих взглядов и пересудов слуг, да и своего собственного ближайшего окружения. А может, он перемудрил? Интимная обстановка требовалась ему, когда он встречался с Линни, но с Беатрис…

— Господи… — пробормотал он, приглаживая коротко остриженные волосы рукой, а потом отдал команду Питеру: — Как только эта девка придет, сразу же веди ее сюда.

— Нехорошо называть свою будущую жену девкой. Как-то это не вяжется с началом счастливой семейной жизни.

— Начало моей семейной жизни с ее сестрой тоже было малообещающим, — бросил Экстон. — А теперь посмотри, как все обернулось.

— То-то, что обернулось. Настоящим бедствием, — иронически ухмыльнулся Питер.

— О каком бедствии ты говоришь? Да она превращается в воск в моих руках! То же самое будет и с ее сестрой. Они очень похожи, стало быть, и поведение их должно быть похожим.

— По-моему, ты упускаешь из виду, что это абсолютно разные женщины! — Питер с силой ткнул кулаком в стену. — Линни — воительница. Она сражается с тобой и, надо признать, побеждает, — добавил он, подпустив в голос яду. — А вот Беатрис не в силах будет устоять перед твоим бешеным норовом.

— Что значит «побеждает»? Что ты хочешь этим сказать? Да она не…

— Она похитила твое сердце. Она лгала тебе, предавала тебя и тем самым едва не добилась краха всех твоих начинаний, — не без злорадства сообщил Питер. — И при всем том ей удалось заполучить твое сердце. — Под конец Питер заговорил проникновенным голосом, не спуская с лица брата внимательных глаз. — Ведь тебя беспокоило, что станет с ней, если ты падешь от руки де Монфора. Но, ты добился победы. Как же намереваешься поступить с ней теперь?

Экстона трясло от ярости. Но он понимал, что гневаться следовало только на самого себя. Он был настолько глуп, что позволил этой женщине слишком близко к себе подобраться. Почему бы ему, в самом деле, не удовольствоваться ее сестрой, ведь она ничуть не хуже ее внешне? И почему, собственно, она не сможет согреть его постель, когда настанут холода?

Ничего у нее не получится. Просто потому, что она не Линни. Экстон был готов составить длиннейший список различий между сестрами. Несмотря на поразительное внешнее сходство, они отличались почти во всем остальном. Тем не менее, в темноте все женщины похожи одна на другую, еще раз напомнил он себе. Разве сама жизнь не убедила его в справедливости этого суждения?

— Так как же ты все-таки намереваешься с ней поступить? — повторил свой вопрос Питер.

— Я оставлю ее при себе, — сказал, как отрезал, Экстон и с вызовом посмотрел на брата. — Буду держать ее в замке до тех пор, пока она не надоест мне, — добавил он, стараясь задеть Питера за живое, хотя и не понимал, зачем он это делает.

— Ты не можешь пойти на такое!

— Еще как могу?

— Во время венчания ты перед богом и людьми принесешь клятву верности одной-единственной женщине. Неужели у тебя повернется язык произнести слова обета, если ты собираешься с самого начала его нарушить?

— А что, разве Линни поступила иначе? Она принесла тот же самый обет, а потом с легкостью его нарушила.

Питер, однако, был упрям не меньше брата. Он покачал головой:

— Беатрис — это не Линни, Экстон. Ты не смеешь изливать на нее злобу, которую испытываешь к ее сестре.

— Тишайшая Беатрис находилась в самом центре событий. Именно из-за нее разгорелся весь этот адский скандал. Линни так сильно ее любила, что ради нее согласилась на блуд!

С яростным криком Питер набросился на Экстона. Хотя он был много ниже ростом, ему достало сил, чтобы заставить Экстона отступить. Тот, правда, быстро оправился после неожиданного нападения младшего брата и, отвесив ему хороший удар, сбил его с ног.

Это не остановило юношу. Он, как ни в чем не бывало, снова вскочил на ноги и подступил к Экстону, сжимая кулаки.

— Еще несколько часов назад ты чуть не до небес возносил ее верность семейному долгу. Говорил, что по нынешним временам это большая редкость. Как же ты смеешь теперь ее за это осуждать?

Не выдержав направленного на него в упор взгляда Питера, Экстон отвел глаза. Питер говорил правду. Приходилось признать, что его не так злила преданность Линни сестре, как отсутствие преданности ему, Экстону. Ему никогда не удастся добиться от нее такой же беззаветной верности и любви, какие она проявила, защищая интересы своего клана.

Но вслух признаваться в этом Экстону не хотелось. Никому, даже собственному брату.

— Она сделала из меня всеобщее посмешище, поэтому мой гнев оправдан. Но мы в данном случае говорим о Беатрис, поэтому давай оставим Линии на время в покое.

— Да, о Беатрис, которая настолько хрупка, чиста душой и нежна, что вызвала у сестры сильнейшее желание встать на ее защиту, хотя бы и ценой собственной чести и своего будущего. Неужели тебе никогда не приходила в голову мысль, что она, возможно, стоит такой жертвы? Что Линии любит ее с таким пылом не без оснований?

Экстон оскалил в ухмылке зубы.

— Знаешь, в этой связи мне пришла в голову совсем другая мысль — что этой девице, как и ее сестре, ничего не стоит задурить голову мужчине и сделать его своим союзником.

— А что же мне делать, как не пытаться ее защитить? Терпеливо смотреть, как ты будешь изливать свой гнев на беззащитное существо? Вряд ли она сможет противостоять тебе с такой легкостью, как это делала Линии.

— Кажется, мы только что договорились не упоминать больше этого имени!

— Что ж, отлично! Тогда давай продолжим разговор о Беатрис. Ты не должен вымещать на ней свой гнев, поскольку дурака из тебя сделала не она, а Линни!

Это было последней каплей, переполнившей чашу его терпения. Экстон разразился градом отборных ругательств и заорал, подступая к Питеру:

— Вот как? Стало быть, она сделала из меня дурака? Да ничего подобного, потому что из нас двоих дурак — это ты! Если эта чертова Беатрис ухитрилась до такой степени запудрить тебе мозги, что стала казаться тебе милой и привлекательной, тогда… тогда, ради всего святого, женись на ней сам!

Экстон не стал дожидаться появления Беатрис. Вместо этого он направился в единственное место, где мог остаться наедине со своими мыслями, то есть в часовню. Там не было ни единой души, и ни один звук снаружи не проникал сквозь толстые каменные стены, когда Экстон в задумчивости усаживался на деревянную скамью.

«Женись на ней сам!»

Эти слова, которые он в запале крикнул Питеру, несказанно его взбудоражили, заставляя вновь и вновь возвращаться к мысли, которая кому угодно показалась бы безумной.

Мысль, родившаяся в его затемненном гневом сознании, позволяла по-иному взглянуть на перспективу возвращения к прежней жизни — той самой, какая в мгновение ока была разрушена, когда на стол его ранним весенним утром легло послание, написанное рукой герцога Генри. В самом деле, если Питер женится на леди Беатрис, то… Экстон покачал головой и замер, устремив взгляд себе под ноги. Имел ли он право задумываться о женитьбе на женщине, которая сделала все, что было в ее силах, чтобы не позволить ему осуществить свои намерения?

Наверное, все-таки имел, поскольку его восхищала храбрость этой женщины, ее несгибаемый характер и преданность тем людям, которых она любила. Если бы женщина с такими душевными качествами находилась с ним рядом…

Экстон снова покачал головой. Его цель была достигнута, но кто же в результате остался в дураках, как не он? Ведь Линии никогда не согласится выйти за него замуж. Он был с ней неоправданно жесток и слишком часто заставлял ее страдать. К тому же было неясно, как все сложится у Питера с Беатрис.

Экстон поднял голову. Он находился в святом месте. «Надо воззвать к небесным силам и молиться о вразумлении», — подумал он, и у него появился проблеск надежды. Может быть, ему следует вознести молитву святому Иуде, к которому часто обращалась Линии — ведь этот святой защищал перед господом всех тех, кто готов был отчаяться и кому нечего было больше терять?

Он обратился к святому Иуде с короткой, но горячей молитвой, моля ниспослать успех его безнадежному делу. Потом он поднялся с колен, вышел из часовни и отправился на розыски брата.

В часовне Экстон дал святому Иуде множество самых разных обетов и собирался их исполнить — все до единого. Но прежде он должен был вернуть себе Линии, даже если бы ради этого ему пришлось бороться с целым миром — и с Линии в том числе.

Линии выскользнула из замка, затесавшись в небольшую компанию деревенских жителей, состоявшую из четырех крестьянок и шести-семи ребятишек. Она надела свой привычный наряд — нательную рубашку из грубой шерсти и старое, но крепкое платье серого цвета. Волосы перевязала простым кожаным шнурком, а в руки взяла холщовую торбу с самым необходимым. Хотя было тепло, Линии завернулась в выцветший суконный плащ с капюшоном и изменила походку — теперь она двигалась неровным, подпрыгивающим шагом, припадая на одну ногу. Со стороны ее можно было принять за крестьянку, служившую в замке по найму и возвращавшуюся домой после длинного трудового дня.

Оказавшись за пределами Мейденстонского замка, Линии намеренно замедлила шаг и постепенно стала все больше отставать от своих случайных спутников. Хотя они еще некоторое время с любопытством на нее оглядывались, но, благодарение богу, ждать ее не стали.

Когда они подошли к деревне, Линни свернула в сторону — к реке, берега которой поросли лесом. Только оказавшись как можно дальше от замка, она могла почувствовать себя в безопасности. Но вот почувствовать себя счастливой было значительно трудней, и Линни сомневалась, что ей когда-нибудь это удастся.

Куда идти и как добраться до места — два вопроса не давали ей покоя. Естественно было бы направиться в аббатство Рамсей, но Линни опасалась, что в случае если Экстон кинется ее разыскивать, ему в голову придет та же мысль и он с легкостью ее выследит.

Но главное — она просто-напросто не знала, где находится аббатство, а спрашивать дорогу у жителей деревушки Линни не осмелилась.

Она остановилась, чтобы передохнуть, под огромным раскидистым деревом, которое было таким старым, что кора на нем растрескалась и поросла мхом. Казалось, древний тис сник под бременем веков, и Линни тоже поникла головой, хотя и по другой причине. Где-то в ветвях жалобно выводила свою бесконечную песню сойка. Стая грачей поднялась с деревьев, потревоженная появлением молодой женщины. Потом птицы успокоились и снова расселись по веткам, не переставая при этом громко галдеть.

«Трусиха! Трусиха! Трусиха!» — казалось, выкрикивали они высокими резкими голосами, обвиняя Линии в малодушии. Она и в самом деле проявила трусость, сбежав из замка и бросив на произвол судьбы отца, бабку и любимую сестру. Да что там говорить — ей недоставало смелости даже напомнить себе о том, что в этом самом лесу они с Экстоном предавались любви.

Она отошла в сторону от памятного тиса и двинулась вперед, углубляясь в заросли. Теперь уже можно было не опасаться, что ее заметят, — деревья вокруг стояли сплошной стеной. Повинуясь внезапно возникшему чувству, Линни решила идти вдоль берега против течения реки. Рано или поздно она набредет на какую-нибудь деревеньку, а уж там обязательно найдется человек, который укажет ей дорогу к аббатству или расскажет, как добраться до близлежащего города.

В течение часа она двигалась без всяких происшествий. Солнце стало медленно клониться к горизонту, знаменуя начало бесконечного летнего вечера. По дороге ей не встретилось ни одной живой души — только один раз она услышала отдаленный свист, словно кто-то подзывал собаку.

Когда растительность на берегу редела, она прибавляла шаг, когда же дорогу преграждал бурелом, приходилось замедлять движение и с осторожностью пробираться через хитросплетения мертвых стволов и ветвей. Скоро ей сделалось жарко, и она скинула плащ. Чтобы юбка не цеплялась за ветки, ее пришлось подвернуть повыше.

Через какое-то время мелькнули первые проблески надежды, что побег, быть может, удаются. Сердце уже не колотилось, как прежде, в сумасшедшем ритме, а билось размеренно и ровно, хотя постепенно Линни начала уставать. При всем том она положила себе не останавливаться на отдых и идти всю ночь — или, по крайней мере, до тех пор, пока не достигнет какого-нибудь селения.

Появилось чувство голода, и Линни потянулась за краюшкой ржаного хлеба, которую предусмотрительно положила себе в торбу. Однако, прежде чем она успела поднести хлеб ко рту, послышалось ржание лошади, и она, словно громом пораженная, застыла на месте.

Когда замешательство прошло, она метнулась в сторону густых зарослей папоротника и там затаилась. На рукав ей вспрыгнул крупный кузнечик, расправил крылья и с шорохом спланировал в траву, исполненный негодования на то, что его потревожили. Линии боялась даже дохнуть — кто-то определенно двигался в ее сторону, но откуда и кто это был, она не смогла бы с точностью ответить. Поскольку друзей у нее не было — по крайней мере, здесь, в этой богом забытой глуши, — оставалось предположить, что к ней приближался враг.

Затаив дыхание, она прислушалась, пытаясь чутким ухом уловить и распознать сквозь неумолчный шум реки и другие лесные шумы знакомый с детства звук поступи тяжких конских копыт. Но лошадь, очевидно, стояла на месте, поскольку ни треска веток, ни шороха травы слышно не было.

Линни осторожно раздвинула заросли папоротника и огляделась. Где он, этот враг? И кто он? Или ржание ей просто послышалось? Возможно, никакой лошади здесь и не было вовсе, а по лесу пробирался олень или, к примеру, отбившаяся от стада овца. Но ведь мог быть и вепрь.

— Спаси меня, святой Иуда! — тихонько проговорила она. Вепрь — очень опасное животное: он хитер и агрессивен. Ей случалось перевязывать раны дровосеку, на которого в зарослях напал вепрь. Помнится, врачевание не помогло и дровосек умер.

Неожиданно птичий щебет стих. Когда у нее за спиной зашуршала трава, она в панике мотнулась вон из папоротника. Заприметив ближайшее высокое дерево, она без оглядки помчалась к нему.

Линни упрямо лезла по стволу вверх, оставив на земле тяжелый плащ и торбу с хлебом. Добравшись до толстой прочной ветки, она сразу же подтянула ноги, за что-то зацепилась подолом, с силой дернула его и порвала платье. Устроившись поудобнее, она с замирающим сердцем посмотрела вниз, проверяя, достаточно ли высоко она забралась и не допрыгнет ли до нее вепрь.

Ухватившись за ветку над головой, она встала ногами на шершавую поверхность своего насеста и огляделась. Прежде всего, она заприметила свою торбу, которая лежала в густой траве неподалеку. Но вот плаща нигде не было видно. И вепря тоже.

Потом внизу послышался подозрительный звук, и она замерла в напряжении. Неизвестное животное скрывалось поблизости за толстым стволом и, судя по всему, только и дожидалось того момента, когда она спустится с дерева.

— Святой Иуда! — в страхе выдохнула Линни. Как и куда, спрашивается, ей теперь податься, если рядом затаился дикий зверь?

Желая, тем не менее, рассмотреть преследовавшее ее чудовище, она изогнулась всем телом и выглянула из-за ствола. Если бы ее взору предстал огнедышащий дракон, то и тогда, наверное, она не испугалась бы больше. Руки у нее затряслись, и она едва не свалилась с дерева: на нее в упор смотрел Экстон.

Он сидел в высоком седле своего боевого коня и был необыкновенно мрачен. Его голова достигала нижних ветвей, и было ясно, что ему ничего не стоило поднять руки и снять Линни с ее насеста, словно спелое яблоко или персик. Все-таки Экстон догнал ее!

Линни не знала, то ли ей смеяться от радости, то ли проливать от горя слезы. Поэтому было выбрано компромиссное решение — подоткнув юбки, она полезла наверх.

Коротким и точным движением он тронул поводья и, объехав вокруг дерева, встал так, чтобы видеть, как она карабкается по стволу.

— Ты что же — собираешься лезть на самую верхушку, чтобы там от меня спрятаться? — спросил он с явной насмешкой. — Думаешь, тебе это поможет?

— Убирайся! — крикнула она, втайне надеясь, что ее повеление прозвучало достаточно грозно. На самом же деле оно скорее напоминало вопль о помощи.

Как бы то ни было, желаемого эффекта не последовало, и Экстон остался на месте.

— Слезай, Линни, очень тебя прошу. Ты можешь упасть и сломать себе руку или ногу.

— Я же сказала тебе — убирайся! — с еще большим запалом крикнула Линни.

— Черт бы тебя побрал, женщина! Это ради твоей же пользы. Спускайся вниз, поговорим…

— Поговорим, поговорим… Так, стало быть, ты теперь это называешь? — Ей удалось вскарабкаться уже довольно высоко и найти удобную для сидения развилку. Устроившись там весьма основательно, она посмотрела на Экстона сверху вниз. — Хочешь говорить со мной — говори. Что же касается меня, то я с удовольствием послушаю тебя отсюда.

Она увидела, как у него заходили желваки на скулах, но тут же, к ее большому удивлению, он сменил гнев на милость и даже изобразил на губах улыбку.

— Как скажешь, Линни, как скажешь. Будем вести разговор каждый со своего места, если тебе так больше нравится. Дело в том, что я принес тебе кое-какие известия о твоей сестре.

При этих его словах у Линни словно что-то сломалось внутри. Хотя она всем сердцем любила Беатрис и очень за нее тревожилась, ей не хотелось говорить о ней с Экстоном. Особенно с Экстоном.

Поскольку она молчала, Экстон заговорил снова:

— Я хотел поставить тебя в известность, что ее бракосочетание откладывается.

Линни при этом известии заморгала глазами. Нагнувшись вперед, чтобы как следуют его видеть — ей мешала густая зеленая крона дерева, — она для пущей уверенности решила переспросить:

— Ты говоришь, венчание откладывается?

Он пожал плечами.

— Разумеется. До тех пор, пока Питера не посвятят в рыцари.

— Посвятят в рыцари? — снова эхом отозвалась она, отказываясь что-либо понимать. Что общего могло быть между посвящением в рыцари Питера и предстоящим браком Беатрис?

— Они переедут в наш замок в Каене. Нормандия больше ему по нраву, нежели Англия. Впрочем, Каена не так уж далеко — всего день пути по морю и два — по суше. Ты сможешь ездить к ней в гости, когда тебе вздумается. Ну, и конечно, она может приезжать к тебе.

Линни нахмурилась и помотала головой. Все, о чем говорил Экстон, не имело никакого смысла. Получалось, что он женится на Беатрис после того, как Питера посвятят в рыцари. Отлично, но зачем же ему в таком случае отсылать свою жену с Питером в Каену?

Неожиданно у нее забрезжила мысль, что за словами Экстона могло скрываться и нечто другое… нечто совершенно невероятное… Она шумно вздохнула.

— Эй, поосторожнее!

Линни ухватилась руками за ветку как раз вовремя, чтобы не упасть с дерева.

— Черт бы тебя побрал. Линни! Кажется, мне все же придется лезть на дерево, чтобы доставить тебя вниз в целости и сохранности, — проворчал Экстон.

— Погоди. — крикнула она, что есть силы впиваясь в ветку руками. Ей не хотелось растравлять себя несбыточными надеждами, но надо же было выяснить, что произошло в Мейденстонском замке в ее отсутствие. Кто знает, а вдруг?..

— Ответь, почему Беатрис не может венчаться до того, как… Питера посвятят в рыцари?

Экстон тронул шпорой коня и оказался точно под развилкой, на которой она сидела. Если бы он встал на седло и вытянул руку, то, возможно, мог бы коснуться ее ноги. Но он этого делать не стал. Он просто сидел на лошади под деревом и смотрел на нее. Поначалу у него на губах блуждала улыбка — Линни так не удалось пока выведать главного его секрета, но потом улыбка исчезла, и лицо его стало серьезным, даже взволнованным.

— Да потому, что я хочу жениться на тебе, а не на твоей сестре.

— Но… но… — Линни слышала его слова, но не могла в них поверить. — Но ведь ты сражался для того, чтобы отвоевать Беатрис у Юстаса. И вместе с ней — Мейденстон!

Экстон кивнул и поморщился.

— Верно. А теперь я хочу завоевать тебя!

— Но… — Линни сделала паузу, стараясь вникнуть в суть дела и отказываясь верить в свое счастье. — Но что же будет с Мейденстонским замком?

— Теперь он в руках рода де ла Мансе и в них же и останется. Поскольку, если два отпрыска семейства де ла Мансе женятся на двух представительницах клана де Валькуров, вряд ли это сделает их права на замок менее весомыми.