Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды

– Так… некто…

Тирзэ наморщил лоб, что-то вспоминая.

– Но я видел ее. Здесь. В Залах Людей.

Аллор резко повернулся к нему, оторвавшись от листа. Капля туши сорвалась с кисти, одев плечи нарисованной девушки черным плащом.

Тирзэ вздрогнул от неожиданной реакции.

– Где? – прошептал Аллор.

– В Залах Людей. Давно… около трех тысяч лет назад. Да, это она.

– Три тысячи… И? Рассказывай все, подробно! – Майа стиснул кисть Тирзэ с неожиданной для хрупких на вид пальцев силой.

– Отпусти, больно, ты что?! – Пальцы разжались, Тирзэ высвободил руку. – Что с тобой?

– Рассказывай, – повторил Аллор.

– Она появилась в Залах Людей. Я сначала подумал, что это мальчишка, подросток. Одежда пыльная, рваная. Окликнул – обернулся, вижу – девчонка. Хмурая. – Это, говорит, чертоги Мандоса? – Да, отвечаю. – Можно гут присесть? – Отчего же нет?

Она села, прислонившись к стене, и прикрыла глаза. Странным мне это показалось. Я вышел: она явно была не в духе. Ладно. Захожу через день-два – люди обычно уходят дальше, а она сидит. Только в дальний от выхода угол перебралась. Тут я не выдержал. Почему ты еще здесь? – спрашиваю.

– А что, нельзя?

– Тебе придется уйти. Люди здесь не задерживаются.

– Обычно. Но… может быть, все-таки можно?

– Не сможешь, – говорю. – Ты и так долго удерживаешься. Людей как бы уносит течением – туда, на Пути.

– Я не могу сейчас уйти на Пути.

– Невозможно.

– А как же Берен?

– Он бы вынужден был уйти. Приди Лютиэнь днем позже – и все.

– Днем… – И голову опустила. – Нет, мне долго придется ждать… Может, до конца Времен…

– Что у тебя стряслось? – спрашиваю. Хотел по голове погладить – вздрогнула, отодвинулась.

– Ничего, – говорит, – особенного. Просто ждать мне долго придется – оттуда быстро не возвращаются…

– Откуда? Ты хоть расскажи.

– Из преисподней, – отвечает, а глаза застывшие.

Тирзэ взглянул на Аллора. При последних словах его пальцы сжали подлокотник так, что тот хрустнул.

– Так она знает… знала…

– Послушай, Аллор, объясни, кто она?

– Девушка, которую я полюбил и которая полюбила меня, – вот кто.

– Она продолжала любить тебя, даже когда ты стал призраком?

– Когда мы познакомились, я им был уже давно. Брови Тирзэ поползли вверх.

– Это не из-за нее ты с Гортхауэром разругался? Аллор неопределенно кивнул:

– Значит, она видела. Конечно, душа ведь не сразу покидает тело. А дальше – что?

– Она не могла оставаться дольше – ее сносило все дальше к выходу. У нее уже не было сил задерживаться в этих залах. Я ничем не мог ей помочь. Намо… тоже… Как можно удержать в руках воздух или свет?..

Она спросила:

– Как ты думаешь, на Путях есть обочина?

– Обочина? – удивился я.

– Ну да – сидя на обочине, видишь всех проходящих. И я никому не помешаю. Когда он вырвется, – а когда-нибудь это произойдет, – мы уйдем вместе…

Она встала и решительно пошла к проходу. Перед тем как шагнуть за порог, – я мельком видел клубящуюся серо-белесую пустоту, а за ней, не знаю, что-то, – она обернулась:

– Прощай, Тирзэ, спасибо за компанию.

Я вдруг понял, что даже не спросил, как ее зовут.

– Меня зовут Эльдин, – сказала она, словно прочитав мои мысли, – передай ему, что я жду – ТАМ, – и сделала шаг…

Наверное, ей казалось, что она называла имя, и неоднократно. Значит, это ты…

Тирзэ замолчал. Аллор встал, обнял его за плечи:

– Спасибо тебе.

– За что? Я же ничего не сделал…

– Ты запомнил. Теперь я уверен, что эти тысячелетия она не провела… в иных местах. А что касается ожидания… Говорят, на Путях забывают… Хорошо бы.

– Ты до сих пор ее любишь…

– Да, как это ни странно. Наверное, развоплощение и преисподняя – идеальные средства от склероза.

– Может, все же сумеешь уйти… Хотя жалко будет – только познакомились…

– Не горюй, скоро это у меня не выйдет.

– Возможно, у тебя впереди – вечность…

– Вечность – это очень долго.

– Знаешь, я почему-то верю, что у вас получится. Не у тебя, так у нее – она девчонка с характером.

– Да уж, – улыбнулся Аллор.

* * *

Эльдин… странное имя. В Арноре, построенном потомками Верных, квенозвучащие имена были в моде. Проблема заключалась в том, что языком этим никто давно уже не пользовался и имена часто подбирались по звуку. Вот и получилось: красиво, как звон капели, льдинкой на языке: эль-дин… Когда, проболтав с ним всю ночь, она, вспомнив, представилась, он долго смеялся: «Не обижайся, но тебя назвать «звездным молчанием»… Впрочем, наверное, все же «звездная искра»». И улыбнулся.

Она вообще была немного странной. Так говорили. Читать выучилась рано, и после этого хлопот с ней не было – только в библиотеку пустить. Проблемы начались позже – даже не тогда, когда, вместо того чтобы играть с девчонками в дочки-матери, она убегала с приятелями в лес и возвращалась поцарапанная, в пропахшем костром платье, или когда на день рождения попросила в подарок меч. Просто через несколько лет товарищи по играм стали иначе смотреть на нее, а подружки начали шептаться по углам о взрослом – ей неинтересном. Отношения мужчин и женщин не были для нее тайной и, может быть, поэтому не вызывали у нее горячего интереса, да и объект приложения теории как-то не вырисовывался. Парни оставались для нее приятелями, интересными – по возможности – собеседниками; к их немалому огорчению, ибо она «пользовалась спросом», как это иногда называли: маленького роста, но стройная, с пышной шапкой кудрявых темно-рыжих волос, не признающих благопристойных причесок, что подобают девушке из хорошей семьи. На тонком лице блестели большие светло-зеленые глаза, и его не портило ни то, что рот был чуть великоват, ни россыпь почти незаметных веснушек – наоборот, это сообщало некое дополнительное очарование: таков был приговор общественного вкуса. Отчет в этом она себе вполне отдавала, но практических выводов не делала: в книжках все было интересней. К тому же хоть и понятно было, что многое там – вымысел, но неужели – все? Она не видела иных существ, хотя никто в Арноре не отрицал существования тех же эльфов, например. И ходили слухи, множились легенды об ужасных черных всадниках, призраках Тьмы, сгустках ночи, не ведавших жалости похитителях и убийцах, бывших некогда великими воинами. Грозно вырастал Мордор, Тьма была вполне реальной – слухи сплетались с рассказами очевидцев. Но разве это могло помешать своевольной девчонке бродить в окрестных рощах и вересковых пустошах?

– Кому я нужна? – риторически вопрошала она испуганную ее очередным возвращением за полночь мать.

Что может быть красивей сумерек, когда все кажется смутным и таинственным? Казалось, вглядишься внимательней, успеешь поймать тень, мелькнувшую на краю взгляда, – и иной, странный, придуманный или угаданный мир оживет, обретет реальность, откроются его призрачные ворота, а там… Что – там, можно было фантазировать сколько угодно, она была уверена в одном: скучно не будет. Смеяться над ее фантазиями не решались – язычок Эльдин, длинный и острый, ничего хорошего не сулил насмешникам. Последнее слово она умудрялась оставить за собой, а смельчаки, надеявшиеся, что для них насмешливый блеск ее глаз сменится на томное влюбленное мерцание, скоро понимали безнадежность затеи. Особо непонятливым окончательно разъясняли положение вещей острые кулаки, умудрявшиеся метко попадать в чувствительные места. А среди замшелых валунов, причудливо искривленных северных деревьев было несравнимо интересней – размышления никто не прерывал, сказки и легенды оживали в воображении без помех.

И когда повеяло странным холодом и в сумерках перед ней возникла высокая фигура, казавшаяся вырезанным из ночи сгустком тьмы, она забыла испугаться: уж очень это было занятно – ожившая легенда. То, что представитель сказочного мира был явной нежитью, причем недоброй, ее не смущало…

* * *

Только когда небо стало еле заметно светлеть, до нее внезапно дошло, что они проболтали всю ночь – и было о чем. То есть о чем придется – перескакивая с темы на тему, с невольными паузами – исключительно чтобы отсмеяться. Он оказался ироничен и ехиден – до цинизма, священных тем для него не существовало. Впрочем, знал он немало – хорошо, что ее знаний хватало, чтобы отслеживать ссылки на источники. Говорить с ним оказалось исключительно легко, и как-то очень быстро она перестала обращать внимание на мертвый, глухой голос и неживое свечение глаз из-под черного капюшона, откуда оный голос доносился.

Посему спросить о месте и времени следующей встречи показалось ей вполне естественным. Впрочем, ее собеседник поинтересовался тем же самым…

– …Чтобы назвать тебя звездным молчанием, нужен был парадоксальный ум… извини, впрочем.

– А тебя-то как звать?

– Аллор.

– Хм… тоже мне, мечта, – продемонстрировала она познания в высоком наречии.

– Один-один, – ухмыльнулся он.

Ей было интересно. Ей было весело. У нее появилась тайна – вполне реальная. Видимо, утром ее взгляд был загадочен, ибо подружка Лаура, девушка в делах любви искушенная, спросила: кто он? – и сделала понимающее лицо.

Эльдин расхохоталась – ее ночное времяпрепровождение со вздохами при луне не имело ничего общего. Это просто интересный собеседник – и все.

* * *

Ей было интересно. Картины истории, незнакомые места вставали перед глазами, как живые, – рассказывал он мастерски.

Помог перевести на квениа сочиненную ею песенку – высоким наречием призрак владел свободно.

Попросила показать известные ей по книгам приемы владения мечом – изящно продемонстрировал, поставил кисть… Могильным холодом повеяло сквозь перчатку – но… ее почему-то бросило в жар…

* * *

…В тот вечер он как будто разучился облекать мысли в отточенную, изысканную форму – какие-то обрывки фраз, сбивчиво – про свои жестокость, равнодушие и трусость, про пустоту, про… Прощай. Зачем? Только нашла хорошего собеседника, друга… Друга? – Зря, не стоило – плащ слился с ночью, только топот копыт его коня звучал еще какое-то время – и все. Почему? Чем-то обидела? Что-то не так? За что? День за днем ее тянуло к тому же месту – вдруг? Нет. Разве бывает так – исчезать, как в воду канул. Что-то не то…

– Ты с кем-то поссорилась? – заглянула в глаза мать.

– Да нет – просто не в духе…

Как ползут дни. А в голове – сумерки и приближающаяся тень в развевающемся плаще. Крутятся в памяти разговоры – где было что-то не так? Перерыла все материалы о Тьме, какие только можно было достать – легально и нелегально…

Как-то, проснувшись утром, поняла – надо идти. Придет, отыщет и спросит: в чем дело? Страшно – вдруг высмеет, отвернется, отречется… А вдруг… Только ее там не хватало… А что? Просто увидеть – и все. Она поймет. И сразу уйдет. Или не уйдет. Знала почему-то, что – нет.

Выйдя за ворота и оглянувшись, поняла – не вернется. Тяжело уходить. Но не усидеть уже дома – никак. А Мордор найти несложно…

* * *

Эльдин вздохнула, глядя в бесконечную даль, усеянную светильниками звезд и миров. Уже не первое тысячелетие за спиной клубилась пустота, а перед глазами переливалась светом и обволакивала тьмой бесконечность – и смотреть не надоедало. Звезды пели, разговаривали, их хор лечил и утешал – но слабо. Одиноко как… Как было бы замечательно идти вместе по блестящей тропе, слушая музыку Эа.

– Ведь те, чьи судьбы сплелись на Арде, не разлучатся?! Она ждала. Боялась оторваться от призрачного порога: на Путях забывали. Она – не хотела, она должна была помнить. Она знала, что Кольцо утрачено – прошла хмурая, мрачная тень Исилдура, поминавшая нелестно вражью поделку, виру – предательскую добычу…

По крупицам восстанавливала она картину событий в Средиземье – обрывки разговоров и мыслей, иногда удавалось побеседовать – не все торопились навстречу сияющей неизвестности…

* * *

Такое уж состояние было: будь что будет – наплевать, только какая-то непривычная волна жаром прошла по телу, когда в тронный зал Властелина вошел неуловимо скользящей походкой он…

«…Он же отрекается, чтобы – выгородить…» Запретным это было, или – ненормальным, или – дерзостью? Как знать… Подвела… Почему-то не удалось испугаться восьми черных теней вокруг трона – и темной фигуры на нем. А за того, девятого, как-то сразу боязно стало. И почувствовала в какое-то мгновение его страх – за нее. Он даже не глянул в ее сторону, но – она поняла. Ощутила: сейчас он упадет на колени – ради нее… будет молить о помиловании. «Не надо унижаться!» – эта мысль была яркой, отчаянной. И мелькнул заклятый клинок у горла Владыки…

Последнее слово все же осталось за ней – как всегда. Точнее – за ними. Она верила: что-то он все же сможет сделать… Если ничего другого уже не осталось. Как холодно и больно было ощутить в теле светящуюся злую сталь… И наслаждением было покинуть бесполезную уже оболочку.

Она знала, что произошло с ним. Душа не сразу устремилась в чертоги, ждущие всех живших когда-либо на Арде. Опалило огнем. Последнее слово: ненавижу! Последняя мысль – на краю безвременной бездны: люблю! – дотянулась до нее…

Она подождет – оттуда скоро не возвращаются. Но ничто не вечно. Звезды баюкали ее бессонницу – безрезультатно. Она ждет…

Глава 3

Аллор остался один. Мило посидели они у Намо: было о чем побеседовать, – глаза Намо загорались, когда майа рассказывал о средиземских событиях. Не обо всем он мог поведать – не было его там, но уж что видел… Намо рассказывал про Валинор, и надо было ловить каждое слово, а еще внимательней – намеки.

– Я не заставляю тебя служить мне, просто никто тут «самого по себе майа» не потерпит: сам по себе – это равный, а равны между собой лишь Валар, да и то… С другой стороны – раз ничей, то никому не нужный, никем не защищенный. Тебе здесь жить – неизвестно сколько… – Намо задумался.

Аллор кивнул: такие вещи ему не требовалось долго объяснять, но он был благодарен Намо за неравнодушие. Что-то менялось в нем, исподволь, постепенно – он стал ценить это: внимание, попытку понять… Ему казалось – не осталось чувств, сам стал подобен лезвию заклятого клинка, только злость осталась, может, раскаяние – в глупости, слабости. А арбитру изящества, коим его безоговорочно признавали при дворе Золотоликого короля, не пристали слабости – если только не подать их с изящным радикализмом и тонко выверенным надрывом… И сейчас весь этот прекрасно работавший в Нуменоре арсенал по-прежнему при нем, светская жизнь осталась его родной стихией, он свободно владел правилами этой игры, вплоть до права творить новые – для остальных… Он привык улавливать намеки – что же, надо быть внимательней. Облачиться в броню наблюдателя со стороны, способного меняться… Дважды броня была пробита, дважды он проиграл. Впрочем, нет, второй раз он победил – и неважно, что не в состоянии вспоминать это без дрожи. Он может многое сказать и сделать – если понадобится. Даже врать и интриговать – пожалуйста, хоть и без особого удовольствия. Считал же дурным вкусом – доносить на своих гостей, бывших в списке неблагонадежных… А так все просто: вовремя промолчать, вовремя показаться на глаза, главное – соблюсти внешние приличия, а там развлекайся как хочешь… «Ты умеешь добиваться цели…»

Майа зябко закутался в плащ, зажег свечу – пламя высветило сводчатый потолок, зеркало в углу, стол, который он уже успел завалить бумагами, кистями и книгами вперемешку, и низкое ложе в углу. Он сидел в кресле с высокой спинкой, подобрав под себя ноги, подперев голову рукой. Взгляд упал на прикрытую бумагами Черную Книгу – надо вернуть Намо, прочитал уже, запомнил… Разве еще глазами пробежаться – зачем, неважно, хотелось перечесть некоторые места…

Его позвали. Властно. Впрочем, это была власть, стоящая за вестником, – и нешуточная. Он поднял голову: в проеме двери стояла светлая, казалось, излучающая легкое сияние фигура. Золотые прямые волосы, небесно-синие большие глаза, правильные, словно застывшие черты лица. Вошедший был облачен в синее одеяние, серебристый плащ, сколотый на плече золотой застежкой, спадал ровными складками.

Аллор отложил книгу, расчетливо-небрежно засунув подальше, в гущу бумаг и пергамента.

– Я слушаю. – «Нагло как-то вышло, ну да ладно, с ровней надо ставить себя сразу…»

«Какое надменное и в то же время отрешенное лицо», – почему-то подумал Эонвэ – это был он, герольд Манвэ, его правая рука.

– Я – Эонвэ, голос Его Величества, Повелителя Арды, Манвэ Сулимо, призываю тебя, Аллор… майа, явиться на Круг Судеб для выяснения твоей дальнейшей судьбы, дабы определилось твое место в Благословенной земле Валинора. – Посол возвышался над новым майа, чеканя слова.

– Прямо сейчас? Хорошо, только приведу себя в порядок. – Аллор неторопливо-грациозным движением встал с кресла, поискал на столе гребень и, найдя, направился к зеркалу. – Присаживайся, Эонвэ, я скоро.

Эонвэ, расположившись в кресле, с интересом наблюдал за ним – странный он, этот новый майа. Взгляд упал на листы, ковром покрывшие стол: причудливые фигуры, странные композиции, где живое сплеталось с неживым, чьи-то лица…

– Это ты рисовал?

– Я. Досуг позволяет – пока…

– А что ты читал? – Эонвэ покосился в ту сторону, куда скрылась Черная Книга.

– Так, рассказы.

– О чем?

– О былом, разумеется, разве кто-то пишет о будущем?

– Будущее не ведомо никому, кроме Творца.

– А пророки, видящие?

– Возможно, это наваждения…

– Все?

– Не знаю – это не мое дело. Я – майа Короля Арды и делаю, и мыслю то, что приличествует моему званию и положению.

– А что тебе нравится, что ты любишь?

– То, что достойно любви.

– Что, например?

– Свет. Свет должно любить, а Тьму – ненавидеть.

– Хорошо тебе, если так все ясно.

– Иначе не может, не должно быть – или это наваждения.

– Разумеется. Впрочем, почему ты все время говоришь о наваждениях? Ты знаешь, что это такое?

Глаза Эонвэ на мгновение скользнули куда-то в сторону, и, хотя взгляд вновь обрел отточенную отчетливость, Аллор, глядевший в зеркало, успел заметить это.

– Наваждения – это происки врагов. Нельзя позволять себе расслабляться и погружаться в их сети.

– Ты нервничаешь? Что с тобой?

– Ничего. Со мной ничего из ряда вон выходящего не может происходить.

– Ладно, извини.

– Ничего. Ты готов?

– Вполне. – Аллор застегнул плащ и расправил складки.

– Откуда он у тебя?

– Подарили.

– Но он же… черный?!

– Да, а что?

– Но это – цвет Врага.

– Я долго служил Тьме – и неважно, как я к этому относился.

– Знаешь, может быть, лучше все-таки без… – Эонвэ смущенно опустил глаза. – Это все-таки Валинор…

– Нет смысла пытаться скрыть прошлое, тем более что оно известно не только тебе. Не стоит пытаться похоронить его в себе: это ничего, кроме гниения, не даст. Впрочем, иногда помогает – до поры до времени.

Лицо Эонвэ словно окаменело, он нахмурился.

– Не все стоит помнить. Надо уметь забывать. Возможно, ты и прав, но… нельзя это. Впрочем, может быть, твое объяснение и подойдет. Только хорошо объясни. И если помыслы твои отвратились от дел Тьмы… с тобой все будет в порядке. Ведь ты враг Тьмы?

Это походило скорее на утверждение, не требующее ответа. Аллор утвердительно прикрыл глаза.

– Тогда следуй за мной. И… – Эонвэ поглядел прямо в глаза собеседника, – помни: наваждения – это опасно, нельзя поддаваться им. Нельзя сомневаться. И выбирать надо правильно.

Слова звучали как заклинание, но в них было что-то неуловимое, может быть, болезненное, какой-то глубоко запрятанный надрыв. Аллору показалось, что он дотронулся до чего-то запретного, тщательно спрятанного в отдаленный угол сознания, видимо, после неудачных попыток изгнать… что? Наваждение…

– Пойдем, нехорошо заставлять Владык ждать.

– Да, конечно, немедленно… – Эонвэ как-то скованно развернулся, проследовал к двери, чуть помедлил. – И мысли тоже должны быть – правильные. Тогда все будет хорошо. А иначе и быть не может в светлом Валиноре…

И широко зашагал к выходу из залов. Аллор следовал за ним, отстав на полшага. Намеки, неумелые, но, видимо, от чистого сердца сделанные, были ясны. Отчего бы это ему вдруг так разволноваться? Впрочем, не стоит копаться: пытаются тебе что-то объяснить – слушай и делай выводы.

Они вышли из чертогов, и Аллор невольно прикрыл глаза. Сколько времени он не видел в полной мере солнечный свет? Получалось, что долго – несколько тысяч лет. «Все же хорошо, что воплотился в Залах Мандоса, где вечный полумрак, а не где-нибудь посреди Валмара…» – подумал он. Свет был везде, он исходил отовсюду, скорее подавляя, чем радуя. Казалось, что теней здесь нет вовсе. Что же, придется привыкать – ничего страшного, просто очень ярко.

Вскоре глаза привыкли, и он огляделся по сторонам. Блаженные земли были хороши – и синее небо, и удивительные деревья, многих из которых в Средиземье не видывали; каналы с прозрачной, словно светящейся водой, радуги цветов, причудливые сооружения, как будто парящие в переливающемся оттенками радужного и жемчужного мареве. Вдали возвышались горы, словно воины, собравшиеся под предводительством самой высокой, с белоснежной вершиной – Ойлоссэ или Таник-ветиль. Майар приближались к гаваням Аваллоиэ, где играло и переливалось под серебряным сплетением пены прибоя глубоко-синее море; в его равномерном шуме угадывалась спокойная в сознании своей силы мелодия.

Перед ними расстилался Валмар, уже можно было разглядеть Маханаксар – Круг Судеб, площадку, окруженную тронами.

Манило к себе море: он так давно не видел его, и для него, родившегося в Нуменоре, это было особенно тяжело. Какое наслаждение – стоя на палубе, слышать над головой хлопанье паруса и наблюдать, как изящный нос корабля режет зеленоватые волны, несясь навстречу зыбкому простору. Вдыхать соленый морской воздух… А еще лучше – спрыгнуть с высокого каменистого обрыва, пронзив упругую пенную поверхность воды, и там, в прозрачных глубинах, пронизанных, словно прядями волос морских дев, лучами солнца, заплывать в гроты, разглядывать удивительные раковины и нарядных рыб, а потом, вынырнув, устроиться в каменной расселине у кромки прибоя, предоставив прохладным волнам ласкать приятно утомленное плаванием тело…

Воспоминания захватили майа, заставив на какое-то время забыть, где он находится, но ненадолго. Эонвэ покосился на него, подивившись про себя, как сменилось на этом лице выражение высокомерия на мечтательную отрешенность, но Аллор снова уже был весь – внимание, и легкая улыбка, которую при желании можно было счесть любезной, чуть кривила его губы.

Встречные майар и ваниар косились в недоумении на черный плащ, но не похоже было, чтобы Аллора это хоть как-то смущало. Странное ощущение возникло у Эонвэ, смесь какой-то даже зависти и в то же время безотчетного беспокойства: вот идет рядом с ним легкой, словно скользящей походкой, как будто на званый обед, а не на Круг Судеб, с беззаботным выражением лица, а ведь могут ему устроить веселую жизнь… За что? – Эонвэ трудно было сформулировать. За отстраненность, за некую скрытую дерзость – или за это отсутствие если не страха, то хотя бы почтительного преклонения? Глашатай Манвэ не понимал, почему ему вдруг стало небезразлично, что ожидает это странное создание.

Они приблизились к Кругу. Валар присутствовали далеко не все – не судьбы мира решаются. Так что Аллор предстал перед Манвэ, Вардой и прочими Аратар.

– Я привел его, Повелитель, – почтительно склонился Эонвэ пред своим Валой и встал за его правым плечом.

«Валар – враги Мелькора и Гортхауэра, а не твои, – настройся соответственно», – сказал себе Аллор и поклонился, прижав руку к груди. Выпрямившись, взглянул на Валар. Намо попытался ободряюще улыбнуться. Во внимательном взгляде Ниэнны была грустная сосредоточенность. Остальных он, знакомый с «Валаквентой», тоже узнал: яркая красавица Йаванна, Великий Охотник Оромэ в зеленоватых одеждах, Повелитель Вод Ульмо и Повелитель Ветров Манвэ со своей царственной супругой Вардой. Ауле отрешенно смотрел в одну точку, по-видимому мало интересуясь происходящим.

– Здравствуй, Аллор.

– Приветствую вас, Могущества Арды.

– Знаешь ли ты, зачем вызван на Круг Судеб?

– В общих чертах да.

– Очень хорошо. Насколько я понимаю, ты живешь у Намо?

– Да.

– Значит ли это, что ты являешься его майа? Аллор вдруг поймал взгляд Эонвэ – «соглашайся!».

– Не знаю. Я даже не уверен, майа ли я вообще.

– Вот как? Может, ты даже не уверен, на чьей ты стороне? Судя по твоему плащу… Где ты его взял, кстати?

– Нашел.

– В чертогах Мандоса? – Манвэ покосился на Намо, тот развел руками:

– В моих залах много разного, от различных времен и народов…

– Но почему ты носишь его?

– Я долго служил Тьме; плащ – лишь напоминание.

– Мы знаем, кем ты был; но это – в прошлом. Сила Врага уничтожена, он изгнан за пределы Арды. И ведь ты – потомок тех, кто более прочих были верны Свету и сильнее всего пострадали от Врага, за что получили в дар землю…

– А потом оного дара лишились. – Аллор криво усмехнулся.

– Ибо деяния твоего народа переполнили чашу нашего терпения и терпения Творца.

– Да, разумеется…

– Впрочем, полагаю, познав Тьму, скажем так, изнутри и выступив против нее, ты принял решение и избрал одну из сторон?

– Я хотел освободиться… Эонвэ из-за плеча Манвэ скорчил отчаянное лицо – «я же говорил!». Король Мира покосился на него и продолжил:

– Разве ты не свободен? Ты ведь сбросил власть Темного Властелина?

– Не знаю. Наверное.

– Разве жить в Блаженном краю – не свобода и счастье для смертного, коим ты был?

– Я не смог умереть.

– И не сможешь: так или иначе, ты – майа и, значит, бессмертный. И уйти – не сможешь… – Голос Манвэ, казалось, был мягок и сочувствен, но в глубине таился металл.

– Я понимаю.

– И тебе здесь жить.

– Я не стремился к этому, но – попытаюсь.

– Попытайся, будь любезен. Народ майар, нами созданный и почти во всем нам подобный, – наши помощники…

– И слуги, – наклонил голову бывший кольценосец.

– Да, и слуги, и это почет и радость – служить исполнению Замысла, помогая в этом нам, слугам Всевышнего. И ты, майа Аллор, сподобился этой чести, ибо даже исключения, которым ты, несомненно, являешься, лишь подтверждают правила. Кстати, может, объяснишь, как ты сюда попал – ведь девять слуг Саурона были смертны?

– Так вышло – это не моя заслуга. Это – то, что от меня осталось…

– Чем же ты был, если это – то, что осталось?

– Человеком…

«Да-а, люди…» – подумал Манвэ. А вслух сказал:

– Немало осталось. Таким образом, даже и злодеяния Врага служат Замыслу, хоть он этого и не желает. Так предсказал Эру в Его величии и мудрости. Саурон просчитался, попытавшись заставить служить себе потомка Мелиан, ибо Свет сильнее Тьмы. Ты был прельщен наваждением, но отрекся от деяний Врага…

– Тому были личные причины. Впрочем, это не имеет теперь никакого значения.

– Разумеется, – голос Манвэ стал тверже, – прошлое не имеет существенного значения, хотя в Валиноре помнят ВСЁ… Твое служение только начинается, и твои заслуги в борьбе с Врагом, равно как и твои заблуждения, будут учтены и взвешены. От тебя зависит, какой будет твоя жизнь в Благословенных землях.

– Дозволь мне осмотреться, Владыка, дабы я осознал, где смогу принести большую пользу и меньшие сложности.

– Да будет так. Мы даем тебе некий срок, по милости нашей, и по истечении его ты сообщишь о своем решении. Но не медли: наше терпение небезгранично.

– Я постараюсь, насколько это в моих силах, не вызывать гнев Владык Арды…

– Постарайся, – сказал Манвэ с легким нажимом, давая понять, что разговор окончен.

Аллор изящно поклонился. В это время к Намо подошел один из его майар и что-то прошептал ему на ухо. Намо быстро поднялся, и Ниэнна вместе с ним. Аллор уже вышел за пределы Круга, когда Владыка Судеб тронул его за плечо:

– Пойдем со мной, похоже, это для тебя интересно – по меньшей мере.

– В чем дело?

– Сам еще толком не знаю. Что касается «выхода в свет» – вроде сошло, хотя… посмотрим… А сейчас – ко мне. – Намо прибавил шаг, Аллор и Ниэнна последовали за ним.

Манвэ посмотрел им вслед. «Интересно, что это там в Мандосе происходит, чтобы Намо покинул Круг с такой поспешностью? И зачем ему этот новый майа понадобился?»

Странное ощущение осталось от разговора. Сочетание почтительности и явного отсутствия преклонения забавляло, но в то же время почему-то даже располагало. Не похож он был на майа – слишком разный, что ли? И что-то недосягаемое, что-то скрытое внутри – сильное, даже жесткое. А вот что странно, он не сразу понял – мысли бывшего человека не читались, и это не была стена – ее бы Король Мира с легкостью пробил, читать мысли большинства жителей Валинора для него не составляло труда, – а скорее какая-то зыбкая завеса, туман, населенный смутными образами, – прямо грезы Ирмо. Вроде видишь насквозь – а что видишь, непонятно. Да он же потомок Мелиан! – вспыхнула мысль. За ее завесу – по слухам – не мог (или не стремился? – нет, это кощунственный вопрос) проникнуть даже Мелькор-Моргот. Да-а, семейка Феантури – он, видимо, того же поля ягода. Вот пусть Намо и отвечает, если что. Хорошо бы расспросить в менее официальной обстановке о событиях в Средиземье… И вообще, нельзя упускать его из виду: Манвэ чувствовал странную, скрытую силу пришельца, она даже пугала – тем важнее было удостовериться, что он сделает правильный выбор. А если нет – что ж, он всего только майа…

* * *

Эльдин сидела в каком-то полузабытьи, когда внезапное появление группы темных фигур на Пороге вывело ее из транса.