Аленький цветочек (Кудеяр - 1)

      Он вообще отличался отнюдь не средним умом. Не зря же он был не просто так себе кот, не какой-нибудь Барсик-Мурзик и даже не Чубайсик, как принято сейчас называть рыжих, а Кот Дивуар. Что, как мы с вами пони
      маем, проливает новый свет на название одной славной африканской страны...
      Причина его столь поспешного бегства выяснилась буквально через минуту. Раздалось вежливое "тук-тук", и на пороге возникли люди, которых почему-то принято ассоциировать с гулким сапожным топотом и лязгом оружия. Трое молодых людей в сером "городском" камуфляже были институтской охраной, ну а стерегли весьма режимное предприятие далеко не вохровцы с берданками. В приоткрытую дверь заглядывал самый натуральный спецназ.
      Профессор Звягинцев оглянулся от окна:
      - В чём дело? Не мешайте работать! Охрану здесь весьма не любили, и охрана хорошо это знала.
      - Лев Поликарпович, - виновато развёл руками рослый парень с капитанскими звёздами на плечах. - Пять тридцать почти. Приказ... праздничный... чтобы после пяти тридцати - нигде никого. И всё опечатать.
      Откуда взялся подобный приказ, было известно и одним и другим. Преемственность тянулась ещё с тех времён, когда в научных институтах перед праздниками все пишущие машинки - или хоть каретки от них - обязательно складывались в надёжное помещение и там запирались. Ибо что скорее всего сотворит советский человек, осчастливленный трёхдневным досугом? Правильно. Помчится в родную контору, схватит раздолбанную "Ятрань" и все трое суток будет печатать нечто антисоветское. Нынешний заместитель директора по общим вопросам, писавший приказы по институту, был всем известным сторонником демократии и реформ. Однако в основе его творчества всякий раз лежал прошлогодний приказ. А потому... И вообще, после всем известных событий...
      Кот Дивуар раздражённо зашипел из-под стола, выражая общие чувства.
      Длинноволосый Веня Крайчик впился взглядом в экран, оттягивая неизбежное и изо всех сил гипнотизируя машину: ну выдай ещё хоть точечку! Ну выдай!.. Остальных перспектива провести три дня в мучительной неизвестности: так что там процесс - пошёл? не пошёл?.. - привела в состояние, близкое к буйному.
      - Вам, может, ленту из принтера вытащить и отдать? - ядовито осведомился Альберт.
      - Вы слова такие - "Нобелевская премия" - когда-нибудь слышали? - в тон ему поинтересовалась Виринея. И бросила в мусорник изжёванную сигарету: - А её примерно за то и дают, чем мы тут занимаемся. Ну, я понимаю, капитану Гринбергу простительно не знать, он считает, что компьютер - это такой большой электронный пасьянс... - С упомянутым капитаном у девушки были свои отношения и свои счёты. - ...Но вы-то, Глеб Георгиевич, вы-то!
      При этом умом она понимала - на самом деле охранники проявили очень большую воспитанность, зайдя лично предупредить. Могли бы просто перебросить в коридоре общий рубильник. Имели право. А что при этом тю-тю все результаты и выстраданная программа, которую на жёсткий диск, естественно, не "спасли", не их проблема. О выключении ровно в пять тридцать все были предупреждены загодя.
      - Почему же только пасьянс, - проворчал капитан Гринберг. Он был курчавый и черноволосый, с характерными чертами лица, у определённого круга людей вызывающими антисемитские настроения: этакое "горе в чекистской семье". - Ещё можно голых девок по "Интернету" смотреть...
      Виринея вспыхнула и на секунду не нашлась, что ответить.
      Глеб вздохнул и посмотрел на часы:
      - Выключайте, пожалуйста, технику. Мы и так уже вас позже всех остальных...
      - Эйнштейн от гестаповцев в Америку убежал, - заметил Альберт. - Тоже работать, наверное, не давали.
      Спецназ на сравнение не отреагировал. Не такое выслушивали молча, с непринуждённой улыбкой. Хотя, конечно, со всеми этими гениями дело иметь работка не для слабонервных.
      - После праздника вернётесь, доделаете. На свежую голову.
      - Праздничек!.. - вновь ринулась в бой Виринея. - Подумаешь, какой царь-батюшка на трон вступил! Чиновника в Кремль выбрали! Праздничек!..
      Глеб пожал плечами:
      - Мы приказы не пишем...
      - И вообще, вы-то домой поедете, а наши ребята на вахте будут сидеть, охранять, - подал голос второй его подчинённый. - Имейте уважение.
      Он носил боевое прозвище "Монохорд". Когда спрашивали, что это такое, он гордо поправлял: "Не путать с "крипторхом"!" Переодеваясь в штатское, он с мальчишеской удалью цеплял на грудь большой жёлтый значок, гласивший: "Глупый пингвин робко прячет, хитрый - нагло достаёт..."
      Веня решил любой ценой выиграть несколько драгоценных секунд,
      - Господи помилуй, - сморщился он. - Да через нашу вахту слона можно вывести! Режим, режим... звон один. Даже датчики на металл...
      Он хотел добавить "...жаба задушила приобрести", но не добавил, потому что в это время произошло сразу несколько событий.
      На часах сравнялась половина шестого. Глеб Буров нахмурился и посмотрел на комнатный шкаф с электрическими рубильниками.
      Компьютер наконец-то выкатил долгожданную точку. И в довершение всего дверь распахнулась шире, камуфляжные фигуры подались в стороны, и в лабораторию заглянул лично Чёрный Полковник.
      На самом деле Иван Степанович Скудин по прозвищу Кудеяр, институтский замдиректора по режиму, ничего особо чёрного в своём облике не имел и вдобавок был по-прежнему подполковником. Кто ж ему даст лишнюю звезду после взрыва вверенного объекта? На том спасибо, что не разжаловали вообще. Хорошо знавшим Кудеяра было известно, как мало беспокоило его это обстоятельство. Он в тот день потерял нечто, не подлежавшее измерению ни в каких звёздах.
      Его взгляд тут же скрестился со взглядом профессора, и на тонких планах бытия, без сомнения, прозвучал ледяной перезвон шпаг.
      "Па-ску-дин!.. - внятно отчеканили глаза начальника лаборатории. - Мою девочку..."
      Он знал, что накануне трагического дня у Марины случилась с мужем какая-то размолвка. Мало ли чего не бывает между супругами, но Лев Поликарпович до сих пор был убеждён - именно из-за этой размолвки Марина допустила во время эксперимента ошибку, за чем-то не уследила, и в результате...
      "Хрен старый, - не менее внятно ответили глаза Кудеяра. - Мою девочку..."
      Он придерживался консервативных взглядов на вещи. По его нерушимому мнению, где возникала хоть тень реальной опасности, там было не место для женщин. Особенно для беременных. Маша как раз накануне допустила его в свой большой женский секрет. И всерьёз разобиделась, когда он тут же принялся сдувать с неё пылинки, навсегда отобрал сигареты и вообще начал обращаться точно с ёлочной игрушкой. В частности, попытался настоять на немедленном уходе в длительный отпуск... Сам он жалел лишь о том, что не засадил её под домашний арест - и пускай бы сердилась на него сколько угодно. Милые бранятся - только тешатся. А вот то, что в критический момент Маша оказалась рядом со взорвавшейся камерой, а орава так называемых мужиков во главе с папенькой - на другом конце обширного зала, это... это...
      То есть все полтора года с тех пор профессор и подполковник старательно избегали друг друга. Работая на одном предприятии, это устроить не очень легко, но им удавалось. Когда же они всё-таки сталкивались нос к носу, вот как теперь, - воздух между ними сразу начинал дрожать и потрескивать от взаимного напряжения.
      С минуту в комнате держалась поистине гробовая тишина. Не подавал признаков жизни даже Кот Диву-ар. Лишь компьютер продолжал тихонько шуршать: Веня Крайчик (благоразумие возобладало) остановил-таки процесс и теперь лихорадочно спасал данные и программу.
      - Good bye and have a nice day! - женским голосом попрощался с присутствующими "Селерон".
      - Пока-пока, - ответил Веня шёпотом. Обычно он произносил это громко и с выражением, но сегодня явно был не тот день. Компьютер пискнул последний раз, и на экране воцарилась первозданная чернота.
      Лев Поликарпович Звягинцев сдвинулся с места - и медленно, тяжелее обычного опираясь на палку, прошествовал к шкафу. Так жертвы инквизиции восходили на костры из собственных книг. С таким лицом Галилей<Галилео Галилей (1564-1642) - итальянский учёный, один из основателей точного естествознания. Был активным сторонником гелиоцентрической системы мира. За это в 1633 г. подвергся суду инквизиции и вынужден был публично отречься от своих взглядов, после чего до конца жизни фактически пребывал под домашним арестом. Однако народная легенда гласит, что по окончании суда старый учёный упрямо топнул ногой и воскликнул: "А всё-таки она вертится!" В 1992-м папа Иоанн Павел II объявил решение суда инквизиции ошибочным и реабилитировал Галилея> мог бы произнести своё знаменитое "Вертится!". Дверца шкафа проскрипела на перекошенных петлях. Гулко клацнул рубильник...
      Кудеяр коротко кивнул, и "гестаповцы" бесшумно растворились за дверью.
      Минут через пятнадцать со стоянки отчалил профессорский сорок первый "Москвич". На довольно грязном боку машины некий умник, почему-то уверенный, будто "танки не моют", начертал шаловливым пальчиком:
      "ВПЕРЁД, НА БЕРЛИН!". Автомобилю было лет пять, из них почти полтора он носил на стекле жёлтую инвалидскую нашлёпку. Льву Поликарповичу трость нужна была не для дешёвых эффектов. Во время взрыва ему на левую ногу грохнулся тяжёлый металлический стеллаж. Возраст есть возраст - сломанная ступня зажила, но подвижность утратила.
      Общий интеллектуальный коэффициент пассажиров машины, по обыкновению, пребывал на недосягаемой высоте. И не подлежало никакому сомнению, что диспут на тему "прошло - не прошло" обещал занять все сорок километров до Питера. Хотя говорить вне института о служебных делах сотрудникам было по понятным причинам строжайше запрещено.
      "Москвич" цвета арахис виртуозно вырулил за ворота. Личность проявляется во всём: поставив ручное управление, профессор освоил его так, что со стороны нельзя было догадаться. Проводив взглядом удаляющуюся серовато-бежевую корму, подполковник Скудин, уже переодевшийся в цивильное, отошёл от окна и, ещё немного помедлив, побрёл по лестнице вниз.
      Лестница была сплошь заляпана белой краской. Там и сям на стенах и потолке виднелись следы старой проводки, выключателей и осветительных плафонов. Что годилось для, прямо скажем, далеко не пятизвёздочной советской гостиницы, совершенно не подходило научному институту. Ремонт успели полностью завершить только в административном строении. Лабораторные корпуса, как заведомо менее важные, приводились в порядок по мере финансовой возможности. Подполковник вспомнил старое здание на Бассейной и как по окончании рабочего дня он молодецким галопом (плевать на звёзды и должности!) слетал по этажам вниз туда, где, ускользнув от родительских глаз, его дожидалась Марьяна...
      Двух лет с тех пор не прошло, а ему казалось - все двадцать. Тогда он жил. Теперь - доживал. Иногда ему хотелось уморить начальство рапортами и прошибить лбом нужное количество дверей, но добиться, чтобы его перевели назад. В джунгли. Там тоже водились свои призраки, но с ними встретиться было бы легче. Так ему казалось. Быть может, он ошибался.
      Тяжёлая дверь закрылась у него за спиной. Вокруг института стоял густой березняк, и на прозрачных голых деревьях видны были пустые птичьи гнёзда.
      Ошибка-2000
      Иван возвращался в город наедине с водителем "Волги": у его ребят был собственный транспорт. Вайя, Верево, Зайцево - привычные указатели вспыхивали в косом солнечном свете. Машина подбиралась к возвышенности, расположенной посередине пути, когда Скудин заметил впереди то, что ему сейчас всего менее хотелось бы видеть. А именно, знакомую серовато-бежевую корму с жёлтым инвалидским квадратиком на стекле. Мало ли на свете сорок первых "Москвичей" цвета арахис, оснащённых ручным управлением?.. Но глаз уже различил безошибочно узнаваемые силуэты возле замершего на обочине автомобиля. Неподалёку стояли бело-синие гаишные "Жигули". Молодой инспектор внимательно изучал звягинцевские права и, кажется, соображал, как же поступить с их обладателем. Трое пассажиров "Москвича" размахивали руками, нервно и горячо доказывая что-то сержанту... то есть усугубляли ситуацию как только могли.
      - Притормози, - велел Скудин водителю. Сообразительный Федя уже сбросил газ, предвидя нечто подобное. "Волга" плавно ушла на обочину и замерла. Иван выбрался наружу. Солнце, досуха вылизавшее шоссе, ещё не село, но - "марток, надевай трое порток!" - . северный ветер дышал арктическим льдом, особенно злым после натопленной внутренности автомобиля. Подполковник запахнул тёплую куртку и пошёл по асфальту назад, навстречу оглянувшемуся гаишнику.
      Тот встретил его на полдороге, широко улыбнувшись:
      - Здравствуйте, Иван Степаныч! Местная автоинспекция знала "в лицо" не только зелёную "Волгу", но и самого подполковника.
      - Добрый вечер, Серёжа, - поздоровался Скудин. Потом кивнул на инвалидный "Москвич", вокруг которого по-прежнему кипели страсти: - Что натворили-то?
      - Да ничего особо серьёзного, - парень махнул рукой в форменном рукаве. Дедуля под знак влетел. Ограничение шестьдесят, а он девяноста два чешет. Во пенсионеры-инвалиды пошли! Сам-то ладно, осознал сразу, а вот пассажиры... Гаишник покачал головой и опять улыбнулся. Потом смекнул: - Вы, товарищ подполковник, их что, знаете?
      - У меня в институте работают. Учёные. - Иван доверительно взял сержанта под локоть и отвёл его на несколько шагов прочь. - Можно тебя попросить? Если обстоятельства позволяют, как насчёт ограничиться... устным внушением?
      - О чём речь, Иван Степаныч. Без вопросов, - молодой инспектор откровенно обрадовался возможности что-то сделать для подполковника. - Внушим и отпустим. Решили проблему?..
      - Спасибо, Серёжа. Буду очень обязан. Тёмно-зелёная "Волга" резво разогналась и вновь покатила в сторону города. Минут через десять в том же направлении тронулся и арахисовый "Москвич". Он строго держал дозволенную скорость, и внутри царила полная тишина.
      Это была суббота, надолго ставшая для питерских автомобилистов ТОЙ САМОЙ. Первый густой снегопад приключается каждую осень, но не всегда его сопровождает ещё и резкое похолодание, в результате чего улицы и загородные дороги превращаются в сплошной и очень коварный каток... по которому беспомощно елозят автомобили, застигнутые врасплох на летних, гладких, а кое у кого и натурально лысых колёсах. Было самое начало ноября, народ в выходные вовсю ещё мотался на дачи, так что количество аварий принялось расти с самого утра, грозя стать рекордным.
      Двое гаишников, стоявшие на Киевском шоссе, издалека заприметили баклажанно-фиолетовую "четвёрку". Все знают, что "четвёрки" с их вместительными багажниками часто покупают хозяйственные огородники и садоводы. Трое молодых мужчин, сидевшие внутри, и выглядели самыми что ни есть дачниками, собравшимися закрывать на зиму домик... только вот ехал "баклажан" слишком рискованно, то и дело виляя кормой, и инспекторы помахали ему полосатым жезлом, предлагая остановиться. Лучше предупредить, пока не дошло до беды!
      "Четвёрка" послушно заморгала поворотником и начала было притормаживать... но гаишник ещё не успел подойти к водительской дверце, когда справа резко опустилось стекло, и молодой лейтенант увидел наставленное на него автоматное дуло. Он успел только ахнуть. В следующий миг его отшвырнуло назад и ударило спиной о борт милицейского "Жигуля", тотчас окрасившийся кровью. Его напарнику повезло больше: он почуял неладное за миг до того, как началась стрельба, и ужом юркнул за машину. Фиолетовая "четвёрка" бешено взревела двигателем и рванула вперёд. Номера у неё были весьма естественно припудрены снегом...
      Как позже выяснилось, двое из троих были небезызвестные в криминальном Петербурге бандиты Шампур и Казак, в миру, соответственно, Андрей Артамонов и Михаил Казаченко. И везли они с собой в машине такой арсенал, что при виде гаишников немудрено было психануть. Вот братки и психанули - по полной программе.
      Однако все трое были тёртые калачи и, в упор расстреляв лейтенанта, не просто наобум святых бросились наутёк. О нет, никакой паники! Они стали уходить достаточно грамотно и, возможно, сумели бы оторваться - пока рядом с местом преступления испуганно тормозили машины, пока уцелевший гаишник кричал в рацию, вызывая подмогу...
      ...Если бы не случилось так, что с другой стороны ехал ничем не примечательный казённый уазик, а в нём за рулём сидел Иван Степанович Скудин, и у него работало радио, настроенное как раз на нужную волну.
      Самого эпизода со стрельбой Иван не видел, но его последствия - во всех подробностях. Он вспомнил просвистевший навстречу "баклажан" и мигом развернулся в погоню.
      У бандитов был массный рулевой, но Скудин взял его, как волк зайца. Километра через полтора он настиг "четвёрку", поравнялся с ней и без долгих миндальничаний ударил, выталкивая с дороги. Его манёвр ничем не напоминал подобные эпизоды в кино, где два автомобиля нескончаемо пихают друг друга бортами на радость неискушённому зрителю. Люди, прошедшие специальную подготовку, это делают совсем не зрелищно - в один заход, одним прицельным швырком. Канава вдоль шоссе была широкая и глубокая. "Четвёрка" тяжело ударилась в противоположный склон, и из радиатора взвилось шипящее облако. Водительскую дверцу заклинило, рулевой остался висеть внутри, зажатый между сиденьем и сдавившей рёбра баранкой: Шампур и Казак, слегка оглушённые, тем не менее выскочили наружу и бросились наутёк через поле. Иван покинул УАЗ и перемахнул канаву следом за ними.
      Кто сказал, что мужик в сорок лет уже не так быстр и поворотлив, как в двадцать?.. Если он всё это время валялся на диване и пил водку - тогда, наверное, оно так и есть. Сначала Иван догнал Шампура, и позже бандит рассказал: его больше всего изумило, что преследователь даже не запыхался. А в тот момент уголовник, не сдрейфив, попробовал показать какое-то каратэ, дополненное ножом. Скудин одолел искушение надеть сукиного сына на его же свинокол и ограничился тем, что отправил братка в глубокую кому. Потом двинулся за вторым. Когда Казак понял, что не уйдёт, он начал стрелять. Он успел выстрелить дважды. Кудеяр не впервые видел направленный на себя ствол. Кротости характера это ему не прибавляло никогда. Третья пуля ушла высоко в небо, а Казак рухнул наземь, скуля, сворачиваясь в позу зародыша и прижимая к животу правую руку. Которую ему позже всерьёз чинили врачи в тюремной больнице. По дороге Иван подцепил за ворот Шампура и потащил обоих волоком по свежему. снегу.
      Подъехавшая милиция удостоверила скудинскую личность и рассказала, что лейтенант, когда его загружали в машину реанимационной бригады, ещё дышал...
      Возвращаясь вечерами со службы, Кудеяр очень редко просил водителя остановиться, так что тот спрашивал: "Заехать куда-нибудь, Иван Степанович?" больше для проформы. Но сегодня был во всех отношениях неправильный день. Иван принял внезапное решение ещё на шоссе, тут же квалифицировал его как дурацкое и отставил, но... "Волга" едва миновала Среднюю Рогатку и добралась до перекрёстка, где на Московский проспект выворачивает трамвай, когда он сказал водителю:
      - Останови, пожалуйста. Дальше сам доберусь. Водитель Федя изумлённо попрощался с ним и отчалил.
      Кудеяр засунул руки поглубже в карманы и огляделся. Одно дело проноситься мимо на автомобиле, совсем другое - топать пешком. С позапрошлого года, когда они здесь гуляли с Марьяной, на Московском мало что изменилось. Прибавилось-убавилось несколько вывесок, а так всё было по-прежнему. Иван пересёк тротуар и потянул стеклянную дверь. Магазин "Хлебный дом" никуда не делся со своего места, а он помнил, какие здесь раньше были торты...
      Торты - что даже несколько странно по нынешним временам - тоже оказались на месте. Целый длинный прилавок. Времена, когда напуганный дороговизной покупатель дружно дезертировал из магазинов, успели миновать (возможно, до следующего долларового обвала), и народу у прилавка было хоть отбавляй. Женщина, отчего-то сердитая на весь белый свет, катила сквозь толпу складную коляску. Перемазанный кремом отпрыск истошно орал и брыкал ногами. Секундой раньше он капризно зафитилил купленное ему пирожное прочь, на грязный пол, и теперь гневался, отчего это мама не бежит подбирать и не уговаривает доесть.
      - Мужчина, дайте пройти!.. - обратилась (если это можно назвать "обратилась") женщина к Скудину. На самом деле он совершенно ей не мешал, но раздражение требовалось сорвать. Иван поспешно отступил прочь и подумал о своём сыне или дочери, так и не родившемся. Почему он был настолько уверен, что их с Машей ребёнок нипочём не стал бы швыряться пирожными и водить как резаный, заставляя взрослых краснеть?.. Это был бы хулиганистый, благо есть в кого, но добрый и разумный малыш...
      - Выбрали что-нибудь? - улыбнулась Ивану юная продавщица. Он собрался ответить, но в это время из резко распахнувшейся двери снова дохнуло Арктикой, и к прилавку, слегка задев Скудина рукавом, проследовал рослый, полноватый молодой человек. По стеклу этак хозяйски брякнули автомобильные ключи на брелоке, украшенном трёхлучевой мерседесовской звёздочкой:
      - Девушка, мне "Ночную розу"! И пирожных разных коробочку...
      Очередь за тортами была длиной ровно в три человека. Парень и в мыслях не держал кого-то обидеть. Он просто НЕ ЗАМЕТИЛ стоявших. Продавщица замешкалась, соображая, кого обслуживать первым. Резвый малый не снизошёл даже до ссыпки на нетерпеливую подругу, ждущую в "Мерседесе": пропустите, мол, товарищи-господа, не то прямо тут помру от любви!.. Даже и того не сказал, а таких, страдающих полным отсутствием воображения, Кудеяр, ох, не любил.
      - Слышь, друг, - сказал он негромко. - Очередь тут. Парень едва покосился:
      - А я спешу, дядя.
      Кудеяр взял его руку с ключами и без усилия снял её со стекла, улыбнувшись в ответ:
      - А я тоже, племянничек. Хотя в действительности не спешил никуда. Улыбка, если вдуматься, - это оружие. Как и все прочие человеческие проявления, умей только использовать. Улыбкой можно обаять человека, привязав его к себе на всю жизнь. А можно перепугать до смерти. В такие убийственные крайности Иван вдаваться не стал, но парень что-то понял (не разумом, конечно, - инстинктом) и посторонился:
      - Да ладно тебе, дядя... покупай.
      - Мне вот этот, пожалуйста, - Иван ткнул пальцем в бело-взбито-сливочный куб. Тот был почти лишён каких-либо архитектурных излишеств, но почему-то стоил как несколько богато разукрашенных кремовых башен, выставленных по соседству. Верхняя грань куба была залита абрикосового цвета глазурью, на ней красовалась надпись: "2000". Оставалось надеяться, что торт не валялся здесь со времён встречи юбилейного года. А может, это проявилась на кондитерской фабрике пресловутая "ошибка-2000"?.. Не возымев грозных последствий, которых от неё ждал весь мир, она, насколько было известно Ивану, до сих пор "вылезала" разными мелкими пакостями...
      Он расплатился, взял торт и вышел наружу. Тут оказалось, что Арктикой в воздухе веяло не случайно. Как раз с той стороны, куда направлялся Иван, наползала низкая тёмно-серая туча; вероятно, следовало ждать снегового заряда. Солнце уже скрылось, вот-вот ударит ветер и полетят в лицо липкие, с пятирублёвую монету, снежные хлопья... Скудин машинально глянул на номер стоявшего у поребрика "Мерседеса" (в котором, кстати сказать, никакой подруги не наблюдалось) и двинулся вперёд по проспекту. Может, ещё в какую лавочку завернуть, кагора купить?..
      Поганкины палаты
      <Использовано название архитектурного объекта XVII века, находящегося в городе Пскове, - дома Сергея Ивановича Поганкина, купца и ростовщика, прославившегося собственной тюрьмой для особо упорствующих должников>
      Квартира была двухкомнатная и по "хрущобным" меркам даже просторная. Однако иногда Рита начинала понимать, почему подруга Натаха сбежала отсюда при первой возможности. Впрочем, сегодняшний вечер по некоторым верным приметам обещал быть спокойным, , без стихийных бедствий и полтергейстов. Рита твердо сказала себе, что расслабляться нельзя и что, скорее всего, нынешнее благолепие есть обманчивое затишье перед бурей. Тем не менее, ванну удалось наполнить без неприятностей. Трубы не начали гудеть, отхаркиваясь коричневой ржавчиной, газовая колонка шумела ровно и деловито, не грозя Хиросимой и не порываясь угаснуть... То есть настал всё же миг, когда - Господи, до чего ж хорошо! - Рита действительно погрузилась в чистую, горячую, ароматную воду. Блаженно вытянувшись, молодая женщина пошевелила измёрзшимися за день пальцами ног... и в памяти всплыл эпизод "стриптиза по-русски", виденный по телевизору давным-давно, ещё на заре Перестройки. Помнится, заиграло бессмертное "Не спи, вставай, кудрявая!.." и на сцену, неуклюже переставляя точь-в-точь Ритины валенки, вразвалку выбралась жуткая бабища. Ватник, стёганые штаны и толстый, неопределённого цвета платок, спущенный на самые брови... Подозрительно оглядевшись, тяжеловесная "бабец" отложила метлу, отставила ржавый лом и снеговую лопату... и принялась порхать!!! Под умилённые рыдания всё понявшего зала. И вот полетела наземь серая телогрейка, размотался платок, упали ватные брюки... Свалились нежно-голубые, с начёсом, панталоны "made in USSR"... Выскочил откуда-то парень в опрятной спецовке - и подхватил, закружил точёную фигурку, украшенную лишь радужными лепестками бикини...
      Рита откинула нашампуненную голову на гладкий эмалевый край, с наслаждением слушая, как возле ушей лопаются невесомые пузырьки пены. Каждый день (если, конечно, удавалось мирно поладить с трубами и колонкой) она вот так смывала с себя Поганку-цветочницу и вполне понимала змей, меняющих кожу. Не сказать чтобы она возвращалась с рынка физически грязной. Ощущение замаранности было более глубоким и тонким. Таким, что мылу вроде бы не полагалось от этого помогать. Но ведь помогало! Из душистой ванны Рита выбиралась совсем другим человеком. В самый первый вечер она, помнится, насмешливо сравнила себя с Афродитой, восстающей из пены. Это сравнение, приправленное изрядной долей цинизма, с тех пор всякий раз приходило ей на ум. Да уж. Афродита...
      ...Дверной звонок разразился пронзительной трелью как раз в тот момент, когда Рита повесила полотенце и перешагивала через край ванны, на ходу заворачиваясь в пушистый белый халат. Рита чуть не поскользнулась, вздрогнув от неожиданного и резкого звука. Вообще говоря, у звонка в этой квартире был свой особенный нрав. И повадки, далёкие от тривиальных. Сколько раз он выдёргивал её из уютного кресла, а то вовсе из постели, и она мчалась в прихожую, теряя спросонок шлёпанцы... только затем, чтобы убедиться - ложный шухер, перед дверью никого нет.
      - Иду!!! - на всякий случай заорала она во всё горло, хорошо зная, что тонкая дверь даже менее громкий вопль пропустит без особых помех. - Иду!..
      Быстренько обмотала голову полотенцем и, не найдя ; тапок, босиком бросилась открывать. На коридорном линолеуме оставались мокрые следы. Звонок был способен запросто испустить ещё трель, да не одну, ибо редко заглядывавшие деятели жилконторы почему-то считали, что в квартирах обитают безнадёжно глухие... а "эффект второго сапога" Рита до смерти не любила.
      Звонок не зазвонил: на сей раз она успела вовремя. Глазок в двери отсутствовал, и Рита громко спросила, протягивая руку к замку и одновременно подхватывая сползшее с волос полотенце:
      - Кто там?..
      - Гость, - долетел с другой стороны мужской голос, показавшийся смутно знакомым. - Приглашали?
      "Ой, мамочки". Рита открыла дверь и отступила в прихожую, остро осознавая всё великолепие куцего, с оторвавшимся пояском халата, мокрых волос и голых босых ног. Добро бы почтальон или сантехник! Но предстать в таком виде - ПЕРЕД НИМ!..
      "Я дурак, - хмуро подумал Скудин, стоявший на площадке с тортом в руках и кагором за пазухой. - И шутки у меня дурацкие..."
      Он угодил-таки в снежный шквал, и сколько ни отряхивал куртку - на лестничный бетон гулко шлёпались талые капли.
      - Вы проходите, пожалуйста, - выговорила Рита... И вдруг прыснула, а потом расхохоталась очень искренне и оттого заразительно: - Ой, мамочки, вот это конфуз!..
      Скудин сперва ощутил ещё большую неловкость, но потом вдруг успокоился. Да что он, действительно? Оба взрослые люди. Не к девочке-однокласснице тайком от родителей в гости пришёл. Подумаешь, кто в каком неглиже. А то не видал он женщин в банных халатах.. И даже совсем без халатов...
      Большая комната была разгорожена шкафами: спаленка у окна и коридорчик вдоль стенки. Туда был втиснут раздвижной стол, крохотный диванчик и телевизор, не работающий ввиду сломанной антенны на крыше. Чтобы поддержать имидж Поганки, Рите следовало бы проводить гостя в этот закоулок, с гордостью поименовав оный ХОЛЛОМ, на худой конец - ЗАЛОЙ. Увы! Психологический настрой тонкая и коварная штука. Целенаправленно выйдя из образа, Рита не сумела оперативно "впрыгнуть" в него снова.
      - Я сейчас! - заметалась она. - Вы проходите, пожалуйста...
      И скрылась за шкафами, чтобы через секунду вернуться уже в мягких домашних джинсах и беленькой футболке с изображёнными на ней возящимися котятами. Шмыгнула мимо Скудина в кухню:
      - Вы садитесь, сейчас чайник согрею... Иван садиться не стал. Вместо этого он с тортом и бутылкой пошёл следом за Ритой:
      - Может, чем помогу?
      Он давно сделал вывод - во всех сколько-нибудь симпатичных ему российских домах основная жизнь происходила на кухне. То же было и здесь. На полированной поверхности "парадного" раскладного стола просматривался тонкий, но отчётливый слой пыли. Явно не сфера каждодневных интересов хозяйки. Так зачем создавать лишние сложности, вынуждая таскать чашки-ложки в несвойственную им зону квартиры?.. А кроме того, обитавшая здесь женщина становилась Ивану чем далее, тем более интересна. Он, конечно, не сунулся за ней в спаленку, но край секретера и серо-пластиковый бок ноутбука на нём отлично просматривались и из "холла". Не говоря уж об элегантной дублёнке в прихожей и о запахе дорогого шампуня, распространявшемся со стороны ванной... Классический, то есть, обиход вульгарной цветочницы с рынка. Ну-ну. "Кто ты на самом деле такая, вот что интересно было бы знать?.."
      А с другой стороны, его-то каким боком это касалось?..