– Ну, Танх, теперь ты доволен? - как-то устало поинтересовался Имхотеп, садясь в кресло.
      Кетан почти сразу оставила их вдвоем, удалившись в одну из дальних комнат.
      – Нет, - вздохнул вампир. - Но все равно благодарен.
      Глава клана вздохнул, потом позвал:
      – Иди сюда, мальчик.
      Тутанхамон послушно подошел к креслу и опустился прямо на ковер у ног вампира, положив голову ему на колени. Совсем как в первые годы после перерождения.
      – Это ведь было нужно нам обоим, - как-то утешающе проговорил Имхотеп, зарывшись пальцами в черный шелк волос птенца. Тот в коротком миге блаженства прикрыл глаза, и все-таки не смог сдержать вздоха. - Я знаю, результат был предрешен, - глава клана вновь погладил его по волосам, как ребенка.
      – Это так, - согласился Тан. - Но это не облегчает горечи.
      – Отказ всегда горек, мой мальчик. И, бывает, с ним ничего нельзя поделать - только принять. Сохрани все, что было, и отпусти остальное. Ни я, ни кто-либо еще, не могут больше ничего сделать для тебя.
      – Понимаю. Как ни странно, я даже возненавидеть его не могу… А ведь прошли века. Это как наваждение.
      – Глава клана… почти Черный Принц. Одного этого достаточно.
      – Не уверен, что в этом дело. Скорее в его характере и внутренней силе. Он чем-то похож на тебя.
      – Вряд ли. Мы слишком разные.
      – Во всяком случае, с ним хочется чувствовать себя живым, с той новой жизнью, когда я лишь сам по себе.
      – Ты всегда говоришь о главе клана Инъяиль "он", - чуть улыбнулся Имхотеп.
      – Как бы то ни было, Лазель для меня навсегда потрясающий незнакомец с каирского корабля. Да, я хочу, чтобы наваждение кончилось, чтобы эта пелена страсти спала с моих глаз, так как это даже не любовь. Но… но воспоминания будут со мной навсегда.
      – И все же, я надеюсь, что сегодня поставлена точка, и необдуманных поступков не будет.
      – Я тоже хочу этого. Хотя не знаю, что будет теперь, равно как и то, что было бы, прими он вдруг предложение. Возможно, я не должен был просить об этом.
      – Бесполезно рассуждать об уже прожитом.
      – И все же мне горько. Я не думал, что кто-то может вызвать во мне такие яркие чувства.
      – Поосторожнее с этим, Тан. Нереализованная страсть может сжечь, особенно нас. Тебе надо развлечься и отвлечься. С тех пор, как ты вновь услышал о Лазель, ты разогнал всех своих… друзей.
      – Скорее любовников, - усмехнулся Тан. - Они слишком… Нет, их нельзя сравнить с Лазелем.
      – Мальчик мой, ты гонишься за миражами, и я не хочу, чтобы это сгубило тебя, - нахмурился Имхотеп. - Я чувствую и свою вину, ибо это и правда похоже на болезнь. Я так старался сделать из фараона вампира, что слишком сильно пренебрег человеком. Возможно, мне следовало относиться к тебе как-то иначе.
      – Во всяком случае, фараона ты из меня вытравил, - усмехнулся Тан.
      – Да, но что дал взамен? Лишь вечную жизнь? Чтобы видеть, как ты изводишь себя?
      – Не стоит. Мне уже не одна тысяча лет, и это только мои проблемы. Мне с ними и разбираться.
      – Как именно? Причиняя лишь боль ненужными встречами и горечью, скрытой под маской страсти?
      – Не важно. Я не вправе ни требовать, ни хотеть большего, - Тан поборол желание зарыться лицом в пиджак своего создателя.
      – Глупый мальчик. Все еще слишком самоуверенный. Или уже самоуверенный. Есть вещи, в которых стоит попросить поддержки.
      – Я просил все, что мог. Более уже нечего, да и не поможет. Бесполезно.
      – Я же говорю, слишком самоуверенный. Иди сюда, мой мальчик, - взяв его за подбородок, Имхотеп чуть потянул к себе.
      Тан не в силах был противиться и подался вверх. Их лица оказались почти напротив, а Имхотеп чуть подался вперед, и стало видно, что в его глазах полыхает лишь пламя. Тан даже не догадывался, что тот задумал, да и вообще мысли все как ветром сдуло.
      А глава клана Феникса склонился еще ниже, и его губы коснулись губ птенца. Не в ласке и любви, а в нежности и в величайшей услуге. Огонь не только жаркое пламя костра, он есть и внутри каждого. Клан Феникса мог обуздать и его тоже, но лишь самые могущественные Магистры способны на то, что делал сейчас Имхотеп. Он пил огонь страсти Тутанхамона, пил как вино, принимая в себя.
      Только сейчас глава клана осознал весь жар огня страсти, что снедал его птенца. Где-то стало даже жалко, что сам он уже вряд ли в состоянии испытывать такой накал эмоций. Но этот огонь, не находя выхода, лишь разрушал. Поэтому Имхотеп пил его. Он чувствовал, как от жара этого своеобразного поцелуя Тан, вопреки предполагаемому, успокаивается.
      Наконец, Имхотеп решил, что хватит, уменьшив пылающий в душе костер до ярко, но ровно горящей свечи. Он отстранился, придерживая Тана за плечи. Тот вздохнул с облегчением, и нехотя открыл глаза.
      – Как ты? - участливо поинтересовался глава клана, ласковым жестом убрав волосы, упавшие на лицо вампира.
      – Даже… не знаю.
      – Попробуй прислушаться к себе.
      – Но… что ты сделал?
      – Сначала скажи, как ты себя ощущаешь.
      – Хм… пожалуй, спокойнее. Так что?
      – Ты же знаешь о свойствах огня и некоторых чувств, силу которых принято сравнивать с ним.
      Догадка начала сформировываться. Тан даже рот открыл от удивления:
      – Ты… мой огонь?…
      – Огонь твоей страсти - да. Я впитал его, оставив лишь небольшое ровное пламя. Ты ничего не забудешь, воспоминания останутся с тобой, равно как и чувства с ними связанные. Но этой, ставшей пагубной, страсти уже не будет, иначе она могла бы тебя сжечь.
      Некоторое время Тан сидел неподвижно на ковре у ног Имхотепа, переваривая услышанное и тщательно прислушиваясь к себе. Глава клана не подал и звука, давая возможность собраться с мыслями. Наконец, бывший фараон чуть подвинулся, потерся щекой о бедро создателя, словно большой кот, и произнес:
      – Наверное, я должен сказать спасибо.
      – Уверен?
      – Не совсем, но…
      – Мальчик мой, знай, я сделал это не в облегчение своей жизни (уж я-то могу выносить тебя любым), а чтобы помочь тебе.
      – А я и не знал, что такое возможно.
      – И, тем не менее. Но с другими вампирами надо быть осторожным и трезво оценивать свои силы. Иначе, если чувства другого окажутся слишком сильными, можешь сгореть в них.
      – Ты рисковал? Я мог навредить тебе? - встревоженные карие глаза поднялись и встретились с такими же карими, но мудрыми и спокойными.
      – Разве что самую малость. Не волнуйся. Страсть забрать легче, чем какое-либо другое чувство. Она все-таки позитивная эмоция.
      – Тебе было больно?
      – Экстаз чистого огня сглаживает любую боль. Порой кажется, что в моих жилах уже слишком много живого пламени.
      – Ты велик и силен. Феникс, которому нет равных!
      – Не совсем, мальчик мой. Не совсем.
      – Все равно. Ты столько сделал для меня!
      – О, неужели, спустя тысячелетия, у тебя пробудилась совесть? - весело усмехнулся Имхотеп, взлохматив волосы птенца.
      – Нет, ну почему…
      – Что, это был мираж? - продолжал подтрунивать вампир.
      На это Тан лишь возмущенно фыркнул. Имхотеп рассмеялся, теперь разглаживая им же взъерошенные волосы, проговорив:
      – Столько времени прошло, а я все равно время от времени ловлю себя на том, что воспринимаю тебя как невинного мальчика, лишь едва-едва вступившего в пору юношества.
      – Ну, невинным я уже тогда не был, - с усмешкой заметил вампир, и уже серьезно, - То, что было сделано, точно не навредит тебе?
      – Точно, - ответил Имхотеп, глядя прямо в глаза птенца. - Разве что собственные чувства разгуляются, но я и не при таких обстоятельствах могу держать себя в руках. За столько веков самоконтролем я уж как-нибудь овладел. К тому же у нас сейчас есть дела посерьезнее. Пойдем к Кетан. Надо ее сменить. Да и мне хочется побыть рядом…
      Тан кивнул и нехотя поднялся.

      Лазель сидела в покоях Катакомб, которые уже считала своими. Одна. Алекса с Сергеем ушли сами, Ариэля пришлось попросить. Глава клана Инъяиль ждала Кетан. Правда, со стороны об этом было сложно догадаться. Вампирша непринужденно развалилась в кресле, в гостиной, закинув одну ногу на подлокотник. В руках немного потрепанный фолиант. Она лениво перелистывала страницы, лишь изредка поглядывая на часы на каминной полке (камин, конечно, фальшивый).
      Не сказать, чтобы Лазель томилась в ожидании. Она просто знала, что Кетан придет. И она пришла, почти робко протиснувшись в едва приоткрытую дверь. От главы клана Инъяиль не утаился ее утомленный вид и потухший взгляд.
      Поспешно предлагая подруге сесть, Лазель поинтересовалась:
      – С тобой все в порядке?
      – Да, а что?
      – У тебя какой-то… изнуренный вид.
      – Хм… нет, все нормально. Просто последние ночи выдались напряженными. Не волнуйся.
      – А ты давно охотилась?
      – Не так уж. Да все нормально!
      – Хорошо, если так. Но если будут какие-то проблемы - ты скажи.
      – Договорились, - улыбнулась Кетан, и уже серьезно, - Ты прости, что я не предупредила тебя.
      – О чем?
      – Ну, что Тан задумал, а Имхотеп навстречу пошел. Я ведь до последнего не знала. Иначе постаралась бы хоть как-то повлиять… Я так переволновалась.
      – Не стоило, - мягко ответила Лазель. - Да, они сделали свое предложение. Но я ведь тоже глава клана. Никто не может меня принудить выйти за кого-то. Никому не нужна межклановая рознь. Да и не в первый раз это.
      – Тан уже делал тебе предложение?
      – Было дело. Давно. Когда я его в первый раз послала. Имхотеп направил письмо матери, где просил моей руки для Тана.
      – Какой же настырный ублюдок!
      – Что, ты тоже его недолюбливаешь? - почти удивилась Лазель.
      – Как тебе сказать… Не то, чтобы. Просто в нем многие черты переходят в разряд "слишком": слишком настырный, слишком вспыльчивый, слишком странный. Порой так бросается из крайности в крайность, что удивляешься, как он прожил столько. И при этом расчетливый и хитрый.
      – Да, это все о нем, - кивнула Лазель. - Надеюсь, тебе он не досаждает?
      – Если только по мелочи. А так… у нас слишком разные интересы. Благо он практически не интересуется женским полом. Правда, Имхотеп запретил ему "досаждать" кому-либо из местных.
      – Это радует.
      – Жаль на ухаживания вето не наложено. Насколько я знаю, Тан пару раз пробовал, но взаимности не нашел.
      – Опять выбирает не тех. Сдается мне, одним из двоих был Сергей.
      – Угадала. Его отпор был весьма… эмоциональным.
      – Ничуть не сомневаюсь, - хмыкнула Лазель.
      – Но все-таки Тан хорошо справляется со своими обязанностями.
      – Какими же? - настало время насторожиться.
      – Ну, мы же не просто сопровождаем, но и несем обязанности по… - Кетан тут же осеклась. - Ну, неважно.
      – Почему же?
      – Прости, есть вещи, о которых я не могу говорить. Не потому, что не доверяю. Просто… не могу. Это не моя тайна. Есть вещи, которые не должны выходить за рамки. Они не постыдные, просто…
      – Просто тем самым ты предашь доверие Имхотепа.
      – Да, - облегченно вздохнула Кетан. - Я так боялась, что ты не поймешь.
      – Почему я должна была не понять? - улыбнулась Лазель, приобнимая подругу за плечи.
      – Ну…
      – Я всегда знала об обязанностях перед кланом. И теперь, когда я сама стала главой… Действительно, есть вещи только для узкого круга, только для близких.
      – Ты для меня самый близкий человек! - тотчас жарко заявила вампирша. - Я жизнью тебе обязана. Но, все-таки…
      – Не нужно, - Лазель прижала палец к ее губам. - Да, мне бы хотелось знать, но, если это знание будет стоить тебе доверия твоего возлюбленного, мне оно не нужно.
      Глава клана Инъяиль просто знала, что никогда не сможет простить себе такого манипулирования. Слишком высокая цена. К тому же "сиюминутное знание может помочь в одной схватке, а крепкие отношения на протяжении всей войны" - эту истину Лазель хорошо усвоила еще когда занималась банальным пиратством.
      – Спасибо, спасибо! - горячо благодарила Кетан.
      – Не за что. Я только надеюсь, что эта ваша "тайна" не навредить ни Магистру Города, ни ее окружению.
      – О, уверена, этого не случится. Просто впервые за долгие тысячелетия у Имхотепа появился шанс. Если он кое-что найдет, то мы сразу же уедем.
      – Тогда не луче ли привлечь к поискам местных? Уверена, Алекса не отказала бы.
      – Нет, не поможет. Искать может только сам Имхотеп, а раз так - то зачем выдавать информацию? Но прошу поверить, это очень важно для него, но не причинит вреда.
      – Я верю тебе, Кетан.
      – Спасибо. Для меня это важно.
      Лазель улыбнулась, чуть помолчала, но потом все-таки сказала:
      – Иногда я жалею, что ты не согласилась быть моим птенцом, что мы не стали по-настоящему близки друг другу.
      – Я понимаю, о чем ты. Если бы мы друг друга полюбили, нам обеим было бы гораздо легче.
      – Да, жизнь была бы проще, но…
      – Но нам не дано предугадать. И, думаю, сейчас ни одна из нас не променяет свою любовь, каким бы испытанием она не была, на что-либо другое.
      – Да, ты права. Возможно, именно эта мысль всегда ускользала от меня. Я могла бы убить в себе эту любовь. Знаю, что могла бы. Уехать, забыть, вычеркнуть. Но… но не хочу. Слишком это…
      – Дорого?
      – Именно. Подобными чувствами не разбрасываются. Хотя большую часть времени это невыносимо.
      – Жизнь - ничто без испытаний.
      – Но без этого опыта я бы с удовольствием обошлась, - фыркнула Лазель.
      – К сожалению, даже нам не дано предсказывать будущее.
      – Ладно, прорвемся.
      – Без боя не сдаемся?
      – Никогда! - улыбнулась Лазель.
      – Ты и меня сделала такой.
      – А вот это уже глупости. Ты же не младенцем ко мне попала. Все задатки личности у тебя тогда уже проявились в полной мере. Собственно за это ты мне и приглянулась. И, кажется, я тебе это уже говорила.
      – Возможно, не повредит еще раз, - в глазах Кетан загорелись лукавые огоньки.
      – Даже так, - улыбнулась в ответ Лазель, шутливо толкая подругу.
      Они некоторое время просто дурачились, устраивая щенячью возню. Но под конец Кетан посерьезнела:
      – Прости, я ведь так и не смогла тебе помочь.
      – Я уже сказала, ничего страшного, - к тому же кое-какую информацию Лазель все-таки узнала, это не стоило отрицать.
      – Правда?
      – Правда.
      – Хочешь, я останусь с тобой на этот день?
      – Если ты сама хочешь.
      Повисло неловкое молчание, которое опять же нарушила Лазель:
      – Не стоит, коль не лежит душа. Да, страсть можно разжечь, но мне кажется, тебе сейчас куда больше нужна кровь, чем секс.
      – Думаешь?
      – Практически уверена. Ты выглядишь на грани того, как голод начнет мучить тебя. Не стоит расходовать силу так бездумно. Хочешь, я принесу тебе консервированную кровь? Хотя я бы больше советовала натуральный продукт.
      – Охота?
      – Именно. Пойдем, поохотимся.
      – Вместе?
      – Почему нет? Или ты предпочитаешь насладиться интимностью процесса?
      – В принципе, да, но я бы хотела поохотиться с тобой.
      – Тогда не будем мешкать.
      – И куда?
      – Ну, не в "Ночной Полет". Он принадлежит нам, но сейчас там слишком много хищников. Не люблю питаться под наблюдением. Идем на улицу. Ночь теплая, и мы наверняка встретим того, кто сам определит свою судьбу. Пошли?
      – Идем, - решившись, Кетан вложила руку в ладонь подруги.
      Охота оказалась замечательная! Как и почти в любом мегаполисе, жертва сама пришла к ним в руки, правда сначала думала, что сама является хищником. На самом деле вампирши придирчиво выбирали из трех подобных.
      Можно с определенностью сказать, что ворам не повезло. Двое "отбракованных" сбежали: один приволакивая ногу, другой, баюкая сломанную руку. Третий стоял, прижавшись к стене, легко и непринужденно удерживаемый Лазель за горло.
      – Мне всегда было интересно, почему здесь в воры идут такие здоровые детины?
      – Может, ума не хватает? - фыркнула Кетан.
      – Может. Эх, не осталось места тонкому искусству! - притворно сокрушалась Лазель.
      Тем временем подруга приблизилась к пучившему глаза мужику, чуть повела носом и заключила:
      – А его кровь вкусно пахнет! Здоровый, сладкий!
      Довольно хихикнув, Кетан распахнула его куртку и легким движением, словно бумагу, разорвала футболку почти до талии и сдвинула ее с плеч, открывая более удобный доступ к горлу, досадливо заметив:
      – Как бы он того… не обмочился от страха.
      – Не выйдет, - усмехнулась Лазель.
      Глаза вампира встретились с глазами человека, и тот тут же обмяк, расслабился, на лице заиграла блаженная улыбка.
      – Так лучше?
      – Да. Давай вместе.
      Лазель не нужно было уговаривать. Две пары острых, как бритва, клыков, вонзились в беззащитную шею практически одновременно. Кровь… горячая, сладкая пьянила лучше всякого вина. Она - жизнь, и она же - смерть. Но даже два вампира не могли выпить жертву досуха. Для этого надо испытывать очень, очень сильный голод.
      Для самих вампирш это был миг полного единения. Двое открываются друг другу полностью посредством крови жертвы.
      Лазель ощущала тоску подруги, порожденную невысказанной любовью, жажду быть полезной, преданность и безграничное доверие ей, той, кто вернула к жизни. И глава клана Инъяиль не сомневалась, что и Кетан сейчас чувствует ее так же. Да, при определенных усилиях можно было закрыться, но не хотелось. Вот почему совместная охота - акт самого большого доверия.
      Во время охоты вампиры становятся сами собой. Дети Ночи без налета человеческой сущности. Хищники.
      Когда голод был утолен, настало время возвращаться. Вампирши оставили свою жертву и почти робко посмотрели друг на друга.
      – Это было чудесно! - первой удовлетворенно вздохнула Лазель.
      – О, да! - согласилась Кетан, потом порывисто обняла подругу и поцеловала. На губах все еще ощущался вкус крови.
      – За что? - улыбнулась Лазель, не спеша отстраняясь.
      – За… за все! Пусть все будет хорошо, и так, как ты этого хочешь. Пусть оно, - вампирша положила ладонь на грудь подруги, так что под пальцами билось сердце, - убыстряет свой бег от счастья, а не замирает от тоски!
      – Я могу лишь вернуть пожелание, - ответила глава клана Инъяиль.

      Файлин была чем-то обеспокоена или недовольна. Полина не могла понять точно, но почему-то чувствовала укол вины. А хозяйка замка объяснять причину не спешила. Наконец, Полина все-таки робко поинтересовалась:
      – Что-то не так?
      Файлин обернулась к вампирше, окинув ее каким-то странным взглядом, потом снова обратила взор на клумбу с диковинными цветами, но все-таки ответила:
      – Я… я не знаю.
      Полина застыла в немом удивлении. Как-то диковинно и непривычно было слышать такие слова. Ведь казалось, что Файлин знает все!
      – Все становиться гораздо более странным, чем обычно, - продолжала хозяйка замка.
      – Это все из-за моей встречи с Имхотепом?
      – Нет, не думаю, что дело только в этом. Хотя, он, конечно, полон странностей.
      – Он тебя заинтересовал?
      – У нас есть что-то схожее, - уклончиво ответила Файлин.
      – Может, ты знала его в прошлом?
      – Не знаю, вряд ли. К тому же я ничего не помню, - отмахнулась вампирша. - Скорее он должен был заинтересовать тебя.
      – Почему?
      – Ну, он глава твоего дома.
      – Я никогда не ощущала принадлежности к какому-либо дому.
      – Это не слишком хорошо. Клан - это защита для неоперившихся птенцов.
      – У меня есть Алекса.
      – Но нет уз крови. Тебе надо сблизиться с Имхотепом.
      – Зачем? - встревожилась Полина. Идея ей не нравилась.
      – Чтобы ощутить клановую связь. Тебе надо испить его крови.
      – Что? - эта мысль почти повергла девушку в ужас.
      – А как еще обретаются связи крови? Уверена, он сам предложит.
      – Но я же не обязана соглашаться? - почти испуганно.
      – Нет. Просто отказываться глупо.
      – А если… если это привяжет меня к нему?
      – Ты же пила кровь Алексы, и это вас не связало, - резонно возразила Файлин.
      – Но… но… она же не моей линии крови.
      Хозяйка замка многозначительно хмыкнула, призадумалась, потом начала говорить так, словно тщательно взвешивала каждое слово:
      – В том-то и дело! Тебе нужна кровь собственного клана. Сколько ее ты отведала, когда становилась вампиром? Каплю? Две? Этого очень мало, чтобы впитать силу клана и зарядить собственную.
      – К чему ты ведешь? - нахмурилась Полина.
      – Ты же так хотела стать сильнее. А это реальная возможность, - теперь голос Файлин практически соблазнял. - Я же никогда не советовала тебе ничего дурного.
      – Я… я подумаю, - сдалась девушка. - К тому же, вероятность того, что Имхотеп снова захочет со мной побеседовать, очень мала.
      – Почему ты так думаешь?
      – Ну… кто я ему? так думаешь?, что Имхотеп снова захочет со мной побеседовать - очень словно тщательно взвешивала каждое слово:Всего лишь желторотая вампирша, каких у него, наверняка, целый воз. К тому же обо мне есть кому заботиться. Зачем ему лезть?
      – Пока ты сама к себе будешь относиться, как к обузе, другие тоже будут, - строго заметила Файлин.
      – Просто я стараюсь реально оценивать свои возможности, - пожала плечами Полина, но в глаза подруги смотреть не решилась.
      – Скорее пессимистично. Будешь себя так настраивать - ничего хорошего не выйдет. И в этом со мной даже не спорь!
      – Хорошо.
      – Вот и умница, - Файлин улыбнулась одной из своих самых лучезарных улыбок, которую можно приравнять к оружию, так как сопротивляться ей просто невозможно. - Идем, попробуем второй уровень иллюзий, а может и третий.

* * *

      Полина уже начала воспринимать свою странную подругу, как нечто вроде сиамского близнеца. Файлин всегда была рядом, даже когда делала вид, что ее нет. Их словно соединяла невидимая ниточка. Стоило ее тронуть, как вампирша тут же отзывалась. И этот контакт становился все теснее. К тому же Файлин могла появляться в отражающих поверхностях. На этом они чуть не попались.
      Полина сушила волосы напротив большого зеркала в ванной. В нем, как это часто бывало теперь, рядом с ее отражением появилась Файлин - сияюще веселая. Подмигнув девушке, которая продолжала свое занятие, вампирша спросила:
      – Как жизнь?
      – Хорошо.
      – Куда-то собираешься?
      – Да нет, просто… - Полина отложила расческу, закончив.
      – Понятно. А как твоя татуировка? Ведь прошло достаточно времени.
      – Честно говоря, не знаю. Мне же не видно.
      – Хм. Ну-ка повернись, - девушка послушалась, и Файлин стала пристально изучать ало-золотистый рисунок, под конец заключив, - По-моему, все получилось как нельзя лучше. Попробуй погладить узор.
      Полина снова послушалась, вслепую проведя кончиками пальцев там, где должна была быть татуировка. Девушка не могла видеть, но ощущала тепло, такое нежное и ласковое.
      На самом деле феникс, едва его коснулись, лениво встрепенулся и потерся о ласкающий палец. Полина почувствовала это и ойкнула от неожиданности.
      – Она признала тебя, - довольно заключила Файлин. - Теперь она твой верный друг, вы единое целое.
      – И… что дальше? - осторожно поинтересовалась Полина. Ей так не хотелось убирать руку с татуировки.
      – Для начала дай ей имя. Прислушайся. Пусть она представиться тебе.
      Полина слабо представляла, что та имеет в виду, но все-таки попыталась. И ответ пришел. Неожиданно быстро и ярко. Словно имя только и ждало, чтобы о нем вспомнили и произнесли.
      – Шеба, - проговорила девушка едва слышно.
      – Что? - переспросила Файлин.
      – Ее имя Шеба.
      – Ты… ты уверена? - вампирша в зеркале чуть помрачнела.
      – Да. И… и что теперь?
      – Теперь… теперь попробуй выпустить ее.
      – Как это?
      – Представь, что твоя татуировка - это клетка, а ты открываешь ее.
      – Слишком образно.
      – И все-таки попробуй.
      Полина попыталась, и у нее получилось, правда раза с четвертого. Казалось, татуировка запульсировала, потом словно расступилась. Ощущение выхода чего-то из тела было очень реальным. Потом Полина краем глаза заметила какую-то оранжево-алую вспышку, и ей на плечо опустился маленький, в две ладони, феникс. Он, вернее она, приветливо потерлась о щеку юной вампирши.
      – Шеба, - повторила Полина и улыбнулась.
      – Вот видишь, я же говорила! - довольно заявила Файлин.
      Феникс посмотрела на нее, вздернув клюв, и снова стала всего лишь татуировкой.
      – Начало положено! - уверенно продолжила вампирша.
      – Но что это значит?
      – Скоро ты сама сможешь узнать у нее. Шеба начнет говорить с тобой. Не словами, но мысленно. Просто нужно еще некоторое время, чтобы установить контакт.

      Файлин еще не успела закончить фразу, когда в дверь постучали, и голос Магистра Города поинтересовался:
      – Полина, ты здесь?
      В следующую секунду Алекса вошла и замерла, едва прикрыв за собой дверь. В ванной ощущался тонкий, едва различимый аромат древней силы. Очень древней и очень горячей. Потом она краем глаза заметила какую-то тень. Резко обернувшись, Алекса смогла заметить в зеркале скользнувший силуэт. И вряд ли это отражение ее подопечной, так как у Полины нет таких длинных волос, равно как и ни у кого из знакомых.
      – Что случилось? - спросила Магистр Города, продолжая коситься на зеркало.
      – Ничего. С чего ты решила? - поспешно ответила девушка. Слишком поспешно.
      – Ты так долго не выходила, вот я и забеспокоилась.
      – Ой, извини пожалуйста. Я сейчас.
      Полина подхватила полотенце и повернулась, чтобы повесить его на полотенцесушитель. Почти тотчас тонкие прохладные пальцы накрыли татуировку, спросив:
      – Откуда это?
      – Ну… это… - Полина не хотела подставлять подругу, но не ответить не могла, - Это мне подарила Лазель.
      – Вот как? - бровь удивленно поползла вверх.
      – Прошу, не сердись на нее! Я так хотела! И она отвела меня к отличному мастеру.
      В глазах юной вампирши почти читался страх, так что Алекса невольно улыбнулась, чтобы развеять его:
      – Я не сержусь. Но… но почему именно феникс?
      – Мне он подходит больше всех, как выяснилось. И мне его выбрали.
      – Кто?
      – Мастер. Он может как-то это делать ментальной силой.
      – А имя у него есть?
      – Да, Рафаэль.
      Алексе пришлось ловить падающую челюсть. Конечно, она слышала об этом вампире и знала, что он живет в Москве, но видеть не доводилось. Он признал ее Магистром Города, даже прислал какие-то витиеватые поздравления, но лично в Катакомбы не спускался, причем так было и при прежнем господине. Рафаэль предпочитал держаться в стороне от общества и, в то же время, все о нем знал. Личность почти мифическая. Действительно, Мастер своего дела. Его учитель за всю свою жизнь обучил пока лишь троих, и Рафаэль был и остается лучшим.
      Справившись с ошеломлением, Алекса спросила:
      – Он сам это сделал?
      – Да, - кивнула Полина, и снова, - Ты не сердишься?
      – Нет. Хотя, возможно, тебе не следовало бы поступать так опрометчиво.
      – Ты считаешь, что я слишком юна, чтобы решать? - насупилась Полина.
      – Нет, дело не только в этом. Просто такие татуировки - это не просто украшение.
      – Я знаю, мне сказали. К тому же со мной была Лазель. Она бы не допустила, чтобы мне навредили.
      – Это так, - согласилась Алекса. - И все-таки мне бы хотелось, чтобы ты была осторожнее.
      – Но я осторожна! - с жаром воскликнула девушка.
      – Возможно, недостаточно.
      – Я же не могу все время сидеть взаперти!
      – Да, не можешь, - Алекса едва не добавила "а жаль". В последнее время беспокойство за подопечную стало очень сильным. - Поэтому и прошу быть очень осторожной. И лучше вообще не ходить одной никуда.
      – Как долго? - хмуро поинтересовалась Полина.
      – Хотя бы пока наши "сиятельные гости" не уедут.
      – Они тебе не нравятся?
      – Как бы там ни было, они опасны. И очень.
      – Но ты говорила, что все равно ни у кого, кроме разве что у Лазель, не хватит сил с ними справиться. Какой тогда смысл?
      – Смысл в том, что если ты непосредственно со мной, Лазель, ну или Сергеем, то никто не сможет к тебе подойти, не спросив нашего разрешения.
      – А сама я ничего решать не могу? - Полина мрачнела с каждой минутой. - Ведь тогда, с Имхотепом, я все-таки сама согласилась.
      Алекса вздохнула. Иногда она забывала, что ее подопечная все-таки еще подросток, со свойственным этому периоду максимализмом и желанием все решать самой. И сейчас, когда все так непредсказуемо, это может сослужить дурную службу. Поэтому Алекса несильно сжала плечи девушки и проговорила, смотря ей прямо в глаза: