— Что это? — воскликнул испуганный голос одной из служанок. — Мне трудно дышать!
— Я не вижу почти ничего! — подхватила другая, когда с потолка в залу хлынул дымящийся луч.
Упав на пол, он стал багроветь, наполняясь пугающим светом и завиваясь в клубок. Постепенно клуб начал темнеть, уплотняться, расти, образуя большое яйцо-кокон. С каждой минутой оно становилось все зримей, объемнее, ярче, но вдруг “скорлупа” стала меркнуть, покрывшись какими-то ржавыми пятнами. Трещина, черной змеей прорезая покров, зазмеилась по ней, разбивая “яйцо” изнутри.
Неизвестно, чего ждали женщины. Может, рождения страшной змеи, появленья дракона или другого чудовища, но из яйца скользнул рой вихрей. Женщины даже не поняли, что происходит, когда вихри ринулись к ним…
Перепуганный вопль слуги, что вбежал в залу, слышали все. Он увидел, как десять служанок, мгновенно иссохнув, рассыпались в пыль, а на месте пяти вихрей ясно возникли фигуры. Людей? Так назвать их посмел бы не каждый, поскольку они пока были еще лишены человеческой плоти. Чем больше вбегало людей, тем быстрее пришельцы росли, обретая тела. Не прошло десяти минут, как половина живущих у Орма людей, устремившись в центральную залу на крик, стала прахом.
Пять вихрей-пришельцев, во всем уподобившись людям из плоти и крови, уже разбрелись искать тех, кто пытался укрыться. Они не стремились теперь распылить попадавшихся слуг, им нужны были пленники. Страх, исходивший от жителей замка, забившихся в бочки, углы, сундуки, вел чудовищ к их будущим жертвам. Настигнув, они не пытались связать людей грубой веревкой. Один взмах руки, и любой человек не мог двинуться с места. Так было до самого верха, пока…
Орм, бросившись в залу, не стал идти к главному входу. Он только потратил бы время, пытаясь добраться туда через длинную сеть коридоров, опутавших замок. Такой путь хорош для гостей, но хозяин всегда должен быть впереди остальных. Потаенная лестница между двух стен совершенно отвесно спускалась из башни в центральную залу. Высокая дверца с особым глазком, (полной копией ярких камней, украшавших ковер-гобелен, прикрывающий дверь) позволяла не только войти в любой миг, но и видеть все, что происходит.
Сначала Орм не поверил глазам.
— Нелюдь… Нежить… Чудовище…
Для Гальдорхейма такие слова были чем-то привычным. Их часто бросали тем, кто был не слишком похож на других, и они не пугали. Теперь Орм впервые почувствовал, что крылось в них. Его ловкость, отвага, особая сила, которой Орм раньше гордился, сейчас ничего не могли изменить, как и навыки боя. Чем можно убить вихрь-призрак? Стрелой арбалета? Мечом? Или, может, кинжалом? Поверить в такое способен лишь только безумец! Вот Руни…
Орм вздрогнул от мысли, внезапно пришедшей на ум. Несмотря на пугающий дар, металл ранил жену точно так же, как самых обычных людей, но охотник, пришедший убить ее, в это не верил. Кинжал, принесенный им, был таким странным, что Орм не решился его утопить или выбросить. Черный клинок теперь мирно лежал на дне старой шкатулки в одной из жилых комнат.
Зная, что он не способен сейчас изменить ничего, Орм опять устремился наверх. Вынимая кинжал, он отметил, что руки дрожат. Орм не знал ни особенной Силы клинка, ни того, с кем придется схватиться. Он не был уверен, что этот кинжал сможет чем-то помочь, но и ждать, когда призраки смогут его уничтожить, не мог.
— Прячьтесь все! Не ходите в зал! — крикнул Орм, выйдя на лестницу, но тишина подсказала, что башня пуста.
Топот мерных тяжелых шагов удивил. Люди так не ходили, а призраки-вихри из залы казались бесплотными. (Орм не дождался конца превращения.) Тело, возникнув в проходе, напомнило не груду плоти, а тяжкий гранит, непонятно зачем получивший жизнь. Мысль была странной, поскольку свежая кожа вошедшего в комнату, как и сложение, были прекрасны. Однако тяжкая поступь и угловатость движений внушали сомнение, есть ли в такой оболочке душа.
— Стой! — велел ему Орм, поднимая кинжал.
Клинок ярко блеснул. Рукоять шевельнулась в ладони, внезапно нагревшись, а Орм ощутил, что его страх исчез. Он боялся прозрачного духа, но все, что имело реальную плоть, было очень понятным.
— Не двигайся! — вновь повторил Орм.
Он видел, как монстр вскинул руку, почувствовал, как разрывается… Сеть? Петля? Орм не знал этого, но ощущал, что кинжал разрубил недоступную взгляду веревку. Неловкость противника, хоть и владевшего Силой, ему недоступной, внушала надежду. Но топот, который, казалось, сломает ступени, сказал, что другие чудовища тоже идут.
Орм вдруг вспомнил старинный обычай Гальдора. Он слышал, что в Лонгрофте смерть от своей руки люди считали позором, у них же когда-то ее почитали за подвиг. Теперь Орм почувствовал, что понимает, откуда возник такой взгляд.
— Лучше броситься вниз со стены, чем рассыпаться, дав оболочку такой дряни! — быстро мелькнуло в мозгу, но ему умирать не хотелось.
Пять монстров, столпившись у входа, теперь ждали, что он предпримет. От комнаты с креслом-ловушкой его отделял лишь пролет одной лестницы.
— Гибель? Шанс выжить? — огнем полыхнуло в мозгу, когда Орм устремился наверх.
Громко лязгнув засовом, он запер дверь. Резкий удар через долю секунды чуть не вышиб ее.
— Как, уже? — пронеслось в голове, когда Орм нажал скрытый рычаг. Он успел оказаться у щели в полу до того, как плита возвратилась на место. Провал дохнул холодом камня и смерти, когда он скользнул между плит. Орм ждал твердых каменных стен, полагая, что как-нибудь сможет за них зацепиться, замедлив падение, но полетел в пустоту…
— Где она? Где синеглазый младенец, обещанный мне? Я призвал Верных для воплощения ради захвата девчонки. Их нужно кормить. А в твоем замке пищи для них хватит лишь на три дня, — говорил Повелитель, и Эмбала вся трепетала от страха.
Она помогла, иссушив до конца свою Силу, призвать к нему тех пятерых, что стояли с ним рядом, но вместо заветной награды она ощущала дыхание смерти.
— Ты мне солгала? Для чего?
— Повелитель! Девчонка была здесь! Наверное, мать унесла ее в лес. Я найду их, ты только дай срок!
Но в глазах с золотым ободком был лишь холод.
— Я дал бы тебе твою плату, скажи ты мне сразу, что в замке — обычные люди, — как мерные капли, звучали слова. — Я не стал бы тогда призывать Верных, я бы его получил просто так.
— Господин, ты хотел призвать Верных не ради младенца. Без них ты не мог воцариться в Гальдоре! Ты звал меня, чтобы наполнить моей Силой плоть и воззвать к вечной Бездне! Я знаю твои потаенные мысли! — сказала она, полагая, что эта способность читать мысли как-то смягчит его сердце, заставит ценить ее.
Но, получив от Эмбалы все то, что ему было нужно, ее Господин не хотел тратить пищу на эту жалкую жизнь. Призвав Верных, он не нуждался в старухе. Кивнув пятерым, он сказал:
— Она ваша. Возьмите ее!
И Эмбала разделила судьбу остальных слуг.
— Норт, скажи, ты способен прогнать его или совсем уничтожить? — опять спросил Хейд у Хранителя.
— Ты в третий раз задаешь свой вопрос, — усмехнулся Норт. — И ты прекрасно знаешь ответ.
— Да, — вздохнул Хейд. — Только мне непонятно упрямство, с которым ты мне запрещаешь призвать “Службу Магии”. Я их не слишком люблю, но они могут справиться с духом Эногаранэ. Истребители ведь для того и живут, чтобы разная погань сидела, поджав хвост!
Хейд знал, что он резок, однако сомнения Норта, который пока колебался, уже раздражали его. Двое из шайки Хлуда бежали от Вальгерда, как они звали Эногаранэ. После долгих скитаний в лесу разыскав лагерь Норта, они рассказали о жутком обряде и о падении замка, в котором жил Орм.
— Вы уверены? — сразу спросил Хейд.
— Уверены. После прихода старухи, служившей у Орма, Вальгерд пошел с ней. Тогда мы и решили бежать. Мы шли следом, надеясь, что Рысь сожжет их, но она не смогла ничего сделать. Позже какие-то странные люди, которых никто не видал раньше здесь, распахнули ворота, впустив их, а мы… Мы бежали в лес!
Этот рассказ потряс Хейда. Хранитель не раз говорил, что лесянка способна сдержать натиск Духа, теперь же пришлось признать, что он ее одолел. (Никто в лагере Норта не знал о побеге Руни из замка. Не знали и о рождении Бьерн.) “Если Руни погибла, не справившись с Духом, то как же Норт сможет спасти от него остальных людей? — спрашивал Хейд. — Пусть он скроет их на год и даже на два. А потом? Что потом?”
— Я не знаю, — ответил Хранитель.
— Когда ты тушил огонь Руни, ты просто лишился сознания. Значит, ваши силы с лесянкой равны. Неужели ты веришь, что Дух, уничтожив ее, не сумеет сразить тебя, Норт? — повторял он, пока тот его не спросил:
— Что же ты предлагаешь?
— Призвать в Гальдорхейм Истребителей!
— Нет!
Ответ был очень жестким. Хранитель не стал объяснять, почему он так резко отверг эту мысль, но Хейд знал: Норт не верит, что “Служба” способна изгнать Черный Дух.
— И напрасно! — не раз приходило на ум. — Пусть они не сражались с ним много веков, и их больше заботит земная власть, чем безопасность людей, но любой Истребитель способен понять, чем грозит появление Лайцерфа! (В силу привычки Хейд звал Дух тем именем, что и в Лонгрофте.) Они знают, как с ним бороться.
Хейд почувствовал, что он готов бросить все и отправиться в Лонгрофт один, чтобы только найти помощь.
— Ты не дойдешь, — сказал Норт, подошедший к нему. — Ты не знаешь лесов Гальдорхейма.
— Отправь тех, кто знает, — ответил Хейд.
— Нет! Истребители нам не помогут.
Уверенность Норта смущала, но Хейд не хотел отступать. Понимая, что сам не сумеет дойти до Лонгрофта, он начал искать человека, который бы мог отвезти письмо, но убедился, что местные вряд ли нарушат волю Хранителя. А посылать привезенных из Лонгрофта было безумием: лес не доступен чужим. На дороге посланца мгновенно схватили бы.
Взгляд Хейда чаще и чаще скользил по большой клетке. Два сверга Бронвис были здоровы и веселы.
Сверги — особые птицы-посланцы. У них редкий дар находить путь туда, где они родились. Хейд отлично запомнил, что Бронвис с собой привезла из Лонгрофта семь свергов. К моменту негаданно вспыхнувшей страсти красавицы к Орму их было лишь три, остальные уже улетели с записками в Лонгрофт, к Властителю. Бронвис надеялась, что он вспомнит о ней и опять призовет ко Двору. Поселившись у Орма, она взяла свергов с собой.
Когда Орм прогнал Бронвис из замка, она позабыла про клетку, и Хейд забрал птиц. Он по-прежнему верил, что сможет вернуть ее, и не ошибся. Забыв обо всем, что с ней было, она согласилась остаться с ним. Вскоре один сверг исчез, подсказав, что жена не смирилась с Гальдором и хочет вернуться из ссылки. Однако прошло больше года с момента отлета крылатого вестника, а две последние птички по-прежнему прыгали в клетке. Хейд, глядя на них, думал, что это символ удачного брака. Жена, ощутив интерес к новой жизни, уже не стремилась вернуться в Лонгрофт.
Когда все ушли в лес, Бронвис взяла с собой птиц. Она больше не думала, что пошлет их в Лонгрофт, ей было жаль расставаться с “ее малышами”, как Бронвис звала свергов. Хейд замечал, что в последнее время она постоянно носилась с щенками, котятами и детьми слуг. Он стал привыкать, что, зайдя к ней, мог встретить двух-трех ребятишек. Ночами, когда они были вдвоем, Бронвис словно теряла рассудок. Сначала такой взрыв страстей опьянял. Хейд любил Бронвис и видел в этом порыве желаний ответное чувство. Однако чем дольше Хейд жил с ней, тем больше он убеждался, что Бронвис хочет ребенка. Он был бы не против, но… Год постоянных объятий не дал ничего.
— Может, дело в лечении Норта? Спасая рассудок и жизнь Бронвис, он, заблокировав память, лишил ее шанса родить? Ведь бывает побочный эффект от лечения… Вспомнив о своем прошлом в Гальдоре и пережив его, Бронвис сумеет родить, — говорил себе Хейд, сам не слишком-то веря таким объяснениям.
Он знал о жизни достаточно. Бронвис могла ничего не рассказывать о своем прошлом, Хейд видел сам, что оно было бурным. Ее первый муж, Орм, Властитель… Хейд знал лишь о трех, но он мог бы поклясться, что их было больше. Намного. Не будучи сам образцом добродетели, Хейд не искал в Бронвис робости и чистоты. Испытав все, что может дать плоть, он не ждал непорочности. Жизнь при Дворе научила, что верность — явление редкое. “Мужу лучше быть самым последним, чем первым в веренице любовников,” — часто говаривал он.
Хейд не думал, что прошлое Бронвис способно напомнить ему о себе.
— Было — значит, ушло! Теперь Бронвис со мной, в ее жизни нет места другим, — думал Хейд. — Ревновать ее просто нелепо. Кто станет, найдя драгоценный алмаз, безутешно рыдать, что его уже кто-то носил, тот достоин обычной стекляшки…
Сейчас же ему приходилось признать, что довольно беспечная юность красавицы может не раз отозваться в их будущей жизни. За легкомыслие женщины платят дороже мужчин. Но какой смысл думать об этом, когда ты не знаешь, как долго сумеешь прожить? День, два? Месяц? Может быть, год? А потом? Что случится потом?
Этим вечером Хейд, взяв кусочек пергамента, начал писать. После пятой попытки он смог сократить текст настолько, чтоб он уместился на узкой полоске, которую крепят особым зажимом под мягким крылом сверга.
“Лайцерф воплотился! Хранитель Сетью Защитников смол приковать его к землям Гальдора. Пришлите сюда Истребителей! Срочно! Иначе все люди погибнут! Хранитель пока их увел в леса, лишив Духа пищи, но Норт бессилен изгнать его.
Хейд,
Человек Двора.”
Эту записку Хейд, крепко свернув, прикрепил к птице. Выпустив сверга, Хейд верил, что помощь придет.
“После бунта детей в Агеноре нам нужно беречь Скерлинг и укреплять “Службу Магии”. Гокстед и Лонгрофт верны нам, они вправе ждать и поддержки, и помощи, как и Фирод. Гальдорхейм всегда был непокорен. Пусть сами сражаются с Лайцерфом. Это для них будет ценный урок!”
…Документ через много веков обнаружат в секретном архиве Скерлинга. Норт не ошибся. Попытка найти помощь у “Службы Магии” им ничего не дала.
Глава 12.
Орм не думал, что этот провал под плитой так широк. Летя вниз, он считал, что погиб. Но, мгновенно почувствовав сильный удар о шершавые камни, Орм понял, что ход не слишком глубок. Скользя вниз по наклонной стене, обдирая ладони, он знал: если “гору” не сменит провал, то он сможет добраться живым до подножья. Крутой виток резко швырнул его в сторону, острая боль опалила икру.
— Камень? Или кинжал, замурованный в стену? — подумал Орм, чувствуя, как по ноге заструилась горячая кровь.
Спуск все длился и длился. Спираль не давала разбиться ему насмерть, но от ударов о стены мутился рассудок. Когда Орм свалился на каменный пол подземелья, он в первый раз в жизни лишился чувств.
Холод заставил опомниться. Тело болело. Орм чувствовал странную слабость и тошноту.
— Это кровь… Я ее потерял слишком много, — подумал Орм.
То, что рассудок был ясен, внушало надежду на лучшее. Сняв камзол, Орм оторвал рукав от рубахи и попытался перевязать рану. Мрак подземелья давил.
— Отец думал, что кресло-ловушка — мгновенная смерть, а оно помогало взять в плен неугодного. Странно… Я прожил здесь тридцать лет и не знал о подземной тюрьме, а теперь сам стал узником, — вяло подумал Орм.
Будь под рукой факел или свеча, он сумел бы найти дверь, а может быть, и отпереть ее, но в темноте было трудно понять, где он. Орм пожалел, что он бросил мешок, так старательно собранный им для похода в лес. Шкура оленя, еда, да и сам арбалет, пробивающий дерево, здесь пригодились бы. Но его вещи достались неведомой дряни, явившейся в замок. При мысли, что та несусветная погань начнет нагло шарить по комнатам, много столетий служившим его предкам, Орм ощутил сильный гнев.
— Хорошо, что моя дочь в лесу! — вдруг подумал он. — Свельд понимала, что делала.
Не представляя, с чем свела его жизнь, не умея представить всю силу опасности, Орм хотел просто избавить свой замок от погани, вдруг оказавшейся в нем.
— Эти призраки будут жалеть, что пришли ко мне! — громко сказал Орм, пытаясь подняться. Он верил, что все будет именно так.
Странный, еле заметный свет в ближнем углу привлек взгляд. Опираясь о пол, Орм поднялся. Он сразу нащупал кинжал. Прыгнув в щель, Орм не бросил его, но во время падения выпустил. То, что кинжал оказался здесь, вдруг показалось хорошим знамением. Слабенький свет от клинка позволял хоть немного прогнать тьму.
Приблизив кинжал к стене, Орм рассмотрел кладку. Камни давно поросли белым мхом. Идя вдоль стены, он почти сразу уткнулся в ее угол. “Клетка”, в которой был Орм, оказалась совсем небольшой.
— Ни окна, ни двери! Как же так? — изумленно подумал Орм. — Но ведь зачем-то здесь строили спуск! Если пленных хотели убить, то достаточно было прямого колодца, в котором любой бы расшибся до смерти, а так…
Развернув кинжал, Орм стал выстукивать камни его рукоятью. Звук был глухим. Только пройдя две стены, Орм нащупал проход, замурованный камнем. Валуны были сложены в ровную стену, однако держал их не крепкий раствор, затвердевший за много веков, а осклизлый мох. Орм ощутил, что один из камней шевельнулся, когда он нажал на него.
— Кто-то, видно, хотел уничтожить проход, но не смог, — удивленно подумал Орм.
Много веков его предки, храня тайну кресла, не нажимали рычаг для расправы с врагом, потому что противников не было. Каждый жил так, как хотел, не мешая другим, а теперь спуск помог ему.
Орм знал, что сможет уйти, разобрав кладку. Будь он здоров и силен, как обычно, хватило бы часа, однако теперь он возился… День? Ночь? Орм не знал. Дважды он отдыхал, прекращая работу. Хотелось пить, спать, от холода стыло все тело. Орм вдруг ощутил, что напрасно старается.
Камни уже были вынуты, но вместо хода ладони нащупали дверь. Засов был изнутри.
— Что же это такое?! — подумал Орм, тупо глядя на ржавые петли. — Кому было нужно закрыться здесь? Я бы понял, находись он снаружи, но тут…
Орм сумел отодвинуть засов и войти в коридор. Подземелье, петляя, шло дальше и дальше. Внезапное хлопанье крыльев заставило Орма отпрянуть, взглянув вверх. Крылатые мыши висели гирляндами, злобно сверкая круглыми глазками. Страшная мысль опалила огнем:
— Крылатки!
Орм в первый раз видел такую огромную стаю ядовитых мышей. У лесной Топи страшных крылаток встречалось немного, однако их было достаточно, чтобы внушить осторожность любому, кто шел туда. Здесь же несколько сотен бархатных монстров дружно скалили жуткие зубки.
— Один укус — и все, конец! — думал Орм, чувствуя пот, проступивший на лбу, невзирая на холод, царивший вокруг.
Эти мелкие твари внушали ему омерзение. Проще сразиться с большим серым Бером, который отважен и смел, чем пытаться отбиться от стаи коварных и юрких крылаток.
— Стоило им появиться, как люди заделали вход изнутри, — промелькнуло в мозгу. — Вероятно, спустили кого-то под креслом с веревкой, а после подняли наверх!
В Гальдорхейме любой согласился бы с ним. Люди знали, что стаи крылаток способны, вцепившись присосками, поднять ствол дромма. А уж легенды о том, как когда-то крылатки врывались в дома к людям, если засов был некрепким, звучали в хижинах часто. Орм ждал, когда стая мелких чудовищ ринется прямо к нему, но крылатые мыши не двигались.
— Встретив крылатку, не нападай на нее и не делай особенно резких движений. Старайся двигаться медленно, плавно и тихо. Крылатые мыши не любят, когда их тревожат, — огнем полыхнуло в сознании Орма.
Он знал, что при встрече с одной крылаткой советы бывалых охотников могут помочь.
— Но годится ли это для стаи? — подумал Орм.
Разум не верил в возможность спасения. Боль в ноге очень мешала идти, но стоять, дожидаясь, когда крылатки набросятся, не было сил. Продвигаясь вдоль старой стены подземелья, Орм ждал каждый миг, что одна из крылатых мышей устремится к нему. Пару раз он отчетливо слышал, как хлопают крылья рядом с лицом. Замирая, он ждал нападения, но ядовитые мыши не трогали.
Что помогло достичь выхода? Плавность движений, которую он сохранял, несмотря на свою рану? Свет от кинжала, который Орм нес? А, быть может, молитва, которую слышал Лес? Орм обращался к нему, прося, чтобы Лес спас его жизнь ради Бьерн.
— Что с ней станет? Кто сможет ее защитить, если я умру? — спрашивал Орм непонятно кого.
Оказавшись у выхода, он не поверил глазам. Отойдя от подземного хода подальше, Орм просто упал. Он не знал, долго ли пролежал на траве, покрывавшей теперь почти всю землю, но ему стало легче.
Орм думал, что ход приведет прямо к Топи, где жили крылатки, и был несказанно рад, что ошибся. Ход вывел за ров, в ближний лес. Плеск ручья, где служанки обычно стирали белье, вызвал жажду.
Ползком подобравшись к нему, Орм припал к струе. Вместе с водой возвращалась и вера, что он сможет все начать вновь. Договор с Агенором, сумевшим себя отстоять в борьбе против Истребителей Скерлинга, был его шансом прогнать духов-призраков, вторгшихся в замок. Орм верил, что в Агеноре, Эрл поддержит его.
— Эрл здесь вырос! Он вряд ли захочет, чтобы в замке отца жили эти бездушные твари! — внушал Орм себе. — Что бы ни было раньше меж нами, теперь ушло в прошлое, Эрл убедит Ливтрасира помочь!
Как идти в Агенор, Орм не знал, но рассчитывал, что, оказавшись в ближайшей деревне, сумеет найти провожатого. Передохнув и сломав палку, чтобы ему было легче идти, Орм отправился в путь. До деревни, стоявшей неподалеку от замка, казалось рукой подать, но Орм добрался туда много позже, чем думал. (Мешала больная нога.) Оказавшись у ближнего домика, он неожиданно замер. Его поразил небывалый, какой-то мертвый покой. Тишина была полной: ни лая дворовых собак, ни пронзительных криков детей, ни мычания коз и коров.
— Ни людей, ни скотины, ни птиц, — изумленно подумал Орм, вдруг ощутив странный холод.
Войдя в ближний дом, он увидел кувшин с простоквашей, семь мисок, большой горшок каши и высохший хлеб. Семья явно готовилась к ужину, но сесть за стол не успели. Орм с первого взгляда отметил искусно расшитый рушник, колыбель с грудой детских пеленок и кованый ковш для воды.
— Если бы эти люди покинули дом добровольно, они бы забрали и ковш, и рушник, шитый бисером, не говоря про пеленки младенца, — подумал Орм.
Взяв кусок хлеба, он начал его есть. Потом, захватив с собой несколько булок, которые он нашел в ларе, Орм пошел прочь. Те дома, куда он заглянул, мало чем отличались от первого. Чувство тревоги усилилось.
Орм смог найти в одном доме неплохой самострел и обычный кинжал. Грубый плащ, простыня на бинты и мешок… Он взял только то, что ему было нужно в пути. Орм бы отдал сейчас очень многое, чтобы найти коня, но в опустевшей деревне ему не попался даже котенок. Идя в лес, он думал, как быть. Чтобы выйти к крестьянам других вирдов, нужен был, по меньшей мере, еще день.
Засохшее русло реки, на которое Орм вышел, вдруг подсказало, что он слышал: раньше река текла к главной дороге, ведущей из Гальдорхейма.
— Куда? В Агенор? Ведь других городов нет поблизости! — думал Орм, глядя на старое русло. — Пойти вдоль него? Не пойти?
Не будь раны, мешавшей ему, Орм попробовал бы поискать провожатых в других деревнях. Но он боялся, что потом просто не сможет идти, а коня ему дать побоятся. (Отверженный вирд, потерявший, к тому же, свой замок, не слишком надежен.) Подумав, Орм двинулся вдоль пересохшей реки.
Этот маленький воз, а вернее, возок на дороге, к которой Орм выбрел из леса уже на второй день, смутил. Проведя ночь под дроммом, Орм думал: чуть раньше, чуть позже, но он сможет встретить кого-то, кто скажет, насколько правилен путь. А теперь он отчетливо видел двух мертвых мужчин и их павшую лошадь.
— Убиты? Кем?
Орм, подойдя, не увидел на теле ни ран, ни следов от борьбы. Ужас, явно застывший на лицах, подсказывал, что смерть была не случайной, однако Орм не мог понять, что сгубило людей и их лошадь. Лежи в возке прах, Орм решил бы что эти двое мужчин пали жертвами жуткой пятерки, вломившейся в замок, однако тела были целы. Достав самострел, Орм пошел дальше. Он сам не знал, чего ждал.
Пройдя дальше вдоль русла, Орм вдруг натолкнулся на Бера. Зверь был мертв. Его драгоценная шкура блестела в лучах солнца.
— Ни капли крови! — подумал Орм, глядя на зверя. — Болезнь? Яд, подброшенный вместо приманки охотником? Но Бер не станет жрать всякую дрянь…
Неожиданно маленький вихрь взметнул пыль пересохшего русла. На миг зависнув, он, словно живой, развернулся в сторону Орма, как будто хотел оценить, с кем свела его жизнь.
— Просто вихрь? Или Дух Чащи? — быстро мелькнула мысль, но Орм уже знал ответ. Духу Чащи без разницы, кто перед ним: человек или зверь, лишь бы что-то живое и теплое. То, что способно дышать и ходить. Люди, лошадь и Бер стали первыми жертвами Духа.
— Теперь твой черед! — словно бы говорил Орму вихрь.
Против Духа защита — огонь. В мешке было огниво, но Орм уже видел, что он не успеет зажечь ничего. Встав спиной к дромму, чтобы ствол дерева смог прикрыть, Орм все же сунул руку в мешок. С гадким, очень пронзительным воем вихрь ринулся прямо к нему. Инстинктивно Орм выбросил руку с кинжалом, который уже не светился, а мрачно чернел в свете дня. Он не знал, сможет ли его выручить этот клинок, но вихрь резко вильнул прочь.
— Прекрасно! — подумал Орм.
Вихрь, отлетев, вновь завис, словно бы выжидая. Дух Чащи не жаждал напасть, но и улетать прочь он не стал. Дух чего-то ждал. Орм вынул огниво и высек искру. Зажечь ветку дромма весной было трудно, ее пропитала насквозь влага. Искры гасли раньше, чем Орм мог раздуть огонь. Вихрь “наблюдал”. Когда Орм наклонился, пытаясь раздуть пламя, он, мерзко взвыв, устремился опять к человеку. Орм вскинул кинжал и заставил его пролететь мимо. Но он почувствовал: Дух Чащи не слишком сильно боится оружия. Вихрь словно бы проверял, как себя поведет человек.
Еще два вихря взмыли с земли, устремляясь к нему. Орм стоял. Он уже не пытался раздуть пламя, он просто не подпускал эти вихри к себе, безуспешно пытаясь достать их Железом Сфер. Но Духи Чащи легко уклонялись. Орм стал выдыхаться. Падение в странный колодец, нежданная встреча со стаей крылаток, рана в ноге, долгий путь измотали его…
Орм не знал, примерещилось это ему, или женский лик впрямь проступил между белых стволов кучки хрупких деревьев, растущих меж дроммами. Это лицо было бледным, как лица Руни и Свельд, как лицо Эрла, но не похоже на них. Синева больших глаз, полных света и странной печали была бесконечной. Ни легкой зелени, ни вихря ярко сверкающих искр не светилось в ее мудром взоре. Каштановый цвет прямых длинных волос, ниспадавших до самой земли, почти слился с нарядом…
— Из кожи? Из старой древесной коры? — пронеслось в мозгу Орма, пока он смотрел на нее.
Он не знал, хороша ли собой эта женщина. Облик ее был исполнен такой теплоты и гармонии, что все слова, восхвалявшие внешнюю прелесть, казались пустыми и глупыми. Свет, излучаемый ею, ничуть не пугал. Он был преисполнен любви и прощения.
Глядя в ясную синюю бездну ее глаз, Орм вдруг ощутил себя малым ребенком, который, давно заплутав на дороге бесцельной, не слишком-то правильной жизни, нежданно обрел свою Мать. Мать, которую он потерял так давно, что забыл о безбрежной любви, охраняющей каждого, кто пришел в мир.
Уже много веков в Гальдорхейме не пели ей гимнов, не строили храмов… О ней позабыли почти все, однако Великая Мать не карала своих неразумных детей, поклонявшихся новым Богам… И неважно, как их называли, ее неразумных детей: вирдами, лесными Рысями, или же пришлыми. Каждый, кто знал и любил эти земли, был дорог ей…
Орм не понял, откуда он знает об этом, но сердце наполнилось светлым томительным чувством. Ему захотелось склонить перед нею колени и тихо молить о прощении за свою грешную жизнь. Он забыл о лесных Духах Чащи, с которыми дрался, пытаясь спастись. Напади они вновь, Орм не смог бы себя защитить, но безумные вихри исчезли. Они не посмели приблизиться к Матери.
— Орм, я прощаю тебя и люблю… Ты такой же мой сын, как и все остальные… Не бойся, я буду с тобой…
Орм не слышал ее слов. Он чувствовал этот ответ в ее взгляде, чуть грустной улыбке, исполненной нежности, в легком движении рук, раздвигающих ветви деревьев. Великая Мать подошла к нему так близко, что Орм почувствовал запах коры, теплой влажной земли и зелененьких клейких листов, испускаемый платьем. Она протянула ладонь над его головой… Все вокруг завертелось, задвигалось, и мягкой мрак поглотил разум Орма. Мрак сна, а не смерти. Волшебного сна, поселившего в душу покой…
— Не волнуйся, он скоро очнется.
— Я знаю, — ответила Свельд.
Орм мгновенно узнал ее голос, безумно похожий на голос сестры. Там, в Гальдоре, внимая речам Свельд, Орм часто пытался представить, что с ним говорит Руни. Здесь же ему захотелось услышать, как именно Свельд признается в своей неизменной любви, как доверчиво шепчет, что Бьерн тоже рядом.
— Нас трое… Мы вновь отыскали друг друга, — подумал Орм.
Чувство тепла и покоя, возникшее в сердце в лесу, наполняло его. Орм не знал, была Мать только призраком, или он встретил одну из забытых Богинь Гальдорхейма, но был благодарен Судьбе. Сквозь прикрытые веки он чувствовал свет, но не мог открыть глаз.
— Я пытался понять, с чем ему довелось повстречаться. Похоже, в Гальдоре какая-то нечисть! Но, чтобы узнать, что случилось там, нужно его расспросить самого.
Что-то в этих словах незнакомца напомнило Орму речь Норта, но голос был выше и резче, чем у Хранителя. “Может, я просто его не узнал? Что-то стало со слухом?” — подумал Орм.
— Знаешь, Горад, — начала Свельд, (Орм вновь поразился, насколько она научилась копировать Руни.) — Мне очень не нравится этот приход.
Наконец Орм открыл глаза. Он ожидал, что увидит лесной домик или какую-то хижину, но обстановка небольшой светлой комнаты, где он лежал, посрамила бы лучший из замков Гальдора.
— Да это дворец! — изумленно подумал Орм.
Стройный мужчина, склонившись над столиком, что-то толок в ступке из непрозрачного камня тяжелым пестиком. “А он красив!” — вдруг подумал Орм и ощутил неприятное чувство досады.
