Глава 10

«14 июля 1832 года.

Территория Мичиган

Я серьезно отношусь к обязанностям офицера. Нелегко распоряжаться человеческими судьбами. От моих решений зависит, останется человек жив или погибнет. Я не могу принять ответственность за судьбу человека с такой легкостью, как Сайрус, но ведь он прирожденный лидер. Он видит наших людей простыми орудиями, в то время как я на это не способен. Когда рядовой Лоутон умер от дизентерии, Сайрус организовывал похороны, а я сообщал о смерти родным парня. Так мы с Сайрусом и работаем. Он обеспечивает порядок, а я участие. Он мой друг, но в суровых испытаниях войны разница между нами становится все более очевидной».

Из письма Льюиса Хадсона мисс Эмили Оглторп

Во вторник днем Энни укрылась в доме от изнуряющей жары, выматывавшей все силы, портившей настроение и не дававшей спокойно заснуть.

Стоя на кухне у окна со стаканом чая со льдом в руке, она смотрела, как Рик шагает по полю. Интересно, как он может идти вот так спокойно средь бела дня под палящими лучами солнца, не боясь получить солнечный удар? Наверняка отправился обозревать свои владения: растрескавшуюся под солнцем землю с поникшими колосьями. И ни разу, даже мимоходом, словом не обмолвился о том, что беспокоится за судьбу будущего урожая.

Припомнив, как совала ему деньги, Энни почувствовала мучительную неловкость. Но еще большую неловкость она испытала, когда поняла, что их с Риком с каждым днем все сильнее тянет друг к другу.

Хотя Рик с такой легкостью рассуждал об их дальнейших отношениях, Энни знала: такие мужчины, как Рик Магнуссон, не позволят женщине, с которой были близки, так просто взять и уехать, когда все то, что она наметила, будет выполнено.

Сотни раз на дню Энни предостерегала себя не поддаваться обаянию Рика... и сотни раз ловила себя на том, что думает о нем, наблюдает за ним. Как, например, сейчас.

Звук подъезжающей машины и лай Бака вывели Энни из задумчивости. Она подошла к окну, выходящему на крыльцо, и отодвинула занавеску: на подъездной дорожке стоял большой фургон с надписью на боку: «ТВ-24».

Телевизионщики? Здесь?!

Поскольку Рик уже ушел далеко, Энни сама вышла встречать нежданных гостей.

– Чем могу служить?

Мужчина, сидевший рядом с водителем, вылез из машины и улыбнулся ей, однако ответила изящная, хорошо одетая брюнетка. Обойдя машину, она затараторила:

– Привет, я Джанет Олсен с телевидения, двадцать четвертый канал. А вы, случайно, не Энни Бекетт?

– Да, это я. А в чем дело?

– Мы узнали, что вы ведете расследование об исчезновении армейского офицера, пропавшего в 1832 году. Это правда?

– Да, но кто...

– Прежде чем приехать, мы пытались до вас дозвониться, но никто не брал трубку. У вас есть время ответить на наши вопросы? Похоже, вам известно то, что наверняка сможет заинтересовать наших зрителей.

Странно, подумала Энни, никакого телефонного звонка она не слышала. Немного помешкав, она махнула телевизионщикам рукой:

– Не стоит стоять на солнцепеке. Заходите.

Когда журналистка, оператор и звукооператор прошли мимо нее в дом, Энни обернулась. Рик, подбоченившись, стоял лицом к дому, пытаясь понять, что происходит.

Ну уж нет, от такого подарка судьбы, как реклама, она ни за что не откажется, даже если этим подарком будет обязана Оуэну Декеру.

Пройдя в кухню, Энни несколько минут поболтала с командой, пока Джанет Олсен не решила, что хорошего понемножку.

– Мисс Бекетт, я должна задать вам несколько вопросов, с тем чтобы мы могли решить, какие из них отобрать для нашей передачи.

– Мне уже доводилось давать телеинтервью.

Женщина вздохнула с явным облегчением:

– Отлично, это упрощает дело. Итак, вопрос первый. Кто этот Льюис Хадсон, вернее, кем он был?

Как странно услышать фамилию Льюиса из чужих уст!

– Льюис Хадсон – первый лейтенант пехотного полка армии США, которым командовали генерал Генри Аткинсон и полковник Закари Тейлор.

Олсен кивнула:

– Хорошо. А что такого особенного в этом лейтенанте Хадсоне? Почему вы так заинтересованы в разгадке его исчезновения?

И в самом деле, почему?

– Ради восстановления справедливости, мисс Олсен. Спустя сто шестьдесят лет правда об убийстве лейтенанта Хадсона должна стать достоянием гласности.

Глаза собеседницы радостно вспыхнули, и Энни понимающе усмехнулась. Отличные слова она подобрала. Как раз те, что обожают зрители: «восстановление справедливости», «убийство», «достояние гласности»...

– Хорошо, очень хорошо, – повторила мисс Олсен. – Давайте пока на этом остановимся. Расскажите немного о себе.

– Я фотожурналистка.

– Отлично. Должно быть, вы много путешествуете?

Ну как же можно обойтись без такого вопроса! Вот только распространяться о прелестях путешествий Энни не собиралась.

– Да, – сухо ответила она.

Помолчав секунду и не дождавшись продолжения, мисс Олсен откашлялась и проговорила:

– Расскажите мне о том, как вы узнали о лейтенанте Хадсоне.

Краешком глаза Энни углядела, что Рик приближается к дому: похоже, скоро интервью закончится. Она снова повернулась к мисс Олсен:

– Ко мне в руки попали письма, которые он писал своим родным, и их ответные письма к нему.

– Значит, он ваш родственник?

– Да. Письма лейтенанта Хадсона заставили меня усомниться в том, что он дезертировал из армии, как было указано в армейских отчетах. Мне потребовалось целых десять лет, чтобы выявить доказательства того, что Хадсон был убит и армейское начальство скрыло этот факт.

– Вот это да! – ухмыльнулась Олсен. Она была молоденькая, лет двадцати с небольшим, и, похоже, всей душой предана своей работе. – Обожаю всякие тайны. И зрители их тоже обожают. Репортаж получится отличный, верно, Вейн?

Оператор кивнул.

В этот момент послышались шаги, и Энни вздохнула. В кухню вошел Рик. Сорвав с носа солнечные очки, он швырнул их на стол.

– Что здесь происходит?

– Привет! Я Джанет Олсен с телевидения. Двадцать четвертый канал, программа новостей. А вы кто? – Улыбаясь Рику ослепительной отрепетированной улыбкой, женщина между тем внимательно разглядывала его с ног до головы.

Рик в ответ не улыбнулся.

– Я хозяин кухни, в которой вы расположились. Энни, я задал вопрос.

– Они собираются делать передачу о моем расследовании. – И, с вызовом глядя на Рика, добавила: – Я их не вызывала.

Рик встретился с Энни взглядом, и лицо его потемнело. Он догадался, кто причастен к приезду телевизионщиков.

– Мы вам мешаем? – спросил оператор. У него был приятный голос, однако в нем звучали агрессивные нотки. Большинство людей, работавших на телевидении, с которыми Энни доводилось встречаться, разговаривали именно в такой манере.

– Можно и так сказать, – ответил Рик, отворачиваясь наконец от Энни, – Это частная собственность.

– Но они приехали только для того, чтобы задать несколько « вопросов, – заметила Энни, кладя руку на руку Рика и ощущая твердые, упругие мышцы. – Мы можем поговорить наедине?

Коротко кивнув, Рик направился к гостиной. Только сейчас Энни заметила, что он не снял ботинок. А Рик всегда их снимал. Полная дурных предчувствий, Энни тем не менее улыбнулась людям с телевидения вымученной улыбкой:

– Я скоро вернусь.

– А как его зовут? – спросила Олсен. – Он не представился.

– Рюрик Магнуссон. Его предки жили и работали на этой ферме с 1844 года, – сообщила Энни с ноткой гордости и направилась в гостиную.

– Ого! – послышался у нее за спиной голос Олсен. – Нужно будет попросить этого парня поговорить с нами.

Рик стоял возле кресла с выцветшей гобеленовой обивкой. Футболка на его груди потемнела от пота. Энни вдруг охватило острое желание. Поцеловать бы его прямо сейчас, не обращая внимания на то, что телевизионщики наверняка подсматривают из кухни. Но, судя по его лицу, сначала придется кое-что объяснить.

– Прежде чем начнешь мне выговаривать, позволь сказать еще раз: я понятия не имела о том, что они приедут. И тем не менее я этому рада. Реклама мне только на руку.

Рик еще несколько секунд молча смотрел на нее, а потом сказал:

– Здесь не обошлось без Декера.

– Я догадалась.

– Почему ему вдруг вздумалось тебе помогать?

– А это имеет какое-то значение? – Эта постоянная подозрительность по отношению к Декеру уже стала действовать Энни на нервы.

– Сколько они еще здесь пробудут? – спросил Рик, не отвечая на вопрос.

– Столько, сколько понадобится, чтобы задать мне несколько вопросов и кое-что отснять. Не дольше. Честно говоря, Рик, я не понимаю, почему ты так разозлился.

– Я не хочу, чтобы твое расследование, к которому ты, похоже, относишься серьезно, превращалось в цирк!

Энни глубоко вздохнула:

– В процессе рекламы может выявиться что-то новое, и чем скорее я получу ответы на все свои вопросы, тем скорее закончу работу и перестану тебя беспокоить. И никакие телевизионщики больше к тебе не нагрянут, и ты снова сможешь почувствовать себя счастливым.

Рик прищурился:

– Я не люблю сюрпризов.

– Ты об этом уже говорил, но если ты не прекратишь вмешиваться в мою работу, то я ее никогда не закончу.

Рик молчал. Подождав немного и видя, что он не отвечает, Энни шагнула к нему:

– Ты хочешь, чтобы я уехала? Насмешливо фыркнув, Рик попятился:

– И оставила эту шумную братию у меня на кухне? Нет, черт побери!

В глазах его мелькнули какие-то странные искорки, и Энни, несмотря на его насмешливый тон, вдруг почувствовала себя неловко.

– Так ты собираешься их выставить? – неторопливо спросила она.

– Нет. – Рик вздохнул и взъерошил рукой волосы. – Прости.

– Тогда вернемся, и я постараюсь закончить как можно быстрее.

Она зашагала на кухню, Рик молча последовал за ней. Быстро познакомившись с незваными гостями, он уселся за стол – фигура его четко выделялась на фоне обоев с рисунком из розочек и кружевных занавесочек, – а Олсен принялась задавать Энни вопросы, однако от Энни не укрылось, что взгляд женщины то и дело обращается к Рику.

– Мы уже почти закончили, – сообщила Олсен, дружелюбно улыбнувшись. – Осталось всего несколько вопросов. Как по-вашему, мисс Бекетт, кто был замешан в сокрытии этого преступления? Вы упомянули несколько важных исторических личностей: Закари Тейлор и Генри Додж, который впоследствии стал первым губернатором штата Висконсин. А были еще какие-то знаменитые люди?

– Множество. Некоторые из них могли быть непосредственно замешаны в этом преступлении, однако в данный момент я не могу сказать, в какой степени.

– А можете вы назвать этих людей?

– Бригадный генерал Сайрус Бун, Авраам Линкольн и Джефферсон Дэвис. Как вы уже, должно быть, знаете, Линкольн и Дэвис принимали участие в войне Черного Ястреба.

Журналистка расплылась от радости. Ну еще бы, усмехнулась про себя Энки, такие громкие имена!

– И последний вопрос, мисс Бекетт. Лейтенант Хадсон похоронен в Блэкхок-Холлоу?

Рик подался вперед, и Энни, вздохнув, ответила:

– Не знаю.

– Тогда позвольте задать вопрос иначе. Вы подозреваете, что останки лежат в земле мистера Магнуссона? – не отставала Олсен.

Бросив взгляд на Рика, Энни твердо сказала:

– Я не могу ответить на этот вопрос.

Рик отказался пустить телевизионщиков в Холлоу, однако разрешил им взять у себя интервью на скотном дворе.

Уговорив его ответить на несколько вопросов об истории его семьи, на что Рик согласился крайне неохотно, команда с телевидения снова принялась допрашивать Энни. Рик отошел в сторонку и стал смотреть, как Энни уверенно отвечает на вопросы, привычно глядя в камеру, и каждое слово, которое она произносила, было преисполнено глубокого смысла. Она уже не раз давала интервью, догадался Рик, и теперь пользуется подвернувшейся благоприятной возможностью придать своему расследованию широкую огласку. Рик как-то совсем упустил из виду, что Энни живет в мире, который сильно отличается от его мирка, и чувствует себя в нем легко и комфортно, и это ему не очень понравилось.

Она явно гордилась собой, равно как и телевизионщики, а Рик боролся с обуявшим его гневом, ломая голову над тем, что замыслил Декер и всю ли правду открыла ему Энни. Могла и не сказать. Она умела при необходимости что-то недоговорить, о чем-то умолчать.

После того как команда с телевидения отбыла восвояси, Энни вернулась в дом.

– Хочешь чего-нибудь выпить? – открывая холодильник, спросила она Рика, стоявшего у нее за спиной.

– Конечно.

Она протянула ему банку с содовой, и взгляды их встретились. Энни поспешно отошла, и Рик почувствовал стеснение в груди.

– Энни, нам нужно поговорить.

– Я знаю.

– Твой солдат... Хадсон. Он похоронен на моей земле? Энни стояла в одном углу кухни, а Рик в другом, словно два боксера на ринге.

– Все возможно, – осторожно ответила она, взвешивая каждое слово. – Я не знаю, где он похоронен, клянусь тебе.

От ее уклончивого ответа у него все в душе перевернулось.

– Но ты так считаешь.

– Мне начинает так казаться.

Что ж, он дал ей возможность пооткровенничать, однако она ею не воспользовалась. Придется оставить эту тему и сделать то, что он решил. В несколько глотков прикончив содовую и чувствуя, как газированная вода устремилась в желудок, Рик со стуком поставил пустую банку на стол и схватил ключи.

– Куда ты собрался? – с тревогой спросила Энни, когда он был уже на пороге.

– В город, позже увидимся.

– Рик, подожди!

У входной двери он остановился. Он приказывал себе не останавливаться, однако ноги не послушались. Энни подошла, легонько коснулась рукой его спины, и Рик обернулся.

– Пожалуйста. – В глазах ее застыла мольба, и Рик выругал себя за то, что уходит от Энни, а самое главное, за то, что злится на нее. – Постарайся понять. Для меня это очень важно. Я хочу восстановить доброе имя Льюиса.

– Еще бы понять почему.

– Потому что этого требует справедливость! Как можно...

– Я знаю. Этого парня оболгали, я это понял. Но я никак не могу понять, почему он так много для тебя значит. Объясни мне, Энни.

Энни отступила в сторону.

– Потому что он мой родственник. Потому что, кроме меня, у него никого нет. Потому что Августина Хадсон искала своего сына тридцать лет, а я считаю, что во имя любви матери к сыну я обязана восстановить справедливость.

– Но это еще не все. Что это даст тебе самой? Как улучшит твою жизнь, Энни?

Глаза Энни потемнели сначала от боли, потом от гнева.

– Ты считаешь, что я воспылала страстью к мертвецу? Да как ты можешь так думать, Рик, после того, что между нами недавно произошло?

Взгляды их встретились.

Ну да, недавно произошло... А вернее, не произошло. Однако он твердо намерен сделать все, чтобы произошло, независимо от того, что Энни не хочет или не может сказать ему правду.

И все-таки кое-что никак не давало ему покоя.

– А почему ты никогда не рассказываешь мне ни о своей семье, ни о друзьях?

Энни, прищурившись, взглянула на него. Никакой боли в ее глазах уже не было, только злость.

– При желании ты можешь быть ужасно туп. А как ты сам думаешь?

– Не знаю. Знаю лишь, что этот Льюис очень много для тебя значит. И не в восстановлении справедливости тут дело, а в чем-то другом, но я никак не могу понять в чем. Но не беспокойся – делай свое дело. Я тебе мешать не буду.

– До тех пор, пока не затащишь меня в постель?

– А ты обо мне не очень-то высокого мнения, – тихонько заметил Рик.

– Равно как и ты обо мне, – отрезала Энни.

– Я пытаюсь быть с тобой предельно откровенным. С первого дня твоего приезда.

Щеки Энни окрасились ярким румянцем.

– А до того, как я приехала? Ты позвонил мне в последнюю минуту, чтобы сказать, что у тебя что-то там произошло и ты не можешь меня принять. Очень оригинально! Почему ты не хотел, чтобы я приезжала?

– Потому что я ценю мир и покой и боялся, что с твоим приездом вся моя размеренная жизнь полетит к черту. И оказался прав.

Не сказав больше ни слова, он захлопнул за собой дверь. Энни так и не вышла из дома, и разочарование, охватившее Рика, только ухудшило его настроение.

Поездка в город не заняла у него много времени. Он всегда водил машину на предельной скорости. Карен постоянно твердила, чтобы он ехал помедленнее... О Господи! Самое время вспомнить о своей бывшей жене! И Рик принялся размышлять об Энни, об их недавнем споре, о том, как она спросила, хочет ли он, чтобы она уехала.

При воспоминании об этом Рик едва не рассмеялся, хотя, признаться, ничего смешного в этом не видел. Энни наполнила его угрюмый дом солнечным светом и цветами, и отказаться от этого Рик пока не мог.

Какой же он все-таки дурак! Через несколько недель, а может быть, и дней, если после сегодняшних новостей появятся новые доказательства убийства этого ее солдатика, Энни исчезнет из его жизни и он снова останется один.

Жизнь войдет в прежнюю колею. Он снова станет тем самоуверенным и удачливым фермером, каким всегда себя считал. А может быть, и не таким самоуверенным, как прежде. Кто знает...

Когда Рик припарковался у магазина кормов, расположенного в нижней части города, он уже взял себя в руки.

В других городишках штата тоже были магазины, торговавшие кормами и сельскохозяйственным оборудованием, но Уорфилд был его родным городом. И если он не может войти в магазин Доу с высоко поднятой головой, то что на это сказал бы его отец? Магнуссонам был открыт у Доу кредит еще в те далекие времена, когда отца Рика не было на свете, и он, Рик, не сделал ничего такого, чтобы этот кредит закрыли.

Служащий магазина, один из приятелей Хизер, расставлял на полке карманные электрические фонарики. Подойдя к нему, Рик спросил:

– Декер у себя?

Мальчишка вытаращил глаза. Уорфилд – маленький город, и люди не скоро забывают то, что в нем происходит.

– Ага, – пробормотал паренек. – Как поживаете, мистер Магнуссон?

– Хорошо. Послушай, скажи Декеру, что мне нужно с ним поговорить.

На лице парня – Рик никак не мог припомнить, как его зовут, – отразились и волнение, и тревога.

– Одну минутку. Он у себя в кабинете.

Дожидаясь, Рик подошел к полке и взглянул на цены на корма. Они за последнее время выросли – не намного, Декер не такой дурак, чтобы взвинчивать их, но все же. Он знает, что делает. Погода с каждым днем становится все хуже и хуже, он, Рик, и другие фермеры поневоле прибегут к нему за товаром. И прости-прощай все его сбережения.

А может, и с несколькими бельгийцами придется проститься, если, конечно, он не обналичит чеки Энни. Пока что он не смог заставить себя это сделать. Глядя на эти чеки, Рик никак не мог избавиться от какого-то неприятного чувства, хотя прекрасно знал, что получил их совершенно справедливо.

– Рик? Не ожидал тебя увидеть. Рик глубоко вздохнул и повернулся:

– Мне нужно с тобой поговорить. Наедине.

Декер кивнул. Провожаемый пристальным и изумленным взглядом парнишки, Рик проследовал за Декером в маленький кабинетик, расположенный на втором этаже старого магазина, заставленный коробками с товаром. Пахло пылью, сухой древесиной и моторным маслом.

Декер садиться не стал и Рику сесть не предложил. Обойдя вокруг стола, он остановился у стула. Рик не стал смотреть на этот стол. К чему ворошить неприятные воспоминания, которые он предпочел бы похоронить навсегда.

– Что тебе нужно? – спросил Декер.

В былые времена при встрече они обменялись бы шутками, похлопали друг друга по плечу. Время это давно прошло.

– Я хочу знать, что у тебя с Энни. Декер явно удивился.

– Я женатый человек, Рик. Или, может, ты забыл?

Бешеная ярость взметнулась в груди Рика. Усилием воли он подавил ее.

– Это ты вызвал телевизионщиков?

– Каких еще телевизионщиков?

– Не ври мне, Декер!

Последовало короткое напряженное молчание, потом Оуэн ответил:

– Отвяжись от меня, Рик. Я попросил Бетти позвонить. Когда Энни приехала в город, она явилась ко мне за помощью. Я только делаю то, что она попросила.

– Ей твоя помощь не нужна!

Темные глаза Декера заинтересованно вспыхнули.

– Это Энни тебя послала мне об этом сказать?

– Нет. – Не доверяя самому себе, Рик сунул руки в задние карманы джинсов. – И она для тебя мисс Бекетт.

– Да брось ты, Рик. Мы оба знаем, почему ты ко мне приехал. Заело, что она обратилась за помощью ко мне, а не к тебе. – Голос Декера звучал насмешливо. – Впрочем, я ее не виню. Она умная женщина.

Рик сунул руки в карманы еще глубже.

– Энни сама в состоянии о себе позаботиться. Ни ты, ни я ей не нужны, так что не строй из себя героя.

– Послушай, я ничего плохого не сделал. Она попросила о помощи, в моих силах было эту помощь оказать, что я и сделал. Ты слишком близко все принимаешь к сердцу.

– Может быть, – ровным голосом произнес Рик. – А теперь выслушай меня хорошенько. Я считаю, что Энни слишком уж носится со своим солдатом. Но если он так важен для нее, он важен и для меня. Не используй Энни для того, чтобы мне мстить, хуже будет.

В комнате воцарилась гробовая тишина. Наконец Декер рассмеялся:

– Решил подбить к ней клинья?

Повернувшись, Рик направился к двери. Он уже сказал все, что собирался.

– Она хорошенькая, – не отставал Декер. – У тебя всегда был хороший вкус, хотя ты никогда не умел рассуждать здраво. Что ты можешь предложить такой умной и красивой женщине? Запах коровьего дерьма и годы тяжелого труда, в результате которого лицо ее избороздят морщины, а руки покроются трещинами?

Рик остановился и взглянул на свою руку, которой взялся за ручку двери. Руку не парня, а зрелого мужчины, загрубевшую от тяжелой работы – честной работы.

– Прости, дружище. – Он бросил взгляд через плечо и холодно улыбнулся. – В этом раунде я участия не принимаю.

И он вышел из кабинета, осторожно прикрыв за собой дверь. Не ровен час, потеряет самообладание, бросится к Декеру и измочалит его до крови.

Забравшись в машину, Рик решил заехать в какой-нибудь бар в соседнем штате, где его никто не знает и где можно выпить пивка, найти себе смазливую девчонку и доказать, что он многое может ей предложить.

Вместо этого он поехал домой.