Тайны мятеж-войны - Россия на рубеже столетий

      Существовавший до того времени пробел в политическом ориентировании армии был изжит, у военнослужащих появился интерес к политическим вопросам, интерес, правда, односторонний и своеобразный и совсем иной, чем его представляли поборники демократии. При таком положении дел командование вооруженных сил после прихода национал-социалистов к власти уже не могло, даже если бы оно и хотело, остаться в стороне от политики национал-социалистской партии. В этом развитии политического сознания вермахта генеральный штаб не играл ведущей роли, скорее можно утверждать обратное. Основным выразителем скептицизма в генеральном штабе был генерал Бек. Он имел приверженцев в центральном аппарате, но не пользовался влиянием ни в армии, ни в вооруженных силах в целом.
      Хотя Бек и его преемник Гальдер пытались воспрепятствовать проникновению политики в центральные военные учреждения, однако политика в целом делалась без генерального штаба и вопреки его мнению. Германия снова, как и накануне первой мировой войны, оказалась в положении политической изоляции, которое с самого начала должно было затруднить борьбу или даже сделать ее бесперспективной. Снова солдаты и возглавлявшие их генералы и офицеры генерального штаба должны были примириться с исходным положением, в создании которого они не принимали никакого участия.
      Все обвинения, которые немецкий народ и международный суд задним числом предъявили руководящим деятелям германских вооруженных сил, не учитывали того решающего обстоятельства, что политика делалась и делается сегодня не солдатами, а политическими деятелями, что солдаты вынуждены мириться с тем политическим и военным положением, которое создается в стране к началу войны. К сожалению, эти политики предпочитают не подставлять свои головы под пули. Обычно они укрываются в надежных убежищах и предоставляют солдатам право "продолжать политику другими средствами". Политика государства определяет мысли солдат в период подготовки воины - в так называемый период идеологической войны. Судебные процессы, проведенные в последние годы международными трибуналами, показали, что до 1938 г. германский генеральный штаб разрабатывал только планы ведения оборонительной войны. Действовать в другом направлении ему не позволяло внешнеполитическое и военное положение Германии.
      Несмотря на то, что с 1935 г. Германия начала вооружаться, военным специалистам генерального штаба было ясно, что потребуется много времени для приведения немецких вооруженных сил в полную боевую готовность. Это относилось в первую очередь к новым средствам борьбы: авиации и бронетанковым войскам. И только по приказу Гитлера, политического руководителя государства, вопреки советам старых солдат, генеральный штаб был вынужден работать в другом направлении.
      До осени 1938 г. в сухопутных войсках действовал принцип совместной ответственности командующего и начальника штаба на принятые решения. Такой принцип проводился вплоть до армейских корпусов. Гитлер снял эту ответственность с начальников штабов.
      Это вызвало коренные изменения в положении начальников штабов вообще и начальника генерального штаба сухопутных войск в частности. Принцип совместной ответственности начальника штаба и командующего перешел из старой прусской армии в стотысячный рейхсвер, а затем в вооруженные силы третьей империи. Во время первой мировой войны это часто приводило к тому, что некоторые начальники штабов буквально подменяли командиров корпусов.
      Руководствуясь своим широко рекламируемым идеалом вождя, Гитлер приказал возложить всю ответственность исключительно на командующего. Став верховным главнокомандующим, он полностью возложил ответственность за действия вооруженных сил на себя и снял ее с генерального штаба. Как уже упоминалось, генеральный штаб сухопутных войск не разделял мнений командования вооруженных сил. Если бы они работали согласованно, то мы имели бы перед второй мировой войной в лице генерального штаба вооруженных сил и верховного командования эффективные руководящих военные органы, а не какие-то карикатуры.
      К верховному командованию вооруженных сил главнокомандующие видов вооруженных сил относились как подлинные республиканцы. Из всего вышесказанного логически вытекает и отношение генерального штаба к верховному командованию вооруженных сил - детищу генерала фон Рейхенау, который сумел заинтересовать своей замечательной идеей Гитлера и Бломберга, но потерпел поражение вследствие непреклонного отрицательного отношения главнокомандующих всех трех видов вооруженных сил, особенно генерального штаба сухопутных войск. Пока Рейхенау был начальником главного управления вооруженных сил, дела еще кое-как, но все-таки двигались вперед. Стоило занять этот пост Кейтелю, как сразу движущая сила исчезла. Он не мог сломить сопротивления главнокомандующих видов вооруженных сил.
      Теперь можно сказать несколько слов о верховном командовании вооруженных сил. Фельдмаршал Кейтель был неплохой человек и добросовестно старался выполнять свои обязанности; но вскоре он подпал под влияние Гитлера и чем дальше тем больше терял способность сопротивляться его гипнозу. Свою нижнесаксонскую преданность он сохранил до самой смерти. Гитлер знал, что он может полностью положиться на этого человека, поэтому он и держал Кейтеля на такой должности, хотя и знал, что он не блестяще разбирается в вопросах стратегии. Фельдмаршал не оказывал влияния на ход операций; он больше занимался административными вопросами, т. е. выполнял функции бывшего военного министерства. Несчастье Кейтеля было в том, что он не находил в себе сил протестовать против приказов Гитлера, противоречащих международному праву и морали. Только этим можно объяснить, что так называемый "приказ о комиссарах" и директива "Ночь и туман" были спущены в войска. За эту слабость он и поплатился в Нюрнберге своей жизнью; его семье не разрешили даже оплакать урну с его прахом.
      Генерал-полковник Иодль, начальник штаба оперативного руководства вооруженными силами, осуществлял с апреля 1940 г., со времени кампании в Норвегии, фактическое руководство операциями вооруженных сил. Так же, как и Кейтель, он был порядочным человеком, но поддался влиянию Гитлера. Однако не был так сильно зачарован последним, как Кейтель, и поэтому более критично относился к фюреру. После спора с Гитлером в период Сталинградской битвы Иодль весь погрузился в работу, которую он выполнял в основном самостоятельно, не прибегая к помощи технических сотрудников. Он был замкнут и уступил в вопросе о реформе военного и политического руководства, а также в вопросе реорганизации генерального штаба. И только в последние дни войны он в корне изменил свои взгляды. Иодль разделил горькую участь Кейтеля. Оба эти генерала смогли бы многое предотвратить в судьбе нашего народа, если бы они по-другому относились к Гитлеру. (Вероятно, имеется в виду секретная директива верховного командования вооруженных сил от 16.12.1942 г. М 1А 1388/42 "О борьбе с бандитами" (так гитлеровцы называли советских партизан), подписанная Кейтелем, - ред.). Фюрер шел на уступки, когда видел перед собой единый фронт.
      Но так как военные руководители никогда не выступали против Гитлера единым фронтом, последнему удавалось "прижимать к стенке" главное командование сухопутных войск и отвергать все возражения сего стороны. Что касается главного командования сухопутных войск, то его роль была заметна только во время польской кампании. Но уже в тот период между Гитлером и главным командованием сухопутных войск наметились разногласия, побудившие фюрера возложить непосредственное руководство кампанией в Норвегии на штаб оперативного руководства вооруженными силами, а не на главное командование сухопутных войск. Разногласия, возникшие в 1940 г. при обсуждении оперативных планов войны против западных держав, обострили эти противоречия. Во время кампании в России дело дошло до серьезных недоразумений, а в декабре 1941 г. и до разрыва между Гитлером и главнокомандующим сухопутными войсками фельдмаршалом фон Браухичем. Браухич был высокообразованным офицером генерального штаба. Но, к сожалению, ему трудно было работать с таким партнером, как Гитлер. На первых порах своей деятельности он сразу попал в зависимое положение от фюрера. Это чувство зависимости влияло на его поведение и сковывало его энергию. С уходом Браухича главное командование сухопутных войск фактически прекратило свое существование. Принадлежать к командованию, значит, как показывает само название, иметь командную власть. После 19 декабря 1941 г. командная власть полностью перешла в руки Гитлера. Практически это означало, что генеральный штаб старой прусско-германской закалки прекратил свое существование.
      15 лет я с гордостью носил форму генерального штаба. Среди моих учителей и начальников имеется немало образцовых людей, которым я бесконечно благодарен. Среди моих коллег было много хороших и верных друзей, среди подчиненных много великолепных помощников и советников. Всех их я сердечно благодарю. Дважды проигрывали мы в мировых войнах, дважды распускали победители наш генеральный штаб. Эти действия стран-победительниц говорят об их непроизвольном уважения к этому великолепному военному органу. "Нам осталось молчание".
      "Быть или не быть? Вот в чем вопрос!"
      На этом я заканчиваю свои воспоминания. Мне очень трудно было писать о том, что дважды приводило нас к катастрофе, о том, что мне пришлось лично пережить. Я слишком ясно видел недостаточность всякой земной воли, чтобы не признать ошибок наших учреждений и наших недостатков.
      В тяжелые дни один принц прусского королевского дома прислал мне небольшой портрет Фридриха Великого, на котором были написаны слова, сказанные великим королем в момент величайшей опасности своему другу маркизу д'Аржан: "Ничто не изменит внутреннего существа моей души, я пойду своим прямым путем, буду делать все, что сочту полезным и честным". Я утерял этот портрет, но запомнил слова короля и руководствовался ими в своих действиях. Я не мог предотвратить поражения своего отечества, хотя и прилагал все свои усилия.
      Никто не может сомневаться в моей доброй воле.
      Я выражаю свою благодарность, как погибшим, так и уцелевшим моим старым солдатам. К вам, моим старым солдатам, я и обращаюсь с заключительными словами. Воспряньте духом, выше голову, как некогда на параде, мои боевые друзья! Вы не должны стыдиться своих деяний.
      Вы были достойными солдатами.
      Будьте же сегодня достойными гражданами своего народа!
      Не опускайте рук и не отказывайте в помощи своему отечеству в такое тяжелое для него время! Соберите все свои физические и духовные силы и отдайте их делу восстановления родины, каждый должен работать там, куда забросила его судьба, одинаково тяжелая для всех нас.
      Никакая, даже самая черная работа не позорна, если она делается от всего сердца и чистыми руками. Не унывайте, если вам будет трудно.
      Если мы будем трудиться вместе на благо нашего народа, то взойдет и для нас солнце успеха и Германия снова возродится. Не забывайте стихотворения Богислова фон Зелхова, бывшего кайзеровского морского офицера, уроженца Померании:
      Ты должен верить: настанет год
      Воскреснет Рейх и твой народ!
      Ты должен верить непоколебимо
      Во все, что свято, тобой любимо.
      Борись упорно: от ратных дел
      Зависит Родины удел.
      Будь терпелив: страны дорога
      В твоих руках по воле бога.
      И далее - слова, особенно актуально звучащие сегодня:
      Единство, право и свободу
      Дадим германскому народу!
      ***
      Сегодня, на рубеже столетий, думаю, что ВС России еще "не распустили" только по тому, что нет даже и тени "непроизвольного уважения" к российской Армии. Уважать собственно нечего и некого. Нисколько не сомневаюсь, что внимательное ознакомление с "Воспоминаниями", без особой идеализации "танкового генерала" и прочитанного отрывка из его воспоминаний, подвигнет многих офицеров ГШ России увидеть в описании германского генерального штаба известные аналогии с тем, что мы видим сегодня в наших ВС. Российская Федерация, которая так же как Веймарская республика, в свое время, сегодня "лежит в развалинах" в ожидании если не своего фюрера, то без сомнения "твердой руки". Ни сколько не умаляя значения ГШ ВС России можно согласиться с мнением советского военного авторитета Б.М. Шапошникова, который очень много сделал для становления и развития советского Генерального штаба, всемерного поднятия его роли. Но, подчеркивая большую роль Генерального штаба, он писал: "Если "оперативный" генеральный штаб можно приравнять к прежнему мозгу армии, то "экономический" и "политический" генеральные штабы должны составить, по нашему мнению, "мозг страны", а "сверхгенеральным штабом" может быть одно только правительство. Одним словом, мы считаем, что руководство подготовкой к войне на политическом и экономическом фронтах должно быть представлено особым органом государства, а не армии, и отнюдь не генеральным штабом. В общем и целом войну подготавливает, ведет ее и несет ответственность за успех или неудачу не генеральный штаб, а правительство, которое или само по себе или через особый орган (Совет обороны) цементирует подготовку на различных направлениях"
      Гудериану, как и всякому немцу, свойственно преувеличение и завышенная самооценка всего немецкого. Чтобы у читателя не создался комплекс безмерного почитания "немецкого порядка" отсылаю желающих к последней главе 2 части "Иди и смотри...". В ней приведены весьма нелестные слова генерал-майора фон Трескова о гитлеровском руководстве и ГШ Германии времен третьего Рейха. Они будут, если "не ложкой дегтя", то необходимой долей объективных оценок и лекарством от современных заблуждений.
      vii Совещание в ЦК ВКПб начальствующего состава по сбору опыта боевых действий против Финляндии.
      17 апреля 1940 г.
      Заключительное слово И.В. Сталина
      (Стенограмма)
      Я хотел бы, товарищи, коснуться некоторых вопросов, которые либо не были задеты в речах, либо были задеты, но не были достаточно освещены.
      Первый вопрос о войне с Финляндией. Правильно ли поступило Правительство и Партия, что объявили войну Финляндии? Этот вопрос специально касается Красной Армии. Нельзя ли было обойтись без войны? Мне кажется, что нельзя. Невозможно было обойтись без войны. Война была необходима, так как мирные переговоры с Финляндией не дали результатов, а безопасность Ленинграда надо было обеспечить безусловно, ибо безопасность есть безопасность нашего Отечества.
      Не только потому, что Ленинград представляет процентов 30 - 35 оборонной промышленности нашей страны и стало быть от целостности и сохранности Ленинграда зависит судьба нашей страны, но и потому, что Ленинград есть вторая столица нашей страны. Прорваться к Ленинграду, занять его и образовать там, скажем, буржуазное правительство, белогвардейское, - это значит дать довольно серьезную базу для гражданской войны внутри страны против Советской власти.
      Вот вам оборонное и политическое значение Ленинграда, как центра промышленного и как второй столицы нашей страны. Вот почему безопасность Ленинграда есть безопасность нашей страны.
      Ясно, что коль скоро переговоры мирные с Финляндией не привели к результатам, надо было объявить войну, чтобы при помощи военной силы организовать, утвердить и закрепить безопасность Ленинграда и стало быть безопасность нашей страны.
      Второй вопрос: а не поторопилось ли наше Правительство, наша Партия, что объявили войну именно в конце ноября - начале декабря, нельзя ли было отложить этот вопрос, подождать месяца два-три-четыре, подготовиться и потом ударить? Нет. Партия и Правительство поступили совершенно правильно, не откладывая этого дела и, зная, что мы не вполне еще готовы к войне в финских условиях, начали активные военные действия именно в конце ноября - начале декабря. Все это зависело не только от нас, а скорее всего от международной обстановки.
      Там, на западе, три самые большие державы вцепились друг другу в горло, когда же решать вопрос о Ленинграде, если не в таких условиях, когда руки заняты и нам представляется благоприятная обстановка для того, чтобы их в этот момент ударить. Было бы большой глупостью, политической близорукостью упустить момент и не попытаться поскорее, пока идет там война на западе, поставить и решить вопрос о безопасности Ленинграда. Отсрочить это дело месяца на два означало бы отсрочить это дело лет на 20, потому что ведь всего не предусмотришь в политике. Воевать-то они там воюют, но война какая-то слабая, то ли воюют, то ли в карты играют. Вдруг они возьмут и помирятся, что не исключено.
      Стало быть благоприятная обстановка для того, чтобы поставить вопрос об обороне Ленинграда и обеспечении государства была бы упущена. Это было бы большой ошибкой. Вот почему наше Правительство и Партия поступили правильно, не отклонив это дело и открыв военные действия непосредственно после перерыва переговоров с Финляндией.
      Третий вопрос. Ну, война объявлена, начались военные действия. Правильно ли разместили наши военные руководящие органы наши войска на фронте? Как известно, войска были размещены на фронте в виде пяти основных колонн. Одна наиболее серьезная колонна наших войск - на Карельском перешейке. Другая колонна наших войск и направление этой колонны - было северное побережье Ладожского озера с основным направлением на Сердоболь (Сотавала, - С. А.). Третья колонна - меньшая - направлением на Улеаборг. Четвертая колонна - с направлением на Торнио и пятая колонна - с севера на юг, на Петсамо. Правильно ли было такое размещение войск на фронте?
      Я думаю, что правильно.
      Чего хотели добиться этим размещением наших войск на фронте?
      Если взять Карельский перешеек, то первая задача такая. Ведь на войне надо рассчитывать не только на хорошее, но и на плохое, а еще лучше предусмотреть худшее. Наибольшая колонна наших войск была на Карельском перешейке для того, чтобы [исключить] возможность для возникновения всяких случайностей против Ленинграда со стороны финнов. Мы знали, что финнов поддерживают Франция, Англия, исподтишка поддерживают немцы, шведы, норвежцы, поддерживает Америка, поддерживает Канада. Знаем хорошо. Надо в войне предусмотреть всякие возможности, особенно не упускать из виду наиболее худших возможностей. Вот исходя из этого, надо было здесь создать большую колонну - на Карельском перешейке, что могло прежде всего обеспечить Ленинград от всяких возможных случайностей.
      Во-вторых, эта колонна войск нужна была для того, чтобы разведать штыком состояние Финляндии на Карельском перешейке, ее положение сил, ее оборону две цели.
      В-третьих, создать плацдарм для того, чтобы, когда подвезем побольше войск, чтобы они имели плацдарм для прыжка вперед и продвижения дальше.
      И, в-четвертых, взять Выборг, если удастся.
      Во всяком случае, расположение войск на Карельском перешейке преследовало три цели: создать серьезный заслон против всяких возможностей и случайностей против Ленинграда; во-вторых, устроить разведку территории и тыла Финляндии, что очень нужно было нам; и в-третьих, создать плацдарм для прыжка, куда войска будут подвезены.
      Следующий участок - севернее Ладожского озера. Наши войска преследовали две цели, тоже цель разведки, собственно три цели, цель разведки войсковой, я говорю о разведке штыковой, это очень серьезная и наиболее верная разведка из всех видов разведки. Создание плацдарма для того, чтобы с подвозом войск выйти в тыл линии Маннергейма. Вторая основная цель - создание плацдарма и выхода в тыл, если это удастся. Третья группа имела такую же цель - разведка территорий, населения, создание плацдарма и при благоприятных условиях сделать подход к Оулу. Это возможная задача, но не вероятная, не вполне реальная.
      Четвертая группа в сторону Торнио, нужно разведать в этом направлении, создать плацдарм для войск, которые потом подвезут и при благоприятных условиях подойти к ... (имелось в виду не сказанное - КЕМИ, - С. А.).
      Пятая группа Петсамовская. Разведка - создание плацдармов, сделать удар по городу.
      Все эти группировки преследовали одну конкретную цель - заставить финнов разбить свои силы. Резерв у нас больше, чем у них, ослабить направление на Карельском перешейке, в конце прорвать Карельский перешеек и пройти севернее к Финскому заливу. Группа севернее Ладоги ставила перед собой задачу - взять Сердоболь, зайти в тыл. Группа Улебовская - занять Улебо. Группа Кондопожская - пойти на Торнио, группа Петсамовская - соединиться с группой Кондопожской.
      Мы не раскрывали карты, что у нас имеется другая цель - создать плацдарм, произвести разведку. Если бы мы все карты раскрыли, то мы расхолодили бы наши армейские части. Задача была такая.
      Почему мы так осторожно и с некоторой скрытой целью подходили к этому вопросу, почему нельзя было ударить со всех пяти сторон и зажать Финляндию? Мы не ставили такой серьезной задачи, потому что война в Финляндии очень трудная.
      Мы знаем из истории нашей армии, нашей страны, что Финляндия завоевывалась 4 раза... Мы попытались ее пятый раз потрясти. Мы знали, что Петр I воевал 21 год, чтобы отбить у Швеции всю Финляндию. Финляндия была тогда провинцией у Швеции, именно тот район, который мы теперь получили - район Куолаярви и Петсамо.
      Это не в счет, весь Карельский перешеек до Выборга, включая Выборгский залив, причем Петр не получил тогда полуострова Ханко, но он воевал 21 год.
      Мы знали, что после Петра I войну за расширение влияния России в Финляндии вела его дочь Елизавета Петровна два года. Кое-чего она добилась, расширила, но Гельсингфорс оставался в руках Финляндии.
      Мы знали, что Екатерина 11 два года вела войну и ничего особенного не добилась. Мы знали, наконец, что Александр I два года вел войну и завоевал Финляндию, отвоевал все области.
      Точно такие же истории происходили с войсками русских тогда, как теперь, окружали, брали в плен, штабы уводили, финны окружили, брали в плен то же, что и было. Всю эту штуку мы знали, и считали, что возможно война с Финляндией продлится до августа или сентября 1940 г., вот почему мы на всякий случай учитывали не только благоприятное, но и худшее, и занялись с самого начала войны подготовкой плацдармов в пяти направлениях. Если бы война продлилась, и если бы в войну вмешалось какое-либо соседнее государство, мы имели в виду поставить по этим направлениям, где уже имеются готовые плацдармы 62 дивизии пехоты и 10 в резерве, 72 всего, чтобы отбить охоту вмешиваться в это дело. Но до этого дело не дошло.
      У нас было всего 50 дивизий. Резерв так и остался резервом - 10 дивизий, но это потому, что наши войска хорошо поработали, разбили финнов и прижали финнов. Перед финнами мы с начала войны поставили два вопроса - выбирайте из двух одно - либо идите на большие уступки, либо мы вас распылим и вы получите правительство Куусинена, которое будет потрошить ваше правительство.
      Так мы сказали финской буржуазии. Они предпочли пойти на уступки, чтобы не было народного правительства. Пожалуйста. Дело полюбовное, мы на эти условия пошли, потому что получили довольно серьезные уступки, которые полностью обеспечивают Ленинград и с севера, и с юга, и с запада и которые ставят под угрозу все жизненные центры Финляндии. Теперь угроза Гельсингфорсу (Хельсинки)смотрит с двух сторон - Выборг и Ханко. Стало быть большой план большой войны не был осуществлен и война кончилась через 3 месяца и 12 дней только потому, что наша армия хорошо поработала, потому что наш политический бум, поставленный перед Финляндией, оказался правильным.
      Либо вы, господа финские буржуа, идите на уступки, либо мы вам даем правительство Куусинена, которое вас распотрошит, и они предпочли первое.
      Еще несколько вопросов. Вы знаете, что после первых успехов по части продвижения наших войск, как только война началась, у нас обнаружились неувязки на всех участках. Обнаружились потому, что наши войска и командный состав наших войск не сумели приспособиться к условиям войны в Финляндии.
      Вопрос, что же особенно помешало нашим войскам приспособиться к условиям войны в Финляндии? Мне кажется, что им особенно помешала созданная предыдущей компанией психологии в войсках и командном составе - шапками закидаем. Нам страшно повредила польская компания, она избаловала нас. Писались целые статьи и говорились речи, что наша Красная Армия непобедимая, что нет ей равной, что у нее все есть, нет никаких нехваток, не было и не существует, что наша армия непобедима. (Речь идет об освободительном походе Красной Армии в сентябре 1939 г. в Западную Украину и Западную Белоруссию, - С. А.)
      Вообще в истории не бывало непобедимых армий. Самые лучшие армии, которые били и там, и сям, они терпели поражения. У нас, товарищи, хвастались, что наша армия непобедима, что мы всех можем шапками закидать, нет никаких нехваток. В практике нет такой армии и не будет.
      Это помешало нашей армии сразу понять свои недостатки и перестроиться, перестроиться применительно к условиям Финляндии. Наша армия не поняла, не сразу поняла, что война в Польше - это была военная прогулка, а не война. Она не поняла и не уяснила, что в Финляндии не будет военной прогулки, а будет настоящая война. Потребовалось время для того, чтобы наша армия поняла это, почувствовала и чтобы она стала приспосабливаться к условиям войны в Финляндии, чтобы она стала перестраиваться. Это больше всего помешало нашим войскам сразу, с ходу приспособиться к основным условиям войны в Финляндии, понять, что она шла не на военную прогулку, чтобы на ура брать, а на войну.
      Вот с этой психологией, что наша армия непобедима, с хвастовством, которые страшно развиты у нас - это самые невежественные люди, т. е. большие хвастуны - надо покончить. С этим хвастовством надо раз и навсегда покончить. Надо вдолбить нашим людям правила о том, что непобедимой армии не бывает.
      Надо вдолбить слова Ленина о том, что разбитые армии или потерпевшие поражения армии очень хорошо дерутся потом. Надо вдолбить нашим людям, начиная с командного состава и кончая рядовым, что война - это игра с некоторыми неизвестными, что там в войне могут быть и поражения. И поэтому надо учиться не только как наступать, но и отступать.
      Надо запомнить самое важное - философию Ленина. Она не превзойдена и хорошо было бы, чтобы наши большевики усвоили эту философию, которая в корне противоречит обывательской философии, будто бы наша армия непобедима, имеет все и может все победить.
      С этой психологией - шапками закидаем - надо покончить, если хотите, чтобы наша армия стала действительно современной армией. Что мешало нашей армии быстро, на ходу перестроиться и приспособиться к условиям, не к прогулке подготовиться, а к серьезной войне.
      Что мешало нашему командному составу перестроиться для ведения войны не по-старому, а по-новому? Ведь имейте в виду, что за все существование Советской власти мы настоящей современной войны еще не вели.
      Мелкие эпизоды в Маньчжурии, у оз. Хасан или в Монголии, - это чепуха, это не война, это отдельные эпизоды на пятачке, строго ограниченном. Япония боялась развязать войну, мы тоже этого не хотели, и некоторая проба сил на пятачке показала, что Япония провалилась. У них было 2 - 3 дивизии и у нас 2 3 дивизии в Монголии, столько же на Хасане.
      Настоящей, серьезной войны наша армия еще не вела. Гражданская война - зто не настоящая война, потому что была война без артиллерии, без авиации, без танков, без минометов. Без всего этого - какая же это серьезная война?
      Это была особая война, не современная. Мы были плохо вооружены, плохо одеты, плохо питавшиеся, но все-таки разбили врага, у которого было намного больше вооружений, который был намного лучше вооружен, потому что тут в основном играл роль дух.
      Так вот, что помешало нашему командному составу с ходу вести войну в Финляндии по-новому, не по типу гражданской войны, а по-новому? Помешали, по-моему, культ традиции и опыта гражданской войны. Как у нас расценивают комсостав: а ты участвовал в гражданской войне? Нет, не участвовал. Пошел вон. А тот участвовал? Участвовал. Давай его сюда, у него большой опыт и прочее. (Интересно, что сегодня можно было бы сказать то же самое, тем более интересно почитать записку С. Буденного "О возможности использования стратегической кавалерии в Финской войне", - С.А.)
      Я должен сказать, конечно, опыт гражданской войны очень ценен, традиции гражданской войны тоже ценны, но они совершенно недостаточны. Вот именно культ традиции и опыта гражданской войны, с которым надо покончить, он и помешал нашему командному составу сразу перестроиться на новый лад, на рельсы современной войны.
      Не последний человек у нас товарищ командир, первый, если хотите, по части гражданской войны, опыт у него большой, он уважаемый, честный человек, а вот до сих пор не может перестроиться на новый современный лад. Он не понимает, что нельзя сразу вести атаку без артиллерийской обработки. Он иногда ведет полки на ура. Если так вести войну, значит загубить дело, все равно - будут ли это кадры первый класс или нет, все равно загубит. Если противник сидит в окопах, имеет артиллерию, танки, то он бесспорно разгромит.
      Такие же недостатки были в 7-й армии - непонимание того, что артиллерия решает дело.
      Все эти разговоры о том, что жалеть нужно снаряды, нужны ли самозарядные винтовки, что они берут много патронов, зачем нужен автомат, который столько патронов берет, все зти разговоры, что нужно стрелять только по цели - все это старое, эта область и традиции гражданской войны. Это не содержит ничего современного.
      Откуда все эти разговоры? Разговоры не только там велись, разговоры и здесь велись. Гражданские люди - я, Молотов - кое-что находили по части военных вопросов. Невоенные люди специально спорили с руководителями военных ведомств, переспорили их и заставили признать, что ведем современную войну с финнами, которых обучают современной войне три государства: обучала Германия, обучает Франция, обучает Англия.
      Взять современную войну при наличии укрепленных районов и вместе с тем ставить вопрос о том, что только по целям надо стрелять - значит несусветная мудрость (точнее "мудрачество, - С. А.).
      Разговоры о том, почему прекратили производство автоматов Дегтярева. У него было только 25 зарядов. Глупо, но все-таки прекратили.