Сербия о себе. Сборник

      Наконец, современный политический коллапс Сербии становится наиболее очевидным при анализе внешней политики.
      Последовательная ориентация на «неприсоединение», основной принцип которого заключался в том, чтобы не связывать себя ни с одним из мировых полюсов, оказалась под угрозой, когда в конце 1980-х начался распад «биполярной» системы международных отношений. Тогда стало необходимо отказаться от идеи последовательного «неприсоединения», пересмотреть стереотипы и заблуждения насчет собственной мощи и значения в международных делах. Но политическая и интеллектуальная элита, вытолкнувшая на поверхность Милошевича в качестве ответа на вызовы эпохи, под его руководством двинулась в противоположном направлении. Это был путь, мягко говоря, к кризису сербской дипломатии.
      Милошевич, пренебрегая реальностью мира, в котором коммунизм исчез с политической (и исторической) сцены, отказываясь принять новое соотношение сил, не желая знать о методах мировой дипломатии начала 90-х гг., сделал катастрофический выбор внешнеполитических партнеров и союзников. Его дипломатия сохранила подчеркнуто идеологическую основу, явно видную из надежды, что поверженным российским коммунистам удастся вернуться к власти в Москве и что в столкновения с Западом удастся вовлечь коммунистический Китай в большей мере, чем он к тому готов. Параллельно во внешнеполитических решениях и действиях Милошевич опирался на иррациональный с дипломатической точки зрения религиозный, православный фактор. Этот «аргумент» часто использовался в попытках склонить на свою сторону российскую дипломатию. Но особенно ярок он был в двух нереализованных и совершенно нереальных «проектах»: в предложении Греции вместе с Сербией создать конфедерацию (в середине 90-х гг.) и в инициативе парламента СРЮ (в момент начала натовских бомбардировок) присоединиться к союзу России и Белоруссии (с надеждой на вовлечение России в конфликт с НАТО). С другой стороны, он последовательно и совершенно отказывался принять реалии современного мира, в котором решающее влияние на внешнеполитическое положение страны и реализацию ее интересов можно оказать через агентства по формированию имиджа или лоббистские круги. Отказываясь от вложения средств в PR и лоббирование на Западе, Милошевич одновременно продолжал настаивать на идее найти силу, готовую вступить в открытую конфронтацию с США – чтобы таким образом возродить ситуацию холодной войны, когда существовали две сверхдержавы, а у Югославии была своя ниша между ними. С такой внешней политикой ни одного поражения просто нельзя было бы избежать. Наконец, в конфликт с самым мощным военным союзом современности – НАТО – Милошевич вступил без единого союзника, как самоубийца, ведя за собой и весь народ. Но и уход Милошевича не принес существенных сдвигов и улучшения. Правда, его отстранение от власти способствовало большей внешнеполитической открытости Сербии, что отчасти освободило ее от статуса государства-изгоя. Сербию приняли (или восстановили членство) в ряд международных организаций (ООН, ОБСЕ, Совет Европы и др.). Было проведено несколько инвестиционных конференций, и немалые средства были вложены в восстановление Сербии. Ведущие сербские политики стали частыми гостями государственных деятелей, участвуют в мировых экономических форумах... Но эти перемены повлекли за собой радикальный поворот во внешней политике. Резко и во многом неразумно было прервано всякое взаимодействие с Россией. Но и это не принесло улучшения, процесс блужданий и поисков направления внешней политики продолжался. На сей раз выбор делается между США и Европейским союзом. Неудивительно, что, потеряв всякую опору и ориентацию, сербская дипломатия принимает участие в различных утопических проектах, чтобы хоть как-то исправить свое международное положение (например, идея послать своих солдат в миссию США в Афганистане). Но такое поведение только лишний раз показывает всю глубину кризиса. Поэтому можно констатировать, что современная сербская дипломатия не в силах прекратить долговременные негативные тенденции. Она сводится к «глухонемому» и неумелому представлению страны без ясно заявленной позиции, без какого-либо суверенитета и даже без осознания, что хотя бы его элементы необходимы стране, чтобы она вообще могла функционировать в современном мире. Чем обернулся для положения Сербии и сербского народа десятилетний кризис, ярче всего показывает следующий факт. Перед судом за военные преступления предстали несколько президентов (Милошевич, Милутинович, Плавшич, Краишник, Мартич), начальник генерального штаба (Д. Ойданич; обвинение предъявлено и другому начальнику генштаба – Н. Павковичу, еще двое под следствием – Б. Аджич и М. Перишич), руководитель службы госбезопасности (Станишич), несколько вице-премьеров, десяток офицеров высшего звена... А Сербия при этом не смогла обеспечить им возможность защиты на свободе.
      Неравномерное историческое развитие, многочисленные негативные явления и тенденции сказались не только в сфере политики. Частые преобразования, переломы и перемены неизбежно отражались на обществе и экономике. Можно с уверенностью констатировать наличие глубокого кризиса в этих сферах, особенно учитывая, что сегодняшняя Сербия по многим показателям попадает в ряд неразвитых стран...
 
       б) Общество
      Сербское общество стало не только жертвой, но и причиной кризиса последних 15 лет.
      Кризис уменьшил значение и в каком-то смысле уничтожил ряд благоприятных показателей развития предыдущего периода. Чтобы понять размер кризиса, достаточно сказать, каким образом общество и политика относились и по-прежнему относятся к науке, представить несколько фактов, касающихся демографической политики и демографического развития, а также современного состояния общественного сознания.
      По многим показателям наука, научные исследования в XXI веке будут представлять самый важный потенциал государства, будут являться ключевыми параметрами для различения высоко-, среднеразвитых и неразвитых стран. В XX веке, особенно в 60–80-е гг., Сербия достигла заметного прогресса в сфере образования вообще и особенно в сфере высшего образования, которое интенсивно развивалось и совершенствовалось в соответствии с мировыми стандартами. Это позволило дать хорошее высшее образование большому числу специалистов различного профиля. Разразившийся кризис, гиперинфляция и войны 90-х гг. привели к росту эмиграции из страны. По сравнению с предыдущим периодом среднегодовое количество эмигрантов увеличилось тогда в три раза. Наиболее ярко эмиграция была выражена в 1993 и 2000 гг., когда страну покинули соответственно 12 и 19% общего количества эмигрантов. По официальной статистике, в 1999 и 2000 гг. каждый сотый житель страны эмигрировал в одну из стран Европейского союза. Но так как точная статистика уехавших из страны не велась (и не ведется, к сожалению, до сих пор, что свидетельствует об отношении к ним власти), аналитики могут лишь гадать, каково общее число эмигрантов из Сербии в 90-е гг. Оценки колеблются в диапазоне от 200 000 до 1 500 000 человек. Наиболее близкими к истине кажутся оценки местного Образовательного форума и ЮНЕСКО: около 400 000–500 000 человек. Среди эмигрантов большинство составляют люди в возрасте 26–30 лет (33%) и 31–35 лет (22%). Большинство эмигрантов уехали в Канаду и США (60%), в Европу (30%), менее 10% – в Австралию, Новую Зеландию, страны Азии, Африки и Латинской Америки.
      Факт, с которым не будет спорить ни один аналитик, состоит в том, что огромный процент эмигрантов составили молодые люди с высшим образованием, которые не планируют вернуться в страну. Оценки числа эмигрантов с высшим образованием колеблются от 30 000–40 000 до 150 000.
      По оценкам экспертов, 2000–3000 из этого числа – ученые, магистры и доктора наук и кандидаты на эти звания. Только из Белградского университета уехало несколько сотен профессоров, ассистентов и преподавателей; из НИИ им. Михайло Пупина и НИИ Винча, двух ведущих национальных институтов естественных, математических и технических наук, по данным на 2002 г., уехали 1000 исследователей. Каждый год после получения дипломов в Электротехническом институте из страны уезжают 100 инженеров. Анкетирования, проведенные в 2003 г., подтверждают, что ситуация существенно не изменилась. По их данным, 54% молодежи в возрасте 16–25 лет уехали бы из страны, если бы им представилась возможность. А 18% хотели бы уехать насовсем. Еще более драматичны следующие сведения: из 120 лучших учеников средних школ, победителей республиканских, европейских и мировых конкурсов среди школьников (преимущественно по естественным наукам), 96% планируют уехать из страны. Конечно, и в 70-х, и в начале 80-х гг. молодые образованные люди уезжали из страны, но это и приблизительно не напоминало такую интенсивную и радикальную «утечку мозгов», какая происходит в течение последних 15 лет.
      Эти данные указывают на ряд проблем, характерных для современного сербского общества. Прежде всего налицо незаинтересованность власти в том, чтобы эти люди остались в стране, поэтому не стоит удивляться, что ни у Матицы эмигрантов, ни у Министерства просвещения Сербии, ни у ректората Белградского университета до сегодняшнего дня нет точных сведений о количестве уехавших из страны людей. Далее, невнимание к обеспечению для молодых людей приемлемых условий жизни и создания семьи; невнимание, незаинтересованность и нищета сербского общества, которое не в состоянии обеспечить адекватные условия для научной работы. Наконец, отсутствие ясного представления и общественного осознания того, что в современном мире никакой прогресс невозможен без образованных индивидуумов. Об этом наглядно свидетельствуют несколько фактов. Во-первых, по данным последней переписи населения, в Сербии было 412 000 человек с высшим образованием, значит, даже по умеренным оценкам (30 000–40 000), за последние 10–12 лет из Сербии уехало почти 10% граждан, имеющих высшее образование. Во-вторых, среди граждан старше 15 лет (т. е. тех, кто по закону обязан был получить хотя бы начальное школьное образование ) 227 000 неграмотных (или 3,6%), ни одного класса не окончили 357 500 человек (включая неграмотных), а полного начального школьного образования не получили 1 380 526 человек (или 21,8% граждан страны). Таким образом, количество тех, кто не имеет законченного начального школьного образования, в 3,5 раза больше количества людей с высшим образованием. Наличие негативных тенденций и общее непонимание значения образования в обществе и политике отмечают и независимые эксперты. Так, Штефи Снор, эксперт правительства Германии, анализировавшая возможности реформирования высшей школы в Сербии, после беседы с представителями Белградского университета и Министерства просвещения Сербии заявила, что чиновники министерства «не осознают важности просвещения для развития страны».
      Приведенные факты косвенно или прямо показывают, в какой степени сербское общество охвачено кризисом. При этом сербская политическая элита ведет себя так, как будто ей и не нужны граждане с высшим образованием, поскольку не способна или не хочет обеспечить им адекватные рабочие места. Скорее всего у политической элиты нет и проекта развития страны. О том, что это не пустые пессимистические заявления, говорят данные за 2001 г., когда из ВВП Сербии только 0,26% было выделено на науку и научное развитие, что соответствует ситуации в самых неразвитых странах мира.
      Данные об эмиграции вообще и об эмиграции граждан с высшим образованием в частности логично связаны и с рядом негативных демографических показателей в Сербии. Опубликованные данные последней переписи населения, проведенной в 2002 г. на территории Сербии (без Косова), и другие статистические исследования показывают, что демографические тенденции, характерные для современного сербского общества, совершенно не совпадают с господствующими представлениями о себе, своих возможностях и значении и претензией на роль в региональных и международных отношениях.
      Количество жителей Сербии составило в 2002 г. 7 480 000. По сравнению с данными переписи 1991 г. (7 550 000), несмотря на большой приток беженцев из Хорватии, Боснии и Косова (по очень приблизительным оценкам, от 500 000 до 1 000 000), Сербия за последнее десятилетие потеряла 70 000 жителей. По количеству жителей Сербия занимает среднюю позицию среди балканских стран. Больше жителей в Румынии (22 355 000), Греции (10 630 000), Венгрии (10 170 000), Болгарии (7 870 000). Меньше, чем в Сербии, жителей в Хорватии (4 380 000), Боснии и Герцеговине (4 120 000), Албании (3 200 000), Македонии (2 040 000) и Словении (1 990 000). По количеству жителей Сербия стоит в одном ряду с такими странами, как Гвинея (7 750 000), Швейцария (7 230 000) или Бурунди (7 070 000).
      Впрочем, данные об общем числе жителей не так настораживают, как иные демографические показатели. На первом месте показатель среднего возраста жителя Сербии, который составляет 40,2 года, а в некоторых регионах даже более 50 лет. При этом в Сербии сегодня всего 495 000 детей младшего возраста (0–7 лет), а людей старше 70 лет – 780 000. В Белграде, где живет 20% всего населения Сербии (1 574 000), средний возраст составляет 40,4 года, дети дошкольного возраста составляют лишь 6,6% населения, а совершеннолетние граждане (от 18 лет) – 80,4%. На основании этих цифр некоторые аналитики сделали вывод о наступлении процесса прогрессивного старения населения. Дополнительно это подкрепляется фактом, что за последние 15 лет резко сократилось число браков и, следовательно, вырос количественный разрыв между новорожденными и умершими. Достаточно сравнить нынешнюю ситуацию с данными 1989 г., когда была зарегистрирована 51 000 браков, а число новорожденных (90 600) еще превышало число умерших (85 250). Но в конце 90-х гг. о таком соотношении уже не было речи. В 1998 г. было зарегистрировано 39 300 браков, родилось 76 330 детей, а умерло 99 380 человек. В следующем 1999 г., во время натовских бомбардировок, негативные тенденции только усугубились: было зарегистрировано только 37 260 браков, родилось 72 220 детей, а число умерших при этом составило 101 440 человек. Смена власти в 2000 г. существенно на улучшение ситуации не повлияла. Хотя в 2002 г. было зарегистрировано больше браков – 41 950, родилось больше детей – 78 100, но увеличилось также и число умерших – 102 780.
      Негативные демографические тенденции являются следствием отрицательного естественного прироста населения, на который решающим образом повлиял кризис, сотрясавший страну в течение последних десяти лет. Но надо подчеркнуть, что этому способствовала и демографическая политика власти, политика в сфере трудоустройства и жилищного строительства, а в особенности – в сфере науки и образования. Как во время правления Милошевича, так и теперь, все это способствовало появлению «белой чумы», росту эмиграции и смертности от стресса.
      С другой стороны, вследствие поражений в войнах сербы были вынуждены в массовом порядке покинуть территории, на которых их предки проживали веками (в Хорватии, Боснии, Косове), что привело к резким переменам в размещении сербского народа на территории Западных Балкан. «Вклад» сербской политики в этом случае заключался в том, что существенно сократилась территория деятельности, политического влияния и значения Сербии в региональной и европейской политике.
      Принимая во внимание приведенные данные, надо иметь в виду, что, если негативные тенденции не прекратятся, всего через 40 или 50 лет Сербии угрожает демографический коллапс. Прежде всего сокращение количества граждан с высшим образованием, что повлечет за собой торможение экономического и культурного развития, увеличение числа эмигрантов, старение населения, отрицательный естественный прирост и т. д. В случае если демографическая политика власти в скором времени радикально не изменится (к сожалению, пока на это нет даже намека), в будущем станет намного сложнее выбраться из негативного демографического круговорота, и сербы станут маленьким, состарившимся, необразованным, маргинальным балканским народом.
      Наконец, специфическое историческое развитие Сербии во многом повлияло на формирование сербской общественной элиты и общественного сознания. Даже поверхностный анализ показывает, что общественные и культурные взлеты и периоды экономического процветания, имевшие место на отдельных этапах модернизации в современной сербской истории, не были основаны на непрерывном общественном и экономическом развитии и развитии политических институтов. А тем самым был усложнен процесс развития общественной элиты. Сербия получила определенную степень автономности в рамках Оттоманской империи в начале XIX века, когда ее население было полностью сельским. Только после этого стали заметны первые признаки формирования политической и общественной элиты Сербии. Правда, к тому времени среди сербов, проживавших на территории Габсбургской монархии, уже сложилась интеллектуальная и хозяйственная элита, но она не имела решающего влияния на политическую, экономическую и культурную жизнь в самой Сербии. Взлет и эмансипация сербской элиты произошли только во второй половине XIX века, особенно в 70-е гг., с получением государственной независимости, когда во властных кругах созрело осознание необходимости образования интеллигенции в иностранных университетах. В то же время обозначились сдвиги в политической и общественной сферах. Последующие этапы ускоренного развития элиты можно отметить и в Королевстве Югославия, и после Второй мировой войны. Но этот процесс был нарушен из-за ряда переломных событий XX века. Прежде всего из-за демографического краха после Первой мировой войны, а потом в какой-то степени из-за создания Югославии. Вторая мировая война привела к разделению страны, жестким национальным столкновениям, гражданской войне между двумя антифашистскими движениями сопротивления, формированию фашистского Независимого государства Хорватия, новым демографическим потерям, коллаборационизму и, наконец, к введению сталинистской политической, общественной, экономической и идеологической модели социализма.
      Такое неравномерное и прерывистое развитие элиты общества, отмеченное периодами заметных подъемов и резких спадов, двояко отразилось на развитии общественного сознания.
      С одной стороны, развитие его проходило стремительно, но крайне неровно. Общественное сознание во время Первого восстания (1804–1813) отличалось преобладанием косной сельской системы коллективных мифов, которую часто подводят под общий знаменатель «косовского мифа». Эта система в первой половине XIX века, благодаря деятельности Вука Караджича по собиранию устного народного творчества и кодификации литературного языка, стала одним из ключевых элементов культурных и общественных традиций, на основе которых сформировались система ценностей и самосознание сербского общества. Тем самым из корпуса культурных и общественных ценностей были вытеснены гражданские традиции, сложившиеся в XVIII и XIX веках в сербской среде в Габсбургской монархии. Только на рубеже XIX и XX веков поколение образованных интеллигентов и политиков попыталось (не без успеха) привнести в этот корпус некоторые важнейшие элементы европейских общественных ценностей того времени. Но потом, в течение XX века, сначала произошло объединение и формирование Югославии, потребовавшее наполнения новым содержанием (в соответствии с идеологией югославянства) социальной основы и общественной ориентации. Затем гражданская война между двумя антифашистскими движениями во время Второй мировой войны привела к идеологической инструментализации прошлого, привнесла пагубные и глубокие расколы на «наших» и «не наших», «партизан» и «четников», «победителей» и «предателей», «коммунистов» и «сербов», а позже – на «городских» и «деревенских». Эти расколы и по сей день отягощают общественное сознание. И, наконец, произошел радикальный поворот, когда коммунистическая власть навязала стране совершенно новую систему общественных ценностей, соответствовавшую большевистской (сталинистской) идеологической модели.
      С другой стороны, такое развитие сербской элиты способствовало тому, что новые идеи, которые должны были бы преобразить общественное сознание, остались закрытыми в узких верхушечных кругах. Вследствие этого несколько раз (в начале XX века, с 1918 по 1941 и в 70–80-е гг.) элита достигала высокой степени эмансипации, но это не имело заметного влияния на общество. Тому благоприятствовали различные факторы, например, после 1945 г. ускоренная индустриализация и стремительная урбанизация привели к формированию специфического слоя населения, жившего в городах, но в плане мышления находившегося «на полпути» между деревней и городом, общественные и культурные потребности которого вполне удовлетворялись сельскими категориями и контактами. Незавершенность процесса урбанизации таила в себе много опасностей, проявившихся во время кризиса 90-х годов.
      Общественный кризис 90-х годов привел к разрушению прежней системы общественных ценностей. Произошло частичное оживление тех ценностей, которые входили в сельскую систему мифов начала XIX века. Правда, эта система в течение XIX – первой половины XX века отчасти эволюционировала, а после 1945 г. дополнилась элементами коммунистической идеологии. Вследствие этого в современном общественном сознании переплетены и взаимосвязаны базовые элементы косной сельской системы коллективных мифов и сталинистской «надстройки», проявляющейся в ряде стереотипных представлений о себе и окружающем мире.
      Абсолютно ошибочно понимая преобладающие элементы сербского общественного сознания, некоторые западные аналитики и политики часто заявляют, что сербский народ пребывает в плену у своего прошлого. Их ошибка в том, что на самом деле сербы находятся в плену не у событий прошлого. Об этом свидетельствует тот факт, что они склонны легко забывать важные фигуры, события и факты, собственная история для них полна «белых пятен», что было особенно заметно в начале 90-х гг. (за это в большой степени ответственно идеологическое давление коммунистической власти на историографию). Сербы скорее находятся в плену у мифов, легенд и стереотипов прошлого: мифа о том, что в средневековой Сербии при дворе ели золотыми вилками, когда в Европе еще ели руками; в плену косовского мифа и его составной части о том, что накануне Косовской битвы князю Лазарю было обещано «Царствие небесное»; о том, что народная, сельская культура намного ценнее культуры городской, о Вуке Караджиче как творце сербской культуры; о «золотом времени» сербской демократии (1903–1914), причем Сербию сравнивают с ведущими мировыми державами того времени; в плену ряда стереотипных представлений о Первой и Второй мировых войнах, а особенно о «партизанах и четниках», о самобытности и идейной оригинальности «нашей» социалистической революции; заблуждения насчет сказанного в 1948 г. «исторического НЕТ» России и Сталину; о собственной силе и значении, о могуществе движения неприсоединения; о силе Югославской народной армии... Такая ситуация представляла отличную основу для различных манипуляций, к чему вообще был склонен Милошевич и чем он злоупотреблял.
      Вследствие всего этого коллективному менталитету не удалось эмансипироваться, и сегодня все его главные характеристики сводятся к легкомысленной готовности согласиться с упрощенными решениями, склонности к демагогии и пустым обещаниям. А самой характерной чертой является самовыражение через (часто парадоксальные) крайности: с одной стороны, это недоверие к общественным и государственным структурам и авторитетам (часто доведенное до анархизма пренебрежение ими), а с другой стороны, сугубо покорное отношение к тем же структурам и авторитетам. Из идентичной ментальной матрицы происходят и склонность к отказу от любого самоанализа и самокритики, а параллельно – самокритика, доходящая до нигилизма. Она выступает на первый план, когда речь заходит об отношении к «другому» (к великим державам или соседям).
      Столь запутанное, прерывистое, меняющее направления развитие общественного сознания со временем стало ключевым генератором самообмана и заблуждений, к которым склонно сербское общество. Вследствие этого самосознание современного сербского общества решительно не соответствует реальному положению вещей. Если проанализировать историческое развитие в течение XIX и XX веков, а особенно в последнее десятилетие XX века, можно прийти к выводу, что сербский народ пережил драматические политические, общественные, территориальные, экономические и демографические потрясения и потери. Вопреки этому коллективное представление о себе и своем значении и роли в региональной, европейской и мировой политике, которым манипулировала и все еще продолжает манипулировать сербская общественная и политическая элита, основано на целом ряде ошибочных предпосылок. Они таковы:
      • сербы в экономическом и культурном отношении доминируют на территории Юго-Восточной Европы;
      • сербы – исключительно успешные воины (что отражено в расхожих фразах «работать не умеем, зато умеем драться» или «победители в войне, проигравшие в мире»);
      • сербы – самые красивые, сильные и, естественно, самые лучшие любовники;
      • сербы – очень способный и сообразительный народ, что было причиной социалистического благосостояния во времена Тито;
      • Сербия – «значительный фактор» в балканской и европейской политике, а сегодня и «фактор стабильности» в регионе, «лидер на Балканах»;
      • территория Сербии – «важное геостратегическое пространство», за которое борются великие державы. Вследствие этого в сербском обществе не принято сравнивать политическое, экономическое, общественное или культурное развитие своей страны с соседними странами или странами, сходными по территории и количеству жителей, но исключительно с великими, с мировыми державами, Россией, Францией, Германией, Великобританией, США... Что порождает новые заблуждения;
      • Сербия и сербский народ занимают особое место «между Востоком и Западом»;
      • «Справедливость» на стороне сербов, это «небом избранный» народ...
 
       в) Экономика
      Несмотря на то что пагубные последствия кризиса, сотрясавшего страну последние 15 лет, явно видны и в сфере политики, и в сфере общественного сознания, наиболее ощутимы они в экономических, хозяйственных процессах и тенденциях.
      Нынешнее состояние сербской экономики, которую по ряду параметров можно сравнивать с экономикой неразвитых стран, является следствием действия трех факторов: особенностей исторического развития, политического кризиса последнего десятилетия, неблагоприятно отразившегося на экономике, и текущих проблем переходного периода.
      Историческое развитие сербской экономики в большой мере определялось строительством социалистической хозяйственной системы после Второй мировой войны. Это вело к ключевому перелому в развитии сербской экономики. Основа, на которую она опиралась и благодаря которой функционировала до того, была заменена на большевистский эксперимент (отмена рынка, форсированная индустриализация, вмешательство государства в экономику, коллективизация и т. д.). Правда, экономическое развитие Югославии после 1948 г. и конфликта Тито со Сталиным происходило особым образом. Например, не была проведена всеобщая коллективизация, в определенной степени сохранялась частная собственность (право крестьян распоряжаться землей и право ремесленников на содержание мастерских), в 50–60-е гг. было введено рабочее самоуправление, рынок частично открылся для западных товаров, помимо государственной собственности, появилась собственность общественная и т. д. Следует констатировать, что некоторые из этих элементов давали позитивные импульсы экономическому развитию СФРЮ – это прежде всего относится к частичному сохранению частной собственности в сельском хозяйстве. Все же основные экономические механизмы, характерные для большевистской (сталинистской) системы – ускоренная индустриализация, вмешательство государства в экономику, строительство и форсирование так называемых социалистических экономических «гигантов», полный контроль над банковской системой и денежной политикой, отмена рыночного регулирования экономических процессов, – были полностью сохранены до конца 80-х гг. При этом во время правления Тито экономика Югославии, а соответственно и Сербии благодаря политическому разрыву с Советским Союзом получила значительные финансовые поступления с Запада в виде безвозмездных кредитов. Правда, эти средства чаще всего использовались для сохранения социального спокойствия (шли на потребление), на инвестиции в военно-промышленный комплекс (в том числе на сооружение бесполезных, как показало время, фортификационных объектов вроде подземных аэродромов и бункеров на случай атомной атаки) или на строительство так называемых политических фабрик в некоторых регионах страны. С другой стороны, экономическая концепция в соответствии с идеологической основой системы подразумевала построение самодостаточной экономики. Поэтому с распадом системы в мире в конце 80-х – начале 90-х гг. произошел коллапс всей экономики, а за распадом страны последовал и распад больших образований, отдельные части которых оказались в составе различных новых государств. В ситуации, когда рушился коммунизм, распадалась СФРЮ, а восточноевропейские государства переживали период экономического кризиса, на экономической сцене Сербии появился партийный аппаратчик Слободан Милошевич, юрист по образованию, с опытом работы банковским чиновником. Одно из его первых демагогических обещаний населению, касающихся экономики, заключалось в том, что Сербия через десять лет (т. е. в конце 90-х) достигнет «шведского стандарта», то есть ее доходы составят 10 000 долларов на человека. Но кризис в Сербии начинался, и Милошевич с экономической элитой, которую он возглавлял, для предупреждения кризиса предприняли ряд, в сущности, противоречивых мер. Они сохранили некоторые основные экономические положения предыдущего периода (например, общественную собственность), но одновременно приступили и к введению рыночной экономики, то есть разрешили развитие частного сектора в большей степени, чем это позволялось в социалистической Югославии. Параллельно была объявлена подписка на «заем для экономического возрождения Сербии», с помощью которого хотели привлечь средства как населения страны, так и диаспоры и вложить их в отечественную экономику (под контролем государства).