Дети против волшебников (№1) - Дети против волшебников

Троих опоздавших всё-таки допустили к урокам. «Видимо, будут скрытно приглядывать за нами», — усмехался Ваня, двигаясь в толпе по бесконечной анфиладе полутёмных залов, наполненных вежливо кланяющимися статуями. Немного ненормальный Петруша спешил следом, по привычке сжимая кулаки и пугливо примечая, не пора ли кого ремнями вязать. Ваня то и дело подмигивал другу: расслабься, улыбнись, никого крушить не надо, пока работаем под надзором…

Надинька была счастлива. Белобрысый хвостик воспрял, щёчки впервые за несколько дней порозовели. С восторгом она глазела на огромных железных рыцарей, которые с грохотом салютовали детям, на старинные картины с подвижными, немного лукавыми портретами древних ведьмаков и чародеек. «Смотрите, ах, смотрите! Это ползучая лестница старого Хью! А это… надо же, какая прелесть!., статуя самого Гарри! — счастливо пищала она, дёргая Ваню за рукав и указывая на мраморную фигуру стройного и серьёзного юноши в круглых очках с узким волнистым клинком в руке.

— Да ладно, — усмехнулся Царицын. — Это Джон Леннон в юности!

Наденька фыркнула. Впрочем, она уже не способна была обижаться. Пёстрая толпа детишек, галдя и восторгаясь на разных языках, бурливым потоком взмыла по ступенькам Главной лестницы — и выплеснулась в огромный, залитый светом зал. В центре блистало золотое изваяние горбатой смеющейся старухи с весами в руке.

— Тхе халль оф Дестину, — попытался прочитать Петруша, тыкая пальцем в паукообразные буквы на потолке.

Глухо, точно из-под земли рокотнули невидимые барабаны, и два здоровенных охранника в чёрных котелках и крылатых плащах вынесли на середину зала нечто похожее на восковую фигуру. Это была кукла старой горбуньи в огромной чёрной шляпе с тусклыми блёстками. Жёсткие, гнутые поля шляпы закрывали старушке горбатую спинку. Ване показалось, что у куклы отсутствуют ноги. Впрочем, нижнюю часть маленького тельца скрывал чёрно-серый подол такого же цвета, что и гигантская шляпа, нахлобученная сверху.

Помимо прочего, горбатая карлица была слепа: в её удивлённо выпученных глазах мутнели белёсые бельма.

Вперёд вышла профессор Мак-Нагайна, уже переодетая в строгое чёрное платье с высоченным бледным воротником, поддерживавшим её сплюснутую голову так, что казалось, будто кобра выглядывает из фарфоровой вазы.

— Итак, торжественная сортировка начинается, — возгласила профессор. — Сейчас вы, дети, узнаете свою судьбу. Госпожа Колпак почувствует ваш характер, ваши способности — и определит, на каком факультете вам суждено учиться.

Она взмахнула палочкой — и снова глухо заурчали невидимые барабаны.

— Итак, начинаем. Первый по списку… — она поднесла к глазам чёрную книжечку и торжественно огласила:

— Ариэль Ришбержье из Лиона!

Кучерявенький смуглый мальчик с бегающими глазками преспокойно вышагнул вперёд.

— Это я, мадам! — сказал он с нагловатой улыбочкой.

— Иди, мальчик, не бойся, это добрая старушка, — профессор Мак-Нагайна подтолкнула его к бородатым охранникам, державшим уродливую куклу. Ваня заметил, что курчавый ничуть не боится госпожи Колпак. Охранники осторожно приподняли восковую уродину и бережно посадили её мальчику на плечи.

И вдруг — дети ахнули в голос: кукла ожила! Горбунья цепко охватила кучерявую голову ручками, и все услышали скрипучий голос, как у пьяного мужика:

— Ох-хо-хо, сколько здесь горячей ртути, магния и тёмного воска! Очень, очень хорошая головёнка. И даже думать нечего: торговать, накапливать, наращивать и немножко обманывать, как же без этого, хо-хо-хо!

— Итак, каков же Ваш приговор, госпожа Колпак? — улыбнулась профессор Мак-Нагайна.

— Факультет Агациферус, и это абсолютно определённо, — снова закашляла мадам Колпак. — Рекомендую кафедру профессора Коша. Мальчик без труда преуспеет в алхимии, кабалистике и оккультной адвокатуре. Следующий! — она расцепила тёмные жилистые ручки, похожие на лапки старой обезьяны.

— Я к ней не пойду, — шепнул Тихогромыч Царицыну на ухо. — Меня стошнит, точно говорю.

— Придётся потерпеть, — строго сказал Ваня. — Пусть гражданка обнимет за череп, тебе жалко что ли?

— Алулухала Мауналоа из Гонолулу! — с трудом прочитала профессор Мак-Нагайна. Вперёд вывалилась, расталкивая окружающих, толстая девочка с плоским лицом, приплюснутым носом и маленькими глазами, похожими на плотоядных жучков.

Горбунья быстро схватила руками черноволосую голову девочки — и тут же отпихнула с кривой улыбкой:

— Потомственный дар сведения посевов и порчи домашней птицы. Факультет Пангея Розенблатт! Следующий!

— Ашур-Теп Тихий Гром из Сибири!

Петруша беспомощно глянул на Царицына — и обречённо полез на середину зала, как медведь на заклание. Старушка протянула было руки — но внезапно растопырила пальцы:

— Шо такое? Шо Вы мне предлагаете?! — возмущённо взвизгнула она. — Русский дух! Да от него за версту воняет акафистами!

— Успокойтесь, госпожа Колпак. Он русский только по крови. Это ученик шамана Шушуруна, — произнесла Мак-Нагайна.

— Да ну? Самого?! — поразилась мадам Колпак. — Ну, таки ладно, давайте его сюда.

Петрушу подтолкнули к горбунье. Многослойно морщась и отворачивая крючковатый нос, старуха едва коснулась коготками бритого кадетского затылка:

— Не, не могу! — отдёрнула лапку. — Сами его сортируйте, по тестам.

Петруша, плохо скрывая радость в голубых глазках, вернулся обратно в толпу школьников. Ваня заволновался, ожидая своей очереди. Кто-то коснулся его плеча. Царицын обернулся — и увидел бледное лицо молодого преподавателя с дёргающейся бровью.

— Вы от Шушуруна? Где остальные русские? — шёпотом спросил он. — Берите их и следуйте за мной.

Ваня, Петруша и Надинька выбрались из толпы — и вслед за нервным брюнетом нырнули под низкую притолоку в темноватую комнатку, заставленную несгораемыми шкафами. Навстречу поднялась измождённая маленькая женщина, бритая наголо, да ещё с красным пятнышком над переносицей.

— Здравствуйте, Лала! — небрежно бросил брюнет. Стуча каблуками, прошёлся вдоль шкафов, погляделся в зеркало, поправил узел чёрного галстука на чёрной рубашке.

— Вот, трое. Колпачиха отказывается их сортировать. Они закрыты русской защитой, пся крев[24].

— Ах, что Вы говорите, Войцех? Шутите? — поразилась бритая Лала. — Неужели церковные дети?

Войцех тряхнул чёрной прядью:

— Это ученики великого Шушуруна. Однако, даже несмотря на это, протестировать их невозможно. Сильно повреждены русским духом. Так что доставайте Ваши тесты, Лала. Другого пути не вижу.

Бритая Лала, путаясь в лимонном сари, полезла в несгораемый шкаф — и достала цветные картонные бланки.

— Дети, садитесь за стол, берите карандашики и заполняйте анкету, — улыбнулась губами, окрашенными желтоватой помадой. — Пишите правду и только правду, тогда сможете попасть в лучшие факультеты. Может быть, даже в Моргнетиль!

Ваня склонился над бланками. Вопросы были, мягко говоря, необычные. Уже первый пункт поставил Царицына в тупик:

1.1 Какова цель жизни?

— стать богатым;

— стать прославленным;

— стать тем, кого боятся;

— стать тем, кого боготворят;

— быть лучше других;

— иметь всё, что хочется.

Ваня пожал плечами и решил начать с конца анкеты:

9.3. Если два школьника дерутся, это…

— прекрасно: пусть отделают друг друга, ведь это такое шоу;

— слишком много шума, они мешают мне сосредоточится;

— очень хорошо, надо пойти пожаловаться директору и заработать очки своему факультету;

— отлично! Надо немедленно стать третьим и навалять по шее обоим дурачкам;

— непорядок. Следует разлить их холодной водой, как поганых собак.

Ваня представил себе, как Ариэль Ришбержье дерётся с Алулухалоу Мауналоа и, хмыкнув, выбрал предпоследний вариант. Петруша, заметив, что Царицын умудрился хоть что-то написать в своём листке, немедленно толкнул друга локтем в рёбра и поглядел выразительно. Во взгляде читалось: «Дай списать, а?» Царицын, тоже глазами, ответил: «Погоди мальца, всё будет» — и снова окунулся в анкету:

9.2. Школьники.не должны поднимать руку на учителей, потому что:

— учитель может превратить тебя в жабу;

— учителя такие грязные, неохота пачкаться;

— если бить, так не рукой, а сразу топором;

— можно отбить руку о челюсть учителя;

— сначала надо вырасти большим и сильным, чтобы отомстить учителю, когда он станет старым и беспомощным.

9.1. Нужно иметь друга, чтобы:

— он защищал тебя от врагов;

— он платил за тебя в столовой;

— он давал тебе списывать и подсказывал;

— чтобы чувствовать себя главным;

— потому что у каждого уважающего себя человека должны быть друзья.

Дурацкая анкета, подумал Ваня и быстренько заполнил её наугад — куда рука попала, там и посадил свои галочки. Петруша, мигом смекнув технологию, последовал его примеру. А Надинька, высунув кончик языка от усердия, закончила свой тест только минут через десять — бедная маленькая отличница пыталась всерьёз отвечать на эти вопросы!

Потом была краткая экскурсия по замку. Первокурсникам выдали мягкие тапочки — и повели по бесконечным залам из корпуса в корпус. Да, здесь было чему подивиться. За стеклянными стенами библиотек стыли, точно мухи в янтаре, старшеклассники над раскрытыми червивыми фолиантами, в полутёмных лабораториях изредка что-то взрывалось и грохало, озаряя сводчатые потолки зелёными или багровыми отсветами. Особенно дико смотрелись, по мнению кадета Царицына, компьютерные классы в готических залах со стрельчатыми окнами — мигающие экраны на чернокаменной резьбе, склонённые в наушниках головы под факелами.

Ваня заметил, что студентов легко разделить на две огромные группы: горделивые интеллектуалы, каждый из которых держится особняком и полностью сосредоточен на магической карьере, — и развесёлые участники шумных компаний, в которых, кажется, никто даже не вспоминает об учебниках.

И те, и другие чувствовали себя в лабиринтах Мерлина весьма уверенно. Интеллектуалы с бледными лицами проплывали по коридорам с ноутбуками под мышкой или же, скрестив на груди руки, расхаживали в задумчивости по галереям. Интеллектуалы в юбках чаще обитали в висячем саду, где медленно раскачивались в гамаках либо прохаживались среди растений в поисках благодарного слушателя.

Весёлые компании владычествовали в буфетах и на лестницах, а также под лестницами, на верандах и крышах зданий, на балконах и под балконами. Они бренчали на мандолинах и лютнях, метали зернь на деньги, пожирали разнообразные бутерброды, тайком торопливо развратничали, прятали от профессоров пустые бутылки и недокуренные самокрутки с анашой — словом, получали удовольствие от того, что многие нынче считают смыслом студенческой жизни.

Юных разведчиков поразило и то, что в каждом зале, над каждой лестницей висели чёрные панно с зеленовато-золотыми электронными буквами и цифрами, отображавшими текущий этап в затяжном соревновании тринадцати факультетов за титул Чемпиона года. Цифры, указывавшие количество очков, набранных студентами каждого факультета, непрерывно вертелись, мелькая точно знаки в окошке игрального автомата или на вокзальном табло.

Как ни прислушивался Царицын, русская речь не звучала. В пёстрой массе подростковых физиономий — бледных и смуглых, чернокожих и жёлтых — не встречалось даже намека на нормальное русское лицо с носиком-курносиком, круглыми глазами и каким-нибудь забавным хохолком на макушке. Все макушки были прилизаны, глаза подкрашены либо закрыты очковыми стёклами, а курносиков будто и вовсе не существовало в мире магов и ведьм.

А Надинька смеялась и чирикала, как радостная птичка. Ей всё было чудесно: лестницы под ногами двигались, портреты подмигивали, стены исчезали и возникали сами собой, так что облик одного и того же этажа постоянно менялся. Изредка из распахнутой двери высовывалось и глазело на проходящих детей что-нибудь удивительное -'Трёхголовая кошка или, к примеру, говорящий фикус.

— Ну что, теперь Вы верите в волшебство?! — торжествовала Надинька.

— Угу, — иронически кивал Царицын. От зоркого кадетского глаза не ускользнули некоторые технические хитрости. Лестничные пролёты двигались, как заметил Ваня, далеко не по мановению волшебной палочки, а благодаря мощной — и, кстати говоря, вовсе не бесшумной — гидравлике. Стены катались взад-вперёд тоже не по щучьему велению, а по скрытым рельсам в полу. Железные рыцари прекращали салютовать, если выдернуть вилку из неприметной розетки позади постамента. Даже волшебные картины на стенах были всего лишь тонкими жидкокристаллическими телеэкранами, вставленными в старинные рамы.

— Это что за монумент юным пионерам? — Царицын уставился на странный памятник посреди газона. В центре возвышалась статуя уже знакомого Ване очкарика с холодным лицом, только на этот раз очкарик стоял будто пригорюнившись. А перед ним замерла на коленях бронзовая девушка с распущенными волосами. Вся её фигура изображала почтительное преклонение, словно очкарик был вечным огнём или каким-нибудь языческим идолом. Вокруг двух статуй громоздились крупные, в рост человека, валуны.

— Скульптурная группа под названием «Дай списать, ботаник!» — прокомментировал ироничный Царицын.

— Ты что такое говоришь, Ваня? — поразилась Еропкина. — Это же знаменитая сцена из книги «Юный волшебник Гарри и Надсмотрщики Мрака»! Видишь, Гарри грустит по погибшим родителям, а Гермиома Грейнджер преклоняется перед его чувствами.

— А кто родителей-то прикончил? — сощурился Ваня, глядя на каменное очкастое лицо. Глядя на скульптуру, он честно постарался проникнуться жалостью к ушастому батану, потерявшему предков. Но почему-то не удавалось. Слишком взгляд у батана был самодовольный и… немного плотоядный.

— Нельзя быть таким безграмотным, — улыбнулась Надинька. — Родителей Гарри убил самый страшный демон на Земле, которого зовут герцог Моргиавола. Но Гарри выжил, ибо папа и мама наложили на своего сына Гарри заклятие мстителя. Это значит, что мальчик не умрёт, пока не отомстит за родителей. И теперь каждый год тёмный дюк Моргиавола в разных обличьях приходит в замок Мерлина, чтобы уничтожить Гарри.

— Ну, и как успехи? — Иванушке стало даже интересно.

— Великий Гарри каждый год даёт отпор страшному демону, — гордо сказала Надинька. — Поэтому Гарри все любят. Он — великий мститель. Он — идеал.

— Погодите, — Царицын немного удивился. — Этот Гарри, наверное, помогает беззащитным? Великодушно прощает своих обидчиков? Утешает несправедливо обиженных? Почему его считают идеалом?

— Как почему? — изумилась девочка. — Потому что только Гарри может защитить всех остальных от герцога Моргиаволы! Поэтому он идеал. А Вы, Иванушка, — темнота сибирская!

И она расхохоталась, точно колокольчики рассыпались.

Наконец подуставших от беготни по корпусам и вконец обалдевших первокурсников привели обратно в «Тхе Халль оф Дестину», как прозвал его Петруша Тихогромов.

На этот раз детей встречало целое созвездие профессоров. На высоком подиуме в широких креслах из слоновой кости сидели те, о ком юные читатели книжек про волшебников привыкли говорить восторженным шёпотом: профессор Колфер Фост, доктор Артемиус Кальяни, тучный Феофрасто Феофраст в костюме гранда. Рядом — бледный и чуткий, точно обнажённый нерв Войцех Шпека, безудержная Карлотта фон Холь и другие.

На трибуну поднялась торжественная профессор Мак-Нагайна, бессменный декан факультета Моргнетиль.

— Дети!..

Шёпот в толпе первокурсников умер, и стало слышно, как падают золотые песчинки в огромных часах на стене.

— Настало время разделить вашу толпу по факультетам. Сейчас мы огласим результаты сортировки. Но сначала я представлю тех, кто примет вас под своё крыло.

Она обернулась к подиуму, чтобы представить детям тех великих волшебников, о которых дети и так уже предостаточно знали из книг.

— Профессор наступательной магии Колфер Фост, декан факультета Гриммельсгаузен! — пролаяла профессор Мак-Нагайна, и под гром факультетского гимна с потолка спустился на чёрно-зелёной ленте огромный герб с ночным крылатым ящером на зелёном фоне, напоминавшем цвет радарного монитора.

— Профессор комплексного очарования Района аль-Рахамма, декан факультета Венусиомнис! — провозгласила Мак-Нагайна, и сверху медленно поплыл оранжево-розовый герб с алыми львицами и трёхконечными звёздами, до смешного похожими на значки радиации.

— Профессор прикладной магии Кохан Кош, декан факультета Агациферус, — объявила Мак-Нагайна под рёв оркестра, и все увидели, как спустился, подрагивая, оловянный гербовый червь на серебристых с просинью полотнищах.

Так, один за другим поднимались с места именитые маги и волшебницы во фраках и вечерних платьях, и вот уже двенадцать гербов опущены на цветных лентах, остаётся спустить последний, тринадцатый.

— И наконец, меня вы знаете. Для тех, кто прибыл к нам позже, повторяю, — меня зовут Йенна Мак-Нагайна, я профессор фундаментального ведовства и занимаю должность декана факультета…

Последние слова потонули в восторженном гуле. Крылатый сфинкс Моргнетиля, горделивый и яростный, спустился из-под купола на чёрно-жёлто-вишнёвых лентах.

— Ну а теперь вы узнаете, с каким из факультетов будет отныне навеки связана судьба каждого из вас, — ощерилась Мак-Нагайна и распахнула свой белый журнал.

… Через полчаса всё было кончено. Утихли восторженные вопли счастливчиков и всхлипы разочарованных — вместо пёстрой толпы мальчиков и девочек в Зале судьбы выстроились тринадцать плотных манипул, каждая под своим флагом. Студентам сразу выдали новую форму — теперь, переодевшись в чёрные мантии с шарфиками и лентами гербовых цветов, первокурсники с восторгом оглядывали себя, а также — с ревностью — других, которые мгновенно сделались конкурентами.

Только три человечка остались стоять посреди зала. Два серьёзных мальчика и крошечная девочка с торчащим светлым хвостиком на макушке.

— Что такое? — испуганно вздыбила брови профессор Мак-Нагайна. — Вы кто такие? Почему вас нет в списке?!

Подскочил немного запыхавшийся Войцех Шпека — с поклоном протянул небольшую бумажку:

— Это русские, госпожа декан. Их тестировали отдельно, и вот результаты.

— Отлично, — Мак-Нагайна сплюснутой желтоглазой головой кивнула, точно очковая змея.

— Наши друзья из России тоже обретают своё место в стенах академии Мерлина. Итак, внимание. Ашур-Теп по прозвищу Тихий Гром!

Петруша качнулся вперёд и вытаращился на страшную тётеньку.

— Факультет… Гриммельсгаузен!!!

Скрипки визгнули первые такты факультетского гимна, и Петруше сунули в руки сверток с чёрно-зелёной униформой.

Глядя, как Тихогромыча под руки оттаскивают в толпу новоиспечённых гриммельсгаузенцев, Ваня сглотнул, пытаясь подавить небольшой комок, почему-то образовавшийся в горле.

— Шушурун, ученик Шушуруна! — провозгласила Мак-Нагайна, выдержала паузу и пафосно озвучила:

— Факультет Гриммельсгаузен!

Царицын радостно подскочил — ура, вместе! Набежали старшекурсники в чёрно-зелёных мантиях, потащили Иванушку под флаги с распахнутокрылым ночным птеродактилем.

— И наконец, самый младший ученик, тоже из России, — Мак-Нагайна покосилась на бледно-зелёную от волнения Надиньку. Глянула в бумажку, чуть поморщилась, перечитала ещё раз…

— Невероятно, — вполголоса произнесла профессор. И громко объявила:

— Факультет Моргнетиль!

Глава 9.

Урок алхимии

Жид: … Есть у меня знакомый старичок,

Еврей, аптекарь бедный…

Он составляет капли… право,чудно

Как действуют они.

А. С. Пушкин. Скупой рыцарь

Первое занятие было общим для всех факультетов. Амфитеатр академической аудитории был залит ярчайшим светом — под выгнутым потолком горели тяжкие золочёные светильники в виде созвездий. Сколько их, тысячи? Ваня поглядел вверх и понял, что находится в квадранте Лебедя. Тихогромыч угодил под что-то маленькое и тусклое типа Гончих Псов.

Профессор Кохан Кош восседал в самом центре звёздного неба, под огромной Малой Медведицей. Профессор молча сидел, закинув остроносые жёлтые ботинки на стол, и разглядывал новых студентов. По восковому лицу его невозможно было понять, насколько профессору нравится то, что он видит. По лицу профессора вообще невозможно было что-либо понять. На то он и профессор алхимии Кохан Кош!

Профессор Кош был длинен, но не казался высоким из-за ужасной сутулости. Чахлая грудь его словно продавлена в детстве тяжёлым колесом, а длинные руки всегда согнуты в запястьях, как если бы много лет назад ударила по ним тяжёлая крышка окованного железом сундука.

Голова профессора безволоса и желта, словно колено мумии. На сухом затылке голая кожа собирается в тугие складочки, на длинной шее дрожат жилы, и порою испуганным детям кажется, что профессор проглотил колючую ветку, навеки застрявшую в горле. Верхней губы у алхимика будто не существовало: казалось, он закусил её развитой нижней челюстью так сильно, что до самых крыльев носа пролегли вертикальные морщины, как у беззубой старухи. Жёлтый и узкий клюв, наделённый почти древнеримской горбиной придавал лицу профессора сосредоточенное выражение — даже тогда, когда профессор просто расслабленно сидел в своём кожаном дутом кресле, закинув остроносые жёлтые ботинки с красными подмётками на огромный учительский стол.

Удивительны были глаза профессора Коша. С каждой стороны носа в толстых и сизых веках, похожих на стиснутые губы мертвеца, таится узкий разрез хищно посаженного глаза. Однако в этом разрезе, как ни старайся, не разглядишь ни белков, ни радужной оболочки — так, сплошная поблёскивающая чернота.

Внезапно профессор сделал в лице узкую щель и заговорил.

— Мы научимся делать философский камень, который притягивает к себе золото, — произнёс он холодно и очень размеренно, будто каждое слово должно быть непременно записано в тетради.

— Каждый из вас попробует создать такой камень.

— Профессор? — кучерявый мальчик на передней парте вскинул руку с серебристой запонкой Агациферуса в обшлаге. — И шо, я смогу-таки на этом заработать?

— Заработать на камне вы не сможете, — холодно ответил профессор, сузив на Ариэля Ришбержье разрез безволосых ресниц. — Чтобы зарабатывать, нужно работать. А камень позволяет получать богатство просто так, не работая.

Зал возбуждённо загудел.

— Не обольщайтесь, — поморщился алхимик. — Программой курса предусмотрено создание философского камня весом от трёх до шести карат. Такой камень будет действовать приблизительно двое суток, а потом — рассыпется в радиоактивную пыль.

Он поправил цепочку на полосатом жилете и продолжил:

— Делать камень будем в конце семестра. А пока — длительная, тщательная подготовка. Вы спросите, как волшебник может подготовиться к произнесению столь сложного креативного заклинания? Ответ прост, прошу его запомнить.

Нужно начинать с любви. Любая магия начинается с пожирающей любви. В нашем случае это любовь к богатству.

— Угу, — кивнул Ваня и покорно записал в тетрадке: «Любовь к богатству».

— Запомните: алхимия — это наука о золоте. Только желание получить золото самым простым и дешёвым способом двигало алхимиками древности. Богатство — главный предмет моего курса!

Кохан Кош гибко поднялся из кресла и замер — на полусогнутых ногах, сгорбленный, с шевелящимися пальцами.

— Я научу вас любить богатство и служить ему. Чтобы притягивать к себе золото, нужно самому тянуться к нему всеми силами души! Теперь записывайте: каждый день надо думать, как разбогатеть. Каждого человека, каждое событие прицельно изучайте — может быть, это ключ к вашему богатству!

Ваня тихонько прыснул в кулак. Он почему-то представил себе генерала-майора Еропкина в роли ключа к его собственному, Ваниному богатству. А что, вполне может быть! На орехи от генерала всегда можно заработать.

— Подумайте о величии денег. Всё на свете можно купить! — быстро, очень быстро заговорил Кохан Кош, шевеля пальцами. — И монахи зависят от пожертвований! Самые красивые и умные люди будут вам слугами, даже если вы сами уродливы. Деньги любого тупицу делают волшебником! Миллионер может, посмотрев кино, сделать один звонок по телефону — и вот через пару часов персональный самолёт доставит к нему в гости юную киноактрису, снимавшуюся в только что виденном фильме.

Профессор с поразительным проворством обернулся и подбежал к трибуне с микрофоном.

— Богатство нужно беречь и лелеять! — голос Коша, подхваченный усилителями, загрохотал под звёздным небом аудитории. — Нужно учиться брать монету ласково, влюблённо. Вот так, в самую ладонь…

Профессор рывком согнулся и показал, как нужно прижимать к сердцу кулак с зажатым сокровищем.

— Не стесняйтесь каждый день взирать на ваши накопления, перекладывать их, перепрятывать получше. Помните: подлинное мужество состоит в том, чтобы, будучи богатым, по-прежнему экономить, выгадывать по мелочи, мудро хитрить. Ни с кем не делиться, не отдавать ни частицы своего сокровища! Всё оценивать в деньгах. Деньги — мера всех вещей, помните эту истину!

Он торопливо перебежал от микрофона к зелёной классной доске, цапнул кусочек мела и написал: «Задача».

— Сейчас вы решите учебную задачу. Она поможет вам оценивать в деньгах значимость любого явления. Помните: даже цену первого снега можно высчитать с точностью до фартинга!

Студенты зашевелились, кто-то засмеялся.

— Не сметь смеяться! — зашипел алхимик. — Хотите, я скажу вам, сколько стоит последний сонет Уильяма Шекспира? Наши учёные установили точную сумму, можете не сомневаться! Ничего… Вы тоже научитесь прикидывать возможную выгоду любого события — в денежном эквиваленте! Вы научитесь определять, что выгоднее — конная прогулка с тёщей друга или деловой завтрак с адвокатом соседа…

Профессор снова заскрипел мелом по зелёной доске, полосатый рукав расстегнулся, обнажая торопливую тощую руку. Что он там пишет?

«БАРМАГЛОТ» — вот что накорябал Кохан Кош.

«Ну, помню-помню, — подумал Царицын. — Так звали летучее чудище, которое придумал Льюис Кэролл».

— Видите это слово? — громко спросил алхимик. — Всем хорошо видно?! Теперь я даю вам первую учебную задачу. Прямо здесь и сейчас нужно выяснить… сколько стоит Бармаглот?

На пару секунд повисла тишина.

— Чё? — шёпотом спросил Петруша, оборачивая к Царицыну моргающее лицо.

— Итак, повторяю задание, — совсем уже бесстрастно произнёс алхимик. — Тот из вас, кто сможет назвать точную, выраженную в фунтах стерлингов, стоимость Бармаглота, получит… десять баллов на счёт своего факультета!

Зал загудел, задрожал. Для первокурсников это был исторический шанс впервые заработать очки в копилку факультета, членами которого они сегодня стали.

— Профессор, можно мне сказать? — послышался сквозь гул нагловатый голос Ариэля Ришбержье. — У меня есть одна такая идея, профессор.

Алхимик кивнул гладкой головой, и мальчик Ариэль, вскочив с места, пробежал к доске.

— Слово «Бармаглот» можно продать несколькими очень даже хорошими способами, — сказал парнишка. — Во-первых, надо зарегистрировать это слово как доменное имя в сети Интернет. А шо? Название вкусное! Рано или поздно какая-нибудь хорошая рок-группа или молодёжный журнал с таким же названием захотят-таки выкупить это имя для своего Интернет-сайта.

Торжествующе потряхивая тёмными кудряшками, Ари Ришбержье написал на доске: «5.000 фунтов».

— Вот сколько я могу получить от этой сделочки. Только это не всё, совсем не всё! — мальчик поднял пухлый пальчик. — Слово «Бармаглот» идеально же подходит для какого-нибудь ресторана. В этом слове чувствуется такое… обжорство, что ли. Если бы я открывал милый такой ресторанчик по схеме «Сьешь сколько сможешь» или где торгуют, знаете, блюдами на вес, я бы точно назвал своё заведение подобным образом. А шо, это звучно, да к тому же из классики!

И мальчик написал на доске ещё одно число: «10.000».

— Однако, господин профессор, это ж ещё опять не всё, — улыбчиво оскалился Ари. — Я ж таки слышал, шо в Голливуде нынче ужасно популярны фильмочки про монстров. Только у них жуткий дефицит до свежих образов и сюжетов. Кинг-конга продали, Годзиллу продали, Шрека и Халка тоже, всякие дементоры, орки и вампиры уже-таки страшно приелись зрителю. А публике таки же хочется свеженького. Так вот. Я беру нищего студента-словесника и за тысячу фунтов заказываю ему сценарий по мотивам Льюиса Кэролла. Главный образ — чудовищно жуткий Бармаглот. Название для фильма — я скажу вам, идеальное. Коротко и ёмко, а главное, таки хорошо ложится на кепки, футболки и всякие прочие сувениры. Итак, господин профессор, я без труда продаю сценарий в Голливуд и за вычетом тысячи фунтов получаю как минимум…

Тут он снова заскрипел мелком, тщательно выводя цифры: «19.000».

— Итак, господин профессор, я таки готов оценить Бармаглота в тридцать четыре тысячи фунтов, — резюмировал Ари и, отшвырнув мелок, начал преспокойно отряхивать от пудры толстенькие ладошки.

— Вы закончили, молодой человек? — бесцветным голосом поинтересовался профессор Кош.

— Ступайте на своё место.

Алхимик подождал, пока мальчик усядется, потом подошёл к микрофону и кратко объявил:

— Блестящая версия. Девять очков факультету Агациферус.

Студенты в серебристо-голубых шарфах взревели и кинулись через парты обнимать своего Ариэльчика.

— Профессор, я не понял! — недовольно крикнул Ари, отмахиваясь от восторженных дурачков. — Почему-таки девять очков? Договор был за десять!