Человек агрессивный (Истоки международного терроризма)

Человек слушал собственное дыхание, ритмы сердца и понимал происходящее вокруг него (Гераклит: «Я выспросил самого себя»). Развивая остроту чувства, интуицию через сопереживание с миром, человек проникал в суть символов. Отказ от символического мышления, согласно К. Юнгу, нарушает связи между осознаваемым и бессознательным, прерывает диалог Человека и Космоса. В итоге заканчивается разрывом между познанием и деятельностью, обессиливанием разума, ростом неврозов.

Б. Другой формой трансцендентного познания служили МИФЫ (протознание, устные и письменные предания и сказания). Миф – своего рода Культ, специфическая форма познания Всеобщей Идеи, целостный образец для подражания и поклонения. Это готовая модель усвоения истины, завершенной картины мира. В глазах рационального человека материальный мир молчит. В мифологическом мышлении все наоборот: вещи становятся, говорят, предсказывают. На каждый вопрос дается ответ. Человек как бы знает, что, повторяя миф и воспроизводя его воображением и практическим делом, заново творит мир. Вся мифология полна примеров, как следует вести себя в том или ином случае, чтобы не разрушать целостности мироздания. Вглядываясь в собственный внутренний мир, древний человек находил символику бесконечности, таинственную связь возможного и действительного (Ф. Шеллинг). Миф был выражением мудрости, образно-художественной формой познания всеобщих идей в строительстве жизни. Это творчество бессознательного, строительство духа посредством самого духа, происходящее вне законов логики.

Древние поколения полагались на символы и мифы. Все заблуждения, имеющие индивидуальную окраску, быстро забывались (как грех, нарушения табу) и уходили в бессознательное, откладываясь в генной памяти как зло, как возможность будущей свободы воли. Вот почему мифы служили прообразом духовной культуры, или архетипами. Они глубоко покоятся в бессознательном, время от времени будоража сознание и подталкивая его вновь и вновь возвращаться к первоистокам жизни. Из культа, мифа в будущем возникает культура.

Образцы нравственного поведения – ключ, с помощью которого открываются высшие этажи мироздания. Мифы предлагали набор правил нравственного поведения, повторяющийся в реальности и не позволявший отклоняться от еще не известных законов мира, или смыслов, тем самым не увеличивая зла. Копируя модели поведения, предложенные мифами, человек познавал Суть законов мироздания и повторял (творил) в реальной жизни устройство Вселенной. Бытие ощущалось как единство внутреннего и внешнего, духа и тела. Если люди не постигали суть мифа, вновь и вновь возвращались к нему, заново переосмысливая себя. Образ Прометея (предвидящий, носитель мудрости) выражает обобщенный образ древних поколений. В мучительном поиске знания (огонь), в борении с природой и собственным несовершенством каждый раз подвергается испытаниям на пути познания истины. Ошибается и вновь стремится к истине, не останавливаясь и перед смертью. В сражении со смертью, на пределе возможностей одерживаются действительные, а не мнимые победы. В вечном возвращении к самому себе и преодолении собственной природы – закон жизни. В мифе вещи говорят и предсказывают тем, кто стремится к истине. Ахилл, идя на бой с Гераклом, предугадывает, что вслед за ним погибнет и сам, но это не останавливает его: «….не сойду я с поля боя, доколе Троян не насыщу бранью» (Гомер. Илиада). В вечном возвращении к самому себе и преодолении собственного несовершенства – закон жизни. На этом пути раскрываются иррациональные тайны мироздания, совершается Прогресс. Мир открывается жаждущим и героям, любимцам богов. Из мифов, как из ядра универсального знания, в дальнейшем рождаются искусство, мировые религии, нравственные законы, право, рациональные истины. Об этом писали Лао-цзы, Д. Вико, Гете, Леви-Брюль, А. Лосев и др.

Психические механизмы саморегулирования предохраняли природу человека от ложных истин со стороны «актуального разума», тем самым сохраняя его творческую мощь. Пока есть стремление к духовному и нравственному росту, к идеалам, не страшны заблуждения и временные отклонения разума на пути познания истины. Разум в союзе с духом сохраняет способность корректировки истины. С прекращением желания учиться, с остыванием сердца усиливается и замутнение разума. Кривда овладевает человеком, ведя его к дальнейшему одичанию. История свидетельствует: утрата идеалов и отказ от символического мышления обрекают воображение на бесплодные фантазии. Даже реальное знание моделей воспроизведения мироздания, целостности человеческого организма, структуры мозга без помощи духа не помогут лихим хирургам от науки повторить тот опыт строительства Космоса и своей природы, которым обладали древние поколения. Современные манипуляторы сознанием останутся бесплодными сами и не уберегут людей от безумия. Скорее всего, добьются обратного результата: подтолкнут одичание к еще более сильным формам агрессии. Таков смысл и логика исторического процесса.

Жизненной реальностью, кроме символов и мифов, были Культ и Тотем. Это тоже творчество, но в практической сфере, психические механизмы саморегулирования живой человеческой природы, гармонизирующие дух и тело. Культ – персонифицированный (в чем-либо или в ком-либо) отблеск высшего, абсолютного начала в человеке, с которым ведется сознательный диалог. Цель диалога – практически поддержать устойчивость и целостность бытия, сложившийся порядок вещей (предохранить от болезней, обеспечить выживаемость Рода, удачную охоту и др.). Коллективными поклонениями снималось и психологическое напряжение в том случае, если кто-то нарушал табу. Коллективными ритуалами передавались богам добрые дела (свертывание), в ответ люди получали защиту от возможных несчастий и разрешение на будущие действия (развертывание). Это было праздничное и совместное обновление мира – Космоса и Человека. Мир открывался людям настолько, насколько отдавалась ему лучшая часть души. Боги требовали в качестве жертвоприношения лучшую долю имеющегося богатства и одновременно бескорыстия. Невыполнение этих условий рассматривалось оскорблением богов и отвержением жертвы. Удача ускользала от людей, мир меркнул в их глазах.

Культ по своему значению близок с символом. Культом могло быть что угодно: тексты мифов, предметы, образы, молитва, танцы. Он означал первичную символическую реальность, союз Неба и Земли. Не было разницы между сакральным и человеческим. Культ помогал входить человеку в непознаваемую реальность, в то, что выше его. С этим высшим началом он чувствовал родство, даже не понимая культовых текстов. Испытывал бурю чувств и эмоций (близок к этому состоянию религиозный экстаз). Культовое поклонение доходило до отрицания ценности жизни. Так, во времена голода в Египте люди предпочитали умирать, но не убивать священных животных [9]. Это не было фанатизмом, «несвободой, неразвитостью сознания», как комментировал подобную практику Гегель, но оптимистической верой в обновление жизни, стремлением двигаться вверх, преодолевая страх и собственное несовершенство. Человек хотел сравняться могуществом с богами и удивить их силой подвига. Это было свободной игрой жизненных сил, соединением божественного и человеческого. Не зря древние греки вслед за египтянами учили: «Познай себя».

Культ соотносился с Тотемом – неким таинственным существом, с которым отождествлялась человеческая сущность. Тотемом мог быть таинственный знак, ибо у всех предметов и изображений есть живая душа. С его помощью человек пытался воздействовать на внешний мир, воспринимая от Тотема силу, мудрость, хитрость, излечение от болезней. У древних египтян человеческая жизнь сопоставлялась с Нилом, Солнцем, Осирисом… Боги наделялись человеческими чертами, были соединением трансцендентного и естественного [9]. Египтяне чувствовали, что Природа исцеляет. Только хитроумные врачи последующих поколений вообразили, что они могут лечить. Лечить (в относительном смысле) – да, но исцелять – нет. В Тотеме в неразвернутом виде представала целостность мироздания. Культ и Тотем отражали складывающееся представление о духовности, были попыткой заглянуть в заманчивый мир Тайны. Предпочтение тому или иному Тотему и Культу отдавалось, судя по всему, по сложившимся традициям, образу жизни Рода в силу индивидуальных способностей жрецов, старейшин.

Зарождались и отрабатывались на практике те или иные действия и традиции, служившие выживанию Рода и позволявшие выявить наибольшее количество способных и удачливых сородичей, которые своими знаниями содействовали расширенному воспроизводству жизни. Слова имели второстепенное значение. Согласие и понимание между людьми и Тотемом достигалось духовно-энергетическим взаимопроникновением состояний, сердечным чувством. Оно ощущалось на значительном расстоянии. Чувство единения достигалось танцами, пением, медитацией. У Гомера нет таких слов, как «память», «сознание». Его герои не обладали мышлением в современном значении этого слова. Люди слышали не свои голоса, но «голоса умерших родителей, зов предков, богов», ощущая их энергетику на расстоянии. Происходило таинство, иррациональный обмен энергией, что вдохновляло на поступки. Эта способность слышать и видеть на расстоянии сохранялась в памяти поколений долго. Еще Сократ часто повторял: «С самого детства я слышу в себе какой-то голос, что-то божественное и демоническое» [10].

Из поклонения Культу и Тотему впоследствии родились мистицизм, пророчество. Современники истолковывают их негативно, но, очевидно, вследствие потери вселенского начала, духовного опустошения. Иррациональный обмен энергией (информацией) с миром, воображение творят высочайшую культуру. По мнению Гегеля, древнеиндийская и древнеегипетская культуры создали фантастический и волшебный мир, главным достоинством которого было соединение божественного и человеческого. По сравнению с этим миром более поздние цивилизации выглядели слабее. Древний человек на мистическом уровне знал многое: космическую гармонию, вселенские и биологические ритмы, магические способы лечения болезней, скрытые свойства животного и растительного мира. Сегодня этот древний человек («внутренний человек») ушел в глубины психики, забрав с собой символический образ Вселенной, он оставил на поверхности «человека разумного» («внешнего человека»), который, по мнению С. Кьеркегора, гораздо ниже «человека внутреннего, как тело ниже духа» [11].

Чувство вселенского начала поощряло на совершение подвигов. В «Илиаде» воспевается стремление греков к подвигам, соревновательный дух во имя прославления Рода, а через него возможность преобразовать мир, заставить отступить смерть. Греки полагали, что нельзя уйти из мира, не оставив по себе памяти, не совершив шаги к бессмертию. Символический образ АТЛАНТОВ, ПОДДЕРЖИВАЮЩИХ РУКАМИ НЕБЕСНЫЙ СВОД, И ЕСТЬ ЗАВЕЩАНИЕ ПОТОМКАМ, ВЫРАЖЕНИЕ СОЮЗА МАКРОКОСМА И МИКРОКОСМА. Миф, культ, тотем – знаки вечного возвращения человека к истокам жизни, свидетельство реального проникновения в тайны мироздания, шаги к бессмертию: «Нет, весь я не умру». Современный человек не понимает смысла этого выражения. Творчество, ведущее к победе жизни над смертью (бессмертие души в космическом варианте), золотыми буквами впечатано первыми поколениями в историю человечества.

У космического субъекта понятий добра и зла в чистом виде не существовало, как не было и стремления к абсолютной самостоятельности, к внешним формам обладания. Поступки и желания связывались с волей богов, одобрялись или не одобрялись ими. Табу и служили ПРОТОФЕНОМЕНОМ ЗЛА, ибо содержали в скрытом виде все последующие его виды. От табу зарождались многочисленные ограничения, законы, моральные ценности, обеспечивающие религиозный, нравственный, социальный, правовой контроль за внешним поведением людей.

Деление богов на главных и неглавных, очевидно, послужило первым представлением о зле, о свободе и справедливости. Допускается дискуссия между богами о праве на поддержку человеческих деяний. Уже в 3—2-м тысячелетии до н. э. в шумерском мифе бог Шамаш «жестоко карает все злое», «несправедливое и неправое». Преступить «стезю Шамаша» означает нарушить справедливые законы мироздания, ослабить царскую (божественную) власть, допустить междоусобицу, разрушить храм. В древних папирусах, в «Поучении Птахотепа» можно прочитать: «Вызывай к бытию правду, добро, уничтожай зло».

Мысли о бескорыстном сотрудничестве богов и людей постепенно отступают перед земным пониманием справедливости и правды. Справедливость и несправедливость стали различаться вместе с раздвоением человеческой природы. Преступниками во времена Гомера считали «безумцев, нарушивших божественные устои мира». Но люди захотели большей самостоятельности, в спорах прибегали к силе и неправде. Не зря Гомер в VIII веке до н. э. начинает «Илиаду» со слов: «Гнев воспою я гибельный». Гнев выражал иное мироощущение, не союз Неба и Земли, но предчувствие вселенской катастрофы вследствие слишком ранней самостоятельности, еще не окрепшей во внутреннем мире человека.

Нарушение союза с Космосом породило ощущение распада собственного Я, чувство беспомощности. Уходят возвышенные устремления, гармония, защищенность. В древней мифологии нарастающее зло осознавалось «концом золотого века», расколом Неба и Земли: «Боги отвернулись от людей». Это началось вместе с участившимися случаями нарушения табу. Их нарушители воспринимались чужими. Появляется понятие зла как противопоставление человека и не человека, своего и чужого. Чужой вырастает из своего, но с отклоняющимся поведением, несовместимым с поведением большинства рода. Отвергается им. В дальнейшем чужие наделяются ненавистными большинству свойствами: нелюдь, колдун, ведьма, сатана, преступник, террорист, мутант. Чужой подлежит уничтожению, ибо хочет убить меня и весь род. Нужно очистить землю от скверны.

Нарушение союза Космоса и Человека явилось КОСМОЛОГИЧЕСКИМ ЗЛОМ, или КОСМОЛОГИЧЕСКОЙ КАТАСТРОФОЙ, началом распада мироздания, источником всех последующих бед. История начинает восприниматься как нарастающий бег в никуда. Это первое падение человека, попытавшегося заменить Бога в строительстве мироздания и самому стать строителем, победить смерть. Нарушаются законы мироздания. Человек попытался заключить Космос в земные рамки своего Я, нарушил иерархию верха и низа. Он еще не понимал, что низшая природа в отрыве от высшей не содержит в себе целостности. Поклонение низшей природе обязательно породит ложные формы жизни, усилит греховность: «Проклята земля за тебя… В поте лица своего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой взят» (Бытие, 3:17,19).

Космологическое зло обозначало раскол духовного и телесного, предначертало судьбу: родиться в Духе, а умереть в теле. Человек родился свободным, но, отказавшись от поддержки Космоса, потерял свободу и попал в плен к внешней природной необходимости, к зависимости от тела. Из творца превратился в слугу физической природы. Раскол духа и тела стал источником вечного страдания, источником самонасилия над собственной сущностью. За расколом внутреннего мира последовало распадение мира внешнего. Ощущение высшей правды и справедливости покидает человека. Взамен он искусственно культивирует в себе право на насильственное обладание миром, в конце концов из творца превращается в раба внешних сил, поклоняющегося собственным несовершенным слепкам.

Глава 3

Родовой человек и его своемерие

Человеческая сущность проявляется в общении, в единстве человека с человеком. Отдельный человек как нечто обособленное не заключает в себе подлинной человеческой сущности.

Л. Фейербах

Родовой человек – представитель Рода, носитель общечеловеческих ценностей. Отпав от Космоса, стал рассматривать себя в бытийственном смысле не равным мирозданию, но представителем Человечества. Понятия «нация», «национальное самосознание», «государственный суверенитет» возникли значительно позднее вследствие распада внутреннего мира человека на ряд частичных и эгоистических Я – осколков былого единства с миром.

С Творцом он сохраняет не внутренние связи, но чисто ритуальные, внешние. Символическое сознание уходит в глубины бессознательного. Природой становится собственная человеческая сущность, или «человеческое в человеке». Она раскрывается в ценностном сознании, в ценностях культуры. За пределами культуры это уже другой исторический субъект. Цель бытия: обнаружить в себе качества, позволяющие наиболее полно раскрыть человеческое в человеке. Каков человек, такова и культура общества.

Родовой человек по отношению к космическому субъекту является вложенной и производной от него системой более низкого порядка. Рамки бытия суживаются. Культура является производной от Культа, принимая земной облик. Понятия «святой», «священный», «сакральный», «жертвенность» происходят из религии Древнего мира, но уже не имеют той мощной энергетической силы, которой обладали их прообразы. Становятся ритуалом, данью прошлому.

Родовой человек выделяется из космического субъекта в результате очередного духовного прорыва. Это время К. Ясперс называл «осевым временем истории», или началом напряженной духовной деятельности. Ось мировой истории, когда возникли мировые религии и философии, относится ко времени около 500 лет до н. э., к тому духовному процессу, который протекал между 800 и 200-ми годами до н. э. Происходит резкий поворот в истории, случается много необычного. В Китае жили Конфуций и Лао-цзы, возникла китайская философия. В Индии появились Упанишады, творил Будда. В Иране Заратустра учил о мире, в котором происходила борьба добра и зла. В Палестине выступали пророки Илия, Исайя, Иеремия. В Греции жили Гомер, философы Парменид, Гераклит, Платон. Все движения возникали почти одновременно, в течение немногих столетий и независимо друг от друга. Их последствия – закончилась мифологическая эпоха самоуспокоенности, вечности, незыблемости мира. Человек осознает собственное бытие, границы своих возможностей. Впервые начинает осознавать разницу в мышлении и бытии, собственную раздвоенность. Его культурное Я по своему содержанию беднее космической полноты, но еще позволяет осознавать внутренние качества целостно. Одновременно перед ним открывается ужас мира и собственная беспомощность, требующие активности и поиска средств спасения. Зарождаются любовь к мудрости, гуманизм, интерес к личным достоинствам. Человек ставит перед собой цель: «Делай в жизни максимум того, что можешь» (М. Хайдеггер. Учение Платона об истине). Он хочет придать миру собственное обличье. Его культом становится самовосхваление. Космическое мироощущение заменяется антропологическим: «Человек есть мера сущего». Человек и Человечество в ментальном плане совпадают.

Это первая, собственно человеческая, антропологическая катастрофа. Происходит окончательный разрыв между Макрокосмом и Микрокосмом, который уже не в состоянии воспроизводить расширенного мироздания. Продолжительность жизни родового субъекта в истории развертывается с VIII–VI веков до н. э., вплоть до первых буржуазных революций в Европе, ликвидировавших остатки родового строя (феодализма).

Человек пытается обнаружить в себе творческий заряд через погружение в другого индивида, объединиться с ним в единую сущность Мы с помощью культуры. Культура – совокупность ценностей Добра и Общения – и есть внутренняя жизнь, ценностная форма существования, заменяющая творчество Микрокосма. Добро и Общение открывали сердца людей, служили энергетическим источником, запускавшим психические механизмы саморегулирования. Они настолько взаимосвязаны, дополняя друг друга, что трудно отделить процесс развертывания от процесса свертывания. Проиллюстрируем их взаимосвязь на категории «добра». Смысл Добра, – говорит С. Франк, повторяя Платона и учение отцов церкви, – «в том, что оно долго терпит, милосердствует, не завидует, не гордится, не бесчинствует, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, всему верит, все переносит, соучаствует, растворяется в другом Ты» [12]. Иными словами, добродеяние (любовь) есть глубинное НРАВСТВЕННОЕ ОБЩЕНИЕ, добровольное стремление к объединению с другими людьми в совместной деятельности. В качестве всеобщей ценности, культурной клеточки, от которой рождается «малый храм на земле», любовь расширенно воспроизводит отношения Я и Ты, переводя их в МЫ-сознание, порождая целостное человечество, или единый Род. Человек хочет услышать и увидеть собственное Я в другом человеке, ощутить в груди биение другого сердца, чтобы многократно увеличить силы от взаимодействия. Между Я и Ты не было той пропасти, которая возникнет на последующих этапах истории.

В родовом обществе МЫ-сознание считалось культурной ценностью, всеобщим атрибутом поведения. Каждый человек отвечал не только за свою личную жизнь, но и за судьбу рода, общины. Изгнание из нее считалось трагедией, позорным явлением. Античные греки совершали подвиги уже не во имя Бога, но во славу Рода, города, общины, к которым принадлежали. В «Одиссее» сам Одиссей признается: «Мы властью народа окованы были… Народ может не одобрить… Из отчизны выгнать» [13]. В городе Спарта никто не имел права жить так, как хотел. Законы и обычаи подразумевали всеобщее благо. Эта тенденция обнаруживается и у других народов. Народ Израиля, принимавший Тору на Синае, взял на себя ответственность за душу каждого еврея. Бог обращался к народу как к одному человеку с заповедным: «Слушай, Израиль!»

Любовь превращает единичного человека в коллективистского субъекта. Прикосновение к общей судьбе заставляет забывать о себе, даже о смерти и выходить навстречу другому. Она сильнее смерти, если способна создавать новую жизнь и творить себя по все более высоким меркам.

Другой ценностью культуры служит Общение. Изначальное понимание слова «общение» означало: общие дела, соучастие в общих делах, совместное делание или добро. Общающийся человек – друг. Общение – мировоспроизводящая практика, осуществляющая добродеяние и распространяющая его на поведение. В качестве практики общение воспроизводит естественную потребность в сопереживании и соучастии в судьбе другого человека. Мы-сознание пока не знает экономического, социального и иного неравенства. С общения начинается взаимодействие народов и культур, оно служит входным билетом в культуру. В тех современных государствах, где сохраняется теплота общения, расцветает культура, быстрее происходит и адаптация приезжей части населения к местным обычаям. И наоборот, переход общения в социализированную (безличностную) деятельность способствует затуханию культуры, которая вырождается в цивилизацию – «комфортную, удобную, но аморальную».

Истинное общение есть жизнь в стремлении понять других людей, в совместном поиске смысла жизни, в совместном делании добра, в преодолении эгоизма и перегородок, разделяющих мир на своих и чужих. Общее дело – в очеловечивании жизни, в объединении Я и Ты. Умирание общения – показатель распада человеческой сущности. Вместо нее рождается суррогат – сотрудничество внешним образом, а внутренняя тяга к делам другого бледнеет, сходя на нет. Каждый индивид оберегает свою независимость, одновременно страдая от невнимания к себе. Подлинное общение заменяется языковыми играми, якобы «открывающими безграничные возможности развития» (постмодернизм, Л. Витгенштейн, Г. Гадамер и др.). Языковые потуги сотрудничества – иллюзия сплоченности. Чувство одиночества вопиет об угасании способности к общению.

Общение проявляется в сотрудничестве. Авторитет другого человека – норма сотрудничества в родовом обществе. Гуманизм, авторитет, человеколюбие – главные ценности культуры. К примеру, во времена Конфуция человеколюбие как нормативная практика выражалось в требовании взаимной вежливости: «Не делай другим того, чего не желаешь себе». Ученик спросил Конфуция, в чем состоит сыновний долг? И получил ответ: «Не нарушать положенного… Пока родители живы – служить им, как положено. Когда умрут – похоронить, как положено, и приносить положенные жертвы» [14].

Общение содержало в себе и еще одно измерение – справедливость: каждый человек держит отчет за земные дела не только перед Родом, но и перед высшим судом на Небе: «Поступающий справедливо оставляет после себя добрые дела на земле. Его имя не стирается с лица земли потомками» («Книга Мертвых», Египет, 5—4-е тысячелетие до н. э.).

Через Добро, Авторитет, Справедливость познавалось то Единое, что связывает человеческий род. «Повинуйся законам!» Этот призыв спартанца Хилона выражал приоритет возникающей государственности над личными интересами, родового начала над индивидуальным. Об этом говорил Платон в своей работе «Государство». Возникающая государственность не была выражением «властной силы» и потому воспринималась не как насилие, а как справедливость» [15].

Из культуры произрастают родственные понятия: честь (верность), правдивость, независимость, терпение. Их образцы содержатся в человеческой природе, извлекаются воспитанием и образованием. Древнекитайская культура практиковала эти качества.

Ученики школы Мо-цзы готовы были пожертвовать всем ради достижения справедливости, могли лишить и единственного сына за зло, содеянное постороннему. Они знали, что «нужно уметь слушать человеческую природу». Если этому не учить, то ученик может лишиться своей природы и пойти по ложному пути. Тогда ничего не поймет ни в музыке, ни в грамматике, ни в управлении страной, не сможет стать благородным мужем [16].

Подобное происходило и в древнеиндийском обществе. Все воспитание направлялось на то, чтобы помочь гражданам сформировать внутреннюю самодисциплину, ибо невозможно поддерживать порядок внешней угрозой наказания. Народ лишится стыда и будет хитростью избегать наказания законом. Внутренняя самодисциплина есть отражение универсального порядка Природы (космоса), ее законы даны людям изначально. Внутренняя самодисциплина, воспитание основаны на союзе ума и сердца, на умении отделять истинные ценности от мнимых («темный, непросветленный воспитанием разум может служить злу»; «добрый разум – союзник совести»; «не распинайся перед бездельником»; «правдив тот, кто говорит слово из сердца»).

Правильное воспитание подразумевало и опору на укоренившиеся традиции народа. К ним относились справедливая жизнь, законность, стремление к мудрости и знаниям: «ищи одну мудрость», «выбирай доброе», «стремись к общему благу», «чти закон». Они заслуживали общего одобрения, вознаграждались вниманием, поощрялись наградами. Лжецы, лжесвидетели, трусы презирались.

Учителя Востока и Запада искали меру в сочетании природных качеств и привитых культурой (Будда, Мэн-цзы, Аристотель, греческие стоики), оставляя первичность за природой. Меру находили «мудрецы», исполняющие Закон, Долг и контролирующие свои мысли; зло преодолимо перестройкой поведения и мышления; человек оскверняет себя помрачением духа, но может очиститься; мудрец, победивший себя, – величайший победитель (Будда); «благородный муж» знает долг и отвергает выгоду; любит правдивость и отвергает лень; человеческая природа изначально заключает в себе добро; кто познает природу, познает Небо (Мэн-цзы); «добродетельный человек» опирается на общее благо и дружбу, на естественный порыв души и рассудительность (Аристотель). Мировая история подтвердила прочность Меры природы и культуры. Родовые ценности существовали тысячелетия. В средневековом обществе из Меры вырастают «кодексы чести рыцаря», «героической личности», «монашеские обеты», «общинные нормы крестьян», «законы естественного права». Они сохранили свое значение до ХХ века включительно.

Общение и Добро, удерживая жизнь в границах естественного и культурного, несут в себе и отрицательные черты самопоклонения – зерно будущего распада. Человеку везде чудится собственное отражение, он поклоняется выстроенным копиям, затем отбрасывает их и ставит новые. Чувство справедливости и желание добра оказываются более низкими по своей энергетической мощи, чем свобода творить Космос в союзе с богами. Новые ценности не могут творить жизнь, но обладают способностью поддерживать определенную стабильность, порядок. Уже у Софокла «свободный человек», захотевший стать «как боги» и предпринимающий сверхусилия для сплочения людей, даже испытавший временный успех на этом пути, чувствует самообман и обреченность. Этеокл ценит свое царское достоинство и всеобщее благо выше божественного закона, но умирает в одиночестве, покинутый богами и не понятый людьми («Эдип в Колоне»). Самопоклонение заканчивается трагически. Противоречивость и непрочность человеческой сущности отмечал и Платон. Его попытка соединить природу и воспитание оказалась не совсем удачной из-за «несовершенного человека».

Эпоха Возрождения также зафиксировала двойственность человеческой натуры – небывалый всплеск творчества, ориентированный на максимальное самоутверждение, готовность делать себя по законам красоты и благородства (Дж. Манетти, Т. Мор, Петрарка) и темный демонизм, разгул страстей (Данте, М. Лютер, В. Соловьев). Культура обособляется от Культа, поднимает восстание родовой эгоизм. В сознании людей конфликтовали два потока: духовная культура античности и уже остывающая религиозная вера. Конфликт исходил от нарождающегося социального субъекта с его своеволием, эгоизмом, равнодушием к общему благу. Он учится ложь маскировать под «правду жизни», своеволие под добро.

Впервые человек сталкивается с парадоксом: творит культуру, надеясь на свое величие как царя природы, а она обедняет жизнь своего господина, лишая возможности быть судьей природы. Хотел сохранить центральное положение в мире, но вместо этого своеволием обесчеловечил мир. Распинал Космос и мечтал о свободе, но обрел зависимость. Мечтал о славе и могуществе Рода, но, выделившись в отдельное Я, испытал муки одиночества. Хотел обрести жизнь и счастье, но встал на путь проклятья. Желал покоя и мира, но обрел непрестанную суету и тревогу за собственную безопасность. Свобода обернулась произволом и погоней за собственностью. Культура заставляет царя опираться на силу вещей и денег, которые встали между человеком и богом, между человеком и человеком. Падение культуры проявилось в том, что она вместо органической коэволюции космического и человеческого пошла по пути ложных форм жизни, углубляя грехопадение человека и подталкивая к обладанию вещами. В результате падает ценность человека.