Основание - Основание и Земля

      – Значит, компьютер не обнаружил ничего, что можно счесть опасным? – спросила Блисс.
      – Когда я говорю, что нет признаков возможной опасности, значит, я доверяю компьютеру. Сам я, конечно, не могу ничего увидеть невооруженным взглядом.
      – В таком случае я понимаю ситуацию так, что вам нужна поддержка для принятия рискованного решения. Очень хорошо: я с вами. Мы зашли так далеко не для того, чтобы возвращаться безо всякой причины.
      – Согласен, – сказал Тревиз. – А вы, Пилорат?
      – Я согласен двигаться дальше, хотя бы просто из любопытства. Было бы невыносимо вернуться, не узнав, нашли мы Землю или нет.
      – Значит, согласны все, – подытожил Тревиз.
      – Не все, – сказал Пилорат. – Есть еще Фоллом.
      Тревиз удивленно посмотрел на него.
      – Вы предлагаете консультироваться с ребенком? Какую цену может иметь ее мнение, даже если оно у нее есть? Кроме того, все, что она может захотеть, это вернуться на свой родной мир.
      – Можно ли осуждать ее за это? – спросила Блисс.
      Поскольку возник вопрос о Фоллом, Тревиз обратил внимание, что ее флейта играет рваный маршевый ритм.
      – Послушайте, – сказал он. – Где она могла слышать марши?
      – Возможно, Джемби играл их для нее.
      Тревиз покачал головой.
      – Сомневаюсь. В танцевальные ритмы я могу поверить, в колыбельные тоже… но марши? Да, Фоллом беспокоит меня. Она учится слишком быстро.
      – Ей помогаю я, – сказала Блисс. – Помните это. Кроме того, она очень умна, а пребывание с нами здорово подстегивает ее. Новые ощущения заполняют ее разум. Она видит космос, различные миры, многих людей, и все в первый раз.
      Маршевая музыка становилась все более неистовой, почти варварской.
      Тревиз вздохнул и сказал:
      – Ну что ж, она здесь и играет музыку, которая так и дышит оптимизмом и жаждой приключений. Я понимаю это как желание подойти поближе к звезде. Посмотрим, какова ее планетная система.
      – Если она вообще есть, – заметила Блисс.
      Тревиз улыбнулся.
      – Она у нее есть. Предлагаю пари. Назовите вашу сумму.
 

87

      – Вы проиграли, – рассеянно заметил Тревиз. – Сколько денег вы решили поставить?
      – Нисколько. Я не принимала пари, – ответила Блисс.
      – Тем лучше. Все равно мне не нравится принимать деньги.
      Они находились в 10 миллиардах километров от Солнца. Оно все еще смотрелось как звезда, но было всего в 4000 раз менее ярким, чем солнце, когда смотришь на него с поверхности обитаемой планеты.
      – С увеличением мы уже сейчас можем видеть две планеты, – сказал Тревиз. – Судя по их диаметрам и спектру отраженного света, это явно газовые гиганты.
      Корабль находился над плоскостью вращения планет, и Блисс с Пилоратом смотрели поверх плеча Тревиза на экран, где виделись два крошечных полумесяца зеленого цвета. Меньший был более широким.
      – Яков! – окликнул Тревиз. – Это правда, что у солнца Земли должно быть четыре газовых гиганта?
      – Судя по легендам, да, – ответил Пилорат.
      – Ближайший из четырех к солнцу самый крупный, а следующий за ним имеет кольца. Верно?
      – Большие, хорошо видимые кольца, Голан. Те самые, которые, по-вашему, увеличились при рассказах и пересказах легенд. Если мы не найдем планеты с выдающейся кольцевой системой, вряд ли это может быть системой Земли.
      – И все же, те, которые мы видим, могут быть более дальними, а два ближних могут находиться по другую сторону Солнца, слишком далеко, чтобы их можно было обнаружить на фоне звезд. Надо подойти еще ближе и заглянуть по другую сторону Солнца.
      – Но можно ли это сделать в присутствии звездной массы?
      – Я уверен, что компьютер может сделать это с разумной осторожностью. Однако, если он решит, что опасность слишком велика, мы будем двигаться вперед небольшими шагами.
      Он дал мысленное указание компьютеру, и звездное поле на экране изменилось. Звезда вдруг стала ярче, а затем двинулась к краю экрана, по мере того, как компьютер прощупывал небо в поисках газового гиганта. И поиски увенчались успехом.
      Все трое зрителей замерли, изумленно глядя на экран, пока Тревиз давал компьютеру указание усилить увеличение.
      – Невероятно, – прошептала Блисс.
 

88

      Газовый гигант был виден под углом, который оставлял большую его часть освещенной солнцем. Вокруг него изгибалось широкое и яркое кольцо, наклоненное так, что видимая его сторона была на солнце. Кольцо было ярче, чем сама планета и вдоль него, примерно на одной трети расстояния до планеты, тянулась узкая разделяющая линия.
      Тревиз запросил максимальное увеличение, и кольцо разделилось на несколько, узких, концентрических и сверкающих в солнечных лучах. Только часть кольцевой системы была видна на экране, а сама планета осталась за его пределами. Еще одно распоряжение Тревиза, и в одном углу экрана появилось изображение планеты и колец с меньшим увеличением.
      – Подобные вещи – обычное явление? – со страхом спросила Блисс.
      – Нет, – ответил Тревиз. – Почти у каждого газового гиганта есть кольцо, но как правило они неплотные и узкие. Однажды я видел планету, у которой кольца были узкими, но довольно яркими, однако я никогда не встречал подобного этому, да и не слышал о таком тоже.
      – Это явно окольцованный гигант, о котором говорят легенды, – заметил Пилорат. – Если это действительно уникум…
      – Действительно, насколько мне… точнее, компьютеру известно, – сказал Тревиз.
      – Значит, это ДОЛЖНА быть система, где находится Земля. Никто не сумел бы придумать такую планету. Чтобы описать, ее нужно было сначала увидеть.
      – Сейчас я готов поверить во все, что говорят легенды, – сказал Тревиз. – Это шестая планета, а Земля должна быть третьей?
      – Да, Голан.
      – Тогда я могу сказать, что мы менее, чем в полутора миллиардах километров от Земли, и нас до сих пор не остановили. Гея остановила нас, когда мы приблизились.
      – Вы были ближе к Гее, когда вас остановили, – сказала Блисс.
      – Да, – согласился Тревиз, – но, по-моему, Земля могущественнее Геи, и я считаю это хорошим знаком. Если нас не остановили, может, Земля не возражает против нашего приближения.
      – Или же Земли нет, – добавила Блисс.
      – На этот раз вы хотите пари? – мрачно спросил Тревиз.
      – По-моему, – сказал Пилорат, – Блисс имела в виду, что Земля может быть радиоактивной, как считают все, и никто не останавливает нас потому, что там нет жизни.
      – Нет, – непреклонно сказал Тревиз. – Я поверю во все, что говорят о Земле, кроме этого. Мы подойдем еще ближе и увидим все сами. Но я чувствую, что нас не остановят.
 

89

      Газовые гиганты остались далеко позади. За ближайшим к Солнцу гигантом – он был крупнее и массивнее, чем говорили легенды – находился пояс астероидов.
      А за поясом астероидов были четыре планеты.
      Тревиз тщательно изучил их.
      – Третья – самая крупная. У нее подходящие размеры и подходящее расстояние от Солнца. Она может быть обитаемой.
      Пилорату казалось, что он уловил нотки неуверенности в голосе Тревиза, и он спросил:
      – А у нее есть атмосфера?
      – О, да, – сказал Тревиз. – Вторая, третья и четвертая планеты имеют атмосферы. И, как в старых детских историях, на второй она слишком плотна, на четвертой слишком разрежена, зато на третьей – в самый раз.
      – Вы думаете, она может быть Землей?
      – Думаю? – переспросил Тревиз. – Я не думаю. Это и ЕСТЬ Земля. У нее есть огромный спутник, о котором вы говорили мне.
      – Правда? – Лицо Пилората расплылось в такой широкой улыбке, каких Тревиз у него до сих пор не видел.
      – Никаких сомнений! Смотрите, это максимальное увеличение.
      Пилорат увидел два полумесяца, один из которых был отчетливо больше и ярче другого.
      – Тот, что поменьше – спутник? – спросил он.
      – Да. Он дальше от планеты, чем можно было бы ожидать, но определенно вращается вокруг нее. У него размеры малой планеты, хотя он меньше любой из четырех внутренних планет. Однако, он крупнее спутника. Диаметр его по крайней мере две тысячи километров, и это ставит его в один ряд с крупными спутниками, вращающимися вокруг газовых гигантов.
      – Не больше? – Пилорат был разочарован. – Значит, это не гигантский спутник?
      – Да нет же. Спутник диаметром от двух до трех тысяч километров, вращающийся вокруг газового гиганта – это одно. Но тот же самый спутник, вращающийся вокруг небольшой обитаемой планеты – совершенно другое. Диаметр этого спутника около одной четверти диаметра Земли. Вы когда-нибудь слышали о таком почти равенстве?
      Пилорат робко ответил:
      – Я очень мало знаю об этом вопросе.
      – Тогда поверьте мне на слово, Яков. Это уникум. Мы смотрим практически на двойную планету, а ведь есть обитаемые планеты, вокруг которых не вращается ничего, крупнее гальки… Если вы вспомните, Яков, что газовый гигант с огромной кольцевой системой находится на шестом месте, а эта планета с огромным спутником – на третьем (именно так, как говорят ваши легенды), значит, мир, который мы видим, ДОЛЖЕН БЫТЬ ЗЕМЛЕЙ. Другого разумного объяснения быть не может. Мы нашли его, Яков, мы нашли его!
 

90

      Шел второй день полета к Земле, когда Блисс, зевнув, сказала:
      – Похоже, мы теряем больше времени на подлет и удаление от планет, чем на что-нибудь другое. Это отнимает у нас недели.
      – Обычно это потому, – сказал Тревиз, – что Прыжки слишком опасны в такой близости к звездам, но в данном случае мы движемся очень медленно потому, что я не хочу наткнуться на возможную опасность.
      – Разве вы не говорили, что чувствуете, будто вас никто не остановит?
      – Говорил, но не хочу рисковать всем, основываясь на чувстве. – Тревиз посмотрел на содержимое чашки, прежде чем отправить его в рот, и сказал: – Вы знаете, я жалею о рыбе, которую нам давали на Альфе. Мы ели там всего три раза.
      – К сожалению, – согласился Пилорат.
      – Мы посетили пять миров, – сказала Блисс, – и покидали каждый из них так торопливо, что никогда не имели времени пополнить наши запасы пищи и внести в них разнообразие. Даже когда мир мог предложить пищу, как Компореллон или Альфа и, возможно…
      Она не договорила, потому что Фоллом быстро закончила за нее:
      – Солярия? Вы не могли получить там продуктов? Там очень много пищи, так же много, как на Альфе. И лучшей.
      – Я знаю, Фоллом, – сказала Блисс. – У нас просто не было времени.
      Фоллом печально посмотрела на нее.
      – Скажи мне правду, Блисс – я когда-нибудь снова увижу Джемби?
      – Ты можешь увидеть его, если мы вернемся на Солярию.
      – А мы когда-нибудь вернемся туда?
      Блисс заколебалась.
      – Этого я сказать не могу.
      – Сейчас мы идем к Земле, верно? Это не та планета, откуда произошли все мы?
      – Откуда произошли наши ПРЕДКИ, – сказала Блисс.
      – Я могу сказать и «прародители», – заметила Фоллом.
      – Да, мы направляемся к Земле.
      – Зачем?
      – Разве может человек не хотеть взглянуть на мир своих предков? – мягко спросила Блисс.
      – Я думаю, здесь что-то большее. Вы все кажетесь такими обеспокоенными.
      – Но мы никогда прежде не были там, и не знаем, чего ждать.
      – И все же, здесь что-то большее.
      Блисс улыбнулась.
      – Фоллом, дорогая, ты уже поела, почему бы тебе не пойти к себе в комнату и сыграть нам маленькую серенаду на своей флейте? Ты играешь ее лучше всего. Иди, иди. – Она подтолкнула ее, и Фоллом вышла, только один раз обернувшись и задумчиво взглянув на Тревиза.
      Тревиз проводил ее недовольным взглядом.
      – Не читает ли эта штучка мысли? – спросил он.
      – Не называйте ее так, Тревиз, – резко сказала Блисс.
      – Ну, хорошо, не читает ли она мысли? Вы должны знать это.
      – Нет, не читает. Так же, как и Гея, и никто из Второго Основания. Чтение мыслей в смысле подслушивания, это не то, что делаем сейчас или будем делать в обозримом будущем. Мы можем регистрировать, интерпретировать и манипулировать эмоциями, но это вовсе не одно и то же.
      – Откуда вам знать, что она не может делать того, чего не можете делать вы?
      – Потому что, как вы только что сказали, я знаю это.
      – Возможно, она манипулирует вами, так что вы не знаете о том, что она может.
      Блисс закатила глаза вверх.
      – Будьте же разумны, Тревиз. Даже если у нее есть необычные способности, она ничего не сможет сделать со мной, потому что я не Блисс, а Гея. Вы постоянно забываете это. Вы знаете, что такое ментальная инерция целой планеты? По-вашему, один изолянт, даже талантливый, справится с ней?
      – Вам известно не все, Блисс, поэтому не будьте излишне самоуверенны, – угрюмо сказал Тревиз. – Эта… она была с нами не очень долго. За это время я не смог бы выучить даже начатков языка, однако она уже говорит на Галактическом в совершенстве и с фактически полным словарем. Да, я знаю, что вы помогаете ей, но хочу, чтобы это кончилось.
      – Я говорила вам, что помогаю ей, но говорила и о том, что она пугающе разумна. Разумна настолько, что я с радостью сделала бы ее частью Геи. Конечно, если это возможно, и она еще достаточно молода. Мы должны узнать о солярианах все, чтобы в конце концов, возможно, поглотить весь их мир. Это было бы очень полезно для нас.
      – А вам не приходило в голову, что соляриане патологические изолянты, даже по моим понятиям?
      – Они не будут ими, став частью Геи.
      – Думаю, вы ошибаетесь, Блисс. По-моему, ребенок-солярианин опасен, и вы должны избавиться от него.
      – Как? Выкинуть через воздушный шлюз? Убить ее, разрезать и добавлять в пищу?
      – Блисс!!! – воскликнул Пилорат.
      – Это отвратительно и совершенно неуместно, – сказал Тревиз и прислушался. Флейта звучала идеально, и они заговорили полушепотом. – Когда все кончится, мы должны вернуть ее на Солярию и убедиться, что Солярия навсегда отрезана от остальной Галактики. Мне самому кажется, что она должна быть уничтожена. Я не верю ей и боюсь ее.
      Блисс недолго подумала и сказала:
      – Тревиз, я знаю, что вы умеете принимать верные решения, но знаю и то, что вы испытываете антипатию к Фоллом с самого начала. Возможно, причина в том, что на Солярии вас оскорбили и в результате вы возненавидели планету и ее обитателей. Я не могу сказать этого с уверенностью, поскольку не должна вмешиваться в ваш разум. Однако вспомните, что если бы мы не взяли Фоллом с собой, то до сих пор оставались бы на Альфе – мертвые и, вероятно, похороненные.
      – Я знаю это, Блисс, и все же…
      – А ее разумность достойна восхищения, а не зависти..
      – Я и не завидую ей. Я ее боюсь.
      – Ее разумности?
      Тревиз задумчиво облизал губы.
      – Ну… не совсем.
      – Тогда чего?
      – Не знаю, Блисс. Если бы я знал, чего боюсь, то не боялся бы этого. Это что-то, чего я не совсем понимаю. – Его голос звучал все тише, как будто он говорил сам с собой. – Похоже, Галактика полна вещей, которых я не понимаю. Почему я выбрал Гею? Почему должен найти Землю? Есть ли пропущенное предположение в психоистории? И на вершине всего этого – почему Фоллом заставляет меня чувствовать себя беспокойно?
      – К несчастью, – сказала Блисс, – я не могу ответить на эти вопросы.
      – Она поднялась и вышла из комнаты.
      Пилорат посмотрел ей вслед, потом сказал:
      – Все не так уж мрачно, Голан. Мы все ближе и ближе к Земле и, как только достигнем ее, все тайны, возможно, разрешатся. И, кстати, нет никаких попыток удержать нас от достижения ее.
      Тревиз быстро взглянул на него и произнес, понизив голос:
      – Я бы предпочел, чтобы они были.
      – Вы? – удивился Пилорат. – Почему вы хотите этого?
      – Честно говоря, я был бы рад проявлению жизни.
      Глаза Пилората широко раскрылись.
      – Значит, вы все-таки обнаружили, что Земля радиоактивна?
      – Не совсем. Однако, она теплая. Теплее, чем я ожидал.
      – Это так плохо?
      – Не обязательно. Она может быть теплой, но это не обязательно делает ее необитаемой. Облачный покров густой и явно есть водяные пары, так что эти тучи вместе с большим водяным океаном могут сохранять ее пригодной для жизни, невзирая на температуру, которую мы рассчитываем по микроволновому излучению. И все-таки я не уверен. Это так…
      – Да, Голан?
      – Если Земля радиоактивна, это хорошо сочетается с тем, что она теплее, чем ожидалось.
      – Но это не имеет обратной силы, не так ли? Если она теплее, чем ожидалось, это не обязательно означает, что она радиоактивна.
      – Вы правы, не означает. – Тревиз заставил себя улыбнуться. – Не нужно гадать, Яков. Через день или два я смогу сказать об этом больше, и мы узнаем наверняка.
 

91

      Когда Блисс вошла в комнату, Фоллом сидела на кровати глубоко задумавшись. Она коротко взглянула на девушку и снова уставилась в пол.
      – В чем дело, Фоллом? – тихо спросила Блисс.
      – Почему Тревиз так не любит меня?
      – А что заставляет тебя думать так?
      – Он смотрит на меня с беспокойством… Это слово подходит?
      – Да, оно подходит.
      – Когда я рядом с ним, он смотрит на меня с беспокойством. Его лицо всегда слегка искажено.
      – Тревизу очень тяжело сейчас, Фоллом.
      – Потому что он ищет Землю?
      – Да.
      Фоллом немного подумала, затем сказала:
      – Он особенно беспокоен, когда я заставляю что-нибудь двигаться.
      Блисс поджала губы.
      – Разве я не говорила, что ты не должна этого делать, особенно в присутствии Тревиза?
      – Это было вчера, в этой комнате, он стоял в дверях, и я его не видела. Я не знала, что он смотрит. Это был всего лишь книгофильм Пилората, и я пыталась поставить его на бок. Я ничего не сломала.
      – Это заставляет его нервничать, Фоллом, и я хочу, чтобы ты не делала этого, смотрит он или нет.
      – Он нервничает потому, что не может этого?
      – Возможно.
      – А ты можешь?
      Блисс медленно покачала головой.
      – Нет, не могу.
      – Но ты же не нервничаешь, когда я делаю это. И Пилорат тоже не нервничает.
      – Люди бывают разными.
      – Я знаю, – сказала Фоллом с внезапной суровостью, которая удивила Блисс и заставила ее нахмуриться.
      – Что ты знаешь, Фоллом?
      – Что я другая.
      – Конечно, я только что сказала это. Люди бывают разными.
      – Но я другого вида. Я могу двигать вещи.
      – Верно.
      В голосе Фоллом появились мятежные нотки:
      – Я ДОЛЖНА двигать вещи. Тревиз не должен сердиться на меня за это, а ты не должна останавливать меня.
      – Но почему ты должна двигать вещи?
      – Для практики. Упражнение… Это правильное слово?
      – Не совсем. Упражнение.
      – Да. Джемби всегда говорил, что я должна тренировать мои… мои…
      – Преобразовательные доли?
      – Да. Чтобы сделать их сильными. Потом, когда я вырасту, то смогу давать энергию всем роботам. Даже Джемби.
      – Фоллом, а кто давал энергию роботам, если ты не делала этого?
      – Бэндер. – Это была просто констатация факта.
      – Ты знала Бэндера?
      – Конечно. Я видела его много раз. Я должна была стать следующей главой поместья. Поместье Бэндера должно было стать моим. Джемби говорил мне об этом.
      – Ты хочешь сказать, что Бэндер приходил к тебе…
      От потрясения рот Фоллом округлился в полную букву «О». Слегка задыхаясь, она сказала:
      – Бэндер никогда не приходил ко мне. – Она сбилась с дыхания и некоторое время не могла прийти в себя, но наконец сказала: – Я видела ИЗОБРАЖЕНИЕ Бэндера.
      Блисс неуверенно спросила:
      – А как Бэндер относился к тебе?
      Фоллом посмотрела на нее с легким удивлением.
      – Бэндер спрашивал, не нужно ли мне чего, удобно ли мне. Но Джемби всегда был рядом со мной, поэтому мне ничего не было нужно и всегда было удобно.
      Она наклонила голову и теперь смотрела в пол. Потом закрыла глаза руками и сказала:
      – Но Джемби остановился. Я думаю, это из-за Бэндера… это потому, что Бэндер… тоже остановился.
      – Почему ты говоришь так? – спросила Блисс.
      – Я думала об этом. Бэндер снабжал энергией всех роботов и, если Джемби остановился – как и все другие роботы – значит, Бэндер тоже остановился. Разве не так?
      Блисс молчала.
      – Когда вы отвезете меня на Солярию, я дам энергию Джемби и всем остальным роботам и снова буду счастлива.
      Она вдруг разрыдалась.
      – А разве ты не счастлива с нами, Фоллом? – спросила Блисс. – Хотя бы немного? Иногда?
      Фоллом подняла заплаканное лицо, покачала головой и сказала дрожащим голосом:
      – Я хочу Джемби.
      В порыве нежности Блисс прижала ее к себе.
      – Ох, Фоллом, как бы я хотела, чтобы вы с Джемби снова были вместе. – Она вдруг поняла, что тоже плачет.
 

92

      Такими и увидел их вошедший Пилорат. Он резко остановился и спросил:
      – Что случилось?
      Блисс вынула маленький кусок ткани, чтобы вытереть глаза. Потом она покачала головой, и Пилорат повторил с большим недоумением: – Что случилось?
      – Фоллом, – сказала Блисс, – отдохни немного. Я подумаю, как можно помочь тебе. Не забывай, я люблю тебя так же, как любил Джемби.
      Она взяла Пилората за локоть и вытолкнула в другую комнату, говоря при этом:
      – Ничего, Пил… Ничего…
      – Это из-за Фоллом, верно? Ей по-прежнему не хватает Джемби?
      – Ужасно… И мы ничего не можем сделать с этим. Я могу сказать ей, что люблю ее… и я действительно люблю, но как может любовь помочь такому разумному и мягкому ребенку?.. Пугающе разумному. Тревиз даже считает ее слишком разумной… Ты знаешь, она в свое время видела Бэндера… то есть видела его голографическое изображение. Однако, это воспоминание не трогает ее, она просто констатирует факт, и я не могу понять, почему. Только то, что Бэндер был владельцем поместья, а она должна была получить его после него. Никаких связей, ничего…
      – Фоллом понимает, что Бэндер ее отец?
      – Ее МАТЬ. Если мы решили относиться к Фоллом как к женщине, то же нужно делать и с Бэндером.
      – Как тебе угодно, Блисс. Фоллом осознает родственные связи?
      – Не знаю, понимает ли она, что это такое. Может, и да, но по ней этого не поймешь. Однако, Пил, она сделала вывод, что Бэндер мертв, потому что ей пришло в голову, что деактивация Джемби должна быть результатом отсутствия энергии, а поскольку энергию поставлял Бэндер… Это меня пугает.
      – Почему? – задумчиво спросил Пилорат. – В конце концов это только логический вывод.
      – Из этой смерти можно сделать другой логический вывод. Смерть должна быть редкой гостьей на Солярии с ее долгоживущими и изолированными космонитами. Знание о естественной смерти должно быть ограничено у любого из них и, вероятно, вообще отсутствовать у ребенка в возрасте Фоллом. Если она будет продолжать думать о смерти Бэндера, то задумается, ПОЧЕМУ он умер. А факт, что это случилось, когда мы были на планете, обязательно заставит ее решить…
      – Что мы убили Бэндера.
      – Это не МЫ убили Бэндера, Пил. Это я.
      – Она не может предположить такого.
      – Но я должна сказать ей. Она уже сейчас раздражает Тревиза, а он начальник экспедиции. Фоллом может решить, что именно он виновен в смерти Бэндера, а я не могу позволить, чтобы его обвиняли напрасно.
      – Какое это имеет значение, Блисс? Ребенок ничего не чувствует к своему от… матери. Ей нужен только ее Джемби.
      – Но смерть матери означала и смерть робота. Я едва не призналась в своей вине. Искушение было очень велико.
      – Почему?
      – Так я могла объяснить ей все по-своему, могла утешить ее и предвосхитить открытие этого факта способом, который исключает оправдание его.
      – Но ведь оправдание ЕСТЬ. Это была самозащита. Не начни ты действовать, мы все были бы убиты.
      – Это и нужно было сказать, но я не посмела. Я испугалась, что она не поверит мне.
      Пилорат покачал головой и сказал, вздыхая:
      – Тебе не кажется, что лучше нам было не брать ее? Это сделало нас такими несчастными.
      – Нет, – гневно сказала Блисс, – не говори так. Неужели я была бы более счастлива сидя здесь и вспоминая, как оставила невинного ребенка безжалостным убийцам?
      – Это образ жизни ее мира.
      – Нет, Пил, не скатывайся до мыслей Тревиза. Изолянты считают возможным принимать такие вещи и больше о них не думать. Однако, Гея должна сохранять жизнь, а не уничтожать ее… или бездействовать, пока ее уничтожают. Все мы знаем, что жизнь любого вида имеет свой конец, но он никогда не бывает бессмысленным. Смерть Бэндера, хоть и неизбежную, вынести довольно трудно: она лишила Фоллом всех ее связей.
      – Ну, хорошо, – сказал Пилорат, – полагаю, что ты права… Как бы то ни было, это не та проблема, ради которой я хотел увидеть тебя. Дело в Тревизе.
      – А что с ним?
      – Блисс, я беспокоюсь за него. Он ждет ответа относительно Земли, и я не уверен, что он сможет выдержать его.
      – Я за него не боюсь. Думаю, у него крепкий и стабильный разум.
      – У всех нас есть свой предел. Земля теплее, чем он ожидал, он сам сказал мне об этом. Мне кажется, он думает, что она слишком тепла для жизни, хотя он явно пытается убедить себя, что это не так.
      – Может, он и прав. Может, она НЕ СЛИШКОМ тепла для жизни.
      – Кроме того, он признает, что теплота могла возникнуть от радиоактивной оболочки, но отказывается верить в это. Через день или два мы будем достаточно близко, и правда станет очевидной. Что, если Земля радиоактивна?
      – Тогда ему придется принять этот факт.
      – Но… не знаю, как это сказать или как определить в ментальных терминах. Что, если в его мозгу…
      Блисс подождала, потом закончила:
      – Полетят предохранители?
      – Да, именно так. Нельзя ли что-нибудь сделать для него? Так сказать, подержать под контролем?
      – Нет, Пил, я не верю, что он так хрупок. Кроме того, есть твердое решение Геи, что его разум не должен испытывать вмешательства.
      – Но в этом-то все дело. Он обладает своей необычной «правотой» или как вы называете это. Потрясение от того, что все его надежды превратятся в ничто, когда успех так близок, возможно, и не уничтожат его мозга, но может уничтожить его «правоту». Это самое необычное его свойство. Может, оно и необычайно хрупко»?
      Блисс задумалась, затем пожала плечами.
      – Ну, хорошо, я буду поглядывать за ним.
 

93

      Следующие тридцать шесть часов Тревиз смутно замечал, что Блисс и в меньшей степени Пилорат, ходят за ним по пятам. Впрочем, это было не так уж и необычно на таком маленьком корабле, а ему было над чем думать и кроме этого.
      Сейчас, сидя за компьютером, он заметил, что они стоят в дверях комнаты, и поднял голову, посмотрев на них.
      – Ну? – очень тихо спросил он.
      Пилорат неловко сказал:
      – Как вы себя чувствуете, Голан?
      – Спросите Блисс, – ответил Тревиз. – Она часами смотрит на меня. Наверное, подталкивает мои мысли. Верно, Блисс?
      – Нет, – спокойно ответила девушка. – Но если вам нужна моя помощь, я могу попытаться. Хотите?
      – А почему я должен хотеть этого? Оставьте меня одного. Уходите оба.
      – Пожалуйста, – попросил Пилорат, – скажите, что происходит?
      – Угадайте!
      – Земля…
      – Вот именно. Все, что нам рассказывали, чистая правда. – Тревиз указал на экран, где Земля показывала свою темную сторону, закрывая Солнце. Это был круг черноты на фоне звездного неба, окаймленный оранжевой дугой.
      – Оранжевое – это радиоактивность? – спросил Пилорат.
      – Нет, просто солнечные лучи, прошедшие атмосферу. Если бы атмосфера не была такой облачной, мы видели бы оранжевый круг. Радиоактивность же видеть невозможно. Все виды излучения, даже гамма-лучи, поглощаются атмосферой. Однако, они вызывают вторичное излучение, относительно слабое, которое регистрирует компьютер. Оно также невидимо для глаза, но компьютер может заменить видимым светом любое излучение и показать Землю в произвольных цветах. Смотрите.
      И черный круг покрылся слабыми голубыми пятнами.
      – Много ли там радиоактивности? – спросила Блисс, понизив голос. – Достаточно, чтобы люди не могли существовать на планете?
      – Не только люди, но вообще любая жизнь, – сказал Тревиз. – Эта планета необитаема. Последняя бактерия и последний вирус давно исчезли с нее.
      – Сможем ли мы изучить ее? – спросил Пилорат. Я имею в виду, в космических скафандрах.
      – В течение нескольких часов… пока не получим необратимую лучевую болезнь.
      Что же нам делать, Голан?
      – Делать? – Тревиз взглянул на Пилората. Лицо его по-прежнему ничего не выражало. – Знаете, что я должен бы сделать? Я должен доставить вас и Блисс – вместе с ребенком – обратно на Гею и оставить там навсегда. Затем я должен вернуться на Терминус, отдать корабль и выйти из Совета, что весьма обрадует мэра Бренно. После этого я должен жить на свою пенсию и предоставить Галактике делать, что угодно. Меня не должны заботить ни План Сэлдона, ни Основание, ни Второе Основание, ни Гея. Галактика может сама выбирать себе путь. Так будет проходить мое время – без забот о том, что случится потом.
      – Надеюсь, вы не собираетесь делать этого, Голан, – сказал Пилорат.
      Тревиз долго смотрел на него, потом глубоко вздохнул.
      – Да, не собираюсь, но как бы мне хотелось поступить так, как я только что описал вам!
      – Все это пустяки. Итак, что мы БУДЕМ делать?
      – Выведем корабль на орбиту вокруг Земли, отдохнем, оправимся от шока и подумаем, что делать дальше. Кроме того…
      – Да?
      И тут Тревиз взорвался:
      – Что еще я могу делать? Что еще искать?!

XX. Соседний мир