— Всем понятно, что нам это нужно. А что мы предложим взамен? — спросил Лунд. — Мы с Меленом встречались уже с Ормом и убедились, что деньги, слава и даже реальная власть в Агеноре не волнуют его.
      — Это так, — согласился Эрл. — Но в Гальдорхейме плохая земля и короткое лето. Там мало что может расти. Если лето сухое и жаркое, то урожай выгорает, а если дожди, он гниет на корню. Наш Хранитель способен влиять на погоду и злаки, однако один Норт не может заняться всем сразу. Горад обещал выбрать часть заклинаний, способных их выручить. Мы побываем в Гальдоре во время посева и сможем помочь получить там большой урожай.
      — И еще нужно выбрать такие подарки, которые бы поразили живущих в Гальдоре, — добавил Йонн.
      — Вряд ли мы сможем кого-нибудь там удивить, — сказал Эрл. — Но традиции нужно держаться.
      — Мелен должен выбрать меж воинов десять-пятнадцать бойцов для отряда посланца, — вмешался Горад. — Самых лучших.
      Горад объяснил, что во время поездки Эрл будет лишен своей Силы.
      — Ведь Силу легко уловить, — ответил он на удивленный вопрос, — а дорога большая. Кто знает, с кем им доведется на ней повстречаться. Шпионов хватает. Обычный посланец от города — это нормально, союзников ищут всегда. Наделенный, которого шлют в Гальдорхейм — это знак, что нам жизненно важно добиться успеха.
 
      Эрл верил, что сможет отправиться в путь, едва Горад поставит Защиту. Ему было трудно представить, что значит утратить способность читать мысли или общаться без слов. Но уже с самых первых минут Эрл почувствовал, что Горад был прав, когда говорил, что Защита опасна. Мир словно утратил все краски. Ему стало трудно общаться с людьми. Поначалу Эрл даже почувствовал страх. Когда Йонн вдруг сказал, что он стал много жестче, решительней, Эрл не поверил ему.
      Только позже он понял причину такой перемены.
      — Чем меньше ты чувствуешь, тем тебе проще считать себя правым, — однажды сказал он Гораду. — Все то, что тебе непонятно, ты просто не видишь!
      — А страх легче спрятать под маской надменности, чем добродушия, — грустно закончил Горад.
      Лишь спустя две недели Эрл понял, что сможет отправиться в путь. Он немного привык к ощущению странной туманной стены, окружавшей его. “Эта гадость”, как часто ее звал Горад, поначалу могла отравить жизнь, но после дарила немало приятных открытий. Лишая сомнений, она открывала мир “эго”, где центром Вселенной был только ты сам. Твои чувства, утратив свою остроту, становились грубее и многое, что вызывало протест, становилось естественным.
      — Странное чувство: как будто бы ты превращаешься в зверя! Не в гибкую рысь из легенды, не в фетч, а во что-то тупое и страшное, — как-то признался он другу.
      Однако Горад изумился:
      — Когда я опробовал эту Защиту, я думал, что я стал калекой, лишенным всех чувств, но и только!
      Въезжая в Гальдор, Эрл почувствовал, что он действительно рад возвращению. Правда, весенний лес не был похож на тот, что он помнил. Деревья казались на удивленье могучими. Робкая зелень проталин скорее смешила, чем трогала. Воздух пьянил.
      — Что со мной? — промелькнуло в мозгу. — А не все ли равно… Потеряв что-то, ты обретаешь другое, не слишком понятое, но ведь нельзя не меняться, пока ты живешь!
 
      Поначалу Эрл думал, что Орм не откроет ворота, увидев отряд, но их сразу впустили, однако в башню пройти предложили ему одному. Эрл не стал снимать шлем, опасаясь, что слуги узнают его. Меч он тоже решил захватить с собой. Эрл бы оставил оружие, как полагалось у вирдов, однако слова:
      — Господин хочет видеть лишь вас! — не понравились.
      Оказавшись у комнаты, где находилось заветное кресло-ловушка, Эрл вдруг ощутил небывалый подъем. Выбор места опять подчеркнул, что Орм видит в посланце врага. Он не верит ему. И такая предвзятость давала полное право нарушить известный закон, призывающий гостя чтить волю хозяина замка.
      Едва слуга скрылся из виду, Эрл вошел в помещение. Он помнил здесь почти все: и высокие кресла, одно из которых могло провалиться по воле хозяина, и гобелены на стенах, и стол, и красивый графин для вина.
      — Он стоял здесь еще при отце! — вдруг подумал Эрл. — Да… И заветная чаша отца не пропала.
      Он явственно видел, как светятся камни на узенькой кромке. Их блеск вновь напомнил, как Галар ему говорил о заклятье, лежавшем на чаше.
 
      — Они, эти камни, тускнеют, когда их касается тот, кто замыслил дурное, — как будто услышал Эрл голос отца.
 
      Рука, прежде чем взять эту чашу, на миг замерла.
      — Я пришел не за тем, чтобы мстить. Я хочу помочь тем, кто мне верит! Хочу вновь вернуть свое счастье, которое отнял мой брат, — сказал Эрл сам себе, беря чашу. — Я не сделаю зла никому.
      Пальцы тихо коснулись мерцающей кромки, погладив ее…
      Эрл не знал, почему обернулся. В последнее время он был неспособен почувствовать взгляд. У дверей стоял Орм. Опустив на стол чашу, Эрл четко ему поклонился. Он часто пытался представить их встречу, теперь же не знал, что сказать.
      Пикировка, которую начал хозяин, слегка удивила его. Орм не должен был так говорить с незнакомцем. Любимец Гальдора мог очень внимательно выслушать или, не дав открыть рот, указать на дверь. Но добродушно, небрежно, не придавая значения “мелкой возне” чужаков. Эта легкость всегда придавала ему редкий шарм, неизменно пленявший сердца.
      Орм, который был весь преисполнен сарказма, казался совсем незнакомым. Эрл мог бы поклясться, что каждое слово не только услышано, но и оценено. Встреча важна была Орму! Разговор о плите, прикрывающий ход в подземелье, о чаше, о Фрейре все больше смущали хозяина. Эрл ясно видел, что Орм начал нервничать.
      — Мы ведь встречались? — достаточно резко спросил Победитель.
      — Не раз! — с очень грустной насмешкой сказал ему Эрл, не сводя с него взгляд, и снял шлем.
      Эрл не знал, чего ждал. Он отчетливо видел, как Орм побледнел, потом вдруг покраснел и напрягся, как будто ему стало трудно дышать.
      — Что, не ждал меня, Орм? — спросил он. — Ты считал, что обломки от стен схоронили нас всех четверых? Ты ошибся. Ну, здравствуй, Орм Победитель, Герой Гальдорхейма… Мой старший обожаемый брат!
      Орм молчал, не сводя с него взгляда. Эрл в эту минуту бы дорого дал, чтобы знать, что Орм думает.
      — Как же он так изменился? — невольно мелькнуло в мозгу.
      Внешний блеск и раскованность, так выделявшие Орма из пестрой толпы, не оставили даже следа в человеке, который стоял перед ним. Орму только исполнилось тридцать, а выглядел он…
      — Как отец! — вдруг мелькнуло в мозгу Эрла. — Галар, когда умирал, не был старым. Орм молод, но словно устал от своей жизни…
      Странное чувство вдруг шевельнулось в душе Эрла. Он полагал, что готовится к встрече с достойным врагом, но Орм был не похож на тот образ, который он создал в душе. Он как будто бы стал меньше ростом, слабее и человечее.
      Глядя на брата, Эрл чувствовал жалость. Ему было трудно представить, что этот Орм мог приказать Фланну тайно расправиться с ним. Но усилием воли Эрл смог пригасить это чувство, напомнив себе, что давно был бы мертв, не проснись в нем тогда его Сила.
      — Зачем ты приехал сюда? — спросил Орм.
      Но Эрл вскоре уже понял, что брат не слушает.
      — Орм боится меня! Из-за Руни! — внезапно почувствовал он.
      Эрл не мог читать мыслей, но знал, что он прав. То ли мимика Орма была такой яркой, что он почти сразу угадывал каждый порыв, то ли он научился его понимать много лучше, чем раньше, но только Эрл чувствовал, что он читает его душу, словно открытую книгу.
      — Как странно! — мелькнуло в мозгу.
      Эрл отчетливо помнил, что раньше не раз становился в тупик, когда пробовал что-то понять в Орме. Слишком резкими были всегда перепады его настроений и чувств, а обрывки мелькающих мыслей казались настолько сумбурными, что Эрл не мог слишком долго быть рядом без крепкой Защиты. Поток обжигающей, яркой, кипящей энергии Орма всегда утомлял.
      — Почему же теперь я настолько легко понимаю его? — изумленно спросил себя Эрл.
 
      Встреча с Руни была не такой, как он ждал. В этой хрупкой сверкающей женщине он не узнал своей прежней мечты. Странный холод пронизывал каждый жест Руни. Неясная горечь сквозила в словах. Руни словно хотела внушить Эрлу чувство вины, показать, что он ей причинил зло, однако лесянка нашла в себе силы стать снова счастливой. Фальшивая нежность, с которой она обращалась при нем с мужем, ясно сказала, что Руни несчастлива. И Эрл почувствовал вдруг непонятную злость.
      — Ты сама выбирала жизнь с Ормом! Зачем же разыгрывать жертву? — мелькнула взбешенная мысль, но лесянка ее не прочла.
      Когда Руни ушла, Эрл не знал, что и думать. Наутро, увидев ее в коридоре, взглянув ей в лицо, он почувствовал сильную боль. Отрешенный безжизненный взгляд и печальная складка у губ взволновали, негаданно вызвав в душе прилив нежности. То, что случилось вчера, отступило, забылось…
 
      — Я пришел за тобой, — сказал он.
      — Ливтрасиру нужна Рысь, способная сжечь все вокруг? — равнодушно спросила она.
      Говорить так могла только та, что утратила веру во все.
      — Ты нужна мне.
      — Тебе? Для чего?
 
      Руни словно не слышала слов, но когда Эрл ей начал рассказывать про Агенор, равнодушный взгляд вспыхнул.
      — Я тоже могу и отдать, и принять потаенное Знание, — тихо сказала она, а в глазах вновь скользнула безумная молния. — Я могу поделиться с тобой тем, что знаю.
      И это волнение, этот блеск глаз вдруг открыли ему правду. Руни уже познакомилась с магией! Здесь, в замке было достаточно свитков и книг. А еще Эрл отчетливо вспомнил Изору с ее неудачной попыткой его подчинить.
      — Значит, Руни играет теперь в те же игры? — огнем опалило его, вызвав резкий прилив неожиданной злобы. — За время разлуки она уподобилась тем Мастерам, что готовы на все ради Силы и власти над душами?
      Эта догадка казалась чудовищной, но справедливой. И Эрл рассмеялся над диким концом его прежней любви. Возвращаясь к себе, он считал, что все кончено, но в тот же вечер почувствовал, что был не прав.
 
      Проходя мимо залы, служившей хранилищем свитков и книг, Эрл увидел лесянку. Большой фолиант на столе рядом с ней был открыт, но взгляд Руни бесцельно скользил по рядам полок, словно не видя их. Эта картина невольно заставила вздрогнуть.
      В бессильно упавших руках и склоненной к плечу голове было что-то такое, что вызвало в памяти самый последний из снов. Эрл не помнил конкретных деталей, но чувство, которое он испытал, просыпаясь, нахлынуло вновь. Ему было не нужно касаться сознания Руни, чтобы почувствовать ту безысходность, которой пронизан был облик лесянки.
      — Словно белый зверек, перенесший болезнь, поглотившую все его силы. Он выжил, он дышит, но больше не сможет преследовать белок, взбираться по жесткой коре на вершину могучего дромма, возиться в снегу… Он не может играть с остальными… Он просто, свернувшись клубочком, лежит в своей снежной норе… И в нем нет больше боли, есть только покорность и чувство тоски, — пришла странная мысль.
      Неожиданно Эрл ощутил сильный гнев против Орма. Не каждый способен за пару лет превратить шаловливую девушку, полную жизни, в печальную тень. В сердце Руни теперь были горечь и холод, она разучилась смеяться, общаться, любить.
      — Что же стало с тобой, Руни? Что же Орм сделал такого, что ты потеряла желание жить? — позабыв о Защите, о том, что не может общаться, как раньше, отправил Эрл мощный посыл.
      В нем слилось все, что было сейчас в его сердце: отчаянье, жалость, желание чем-то помочь и огромное чувство любви к ней. Эрл верил, что Руни воспримет посыл, но лесянка не вздрогнула, не подняла головы.
      — Да, Горад постарался на совесть! — мелькнула взбешенная мысль.
      Заходя, Эрл не думал, что сможет ее напугать. Он не мог прикоснуться к ее мыслям, но знал, что Руни давно ощутила, что он на нее смотрит. То, что лесянка внезапно вскочила, услышав шаги, удивило его.
      — Я не знала, что здесь кто-то есть, — равнодушно сказала она, сразу взяв себя в руки. — Ты меня испугал. Если хочешь взглянуть, что здесь есть, то смотри.
      И она прошла мимо, как будто утратив к нему интерес.
 
      — Ты действительно счастлива с Ормом?
 
      Вопрос завис в воздухе. Руни была в коридоре и просто могла сделать вид, что не слышит его. Но лесянка замедлила шаг.
 
      — Если я скажу “да”, ты поверишь?…
      — Ты стала другой…
      — А ты сам?…
      — …Мне пришлось измениться.
      — Мне тоже! — в бездонных темно-синих глазах вспыхнул гнев, словно Эрл оскорбил ее лучшие чувства. — Ты знаешь, через что я прошла!
 
      Лесянка его упрекала за то, что он ей не сказал, что он спасся, что жив! А она ведь страдала! Эрл явственно видел, что Руни сама верит в это, и вновь ощутил гнев.
      — Неделю? А может быть, две? Три? — хотелось спросить ему.
      Руни, не зная о том, что он был в Гальдорхейме в тот проклятый день ее свадьбы, теперь собиралась солгать, что она целый год безутешно ждала, а он бросил ее! Что не знала о том, что приказ убить Эрла был дан его братом, который хотел уничтожить соперника, чтобы ее получить.
      — Вряд ли женщина будет из страсти делить ложе с тем, кто убил человека, который был дорог ей… Но если ей предлагают стать женой, а не просто наложницей, то она делает вид, что не ведает, кто виноват в происшедшем! — мелькнула горькая мысль. — Теперь Руни станет доказывать мне, что страдала от нашей разлуки!
      Желая пресечь эту глупую ложь, что сейчас слетит с губ, Эрл сказал ей насмешкой:
 
      — Путь был не таким уж и трудным, ведь Орм очень быстро загладил вину, предложив тебе брак!
 
      Руни отпрянула, словно он ударил ее.
 
      — Ты не смеешь! Не смеешь так говорить! — прошептала она севшим голосом.
 
      Это не было просто расчетом, игрой. “Как она хороша!” — вдруг подумал Эрл. Даже теперь, обнаружив, что Руни способна на ложь и притворство, он чувствовал, что может быть только с ней.
 
      — Я один могу это сказать тебе, так как люблю тебя, Руни. Люблю до сих пор. Я пришел за тобой, я надеялся, что ты найдешь в себе силы уйти!
 
      Она вдруг рассмеялась, и этот искусственный смех оскорбил Эрла больше любых слов. Ему захотелось встряхнуть Руни, чтобы она перестала смеяться. Встряхнуть очень сильно, заставив понять, что ей нужно считаться с ним. И Эрл шагнул к ней…
      Тот ужас, который вдруг вспыхнул в ее необычных глазах, чтобы тут же смениться отчаянным вызовом, сразу его отрезвил. Эрл почувствовал, что Руни хочет пробиться сквозь стену Защиты, сказать ему что-то такое, чего он не смог уловить, и чего она бы никогда не посмела высказать вслух.
      — Неужели она полагает, что я мог ударить ее? — изумленно подумал Эрл. — Она ждет, что я сейчас сделаю что-то такое, чего она мне не простит!
 
      — Я не сделаю этого, — тихо сказал Эрл, хотя не совсем понимал, что пугало ее. — Я не знаю, что творится с тобой, но ты любишь меня и поймешь это раньше, чем думаешь. Руни, ты скоро придешь ко мне, чтобы остаться со мной.
 
      Эрл не слишком-то верил тому, что сказал. Он теперь знал, что любит ее, не смотря ни на что, но не видел ответного чувства. Она позабыла, что раньше Эрл был дорог ей. Нить, связавшая их, порвалась. Но и Орма она не любила. Борьба за лесянку еще не закончилась. Чтобы купить Руни, Орм предложил ей свой замок и славу. Но если с ее стороны здесь был просто расчет, то Эрл мог предложить ей не меньше.
      — Посмотрим, что Руни ответит, узнав, что я — тот Ливтрасир, о котором сейчас говорят, — с непривычным цинизмом подумал он. — Пусть все идет, как идет!
 
      …Вспышка молнии снова прорезала небо Гальдора. Раскат грома почти оглушил. Ливень был так силен, что отдельные струйки пробились сквозь щель между рамой из бронзы и каменной кладкой проема окна. Но, несмотря на дождь, в комнате стало светлеть. Занимался весенний рассвет.
      Встав, Эрл снова прошелся по комнате. За ночь он вспомнил все, что с ним случилось с момента создания перта, который его спас.
      — Что дальше? — спросил себя Эрл.

Глава 10.