Дуэт - Непорочная грешница

— Я что-нибудь придумаю. Найду выход. Женщины ведь легче идут на уступки, чем мужчины. Они вынуждены приноравливаться к правилам игры, которые за них устанавливают другие.

Она остановилась у неглубокой ниши в стене и снова взглянула на Питера. Он был силен и молод и в сравнении с пергаментно-бледным Мейнардом-выглядел невероятно, неправдоподобно живым.

— Если бы на земле правили женщины, войн бы не было. Женщины не стали бы без конца бороться за власть и за чужие владения, а постарались бы, прежде всего, обустроить свои собственные.

Голос ее задрожал, и она замолчала. Потом направилась было к выходу из часовни, но Питер поймал ее за руку. Хотя ростом он не вышел, пальцы у него были цепкие.

— Я искал тебя еще по одной причине.

— В таком случае изложи ее и, пожалуйста, оставь меняв покое… Я хотела бы побыть в одиночестве, чтобы… чтобы погоревать без помех об умирающем. — Наша мать приезжает.

Линни замерла и стояла не шелохнувшись, будто завороженная — настолько противоречивыми и сильными были чувства, которые на нее вдруг нахлынули.

Приезжает мать Экстона. Мать братьев де ла Мансе! Линни и прежде испытывала неуверенность в своей способности довести доверенную ей миссию до конца, а теперь и же все смешалась. К тому же эта женщина наверняка будет испытывать к ней такое же презрение, какое ее бабка и отец испытывали к Экстону. Или, хуже того, тоже станет плести вокруг нее интриги, подобные тем, какие члены семейсва де Валькур плели вокруг Экстона с целью его извести.

— Она очень хорошая и добрая женщина.

Линни с недоверием глянула на Питера.

— Настолько ли добрая, чтобы согласиться принять родную дочь своих врагов?

Питер нахмурился — теперь ему предстояло ответить на непростой вопрос Линни.

— Для нее возвращение в родные стены будет делом не легким — в этом можешь не сомневаться. Но если ты проявишь должное терпение и дашь ей немного времени, что бы освоиться… — Время, чтобы она могла погоревать обо всех, кого в теряла с тех пор, как была здесь в последний раз.

?Ты на что намекаешь? ? Линни высвободила руку из его пальцев и посмотрев на узкую полоску неба, открывавшуюся за маленьким оконцем. Погода сегодня была мрачная. Небо серое, да и солнце куда-то делось. Насколько легче, когда солнце сияет ярко, а на небе ни облачка! Что ж, возможно, они с матерью Экстона найдут общий язык, обсуждая особенности местного климата, если уж не смогут говорить ни о чем другом. Она глубоко вздохнула, чтобы немного успокоиться. — Так когда, ты говоришь, она приезжает?

— Сегодня. Она прибудет в замок через час в сопровождении небольшого отряда. — Помолчав, Питер добавил: — Она будет добра к тебе, Беатрис.

Как всегда, упоминание имени старшей сестры возвращало Линни к реальности. Она подняла голову и расправила плечи.

— Я должна приготовить ей покои и позаботиться о том, что бы ей принесли… — Она вопросительно взглянула на Питера. — Надеюсь, запрет Экстона селиться в башне не относится к матери? Питер ухмыльнулся.

— Никто не может запретить леди Милдред жить там, где ей заблагорассудится. Если хочешь, я пошлю Экстону с нарочным весточку, что ты готовишься достойно принять свою свекровь.

Линни согласно кивнула. Коль скоро эта женщина должна была приехать, ей следовало получше подготовиться. Хотя, правду говоря, она сомневалась, что когда-либо будет готова предстать перед матерью Экстона. Тем не менее, Питер заслуживал благодарности за то, что предупредил ее о приезде свекрови.

— Спасибо, что сказал, — произнесла она и нахмурилась, поскольку никак не могла понять этого юношу. Поначалу она его возненавидела, и он отвечал ей той же монетой, теперь же ей временами казалось, что он — как ни странно — единственный здесь союзник. Питер отступил на шаг, но не спешил уйти.

— Я это сделал не ради тебя, а ради нее, — сказал он более резким, чем прежде, тоном. — Я хотел уберечь ее от излишних волнений, на которые она была бы обречена, отнесись ты к ней, как к врагу.

«Увы, мы и в самом деле враги. Только бой, который мы ведем, для вас, де ла Мансе, пока остается тайной».

Разумеется, говорить об этом было нельзя. Хотя у Линни на душе скребли кошки, она нашла в себе силы кивнуть в знак того, что понимает и уважает мотивы, которыми руководствовался Питер.

— Я постараюсь быть с ней покладистой и сговорчивой. Линни, правда, боялась, что изображать сговорчивость и покладистость перед этой женщиной — еще больший грех, нежели открытая вражда. Чем бы она ни оправдывала своих поступков, в их основе лежала презренная ложь. Ох, не надо было ей затевать этой опасной игры, ведь, продолжая в ней участвовать, она с каждым днем все больше и больше погрязает в грехах.

Цепочка Экстона напомнила о себе прохладным прикосновением золотых звеньев. На этот раз, однако, она с большей остротой ощутила родимое пятно у себя на ноге — знак родового проклятия, как называла эту отметину бабка.

Болезненно пульсируя, оно сегодня напомнило ей о родовом проклятии. Это она, Линни, задумала страшный обман. И теперь уже неважно, жалеет она об этом или нет. Она просто обязана исполнять данное ею обещание, хотя душа ей отравляет сознание своей лживости и порочности.

Но где же он? В поисках Экстона Линни понапрасну обошла весь внутренний дворик. Обычно его высокую стройную фигуру можно было увидеть издалека, но сегодня дней он словно сквозь землю провалился. Хотя он мог быть где угодно — в деревне, к примеру. Отсутствие мужа возложил всю полноту ответственности за предстоящую встречу леди Милдред на плечи Линни.

Покои для матери Экстона уже были приготовлены. Леди Милдред ожидали свежие простыни, жарко полыхавший в очаге огонь и даже источавшая аромат благовоний ванна. Было бы славно, если бы эта дама после приезда сразу же удалилась к себе, думала Линни, а не отправилась бы на прогулку по замку под руку с младшим сыном. Хороший тон требовал от Линни сопровождать леди Милдред в этом маленьком путешествии. В отсутствие хозяина все его обязанности падали на его жену, и Линни не могла бы от них отделаться, какими бы неприятными они для нее ни были.

Линни еще раз окинула глазами двор. Положим, Экстон отправился в деревню, но где в таком случае Питер?

Прежде чем она смогла его обнаружить, по подъемному мосту прогрохотали, обутые в железные подковы, копыта и двор в мгновение ока наполнился верховыми и следовавшими за ними двумя крытыми большими возками. И сразу же тихий внутренний дворик превратился в кишащий людьми, животными муравейник, а один из возков проехал еще немного и остановился прямо у каменной лестницы, которая вела в главную башню.

Линни с шумом втянула в легкие воздух при виде того, как сквозь щель в матерчатом верхе проникла рука, раздвинула полотняные шторки и явила миру печальное и утомленное женское лицо.

Это было первое, что отпечаталось в мозгу Линни. Она-то полагала, что въезд леди Милдред будет пышным и торжественным, Но простота и будничность происшедшего заставили Линни проникнуться добрыми чувствами к пассажирке, и она, неожиданно для себя самой, дала слово вести себя с матерью Экстона поласковей. Леди Милдред достаточно настрадалась на своем веку, и то обстоятельство, что в этом она должна была в значительной степени обвинять семейство де Валькуров, не являлось для Линни столь уж важным. Ясно, что возвращение в Мейденстон — дело для леди Милдред трудное и болезненное, и усугублять эту боль означало бы проявлять неоправданную жестокость.

Линни направилась к возку, придав лицу соответствующее случаю любезное выражение, хотя колени у нее тряслись, а ноги сделались словно ватные. Ее глаза на мгновение встретились со взглядом женщины, и она уловила всю глубину печали, терзавшей сердце леди Милдред.

Неожиданно послышался радостный вопль, который заставил обеих женщин взглянуть в ту сторону, и перед возком, словно черт из табакерки, возник Питер.

— Приветствую тебя, мать, от всего сердца! Надеюсь, путешествие было не слишком трудное? Ты голодна? Или, может, хочешь пить, или еще чего?

Питеру так и не удалось завершить свои приветствия: в следующий момент леди Милдред вышла из возка и прижала его к груди.

— Питер, — прошептала она так тихо, что Линни едва ее расслышала, но уже этого одного-единственного слова было довольно, чтобы вызвать целую бурю эмоций в душе Линни. Леди Милдред любила своих сыновей. И уже лишилась двоих. И эти несколько месяцев, пока продолжалась затеянная Генрихом кампания против короля Стефана, она, должно быть, места себе не находила, переживая за оставшихся в живых младших.

Дай-то бог, чтобы у нее, Линни, родились одни только дочери. Их не надо посылать на войну, и у нее будет только одна забота — выдать их получше замуж.

— Я жив и здоров, мать, и на мне нет ни единой царапины или даже синяка, за исключением тех, конечно, что наставил мне Экстон. — Питер крутанулся на месте и освободился наконец из объятий матери. Хотя его смущало, что с ним обращаются как с маленьким, он, несомненно, испытывал огромную радость от того, что мать наконец с и рядом.

Правда, стоило только ему оглянуться и увидетьЛинни как радостная улыбка, светившаяся у него на лице, несколько поблекла.

? Поскольку Экстона в настоящий момент с нами нет, я, мама, обязан представить тебе… хм… леди Беатрис Мейденстон.

Поскольку леди Милдред сперва с удивлением воззрилась на Линни, а потом снова взглянула на Питера, тот счел нужным добавить:

— Это жена Экстона.

Так как глаза леди Милдред сделались большими и округлились от удивления, Линни с ужасом осознала что знатная дама не имеет представления о том, что ее сын женился.

— Это жена Экстона? — повторила его мать, правда с вопросительной интонацией. В эту минуту она показалась Линни еще более утомленной и осунувшейся, чем прежде. — Его жена? И наверняка из рода де Валькуров! ? Милдред не сводила изумленных глаз с лица столь неожиданно обретенной невестки.

— Теперь она зовется Беатрис де ла Мансе. И Экстон очень доволен, — вступил в разговор Питер.

?Почему ты стоишь у порога, мама? Пойдем же. Беатрис приготовила я тебя удобные покои.

Питер уперся в Линни взглядом и тем самым заставил ее очнуться от столбняка, в котором она пребывала. Когда Питер, подхватив мать под локоть, чинно проследовал мимо, она изобразила на лице улыбку и несмело произнесла: — Добро пожаловать в замок Мейденстон, дорогая леди Милдред.

— Благодарю, — пробормотала мать Экстона, скользнув глазами по ее лицу, после чего снова обратилась к Питеру — Я устала и с удовольствием бы ненадолго прилегла.

Линни позволила матери и сыну пройти вперед и последовала за ними. Они прошли через зал и поднялись по лестнице на третий этаж. Леди Милдред, казалось, еще больше сникла в тот момент, когда они миновали господские покои на втором этаже. Линни понимала, что боль воспоминаний о годах, проведенных в этих покоях с мужем, могла казаться для леди Милдред непереносимой, и именно по этой причине решила разместить мать Экстона на самом верху. Теперь, правда, ей стало казаться, что пожилой даме будет не под силу одолеть крутой пролет лестницы. Когда они наконец добрались до коридора, ведущего к покоям третьего этажа, снизу неожиданно послышалось громкое восклицание:

?Мать! Ты приехала!

Выбивая дробь на каменных ступенях подошвами тяжелых сапог, к ним по лестнице взбежал Экстон, и Линни снова стала свидетельницей трогательной встречи материи и сына. На Экстоне был костюм и сапоги для верховой езды, сверху донизу покрытые пылью и грязью, на лбу у него блестел пот. Но это отнюдь не портило его, а напротив, придавало ему, как показалось Линни, еще более мужественный и решительный вид. Мать Экстона, судя по всему, думала также, и возможность созерцать сына явно вызвала у нее прилив сил.

— Я молила бога, чтобы он дал мне возможность… — продолжения не последовало, поскольку леди Милдред оказалась в надежных объятиях своего старшего сына.

? Твои молитвы были услышаны. Ты вернулась в родной дом.

Леди Милдред чуточку отстранилась от сына, чтобы еще раз впитать в себя взглядом его облик воина.

— Не об этом я молила создателя, но о том, чтобы вы с Питером остались живы и пребывали в добром здравии. Потом ее глаза остановились на Линни, и все разом замолчали.

Линни тоже во все глаза смотрела на женщину, которую сама мысль, что ее любимый сын женился на дочери презренных де Валькуров, должна была казаться непереносимо горькой. «Какую же горечь она испытает, узнав, что все это время я бессовестно надувала Экстона», — подумала Линни.

— Насколько я понимаю, мама, ты уже познакомилась с леди Беатрис, — нарушил наконец молчание Экстон.

Леди Милдред утвердительно кивнула. Она молча смотрела на сына, но Линни, казалось, слышала все невысказанные вопросы, которые она ему в этот момент задавала. Впрочем, Экстон, судя по всему, тоже их услышал, поскольку сделал знак Линни, чтобы она подошла поближе.

— Я знаю, мать, что моя поспешная женитьба вызвала тебя удивление. Но после нее никаких вопросов, связанных с нашей вновь обретенной собственностью, никогда не должно но больше возникнуть. Ни у кого. Замок Мейденстон — наше владение, независимо от того, к какому соглашению придут Генрих и Стефан. Моя женитьба на Беатрис окончательно закрепила наше право. ?Он взял Линни за руку и подтянул ее еще ближе. — Как жена она меня вполне устраивает. Когда вы с ней познакомитесь поближе, уверен, что она и тебе тоже понравится.

Леди Милдред, надо сказать, с честью выдержала испытание и даже попыталась одарить Линни улыбкой. Но не сделала ни малейшей попытки, чтобы обнять ее или поцеловать. «Как интересно, — подумала в этот момент Линни, — свои голубые глаза леди Милдред передала Питеру. А вот Экстона наградила прямым ровным носом». Мать Питера и Экстона нельзя было назвать в прямом смысле настоящей красавицей, но было ясно, что в молодости она была прехорошенькой. Теперь, правда, лицо леди Милдред покрыто морщинами и выглядело усталым, а сама она склонилась под бременем пронесшихся над ней бурных восемнадцати лет, в течение которых ее не было в Мейденстоне. Линни тоже попыталась ей в ответ улыбнуться.

— Могу ли я чем-нибудь помочь вам, леди Милдред?

— Такой необходимости нет. — Мать Экстона весьма решительно отвергла предложения Линни — и настоящие, и будущие. — Эти покои вполне меня устраивают, — пожилая дама вздохнула и осмотрелась. — А вот и мой сундук принесли. Горничная у меня своя, так что обузой я вашим слугам не буду. Ну а теперь мне бы хотелось несколько часов отдохнуть.

Линни приняла намек к сведению, поклонилась и пошла вниз по лестнице. Хотя Экстон и Питер через некоторое время последовали за ней, Линни поняла, что от участия в важном разговоре, касавшемся исключительно членов семейства де ла Мансе, ее отстранили. Без сомнения, Экстону было о чем потолковать с матерью. Прежде всего, она явно не одобрила выбора сына. Это весьма сильно задело Линни, хотя с какой стати отношение свекрови должно было ее волновать? Не должно было, но волновало.

Надо сказать, все в ее жизни происходило не так, как должно. А попытка внести хоть какую-то ясность в царившую вокруг нее сумятицу, виновницей которой она сама же и была, приводила к еще худшим результатам. К примеру, ей отчего-то потребовалось заслужить одобрение своих врагов, а вот к замыслам и поступкам членов собственного семейства она стала испытывать подозрительное равнодушие… если бы только дело не касалось любимой сестры Беатрис…

При мысли о сестре она похолодела. Все упиралось в Беатрис. Только она единственная в целом свете любила ее, Линни. Экстон и Питер со временем притерпелись бы к ее существованию, возможно, даже и их мать, леди Милдред, .. тоже, но никто, кроме сестры, не смог бы одарить ее самым драгоценным даром на свете — любовью. Она окинула взглядом большой зал, где уже вовсю шли приготовления к праздничному обеду. Столы расставили в строгом порядке, рядом с ними установили бесконечно длинные скамьи. Два подростка наполняли вином кувшины, а потом устанавливали их строго по центру — по два на стол.

В детстве они с Беатрис играли и грезили о будущем в этом самом зале. Они гонялись друг за другом среди столов и прятались в глубоких каменных нишах. Потом, когда сестры чуточку повзрослели, центр их развлечений перенесся во дворик замка; там им стали знакомы каждая трещина в стене, лаз и каждый крытый переход. Линни не могла отделаться от ощущения, что они с сестрой — половинки единого и неразрывного целого, только Беатрис — как бы старшая половинка. А значит, после смерти Мейнарда замок Мейденстон со всеми угодьями должен отойти ей.

Было бы лучше, если бы замуж за Экстона вышла настоящая Беатрис, теперь Линни видела это ясно. Но повернуть колесо судьбы вспять не представлялось возможным. А так, она должна тянуть время, пока Беатрис не выйдет муж за достойного человека, который вернет ей приданное, хотя приданое это — по совместительству — оказалось стоянием Экстона, на которое он тоже заявлял свои права, причем весьма решительно.

Но волноваться и заботиться об Экстоне она не могла, не имела права, тем более что его судьба пересекалась с судьбой Беатрис. Ведь все это я задумала ради одной только Беатрис, напомнила она себе — вот что самое главное. И об этом надо постоянно помнить.

Глава четырнадцатая

Линни попыталась разыскать отца. Беатрис и леди Хэрриет из замка уехали, Мейнард был не жилец на свете, единственным связующим звеном с родом де Валькурс оставался для нее сэр Эдгар.

Она нашла его в кузне, где он с молчаливым интересом наблюдал, как кузнец подковывал огромного жеребца, одного из тех могучих животных, на которых рыцари отправлялись в бой. С того дня, как Экстон захватил замок, отец преобразился. Во-первых, он странным образом съежился, как-то уменьшился в размерах — точно так же, как Мейнард. При всем том Линни знала, что причина его нынешних необратимых изменений коренилась в душе, а не в теле.

Мейнард бился за свою жизнь, только вот тело его подвело. Но отец почему-то утратил волю к жизни, и это подтачивало его когда-то могучие силы.

Так что Линни теперь приходилось быть сильной за двоих.

— Отец, а я тебя искала! Мне бы хотелось переговорить с тобой.

Сначала ей показалось, что он ее не услышал. Он продолжал сосредоточенно смотреть на кузнеца, который, зажав между коленями переднее копыто лошади, один за другим вколачивал в подкову гвозди, стальными усами торчавшие у него изо рта. Лишь когда кузнец прервал работу и с пониманием посмотрел на Линни, отец тоже поднял на нее взгляд.

— Беатрис? — спросил он, а потом повторил уже более оживленно: — Беатрис! — Видно было, что он испытал немалое облегчение, увидев ее. — Беатрис, что-то здесь не так. Дерек отказывается седлать для меня Вастерлинга. Я хотел было поехать покататься верхом, а он мне не разрешил.

— Он, по-видимому, выполнял приказ, — пробормотала Линни, бросая озабоченный взгляд на Дерека.

— Странно. Я приказал приготовить все для верховой прогулки, — растерянно сообщил отец. — Я велел ему оседлать Вастерлинга!

— Но Дерек исполняет волю лорда Экстона, который требует, чтобы ты не покидал замок. — Линни взяла отца под руку и отвела его в сторонку — подальше от сочувствующих глаз кузнеца. Она пришла сюда в расчете на поддержку отца, а теперь поняла, что рассчитывать на это нечего. В поддержке нуждался сам лорд Эдгар — в поддержке и сочувствии, а могло статься — и в лечении.

Не желая оставлять отца на потеху челяди, Линни вывела его из кузницы во двор.

— Но ведь господин здесь я! — повысил голос сэр Эдгар, пытаясь освободиться от дочери, которая крепко его держала. — А стало быть, мое слово в Мейденстоне — закон! На них стали обращать внимание проходившие по двору люди, выражая удивление по поводу того, что потерпевший поражение и ныне опальный лорд вдруг разбушевался. Линни покрепче ухватила отца за рукав, заставив тем самым снова поднять на нее глаза.

?Отец, ты больше здесь не хозяин. Постарайся вспомнить, как все было, — отчаянно зашептала она ему в ухо. ? Наш замок захватил Экстон де ла Мансе, после чего объявил его своей собственностью и взял меня в жены…

— Ты — Беатрис? Скажи, ты — Беатрис?

У Линни от ужаса перехватило горло. Отец, вглядываясь в нее, дожидался ответа. С не меньшим любопытством на нее взирал кузнец, который ради такого случая оставил свой молот и гвозди и тоже вышел во дворик. Кроме того, на них во все глаза смотрели жена виночерпия и два ее помощник а также два рыцаря и несколько оруженосцев, которые занимались во дворе фехтованием. А Линни не знала, что сказать, — настолько ее огорошил вопрос потерявшего разум отца.

— По моему разумению — ты моя дочь… — продолжил развивать свою мысль сэр Эдгар.

— Ну конечно! А кто же еще? — перебила его Линни. ? Я — Беатрис. Мы находимся в Мейденстонском замке, твой сын… — она в панике пыталась найти нужные слова чтобы отвлечь его внимание от опасной темы, — а твой сын Мейнард лежит в часовне и страдает от ран. Он был ранен. Ты помнишь хотя бы это, отец?

Когда сэр Эдгар снова на нее посмотрел, сердце у нее колотилось, как бешеное. Она знала, что причиняет ему страдания, заставляя вспомнить о том, чего он лишился, но выхода не было. Сэр Эдгар мог проговориться и выдать ее тщательно оберегаемую тайну. Но и наблюдать за тем, как нему возвращалась память, тоже было очень нелегко. Когда он наконец осознал, какая беда приключилась с его семейством, лицо его исказилось болью.

— Беатрис, — едва слышно проговорил он дрожащими губами, и его глаза затуманились от душевной муки, — я было подумал, что ты…

— Она ушла от нас, — прервала его Линни прежде, он успел произнести ее истинное имя. — Сбежала еще до того, как… пал замок. А я — Беатрис, — вдохновенно продолжала она врать, стараясь при этом говорить как можно тише. — Мы с тобой и Мейнард должны держаться вместе поскольку, кроме нас, больше де Валькуров в замке не осталось.

Настырность, которую неожиданно проявил ее отец, покинула его так же быстро, как красное вино вытекает из разорванного меха. Он снова повесил голову, ссутулил плечи и занавесил глаза тяжелыми, набухшими веками.

— Мы ведь потеряли абсолютно все, правда? — робко спросил он у нее, как ребенок, ждущий утешения от матери. Но Линни нечем было его утешить.

Такое же отчаяние, какое в одночасье лишило телесных и душевных сил вчера еще цветущего мужчину и грозного сеньора, нахлынуло на Линни, лишая ее последних крох уверенности. Она пришла к нему, чтобы набраться мужества, а оказалось, что присутствие духа нужно ее отцу куда больше, чем ей.

— Пойдем, отец, — сказала она едва слышно. — Пойдем и посидим с Мейнардом. Боюсь, что наши молитвы очень ему пригодятся.

Он безропотно последовал за ней, как брошенное одинокое дитя. Линни повела его мимо главной башни, за которой скрывалась замковая часовня и комнатка священника, где лежал теперь Мейнард. Но стоило им подняться по ступеням, как дверь распахнулась, и они оказались лицом к лицу с Экстоном.

Глаза Линни и Экстона на миг встретились, после чего ее муж перевел взгляд на сэра Эдгара. При этом его глаза потемнели от плохо скрываемой неприязни. «Нет, — подумала Линни, — пожалуй, это самая настоящая ненависть».

— Куда направляетесь? — осведомился Экстон, скрестив на груди руки с грозным видом.

Линни почувствовала, как под ее пальцами напряглась рука отца, которого она поддерживала под локоть. Может быть, он не все вспомнил, когда они говорили с ним во внутреннем дворике, зато сейчас память вернулась к нему полностью.

— Мы идем проведать брата, — ответила она в надежде, что им удастся проскользнуть в дверь раньше, нежели заговорит отец.

Экстон некоторое время пристально ее рассматривал.

— Не уверен, что ему позволено свободно слоняться по замку. — Он кивком головы указал на сэра Эдгара. Линни с изумлением на него посмотрела.

— Ты что же, хочешь сказать, что ему не разрешается навестить собственного сына?

— Мне бы не хотелось, чтобы моя мать во время прогулки встретилась с человеком, который лишил ее родного крова, мужа и двоих сыновей. Это может ее сильно опечалить.

Линни хотела бросить ему в ответ что-нибудь столь же резкое, но промолчала. Да и что она могла сказать? Чтобы его мать не сердилась на сэра Эдгара за то, что тот превратил ее жизнь в сплошное страдание? Что удел женщины приспосабливаться к обстоятельствам? Что сэра Эдгара нельзя ненавидеть, поскольку он сам испытывает душевные муки?

Такова судьба человеческого рода — страдать и ненавидеть тех, кто навлек на тебя страдание. А потом мстить — и дожидаться мести со стороны тех, кому ты отомстил. Экс-тон захватил Мейденстон у ее отца. Отец же — за много лет до того — забрал замок у отца Экстона. Можно было не сомневаться, что и отец Экстона тоже отобрал Мейденстон у какого-нибудь лорда. Цепь зла тянется сквозь годы бесконечно…

— Скажи, как случилось, что твое семейство обосновалось в Мейденстоне?

Услышав этот неожиданный вопрос, Экстон нахмурился и его глаза подозрительно сощурились.

— Мой дедушка получил его от Уильяма Руфуса.

— В награду или как?

— Дед спас ему жизнь во время одной из кампаний в Нормандии — еще до первого крестового похода.

— Но кто здесь жил до него? До твоего дедушки?

Экстон кивнул, словно догадавшись, какое направление приняли ее мысли. Он даже изобразил на губах подобие улыбки, но глаза его при этом не смеялись.

— Раньше здесь была маленькая деревянная крепость ? центр этого дикого в те времена края.

— Но ведь кто-то в ней жил… Кто-то считал ее своим домом… Ты не знаешь, часом, кто был этот человек?

— Какой-то изменник и предатель… Но к чему все эти вопросы? Теперь Мейденстон принадлежит мне, мое слово здесь — закон. Пусть старик держится от моей матери подальше, поскольку, если он попадется ей на глаза, встреча ее опечалит, мне ничего не останется, как посадить его в подземелье.

Пока Линни переговаривалась с Экстоном, сэр Эдгар крепился и молчал, но, услышав эту произнесенную ледяным тоном угрозу, не выдержал.

— Да кто ты, собственно, такой? Я получил земли во владение по воле нашего законного сюзерена — Стефана де Блуа, короля Англии…

— Ему недолго осталось царствовать, — произнес Экстон, наступая на сэра Эдгара, будто собираясь зарубить его на месте.

Линни, не задумываясь, бросилась между мужчинами и прижала к груди мужа ладони. Экстон мгновенным движением схватил ее за руки с явным намерением отодвинуть в сторону, как некий предмет. Она же продолжала изо всех сил к нему льнуть, загораживая проход.

— Прошу тебя, Экстон, не наказывай его. Молю тебя об этом!

К чести Экстона, отталкивать жену он не стал, а лишь посылал грозные взгляды в сторону Эдгара над ее головой.

— Королем Англии в ближайшее время сделается Генрих. Советую тебе принять это к сведению, старик. Генрих держит в своих руках Англию, а я — Мейденстон. И твою дочь, — добавил он, демонстративно заключая Линни в обьятия.

Поскольку Экстон притиснул ее к себе, Линни не видела, какова была реакция отца на действия ее мужа. Но даже она была не в силах представить ярости Эдгара.

— Отпусти ее! — прорычал де Валькур. — Убери свои грязные руки от моей дочери!

— Нет! — закричала Линни, опасаясь, что Экстон вот-вот ударит отца. — Не трогай его! Он повредился в рассудке и не понимает…

Ее отбросил в сторону отец, а не Экстон. Она споткнулась о ступеньку и скатилась по лестнице на землю, но не обратила внимания ни на боль в колене, ни на глубокий порез на запястье у основания ладони. Теперь не время было думать о себе — надо было спасать отца от гнева Экстона.

— Я убью тебя! — продолжал между тем выкрикивать угрозы сэр Экстон. — Я велю схватить тебя и четвертовать!

И прикажу, чтобы твою голову после этого насадили на копье!

Линни попыталась встать на ноги, и в этом ей помог Экстон.

— Не ушиблась? — негромко спросил он, быстро окидывая ее взглядом.

— Не смей к ней прикасаться! — снова вскинулся сэр Эдгар.

Вперед выступил один из людей Экстона и положил ладонь на рукоять меча. К тому времени все, кто находился в дворике, побросали свои занятия и стали подтягиваться ближе к часовне, чтобы поглазеть на стычку между старым лордом и человеком, отобравшим у него замок.

Экстон поручил Линни заботам своих людей, а потом повернулся к своему противнику, исходившему злобой. Линни заметила его леденящее спокойствие и поняла, что ее отец находится на волосок от смерти. Чего стоило ее намерение спасти Беатрис, если она не в силах уберечь от смерти родного отца?

Вырвавшись из рук державших ее людей, она бросилась вперед и настигла Экстона на четвертой ступеньке у входа в часовню. Ее отец стоял на пятой, но, поскольку Экстон был много выше ростом, их лица оказались на одном уровне. — Не смей его трогать!

— Держись отсюда подальше, — рявкнул Экстон. — Но он сам не понимает, что говорит! — Он бросил мне вызов, и я всем сердцем готов его принять!

— Я здесь господин! — продолжал, надсаживаясь, кричать сэр Эдгар. Он был красен как рак, глаза у него едва не вылезали из орбит, а вены на шее вздулись от напряжения.

«Он окончательно рехнулся», — решила про себя Линни. Но, как бы то ни было, она не могла оставить его на растярзание Экстону.

— Выслушай меня, Экстон, прошу тебя! Теперь мужчин разделяли всего несколько дюймов рука Линни, которую она положила Экстону на грудь, хотя эта преграда была довольно хрупкой. Зато с ее помощью Линни ощутила напряжение, сковавшее тело мужа, и его готовность в любой момент нанести разящий удар.

— Уходи отсюда, дочь…

— Успокойся, отец, прошу тебя! — взмолилась Линии. Свободной рукой она все время отталкивала его от Экстона, и, к ее удивлению, он не слишком этому противился. Линни снова решила воззвать к его разуму.

— Отец, прошу тебя, вспомни о том, что господин в замке сейчас Экстон и он мой муж. Я не хочу, чтобы ты с ним ссорился…

Она замолчала, заметив выражение скорби, которое сменило на лице у отца исступление и злость. В его взгляде появилась такая глубочайшая безнадежность, что у Линни защипало в глазах. Плох был сэр Эдгар или хорош, но она была обязана ему жизнью — он породил ее, и он же спас. В замке известно было предание о том, что леди Хэрриет добивалась смерти Линни, а сэр Эдгар ее отстоял.