Жаркая ночь

– Чьей шляпы?

– Моей двоюродной бабушки Клементины.

И Рик принялся стягивать с Энни юбку. Она не попыталась его остановить, и юбка с тихим шорохом упала на пол. На Энни оказались ярко-зеленые трусики из какой-то прозрачной сверкающей материи, почти ничего не скрывавшие. Рик рывком притянул ее к себе.

– У нее такой вид, будто на голове лежит какая-то дохлятина.

Расхохотавшись, Энни запустила руки под пояс шорт Рика.

– Как тебе не стыдно! Такие шляпы тогда были последним писком моды... Ой, что это тут у нас?

Рука ее сомкнулась вокруг его возбужденной плоти, потом принялась медленно поглаживать ее, и у Рика перехватило дыхание.

– Ты же знаешь нас, мужиков, – с трудом выговорил он. – Мы только об этом и думаем.

– Открою тебе маленький секрет. – Энни еще раз погладила его плоть. – Мы, женщины, тоже об этом думаем.

– Так давай перестанем думать, – предложил Рик, стягивая с нее футболку, – и сразу перейдем к делу.

Под футболкой оказался лифчик яблочно-зеленого цвета, такого же, как и трусики. Под прозрачной блестящей материей виднелись темные затвердевшие соски. Наклонившись, Рик коснулся языком одного из них, не снимая лифчика, и Энни, запустив руки ему в волосы, прерывисто вздохнула и притянула его к себе поближе.

Пока Энни тихонько постанывала, Рик пытался нащупать у нее на спине застежку.

– Ищи впереди, – прошептала она. Рассмеявшись, Рик поцеловал ее.

– Ты такая милая и забавная. Ты об этом знаешь?

– Прямо обхохочешься, – проговорила Энни, скорчив рожицу.

При этих словах Рик почувствовал, как что-то сжалось у него внутри, однако он был слишком занят проклятым лифчиком, чтобы об этом задумываться. Справившись наконец с застежкой, он отбросил ненужную сейчас вещицу в сторону, и она приземлилась на спинку софы, обтянутой цветастой материей, прямо на голову кукле, собственноручно сшитой бабушкой Элис.

Опустившись на пол, Энни проворно стянула с Рика шорты с трусами, и от предвкушения того, что последует дальше, он почувствовал еще большее возбуждение.

Губы Энни сомкнулись вокруг его восставшей плоти, горячие и влажные, язык принялся осторожно ласкать ее, и Рик, закрыв глаза и запрокинув голову, отдался блаженной пытке. Яростная волна наслаждения подхватила его и понесла. Почувствовав, что долго так не выдержит, Рик оттолкнул Энни.

– Подожди, – пробормотал он.

Сначала нужно доставить удовольствие ей, как он сделал это сегодня утром, когда занимался с Энни любовью, а лучи раннего утреннего солнышка ласкали ее обнаженную теплую кожу. Тогда он заставил ее не один раз биться в сладких конвульсиях и стонать от наслаждения.

Рик уложил Энни на ковер и впился ей в губы таким страстным поцелуем, что не сразу понял, что Энни отталкивает его. Он тотчас же оторвался от ее губ.

– Ляг на спину, – задыхаясь проговорила она. Глаза ее блестели, на влажных от поцелуев губах играла улыбка.

Изумленно вскинув брови, Рик тем не менее улегся на пол и почувствовал на себе мрачный взгляд старика Оле. Рик расхохотался, но в этот момент Энни уселась на него сверху, и он оборвал смех.

– Что тебя так рассмешило? Это?

И она опустилась, вбирая его в себя.

– О Господи, нет, – удовлетворенно простонал Рик. – Но прадедушка смотрит.

– Так заставь его тобой гордиться.

Рик снова рассмеялся, и, когда Энни начала то подниматься, то опускаться, в голове его мелькнула мысль, что заниматься любовью нужно именно так: то шутя, то серьезно, но в том и в другом случае должно быть так хорошо, что и умереть не страшно.

Рик позволил Энни любить себя до тех пор, пока не почувствовал, что больше не выдержит. Тогда он поменялся с ней местами и, оказавшись сверху, принялся то входить в нее, то выходить, все убыстряя темп, и вскоре горячая волна накрыла его с головой и понесла в неведомые дали.

Рик открыл глаза. Ничего себе! Оказывается, он распластался на Энни, придавив ее всем телом. Она ни словом не упрекнула его за доставленное неудобство, однако Рик быстро перекатился на пол, все еще прерывисто дыша. Он окинул взглядом гостиную, заставленную всевозможными безделушками, которые женская половина его родственников собирала в течение многих лет, и увешанную семейными фотографиями стену. Хотя все эти глаза не могли видеть ни его, ни Энни, лежавших голышом на полу, все равно создавалось такое ощущение, будто за тобой подглядывают.

На секунду взгляд его остановился на свадебной фотографии родителей и на свадебной фотографии его и Карен. Какие же у них обоих глупые юные лица...

– Ты слишком мрачен, – заметила Энни, барабаня пальцами по его груди. – Что-нибудь случилось?

– Ничего.

– Рик, прошу тебя, не молчи, скажи. Я ведь все вижу. Я что-то сделала не так? Или не сделала?

Повернувшись к ней, Рик улыбнулся:

– Ты все сделала как надо. Просто я взглянул на свою свадебную фотографию. Я теперь редко захожу в эту комнату и, похоже, забыл, каким я был тогда юнцом.

Приподнявшись на локте, Энни угрюмо уставилась на фото:

– Вы здесь оба похожи на детей. Должно быть, ваши родители не были в восторге от того, что вы поженились?

– Насколько я помню, отец был в ярости. – Рик сел и обхватил руками колени. – А родители Карен никогда меня не любили. Они хотели для своей дочери лучшего мужа, чем простой фермер, бьющийся за каждый доллар.

– Хочешь поговорить об этом? Рик хмуро уставился в пол.

– Не вижу смысла.

– Иногда это помогает.

– Ты и в самом деле хочешь послушать? – спросил он, взглянув на нее.

– Если ты и в самом деле хочешь рассказать. Услышав это, Рик улыбнулся.

– Мы с Декером дружили с детства. Мы все делали вместе, даже за девчонками вместе ухаживали. К концу второго курса мы оба безумно влюбились в Карен, но она никак не могла решить, кого из нас выбрать. Хотел бы я винить во всем том, что случилось, ее и Декера, но беда в том, что я тоже виноват.

Он снова посмотрел на фотографию. На ней он был в синем смокинге, взятом напрокат, и гофрированной рубашке, а Карен – в платье, позаимствованном у сестры, и фате, украшавшей длинные волосы. Они стояли, неловко держась за руки и уставившись прямо перед собой, скорее ошеломленные, чем счастливые. В тот день друзья напоили его, и Рик плохо помнил церемонию венчания. В памяти осталось только, что было очень жарко и что он едва сдержался, чтобы его не вырвало прямо на лакированные черные ботинки священника.

– Сказать, что Каргн предпочла меня, а не Декера, было бы неправдой. Просто однажды вечером мы с ней крепко выпили, и в результате она оказалась беременна. Я поступил так, как счел правильным, – женился на ней, но Декер вбил себе в голову, что я специально сделал ей ребенка. Черт подери! Мне было семнадцать лет, и я был глуп, но не настолько. Но я так и не смог ему этого доказать.

– И ты попытался сделать вашу жизнь счастливой.

– Мы оба пытались, и все шло неплохо, до тех пор пока мой отец не заболел раком легких. Хизер тогда было четыре года, и Карен постоянно меня доставала, что мы должны жить отдельно. Но отец во мне нуждался. Эрик с Ларсом уже поступили в колледж, а Ингрид только что вышла замуж, и я не мог бросить его и уехать. – Рик замолчал. В памяти всплыли злые слова, которые наговорила ему Карен, ее слезы. – Отец, пытаясь модернизировать ферму, влез в долги, и отец Декера вцепился в нас как клещ, все уговаривал продать ее. Но отец и слышать об этом не хотел, и мне пришлось ночами работать на фабрике, чтобы заработать денег на жизнь.

При воспоминании о тех давних годах Рик всегда чувствовал опустошенность в душе и злость. Он все делал как нужно, но все равно все пошло наперекосяк.

Энни коснулась его руки, и, прерывисто вздохнув, он продолжил:

– Когда отец уже перестал вставать, Карен пришлось нелегко. Нужно было одной ухаживать и за ребенком, и за отцом. Она любила, чтобы заботились о ней, а я ее этого лишил. Хотела второго ребенка, а я говорил, что нужно подождать. Начались ссоры. Помню, я тогда подумал, что не знаю своей жены. Это была не та Карен, на которой я женился.

– Может быть, ты просто вырос? – Обхватив его рукой за талию, Энни прижалась к нему, и Рик почувствовал запах ее тела и запах ванили. Запах Энни... Такой успокаивающий, чистый... – Ведь детства у тебя не было?

– Да. После смерти мамы я должен был воспитывать братьев и сестру, а после того как умер отец, работать на ферме. Мне тогда было двадцать четыре года. Нелегко мне пришлось. Я продолжал трудиться днями и ночами, а когда Хизер пошла в детский сад, Карен тоже стала работать. Поначалу это облегчило наше финансовое положение. – Рик наконец отвел взгляд от свадебного фото. – Когда она начала работать по ночам, после того как я бросил работу на фабрике, мне нужно было сразу догадаться, что происходит. Мы уже не нуждались в деньгах, но она хотела работать, и, поскольку она казалась такой счастливой, я ей это позволил.

– А как ты узнал?

– Как-то раз к нам в гости приехал Ларе с женой. Они остались посидеть с Хизер, а я заехал в ресторан, намереваясь сделать Карен сюрприз. – На секунду Рик закрыл глаза и отвернулся от Энни. Даже сейчас, спустя столько лет, он испытывал острую боль и стыд и не хотел, чтобы Энни это заметила. – Мне хотелось отвезти ее в отель и устроить ночь любви, поскольку, знаешь, страсть наша после десяти лет совместной жизни немного поутихла. А оказывается, моя жена уже давным-давно ушла с работы и отправилась в магазин кормов, к Декеру.

Немного помолчав, Энни спросила:

– А кто был инициатором развода?

– Я. Ее жизнь со мной нельзя было назвать легкой, а она заслуживала счастья. Если она предпочла Декера, я считал себя не вправе ей мешать.

– Очень великодушно с твоей стороны. – Да.

– Но ты все еще злишься. Рик нахмурился:

– Злись не злись, это ничего не изменит. Как я уже сказал, я сделал то, что должен был сделать, и отпустил ее. Вот и все.

– Надеюсь, Рик, что это правда, что ты и в самом деле не таишь зла, потому что ничего, кроме горя, тебе это не принесет. Уж поверь мне, я знаю.

– Не поучай меня, Энни! – Рик бросил на нее сердитый взгляд. – И что ты имела в виду, когда сказала...

– Ты дрался с Декером? – перебила его Энни.

– Нет, – отрезал Рик, и пальцы его непроизвольно сжались.

– Почему?

Он повернулся к ней и яростно взглянул на нее, уже жалея, что затеял весь этот разговор.

– Я должен был думать о ребенке. Ты считаешь, я настолько туп, что способен избить отчима Хизер?

В этот момент раздался телефонный звонок. Очень вовремя.

– Я возьму трубку, – бросил Рик.

Но, прежде чем он успел подняться, Энни вскочила во всей своей ослепительной наготе. Рик мог лишь как зачарованный смотреть на нее, понимая, что ведет себя как мальчишка.

– Я уже встала, Рик. Я подойду к телефону.

– Но ты даже не оделась. Это, в конце концов, мой телефон, и я...

– Нет!

Черт, что это на нее нашло? То ласкается к нему, то выпускает коготки, словно дикая кошка.

Фыркнув, Рик снова лег на пол и закрыл глаза:

– Отлично, черт побери. Делай как знаешь.

Энни повела себя так бесцеремонно только потому, что ожидала звонка, на который должна была ответить лично. Даже подумать страшно, что могло бы произойти, если бы Рик снял трубку. Да, не очень-то удачное он выбрал время для любви.

На пятом звонке Энни наконец-то взяла трубку:

– Алло?

Знакомый голос весело прокричал:

– Привет, Энни!

Воровато оглянувшись в сторону гостиной, Энни прошептала:

– Декер, я не могу сейчас говорить.

И, не дожидаясь ответа, повесила трубку, а потом на всякий случай выключила телефон из розетки.

– Кто это звонил? – крикнул Рик.

– Никто. Ошиблись номером.

Вернувшись в гостиную, Энни застала Рика уже одетым – по крайней мере одетым в те вещи, которые были на нем, когда он вошел в комнату. В руке он держал ее трусики и лифчик. Энни, смутившись, выхватила их у него из рук и стала надевать. Когда она застегивала лифчик, застежка щелкнула, и щелчок этот в полной тишине показался Энни слишком громким.

– Так, значит, кто-то просто повесил трубку?

– Да, – подтвердила Энни, хотя устремленный прямо на нее взгляд Рика ей не понравился.

– Ты лжешь.

Энни почувствовала, как ее обдало жаром. – Что?

– Я жил с первоклассной лгуньей, так что распознать, когда мне врут, для меня не составляет никакого труда.

Энни отвела взгляд:

– Я хочу... Почему ты так плохо обо мне думаешь? Ты что, мне не веришь, Рик?

– Мне теперь нелегко верить кому бы то ни было на слово. Но я стараюсь, – секунду помешкав, прибавил он, и когда Энни взглянула на него, заметила, что он так плотно стиснул зубы, что на скулах вздулись желваки. – Видит Бог, я очень стараюсь.

– Я не смогу закончить свою работу без твоей помощи. Мне нужно, чтобы ты мне поверил: я никогда не сделаю ничего такого, что причинит тебе боль. Рик, я... – Энни замолчала, а потом с горечью закончила: – А впрочем, все это не имеет никакого значения. Как только я найду Льюиса, я тотчас же уеду.

– Прекрати это повторять, черт побери!

Рик вышел из гостиной, подняв голову и расправив плечи, а Энни так и осталась стоять, пораженная силой его гнева. Наконец придя в себя, она быстро надела юбку и бросилась следом за Риком. Он стоял у кухонной раковины и не мигая смотрел в окно.

– Рик, ты же знаешь, какое значение имеет для меня эта книга. Ну почему ты все так усложняешь?

Вздохнув, Рик проговорил:

– Ты должна понять: я придаю честности огромное значение. Я понимаю, почему мы с тобой не были откровенны друг с другом в начале нашего знакомства, но теперь это позади. Прошу тебя, Энни, никогда мне больше не лги.

Энни поразила мелькнувшая в его глазах боль. Ей захотелось рассказать ему все, но она с самого начала чувствовала, что в истории Рика и Декера еще не все точки расставлены над i, а она не могла подставлять под удар свое расследование, да и Рика нельзя было заставлять страдать.

– Ну так как? – спросил Рик, и голос его прозвучал почти враждебно.

– Ты прав. Однако бывает, что лучше скрыть правду, сейчас как раз такой случай.

Рик холодно уставился на нее:

– Ты хочешь сказать, что здесь замешан Декер? Обреченно вздохнув, Энни ответила:

– Да.

– Так я и думал, – бросил Рик и отвернулся.

– Рик, прошу тебя, попытайся меня понять. Я сожалею о том, что произошло между вами, но Декер мне очень помогает. Без него мне пришлось бы туго.

– Почему?

– Он много знает о войне Черного Ястреба, о том, где какое сражение происходило, и это экономит мне время. А у меня его не так уж много. В конце сентября мне нужно уезжать.

Рик молчал, и в душе Энни начал зарождаться страх.

– Может быть, Декер и был бы не прочь встрять между нами, – продолжала Энни, стараясь говорить убедительно, – но я уже предупредила его, чтобы он не смел этого делать.

– Плевать ему на тебя и на твою работу! Он задумал использовать тебя, чтобы насолить мне.

– Нет! – О Господи, как она ненавидела эту его упертость! – Декер на самом деле заинтересован в моей работе. Но если ты дашь ему шанс вывести тебя из терпения, он непременно им воспользуется. А ты давал ему уже не один такой шанс, верно?

Рик сердито прищурился, на щеках его вспыхнули два красных пятна.

– Энни... – предостерегающе протянул он, но Энни не дала ему договорить:

– Ты хочешь честности, Рик, но сможешь ли ты ее пережить? Сможешь ли пережить, если я скажу тебе, почему ты простил свою бывшую жену за то, что она тебя обманула, но не простил своего лучшего друга?

– Нет! – Рик резко оттолкнулся от раковины. – Дело не в этой давней истории, случившейся между мной и Декером, а в том, что ты продолжаешь меня обманывать!

И он направился к двери.

– Я тебя защищаю, Рик, – бросила ему вдогонку Энни. Дойдя до двери, Рик обернулся и с удивлением взглянул на нее:

– Меня? Ты защищаешь меня?

– Я была бы с тобой более откровенна, если бы знала, что эта откровенность не выведет тебя из равновесия и не причинит тебе боли. Но мы оба знаем, что этого не будет. Я могу отделить тебя от Декера. Я могу работать с ним, даже зная, какой низкий поступок он совершил. Но ты этого сделать не можешь.

– Это Декер звонил? Помолчав, Энни ответила:

– Я собираюсь с ним сегодня встретиться. Это внесет разлад в наши с тобой отношения?

Рик долго молча смотрел на нее, потом, гордо вскинув голову, ответил: – Нет.

– Докажи, – попросила Энни, подходя к нему.

Несколько секунд он недоуменно смотрел на нее, все еще сердясь, потом обнял, притянул к себе и поцеловал долгим, страстным поцелуем, от которого у Энни закружилась голова. Ей вдруг показалось, будто Рик хочет доказать, что она, Энни, принадлежит ему безраздельно, целиком и полностью, что никуда ей от него не деться. Ошеломленная этой мыслью, Энни попыталась тихонько отстраниться, однако Рик ее не отпустил.

И тогда Энни, поборов страх и странное ощущение, что она попалась в ловушку, прильнула к Рику еще теснее и отдалась на волю страстного поцелуя. С каждой секундой губы Рика становились все мягче, и Энни поняла: гнев и недоверие, мучившие его недавно, улетучились.

Наконец он отпустил ее.

– Иди работай, – тихо сказала Энни. – И я сделаю то же самое.

– Да. – Не глядя на Энни, Рик пригладил рукой волосы, потом повернулся, снова оделся в свою рабочую одежду и вышел за дверь.

Когда скрип гравия под его ногами стих, Энни устало прислонилась к косяку. Какая же она дура! Любая женщина, даже самая что ни на есть недалекая, поняла бы, что Рик Магнуссон – мужчина, ценящий честность превыше всего, стабильный и основательный, – создан для семейной жизни.

И женщина ему нужна под стать. И уж конечно, не такая, как она, Энни. Всю свою жизнь она переезжала с места на место и понятия не имеет, как можно жить по-другому. Этакое перекати-поле...

Ну как она не смогла сообразить, что их с Риком отношения, начавшись с невинной интрижки, непременно перерастут в нечто большее? Как могла поверить, что Рик не влюбится в нее, не захочет удержать ее при себе, не пожелает владеть ею безраздельно?

Глава 13

«3 мая 1832 года.

Казармы Джефферсона,

Сент-Луис

Наша дружба с Сайрусом не перестает меня удивлять. У нас с ним разные взгляды на жизнь, и тем не менее мы остаемся настоящими друзьями. Я дорожу Сайрусом так, как не дорожил еще ни одним человеком. Этой ночью мы говорили с ним о будущем. Я сказал, что выполню волю отца и посвящу свою жизнь юриспруденции и политике. Сайрус же хочет продолжить армейскую службу. Он утверждает, что в этом его жизнь. У меня это не вызвало удивления, как не вызывает удивления и то, что Сайрус видит эту войну иначе, чем я. Я считаю, что те, кто послал нас завоевывать эти богатейшие земли, прикрывают свои истинные цели благородными словами. Сайрус же со мной не согласен. Он убежден, что мы должны, не рассуждая, свято выполнять свой долг. Я готов его выполнять, но вы, матушка, научили меня превыше всего ценить правду, и я слишком дорожу ею, чтобы восторженно относиться к этому своему долгу».

Из письма лейтенанта Льюиса Хадсона своей матери Августине

В тот же день Энни отправилась к Оуэну Декеру домой. Он жил в современном двухэтажном доме, расположенном неподалеку от полностью модернизированной фермы с надворными постройками, напоминавшими самолетные ангары. Все эти строения навели Энни на мысль о крупном заводе, в который вложили огромные деньги. Эта так называемая фер-ма не шла ни в какое сравнение с уютной фермой Рика, где каждое поколение ее владельцев оставляло о себе память последующему, где, казалось, царил дух времени.

Припарковавшись на подъездной аллее, Энни направилась по тщательно подстриженному газону к дому и позвонила в дверь. Донесся детский крик, а потом послышался женский голос. Дверь распахнулась. На пороге стояла Карен Декер.

– Мисс Бекетт? – удивилась она.

Энни открыла было рот, чтобы ответить, но не успела. Темноволосый мальчуган прощебетал:

– Привет!

– Привет. – Энни улыбнулась мальчишке, одетому в футболку и мешковатые шорты. Красивый ребенок, похож на отца. Она перевела взгляд на Карен. – Можно войти?

Услышав этот вопрос, Карен, похоже, пришла в себя и отступила в сторону:

– Простите. Я... вас не ждала.

– Я пришла к вашему мужу, – пояснила Энни, прикрывая за собой дверь. – Миссис Михловски сказала, что он дома.

В доме царила благодатная прохлада – кондиционеры работали вовсю. Энни огляделась. Приятная гостиная. На полу игрушечные машинки и конструктор. Очень мило, однако того очарования, которым наполнена гостиная в доме Рика, нет.

– Да, он дома, – подтвердила Карен. Сынишка обхватил ее обеими руками. Платье натянулось, и внушительных размеров живот стал еще заметнее. – Не тискай маму так сильно, милый. – Она улыбнулась. – Джейсон, сбегай наверх, скажи папе, что к нему пришла тетя.

– Ладно!

Мальчуган бросился выполнять поручение. Вскоре Над головой у Энни послышался топот маленьких ног.

– Как Рик? – неторопливо спросила Карен Декер, и ее голубые глаза стали печальными и настороженными.

– Отлично, когда я его в последний раз видела, он шел на скотный двор работать. Вы же знаете Рика.

Карен совершенно искренне улыбнулась и удивительно помолодела – стала похожа на девочку на свадебном фото.

– Он много работает, – заметила она.

В напряженной тишине послышались тяжелые мужские шаги. Отец с сыном спускались по лестнице. Взглянув на них, Энни снова перевела взгляд на Карен.

– Он хороший человек, – тихо проговорила та.

В голосе ее сквозило одновременно и сожаление, и желание защитить. А вот кого, Энни так и не поняла: то ли настоящего мужа, то ли бывшего.

– А, Энни, – протянул Декер, подходя к ней и ведя мальчугана за ручку. Брюки цвета хаки, тенниска. Как всегда, элегантный и красивый. – Я пару раз пытался вам звонить...

– Рик был дома, и я отключила телефон, – перебила его Энни.

Возникла неловкая пауза. Взглянув на бледное, с широко раскрытыми глазами, лицо жены, Декер подвел к ней сына.

– Может, пройдем наверх, в мой кабинет? – Он поцеловал жену, ласково погладил ее по округлому животу и взъерошил сынишке волосы. Мальчуган рассмеялся. – Сюда.

Энни улыбнулась Карен Декер – та не ответила на улыбку, – подмигнула Джейсону, тот неожиданно засмущался и уткнулся лицом в мамину юбку.

Кабинет Декера был типично мужским. Обшитые темными панелями стены украшали ружья и картины на охотничью тему. После того как они уселись, Декер спросил:

– Рик знает, что вы здесь?

Странно, подумала Энни. Декер всегда зовет Рика по имени, а вот Рик его – по фамилии.

– Конечно, знает. Я ведь только снимаю в его доме комнату. В мою личную жизнь он не вмешивается. Он не слишком высокого мнения о моей работе, и ему абсолютно безразлично, встречаюсь я с вами или нет.

Откинувшись на спинку стула и вскинув темные брови, Декер несколько секунд пристально смотрел на нее.

– Неужели?

– Да, – холодно ответила она. Несмотря на то, что Энни сказала Рику про Декера, она не доверяла этому человеку и не хотела, чтобы он догадался, что ее с Риком связывают не просто деловые отношения, а нечто большее. Декер мог перестать оказывать ей поддержку, а без нее Энни пришлось бы намного труднее. – И он не устает повторять, что человек он занятой и у него нет времени на мою чепуху. Естественно, говорит он это в более красочных выражениях.

– Я в этом не сомневаюсь, – бросил Декер, по-прежнему следя за Энни с интересом, как ястреб за змеей, размышляя, схватить ли ее сейчас или немного подождать. – Итак, что привело вас ко мне?

– Во-первых, я хочу поблагодарить вас за то, что сумели заинтересовать моим расследованием средства массовой информации. Большое вам спасибо, хотя впредь я попрошу, чтобы вы заранее меня об этом предупреждали.

Декер улыбнулся:

– Мне это пришло в голову неожиданно. Я попросил Бетти позвонить на телевидение. Также я просил ее позвонить и вам, но она, должно быть, запамятовала. Ничего не поделаешь, годы дают о себе знать.

«Как же, «просил», – усмехнулась про себя Энни. – Наверное, как и та журналистка «пыталась» дозвониться».

– А еще я хотела узнать про генерала Сайруса Паттерсона Буна. Меня интересует, бывал ли он когда-нибудь в ваших местах.

– Мне об этом ничего не известно. Однако кое-кто из его потомков приезжал в 1932 году на церемонию, посвященную столетию сражения у реки Бэд-Экс. В некоторых местных га-зетах за тот год были напечатаны об этом заметки. Копии их находятся у нас в музее. Поговорите об этом с Бетти.

– Спасибо, я так и сделаю.

Склонив голову набок, Декер пристально изучал ее.

– А почему вы спрашиваете про Буна? У него безупречная репутация. Он был одним из самых выдающихся генералов нашей страны, несмотря на то что не ладил с Линкольном. Женился на великосветской красавице, нарожал с полдюжины детей и умер в старости очень богатым человеком.

– Я спрашиваю потому, что Бун с Льюисом были друзьями, а в ходе расследования я узнала, что Бун очень ему завидовал, несмотря на то, что был богаче. – Энни замолчала. Лицо Декера внезапно стало замкнутым, что ее порадовало. – Льюис учился в Уэст-Пойнте, причем подавал большие надежды, а Бун учился средненько. После окончания военного училища Льюису присвоили более высокое звание, хотя он был моложе Буна на год. Зависть творит с человеком странные вещи.

Декер на мгновение замер, но потом напустил на себя равнодушный вид, однако от Энни не укрылось, что он плотно сжал губы.

– Что вы имеете в виду?

– Перестаньте восстанавливать против себя Рика. Расхохотавшись, Декер откинулся на спинку стула:

– Должен вам сказать, что Рик пришел бы в ярость, узнай он, что вы пытаетесь защитить его.

– Так, значит, драка между вами все-таки неминуема, Оуэн?

В темных глазах Декера вспыхнула ярость.

– Я провожу вас до двери, мисс Бекетт.

После того как ее вежливо выдворили из дома, Энни села в машину. На душе у нее кошки скребли. Рик испытывал явную неприязнь к Декеру, но только сейчас она поняла, что скрывается за лощеной внешностью этого человека и что она умудрилась воскресить давний, непримиримый дух соперничества.

Может быть, это у нее узкий взгляд на вещи, а не у Рика. Может быть, ей следует перед ним извиниться.

Свернув к ферме, она увидела, что Рик бежит к старой конюшне, построенной еще его прапрапрадедом. Строение из потемневших от времени и непогоды бревен было по-прежнему крепким и служило теплым, надежным жилищем для бельгийских лошадей.

Встревоженная, Энни опустила окно и крикнула:

– Рик, что случилось?

– Ничего! – прокричал Рик в ответ и, обернувшись, махнул ей рукой. – Венера только что ожеребилась. Пошли посмотрим!

Сгорая от нетерпения, Энни быстро поставила машину и помчалась к конюшне.

– Рик, где ты?

– Здесь!

Голос его донесся откуда-то из дальнего угла. Рик стоял возле стойла, не отрывая взгляда от кобылы и ее новорожденного жеребенка – крошечного создания с тонкими, как у паука, ножками. В воздухе стоял густой запах пота, а синяя рубашка Рика и его руки были испещрены пятнами, о происхождении которых Энни сочла за лучшее не задумываться.

Впрочем, уже через секунду она вообще перестала замечать что бы то ни было: все внимание поглотило только что родившееся существо с огромными глазищами и тоненьким хвостиком.

– Какой красивый! – восхищенно прошептала она.

– Да, – ответил Рик, и в голосе его прозвучали горделивые нотки. Он ласково потрепал Венеру по боку: – Я знал, что ты родишь нам красивого жеребенка, Венера.

А Энни с грустью подумала, какую жестокую шутку сыграла с Риком судьба, лишив его возможности жить с собственной дочерью и видеть, как она растет. Такой мужчина, как Рик, – идеальный отец. И идеальный муж.

Она отвернулась, чтобы не видеть счастливого лица Рика. Взгляд ее упал на его измазанную рубашку.

– Ты весь выпачкался.

– Угу. Под конец Венере понадобилось немного помочь. Ничего, вымоемся.

– Вымоемся?

Рик ухмыльнулся, и от этой мальчишеской ухмылки у Энни перехватило дыхание. Сердце гулко забилось в груди, и Энни поняла, что произошло непоправимое.

О Господи, как же это случилось? Как она это допустила? Она так боялась, что он в нее влюбится, а потом, когда она уедет, станет страдать, что вовремя не разглядела грозящей ей опасности.

А теперь уже поздно... Слишком поздно... Она сама влюбилась в него.

Внезапно Энни почувствовала острое желание очутиться в его объятиях, желание, подогреваемое охватившей ее паникой. Захотелось, чтобы он прижал ее к себе крепко-крепко, чтобы растопил леденящий холод, возникший в душе.

Она бросилась к Рику, прижалась к нему, и он, хмыкнув, крепко обнял ее и поцеловал, ни о чем не спрашивая, лишь давая Энни то, что ей в данный момент было нужно.

Наконец, выпустив ее из объятий, он отстранился, чмокнул Энни в нос и снова ухмыльнулся.

– Пойдзм вымоемся и отпразднуем это событие.

В последний раз взглянув на Венеру и жеребенка – тот жадно сосал, подергивая хвостиком, – Энни взяла Рика за руку, и они направились к дому, словно двое ребятишек.

Однако во взгляде, который Рик периодически бросал на нее, не было ничего детского. Оказавшись в доме, он почему-то повел ее к погребу. Не доходя до двери, стянул с себя рубашку. Едва Энни вошла в похожее на пещеру помещение, как Рик прислонил ее к прохладной влажной стене и стащил с нее кофточку.

Почувствовав на своем теле его руки, Энни непроизвольно вздрогнула. Желание, охватившее ее на конюшне, вмиг куда-то улетучилось. Похоже, холодный сырой погреб не самое лучшее место для любовных утех. Рик принялся целовать ее груди своими горячими губами, и Энни попыталась расслабиться, чтобы насладиться его поцелуями, но не могла.