Логико-философские исследования (Избранные труды)

      (23) Важным аспектом такого рассмотрения является связь величин вероятности с альтернативными изменениями в каждой точке и связь величины оценки с полными состояниями, или мирами.
      (24) Система, являющаяся фрагментом другой системы, пройдет через несколько стадий. Отношение обусловленности между состоянием на стадии m и состоянием на стадии п в фрагменте системы, справедливое также и для полной системы, - это отношение между состоянием на стадии m+k и состоянием на стадии п+k в полной системе, где k - различие между системами по числу стадий. Аналогично, отношение обус
      [217]
      ловленности между состоянием на стадии т и состоянием на стадии п в большей системе есть отношение обусловленности между первым состоянием на стадии т-k и вторым состоянием на стадии п-k в фрагменте системы. Если т-k<1, то отношение обусловленности в полной системе не будет иметь соответствия в рамках ее фрагмента. (Это так, потому что обусловленное состояние принадлежит к стадии, которая предшествует начальному состоянию фрагмента системы.)
      (25) Эти вопросы, связанные с отношениями обусловленности, нельзя смешивать с вопросами о "случайных" и "относительных" условиях, которые рассматриваются в разд. 6.
      (26) Эта зависимость отношений обусловленности от той или иной системы для своего символического выражения в ПЛ + Т + (+ М исчислении требует использования итерируемых ("высшего порядка") модальных операторов. Например, допустим, что появление d1 на четвертой стадии является необходимым условием для появления p в е1 . Это означает, что прохождение системой через c1 на третьей стадии является достаточным, чтобы гарантировать необходимость прохождения через d1 на четвертой стадии для того, чтобы реализоваться в состоянии, содержащем р. В целях нашего рассуждения допустим, что строгая импликация является удовлетворительным символическим выражением того факта, что антецедент является достаточным условием консеквента, а консеквент необходимым условием антецедента. В таком случае упомянутая выше относительность отношений обусловленности может быть "прочитана" из следующей формулы:
      N( c1 -> N( t T (t T p) -> t T d1 )),
      в которой t обозначает произвольную тавтологию.
      (27) Любую систему можно в свою очередь рассматривать как фрагмент более широкой системы. Отношения обусловленности, справедливые в ее рамках, не обязательно будут справедливы в более широкой.
      (28) Об общем определении свойства закрытости см.: Hall A. D., Fagen R. E. Definitions of System,
      [218]
      р. 66. Важно отметить, что закрытость определена здесь как свойство системы в некоторой данной реализации, т.е. когда дано начальное состояние и система проходит через какой-то из возможных путей развития, включающий в себя п последовательных стадий. Система, являющаяся закрытой в одном случае ее реализации, не обязательно будет закрыта в другом случае.
      (29) Ср.: Nagel E. Types of Causal Explanation in Science, p. 19ff. Случай, который рассматривает Нагель, слегка отличается от обсуждаемого нами. Нагель анализирует "случайную необходимость" фактора. Типы "относительных" условий, анализируемые в пунктах ii и iii, сходны с тем, что Макки (Масkie J. L. Causes and Conditions, р. 245) называет inus-условие, т.е. существенная часть достаточного условия, которая не является необходимым условием. Кроме того, они близки тому, что Марк-Вогау (Marc-Wogau К. On Historical Explanation, p. 226f) называет "моментом в минимально достаточном и одновременно необходимым условием post factum", а также характеристике причин частных событий, данной Скрайвеном (Sсrivеn М. The Structure of Science, p. 408). Указанные три автора пытаются установить условия, которым должен удовлетворять фактор, для того чтобы его можно было квалифицировать как "причину" в дополнение к его свойству быть "случайным достаточным условием" в том смысле, как объяснено в тексте. Отнюдь не очевидно, что удовлетворительную характеристику можно дать только в терминах различных отношений обусловленности. Могут возникнуть вопросы, связанные с управляемостью (контролем) факторов (см. ниже, разд. 7-10), и вопросы эпистемического характера. Эпистемические вопросы относятся к познанию нами факторов и их использованию в объяснении. Последовательность познания находит отражение в операции расширения начальных фрагментов системы либо путем включения дополнительных элементов в пространство состояний, либо посредством рассмотрения большего числа стадий в развитии систем.
      (30) Первым обратил внимание на важную роль объяснений, отвечающих на вопросы о том, как стало возможным то или другое событие, У. Дрей. Такие объ
      [219]
      яснения "не менее" являются объяснениями, соответствующими подводящей модели, чем объяснения, отвечающие на вопросы о том, почему произошло то или иное событие. (Далеко не все ответы на вопросы "Почему необходимо?" являются объяснениями "подводящего" типа. Ср. ниже, гл. IV.) Если объяснения типа "Как возможно?" являются "подводящими", то они соответствуют модели объяснения посредством закона. Однако эта модель не тождественна оригинальной гемпелевской схеме. Признание самостоятельного логического статуса объяснений типа "Как возможно?" следует рассматривать не как критику гемпелевской теории объяснения, а скорее как существенное дополнение этой теории. Любопытно тем не менее, что критики взглядов Дрея с подозрением отнеслись к объяснениям типа "Как возможно?" и иногда пытались придать им форму гемпелевских объяснений "Почему необходимо?". (См.: Dray W. On Explaining How-Possibly. - "The Monist" 52, 1968.) Выделение этих двух типов объяснений ни в коем случае не следует рассматривать как характеристику общего различия моделей объяснения в естественных и гуманитарных науках.
      (31) Как указывалось в гл. I, разд. 1, прим. 3, вопрос об отношении объяснения и предсказания часто обсуждается в современной литературе. Однако это обсуждение ограничивается в целом анализом силы предсказания объяснений, отвечающих на вопросы "Почему?".
      (32) Выдающееся исключение - Э. Нагель. При анализе телеологии он во многих случаях рассматривает типичные примеры "квазителеологии" и стремится показать их каузальный характер. См.: Nagel Е. Теleological Explanation and Teleological Systems. - In: Readings in the Philosophy of Science, ed. by H. Feigl and M. Brodbeck. N.Y., 1953; его же: The Structure of Science, особенно р. 401-427; его же: Types of Causal Explanation in Science.
      (33) Хороший анализ проблемной ситуации в этой области содержится в: Lagerspetz К. Teleological Explanations and Terms in Biology. - Ann. Zool. Soc. "Vanamo" XIX: 6, Helsinki, 1959. Автор занимает позицию, близкую позиции Нагеля.
      (34) Об этом "контрфактическом элементе", вклю
      [220]
      ченном в понятие действия, см. ниже, гл. III, разд. 10. Ср. также: Black M. Making Something Happen. - In: Hook S. (ed.). Determinism and Freedom. N.Y., 1958, p. 24; Wright G. H. von. An Essay in Deontic Logic and the General Theory of Action. Amsterdam, 1968, Ch. II, Sect. 6. Однако прежнее мое понимание этой проблемы несколько отлично от настоящего.
      (35) Следует правильно истолковывать выражение "достаточное условие в некотором случае". Если а является достаточным условием b, то во всех случаях, когда есть а, есть также и b. Однако может быть так, что в некоторых случаях появление b связано с достаточным условием а, в других - с некоторым другим достаточным условием, а в каких-то еще не связано вообще с достаточным условием.
      (36) Jaeger W. Paideia I. Berlin, 1934, Bk. I, Ch. 9; Кelsen H. Vergeltung und Kausalitat, eine soziologische Untersuchung. The Hague, 1941, Ch. V, названная "Формирование каузальных законов по принципу возмездия в греческой натурфилософии".
      (37) Ср.: Cohen M.R. Causation and its Application to History. - "Journal of the History of Ideas" 3, 1942, р. 13.
      (38) Кроме выражений "совершить действие" и "вызвать следствие", есть также выражение "заставить произойти". Ни одно из этих трех выражений, как они обыкновенно употребляются, нельзя однозначно связать с каким-либо из тех понятий, которые я называю, в специальном смысле, результатом и последствием(ями) действия. Но мне представляется, что "совершить" более естественно ассоциируется с результатом, а "вызвать" - со следствием действия, в то время как "заставить произойти" используют более неопределенно, относя его как к результату, так и к следствию. Ср.: Black M. Making Something Happen.
      (39) Разделение на базисные и небазисные действия ввел в современную дискуссию Данто, См.: Danto А. С. What We Can Do? - "The Journal of Philosophy" 60, 1963; Basic Actions. - "American Philosophy Quarterly" 2, 1965; Freedom and Forbearance. - In: Lehrer K. (ed.). Freedom and Determination. N.Y., 1966. Способ, которым Данто проводит это различие, можно подвергнуть критике. Ср.: Stoutland F. Basic Ac
      [221]
      tions and Causality. - "The Journal of Philosophy" 65, 1968. Данто определяет базисное действие как такое действие, которое не вызывается каким-либо другим действием того же агента. Определение Стоутлэнда несколько отлично: базисное действие агента есть такое действие, которое он не совершает посредством совершения другого действия. Последняя дефиниция, несомненно, лучше; она избегает прежде всего сомнительного понятия "вызывание действия". См. также ниже, гл. III, прим. 38.
      (40) Идея о том, что понятие действия первичнее, чем понятие причины, имеет долгую историю. Существует также много различных вариантов этой идеи. Одним из ее защитников был Томас Рид. Однако его понимание первичности идеи действия (активной силы) по отношению к понятию каузальной силы весьма отличается от моего. Согласно Риду, наше представление о причине и следствии в природе формируется на основе аналогии между каузальным отношением и отношением агента к его действию. Понятие "активной силы" в человеке, говорит Рид, - это идея о том, что человек "может совершать определенные действия, если он хочет" (Reid Th. Essays on the Active Powers of Man. 1788, Essay I, Ch. V). Ближе к развиваемому в данной книге представлению об отношении между понятием причины и понятием действия является идея Коллингвуда о причине как "поводе". Ср.: Collingwood R.G. An Essay on Metaphysics, 1940, p. 296). Из точек зрения, которые я нашел в литературе, наиболее близка моей позиция, защищаемая в: Gasking D. Causation and Recipes. - "Mind" 54, 1955. Согласно Гаскингу, "понятие причинности существенным образом связано с нашими средствами получения результатов" и "высказывание о причине какого-либо события очень тесно связано с представлением о способе создания или предотвращения его". Это остается, по существу, справедливым и тогда, когда отдельное событие сложного и глобального характера, которое никто не мог бы произвести, называют причиной другого отдельного события. Например, когда повышение среднего уровня моря в определенную геологическую эпоху приписывается таянию ледяного покрова на полюсе (ср. с нашим примером на с. 104 об извержении Везувия и раз
      [222]
      рушении Помпеи). Ибо "должное понимание этой ситуации означает, что люди способны произвести события первого рода в качестве средств для осуществления событий второго рода". Такое манипулятивное понятие причины Гаскинг называет "фундаментальным, или первичным". Он делает замечание, на мой взгляд, правильное и важное, что такое понятие причины не играет значительной роли в теоретических формулировках ученых. Прогресс естествознания можно понимать как переход от уровня "способов манипулирования" к уровню "функциональных законов". Такого понимания придерживается Б. Рассел и др. Однако в таком случае следует добавить, что эти функциональные взаимосвязи обеспечивают логический базис, на основе которого можно разработать новые приемы создания или предотвращения вещей, что требуется в целях проведения экспериментов и технического применения. Это объясняет замеченный Нагелем (ср. выше, с. 73) факт о том, что понятие ("манипулятивной") причинности продолжает "проникать в описания лабораторных исследований у естествоиспытателей".
      (41) Юмовское, "пассивистское" понимание причинности и законов природы как регулярной последовательности усиленно защищается в: Hobart R.E. Hume without Scepticism (I-II). - "Mind" 39, 1930. Этот автор утверждает, что "просто последовательность самих событий порождает нашу характеристику их как необходимых". В известном смысле это верно и для защищаемого мною понимания причинности. Идея естественной необходимости, как я ее понимаю, основывается на той идее, что мы способны нечто вызвать, совершая нечто другое. Однако наше знание о том, что совершенные действия "вызывают" какие-то следствия, основано на наблюдении регулярных последовательностей событий, Следовательно, утверждение, что нечто "вызывает" нечто другое, вводит в заблуждение: это "вызывание" есть не что иное, как регулярная последовательность событий. Кроме того, сознание способности совершать действия покоится на нашей уверенности в том, что определенные положения дел не будут изменяться (или изменятся определенным образом), если мы-продуктивно или превентивно - не вмешаемся в ход природных событий. Откуда в нас
      [223]
      эта уверенность? Очевидно, из опыта. Поэтому в конечном итоге понятие действия опирается на наше знание эмпирических регулярностей.
      (42) В работе: Simon H. Causal Orderingand Identifiability. - Studies in Econometric Method, ed. by W. C. Hood and T.C. Koopmans. N.Y., 1953, защищается сходное понимание проблемы асимметрии каузального отношения. Автор отвергает мнение о том, что "причину можно определить как функциональное отношение в конъюнкции с последовательностью во времени". С его точки зрения, асимметрию каузального отношения следует объяснить на основе способности контролировать и вмешиваться в структуру модели.
      (43) Используемая нами грубая модель, или мысленное представление, конечно же, не претендует на реалистичность. "Мозговые события" недоступны зрительному наблюдению "в принципе". С точки зрения настоящего анализа модель осуществляет свою логическую функцию, если принимается допущение о том, что мозговые события являются нервными процессами, которые можно определить и идентифицировать независимо от их воздействий на процессы, называемые "мышечной деятельностью". Я не берусь судить о том, выполняется ли на самом деле это условие независимости. Я не знаю, обсуждался ли когда-нибудь этот вопрос. Однако он вполне заслуживает рассмотрения.
      (44) Наиболее интересный анализ идеи о том, что агент способен вызывать мозговые события "в прошлом", см. в: Chisholm R. M. Freedom and Action. Согласно Чизхолму, совершая какое-то действие, например поднимая руку, агент заставляет произойти какие-то события в мозгу. Каузальное отношение этого типа, т.е. отношение между агентом и событием в мире, Чизхолм называет имманентным. Он отличает его от каузального отношения, называемого им транзиентным, которое существует между какими-то двумя событиями. Таким образом, связь между подниманием руки и (предшествующими) событиями в мозгу является транзиентной причинностью. Ссылаясь на различие, сделанное Чизхолмом, можно сказать, что я защищаю существование транзиентной причинности, действующей в направлении к прошлому, поскольку я пытаюсь
      [224]
      доказать, что именно поднимание руки является причиной" появления некоторых предшествующих событий в мозгу. На мой взгляд, понятие Чизхолма об имманентной причинности влечет непреодолимые трудности. Чизхолм утверждает, что "природа транзиентной причинности не более ясна, чем природа имманентной причинности". В известном смысле я могу с ним согласиться. И видимо, можно сказать, что в мое понятие транзиентной причинности, в силу его зависимости от понятия действия, уже входит понятие имманентной причинности. Чизхолм утверждает также, что, "пока мы не усвоили понятие имманентной причинности, мы не поймем понятие транзиентной причинности". Здесь наши позиции сближаются. Если вместо имманентной причинности" мы подставим "действие", то получится мое понимание. При желании можно было бы назвать действие "имманентной причинностью" и тем самым придать этому выражению некоторое значение. Однако я не считаю, что понятие имманентной причинности может прояснить понятие действия.
      III. ИНТЕНЦИОНАЛЬНОСТЬ И ТЕЛЕОЛОГИЧЕСКОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ
      (1) Это различие между типами объяснения было бы лишь "внешним" различием, если бы телеологические и квазикаузальные объяснения оказались переводимыми в (подлинно) каузальные объяснения. Тогда оставалось бы верным, что справедливость объяснения, например утверждения о том, что человек бежит, потому что хочет успеть на поезд, не зависит от истинности предполагаемой номической связи между поведением (running) человека и его своевременным появлением на станции. Однако справедливость этого объяснения будет зависеть от истинности номической связи между его "страстным желанием успеть на поезд" (интерпретированным, вероятно, как некоторое глобальное состояние в его мозгу или теле) и его поведением (running).
      (2) Я думаю, что это соответствует точке зрения, принимаемой в: Braithwaite R. B. Scientific Explanation, р. 322-341; Hempel C. G. The Logic of
      [225]
      Functional Analysis, Sect. 7; Nagel E. The Structure of Science, p. 40-428. Как утверждает Нагель, "любое высказывание о предмете телеологического объяснения в принципе можно выразить в нетелеологическом языке, поэтому такие объяснения наряду со всеми утверждениями о контекстах их использования переводимы в логически эквивалентные нетелеологические формулировки". Такая точка зрения согласуется с позицией "радикального кибернетизма", излагаемой, например, в: Klaus G. Kybernetik in philosophischer Sicht. p.290-325.
      (3) Я не стремлюсь преуменьшить значение перспектив, которые открыла кибернетика для анализа телеологии в каузальных понятиях. Такой анализ помогает прежде всего более четко разграничить типы телеологии, Я не утверждаю, что объяснение целенаправленного поведения и целесообразности нельзя подвести под модель объяснения посредством закона, Я утверждаю лишь, что такая редукция распространяется не на все формы телеологии. Я не стану спорить с теми, кто предпочитает называть нередуцируемые формы по-другому, например интенциональностью, а название "телеология" сохраняет для редуцируемых форм.
      (4) Было бы трудно, да и педантично возражать против обозначения словом "причина" не только примеров номических связей. Но мне кажется вполне оправданным возражать против обозначения специальным термином "каузальное объяснение" таких объяснений, которые не соответствуют подводящей модели.
      (5) См.: Mayr E. Cause and Effect in Biology. - In: Lerner D. (ed.). Cause and Effect. N.Y., 1965; Ауala F. J. Teleological Explanation in Evolutionary Biology. - "Philosophy of Science" 37, 1970.
      (6) Альтернативное название объяснений, опирающихся на номические связи между экспланандумом и некоторым последующим экспланансом - "вторичная" причинность" ("terminal causation"). Этот термин изобрел финский философ Кайла (Kaila E. Terminal-kausalitat als Grundlage eines unitarischen Naturbegriffs. I. - "Acta Philosophica Fennica" 10, 1970). Кайла противопоставляет вторичную (terminal) и первичную (initial) причинность. Он утверждал, что вторичная причинность играет важную роль не только в науках о жизни и
      [226]
      поведении, но также и в физике, и что роль каузальных объяснений в терминах предшествующих условий сильно преувеличена.
      (7) Ср.: Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. М., 1980, с. 203, где действие описывается как "единство внешней и внутренней сторон события".
      (8) Под "бихевиоризмом" обычно понимают учение или метод, истолковывающий поведение организмов в терминах стимулов и ответных реакций. Примечательно, однако, что по отношению к очевидным примерам безусловных и условных рефлексов не вполне естественно говорить о "поведении" (подвергнутого стимуляции и реагирующего организма), Слюнотечение или вздрагивание колена - это реакции на раздражение. Только люди, привыкшие к бихевиористскому жаргону, посчитают естественным называть такие реакции "поведением" собаки или человека. (Однако можно назвать их поведением определенных желез или колена.) Следовательно, утверждение о том, что поведение также можно объяснять в "бихевиористских терминах" как сложные формы реакций на раздражение, можно назвать интересной и спорной частью бихевиористского тезиса. Я думаю, подобные наблюдения полезны, поскольку они обращают внимание на концептуальные различия и предостерегают против сверхпоспешных обобщений. У меня нет желания протестовать против принятой специальной терминологии в психологических исследованиях. О понятии поведения и близких понятиях действия и движения см. интересную статью: Нamlуn D. W. Behaviour. - "Philosophy" 28, 1953.
      (9) Может оказаться полезным провести различие между логическими и каузальными следствиями. Когда мы говорим о следствиях точки зрения, суждения или высказывания, мы обычно имеем в виду логические следствия. Но когда речь идет о действии, этот термин почти всегда означает каузальные следствия.
      (10) Ср. пример человека, качающего насос в: Anscombe G. E. M. Intention, 1957.
      (11) Более полное изложение логики понятий действия см. в: Wright G. Н. von. Norm and Action; An Essay in Deontic Logic and the General Theory of Action.
      [227]
      (12) Мышечная деятельность вызывается нервной деятельностью. Защитники точки зрения, которую я здесь кратко излагаю, будут, следовательно, утверждать, что непосредственным следствием желания является некоторое нервное событие, которое в таком случае будет считаться непосредственным внешним аспектом действия. Ср.: Pritchard H.A. Acting, Willing, Desiring. Moral Obligation: Essay and Lectures. Oxford, 1949, p. 193: "Если мы хотим произвести некоторое движение телом и считаем, что мы вызвали его, мы не могли его непосредственно вызвать. Ибо то, что мы непосредственно вызвали, если таковое существует, должно быть некоторым изменением в нашем мозгу". Однако нервные события нельзя квалифицировать как непосредственный внешний аспект действия. Это так, поскольку они не являются результатами базисных действий (см. гл. II, разд. 8). Если они как-то и относятся к внешнему аспекту действия, то только в качестве следствий результатов определенных базисных действий (ср. обсуждение возможного примера ретроактивной причинности в гл. II, разд. 10). Если мы, рассматривая волю как причину действия, считаем ее причиной нервных событий, которые в свою очередь вызывают некоторое поведение, мы, следовательно, истолковываем нервные состояния как некоторый "клин", разделяющий внутренний и внешний аспект действия. Необходимость такого разделения служит, по моему мнению, лишь иллюстрацией концептуальной необоснованности "каузальной теории действия".
      (13) Подчеркивание Юмом независимости причины и следствия см. особенно в: Юм Д. Трактат о человеческой природе, кн. I, ч. III, гл. 6, Кроме того, если согласиться с тем, что каузальные связи являются видами естественной необходимости, то возникнет желание утверждать, что причина и следствие должны быть логически независимыми.
      (14) Наиболее упорно эта позиция защищается Мельденом и рядом авторов, находящихся под его влиянием. Ср.: Melden A. I. Free Action. London, 1961, p. 53: "Внутреннее событие, которое мы называем "актом воли"... должно быть логически отличным от предполагаемого следствия - это, несомненно, один из уроков, который мы можем извлечь из анализа причин
      [228]
      ности Юма. Однако не может быть акта воли, не связанного логически с предметом желания, - стремление понятно только как стремление к тому, что желается".
      (15) Ясный анализ этого аргумента с обоснованными критическими замечаниями см. B: Stoutland F. The Logical Connection Argument. - "American Philosophical Quarterly" 7, 1970.
      (16) Так, например, в указанной работе Мельдена, как ясно из приведенной в прим. 14 цитаты, а также в: Daveney T. F. Intentions and Causes. - "Analysis" 27, 1966, или: White A. R. The Philosophy of Mind. N.Y., 1967. Ср. также: Wittgenstein L. Zettel. Oxford, 1967 Sects. 53-60.
      (17) Ср.: Stoutland F. The Logic Connection Argument, p. 125. Автор вполне справедливо указывает, что понимание "объектов интенций как части внутренней структуры интенций" никоим образом не противоречит возможности (утверждению) о том, что "связь между интенциями и наличием того, что их осуществляет, является случайной".
      (18) Для того чтобы показать, что два сингулярных высказывания р и q являются логически независимыми, необходимо показать, что по крайней мере одна из четырех комбинаций - р&q, р&~ q, ~р&q, ~р&~ q - является логически невозможной. Просто из того факта, что логически невозможно верифицировать или фальсифицировать одно высказывание, не верифицируя или фальсифицируя также и другое, еще нельзя заключить, что высказывания являются логически независимыми. Такой вывод можно сделать только при условии, что существует логическая возможность получения истинностного значения, т.е. верификации или фальсификации, любого сингулярного высказывания. Я считаю приемлемым такое понимание отношения верифицируемости и пропозиционального значения, однако я не буду его здесь доказывать.
      (19) Возможность функционирования интенций в качестве причин специально рассматривается в: Taylor Ch. The Explanation of Behaviour. London, 1964; Daveney T. F. Intentions and Causes; Malcolm N. The Conceivability of Mechanism. - "The Philosophical Review" 76, 1968. Ч. Тейлор утверждает (с. 33), что интенции "вызывают" поведение. Однако
      [229]
      он в то же время отрицает, что интенция является "каузальным антецедентом" поведения. Тейлор использует слово "причина" в том же смысле, в каком я использую термин "юмовская причина". Однако, как замечает Малкольм слово "причина" имеет и более широкое значение. Малкольм проводит различие между интенциями самого действия и ранее сформированными интенциями совершить некоторое действие. Первые ни в каком смысле нельзя назвать причинами, говорит он. Вторые же вызывают поведение и в этом смысле функционируют как причины, хотя и не как юмовские причины, если я правильно понял Малкольма. Анализ позиции Малкольма см. в: Iseminger G. Malcolm on Explanations and Causes. "Philosophical Studies" 20, 1969.
      (20) Роль единообразий в поведении справедливо подчеркивается в работе: Mc lntyre A. The Antecedents of Action. - In: British Analytical Philosophy, ed. by B. Williams and A. Montefiore. London, 1966. Однако, как мне представляется, автор некритично истолковывает единообразия как "каузальные законы". Например, то, что проигрыш в карты (постоянно) заставляет человека раздражаться, вряд ли можно рассматривать как "идеальный пример юмовской причинности", хотя положения тела, сопровождающие реакцию раздражения, могут иметь юмовские причины. Ср, ниже, гл. IV, разд. 5 о стимулах и ответных реакциях и механизмах "принуждения людей совершать действия".
      (21) "Практический вывод", анализируемый в данной работе, отличается от того типа рассуждения, который исследуется в: Wright G. H. von. Practical Inference. - "The Philosophical Review" 72, 1963. Там в качестве заключения, вытекающего из посылок, рассматривалось нормативное суждение "A должен совершить a", Кроме того, эти два типа рассуждения отличаются от форм практического, или "ортопрактического", рассуждения, анализируемых B: Castaneda H. N. Imperative Reasoning. - "Philosophy and Phenomenological Research" 21, 1960/61, и Rescher N. Practical Reasoning and Values - "The Philosophical Quarterly" 16, 1966. Все эти типы рассуждений сходны, однако вряд ли они имеют общую родовую основу. См. также выше, гл. I,
      [230]
      разд. 9, и: Wright G. H. von. The Logic of Practical Discourse.
      (22) Логической особенностью практических выводов является то, что их посылки и заключение обладают свойством, называемым "неопределенностью референции". Оно означает, что нельзя без ограничения заменять описания выражаемых в них положений дел и результатов действия другими описаниями тех же положений дел и результатов. Действие, интенциональное при одном описании его результата, не обязательно будет интенциональным при другом описании его, а средства достижения цели, рассматриваемые как необходимые при одном описании, не обязательно будут таковыми при другом.
      (23) О концептуальном характере и условиях, связанных с попыткой совершить действие, см.: Wright G.H. von. Norm and Action. Ch. III, Sect. 10, и : Мс Согmick S., Thalberg I. Trying - "Dialogue" 6, 1967.
      (24) Конечно, он может и заблуждаться, В таком случае его ошибка обнаружится, когда он примется за совершение действия. Его поведение может быть совершенно непохоже на то, какое должно привести его к желаемой цели. Тем не менее оно может быть устремлено на эту цель, "пониматься" как усилие достичь ее.
      (25) Можно предложить следующую формулировку заключения: "Следовательно, А (в настоящий момент) принимается за совершение а не позднее, чем во время t". Я думаю, при такой формулировке заключения рассуждение действительно будет логически убедительным. В самом деле, "приниматься" сейчас за совершение действия в будущем вряд ли означает что-то еще, кроме того, что с настоящего момента и до какого-то времени в будущем агент остается верен сформированным у него интенции и когнитивной установке (ср. обсуждение в разд. 8 изменений в интенциях и когнитивных установках). Однако мы в другом смысле понимаем здесь выражение "приниматься за совершение действия" (ср. выше, разд. 4).
      (26) Я признателен А. Вуду за замечание различия между забвением интенции и забвением совершить желаемое действие.
      (27) Ср. выше, прим, 18.
      (28) О различии между двумя значениями выражения
      [231]
      "способен совершить", а именно: между родовым значением, выражающим способность, и значением, выражающим успешность действия в отдельном случае, см.: Wright G. H. von. Norm and Action. Ch. III, Sect. 9.
      (29) Однако в случаях явного противоречия между нашим общим представлением и конкретным примером мы можем предпочесть сохранить первое и дать другое описание противоречащей ситуации, а не соглашаться с тем, чтобы независимое описание этого конкретного случая ниспровергло наше обобщение (относительно характера, склонностей или привычек агента), которое мы считаем надежным.