Великолепный (№1) - Великолепный

Меррик поднял факел повыше.

– Я уже начал беспокоиться, не случилось ли чего с тобой, мой друг. Особенно когда сегодня вечером узнал, что повозка и та полоумная старуха возвратились в замок.

Роджер и в самом деле весьма походил на умалишенного. Его спутавшиеся рыжие волосы стояли дыбом, как колючий кустарник, а всклокоченная нечесаная борода торчала во все стороны. Он моргал от яркого света факела, и при этом его била крупная дрожь.

Меррик никак не мог взять в толк, отчего дрожит его друг – от холода или от гнева. Он закрепил факел на стене, расстегнул застежку на своем шерстяном плаще и бросил плащ Роджеру.

– Держи. Кажется, сейчас он нужен тебе больше, чем мне.

Роджер завернулся в плащ, бормоча что-то об исчадии ада, сумасшедшей старухе и какой-то волчице. Меррик снова открыл смотровое окошко и выглянул наружу.

– Не вижу никаких волков.

– Уверяю тебя, она там. Где-то прячется. Самая большая и злобная волчица, какую я когда-либо встречал!

– Идем. Тебе надо обогреться и поесть.

Меррик повернулся и направился к большому залу. Когда они поднимались по ступенькам крыльца, Роджер снова забормотал:

– Это все твое поручение, будь оно неладно! Эта друидская ведьма, с которой ты меня отправил, наслала на меня волков!

– Старая Глэдис? – удивился Меррик.

Войдя в зал, он некоторое время молча рассматривал Роджера при свете факелов, висевших на стенах. Было похоже, что его друг пробежал без остановки весь путь от Кардигана до Камроуза через леса и болота.

А ведь перед Мерриком находился галантный кавалер, за которым охотилась половина всех женщин в Англии, Риме и на Востоке! И так – насколько помнил Меррик – было всегда. Роджер находил удовольствие в каждой любовной связи, в каждом многозначительном взгляде, да и во всех прочих амурных играх.

На протяжении ряда лет, когда они с приятелем ездили по турнирам или бывали при королевских дворах и в домах дипломатов, женщины, увидев Меррика, прятали своих дочерей. Но стоило им пробыть несколько мгновений в обществе галантного Роджера – и они готовы были отдать ему своих дочерей, да и сами отдались бы ему с удовольствием. До сих пор Меррик пребывал в уверенности, что не родилась еще та женщина, которую Роджер не смог бы очаровать, завоевать и покорить.

И вот этот блестящий кавалер боялся старухи Глэдис! Боялся по-настоящему. Он искренне верил во все эти бессмыслицы о проклятиях, волшебстве и сглазе, которые рассказывали о старухе простолюдины.

Роджер стоял у очага, пытаясь согреться, и что-то при этом бормотал, но не забывая, однако, вырывать из сдобной булки огромные куски своими крепкими зубами. Меррик множество раз наблюдал за ним прежде, но никогда он не видел сэра Роджера таким взволнованным. Даже после боевой схватки Роджер Фитцалан выглядел так, будто только что танцевал на свадьбе, а не дрался с врагами с мечом в руках. Впрочем, рыцари подобное равнодушие к опасности воспринимали как нечто само собой разумеющееся. Но сейчас Меррик, глядя на своего приятеля, с превеликим трудом удерживался от смеха.

– И что же ты с ней сделал?

– Я? Абсолютно ничего. Просто сбежал.

– Сбежал?! Но она ведь всего лишь безобидная полоумная старуха!

– Безобидная? Божьи волосы, Меррик! Эта старая сука пыталась меня изнасиловать!

– Изнасиловать тебя?

Меррику хотелось расхохотаться во все горло, и он едва себя сдерживал. А надо сказать, для Меррика это была непростая задача – скрыть обуревавшее его веселье. Поэтому он глубоко вздохнул и стал мысленно считать на латыни.

– Да. – Роджер замолчал, а потом добавил едва слышно: – Она раздела меня...

Меррик наконец захохотал так, что задрожали стены. Ничего более невероятного он в жизни своей не слышал. Чтобы старуха могла раздеть или изнасиловать бравого молодца, в особенности такого бесстрашного рыцаря, как Роджер?!

– Как, ради святого Питера, она могла раздеть тебя?

– Старая ведьма сорвала с меня одежду!

Глядя на серьезное лицо Роджера, Меррик снова не смог сдержаться, – согнувшись в три погибели, он просто взвыл от смеха. А секундой позже он плюхнулся прямо на пол, едва не отбив себе при этом задницу. Потирая челюсть в том месте, куда ему заехал кулачищем Роджер, он продолжал хохотать. А вот сэр Роджер Фитцалан, похоже, напрочь лишился чувства юмора...

26

Меррик стоял в спальне Клио и смотрел на пустую кровать. Комната тонула во мраке, с которым почти не справлялся слабый, рассеянный свет от единственной сальной свечи, стоявшей на маленьком столике у постели. В неясном свете этой мерцающей свечки граф видел только смятые простыни и одеяла, небрежно отброшенные в сторону.

Меррик знал, что и мышь не могла проскочить мимо сэра Исамбара. Старый служака за долгие годы службы не раз доказал свою преданность. И все-таки он почувствовал мгновенный укол страха.

Однако, когда глаза графа привыкли к темноте, первое, что он увидел, были серебристые волосы Клио. Под открытым окошком бойницы, что находилась у западной стены, притулившись к каменной кладке, на низкой скамеечке для ног спала Клио. Ее мягкие легкие волосы серебряными ручейками струились до самого пола. Толстый кот, бесполезная одноглазая тварь, выводя носом рулады, какие были бы под стать и льву, свернулся за скамеечкой, положив свою жирную голову на волосы своей госпожи.

В этот момент Меррик испытал острейший приступ зависти к нахальному коту, и только одно странное чувство, которое менее цельные натуры, очевидно, назвали бы застенчивостью, удержало его от каких бы то ни было резких и необдуманных движений.

На графа нахлынуло совершенно неуместное ощущение покоя и счастья.

Казалось, во мраке спальни от Клио исходит слабый свет – ее собственный свет. И его тянуло насладиться этим светом, прикоснуться к нему, чтобы его жизнь не выглядела больше такой темной и пустой. Меррику сейчас казалось, что это возможно: ведь теперь Клио должна была сделаться частью его существования.

Граф бесшумно прошел по комнате и наклонился над спящей девушкой. Сон застал Клио в неудобной позе, шерстяная накидка соскользнула с ее плеч, и на ней осталась только простая льняная рубашка.

Ее головка лежала на руках, которые опирались на каменный выступ. Было ясно, что она не могла заснуть в постели и подошла к окну. Интересно, о чем она думала и кого ждала, когда присела здесь на скамеечку?

В глубине души Меррик надеялся, что она ждала именно его...

Скинув ногой Циклопа с волос Клио, он поднял девушку на руки. Ее волосы, ее чудесные волосы упали ему на руку, подобно лунного цвета шелку, а потом волной хлынули вниз.

Сказать по правде, это был один из самых чудесных моментов в жизни Меррика. Его грудь наполнилась исходившим от Клио ароматом свежих полевых цветов и трав, который повсюду сопутствовал девушке, подобно запаху экзотических цветочных духов. Голова Меррика закружилась, как если бы он изрядно набрался, что бывало с ним крайне редко, или упал с коня, чего с ним не случалось со времен зеленой юности. Казалось, в этот момент он потерял способность двигаться и мог только стоять и вдыхать полной грудью аромат этой маленькой женщины, которая забралась ему прямо в душу и наложила на нее свое заклятие.

Клио вздохнула во сне и прижалась щекой к его плечу точно так же, как делала это, когда была ранена. Меррик поцеловал ее лоб и зажмурился от охватившего его неимоверной силы желания. Медленно, прижимая спящую Клио к своей груди, он перенес ее к кровати и осторожно уложил. Затем он быстро разделся, обошел кровать, потушил свечу и, убедившись, что Клио спит крепким сном, улегся на свою половину.

Внезапно Клио застонала, и у Меррика перехватило дыхание, когда она повернулась к нему лицом, и ее ладони легли ему на грудь – прямо на его оглушительно колотившееся сердце. Меррик накрыл ее ладошку своей ручищей. Сейчас это прикосновение было для него важнее всего на свете.

Не прошло и минуты, как глаза Меррика закрылись, и он провалился в глубокий и спокойный сон, какой овладевал им всякий раз, когда он чувствовал, что наконец-то возвратился домой.

Клио почувствовала, что кто-то смотрит на нее в упор, и открыла глаза.

Прямо перед собой она увидела лицо Меррика, которое поразило ее каким-то неузнаваемо нежным, мягким выражением. А на его левой скуле под отросшей щетиной темнел свежий фиолетовый синяк.

Клио протянула руку и кончиками пальцев коснулась синяка.

– Вы ранены?

– Пустяки. Это Роджер вернулся.

– Он вас ударил?!

Меррик пожал плечами.

– Ерунда. Я просто не вовремя засмеялся. Ничего страшного.

Она нахмурилась и подвинулась поближе, чтобы получше рассмотреть синяк и маленькую припухшую царапину, алевшую на подбородке.

– Наверное, больно?

Он засмеялся.

– Больно получить булавой по шлему. А это всего лишь царапина. – Меррик помолчал; казалось, его взгляд вбирал ее в себя всю без остатка. – Как приятно, Клио, что вас волнует, насколько хорошо я выгляжу.

Клио не могла сдержать улыбки, но все-таки дерзко вскинула подбородок.

– Меня волнует не ваша внешность, милорд. Я просто надеюсь, что от удара в вашей голове могло наступить хотя бы небольшое просветление.

– Вы не привыкли уступать, не так ли?

Она улыбнулась и покачала головой.

В глазах Меррика мелькнула нежность, его пальцы ласково и робко, почти боязливо, коснулись ее лица, и она тут же забыла о том, что лежит рядом с воином, который внушал ужас очень и очень многим.

Его поцелуй был таким же теплым и нежным, как и взгляд – его жесткие губы лишь слегка, как-то даже несмело встретились с ее губами.

Словно в забытьи, глаза Клио медленно закрылись, а руки скользнули по его широким и сильным плечам, прошлись по тугим, как натянутые канаты, мышцам и затем обвились вокруг его шеи – могучей шеи рыцаря, который был принужден постоянно носить тяжеленный шлем.

Поцелуй Меррика стал более настойчивым, его язык проник ей в рот и ласкал его изнутри, нежно касаясь влажной изнанки. Клио в этот момент казалось, будто она летит в окружении певчих птиц, а вокруг звенят их трели. Голоса птиц уносились все дальше, и точно так же вместе с ними в неизведанные дали уносилась и она сама. При этом у нее было такое ощущение, что весь огромный мир вокруг перестал существовать.

Меррик крепко прижал ее к себе, теперь их тела соприкасались, и девушка чувствовала, как жесткие кудрявые волосы на его груди щекочут ей грудь. Забыв обо всем на свете, обнявшись, они метались по кровати, пока наконец Меррик не притиснул ее к матрацу.

Какое изумительное чувство! Наслаждаясь тяжестью его тела, Клио изогнулась, словно арка старинного моста, и раздвинула ноги, потому что где-то глубоко внутри, в самых интимных уголках ее тела жило неистребимое желание прижаться к нему еще ближе, ощутить его горячую твердую плоть. Ее кровь играла, словно молодое вино – такое терпкое и приятное на вкус, но обладавшее способностью быстро валить с ног. Его горячая ладонь лежала на ее груди, а язык, казалось, не знал покоя. Кончиками пальцев Меррик касался нежного соска Клио, и она чувствовала, как поднимается в ней обжигающий жар, как сладкая испарина покрывает ее тело – особенно в тех местах, о которых и подумать-то ей, воспитанной в строгих правилах монастыря, было стыдно. Казалось, ее кожа не могла уже стать горячее, чем была. Клио провела руками по пояснице Меррика, коснулась набедренной повязки, и из его уст вырвался легкий стон – знак мольбы, страсти и желания. Меррик непрерывно шептал ее имя, и в его голосе звучала такая непередаваемая нежность, что, казалось, она шла из самой глубины души.

Клио открыла глаза. Ей нужно было увидеть его лицо, понять, чувствует ли он то же, что и она. В его глазах плескалась теплая синева бескрайнего английского неба, его зрачки были цвета синей полночи. В этих глазах больше не было холодности, и Клио удивилась, что прежде ей удавалось разглядеть в них жестокость, холод и лед. Сейчас в его глазах была страсть, подобная ее собственной – всесильной и подавляющей, – и эта страсть заставляла ее желать его все сильнее и сильнее. Клио хотелось слиться с ним воедино, хотелось, чтобы он ласкал ее в тех местах, сама мысль о которых вела, конечно же, прямехонько в преисподнюю. Но эти греховные желания переполняли ее, и она не могла им противостоять.

– Возьми меня! – прошептала Клио. Меррик вздрогнул, а потом спрятал свое лицо в ее волосах, его рука скользнула от тугих сосков вниз, к бедрам, туда, где ей хотелось ощутить силу и твердость его мужественного естества.

Клио уже не страшили ни муки вечного ада, ни все пытки чистилища, через которые ей предстояло пройти. Она раздвинула бедра еще шире, и его пальцы принялись ласкать ее жаркую влажную плоть. Казалось, это должно было бы оскорбить Клио, но лишь заставило ее задвигаться в унисон с его пальцами – все быстрее и быстрее, возносясь ввысь, туда, где, очевидно, находились самые настоящие райские кущи. А впрочем, если на самом деле это был ад, она все равно хотела бы броситься в его бездны без оглядки...

Клио задыхалась, ее ногти впились в плечи Меррика.

– Господи! – вырвалось у нее. – Я, наверное, сейчас умру.

Она чувствовала, что ее плоть вот-вот разорвется от желания, но не могла остановиться.

– О, любимая, еще немного, – прошептал Меррик. – Расслабься. Прошу тебя, еще немного...

Ее ощущения были настолько ошеломляющими и мощными, что, когда они достигли самого пика, Клио видела у себя перед глазами только яркие вспышки и чувствовала, как во всем теле пульсирует кровь. Это удивительное чувство наполнило ее всю, без остатка, и было лучшим из всего, что она когда-либо испытывала в жизни. Лицо Меррика было прямо перед ней, и он смотрел на нее с такой любовью, что ей захотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это был не сон. – Еще! – донесся до нее шепот Меррика. Клио вскинула голову, попыталась сделать какое-то движение, но его ладони скользнули по ее рукам и пригвоздили их к подушке, а губы его ласкали ее грудь и живот, опускаясь все ниже. Наконец лицо Меррика очутилось у нее между ног, и он поцеловал ее прямо в цветущий бутон, на котором, казалось, была сейчас сосредоточена вся ее жизнь.

Это было больше, чем Клио могла выдержать. У нее вырвался крик, и она попыталась увернуться от его поцелуев. Однако ей не удалось укрыться от его горячих губ. Когда язык Меррика вошел вглубь – так, как будто бы проник в ее уста, – она едва не потеряла сознание. Но тут его губы всосали, вобрали в себя ее щедрые соки, как будто он испытывал неутолимый голод, и тело Клио снова начало сотрясаться в блаженных судорогах. В течение долгих утренних часов этот грех повторился не единожды. Клио и не пыталась сосчитать, сколько всего с ней произошло, – знала лишь, что в ее теле не осталось ни единой клеточки, которая бы не вибрировала от его ласк. Она простерлась на кровати без сил, губы ее распухли; сейчас она была похожа на цветок, поникший под свирепым ветром и дождем.

Между тем Меррик, казалось, прекрасно выспался, – во всяком случае, у него был чрезвычайно бодрый и свежий вид. Он так энергично вскочил с кровати, что у Клио закружилась голова, и теперь умывался с видимым удовольствием. Он снова был похож на воина, каким она представляла его себе прежде. Ей казалось, что в нем нет почти ничего человеческого и единственный смысл его жизни – военная служба, укрепление Камроуза и превращение его в цитадель, настолько мощную, чтобы никакой враг не мог ее сокрушить. Трудно было поверить, что в этом человеке таится столько нежности, чуткости и доброты.

Опершись на локоть, она наблюдала за Мерриком, который что-то беззаботно насвистывал и, наконец, обтерев полотенцем свежее умытое лицо, взглянул на нее.

– Отчего у вас такой хмурый вид?

– Вы высосали из меня все силы! Да будет вам известно, что так поступать нехорошо. Я не могу даже подняться, а вы – вышагиваете по спальне, как будто у вас огонь в... – Клио запнулась.

– В чем же? – Глаза Меррика весело блестели.

– В ваших больших ногах!

Он громко и добродушно расхохотался и отшвырнул полотенце.

– Знаете, что старые жены говорят о больших ногах?

Но прежде чем он успел произнести хоть слово, дверь спальни затряслась от страшного стука.

– Меррик! Меррик!

Не обращая внимания на вопли сэра Роджера, Меррик облачился в льняную рубаху, застегнул на ней свой пояс с мечом и подошел к кровати, на которой лежала Клио. Склонившись над ней, он застыл, его твердые руки опирались на матрац. Клио лежала, не шелохнувшись, под его взглядом. Лицо Меррика было так близко, что она чувствовала приятный аромат тимьяна, вереска и мяты, исходивший от его чистой кожи. И опять заколотилось ее сердечко, а былое остроумие напрочь покинуло ее хорошенькую головку.

– Роджер все еще сердится на меня за то, что я навязал ему старуху Глэдис, – усмехнулся Меррик.

Дверь опять содрогнулась под мощным ударом, и раздался громкий голос Роджера:

– Неужели ты собираешься провести в постели весь день? Твои люди давно уже собрались на тренировочной площадке!

Меррик быстро поцеловал свою невесту – правда, в лоб, а не в губы, как она того желала. Но к тому времени, как Клио открыла глаза и сумела придать своему взгляду недовольное выражение, он уже пересек комнату и рванул ручку двери.

– Уж не сам ли это сэр Роджер Изнасилованный?

Сэр Исамбар, стоявший на часах, взвыл от смеха, а Роджер бросил на графа мстительный взгляд.

– Твое остроумие просто поразительно!

В ответ Меррик хлопнул сэра Роджера по плечу.

– Приношу свои извинения, мой друг.

Меррик де Бокур, Красный Лев, выразил Роджеру свое сожаление относительно его сомнительного приключения со старухой-друидкой! Клио была потрясена. Она не могла представить себе, что Меррик может признаться – перед кем бы то ни было – в собственной неправоте. Уж не ошибалась ли она в нем, в его твердом и непреклонном характере? Впрочем, возможно, она просто слишком упряма и редко пересматривает оценки, которыми награждает людей при первой встрече...

Между тем Меррик оглянулся, посмотрел на Клио, и между ними мгновенно пробежала некая загадочная искра. Очевидно, в этот момент они вспомнили одно и то же – такое приятное и такое грешное...

Роджер через плечо Меррика взглянул на Клио.

– Теперь попробуйте уверить меня, милорд, что это не леди Клио – нежное и невинное создание – лежит в вашей постели.

Клио задохнулась от возмущения и поспешно натянула себе на голову одеяло, сжавшись при этом в комочек.

– Это ее постель, – заметил Меррик. – И она по-прежнему девица. – Голос его звучал вызывающе.

Клио затаилась под одеялом, до боли стиснув зубы. Не очень-то любезно с их стороны было стоять в ее спальне и обсуждать ее девственность, словно погоду на дворе!

– Желаю вам доброго дня, миледи, – многозначительно произнес Меррик и закрыл за собой дверь.

Едва Меррик и Роджер повернулись, чтобы спуститься по лестнице, как что-то тяжелое стукнуло по массивной двери спальни.

– Железный подсвечник? – предположил Роджер.

Меррик замотал головой.

– Звук слишком мягкий. Скорее это ее башмачок.

– Пожалуй, ты прав, – кивнул Роджер, а Меррик обратился к сэру Исамбару:

– Возьмите одного из моих людей... Нет, сегодня для охраны миледи поставьте трех моих людей.

– Будет исполнено, милорд.

Меррик и Роджер бок о бок спускались по лестнице.

– А, между прочим, я заходил сюда на рассвете, – небрежно заметил Роджер, однако в глазах его прыгали чертики. – Хотел разбудить тебя, но не тут-то было. На мой стук никто не откликнулся.

– Я поздно лег вчера.

– Зато я слышал какие-то крики, – произнес Роджер и многозначительно замолчал.

Наступила напряженная пауза; само время, казалось, в этот момент застыло. Роджер внимательно посмотрел на Меррика и решил пока не улыбаться.

– Скажи мне, мой друг, неужто леди Клио поразил какой-нибудь недуг?

– Совершенно верно, – произнес Меррик и при этом умудрился даже не оступиться на лестнице.

– Что ж, в таком случае, ее, по-видимому, поразил самый приятный недуг из всех, что я когда-либо знал! – На сей раз Роджер уже не смог сдержать улыбку.

27

Верхом на пегом мерине, трясясь в низком учебном седле, Долби летел к столбу с мишенью для удара копьем. Его хаотические движения напоминали ужимки марионетки – копье вертелось в руках и было направлено куда угодно, только не на мишень, ноги, потеряв стремена, болтались в воздухе, а тощая задница, подскакивая, отделялась от седла на целый фут. С каждым скачком лошади голова Долби дергалась, как у паралитика.

– Божьи зубы! – пробормотал Меррик. – Как, черт возьми, ему удается не вылететь из седла?!

– Упорный парнишка, – невозмутимо ответил графу сэр Исамбар, по привычке потирая подбородок.

На всем скаку мальчишка попал копьем в самый край мишени и издал громкий вопль, а потом, словно порывом ветра, его сдуло с боевого коня. Деревянная мишень вращалась на столбе с бешеной скоростью. Меррик прикрыл глаза, ожидая худшего. Раздался громкий глухой стук... Когда Меррик открыл глаза, мальчишка лежал, растянувшись в добрых пяти футах от своего коня. Копье Долби забыл вовремя выпустить из руки, и оно упало у самых ног Меррика.

Тобин и некоторые другие оруженосцы просто зашлись от хохота, и их радостные вопли сотрясали воздух.

Сидя на земле, Долби привел в порядок свой шлем и поднял забрало. Глаза мальчишки лучше всяких слов поведали Меррику, насколько неожиданное падение ошеломило бедолагу. Однако Меррик довольно сурово посмотрел на парня и кивнул в сторону его коня.

Долби понял его и, неловко поднявшись на ноги, спотыкаясь, направился к своему мерину. Вставив ногу в стремя, он схватился за седельную луку и попытался сесть на коня, но не с той стороны.

Бедное животное, не понимая, чего от него хотят, попятилось, однако Долби, прыгая на одной ноге, тем не менее пытался забраться в седло.

От смеха оруженосцы только что по земле не катались. Сэр Исамбар сложил ладони рупором и крикнул мальчишке:

– С другой стороны, парень!

Меррик покачал головой.

– Вы не думаете, что ему рановато упражняться с копьем? Парню нужно сначала научиться садиться в седло.

– Вы правы, милорд. Но мальчишка такой упрямый...

Между тем Долби сумел-таки забраться в седло и поскакал – если можно так выразиться – назад к исходной позиции. Когда он остановился, Меррик подошел к нему и подал копье.

– Держи-ка, парень. А теперь сожми коня коленями и двигайся вместе с ним. Иначе ты отобьешь себе всю задницу. Копье держи ближе к локтю, крепко и прямо.

Долби кивал, внимая указаниям графа. Его лицо, пожалуй, никогда еще не было столь сосредоточенным.

– Старайся ударить в корпус. – Меррик показал на мишень, которая представляла собой вырезанный из дерева силуэт человека. – Целься точно туда, где должно быть его сердце. Видишь там трещины?

– Вижу, милорд.

– Когда поразишь цель, сразу пригнись к шее коня и сдави его коленями. Все остальное конь сделает сам.

Долби кивнул в знак того, что понимает графа. Потом он зажал копье у локтя и пустил лошадь вперед, по-прежнему подскакивая, как кожаный мяч, что вызвало у оруженосцев очередной приступ хохота.

Как ни странно, цель он все-таки поразил, однако конь понес его прямо на крутящуюся мишень. Долби ничего не оставалось, как вцепиться в деревянного болвана. Вылетев из седла, он завертелся вместе с мишенью, круг за кругом, словно бродячий акробат. Его конь, лишившись седока, радостно поскакал к близлежащей зеленой лужайке и принялся щипать траву.

На этот раз оруженосцы попадали наземь и стали кататься по земле, держась за животы. Хохот стоял дикий.

– Держись, Долби! – крикнул Меррик, полагая, что небольшая поддержка как нельзя лучше подействует на парня. – Кстати, а где другой? – Он нахмурился и огляделся по сторонам. – Как зовут второго парня? Долгоног? Или Долгонос?

– Долговяз, – поправил графа сэр Исамбар.

– Никак не могу запомнить, – проворчал Меррик. – Долби, Долги... Сам черт их не разберет.

– Последний раз я видел его на конюшне, когда он пытался выбрать себе коня.

– Как давно это было?

Старый рыцарь пожал плечами.

– Примерно за час до полудня.

Меррик взглянул на солнце. Было уже прилично за полдень. Покачав головой, он отправился к конюшне.

Клио прогуливалась по внутреннему двору, ее охранники, три оруженосца Меррика, следовали за ней по пятам, подобно утятам-переросткам. Но не ими были заняты ее мысли в настоящий момент. Стараясь ничем не выдать своих истинных намерений, она пыталась разыскать графа – повелителя поцелуев. Удивительных, ни с чем не сравнимых поцелуев... Разумеется, он не должен был догадаться о ее чувствах, иначе его раздувшаяся от гордости башка не пролезла бы в ворота замка.

Прикинув, где вернее всего можно найти графа, она направилась в сторону конюшен. Знакомый аромат свежескошенного сена, смешанный с острым запахом конского навоза, наполнял теплый воздух. Остановившись, Клио заглянула в двери конюшни, где было темно и сыро, и ей понадобилось время, чтобы ее глаза после яркого света дня привыкли к темноте.

В стойлах забеспокоились кони: один из них заржал, задрав массивную голову. Это был боевой конь Меррика. Клио огляделась вокруг, но графа не обнаружила.

Яркое солнце ослепило ее, когда она вышла наружу.

За конюшней на широком выгоне, огороженном новыми изгородями, лошадей было гораздо больше. Высокие изгороди не позволяли лошадям покинуть двор. Как-то за трапезой Меррик объяснил сэру Роджеру, при этом почему-то больше поглядывая на Клио, что он принял решение соорудить этот выгон на случай вражеской атаки: его люди могли бы быстрее найти и оседлать своих коней. Как будто Клио не в состоянии была сама об этом догадаться...

Она прошлась до изгороди и остановилась. Ее стражи замерли в нескольких шагах позади нее, как будто они были привязаны к ее башмачкам и должны были двигаться, когда двигалась она, и стоять, когда она останавливалась. Клио видела в этом унижение своего достоинства, и ее постоянно подмывало сделать что-нибудь наперекор Меррику, вопреки его желанию контролировать каждое ее движение. Нахмурившись, она пнула ножкой ни в чем не повинный булыжник, а потом в сердцах толкнула еще несколько камней – только чтобы доставить себе удовольствие. Камни, в конце концов, мало чем отличались от мужских голов!

Оторвавшись от столь увлекательного занятия, Клио осмотрела загон и, минуту поколебавшись, залезла на нижнюю поперечину ограды. Вид играющих лошадей заставил ее на время позабыть обо всем на свете. Кони носились по двору, хватая друг друга зубами и тут же отскакивая в сторону, весело вскидывали хвосты, как бы говоря: «Вы только посмотрите на меня, полюбуйтесь моей гордой походкой и статью!»

В загоне были только жеребцы, целый табун жеребцов. «Ничего удивительного», – подумала Клио и повернулась, чтобы спрыгнуть с изгороди на землю, но в этот момент из конюшни до нее долетел приглушенный расстоянием звук голосов.

Клио улыбнулась. В сущности, ее интересовали вовсе не эти горделивые кони, а совсем другой высокомерный представитель сильного пола. Она узнала голос Меррика и почувствовала, как екнуло ее сердечко при звуках этого низкого голоса.

Однако Клио не стала слезать с ограды и не подошла к конюшне: ведь с нею были ее сторожа, и они уж, конечно, сообщили бы Меррику, если бы она вдруг решила подслушивать. Кроме того, стоило напрячь слух, отсюда тоже можно было все прекрасно услышать.

– Пойми, парень, главное – двигаться с ним вместе, – объяснял Меррик. – Ослабь повод. Конь сам сделает все, что нужно.

Прежде чем Клио догадалась, кого это там учит граф верховой езде, двери на заднем дворе конюшни внезапно распахнулись. Три верных стража сгруппировались вокруг нее, держа оружие наготове, как будто двери конюшни могли представлять хоть какую-то опасность. Но прежде, чем она смогла вымолвить хоть слово, из темноты конюшни на яркий солнечный свет вылетел всадник, и Клио, вцепившись в верхнюю перекладину изгороди, не поверила своим глазам. Верхом на громадном черном коне с развевающейся гривой скакал Долги! Насколько Клио было известно, парнишка в жизни своей не ездил верхом, если не считать волов на старой мельнице. Но сейчас он сидел, низко пригнувшись к седлу, крепко зажав в руках поводья. Колени мальчишки были подняты, и он сжимал ими коня точно, как опытный всадник, – уж она-то отлично помнила, как это проделывал граф, когда напал на разбойников на опушке лесной чащи.

Долги, симпатяга-простак Долги, сидел на коне так, словно родился в седле!

– Правильно, парень! Молодец! – Из конюшни показался улыбающийся Меррик. Он приставил ладони рупором ко рту и кричал: – Учись, учись, парень, и скачи!

Клио спрыгнула с ограды и локтями проложила себе дорогу сквозь строй охранников. Приподняв юбки, она бросилась бежать за Долги, вне себя от страха: по ее мнению, мальчик непременно должен был разбиться насмерть. Сейчас она не думала ни о Меррике, ни о людях, которые бежали позади нее. Ей казалось, что глаза ее подвели: Долги просто не мог так прекрасно скакать на лошади.

Долги был уже далеко впереди, когда ее обогнал кто-то очень большой, в знакомой коричневой кожаной куртке. Ну, еще бы: ведь у него такие длинные мускулистые ноги... Клио лишь крепче вцепилась в свои юбки и, задрав их повыше, припустилась еще быстрее, безуспешно пытаясь поспеть за длинноногим графом. Ей не хватало воздуха, в горле першило, на лбу выступил пот. Все быстрее и быстрее перебирая маленькими ножками, Клио мчалась вперед и, забежав за угол кузницы, вдруг очутилась прямо в объятиях Меррика.

Он поднял ее на руки, как будто она весила не больше перышка. Клио смотрела на него, не в силах произнести ни слова, – все никак не могла отдышаться. А он смеялся, глядя на нее, и, казалось, даже не запыхался.