Жаркая ночь

– Спасибо, – прошептал он, уткнувшись Энни в шею. – О Господи, спасибо.

– Еще, – проговорила Энни, глубоко вздохнув. Тяжело дыша, прислушиваясь к исступленному биению своего сердца, Рик пробормотал:

– Энни, милая, дай мне хоть минутку отдышаться.

Но вместо того чтобы спокойно полежать в его объятиях, Энни расхохоталась, вскочила и, к изумлению Рика, стянула с себя рубашку, потом юбку. Через секунду она уже стояла перед ним обнаженная и прекрасная, и зыбкий лунный свет, проникавший сквозь покачивавшиеся ветви деревьев, окутывал ее стройную фигурку.

– Что на тебя сегодня нашло? – спросил Рик, отдышавшись и обретя наконец способность говорить.

– Хотелось почувствовать себя живой... и желанной. – Опустившись рядом с Риком на колени, Энни провела пальцами по его груди сверху вниз, и Рик снова почувствовал желание. – Ты хочешь меня, Рик?

«Да, и всегда буду хотеть».

Нетерпеливо сбросив с себя одежду, Рик снова уложил Энни на землю, а когда она обхватила его руками и ногами, принялся целовать и ласкать ее груди, будоража языком соски до тех пор, пока они не затвердели и не сделались упругими.

Когда Энни задвигала бедрами и подалась ему навстречу, давая тем самым понять, что готова принять его в себя, Рик не смог сдержаться и глухо застонал.

А потом он уже не чувствовал ничего, кроме огня в груди, разгоравшегося все сильнее, и наслаждения, с каждой секундой становившегося все острее. Он слышал лишь прерывистое дыхание Энни. Оно все убыстрялось и убыстрялось, пока Энни, вскрикнув, не содрогнулась в экстазе. И несколькими секундами позже Рик последовал ее примеру.

Что-то укололо Рика в руку – оказалось, воткнулась острая ветка, – и он пришел в себя. С трудом приподнял голову, оторвавшись от теплой шеи Энни.

– Вот черт! – пробормотал он, уткнувшись лбом в ее растрепанные волосы.

– Что случилось? – спросила Энни, прижавшись носом к его шее, как делала всегда после завершения.

– Я не надел презерватив.

Похоже, он совсем умом повредился, потому что ему было на это наплевать. Ну и что, если Энни забеременеет? Секс для того и существует, чтобы жизнь продолжалась. И в данный момент Рику даже захотелось, чтобы у них с Энни родился ребенок.

Хорошо бы это был мальчик. Ему всегда хотелось сына.

Усталость взяла свое, и Рик закрыл глаза и расслабился.

Скорее всего Энни захочет назвать мальчишку Льюисом...

– Уверена, ничего страшного не случится. Мы ведь только дважды это делали.

Рик мигом открыл глаза. Расслабленности как не бывало.

– Бывает, что достаточно и одного раза. Пообещай мне... – Рик почувствовал, как Энни замерла в его объятиях. – Пообещай мне, Энни, что если забеременеешь, то скажешь мне. Не скрывай ничего и не лги... и вообще ничего без меня не предпринимай.

– Я не забеременею, Рик. Я уверена...

– Только пообещай. Это все, о чем я прошу, черт подери! За взрывом эмоций наступила тишина, нарушаемая лишь свистом ветра и стоном, издаваемым сучковатыми ветвями деревьев. Похоже, Плачущая Женщина устраивает сегодня свое представление.

– Обещаю, – прошептала Энни.

Почувствовав облегчение, Рик сел, огляделся... и снова выругался:

– Черт! Ну и ну! Мы занимались любовью в двух шагах от останков!

После короткой, наполненной удивлением паузы Энни расхохоталась:

– По-моему, Льюиса это не шокировало.

– А у меня прямо мороз по коже, – проговорил Рик, зябко поежившись, и, к своему удивлению, тоже рассмеялся. – Пойдем лучше в машину, пока не натворили чего-нибудь похуже. Кажется, фонарик наш перегорел. Джинсы свои и твою юбку с кофтой я вижу, а вот своего белья не нахожу...

– Ничего, найдешь завтра, – сказала Энни, прижимаясь к его спине своим теплым телом. – Не переживай.

Что Рик и сделал. Обнаженная женщина, прижавшаяся грудью к спине мужчины, способна заставить его забыть обо всем. Уютно устроившись на платформе пикапа, положив голову на мягкую подушку и укрывшись простыней, Энни почти тотчас же заснула.

А к Рику сон никак не шел. Он страшно устал за этот день, переполненный событиями, однако никак не мог уснуть. Он долго смотрел на спящую Энни. Откинув с ее лица прядь вьющихся волос, потеребил ее между пальцами и, нагнувшись, поцеловал Энни в лоб. Он поклялся, что ничего серьезного между ними не будет. Он и представить себе не мог, что способен снова влюбиться.

– А вот поди ж ты, влюбился, – прошептал он, зная, что Энни его не слышит.

Энни спала, тихонько посапывая, зарывшись лицом в подушку. Накрыв ее поплотнее простыней, Рик натянул джинсы и отошел от машины.

Ему нужно было куда-то идти, все равно куда, только бы не стоять на месте. Хотя от себя ведь не уйдешь, не спрячешься, даже если попытаешься погрузиться с головой в работу. И не убежишь от сознания того, что осталось всего несколько дней, чтобы убедить Энни остаться.

Интересно, куда же он зашел, недоумевал Рик спустя несколько минут, оторвавшись от своих дум. Он огляделся по сторонам. Ну конечно! Брезент! Ничего удивительного. Все, что связано с Энни, начинается и кончается здесь, рядом с могилой Льюиса Хадсона.

Рик присел на корточки перед могилой. Дул сильный ветер, и толстая материя, придерживаемая по краям четырьмя камнями, посередине приподнималась. Создавалось ощущение, словно кто-то пытается восстать из земли. При этой мысли у Рика волосы на затылке зашевелились, хотя он не верил в привидения. Он никогда и не думал о них. И так забот хватает! Но сейчас ему стало не по себе.

– Пора отпустить ее, парень, – прошептал он, обращаясь к брезенту. – Теперь она принадлежит мне.

Как это ни глупо, он ожидал ответа – хоть в виде какого-нибудь знака – от человека, которого проблемы Рика не волнуют и никогда не волновали. Но не дождался.

Чувствуя себя полным идиотом, Рик вернулся к пикапу. Забравшись под простыню, он обнял Энни, такую мягкую, теплую, прижал к себе и внезапно почувствовал к ней бесконечную благодарность за то, что она вошла в его жизнь. Без нее он по-прежнему бродил бы в потемках, не ведая единственной правды жизни: жизнь мужчины намного светлее, теплее и ярче, если рядом с ним находится любящая женщина.

Глава 17

«Война с Черным Ястребом была развязана из корыстных побуждений и для удовлетворения политических амбиций... проводилась вероломно и закончилась бесславно».

«Жизнь и приключения Черного Ястреба»

Бенджамин Дрейк, 1838 год

– Двадцать четвертый канал. Новости. Репортаж ведет Джанет Олсен. Более ста шестидесяти лет назад, во времена бессмысленной войны, в этих ныне мирно растущих лесах разыгралась ужасная трагедия.

Энни с трудом сдержалась, чтобы не выругаться. О Господи! Ну к чему напускать на себя такой мрачный вид?

– Сегодня сотрудники полиции и эксперты судебной медицины проводят здесь грандиозное расследование причин гибели лейтенанта Льюиса Хадсона и пытаются выяснить, кто похоронил его в этом укромном месте в 1832 году. Рядом со мной находится Аннора Бекетт, которая в течение десяти лет без устали разыскивала без вести пропавшего солдата, и поиск этот наконец-то увенчался успехом. Мисс Бекетт, не могли бы вы рассказать обо всем поподробнее?

Бросив взгляд за плечо Джанет, Энни увидела Кристу Харт, которая, пересмеиваясь со вторым антропологом, усердно очищала останки Льюиса, что-то измеряя, рисуя и фотографируя.

Улыбаясь в камеру, Энни дала стандартный ответ: мол, поразмыслив, она пришла к выводу о том, что храбрый, идеалистически настроенный молодой офицер не мог дезертировать из армии, и лишь по счастливой случайности она отыскала место его погребения, – но тем не менее вызвала восхищение местной полиции.

Поблагодарив ее, журналистка обернулась к камере:

– Скоро вы получите возможность услышать мнение судебно-медицинского антрополога, а сейчас перед вами выступит президент Исторического общества Уорфилда мистер Оуэн Декер, который помог предать гласности давно забытую историю. Мистер Декер, не могли бы вы рассказать нам, что думает по этому поводу население Уорфилда?

Оуэн Декер шагнул к камере и улыбнулся Энни, однако она не улыбнулась в ответ. У нее не было причин для веселья, поскольку в то время как, похоже, половина округа съехалась в Холлоу, хозяин ее почему-то постоянно отсутствовал.

Впрочем, Рика не за что было винить. Через несколько часов после того, как Энни позвонила в полицию, Холлоу уже выглядел как зона военных действий. Сначала сюда заявились высокопоставленные представители судебного ведомства, потом понаехала целая армия тележурналистов, репортеров местной газеты и любопытствующих местных жителей. И Оуэн Декер быстро обратил возникший интерес к давнему историческому событию себе на пользу.

Рик избегал журналистов как только мог, однако Энни понимала, что долго он так не продержится. Телефон надрывался, и Рик, возвращавшийся после работы на конюшне домой, чудом не попал в руки мисс Олсен, которая устроила на него засаду. Потом стайка мальчишек-подростков, решив пошалить, испугала бельгийских лошадей, и одна из них, помчавшись вдоль забора, увенчанного колючей проволокой, сильно поранила бок.

Потеряв терпение, Рик выставил журналистов со двора, однако Энни сильно сомневалась, что Джанет Олсен от него отстанет. Похоже, интерес этой особы к истории давно минувших дней распространялся и на Рика.

– Эй, Энни! – крикнула Криста, махнув ей рукой. – Как дела?

Сначала отругав Энни за то, что они с Риком самостоятельно начали раскопки, Криста потом сменила гнев на милость и принялась с готовностью отвечать на ее вопросы.

– Неплохо, – ответила Энни. – А у вас? Закончили?

– Да что ты, – ответил антрополог судебной медицины Руперт Джексон, высокий худощавый мужчина с конским хвостом. – Но сегодня должны закончить с областью таза. Пока что ясно одно: его закололи штыком. Хотя до тех пор, пока мы не доставим его в лабораторию, никакого официального заявления делать нельзя.

Вчера Криста нашла крестик, подтвердив тем самым личность Льюиса. Причина смерти, однако, вызвала у Энни удивление. Она предполагала, что Льюиса застрелили.

– Ты уверен, что его закололи штыком? – спросила она.

– Вне всякого сомнения. Я видел достаточно останков солдат, – ответил Руп, отходя от могилы. – А теперь, ребятки, пора провести маленький эксперимент.

Порывшись в большой коробке, Руперт вытащил ружье и штык.

– Ты всегда приходишь на работу, вооруженный штыком? – усмехнулась Энни.

– Всегда, когда работаю с останками погребенных на поле боя. Это точная копия кремневого ружья и штыка солдата пехотного полка армии США 1832 года. – Он посмотрел на полицейского. – Не дергай, пусковой механизм не работает.

Взяв маленькое железное ведерко для льда, Руп протянул его Энни.

– А это для чего? – спросила она, заинтригованная.

– Прижми его к груди... Да, вот так. А теперь держи как можно крепче. Я хочу вам кое-что показать. И не бойся. Я буду целиться в ведерко, а не в твое сердце.

Внезапно Энни все поняла и похолодела от ужаса:

– Подожди! Я не...

Договорить она не успела. Руп метнул штык. Тот вонзился в ведерко, издав негромкий щелкающий звук, с такой силой, что Энни отбросило к дереву. Девушка взвизгнула от ужаса, а полицейский поморщился и пробормотал:

– Вот это да!

– Вот так это и происходило, быстро и тихо. – Руп улыбнулся, его бледные глазки заблестели. – По глубоким отметинам, оставшимся на ребрах и на позвоночнике, можно судить о силе удара. Тот, кто убил твоего солдатика, сделал это именно так. Лейтенант Хадсон умер не сразу. Секунд тридцать, а может быть, даже целую минуту он истекал кровью. У него было время взглянуть убийце в глаза. А убийца мог наблюдать, как свет меркнет в глазах Хадсона. Да... дрянное дело.

Чувствуя, что от волнения у нее трясутся руки, а ладони стали влажными от пота, Энни стояла по стойке «смирно», пока Руп вытаскивал из ведерка штык. Взглянув на аккуратную дырку, она осторожно положила ведерко на землю.

– Блестящее ведерко для льда, пожертвованное во имя науки, – изрекла Криста, качая головой. – Неужели нужно было пугать ее до смерти, Руперт?

Руп лишь расхохотался и, повернувшись, пошел обратно к месту захоронения.

– Извини, – со вздохом проговорила Криста. – Я должна была тебя предупредить, что Руп, когда работает, ни о чем больше не думает. Ну что, у тебя, случайно, нет каких-нибудь доказательств, кто метнул этот штык?

– Доказательств нет, – ответила Энни. – Одни предположения.

– Да, времени со дня этого убийства прошло немало. – Криста вытерла вспотевшую шею выцветшей банданой. – Если ты сейчас узнаешь правду, считай, что тебе повезло. А впрочем, может, и узнаешь, – ободряюще добавила она. – Ты ведь нашла лейтенанта Хадсона, несмотря ни на что.

«Что верно, то верно», – подумала Энни.

Вот только теперь она и сама сомневалась в том, что это стоило делать. Мало того, что он умер ужасной смертью, так теперь еще и выставлен на обозрение представителей прессы, ученых и всех тех, кому удалось прошмыгнуть мимо одетых в форму полицейских, изнывавших от жары и скуки. Опасаясь актов вандализма, решено было обеспечить вокруг территории круглосуточную охрану силами местной полиции и добровольцев. Организатором этого мероприятия был, как это ни странно, Оуэн Декер.

Поскольку он являлся президентом Исторического общества, его присутствие не было неожиданностью, однако Энни не могла отделаться от чувства, что он постоянно шныряет вокруг да около специально, чтобы позлить Рика. Пока она предавалась размышлениям, Оуэн предложил Рупу Джексону дать интервью мисс Олсен.

– Как вы выносите все это безумие? – спросил он у Энни, глядя, как Руп отправился потешить команду телевизионщиков с ружьем и ведерком для льда в руке.

– Отлично, принимая во внимание, что это, как вы выразились, безумие в немалой степени организовано вами самими, – ответила Энни. – Вы, Оуэн, чересчур быстро всех обзвонили.

На лице Оуэна появилось обиженное выражение.

– А почему вы не верите, что я действовал из благородных побуждений? Такого волнующего события наш коллектив не видел уже много лет. Обнаружение останков Льюиса Хадсона внесет важную лепту в историю штата, не говоря уж о том, что оно интересно само по себе. Я бы не удивился, если бы узнал, что и другие, более известные телеканалы через несколько дней захотят транслировать это событие в эфире.

– Все это прекрасно, – хмуро заметила Энни, – но Рик Уже и так вне себя от злости, да еще переживает из-за лошади, которая поранилась. И потом, этим людям нечего делать ни возле его дома, ни возле конюшни. И ставить машины в поле они не имеют права! Пшеница и так уродилась хуже некуда, а если ее еще шинами давить, от нее вообще ничего не останется.

Декер придал своему лицу подходящее случаю сочувственное выражение.

– Уорфилд – городок маленький. Здесь все друг другу как родные и считают, что имеют право участвовать в ходе событий. Кроме того, приезд телевизионщиков – для наших мест грандиозное событие, и всем хочется понаблюдать за тем, как снимаются телепередачи.

– И все-таки я считаю, что если бы вы так явно не показывали, что наслаждаетесь всем происходящим...

– Руп! – прервал Энни восторженный возглас Кристы. – Руп, иди сюда! Быстрее!

Антрополог пустился бегом, а следом за ним и все остальные. Взглянув поверх плеча полицейского, Энни спросила:

– Что там случилось?

– Нашли еще одну руку.

Энни ошеломленно уставилась на него, не веря своим ушам, и наконец спросила:

– Что вы сказали?

– Похоже, ваш солдат погиб не один, мисс Бекетг.

– Эй, Энни! – крикнул Руп. – Случайно, не знаешь, кому может принадлежать эта рука?

– Понятия не имею, – ответила Энни, пробиваясь сквозь толпу собравшихся к месту захоронения.

Присев на корточки, она заглянула в могилу с четко очерченными, острыми краями. Словно кто-то гигантским ножом вырезал в земле аккуратный квадрат. Внутри лежал Льюис, вернее, жалкая горстка костей – все, что от него осталось.

И кто-то еще.

Руперт ткнул ручкой в длинные тонкие кости:

– Локтевая кость и лучевая. Намного мельче, чем у твоего солдата, который, между прочим, был крупным парнем, и сочлененные. Похоже, обоих бедолаг зарыли сразу же после смерти.

Не отрывая взгляда от костей, Энни лихорадочно припоминала, может быть, еще кто-то пропал без вести. Нет, никаких сведений в ее документации не было.

– Не могу припомнить, чтобы еще кто-то из солдат-пехотинцев или офицеров пропал без вести, – наконец проговорила она. – Среди ополченцев были жертвы при взятии высот, однако каждый погибший был учтен.

– А не может это быть Соук? – спросил Декер.

– О Господи! – ахнула Криста. – Надеюсь, что нет. Не обижайся, Энни, но, если это Соук, неприятностей не оберешься.

Энни не было нужды спрашивать почему. За последние годы коренное население Америки все чаще высказывало недовольство отношением к местам захоронения останков своих предков.

– Ну, тут уж мы ничего не поделаем, – сказал Руп и в этот момент заметил, как к нему устремился кинооператор. – Эй! А ну-ка отойди! Не ровен час, могила засыплется. Констебль Дейв, не могли бы вы отодвинуть этих людей хотя бы футов на пять от края?

Констебль Дейв послушно потеснил всех назад, включая Энни, видимо, посчитав ее частью толпы.

Энни все никак не могла прийти в себя от этого нового открытия. Ее вдруг захлестнуло желание бежать и от всех этих праздно шатающихся людей, и от телевизионщиков, и вообще подальше от Холлоу. Она повернулась и направилась к дому, не обращая внимания ни на Декера, ни на Кристу, ни на мисс Олсен, которые что-то кричали ей вслед.

Уже на подходе к дому она услышала громкий стук. Подойдя ближе, заметила Рика. Тот сидел на корточках на крыше гаража и ожесточенно стучал по ней.

– Что ты делаешь? – закричала она, стараясь перекричать стук и оглушительные звуки музыки, вырывавшейся из переносного радиоприемника.

– Будто сама не видишь! – крикнул он в ответ, сопровождая каждое слово ударом молотка.

– Ты что, злишься на меня?

Только этого ей не хватало! Когда хочется с кем-то поговорить, поплакаться кому-то в жилетку, вдруг выясняется, что некому и не во что.

– Отчего бы мне на тебя злиться?

– Именно поэтому ты и долбишь свою крышу?

– Я укладываю новый шифер, Энни. Что тебе понадобилось и почему ты ушла из Холлоу? Там ведь так весело.

– Мне нужно было с тобой увидеться.

Рик встал на крыше во весь рост и широко раскинул руки. Энни испуганно ахнула.

– Ну вот я, ты меня видишь. А теперь можешь идти обратно, а я буду продолжать работать.

– Нет!

Подойдя к лестнице, Энни стала взбираться на крышу.

– Сейчас же спускайся вниз! Тебе здесь нечего делать!

– А вот и нет! – отрезала Энни.

Оказавшись наверху, Энни принялась на корточках пробираться по обжигающе горячей поверхности к Рику, который уже стоял на коленях перед кипой листов шифера, без рубашки, в одних джинсах. Перед ним лежало с полдюжины коробок гвоздей и несколько молотков. Схватив один из них, Энни сказала:

– Боюсь, как бы ты не надорвался на своей работе. Так уж и быть, я тебе помогу. Только сначала покажи мне быстренько, как это делается.

– Ты собираешься крыть шифером крышу? – изумился Рик.

– Мне нужно по чему-нибудь стукнуть, потому что, если я стану стучать по тому, по кому хочу, я закончу свои дни в тюрьме.

По лицу Рика медленно расплылась ухмылка.

– Такая женщина мне по душе.

– В данный момент я бы не сочла это за комплимент, – возразила Энни, однако улыбнулась в ответ.

Рик быстренько показал Энни, как забиваются гвозди, и они приступили к работе, стоя рядышком на коленях, одновременно поднимая и опуская молотки. Вверх – вниз, вверх – вниз...

Энни украдкой бросила взгляд на Рика: на блестящее от пота тело, сильные мышцы, вздувавшиеся и опадавшие на его руках при каждом движении.

Как же он красив! Немудрено, что всякий раз, когда она оказывается от него поблизости, ей хочется заняться с ним любовью. Такого мужчину нельзя не желать.

С трудом Энни сосредоточила свое внимание на гвоздях. Оказывается, очень приятная работа. Понятно, почему мужчины обожают что-то пилить, строгать, прибивать. Это гораздо интереснее, чем шить или вышивать. Несколько минут прошло в молчании. Наконец Рик спросил:

– На кого ты злишься?

– Было бы проще ответить, на кого я не злюсь, – буркнула Энни. – Мне осточертели эти телевизионщики.

– А мне казалось, тебе приятно их внимание.

– Иногда, но того, что происходит сейчас, я не ожидала. Понимаешь, Льюис был человеком, и мне хотелось, чтобы люди об этом вспомнили. А они превратили его в посмешище. Журналисты рады – радешеньки пустить в эфир сенсационную новость, а судмедэксперты – поупражняться в риторике. И потом, эти телевизионщики всюду суют свой нос, чувствуют себя здесь как дома. По их вине Авангард получил травму... Мне ужасно жаль, что я принесла тебе столько беспокойства, и мне не нравится, что, куда бы ни шла, я постоянно натыкаюсь на Оуэна Декера, – тихонько закончила она. Рик пристально посмотрел на нее:

– Так Декер сейчас в Холлоу?

– Да.

– Я тебя предупреждал, чтобы ты была с ним поосторожнее.

Энни молча уставилась на крышу.

– Энни, послушай, не нужно себя винить. Лошадь уже поправляется, а твоя вина лишь в том, что тебя угораздило угодить между мной и Декером, – проговорил Рик спустя минуту, тщательно подбирая слова. – Он из себя выходит, потому что Льюиса нашли на моей земле, а не на его. Вот он и старается влезть сюда каким угодно способом, чтобы не я оказался в центре внимания, а он. Иначе та игра, которую он ведет, пойдет насмарку.

Щурясь от яркого солнца, Энни изумленно взглянула на Рика:

– И ты знаешь, какую игру он затеял?

– Я всегда это знал. – Рик криво усмехнулся. – Декер постоянно пытается доказать, что он лучше меня во всех отношениях. И как муж, и как отец, и как фермер.

Покачав головой, Энни заметила:

– В один прекрасный день вы должны попытаться помириться, иначе дело может плохо кончиться.

Рик выразительно хмыкнул и, схватив очередной лист шифера, принялся приколачивать его к крыше.

– Так на кого ты злишься? – не отставала Энни.

Рик раздраженно пожал плечами, давая понять, что не желает говорить на эту тему. Хотя Энни и понимала, что сейчас не лучшее время для разговоров, она не могла больше молчать о произошедшем в Холлоу.

– Я хочу тебе кое-что сказать. Рик выжидающе уставился на нее.

– Рядом с Льюисом обнаружили еще чьи-то останки. Рик замер.

– Ты этого не ожидала?

– Да. – И Энни снова принялась ожесточенно стучать по крыше. – Я не ожидала никаких осложнений.

– Осложнений ты не любишь.

Это был не вопрос, а утверждение. Энни прервала на секунду свое занятие и взглянула на Рика, но то, что она увидела в его глазах, заставило ее быстро отвернуться. Наступило долгое молчание. Наконец Рик прервал его, спросив:

– И чьи это оказались останки?

– Не знаю. Руп и Криста еще не до конца очистили их, так что пока даже невозможно определить, мужчина это или женщина.

– Но кое-какие домыслы у тебя есть.

Рик читал ее мысли, как в книге. Для такого грубого, прямолинейного мужчины он оказался необыкновенно проницательным.

– Есть, однако сенсационными их нельзя назвать, – призналась Энни. – У меня такое чувство, что это останки индейца. В ту ночь Льюис и Бун сопровождали группу пленных индейцев, сражавшихся под предводительством Соука... Но меня еще кое-что беспокоит. – Энни положила молоток на крышу. – Я, конечно, не эксперт в военной области, но не кажется ли тебе странным, что в ту ночь несли вахту два офицера, первый и второй лейтенант, а не простые солдаты? Мало ли что могло произойти среди ночи, да еще в незнакомом месте. Солдаты могли лишиться своих командиров.

– А ведь ты права.

– Что, если вся эта история про охрану такая же ложь, как и история про дезертирство? – продолжала Энни. – Ведь Бун один раз оболгал Льюиса, и это мы теперь уже точно знаем. Льюис не дезертировал, а лежит в земле.

– А рядом с ним покоится еще кто-то.

– И может, не один. Кто знает, что они обнаружат? – Обернувшись, Энни посмотрела на Холлоу. – О Господи, Рик, что же произошло той ночью?

В тот же миг с десяток сценариев пришли Энни на ум, и не все в пользу Льюиса. Может быть, все было очень просто? Бун убил Льюиса, когда тот пытался дезертировать, потом испугался и закопал его, чтобы спрятать концы в воду, а когда Тейлор на него насел, придумал правдоподобную историю.

– Может быть, что-то еще случилось в Холлоу, – проговорила Энни, глядя на Рика. – Рик, а где, по словам старика Оле, находились костры? Ты помнишь?

Рик ткнул пальцем в сторону дома и двора:

– Вон там, по кругу. В те времена это место было сплошь покрыто травой.

– Тогда почему они вели пленных в Холлоу? Ведь там лес.

– К чему ты клонишь?

– Сама не знаю. – Энни вздохнула. – Но Льюис был идеалистом. Может быть, он встрял не в свое дело и погиб.

– Кого-то защищая?

– Да, – прошептала Энни.

– Бьюсь об заклад, это останки не индейца, а индианки.

– Не нравится мне все это, – призналась Энни и, схватив молоток и лист шифера, принялась исступленно стучать по крыше, и стучала до тех пор, пока Рик ее не остановил.

– Эй, полегче! Не принимай все так близко к сердцу. Я знаю лучший способ снять напряжение.

Его насмешливый тон совершенно не вязался с суровым выражением лица. Воображение услужливо подсказало Энни, как они с Риком занимаются любовью на крыше, и она изумленно захлопала глазами:

– Ты это серьезно? Здесь, на крыше?!

– Нет, черт побери, – рассмеялся Рик. – Я не люблю давать публичные представления.

– И в самом деле, почему бы не снять напряжение? – спросила Энни, кладя молоток. – Кроме того, если этой милашке мисс Олсен снова вздумается заглянуть в твой дом, она сразу поймет, что ты мой.

Глаза Рика озорно блеснули.

– А она ничего, эта мисс Олсен.

– Слишком молода для тебя.

– Ревнуешь?

– Немного, – призналась Энни и в ту же секунду гордо вскинула голову. – Но не зазнавайся, Магнуссон.

Войдя в дом, Энни прямиком направилась к раковине, налила в стакан воды и в несколько глотков жадно осушила его.

– Ненавижу ждать! Я и не представляла, что все так затянется. Хорошо бы Руп и Криста закончили до завтра.

– Тебе так не терпится отсюда уехать?

– Я приехала сюда для того, чтобы отыскать Льюиса. – Энни настороженно обернулась к Рику. – И я это закончу. Я увезу его домой. Если бы он был твоим предком, неужели ты бы его оставил, забыл...

– Я понимаю, что ты должна отвезти его домой, – перебил ее Рик. – Я даже рад за парня. Но что ты собираешься делать после этого?

Взглянув Рику прямо в глаза, Энни проговорила:

– Рик Магнуссон, в данный момент единственное, что меня интересует, это чтобы ты показал мне, как снять напряжение.

Глаза Рика потемнели от злости – не понравилось, что Энни уходит от темы разговора, – однако спустя секунду он справился с собой и, улыбнувшись, спросил:

– Может быть, будут какие-то пожелания?

– А чья сейчас очередь придумывать? – улыбнулась Энни, довольная тем, что ей удалось его отвлечь.

Они уже десятки раз занимались любовью, однако разговоры о том, что вот-вот должно произойти, предвкушение этих сладостных мгновений неизменно вызывали у Энни прилив страстного желания.

– Моя.

– Почему всегда твоя?

– Потому что это мой дом. – Рот Рика превратился в звериный оскал. – Ив данный момент мой кухонный стол кажется мне очень привлекательным.

– На столе?! Средь бела дня, да еще когда окна распахнуты настежь?!

– Ты же сама вечно отдергиваешь занавески. – С этими словами Рик направился к ней, однако Энни успела отскочить и забежала за старый дубовый стол. – И потом, Бак залает, если кто-нибудь надумает подойти.

– Если бы твоя мама узнала, что ты задумал, она бы тебе задала жару, – проговорила Энни, поспешно отскакивая, когда Рик попытался ее схватить.

– Может быть. – Голубые глаза Рика озорно блеснули. – Но помнится мне, отец, бывало, тоже гонялся за ней по кухне.

– Понятно, – рассмеялась Энни. – Мы играем в салки.

– Верно, и я хочу тебя осалить.

– Попробуй!

И, охваченная внезапным желанием пошалить, она расстегнула кофточку, и восхищенному взору Рика предстал его любимый лифчик, украшенный кружевами и крошечными жемчужинками. Прерывисто вздохнув, он бросился к Энни. Взвизгнув, она успела отскочить в сторону.

– Ха! – издевательски выкрикнула Энни. – Ну что, Магнуссон, не хватает прыти меня поймать?

– Погоди, сейчас ты узнаешь, у кого чего не хватает! – пригрозил Рик.

Он уже успел стащить с себя рубашку и теперь рванул на джинсах молнию вниз. Энни осторожно опустила глаза и судорожно сглотнула: узкий треугольный вырез ширинки заполнила возбужденная плоть.

– Ты нечестно играешь, постыдись, – тем не менее сумела выдавить она из себя.

– Сама виновата, – усмехнулся Рик и направился к Энни, медленно огибая стол.

Энни тотчас же устремилась от него прочь. Так, смеясь, дразня друг друга, они обежали вокруг стола несколько кругов. Наконец Энни немного замедлила бег и, игриво ведя пальцем по полированной дубовой крышке стола, тихонько, с придыханием, пропела: