Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды

– Ну что же ты? – проговорил Манвэ.

– Ничего, уже ухожу. Раз уж ты так меня гонишь…

– Да, так. А как еще? – «Ну что еще ему надо? Чтобы прощения попросил? Но ведь это будет попыткой примириться, удержать – нельзя. Ну что еще ему сказать?!»

– Гоню? Просто позволяю уйти – ты же сделал это когда-то.

– Ну да… – усмехнулся майа. – Позволяешь… Разве я могу ослушаться приказа сотворившего?… Ты же… мой Вала. – Златоокий еле слышно вздохнул.

«И он – туда же, – подумал Манвэ. – Как я мог сотворить его – таким… Разрушитель… Скорее бы это закончилось».

– Да в чем дело? – не выдержал он. – Кто я тебе – после того как вынес приговор? Что с того, что я сотворил тебя? Какое это теперь имеет значение?!

– Кто? – вскинул брови майа. – Я же сказал: мой Вала. А что из этого следует? Да ничего особенного, конечно, кроме, хотя бы… нерасторжимой связи. – Он усмехнулся.

– Можно подумать, я не знаю. Но сейчас не самое подходящее время говорить об этом.

– Поздно? Ты меня своим не считаешь? Еще с тех пор? – Майа зло сощурился.

«Гнать его – ни к чему этот разговор. Или… нет, нельзя».

«Зачем он – так? Почему ему надо, чтобы я ушел? Если бы просто не желал видеть – не пробуждал бы… Что же он?»

«Что же… Все тебе объясни. Может, испугается? Вряд ли. Еще возмущаться начнет, мятежник несчастный… Усыпить и отволочь к Мелькору? Пусть тот ему как хочет, так и объясняет? Совсем малодушно… А что это ты вдруг о достоинстве вспомнил? Не поздновато ли? Будь последовательным. У него и так немало оснований тебя стыдиться – появится еще одно, какая разница?»

Златоокий поднял глаза.

– Ты уверен, что так надо?

«Уверен? Сможет ли Мелькор его защитить? Ну и что, что от обруча освободился? С ним и без обруча управились в свое время. Ответственность переложить хочу, только и всего».

Майа пристально смотрел на Валу. «Разорвать связь – это хуже, чем убить. То есть жить-то потом – как? Это же невозможно… За что? Ему мало?»

«Какой абсурд…» – подумал раздраженно Король.

– Ну хорошо, допустим, не гоню я тебя, – сказал он вслух. – Возможно, это даже бессмысленно. Не пинками же тебя выкидывать, если сам не соображаешь.

– И на том спасибо, – буркнул майа, явно успокаиваясь. – Ты не бойся, глаза мозолить не стану. Но все же побуду здесь… раз уж ты сменил гнев на милость… – не без иронии добавил он.

– Вот спасибо! – фыркнул Манвэ. Болезненное напряжение, как ни странно, отпустило, хоть и чувствовал он себя сейчас последним глупцом и размазней.

– Пожалуйста, – пожал плечами майа. – Ты, конечно, без меня прекрасно обходился, но уж если разбудил… – Он запнулся. «Плохо тебе, я же вижу – как тут уйдешь…» – подумал он.

Манвэ, по привычке уловив мысль майа, чуть не выругался. Начинается… Еще его в рядах соболезнующих не хватало! Все же не стоило будить. Ох уж эти Видящие – он же еще и Вардино творение…

– А что с Мелькором? – спросил Златоокий, пытаясь скрасить неловкую паузу. – Он… изменился? Ты поэтому его освободил?

«Да уж, спросил так спросил. Соврать – так это на Мелькора напраслину возводить. А зачем, если до сих пор надеюсь, что удастся это сокровище к нему спровадить?»

– Ты хотел сказать – покаялся? Нет.

– И ты его просто так выпустил? А Круг? А…

– А Король пока еще я.

– Да, конечно. – Златоокий кивнул. – А почему – пока?

– Потому что пока еще никто меня от этой почетной обязанности не освобождал, – процедил Манвэ.

– А что, такое возможно? – усмехнулся майа, пряча за усмешкой настороженность.

– На все воля Единого, – не сдержавшись, елейно промурлыкал Манвэ, благочестиво закатив глаза к потолку. «Не свалится ли чего-нибудь оттуда?»

– Да, разумеется, – снова кивнул Златоокий. – А освобождение Мелькора – тоже Его воля? – невинным голосом поинтересовался он, устроившись в некотором отдалении от Манвэ.

«Ага, сейчас ему все возьми да расскажи! Впрочем, не я, так Мелькор расскажет. Или еще откуда-нибудь узнает».

– Я же сказал, – терпеливо проговорил Манвэ, – решение принял я. На законных основаниях, – и чуть не поморщился: похоже, клятый обруч опять ожил от подобной наглости.

– А Эру, значит, согласился? – продолжал майа, ничего не заметив.

– Ну как тебе сказать… Пока нет.

– И-и… что теперь? – Майа резко посерьезнел, глаза сузились, и в них замелькали ледяные сполохи. Он замер, ожидая ответа.

– Я не знаю. Поэтому лучше бы ты отправился к Мелькору: Всевышний на него не смотрит, а я могу с трона в любую минуту полететь… Если мы с Единым не придем к согласию – в соответствии с Его волей… – Повелитель Валинора мрачно усмехнулся, только усмешка вышла странная, скорее – оскал… Вала не успел отвернуться.

– Что это? – Златоокий впился глазами в Манвэ. – Что с тобой?

Внезапно каким-то образом догадавшись, что происходит и кто тому причиной, он почувствовал, как возмущение захлестнуло его:

– Это же… подло! – Он кинулся к Манвэ.

– Замолчи, не лезь! – прошипел тот, обхватив, не в силах сдержаться, голову руками. – Это не твое дело! Сгинь отсюда!

– Вот еще! Как это – не мое?! Я же остался и вообще… Как Он может?! – вырвалось у майа. – Тебе мало крови?! – крикнул он, оглядываясь по сторонам, словно пытаясь разглядеть кого-то в воздухе. – Ты… Ты… – Внезапно Златоокий, словно захлебнувшись собственными словами, рухнул как подкошенный, сжавшись в комок и стиснув ладонями виски. Манвэ, скрипнув зубами, склонился к майа.

– За что? – прошептал он. – Это же всего только майа, он не понимает, что говорит, он просто… такой впечатлительный…

«Каждый должен отвечать за свои слова, поступки и мысли», – раздался в его сознании мерный, спокойный голос.

– Пощади его, не надо!

Манвэ упал на колени, чувствуя, что готов каяться, молить о прощении, пообещать сделать все, что от него потребуют, отречься от чего угодно, только бы… Встала в памяти с болезненной ясностью картина: конец Предначалыюй эпохи, Круг, Мелькор на коленях, протянувший к нему скованные руки… Резко, отчетливо стало ясно: пощады не будет – бесполезно унижаться, просить о милости, простершись в алмазной пыли…

– Отчего же? – послышался тот же голос. – Я прощу тебя, снизойдя к неразумию твоему: если впредь будешь вести себя как подобает и перестанешь упорствовать в своих ошибках, уподобляясь твоему проклятому братцу. Ты что, разучился понимать Меня? Я же сказал – навечно! А ты что делаешь?

– Но… он же уже не опасен, у него нет сил, и – может, мы все-таки сможем договориться?

– Пока он не покается и не отречется – причем искренне, а не лживо – от своих заблуждений, пока не склонится перед величием Замысла – нет ему прощения и пощады. И не тебе менять предначертанное, которое ты не способен до конца уразуметь…

– Но… разве нельзя дать ему еще одну возможность быть вместе со всеми? Неужели он не достаточно наказан?

– Да как ты вообще смеешь со Мной пререкаться? Ты, чья власть только Моим именем держится? Получивший от Меня все милости, о которых только можно помыслить?!

– Милости… – Манвэ покрепче прижал к себе Златоокого и приподнял голову. – Спасибо… Я всегда помнил и помню о них, ибо они безмерны… – Он сделал над собой усилие, чтобы не расхохотаться.

– Так слушай же, – словно не заметив этого, продолжал Единый, – ты должен вершить Мою волю. Иначе, если ты не стряхнешь с себя паутину лжи, которой, похоже, Моргот оплел уже и тебя, ты будешь наказан и низвергнешься с престола своего – а кому как не тебе звать, как высока Таникветиль, – и участь Мятежника постигнет тебя, и даже худшая – ибо ты предал Мое доверие, будучи приближен ко Мне более всех Айнур. Но вижу Я, что ты не в состоянии внять голосу разума, ожесточив сердце свое, и бесполезно сейчас разговаривать с тобой, поэтому знай – если не смиришься, то на тех, кто близок тебе, отразится дерзость твоя, те, кто дорог тебе, пострадают от безумия твоего… И будешь просить пощады и милости, по глух буду Я к твоим мольбам. Ты понял меня?

Манвэ наклонил голову.

– Не слышу – повтори.

– Понял… – процедил Вала.

– Как ты отвечаешь своему Творцу?! Повтори как следует!

– Понял… Эру Единый… Илуватар… – прошептал Манвэ.

– Хорошо, если понял. Я даю тебе возможность исправить ошибки, но не медли, иначе у тебя будут все основания проклинать свое бессмертие. Поторопись!

Обруч сжал голову нестерпимо, словно взорвавшись тысячью слепящих болью сполохов, и повисла глухая тишина, в которой болезненно гасли последние вспышки. Манвэ вдохнул поглубже и выдохнул, пытаясь прийти в себя. Вгляделся в недвижно распростертого на его коленях Златоокого – майа прерывисто дышал, глаза были закрыты, а ногти судорожно сжатых в кулаки пальцев впились в ладони. Кровь сочилась тонкой струйкой, пятная одежду и покрытый изысканной мозаикой пол. Владыка тихо выругался сквозь зубы, недобро поминая столь сильную связь, привязанность, чувства и того, кто сотворил всю эту пакость. Положил руки на лоб и грудь Златоокого, пытаясь привести в чувство – время ползло издевательски лениво, наконец дыхание майа выровнялось, и он приоткрыл глаза. Попытался шевельнуться.

– Манвэ… – одними губами прошептал он. – Что это?

– Средство для охраны Замысла, – отрывисто бросил Манвэ. – Как ты?

Майа поморщился. Потом нехорошо прищурился:

– Так вот она, милость Творца? Воистину, Он благ и Его… Замысел – тоже… – Его лицо мучительно исказилось.

– Заткнись! – прорычал Манвэ. – Только хуже будет! Вот так это и действует – пока охота дерзить не пройдет, – зло закончил он, погладив Златоокого по голове.

– Не пройдет… – прошипел Златоокий, но продолжать не стал, а лишь спросил: – Ты всегда знал об этом?

Вала кивнул. Майа внимательно взглянул на него, прищурив золотой глаз: было ясно уже давно, что стояло за понятием «мир и покой Арды»…

– А сейчас – из-за Мелькора? – спросил он, помолчав.

– Можно сказать и так – а в целом за сознательное недопонимание высшей воли, – усмехнулся Манвэ.

– А в чем сейчас заключается эта воля? – поинтересовался Златоокий.

Владыка пожал плечами, слегка наморщив нос и скривив губы:

– Всего ничего – чтобы я отправил Мелькора обратно, куда его уже выдворяли, и, видимо, разобрался с теми, кого он прельстил своей ложью, – с гадкой ухмылкой закончил он.

– Но Мелькор никому не лгал! – возмутился майа, словно не заметив ехидства своего Валы.

– Лгал, лгал, ему положено: он же Враг. Так сказан Эру, а он лучше всех все знает, – назидательно сказал Манвэ, доставая самокрутку, и прикурил от стоявшего неподалеку светильника.

– Неправда! – упрямо повторил майа и примолк.

– Знаешь, Златоокий, мне до этого вообще нет дела. Я не знаю, что там – за Кругом, на Путях, я никогда не видел Тьмы – той, о которой он рассказывал. Кому я должен был больше верить – ему или Творцу? Просто надоело лгать – себе и другим. Убивать. Терять. Видеть страх и слышать ненависть. И еще многое, многое другое – впустую… – Вала выпустил струю дыма в окно, стараясь не попасть в майа.

Златоокий покосился на самокрутку, но промолчал.

– Так что теперь будет? С Мелькором… с тобой?

– С Мелькором, пока я правлю, ничего не будет: такова моя Воля…

– А с тобой? – не унимался дотошный майа. Манвэ зябко повел плечами:

– Хороший вопрос. То, что ты сейчас сподобился не только наблюдать, но и схлопотать из-за того, что у меня не хватило духу тебя своевременно вытолкать, – предупреждение. Обруч называется – в просторечии. Если не перестану… дерзить, то… не знаю. Сломает, изменит сознание, возможно, лишит памяти и воли… – «…или вообще истребит», – докончил он фразу мысленно, не желая окончательно сгущать краски. – А для начала, если не уймусь, займется теми, кто со мной! Да уже занялся! Какого балрога ты не ушел?! Довыступался… – Манвэ махнул рукой, блеснули перстни на тонких, холеных пальцах. – Может, еще что-нибудь хочешь спросить?

– Можно я все же останусь? – скорее утвердительно, чем вопросительно проговорил майа. Потом добавил: – А что, с этим обручем ничего нельзя придумать? Сорвать? Истребить? Сжечь… – Златоокий погрузился в размышления.

Манвэ наблюдал за ним, и мысли жгли хуже пресловутого обруча…

– Может, я справлюсь. Попытаюсь. Возможно, Мелькор сможет что-то подсказать: похоже, он прошел через это. Неважно. Ты же знаешь, что я не меняю своих решений… – Вала отвернулся, не в силах смотреть в золотые глаза, сверкающие сквозь медовые пряди волос.

– И не меняй! Мелькор справился, значит, и ты сумеешь! – Златоокий тряхнул головой, на щеках появился бледный румянец. – Ты же сильнейший из Валар, из Аратар!

Манвэ невольно рассмеялся подобному восхвалению из уст своего мятежного майа – самое забавное, вполне искреннему. Златоокий с легким недоумением покосился на него. «И что тут смешного? – говорил его взгляд. – Это же правда».

Отсмеявшись, Манвэ посмотрел на майа без тени улыбки:

– Ну спасибо на добром слове…

– А что – разве я не прав?

– Возможно. Наверное, надо верить – и все получится. «Только я давно разучился», – добавил Вала про себя.

«Надо идти к Мелькору: все совсем серьезно. Взять Златоокого с собой? Так он на ногах еле держится. А если опять выступать начнет? Или Эру захочет за мной проследить – мало ли что время дал, – а сколько? Лучше пусть майа все же спит – так спокойнее».

Впрочем, усыпить Златоокого еще только предстояло. Сделать это оказалось не просто – майа засыпал Манвэ вопросами про всех и все. Вала отвечал, изредка хмурясь – тяжело было говорить…

– А Мелькор как?

– Как и положено Вале, две эпохи отсидевшему за Гранью. Думаю, уже пришел в себя. Сейчас, наверное, у Аллора с Эльдин сидят, винцо попивают.

– Это кто?

– Есть тут такие, у Намо живут. Эонвэ даже какое-то сходство между вами углядел.

– Новые сотворенные?

– Можно и так сказать.

Манвэ понял, что беседовать так они могут бесконечно.

– Мы пойдем к ним? Сейчас? – оживился Златоокий.

– Ну вставай, – грустно усмехнулся Вала.

Майа попытался подняться и рухнул обратно на колени Манвэ. Клятый обруч вытянул и без того небольшие силы. Вала осторожно погладил его по голове и легко коснулся полуприкрывшихся век:

– Спи, отдыхай.

Майа дернулся было, обиженно пробормотал: «Ну зачем ты?..» – и затих, погрузившись в сон. Просто сон – глубокий, спокойный. Ни грез, ни мороков. Он повозился, устраиваясь поудобнее, положил по-детски кулак под щеку и свернулся в клубок на руках у Манвэ, как будто во всей Эа не было места надежней и уютней.

Повелитель Ветров осторожно подхватил его и перенес на ложе, где Златоокий спал последние две эпохи. Поправил подушку, потом снял плащ и укутал майа. Тот поворочался, завернувшись поплотнее, и улыбнулся чему-то во сне.

Манвэ взглянул на него еще раз и быстро вышел из комнаты. Поднявшись на одну из открытых площадок, кликнул орла и направил птицу к чертогам Намо.

* * *

Манвэ присел на ступеньку у выхода из Залов, обхватив колени руками.

– …так что хотелось бы сплавить его под твое покровительство.

– А ты сам?

– А я буду все это потихоньку разгребать.

– Так что ты решил?

– Соберу Круг и оглашу Указ – то же, что сказал в чертоге Ниэнны. Пока все проглотят, а там… Еще с Вардой придется поговорить…

Мелькор, нахмурившись, опустил глаза.

– Где она сейчас?

– В Лориэне – отдыхает.

– Понятно, – покачал головой Черный Вала. – А ты уверен, что не хочешь менять решение?

– А тебе сильно за Грань хочется? Мелькор поднял глаза к небу.

– Вот видишь, – преувеличенно мягким, вкрадчивым голосом проговорил Манвэ, – тебе за Грань не хочется, мне надоел этот театр… Все дракону под хвост! – Владыка закусил губу.

Мелькор неожиданно для себя обнял Манвэ за плечи.

– Выкрутимся как-нибудь. Ну что, двинулись? Манвэ позвал крутившегося неподалеку орла.

– Сейчас еще одного вызову. – Он взмахнул рукой, и темный силуэт огромной птицы словно соткался из воздуха, снижаясь.

– Может, я сам?

– А ты сумеешь?

– Попробую. А ты?

– Я не летаю больше. – Повелитель Ветров впился заледеневшими глазами в мягкую замшу ночного неба.

Мелькор сощурился, сжав кулаки. Потом все же сказал:

– Попробуй… Тебе же даже крыльев не надо было… В боязливом свете звезд лицо Манвэ выглядело совсем мертвым, искривленное застывшей улыбкой:

– Нет… Небо не для исполнителей… Мелькор отвел взгляд.

– Надо торопиться, время дорого, – проговорил Манвэ тускло.

Черный Вала направился ко второму подлетевшему орлу.

Глава 17

Эонвэ приземлился у самого Сада Грез и, вернувшись в обычный облик, вошел в переливчивый полумрак. Осторожно раздвигая мягкие стебли высоких трав, усеянные белозвездчатыми соцветиями, он вышел на поляну, кажется, ту самую, где полгода назад лежал, прощаясь с собой прежним… Пушистые мхи, от серебристых до густо-лиловых, пружинистым ковром улеглись перед ним. Эонвэ сел, подогнув под себя ноги, и огляделся. Странный зверек с интересом глядел на него круглыми желтыми глазами. Герольд протянул руку, чтобы погладить, но тот бесшумно скрылся в зарослях, взмахнув удивительно длинным хвостом.

Айо, наблюдавший из-за деревьев, разрывался между желанием расспросить, что все же происходит в стольном городе Валмаре, и наказом не высовываться. Мастер Иллюзий помнил, как Эонвэ приходил в Лориэн и как возился с ним Учитель. Сейчас лицо майа не было таким безнадежно отчаянным, но все же уж очень он был взволнован.

«Может, принять облик Ирмо?» – пришла в голову Айо шальная мысль. Любопытство победило. Он тихонько окликнул Эонвэ. Тот вскинул голову, озираясь.

– Ирмо?

– Здравствуй. Ты снова пришел – что-нибудь еще случилось?

– Нет… не знаю.

– А Мелиан куда утащил?

Эонвэ, не вдаваясь в подробности, рассказал о поединке и последовавшем за ним решении Короля.

– И что теперь? – спросил Айо.

– Не знаю, – раздраженно повторил Эонвэ.

– А почему Манвэ тебя сюда отправил?

– Если б я знал! С ним что-то непонятное творится, и я боюсь… за него боюсь. Ирмо, ты никому не расскажешь? – с тревогой спросил майа.

Айо стало совестно за свой розыгрыш, но теперь выходить из роли стало просто опасно. Эонвэ и сам, подобно своему Вале, мог открутить голову кому угодно, и не зря в Валиноре его побаивались немногим меньше. Так что Мастер Иллюзий почел за лучшее промолчать и только покачал головой. Потом все же спросил как можно мягче:

– А что с ним?

– Ничего. Просто таким спокойным я его давно не видел. И в то же время таким усталым.

– Как это?

– Так… Ты можешь представить, чтобы Вала выглядел на свой возраст? Не знаю, как это объяснить, – ты понимаешь меня?

– Кажется, да. – Айо-Ирмо поежился.

Ему стало совсем не по себе – услышать то, что для его ушей явно не предназначалось… Скорее бы Ирмо вернулся. Он-то уж точно разберется. А может, к Эстэ сбегать? Так там, на берегу Лореллина, спит Варда. Точнее, вот-вот проснется…

Эонвэ выжидательно смотрел па него.

В это время Айо почувствовал приближение Ирмо, причем ощутил, что Владыка Лориэпа взвинчен до предела. Надо было что-то срочно предпринимать. Лучше всего под каким-нибудь благовидным предлогом оставить Эонвэ и успеть рассказать все Ирмо – хоть напрямую, открыв память. А то не избежать конфуза.

– Я покину тебя ненадолго, – обратился Айо к герольду Манвэ. – Подожди меня здесь и никуда не отлучайся, хорошо?

Эонвэ безразлично кивнул.

Айо скрылся меж кустов и побежал навстречу Ирмо. Поймав его почти у входа в сад, он остановился, чтобы отдышаться.

– Что еще случилось? – мрачно поинтересовался Мастер Грез.

– Послушай, Учитель, тут опять Эонвэ пришел и такое рассказывает…

– Ты что, показался ему?! – всплеснул руками младший из Феантури.

– Нет… то есть… извини, Учитель, я принял твой облик, я же не знал, когда ты вернешься, ну и подумал, вдруг что-то важное или просто… как тогда, когда его Манвэ прислал…

– Ну ты даешь… – вздохнул Вала. – И что произошло? Он тебя раскусил?

– Нет, что ты… – В улыбке Айо скользнула еле заметно гордость, но тотчас исчезла.

– Ты услышал что-то, что для твоих ушей не предназначалось? – усмехнулся в свою очередь Ирмо.

Майа кивнул головой.

– Ну хоть расскажи, что там такое.

Айо, раскрыв память, передал Мастеру все, что поведал ему Эонвэ. Ирмо задумался. Становилось все неуютней, тревожней. В то же время он чувствовал, что у него просто нет сил вникать еще во что-то сию минуту. Хоть бы полчаса просто посидеть у того же Лореллина…

А там еще Варда. Судя по всему, ей действительно не стоит ничего говорить – если бы Манвэ счел нужным, он бы прислал своего герольда за ней, а не просто так…

– Айо, побеседуй с ним сам, ладно? Хоть в своем облике – может, и разговор иначе пойдет. В крайнем случае память ему почищу – не впервой. Или в моем облике оставайся, хотя это рискованно: он может в разговоре сослаться на что-то, лишь мне известное.

– Попробую в своем: в конце концов, что бы ни задумал Манвэ, высунуться придется. На сей раз со мной так легко не управятся, если что… – Нечто недоброе скользнуло в глазах майа, опасное даже…

– Хорошо. Только все же не очень нарывайся: Эонвэ и в расстроенных чувствах способен устроить окружающим веселую жизнь. – Ирмо устало вздохнул. – Если что, все же позови меня.

Мастер Грез повернулся и медленно побрел в направлении Лореллина.

Айо, проводив его глазами, вернулся к Эонвэ. Тот, увидев мятежного майа Ирмо, не выказал особого удивления. Герольд Манвэ знал о происходящем немногим меньше своего Повелителя.

– Здравствуй, Айо, – проговорил он. – Ирмо позволил тебе показаться?

Айо несколько смутило столь спокойное отношение. Впрочем, почему бы и нет? Не крик же на весь Лориэн поднимать? Мастер Иллюзий кивнул:

– Эстэ послала за ним. Так что я пришел вместо Ирмо. Учитывая то, что ты сказал…

Мысль о Едином не давала покоя мятежному майа – вот так все сошло? Хотя… Манвэ что хочет, то и воротит. Может, Единый давно уже на Арду внимания не обращает, а что Король ко всем своим указам добавляет «такова воля Эру» или «во имя Эру», так это так, для порядка… И с Мелькором он тогда расправился, ибо ему это самому важно было, а Единый тут постольку-поскольку. Но если тогда это была Воля Единого, то сейчас – можно ли ее исправлять? Ту, что высказана раз и навсегда: «НАВЕЧНО».

– Думаешь, он нарушил решение Творца? – проговорил Айо.

Эонвэ поежился, потом нахмурился:

– Решения Манвэ направлены ко благу Арды. Это не может противоречить Воле Единого, – сказал он сухо.

– Так мы не знаю до чего договоримся.

– Знаешь, – отрезал герольд Короля. – Но стоит ли продолжать?

– Может, и не стоит. Просто многое кажется ясным, и в то же время не ясно почти ничего… – Айо замолчал, задумавшись. Потом спросил, собравшись с духом: – А ты не знаешь, в таком случае, что со Златооким? Ты же помнишь его! – Глаза Мастера Иллюзий обрели непривычную жесткость.

– Он в забвении, – прищурился Эонвэ. – Возможно, Манвэ пробудит его. Может, поэтому меня и услал – чтобы под ногами не путался, – усмехнулся он.

– Но… вернется ли к нему память? – тревожно спросил майа Ирмо.

– Может, и нет. Зачем такая память? Я с моей-то, наверное, уже не подхожу для служения. А тут будет чистый лист. Получит иное имя…

Айо невольно зажмурился, замотал головой:

– Златоокий? Без памяти? Нет…

– А что такого? Зато не будет помнить всей этой грязи… Коситься не будет, таиться не будет. Не то что я.

– Да что ты, в самом деле? Манвэ же обещал прислать за тобой.

– Ага, не пройдет и… Не знаю. Словно специально все… Боюсь – что-то с ним случится.

– С кем, со Златооким?

– Да с Манвэ же! А Златоокий… Пусть спит…

Они сидели друг напротив друга в мягкой траве, складывая так и эдак мозаику сегодняшних событий, пытаясь восстановить связную картину.

Прошлое с новой силой ожило в памяти Айо. Эндорэ, замок Мелькора, выразительное лицо Златоокого… Мучительно хотелось увидеть тех, с кем был разлучен шесть тысяч лет. Неужели возможно? Воля Манвэ?.. Странно. Годы научили Айо подозрительности. Допустим, Эонвэ не притворяется, но можно ли это с уверенностью сказать о Манвэ? А уж Владыка точно в Лориэн не явится… Самому, что ли, посмотреть?

– Ты позволишь, я взгляну, что там стряслось? Я не собираюсь отсюда вылезать и рассказывать все и всем, – поймав настороженный взгляд Эонвэ, сказал Айо.

Герольд Манвэ прислонился к стволу серебристой ивы, чьи ветви упали на его плечи, смешавшись с золотыми прядями волос. Айо содрогнулся от давнего воспоминания – точно так же когда-то, в Предначальную, он погружал в сон своего ближайшего друга. Тогда он тоже хотел понять.

Перед Айо разворачивалась память Эонвэ: Манвэ, склонившийся над Аллором… Допрос в Ильмарин. Непроизвольный взлет пальцев к вискам, замерзший на полпути. Лицо, утонувшее в узких ладонях. Усталость в глубине крошечных льдинок зрачков. Тревожно, болезненно… Опасность. Мастеру Иллюзий стало не по себе в чужих грезах. Он осторожно вывел Эонвэ из сна.

– Манвэ не гневается на тебя, просто действительно хочет, чтобы ты держался от него подальше. По-моему, это он за тебя боится.

– За меня? Да ну, глупость какая! – фыркнул Эонвэ.

– Мне так кажется. Может, я и ошибаюсь. Но опасность просто сочится отовсюду…

– Ну и с какой стати я тут сижу?! Неужели ему и впрямь что-то грозит? Так я должен быть там, с ним!

Внезапно Эонвэ оглянулся по сторонам.

– А ты не знаешь, когда Варда проснется? Айо сверил время по цветам:

– Скоро – вот-вот.

– Я, пожалуй, все же пойду. А то выловит, начнет расспрашивать, еще наговорю что-то не то. Полечу обратно. Заберусь в дальнюю комнату и посижу там. А в остальном… Мне напомнить или сам помнишь?

– Никакое знание не выходит из Садов Лориэна, буде в этом не возникнет особой необходимости и важности для судеб Арды, – отчеканил Айо. – К тому же, Эонвэ, мне ведомо такое понятие, как честь целителя. – Вышло очень напыщенно, но Мастер Иллюзий начал закипать, и, хотя предосторожность Эонвэ была понятна, он с трудом сдерживался.

– Я понимаю, – ответил герольд Манвэ, – просто… ты много знаешь. Ты ведь, наверное, и тогда рядом был – когда я полгода назад здесь объявился? И все слышал? – Он нахмурился.

– Да, слышал! И видел! И еще много чего слышал, видел и чувствовал за все эти эпохи! У Ирмо уже давно сил нет в одиночку справляться со всем этим бредом! Кто его после вытаскивает?! Эстэ?! Какое там – она тело исцеляет, не душу. Или Мелиан, которую, когда не в запое, так хоть саму в забвение погружай?! Наелся уже этих мороков аж досюда! – Айо провел наотмашь указательным пальцем по горлу. – Ладно, иди уж, а то еще и впрямь на Варду нарвешься, – бросил он уже другим тоном.

Эонвэ встал, направился к выходу. Обернулся на краю поляны – Айо сидел, подобрав под себя моги, мрачно перебирая опавшие звезды цветов.

– Если я увижу Златоокого… прежнего… что-нибудь передать ему?

– Спасибо, наверное, ничего не надо. Разве только, что я здесь. Ну и… – Айо, наклонившись, сорвал бело-звездный цветок. – Еще это: все же памятка.

– Что это за цветок? – тихо спросил Эонвэ.

– В Эндорэ росли.

Эонвэ осторожно взял цветок. Потом, не оглядываясь, широко и решительно зашагал прочь.

* * *

Эстэ пробудилась у тихих густо-прозрачных вод Лореллина – сон был не самым удачным и оставил смутное ощущение беспокойства. Ей почему-то захотелось, чтобы кто-то погладил по голове и успокоил. Но Ирмо рядом не было, и, может, к лучшему – ее возлюбленному и так волнений хватает. Он последнее время словно истончается, сгорает изнутри, и каждый новый бред выпивает из него силы. А бреда все больше и больше, напряжение, усталость, безнадежность висят в слепящем воздухе Валмара, и в Лориэн уже вползают отголоски разрушения и тления. Задыхается хрупкий, обособленный мир…

Эстэ вздохнула, привычно ополоснула лицо водой Лореллина и огляделась. Недалеко от нее, на ложе из пушистых трав, укрытая невесомым, словно сотканным из росы покрывалом, спала Варда. Годы Арды оказались тяжелы и для нее, хранительницы Замысла, не знающей по определению боли и усталости. По крайней мере, в глазах всего Валинора…

Владычица Амана спала, золотые волосы струились в траве, руки свободно и расслабленно лежали вдоль тела – ослепительно красивая статуя. Веки слегка дрожали, и почти неуловимая улыбка, словно скачущий по волнам солнечный блик, скользила по лицу.

Лориэн лечил, утешал, баюкал то, давнее…

* * *

Приближаясь к Отцу, она чуть не столкнулась с Мелькором, огорченным и взволнованным. Испуганно посторонившись, она продолжила свой путь и предстала перед огненным взором, казалось, видящим ее насквозь. И что-то в нем еще было, то ли тревога, то ли горечь. Что опечалило Единого? Видимо, отлучки первого из Айнур… Как-то Мелькор начал рассказывать ей об увиденном, и все ее существо наполнилось тоской о невидимом и недостижимом, но желанном…

Она попыталась увидеть. С отчаянной решимостью предпринимала попытку за попыткой проникнуть за пределы светящихся чертогов, пока, рванувшись из всех сил, поглощенная одним желанием – услышать и увидеть ту, иную музыку, не оказалась – вне. На краю бесконечности, невозможно, невыносимо величественной и столь же подавляюще прекрасной. Бесчисленные миры, как искры и капли прозрачного света, кружились в такт Музыке – показавшейся щемяще, до боли знакомой – словно она слышала ее всегда. Ей захотелось самой лететь в удивительном танце, отдавшись на волю мелодии, но она только робко потянулась к мерцающим огням и выдохнула пришедшее откуда-то слово, которое было – всем этим: Эа!