Человек агрессивный (Истоки международного терроризма)

Владислав Иванович Букреев

ЧЕЛОВЕК АГРЕССИВНЫЙ

(Истоки международного терроризма)

Светлой памяти выдающегося философа современности Юрия Михайловича Федорова посвящается

Vladislav Bukreev

THE MAN AGGRESSIVE (Sources of the international terrorism)

The author of this book offers the reader a new anthropological conception of a human aggression. The sources of aggression are in a breakage of the human nature. The man in pursuit of satisfaction of the vital needs, riches and power, has destroyed own nature. This was confirmed by three global anthropological catastrophes. Today we experience the fourth one. What will be with the mankind in future? Whether there is a way out of a crisis of the world outlook?

Рекомендовано редакционно-издательским Советом Российской академии образования к использованию в качестве учебного пособия

Члены редакционной коллегии:

А.Г. Асмолов, В.А. Болотов, В.П. Борисенков, А.А. Деркач, А.И. Донцов, И.В. Дубровина, М.И. Кондаков, В.Г. Костомаров, Н.Н. Малофеев, Н.Д. Никандров, В.А. Поляков, В.В. Рубцов, Э.В. Сайко

© Издательство «Флинта», 2011

Предисловие

Настоящая работа посвящена исследованию природы зла. В анализе данного явления автор придерживается субъектоцентристской мировоззренческой концепции человека, предложенной современным российским ученым Ю.М. Федоровым. Автор видит свою задачу не в преподнесении точного знания, ибо философия этим никогда не занималась, но в теоретическом и вероятностном обосновании природы агрессивности, в вычленении основных смысловых полей, претендуя при этом лишь на правдоподобную гипотезу.

Зло порождается самим человеком. Вне его зла не существует. На анализе последних четырех тысяч лет истории цивилизации доказывается, что вместе с распадом человеческой натуры растет и ее агрессивность. Появившись как следствие деформации естественной природы человека, нарушения им законов бытия, зло отчуждается в качестве иррациональной силы и противостоит своему носителю во все увеличивающихся масштабах, пока не превращается в глобальный фактор современности. Справиться с ним становится уже невозможно. Наука в объяснении феномена зла отстает от жизни, от глубоких изменений человеческой природы.

ЗЛО – одна из ключевых категорий, помогающая проследить историческое изменение человека, его отношения к себе и к окружающему миру. Автор рассматривает виды зла как производные от деятельности и сознания. Для магического человека (космического субъекта) зло заключается в нарушении табу, запретов, традиций, отход от которых «гибелью грозит». Собственно морального представления о зле здесь еще нет. Оно как бы скрыто в целостном бытии.

Для человека культуры (родового субъекта), почувствовавшего свою автономность, независимость от мироздания, зло – в намечающемся расколе целостной человеческой природы на духовную и материальную деятельность. Внешне это обнаруживается в посягательстве людей на свободу действий друг друга и воспринимается как несправедливость, как покушение на естественные права. Добро и зло взаимно обособляются.

Человек цивилизации (социальный субъект), включенный в огромный социум, видит зло в нарушении общественных норм жизни, в пренебрежении ими. Нормы и законы рассматриваются в качестве спасительных средств как от разрушения внешнего порядка, так и от внутреннего дискомфорта. Границы между добром и злом размываются. Их заменяет безличная норма, пытающаяся скрепить истинные и ложные формы деятельности в подобие целостности. Человек теряет внутреннее ощущение зла, превращаясь в игрока, приспосабливающегося к обстоятельствам. Собственный моральный выбор постепенно сходит на нет, уступая место конформистскому расчету.

Человек технологический (рационально-телесный субъект) принадлежит к информационной цивилизации. Освободившись от понятий добра и зла, подменив их техническими нормативами, он как бы поднялся над нравственным измерением жизни. Насилие стало второй натурой. Это произошло как бы помимо воли человека, доверившегося современным технологиям (экономическим, социальным, политическим, военным, психологическим, медицинским). Технические нормы оказываются более надежными, чем неустойчивые чувства и представления о том, что хорошо и что плохо. Трагедия или зло ощущаются тогда, когда технологии дают сбой.

Поскольку в современном мире сосуществуют народы, этносы с различными культурно-историческими характеристиками, неодинаковым пониманием добра и зла, постольку конфликты неизбежны. Понятие свободы для «технологического человека» уже архаично и устарело, для «магического человека» еще не сложилось, не вызрело. Ступень «культурного человека» оказалась утраченной для одних и еще не достигнутой для других. Различные модификации, виды зла как проявление разных типов самосознания сталкиваются между собой, порождая противоречивые устремления в поведении. Затрудняясь в выборе истинных и ложных форм поведения, индивид впадает в состояние перманентной тревоги и агрессии, перенося внутренний дискомфорт на внешний мир. Ситуация оказывается опасной, ибо зло остается НЕУЗНАННЫМ, неконтролируемым. В лучшем случае осознается как подкрадывающаяся смерть, противодействовать которой человек оказывается бессилен. Поэтому и необходимо найти истоки зла, классифицировать его в зависимости от исторических типов человека, выявить способы защиты.

В современном столкновении цивилизаций, которое автор рассматривает как мировой духовный и мировоззренческий кризис, нужно обрести новые ценности и отбросить ложные культы, порождающие зло. Потерявшим собственное лицо людям предстоит заново учиться понимать друг друга. Требуются новые знания о собственной природе, иное мышление и формы поведения, позволяющие понять суть происходящих изменений, осознать, какие внутренние качества потеряны и какие приобретены. Поиск предпринимается в границах БАЗОВЫХ ЦЕННОСТЕЙ КУЛЬТУРЫ, объединяющих человечество в единое мировое сообщество и существующих во все времена. С высоты вновь обретенного знания можно подняться над обыденностью, взглянуть на себя как бы сверху, с высот духовности, чтобы понять, кто я, для чего живу, на что тратится жизнь? Обращение к культурным ценностям человечества, к исторической памяти позволяет обнаружить истоки зла, начала и концы взаимных конфликтов, пути их преодоления. Без путешествия в прошлое и обращения к духовному наследству, без осмысления пройденных этапов трудно проследить истоки зла и разобраться в современных его модификациях.

Автор ставит задачу получения нового знания о природе зла, связывая его с ложными формами деятельности и мышления. Такой подход позволяет приподняться над традиционным пониманием зла, увидеть его истоки там, где они раньше не замечались. Многие проявления поведения и сознания как в рамках мировой истории, так и в рамках современного международного терроризма приобретают иное звучание. Полученное в результате анализа новое знание позволит субъекту успешнее регулировать процессы жизнедеятельности, изменить поведение, понять собственную сущность.

Еще один срез в анализе зла обусловлен изменяющейся картиной мира. Сегодня происходит нарушение равновесия между биосферой и техносферой, вызванное неразумной деятельностью людей. Как следствие – невиданные катаклизмы (природные, социальные, культурные), сотрясающие мировое сообщество, заставляют пересматривать сложившиеся взгляды на характер отношений, существующие ценности жизни, мировую историю.

Современная наука в познании природы зла исчерпала себя, находится в кризисе. Использовав возможности рационального объяснения, она остановилась перед его иррациональными проявлениями. Во многом омертвление науки объясняется защитой устаревших принципов объектоцентристского мировоззрения, изучения человека только как телесного и социального существа. Окостенелость науки и в ее закрытости от внерациональных форм познания, искусственной обособленности от религии. В свое время религия с помощью духовных практик учила людей управлять внутренним миром, избавляться от многочисленных пороков. Современный светский человек, порвав с религиозной верой, оказался безоружным перед темными сторонами души, стал пленником инстинктов. Понять их он не в состоянии.

Вывод автора: отступление от естественной природы, погоня за ложными ценностями оборачиваются безнравственностью и безумием. Таков закон мироздания. Чтобы изменить себя и мир, нужно многое переосмыслить, переконструировать творчески собственную натуру, найти возможность переклички с прошлыми поколениями ради сохранения жизни на земле. С этой целью предлагается иное знание, позволяющее понять больную душу, увидеть подлинные истоки зла, обнаружить и действенные средства борьбы с ним. В заключение можно привести слова русского ученого и фантаста И. Ефремова: «Цивилизация идет неверным путем, но я надеюсь, что это долгая дорога перед возвращением домой». В. Букреев пытается выяснить особенности, конкретные этапы «долгой дороги возвращения», осмыслить, как остановить безумный бег в никуда потерявшего себя человека. Изучение прошлого указывает путь в будущее.

Важным разделом в работе является попытка определить место Израиля, его уникальную историческую роль в противостоянии мировому злу, в разрешении надвигающихся глобальных конфликтов. Он испытал на себе всю тяжесть борьбы со злом, пережил взлеты и падения. История Израиля неотделима от судеб мира, от истории человечества и во многом поучительна для решения задач, поставленных в предлагаемом исследовании.

И. Римская

Автор благодарит за участие в работе над книгой доктора Александра Бахмутского, академика, доктора философских наук Соломона Крапивенского. Выражает признание за помощь профессору Борису Ушакову. Особая благодарность доктору социологии Ирине Римской за редактирование текста и подготовку рукописи.

Вместо введения

Написание работы вызвано несколькими причинами.

1 Мы живем в бесчеловечное время, когда зло перевешивает добро и когда человек разумный обретает облик хищника. Одичание – в восторге разрушения. Терроризм становится обыденщиной, несет угрозу существованию жизни.

2 Изменяется видимая картина мира. Происходят глобальные сдвиги от порядка к хаосу. Произошло рассогласование законов природы и человеческой деятельности. Наш современник вовлекается в такие разрушительные энергетические потоки, которые во много раз превышают индивидуальные возможности противостоять им. Если он не сумеет обнаружить в себе энергетические резервы, позволяющие на глобальном уровне взаимодействовать с миром, его судьба окажется печальной. Окончательно распадется его естественная натура. Рациональный ум способен сказать о внутреннем мире человека и его устремлениях (верованиях, добре и зле) все меньше и меньше. ХХI век заявляет о себе невиданными катаклизмами: природными, антропологическими, культурными. Они сопровождаются великим перемещением народов и смутой умов. Оседлый и замкнутый образ жизни безвозвратно уходит в прошлое. Границы государств становятся прозрачными для проникновения людей и идей. Ценности культуры отступают перед натиском технического прогресса. Наступает время активного взаимодействия биосферы и косной материи в границах Земли и Космоса. Биосфера, отравленная страхом, насилием и техническим безумием, теряет способность к самоочищению, самовосстановлению. Отвечает на это природными катаклизмами. Что за этим скрывается? Смерть или жизнь в обновленном виде? Быть может, в действие вступают иррациональные глубинные механизмы саморегулирования жизни?

1 Человечество ощущает происходящие перемены как всеобщий кризис сознания, смуту умов. ХХ век не просто усомнился в разуме, но заявил об исчерпании его возможностей как инструмента прогресса. Поэтому проблема самопознания в рациональной и иррациональной формах приобретает первостепенное значение. Человек вынужден заняться саморегулированием, поиском новых форм сознания, языка общения. В одиночку справиться с проблемами он уже не в состоянии и поэтому стремится к объединению в суперсообщества. Решать земные задачи, не зная этапов изменения мировой истории и закономерностей собственной природы, – утопия. «Римский клуб» потерпел неудачу вследствие недооценки именно этих факторов, излишней ориентации на создание глобальных рациональных схем вселенской организации и математической идеализации человека, на абсолютизации внешних целей человечества, на преклонении перед безличными законами истории.

2 В соответствии с изменившейся картиной мира переосмысливается мировая история. Она стала развертываться не в направлении универсализации человеческих сил и способностей, но по пути дробления целостной человеческой природы на дурную бесконечность осколков. Частичные Я оказались не в состоянии развернуть свои потенции и тем более понять ход исторического процесса. История предстает всеобщим неразумием, столкновением человеческих воль, рядом непонятных катастроф. Люди устремились в погоню за созданием социальных и политических систем, чтобы обуздать безумный бег истории, растрачивая энергию на достижение иллюзорных целей и оставаясь при этом на стадии несовершеннолетия, не реализуя своих элементарных качеств и свойств.

В философии существует давняя традиция – подвергать критике общественные теории по мере изменения мира. Критика порой походила на фальсификацию истории, умышленную или неумышленную. Иные теории видят причины там, где присутствуют всего лишь следствия прошлой деятельности, результат всеобщих заблуждений. Неразумие проявляется в том, что современная наука перестала рассматривать человека как микрокосмос. Она не поняла трагедии одичания, нарастания мирового зла как платы за отступление от космической природы, от необходимости удерживать ее постоянными усилиями. Новейшая история по заблуждениям ничем не отличается от своих предшественниц. Во многом ложные объяснения одичания продиктованы незрелостью науки, «неспособной раскрыть экзистенциальные глубины человеческого бытия» (Л. Витгенштейн, современный австро-английский философ). Мировому сообществу предстоит осознать новую реальность и освободиться от иллюзий покоя и безопасности, которые будто бы обеспечивают социальные системы и современные нанотехнологии. Начало третьего тысячелетия, очевидно, ознаменуется в истории временем парадоксов, когда от разума потребуется умение сочетать противоположности, государственное и общественное устройство с иррациональным поведением людей. Впереди окажутся народы, овладевшие ПАРАДОКСАЛЬНЫМ МЫШЛЕНИЕМ И ЗНАЮЩИЕ, ЧЕГО ХОТЯТ. Уставшие и обессиленные народы, отказавшиеся от культурного возвышения, от фундаментальных ценностей бытия, окажутся на задворках истории. Утверждения пессимистов о том, что человечество ничему не училось у истории, не выдерживает критики. Нет таких народов и отдельных людей, которые бы не хотели учиться. Другое дело, что из уроков истории делаются ложные выводы, ведущие к отрицательным последствиям.

5. Человечество разошлось во мнении на собственную естественную природу, ее происхождение и роль в становлении цивилизации. Иррациональная тайна бытия не раскрыта и еще более запутывается. Мы полагаем, что человек имеет не только единую историю, но и общую природу. Древний египтянин, иудей, античный грек, христианин, технологический субъект выражают разные стороны общей природы. Другое дело, что это не всегда осмысливалось. В ХХ веке многие интеллектуалы Запада отрицали человеческую природу. Ортега-и-Гассет: «У человека нет природы». Э. Монтегю: «У человека нет инстинктов». Разум и культура делают человека человеком. С этим согласиться невозможно. Отступление от природы, нарушение меры допустимых изменений грозит вырождением. Первоначальные представления о ее неизменности, разумности и саморегулировании уходят в прошлое. Сегодня естественная натура потеряла неизменность, устойчивость, раскололась на дух и тело. В противоборстве духа и тела побеждают телесные вожделения. Человек неразумно ведет себя, разрушая своеволием высшую природу. Сохраняет внешний физический образ, не имея понятия о подлинном бытии. Он не способен воссоздавать в себе глубинные структуры жизни (Ортега-и-Гассет), духовные миры, не может разглядеть истинных истоков зла. Научился измерять слабые энергетические поля, отделять в организме одни атомы от других, но понятия не имеет о духовных энергиях, о психических сдвигах, о сущности жизни. Запутался в определении прогресса и регресса.

Без изучения изменений человеческой природы невозможно понять исторический процесс: религиозную, экономическую, знаниевую, культурную формы бытия. Невозможно понять и истинные истоки зла. Ученые начинают путаться в оценке естественного и искусственного бытия, истинного и ложного. Рождаются эклектические представления о нераздельности добра и зла, об относительности знания вообще. И получается, что добро для одного человека предстает злом для другого. Такой путь познания заводит мысль в тупик, из которого нет выхода для действительной оценки природы зла и тенденций его развертывания. Нужно понять тайну иррационального поведения, найти инструмент, позволяющий регулировать соотношение рационального и иррационального. Решение этого вопроса позволит понять, почему мировая история предстает перед исследователем в форме постоянной и углубляющейся антропологической катастрофы.

Методологические основы современной онтологии изложены российским ученым Ю.М. Федоровым, от которой автор и отталкивается. Онтология и антропология как пограничные научные дисциплины, скорее всего, составят костяк будущего знания о человеке. Наряду с онтологией Ю.М. Федорова в работе использованы труды более ста сорока ученых и писателей с мировым именем. Критика всегда была уделом научной интеллигенции, духовной элиты, ибо она разрушает догматические построения науки и амбиции разума. Поэтому мы обращаемся к духовной элите мирового сообщества, знакомой с историей философии, науки и культуры.

Внутренний мир человека в силу иррациональности и противоречивости ускользает от рационального объяснения. Индивид может служить одновременно Богу и Дьяволу, совмещать в душе высокий интеллект и демонизм, быть добродетельным и предаваться соблазнам порока. Он являет собой не столько уравновешенность, сколько крайность в суждениях, безоговорочность и беспринципность в отборе культурных ценностей. Старые традиции изобличения зла религией, моралью, правом устарели. Не в чести принцип «люби ближнего своего», он не совмещается с эгоизмом и неверием в возможность постижения истины. Идея о том, что знание – это власть (О. Тоффлер), тоже изживает себя. Знание превратилось в застывшие логические формулы, сковывающие разум. Человек стал скопищем «стыда и позора», источником абсолютного зла, не способным отличить истину, заблуждение и порок. Сартр справедливо заметил, что человек оказался несостоявшимся творцом собственной судьбы, что в качестве «авантюриста может закончить историю плохо». Его «жизнь безгарантийна». К.С. Льюис пошел еще дальше, провозглашая идею «Человек отменяется». Поэтому назрела потребность нового знания о человеке, или знания о знаниях, принципиально иного подхода к познанию и самопознанию. ПРИШЛО ВРЕМЯ ПЕРЕОЦЕНИТЬ ЗАНОВО ПОНЯТИЯ ПРОГРЕСС И РЕГРЕСС, СВОБОДА И НЕСВОБОДА, ПЕРЕДОВЫЕ И ОТСТАЛЫЕ НАРОДЫ. Что есть современный человек? Каково соотношение рационального и иррационального знания в его поведении и мышлении? В свете этих новых представлений станут более понятными природа зла, экономические, политические, религиозные, культурные интересы и ряд других.

6. Сознание претерпевает коренной переворот. Материя вытеснила дух. Плоть возомнила себя судьей жизни, навязав разуму собственные представления о должном и сущем, о добре и зле. Разум стал слугой «волющей телесности». И этот замутненный разум создал соответствующую науку. Феномен кризиса человека во многом объясняется исчерпавшими себя позитивистско-техническим направлением в философии (Э. Гуссерль, Д. Зильберман) и гуманитарными знаниями, исключающими целостное рассмотрение человеческой природы.

Непонятный феномен человека перечеркивает все разумные прогнозы ученых. Наука выродилась, растворилась в деталях, в бесплодных словопрениях по поводу частностей, потеряла концептуальность. Стала «профанической наукой» (Р. Генон, современный французский мыслитель). В лучшем случае наука ограничивается анализом социально-экономической и политической деятельности, оперируя жесткими схемами мышления. Возводит готовые логические схемы, заблуждения разума в истину жизни. Пытается придать низшим элементам знания ранг высшего измерения жизни. Духовный мир отрицается. Постижение сущности человека подменяется подбором репертуара социальных форм организации жизни, изучением отдельных особенностей мышления и языка. Непредсказуемый человек, не вписываясь в предложенные схемы, «вколачивается» в них с помощью хитроумного права, многоликой политики, имитационной демократии, неморальной идеологии, обольстительной экономики.

Современное состояние умов переживает очередную катастрофу, получившую название борьбы с международным терроризмом. Источник зла видится в неразвитой экономике, отсталых этносах, культуре, искаженной религии, персонифицированных в исламском фундаментализме, еврейском экстремизме, русском тоталитаризме. Мы полагаем, что эта поверхностная оценка (объектоцентристская и позитивистская) не позволяет вскрыть более существенные явления, связанные с распадом самосознания и объективного мира.

Технологические инструменты культуры и соответствующее им рациональное сознание оказались бессильными понять природу терроризма, а тем более противостоять агрессии. Истоки терроризма совсем иные. Предстоит осознать новую реальность: ПСИХИЧЕСКИЕ ЭПИДЕМИИ, ТОТАЛЬНЫЕ ВОЙНЫ, ТЕХНИЗИРОВАННЫЙ МИР. Распадается человеческий и внешний природный мир, превращаясь в искусственно организованный хаос. ХХ век настолько перемешал мир природный и человеческий, что говорить отдельно о внешней среде и о бытии неправомерно. Поэтому вопросы типа «Что есть природа?», «Что есть человек?», «Что есть зло?», «Почему мир во зле лежит?», «В каком направлении изменяется бытие?» представляются взаимосвязанными. О разделении мира и человека, бытия и сознания можно говорить лишь условно. В своей работе автор попытался соединить взгляд на природную среду, внутренний мир человека, познание, истинные и ложные формы деятельности в единую систему «знания о духе».

Современная цивилизация стала забывать понятия «единая человеческая природа», «общечеловеческие ценности культуры», не рассматривает человеческую природу как источник поведения и представлений. В результате она оказалась в плену технологического рабства. Время посылает вызов: нейтрально-бесстрастная точка зрения на природу как на объект неизменный и пассивный, а тем более как на объект хищничества нуждаются в замене на разумный подход. Созвучен времени вопрос о коэволюционном пути развития, взаимодействии культуры и натуры. Равноправное взаимодействие «наук о природе» и «наук о духе», объекта и субъекта, онтологии и гносеологии позволят разуму выбраться из кризиса, понять истинные истоки зла.

7. Сознание оказалось раздробленным на множество Я-голосов. Расколото на множество частичных и самостоятельных Я, воюющих между собой за право отцовства. Забыт смысл слов «цели и смыслы», «духовность», «самосовершенствование», «ответственность», «дисциплина ума и чувств». Под флагом коэволюции перемешали свободу и вседозволенность, гены свои и многих других видов: «человеческая природа вытерпит все». Сам воздух отравлен лицемерием, ложью, высокомерием эгоистического существования. В результате потеряно собственное лицо. Как итог – мутирующее сознание все подвергает СОМНЕНИЮ И ОТРИЦАНИЮ. Человек оказался не в состоянии познать себя методами объективного анализа современной полунауки.

Сциентизм, постпозитивизм не могут осмыслить, что одичание и созидание происходят одновременно, как жизнь и смерть. Разделение наук и своеволие, как кошмар довлеют над исследователями, усложняя изучение феномена зла. Выделение в качестве самостоятельных сущностей телесных форм существования, разума, чувств, деятельности, равно как и бессознательных полей, затрудняет самопознание. Утрачивается представление о том, что такое человек, его возможности в борьбе со злом, отрицается способность «собирать себя из рассеяния и бессвязности» (М. Хайдеггер) как целостное существо и в качестве такового противостоять злу. Поэтому он становится объектом манипулирования религиями, биотехнологиями, генной инженерией. Это «самая серьезная угроза мировому сообществу, нокаут» (О. Хаксли). Такой подход позволяет трактовать зло в истории как вечный и неустранимый фактор, а человеческую природу как несовершенную, закрепляя пессимистическое мировоззрение о «непреодолимости власти зла». Преодолеть его возможно, дескать, лишь с помощью супертехнологий. Ученые с мировым именем попадаются в сети научной мистификации. Американский профессор Ф. Фукуяма вину за деформацию человеческой природы возлагает на биотехнологии и нанотехнологии (см.: Наше постчеловеческое будущее. Последствия биотехнологической революции. М., 2004). С такой точкой зрения согласиться невозможно. Вырождение человека началось много раньше. После утраты им космической природы начались антропологические катастрофы, которых в упор не замечают проповедники либерализма и защитники «технологий свободы».

Во времена смут, хаоса остро встает вопрос о выборе знания, которое в состоянии синтезировать распавшиеся элементы человеческой субъективности в целостность. Необходимо знание из сочетания позитивизма, гуманитарных и антропологических дисциплин, из рационализма и иррационализма, из знания и потенциальных возможностей разума (интуиции). Нужна иная система мышления, эталонные представления в границах гуманистических идей, чтобы сблизить разные уровни мышления. Время делает заказ на элиту с ясными представлениями о долге и чести, берущими на себя ответственность. Системообразующей основой служит категория «дух», духовный мир. Он объясняет многообразие поведения, исходя из особенностей внутреннего мира. В себе несет силы созидания и разрушения, «семя жизни». Методологической основой мировоззренческого знания о духе служит субъектоцентризм, отвергнутый современной полунаукой. Субъектоцентризм как метод позволяет получить достоверное знание о себе, раскрывает пути самопознания, помогает лучше понять законы и принципы регулирования деятельности. Способствует распознаванию зла в ложных формах культуры, а следовательно, и преодолению заблуждений. Категория «духовность» заставляет переосмыслить не только мировоззренческие взгляды, но и взаимоотношения человека с природой в широком смысле этого слова, подразумевает подлинный, а не ложный коэволюционный путь развития.

С позиции субъектоцентризма мировая история предстает как самопознание, как способность или неспособность разума отделить истинные формы жизни от заблуждений. Познавая себя, человек творит мир. Но в творении мира становится пленником ложных форм культуры. Если для рационального познания история предстает как хаос, как бессмысленное повторение пройденных ступеней развития, то с позиции нового знания абсурд и вечное повторение одного и того же выглядят в ином свете. Через несовершенства, бессмысленность бытия, через страдания и войны пробивает дорогу более совершенная жизнь, заставляя разум вновь и вновь возвращаться на прежние пути, конструировать бесчисленное количество раз полноту реальности. Разрушение жизни и созидательное творчество идут рука об руку.

В смутные эпохи разум вынужден заново решать вечную задачу: что осталось от наличной человеческой природы и как вернуть ей целостность. Это – соотношение части и целого, множественного и единого. В зависимости от результатов осмысления появляются иные смыслы, вносятся дополнения в культуру. Многие ценности культуры кочуют из одной эпохи в другую в качестве базовых, наводя на мысль о «вечном возвращении», о «круговороте природы» и научных идей. Рациональное сознание воспринимает это в пессимистическом свете («все суета», «ничего нет нового под луной»). На самом деле голос бессознательного вновь и вновь подталкивает разум к поиску адекватного ответа на «вызов времени», к выбору истинных форм поведения. Идея Запада о сохранении жизни любой ценой в свете современного безумия, оставаясь актуальной, требует внесения поправок. Не всякая жизнь священна, но только управляемая жизнь, устремленная к свету. Если западная цивилизация не знает пути в будущее, потеряла ориентиры, ее место займут новые претенденты на руководство миром. Они знают, чего хотят. Пока еще набирают силу, но ПОТЕНЦИАЛЬНО ОЧЕНЬ ОПАСНЫ, ИБО ПРОТИВ БЕЗУМИЯ НЕ СОЗДАНЫ МЕХАНИЗМЫ ЗАЩИТЫ. Безумцы не ищут новых откровений, но с пользой для себя истолковывают учение ислама. Современное состояние умов внушает тревогу за будущее. Речь идет не просто о спасении человеческого рода, о борьбе с международным терроризмом, но о ПРЕДОТВРАЩЕНИИ МИРОВОГО ХАОСА. Международный терроризм, психические аномалии, глобальные экологические катастрофы, умирание биосферы – звенья одной цепи. Предстоит сделать выбор на границе жизни и смерти между Апокалипсисом и Возвращением к духовной культуре.

8. Отдельно рассматривается вопрос о судьбе Израиля. Израиль оказался своеобразной осью мировой политики, ибо на его территории встретились в жестоком противоборстве разные миры. На ограниченном пространстве в очередной раз подвергаются проверке устойчивость естественной человеческой природы и одна из старейших культур в столкновении с многочисленными современными пороками. Еврейское самосознание служит моделью поиска «человеческого в человеке». Иудаизм может стать моделью мира, школой критической мысли, если решит реальные проблемы сущего, преодолеет интеллектуальную неразборчивость в отборе культурных ценностей, будет думать о судьбе мира, а не только о собственных бедах. Евреи, быть может, создадут социальную модель по производству всеобщих ИДЕЙ, а не защиты «своей правды» от несовершенного и обессиленного мира.

В израильском «общем доме» разгорелся пожар. Его источник не в конфликте с палестинцами, не в бессмысленном противоборстве людей светских и религиозных, не в кризисе экономики, не в отсталых формах управления и имитационной демократии. В стране родилась и оформилась новая сила – рационально-телесный тип человека. В качестве массового типа, не считающегося с еврейскими идеалами и традициями, раскультуренное и безнравственное существо, выдающее себя по чистоте крови за подлинного еврея, посылает вызов реальности. Вот почему необходим теоретический анализ новых исторических типов, ибо надвигающаяся трагедия не есть сугубо израильское явление, но мировая тенденция. Встает вопрос: способна ли еврейская культура в одиночку решать глобальные проблемы?

Страна переживает бурный период обновления, когда на арену выходят новые исторические типы евреев, несущие в самосознании иное видение будущего. Сталкиваются в противоборстве носители духовных традиций, технологический субъект, варварство телесного индивида и защитники «чистой религии». Ни экономика (богатые и бедные), ни политика (отношение к власти), ни религия (человек и Бог), ни власть информации и новейших технологий не определят устройство и направление в развитии государства, но модели отношений между людьми, зреющие в умах новых поколений. Они несут иное понимание свободы, добра и зла, жизненных укладов, способов борьбы с агрессией, не вмещающиеся в границы как традиционного, так и нового (постмодернистского) знания о человеке.

9. Мы заранее оговариваемся, что, стремясь к объективному анализу исследуемой проблемы, отмежевываемся от всякой идеологии. Читатель не обнаружит пристрастия к тем или иным идеологическим конструкциям. Критика умонастроений Запада и Востока, отдельных народов диктуется логикой исследования. Проведенное исследование не претендует на окончательное решение и носит характер научного поиска. Никогда еще люди так остро не чувствовали сердцем необходимости верить и так болезненно не отрицали разумом основные постулаты веры. Главные вопросы: в каком направлении изменяется естественная человеческая природа и как остановить вырождение? Что есть человек и что есть умение жить? Что ждет его на пути в трагическое завтра?

Автор сознает, что представленное исследование – плод ПРЕЖДЕВРЕМЕНЫХ МЫСЛЕЙ. Истоки зла, исходящие из расколотости духа и тела и имеющие энергетическую основу, настолько глубоки, что невозможно претендовать на привилегию понять их до конца. Вместе с тем, смеем надеяться, что предпринятый анализ продвинет вперед познание человеком самого себя. Позволит освободиться от многих заблуждений и предрассудков. Мировое сообщество не готово к восприятию горькой истины: многочисленные страдания имеют своим источником жизнь, полную Иллюзий. Освобождение от них потребует величайшего напряжения разума и воли. Невозможно жить без осмысления прошлого и уверенности в будущем. Предстоит овладеть иными формами общения с собственной природой, услышать и расшифровать голос бессознательного, энергетику поступков и мыслей.

Автор живет надеждой, что его работа поможет людям в решении основных проблем бытия.

Часть первая

Мировая история как процесс расчеловечивания человека

Глава 1

Субъектоцентризм о природе человека и понятии зла

Человек всегда есть нечто большее, чем знает о себе.

К. Юнг

Человек страдает от того беспорядка, дисгармонии в мире, которые сам и установил.

Г. Лейбниц

Субъектоцентризм как метод анализа означает признание первичности внутреннего мира человека над внешним. Эмпирический мир предстает продуктом его деятельности. От того, как человек взаимодействует со своим внутренним миром, зависит и его поведение, и состояние Вселенной. Он способен быть или творцом в строительстве Космоса, или его разрушителем, преследуя эгоистические цели.

Человек создает реальность по «своему образу и подобию». Каково его мышление и поведение, такова и производная от них внешняя среда. Сначала в глубине сознания возникают на уровне ощущений образы, неясные модели решения задачи, затем они осознаются, подкрепляются волей и реализуются в деятельности. Внешний мир предстает как опредмеченное бытие. Не человек производен от мира, а мир – продукт разума и рук. Человек – субъект собственной истории, даже если чувствует себя рабом обстоятельств. Трудность представлений о себе обусловлена не тем, что среда отчуждает, но тем, что он сам посредством продуктов деятельности отчуждается от среды. Своей деятельностью вносит дисгармонию в мир, от которой и страдает. В целях самооправдания говорит: дескать, «негодные обстоятельства», «быт заел» и т. д.

Естественная человеческая природа, данная от рождения, – гармония духа и тела. Вместе с тем человек не только целостное существо, но и иерархическое. Дух и тело не есть равноценные элементы природы. Они представляют собой соотношение высшего и низшего начал в границах целостности. Дух – бескачественная, идеальная основа, ядро, в котором в свернутом виде покоятся начала и концы мироздания [1]. Из этой первоосновы, связывающей мир и человека в единое целое, черпается материал для творчества. Не будь такой целостной естественной организации, разве смог бы индивид проникнуть в тайны бытия, понять единство и множественность мира? Люди узнают о тайнах жизни, вопрошая сердце.

Духовная основа – саморегулируемая система, качественная реальность, измеряемая глубинными переживаниями (совестью, интуицией, самосознанием). Движущая сила центрирует все жизненные проявления, подчиняя их определенным алгоритмам. Она управляет телом, развертываясь в конкретные способности и свойства. В нашем случае – это «вселенское начало» (символы), ценности культуры, социальные нормы жизни, знания [2].

Индивидуальная жизнедеятельность духа совершается по тем же законам, по которым дышит Вселенная. Дыхание циклическое: за вдохом следует выдох. Один цикл может длиться тысячелетиями. Выдох длиннее вдоха и представляет собой развертывание вселенского начала, как было уже сказано, в ценности, нормы, знания. Выдох – это развертывание естественных способностей и качеств, складывающееся из конкретных промежутков времени (мгновений). Вдох – возвращение, свертывание в генофонд отработанных продуктов деятельности, или возвращение к Вечности, генетической памяти. Продукты деятельности оседают в генной памяти в виде идей, целей, смыслов – программ жизни. Каковы программы, таковы и поступки. Из глубин бессознательного подпитывают энергией жизнедеятельность, вовлекая человека в те или иные деяния. Иными словами, циклы складываются из колебаний между Вечностью и Мгновениями, идеалом и реальностью. История человечества и отдельных народов представляет собой своеобразные колебания между идеалом и реальностью, поиск, часто на бессознательном уровне, меры сочетания Вечности и Мгновения.

Основное свойство духа – творчество, обновление жизни в рациональных и иррациональных формах: созидательной или разрушительной работы (войны и мятежи), хитростью через собственные интересы человека. Пробуждение или упадок духа ощущается подъемом или спадом чувств, оптимизмом или пессимизмом. Человек открыт миру, имеет свободу воли, но управляется духом (М. Шелер [3]).

Тело – низшая природа, твердь, регулируемая духом. До известных пределов – саморегулируемая система. Способно при неумеренных запросах блокировать духовные импульсы и приближать человека к животной жизни. В случае конфликта духа и тела он становится рабом плоти, не способен чувствовать облагораживающее дуновение высших энергий, забывает о целях и смыслах, руководствуясь биологическими и физическими потребностями. Иными словами, взирает на мир глазами плоти, живя по законам материального мира. Приобретает иные потребности: не творить мироздание по высшим меркам, но существовать, иметь, выживать. Современный человек уже не в состоянии умерить и сдерживать темные страсти, ибо потерял универсальную мощь духа. Голая телесность низводит его естественную натуру до хищника, искажая все естество: сознание замутняется и распадается на ряд частичных Я, отбрасывая высшие культурные ценности и взамен приобретая ложные потребности. Разум переходит на службу телу. Человек уже не живет реальной жизнью, но хочет «казаться миру», играет с ним по принятым в обществе нормам, образцам. Вся сложная реальность измеряется простым принципом «выгодно – невыгодно», ясно осознаются лишь многочисленные ощущения собственного тела. Сознание плывет от порядка в мыслях к беспорядку и хаосу. Здравый смысл заменяется «многомерным заблуждением ради того, чтобы быть удовлетворенным» (Б. Смарт, М. Бланшо). Голая телесность «лепит» из человека «машину желаний», придает ему тысячу лиц. Человек становится игроком, управляемым внешними обстоятельствами, иллюзиями, самообманом.

Телесность, вступая в конфликт с духом, порождает ложные ценности культуры, темные страсти, которые и управляют ею. Нет ничего недозволенного, все в жизни доступно. Иными словами, развращение нравов – норма (С. Булгаков, С. Франк, Ж. Делез). Былое единение духа и тела, спокойствие сменяется воплем страдающего субъекта о спасении. Все чаще приходит мысль о том, что «мир во зле лежит» и что ничего невозможно изменить. Темные мысли служат ярким свидетельством разрушения генотипа, подтверждением конфликта естественной натуры и ложных форм культуры. Темной энергетике индивидуальное сознание противостоять не в силах, ибо не обладает духовной прочностью прошлых поколений. Сломаны психические механизмы (взаимодействие сердца и разума) саморегулирования жизни. Разум в отрыве от духа, состоя на службе плоти, уже не слышит доводов сердца, высших токов – вселенского начала. Поломка психических механизмов устраняет возможность предотвращения атаки, прорыва в сознание темных инстинктов, всего иррационального – непроявленного и противоречивого в человеческой природе. Взрыв бессознательного усиливает внутренний хаос. У человека, что называется, «отказывают тормоза»: снижается интеллект, ослабляется воля, притупляются чувства. Появляется и нарастает ощущение катастрофы, желание утвердить себя посредством насилия. Он стремится всеми силами сохранить хрупкое равновесие со средой (стабильность и безопасность), а если это затруднительно, ищет врагов, которые мешают жить.

Одновременно растет желание упорядочить умственный хаос путем создания внешних искусственных центров, регулирующих взаимоотношения с людьми. Такой искусственной подпоркой служат политика и идеология. И вот уже рациоидеологи выдумали идею о полицентричности, мультикультурности, относительности всех ценностей, оправдывая «бледную немочь», неспособность разума и воли в регулировании жизнедеятельности. Вновь созданные воображением ценности выдаются за «многознание», «разносторонность интересов», «либерализм», терпение разума. По существу же слабый разум подготавливает идейную основу для обоснования перерождения естественной натуры в патологические формы жизни, маскируя свою неспособность противостоять темным разрушительным энергиям («подлой реальности»), прорывающимся наружу из глубин бессознательного. За игрой слов уже невооруженным глазом видна разрушительная работа грозных энергий человеческой природы.

Психика (душа) – еще один структурный элемент природной организации натуры. Это – «чувство жизни», отблеск духа, глубинный механизм саморегулирования жизнедеятельности. Фиксирует гармонию или конфликтность естества, противоборство между «надо» и «хочу», идеалом и реальностью. Если душа характеризует личный внутренний опыт, то дух есть как бы внешний мир, сопрягающийся с Космосом. К. Юнг в работе «Аналитическая психология» связывает душу с личным бессознательным, а коллективное бессознательное относит к духу. Снижение или прекращение чувства единства с жизнью означает сигнал «закрытости» психики, ощущается как невроз, тревога, неспособность регулировать естественные процессы жизнедеятельности между истинным бытием и неистинным. Иначе говоря, неврозы сигнализируют о нарушении механизмов саморегулирования жизни, разорванности бытия. Естественная природа как бы умолкает для разума, «закрывается». Человек теряется в выборе добра и зла, не может отличить истину от лжи. Разум не помогает в такие минуты, может увлечься иллюзиями. И тогда становится легко манипулировать разумом извне идеологией, политикой, религией, навязывая ему ложные идеи. Так внутреннее переходит во внешнее и наоборот (принцип психологического онтологизма «изнутри вовне»).

Психические процессы отражают конфликтность природы, неосознаваемые переливы космического начала жизни в биофизические явления и обратно, влияя на поведение и мышление, вплоть до мировоззрения, до ощущения связи с Богом или Сатаной (С. Франк, Ф. Достоевский). Закрытость психики (неврозы) как бы приоткрывает другие каналы саморегулирования жизнедеятельности. В сознание врываются инстинкты жизни и смерти, корежа и порабощая ум, чувства, волю, направляют их в привычные для общества формы поведения. Все зависит от сложившейся культуры. В обществе, основанном на насилии, усиливается агрессивность людей. В обществе, ориентированном на положительные ценности, увеличивается дух созидания, творчества. Разум озаряется иным светом («и увидел я новое небо и землю»).

Такова скрытая глубина взаимосвязи духа и психики. Их взаимоотношения ощущаются в моменты величайшего эмоционального напряжения, на границе возможного и невозможного. Тогда открываются глубочайшие пласты человеческой природы, новые возможности ее обновления или умирания. Естественная природа отчаянно борется за самосохранение, проявляясь как в творчестве, в актах любви и самопожертвования, так и в формах отчаяния, агрессии, в стремлении все разрушить и начать жизнь заново.

В нашем исследовании природа человека в ментальном измерении выглядит следующим образом. В духовной сфере, в свернутом энергетическом виде покоится программа жизни, элементы самосознания: космический, родовой, социальный, рационально-телесный типы человека. Перечисление идет от высших измерений к низшим, от самого высокого уровня духовности до нулевой отметки. Данную классификацию Ю.М. Федорова [4] дополняем еще одним типом – патологическим, олицетворяющим расчеловеченное существо, не подчиняющееся морали и законам, устремленное к разрушению мира во имя химерических идей. Мы сознательно выделяем пять исторических типов самосознания, опуская многочисленные промежуточные и переходные типы. Их могут быть десятки, а в различных комбинациях – многие десятки. Делается это с целью выявления логики исторического процесса в чистом виде, не замутненном дополнительными оттенками.

Отмеченная типология – точки отсчета, фиксация изменений человеческой натуры в рамках мировой истории. Такой подход позволяет видеть истоки единой природы, общность судьбы отдельных народов и человечества. В идеальном виде естественный процесс – плавный переход одного типа самосознания в другой, осуществляющийся при исчерпании возможностей роста, отпущенных данному историческому типу. В конкретной истории естественный процесс смены форм жизнедеятельности нарушался произволом, неуемным желанием людей поскорее насладиться жизнью, приблизить своей активностью «светлое будущее». Постоянно нарушая иерархию сущностных сил организма, человек создавал проблемы, осложняющие упорядоченную смену форм самосознания. Самонасилием вызывал к жизни столкновение высших и низших структур. Беспорядочно перемешивая ложные, невызревшие во внутреннем мире формы культуры с естественными элементами, вызывал искусственное напряжение психики, разрушал гармонию духа и тела. Терял подлинный лик в многочисленных искажениях своего Я. В целом мировая история предстает как постепенное расчеловечивание человека, как ряд антропологических катастроф, в результате которых гасился дух, пока не произошло перерождение в рационально-телесное существо, забывшее о своей высшей природе.

Предложенная типология, как нам представляется, дает ключ к пониманию фундаментальных отличий одной эпохи от другой в рамках единства мира, позволяет понять культурную, религиозную, личностную и иную специфику. Создается возможность создания моделей управления человеческими сообществами, цивилизациями, преодоления хаоса в сознании, соотнесения совместных действий народов и культур в целях избежания глобальных катастроф.

ПОНЯТИЕ ЗЛА. Человечество с давних пор стремится объяснить феномен зла. В литературе есть множество разных точек зрения на его трактовку. В древнем обществе зло объяснялось волей богов; в буддизме – помрачением духа; у греков – непостижимым роком, судьбой и невежеством; в христианстве – «первородным грехом» и необходимостью его искупления; в Новое время – «несчастным сознанием», отступлением от законов мирового разума (Гегель); в Новейшее время – «абсурдностью жизни» (А. Шопенгауэр, Ж.П. Сартр), одиночеством человека и ничтожностью его бытия (М. Хайдеггер). В традиции иудаизма есть метафизическое понимание зла, которое не зависит от человека и объясняется волей Творца. Он устанавливает непонятный для человека порядок добра и зла, может его нарушить, когда захочет. Это зависит от личных взаимоотношений человека с Творцом [5]. Человек должен бояться и любить Бога, верить и исполнять заповеди. Зло можно победить и превратить в добро, поскольку оно богоугодно (испытание Авраама: «Возьми сына своего единственного»). Зло и добро в этом контексте связаны с предназначением индивида, задача которого – «слушать и исполнять».

Понятие зла в истории человеческой мысли рассматривалось с нескольких позиций.

1. Человеческий вариант. Платон и христиане видели зло в материи, телесной форме существования, которая держит душу (идеи) в плену и не дает ей развернуться. Античные философы (Демокрит, Эпикур) понимали под злом отрицательные черты характера людей, мешающие самосовершенствованию. В некоторых теориях исторического прогресса (Гегель, Маркс) зло трактуется необходимым компонентом деятельности и даже стимулом прогресса (стихийные бедствия, болезни, войны).

2 Этический вариант. Зло есть необходимость (эгоизм, своеволие), в борьбе с которым и преодолевая его, человек учится добру (стоики, христианская этика). Зло существует в «эстетической форме», чтобы у человека был выбор между прекрасным и безобразным (Лейбниц).

3 Логический вариант. Зло есть внешняя сила, исходящая не от человека и не имеющая четкой выраженности («мир лежит во зле»). Оно разлито в мире как «темное начало», смешанное со «светлым началом». Добро и зло едины (Гераклит). Чтобы ни происходило, всегда есть таинственный избыток зла. Эту реальность следует принимать в качестве неизбежной.

4 Эволюционистский вариант. Зло внутренне присуще Вселенной. Все развивающееся подвержено злу, когда большее уничтожает меньшее (Тейяр де Шарден). Любой прогресс связан с мучительной борьбой.

5 Космологический вариант. Зло вносится в мир божеством (манихейство) для испытания людей на прочность. Зло есть часть целого, обособившаяся и противостоящая целому (Лейбниц).

6 Теологическая трактовка. Зло связано с целеполаганием. Рассогласование благих целей и негодных средств приводит к росту зла. Зло есть распадение целого на части, которые, как известно, не всегда сохраняют свойства целого.

Приведенные трактовки зла имеют, с нашей точки зрения, общую равнодействующую: поиск человеком самого себя и своего места в мире, чтобы выработать адекватные формы поведения и мышления в изменяющихся условиях. В Новое и Новейшее время поиски принимают трагический оттенок, характеризуют распад человеческой природы. Вот некоторые из трактовок: человек стал «скопищем стыда и позора» (Г. Гваттари), «расчеловеченным ничтожеством» (Д. Оруэлл), «нравственным нулем» (С. Булгаков, С. Франк), «агрессивным существом» (З. Фрейд), «больным зверем» (М. Шелер, Ф. Достоевский, А. Гелен), «игроком с тысячью лиц» (Ж. Делез, К. Берг), «безумным деятелем, захлебывающимся техническим могуществом и ведущим диалог со смертью» (М. Хайдеггер, С. Лем, М. Бланшо). Подобные определения можно продолжать, но уже ясно, что за ними прячется нераспознанная иррациональная природа человека. Но не только. Произошел распад глубинного бытия, нарушились связи Космоса, Природы, Человека. В результате родились грозные стихии, овладевшие мирозданием и влекущие его к гибели.

Мы выдвигаем эту гипотезу в качестве главного истока всех видов зла, которую будем проверять анализом исторического материала на протяжении всей работы. Зло есть иррациональная, темная и многоликая сила, появившаяся в результате распада мироздания и в качестве самостоятельной силы стремящаяся присвоить себе сущность мира. Такая трактовка зла близка к космологическому варианту Лейбница, рассмотренному выше. Расхождение с ним заключается в субъекте зла. Носителем мирового зла мы называем не абстрактное вселенское начало, но поведение и мышление человека. Он – виновник распада Космоса, вносит зло в мир ложными формами жизни. Изначально зло не заложено в мире творцом. Зло – неистинное бытие, вырастающее из оппозиции духовного и телесного.

Наука пока всерьез не исследовала такую трактовку зла, ограничиваясь анализом злой воли человека. Рассматривала зло как результат искажения нравственности, замутнения разума, деятельности в экономике, политике, идеологии, в создании ложных форм религии и т. д. Возросшая агрессивность людей не связывается напрямую с космическими и природными катастрофами, но лишь косвенно, как результат технизации мира. Полагаем, что такие трактовки зла поверхностны, являются результатом постмодернистского (псевдонаучного) и рационального (релятивистского) мышления. Не предвидят всей глубины катастрофы, постигшей человечество за последние четыре тысячи лет. Люди оказались не готовыми к встрече с многочисленными видами зла. Человечество не просто растеряно перед новой угрозой жизни, испытывает страх перед будущим, но впадает в депрессию, идет навстречу психическим эпидемиям, часто не подозревая последствий своих шагов.

Свою задачу автор видит в том, чтобы рационально, насколько возможно, объяснить иррациональную (космическую) природу зла и найти культурные механизмы его противодействия. Основная трудность анализа природы зла и возросшей агрессивности людей объясняется тем, что субъектоцентризм как метод научного объяснения не имеет еще отшлифованных категорий (в отличие от объектоцентристского, сциентистского мышления, разрабатываемого научным миром несколько последних столетий), особенно в сфере духа. Этим методом науке еще предстоит овладеть.

Глава 2

КОСМИЧЕСКИЙ ЧЕЛОВЕК И КОСМОЛОГИЧЕСКОЕ ЗЛО

Небо и Человек не превосходят друг друга. Они равновелики.

Чжуан-цзы

Колыбелью человека служит Космос, не телесная основа, но духовный мир. Слово «человек» означает Дух, или ЧЕЛО, приходящий ВЕКами. Человек есть воплощенный дух, материализация духовной первоосновы мира. Дух как потенциальная мудрость есть тайна, к раскрытию которой сознание устремляется постоянно. Вселенское начало содержит в себе синтез Неба и Земли, вселенское Я и человеческое Я. Дух придает жизни динамичность, работает даже в моменты, когда разум отказывает в услугах. Борется за невозможное. Духовность есть «изменения в неизменном». Здесь нет соотношения части и целого, индивидуального и общего. Ее содержание раскрывается в творчестве.

Человек в качестве Микрокосма, «сжатой Вселенной» (Г. Лейбниц, В. Франкл) представляет своеобразный духовный инвариант мира. В нем, как в образце, в целостном и универсальном существе в скрытом виде таится все богатство мира, многообразные способности, которым предстоит развиться в будущем, все прошлое и будущее. Во внутреннем мире человека таятся силы, не уступающие космическим энергиям. Переплетение между ними настолько тесное, что трудно разобрать, где кончается мир и где начинается индивид. Все внутреннее богатство человека пропорционально соединению с Космосом. Отсюда неистребимая, вечная потребность людей в высшем синтезе миров, в полноте жизни (антропокосмизм): «Человек есть мера сущего».

Их можно выразить категориями «дух» и «творчество». Истоки деятельности людей трансцендентны, уходят в космическое начало жизни. Время от времени повышенная космическая энергия прорывается на Землю, давая толчок к обновлению жизни. Таких толчков, очевидно, было в истории Земли несколько. Прорывы духовности мы, вслед за К. Ясперсом [6], видим в обретении человечеством орудий труда и языка, в высочайших культурах Индии, Египта, Китая (5—3-е тысячелетия до н. э.). Следы исчезнувших древних цивилизаций можно видеть в затонувшей Атлантиде, в гигантских сооружениях острова Пасхи. Всемирный потоп и история Ноя, возможно, есть космическая аллегория очередного духовного обновления мира.

Главная особенность Духа – творчество. Объективной основой творчества служит чувство вселенского начала – особое трансцендентное мироощущение истины, единства с миром, стоящее над религиозным опытом. Истина как бы подсказывает: мир – единое целое, «все связано со всем», весь мир во мне, поэтому я многое могу. Макрокосм существует, пока в нем присутствует человек; человек же живет полной жизнью, поскольку в его внутреннем мире существует Вселенная. Микрокосм является Универсумом, содержит внутри себя все необходимые элементы для творения. Он самодостаточен, поэтому целостная натура воспроизводит мир целостным образом.

Алгоритмы творчества связаны с психическими механизмами развертывания и свертывания. Алгоритмы высших видов творчества и дыхание Вселенной – одна система, владеет ими только целостная натура. Потеря вселенского начала – знак космического распада человека и мира, формирования безликости, отрыва от почвы. Субъект чувствует, что он не способен к творчеству, ибо от него ускользает важнейшая информация о собственной структурной организации, о собственных возможностях. Теряется ощущение единства с мирозданием. Отсюда страх перед жизнью, «экзистенциальная тревога», ощущение невозвратной потери части Я. Религия не в состоянии восполнить потерю вселенского начала, раскрыть тайну жизни, восстановить утерянную способность творить жизнь по высочайшим образцам Природы.

Творчество помогало нашим предкам выполнять ту задачу, которую не способен осуществить современный человек: внутренними усилиями объединить Небо и Землю, подняться к тому, что выше его. Маленький принц Сент-Экзюпери на своем астероиде ежедневно занимался выпалыванием баобабов. Он знал, что если не будет делать этого постоянно, наступит момент, когда их огромные корни разорвут астероид. Человек должен ежедневно выпалывать в себе и во внешнем мире корни зла, чтобы сохранить целостность мироздания. Иначе исчезнет и целостность мира, и сам он погибнет в хаосе. Обращение к Богу в молитве, например, позволяет в определенной мере достраивать земной дом до космической сверхцелостности, до ноосферы [1], придавая бытию устойчивость, дополнительную энергию. Вне такого творчества, требующего высокого эмоционального напряжения и сердечного тепла, Природа существовать не может. Творчество есть естественный способ существования космического субъекта, так же как общение – для родового субъекта, как деятельность – для социального субъекта, как знание – для технологического человека.

Творчество раскрывается через категорию «трансцендентного (выходящий за пределы) познания мира» и практику (культ и тотем). Это высшая форма ЦЕЛОСТНОГО ПОЗНАНИЯ МИРА, в котором теорию и практику можно разделить лишь условно. Согласно представлениям мистиков духовный центр находится в сердце: «Как человек чувствует и мыслит, таковым он и является. Первичные мыслеобразы (истина) рождаются в сердце» [98, 99]. Творчество позволяло психическим механизмам развертывания и свертывания поддерживать без срывов отношения Космоса и Человека. Космос подпитывал энергией человека, он же, в свою очередь, лучшую часть души адресовал Космосу, который находил в ней твердь, основу для расширения во Вселенной. Так разумная жизнь распространяется в просторах мироздания. Космос – живая и одухотворенная часть Вселенной, в которой достигнута гармония живого и неживого, когда неживое подчинено живому. В отличие от Космоса Вселенная не является живым организмом, скорее есть неупорядоченный хаос.

Трансцендентное познание рассмотрим через символ и миф, заранее оговариваясь, что такое деление тоже условно.

А. Символ – язык космического субъекта. Наш предок мыслил не понятиями (к этому он пришел позже), но символами, целостным образом, которые выражали единство реальности и беспредельного Космоса, человека и мироздания. Миф – целостное и неявное знание, «первотекст», содержащий в себе всеобщность связей Макрокосма и Микрокосма, модель структуры мироздания: жизнь и смерть, живое и неживое, начало и конец вещей, образцы поведения людей. Общение с миром проходило через усвоение символов, а язык служил второстепенным средством общения. Человек во всем видел символы: «в каждом спелом зерне присутствует Деметра, в каждом кусочке земли Гея, боги живут в ветре, слава героя – в его оружии» [7].

Символы подсказывают поведение. Молитва, собственные думы, вещи, сон – проявления Единого целостного мира. Воображение, интуиция, обращение к богам, табу, в отличие от современного рационализированного сознания, были синкретическим мышлением, соединением знания и действия, разума и чувств, а не просто фантазией. Прошлые поколения в массе были убеждены, что Небо и Земля, верх и низ, идеальное и материальное повторяют друг друга («боги живут в ветре, в зерне присутствует Деметра»). Чем сильнее чувства, тем больше возможность проникнуть в тайны мироздания, увидеть его сокрытые связи и тем самым познавать и управлять миром. Все существующее на земле воспринималось с любовью и благоговением, отвечая человеку. Когда нарушались табу, запреты, целостное знание исчезало, сердце замолкало, не подсказывало ответа на поставленные вопросы. Символы рассыпались на тысячи осколков, мир становился холодным и безучастным к судьбе человека.

Вот как описывает живое единство Человека и Природы в символическом мышлении древнего пермяка российский ученый В. Налимов: «Ссоры, дрязги влияют на вырождение всей Природы, в том числе и человека. Распри из-за семейных наделов влияют на качество урожая. Сильные распри, ругань влияют не только на Природу, ибо меркнет ее красота, но и приводят к болезням. Но если пермяк терпеливо переносит обиды, то приобретает лучшие способности, счастье, здоровье, делается менее восприимчивым к заболеваниям» [8]. Через символ Любви как высший знак целостности мироздания воспринималась гармония мира и здоровье. Любовь, солидарность со всем миром служили истоком жизни. Агрессивному человеку не открывается сущность вещей, ибо знание он может употребить во зло другим людям.

Человек слушал собственное дыхание, ритмы сердца и понимал происходящее вокруг него (Гераклит: «Я выспросил самого себя»). Развивая остроту чувства, интуицию через сопереживание с миром, человек проникал в суть символов. Отказ от символического мышления, согласно К. Юнгу, нарушает связи между осознаваемым и бессознательным, прерывает диалог Человека и Космоса. В итоге заканчивается разрывом между познанием и деятельностью, обессиливанием разума, ростом неврозов.

Б. Другой формой трансцендентного познания служили МИФЫ (протознание, устные и письменные предания и сказания). Миф – своего рода Культ, специфическая форма познания Всеобщей Идеи, целостный образец для подражания и поклонения. Это готовая модель усвоения истины, завершенной картины мира. В глазах рационального человека материальный мир молчит. В мифологическом мышлении все наоборот: вещи становятся, говорят, предсказывают. На каждый вопрос дается ответ. Человек как бы знает, что, повторяя миф и воспроизводя его воображением и практическим делом, заново творит мир. Вся мифология полна примеров, как следует вести себя в том или ином случае, чтобы не разрушать целостности мироздания. Вглядываясь в собственный внутренний мир, древний человек находил символику бесконечности, таинственную связь возможного и действительного (Ф. Шеллинг). Миф был выражением мудрости, образно-художественной формой познания всеобщих идей в строительстве жизни. Это творчество бессознательного, строительство духа посредством самого духа, происходящее вне законов логики.

Древние поколения полагались на символы и мифы. Все заблуждения, имеющие индивидуальную окраску, быстро забывались (как грех, нарушения табу) и уходили в бессознательное, откладываясь в генной памяти как зло, как возможность будущей свободы воли. Вот почему мифы служили прообразом духовной культуры, или архетипами. Они глубоко покоятся в бессознательном, время от времени будоража сознание и подталкивая его вновь и вновь возвращаться к первоистокам жизни. Из культа, мифа в будущем возникает культура.

Образцы нравственного поведения – ключ, с помощью которого открываются высшие этажи мироздания. Мифы предлагали набор правил нравственного поведения, повторяющийся в реальности и не позволявший отклоняться от еще не известных законов мира, или смыслов, тем самым не увеличивая зла. Копируя модели поведения, предложенные мифами, человек познавал Суть законов мироздания и повторял (творил) в реальной жизни устройство Вселенной. Бытие ощущалось как единство внутреннего и внешнего, духа и тела. Если люди не постигали суть мифа, вновь и вновь возвращались к нему, заново переосмысливая себя. Образ Прометея (предвидящий, носитель мудрости) выражает обобщенный образ древних поколений. В мучительном поиске знания (огонь), в борении с природой и собственным несовершенством каждый раз подвергается испытаниям на пути познания истины. Ошибается и вновь стремится к истине, не останавливаясь и перед смертью. В сражении со смертью, на пределе возможностей одерживаются действительные, а не мнимые победы. В вечном возвращении к самому себе и преодолении собственной природы – закон жизни. В мифе вещи говорят и предсказывают тем, кто стремится к истине. Ахилл, идя на бой с Гераклом, предугадывает, что вслед за ним погибнет и сам, но это не останавливает его: «….не сойду я с поля боя, доколе Троян не насыщу бранью» (Гомер. Илиада). В вечном возвращении к самому себе и преодолении собственного несовершенства – закон жизни. На этом пути раскрываются иррациональные тайны мироздания, совершается Прогресс. Мир открывается жаждущим и героям, любимцам богов. Из мифов, как из ядра универсального знания, в дальнейшем рождаются искусство, мировые религии, нравственные законы, право, рациональные истины. Об этом писали Лао-цзы, Д. Вико, Гете, Леви-Брюль, А. Лосев и др.

Психические механизмы саморегулирования предохраняли природу человека от ложных истин со стороны «актуального разума», тем самым сохраняя его творческую мощь. Пока есть стремление к духовному и нравственному росту, к идеалам, не страшны заблуждения и временные отклонения разума на пути познания истины. Разум в союзе с духом сохраняет способность корректировки истины. С прекращением желания учиться, с остыванием сердца усиливается и замутнение разума. Кривда овладевает человеком, ведя его к дальнейшему одичанию. История свидетельствует: утрата идеалов и отказ от символического мышления обрекают воображение на бесплодные фантазии. Даже реальное знание моделей воспроизведения мироздания, целостности человеческого организма, структуры мозга без помощи духа не помогут лихим хирургам от науки повторить тот опыт строительства Космоса и своей природы, которым обладали древние поколения. Современные манипуляторы сознанием останутся бесплодными сами и не уберегут людей от безумия. Скорее всего, добьются обратного результата: подтолкнут одичание к еще более сильным формам агрессии. Таков смысл и логика исторического процесса.

Жизненной реальностью, кроме символов и мифов, были Культ и Тотем. Это тоже творчество, но в практической сфере, психические механизмы саморегулирования живой человеческой природы, гармонизирующие дух и тело. Культ – персонифицированный (в чем-либо или в ком-либо) отблеск высшего, абсолютного начала в человеке, с которым ведется сознательный диалог. Цель диалога – практически поддержать устойчивость и целостность бытия, сложившийся порядок вещей (предохранить от болезней, обеспечить выживаемость Рода, удачную охоту и др.). Коллективными поклонениями снималось и психологическое напряжение в том случае, если кто-то нарушал табу. Коллективными ритуалами передавались богам добрые дела (свертывание), в ответ люди получали защиту от возможных несчастий и разрешение на будущие действия (развертывание). Это было праздничное и совместное обновление мира – Космоса и Человека. Мир открывался людям настолько, насколько отдавалась ему лучшая часть души. Боги требовали в качестве жертвоприношения лучшую долю имеющегося богатства и одновременно бескорыстия. Невыполнение этих условий рассматривалось оскорблением богов и отвержением жертвы. Удача ускользала от людей, мир меркнул в их глазах.

Культ по своему значению близок с символом. Культом могло быть что угодно: тексты мифов, предметы, образы, молитва, танцы. Он означал первичную символическую реальность, союз Неба и Земли. Не было разницы между сакральным и человеческим. Культ помогал входить человеку в непознаваемую реальность, в то, что выше его. С этим высшим началом он чувствовал родство, даже не понимая культовых текстов. Испытывал бурю чувств и эмоций (близок к этому состоянию религиозный экстаз). Культовое поклонение доходило до отрицания ценности жизни. Так, во времена голода в Египте люди предпочитали умирать, но не убивать священных животных [9]. Это не было фанатизмом, «несвободой, неразвитостью сознания», как комментировал подобную практику Гегель, но оптимистической верой в обновление жизни, стремлением двигаться вверх, преодолевая страх и собственное несовершенство. Человек хотел сравняться могуществом с богами и удивить их силой подвига. Это было свободной игрой жизненных сил, соединением божественного и человеческого. Не зря древние греки вслед за египтянами учили: «Познай себя».

Культ соотносился с Тотемом – неким таинственным существом, с которым отождествлялась человеческая сущность. Тотемом мог быть таинственный знак, ибо у всех предметов и изображений есть живая душа. С его помощью человек пытался воздействовать на внешний мир, воспринимая от Тотема силу, мудрость, хитрость, излечение от болезней. У древних египтян человеческая жизнь сопоставлялась с Нилом, Солнцем, Осирисом… Боги наделялись человеческими чертами, были соединением трансцендентного и естественного [9]. Египтяне чувствовали, что Природа исцеляет. Только хитроумные врачи последующих поколений вообразили, что они могут лечить. Лечить (в относительном смысле) – да, но исцелять – нет. В Тотеме в неразвернутом виде представала целостность мироздания. Культ и Тотем отражали складывающееся представление о духовности, были попыткой заглянуть в заманчивый мир Тайны. Предпочтение тому или иному Тотему и Культу отдавалось, судя по всему, по сложившимся традициям, образу жизни Рода в силу индивидуальных способностей жрецов, старейшин.

Зарождались и отрабатывались на практике те или иные действия и традиции, служившие выживанию Рода и позволявшие выявить наибольшее количество способных и удачливых сородичей, которые своими знаниями содействовали расширенному воспроизводству жизни. Слова имели второстепенное значение. Согласие и понимание между людьми и Тотемом достигалось духовно-энергетическим взаимопроникновением состояний, сердечным чувством. Оно ощущалось на значительном расстоянии. Чувство единения достигалось танцами, пением, медитацией. У Гомера нет таких слов, как «память», «сознание». Его герои не обладали мышлением в современном значении этого слова. Люди слышали не свои голоса, но «голоса умерших родителей, зов предков, богов», ощущая их энергетику на расстоянии. Происходило таинство, иррациональный обмен энергией, что вдохновляло на поступки. Эта способность слышать и видеть на расстоянии сохранялась в памяти поколений долго. Еще Сократ часто повторял: «С самого детства я слышу в себе какой-то голос, что-то божественное и демоническое» [10].

Из поклонения Культу и Тотему впоследствии родились мистицизм, пророчество. Современники истолковывают их негативно, но, очевидно, вследствие потери вселенского начала, духовного опустошения. Иррациональный обмен энергией (информацией) с миром, воображение творят высочайшую культуру. По мнению Гегеля, древнеиндийская и древнеегипетская культуры создали фантастический и волшебный мир, главным достоинством которого было соединение божественного и человеческого. По сравнению с этим миром более поздние цивилизации выглядели слабее. Древний человек на мистическом уровне знал многое: космическую гармонию, вселенские и биологические ритмы, магические способы лечения болезней, скрытые свойства животного и растительного мира. Сегодня этот древний человек («внутренний человек») ушел в глубины психики, забрав с собой символический образ Вселенной, он оставил на поверхности «человека разумного» («внешнего человека»), который, по мнению С. Кьеркегора, гораздо ниже «человека внутреннего, как тело ниже духа» [11].

Чувство вселенского начала поощряло на совершение подвигов. В «Илиаде» воспевается стремление греков к подвигам, соревновательный дух во имя прославления Рода, а через него возможность преобразовать мир, заставить отступить смерть. Греки полагали, что нельзя уйти из мира, не оставив по себе памяти, не совершив шаги к бессмертию. Символический образ АТЛАНТОВ, ПОДДЕРЖИВАЮЩИХ РУКАМИ НЕБЕСНЫЙ СВОД, И ЕСТЬ ЗАВЕЩАНИЕ ПОТОМКАМ, ВЫРАЖЕНИЕ СОЮЗА МАКРОКОСМА И МИКРОКОСМА. Миф, культ, тотем – знаки вечного возвращения человека к истокам жизни, свидетельство реального проникновения в тайны мироздания, шаги к бессмертию: «Нет, весь я не умру». Современный человек не понимает смысла этого выражения. Творчество, ведущее к победе жизни над смертью (бессмертие души в космическом варианте), золотыми буквами впечатано первыми поколениями в историю человечества.

У космического субъекта понятий добра и зла в чистом виде не существовало, как не было и стремления к абсолютной самостоятельности, к внешним формам обладания. Поступки и желания связывались с волей богов, одобрялись или не одобрялись ими. Табу и служили ПРОТОФЕНОМЕНОМ ЗЛА, ибо содержали в скрытом виде все последующие его виды. От табу зарождались многочисленные ограничения, законы, моральные ценности, обеспечивающие религиозный, нравственный, социальный, правовой контроль за внешним поведением людей.

Деление богов на главных и неглавных, очевидно, послужило первым представлением о зле, о свободе и справедливости. Допускается дискуссия между богами о праве на поддержку человеческих деяний. Уже в 3—2-м тысячелетии до н. э. в шумерском мифе бог Шамаш «жестоко карает все злое», «несправедливое и неправое». Преступить «стезю Шамаша» означает нарушить справедливые законы мироздания, ослабить царскую (божественную) власть, допустить междоусобицу, разрушить храм. В древних папирусах, в «Поучении Птахотепа» можно прочитать: «Вызывай к бытию правду, добро, уничтожай зло».

Мысли о бескорыстном сотрудничестве богов и людей постепенно отступают перед земным пониманием справедливости и правды. Справедливость и несправедливость стали различаться вместе с раздвоением человеческой природы. Преступниками во времена Гомера считали «безумцев, нарушивших божественные устои мира». Но люди захотели большей самостоятельности, в спорах прибегали к силе и неправде. Не зря Гомер в VIII веке до н. э. начинает «Илиаду» со слов: «Гнев воспою я гибельный». Гнев выражал иное мироощущение, не союз Неба и Земли, но предчувствие вселенской катастрофы вследствие слишком ранней самостоятельности, еще не окрепшей во внутреннем мире человека.

Нарушение союза с Космосом породило ощущение распада собственного Я, чувство беспомощности. Уходят возвышенные устремления, гармония, защищенность. В древней мифологии нарастающее зло осознавалось «концом золотого века», расколом Неба и Земли: «Боги отвернулись от людей». Это началось вместе с участившимися случаями нарушения табу. Их нарушители воспринимались чужими. Появляется понятие зла как противопоставление человека и не человека, своего и чужого. Чужой вырастает из своего, но с отклоняющимся поведением, несовместимым с поведением большинства рода. Отвергается им. В дальнейшем чужие наделяются ненавистными большинству свойствами: нелюдь, колдун, ведьма, сатана, преступник, террорист, мутант. Чужой подлежит уничтожению, ибо хочет убить меня и весь род. Нужно очистить землю от скверны.

Нарушение союза Космоса и Человека явилось КОСМОЛОГИЧЕСКИМ ЗЛОМ, или КОСМОЛОГИЧЕСКОЙ КАТАСТРОФОЙ, началом распада мироздания, источником всех последующих бед. История начинает восприниматься как нарастающий бег в никуда. Это первое падение человека, попытавшегося заменить Бога в строительстве мироздания и самому стать строителем, победить смерть. Нарушаются законы мироздания. Человек попытался заключить Космос в земные рамки своего Я, нарушил иерархию верха и низа. Он еще не понимал, что низшая природа в отрыве от высшей не содержит в себе целостности. Поклонение низшей природе обязательно породит ложные формы жизни, усилит греховность: «Проклята земля за тебя… В поте лица своего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой взят» (Бытие, 3:17,19).

Космологическое зло обозначало раскол духовного и телесного, предначертало судьбу: родиться в Духе, а умереть в теле. Человек родился свободным, но, отказавшись от поддержки Космоса, потерял свободу и попал в плен к внешней природной необходимости, к зависимости от тела. Из творца превратился в слугу физической природы. Раскол духа и тела стал источником вечного страдания, источником самонасилия над собственной сущностью. За расколом внутреннего мира последовало распадение мира внешнего. Ощущение высшей правды и справедливости покидает человека. Взамен он искусственно культивирует в себе право на насильственное обладание миром, в конце концов из творца превращается в раба внешних сил, поклоняющегося собственным несовершенным слепкам.

Глава 3

Родовой человек и его своемерие

Человеческая сущность проявляется в общении, в единстве человека с человеком. Отдельный человек как нечто обособленное не заключает в себе подлинной человеческой сущности.

Л. Фейербах

Родовой человек – представитель Рода, носитель общечеловеческих ценностей. Отпав от Космоса, стал рассматривать себя в бытийственном смысле не равным мирозданию, но представителем Человечества. Понятия «нация», «национальное самосознание», «государственный суверенитет» возникли значительно позднее вследствие распада внутреннего мира человека на ряд частичных и эгоистических Я – осколков былого единства с миром.

С Творцом он сохраняет не внутренние связи, но чисто ритуальные, внешние. Символическое сознание уходит в глубины бессознательного. Природой становится собственная человеческая сущность, или «человеческое в человеке». Она раскрывается в ценностном сознании, в ценностях культуры. За пределами культуры это уже другой исторический субъект. Цель бытия: обнаружить в себе качества, позволяющие наиболее полно раскрыть человеческое в человеке. Каков человек, такова и культура общества.

Родовой человек по отношению к космическому субъекту является вложенной и производной от него системой более низкого порядка. Рамки бытия суживаются. Культура является производной от Культа, принимая земной облик. Понятия «святой», «священный», «сакральный», «жертвенность» происходят из религии Древнего мира, но уже не имеют той мощной энергетической силы, которой обладали их прообразы. Становятся ритуалом, данью прошлому.

Родовой человек выделяется из космического субъекта в результате очередного духовного прорыва. Это время К. Ясперс называл «осевым временем истории», или началом напряженной духовной деятельности. Ось мировой истории, когда возникли мировые религии и философии, относится ко времени около 500 лет до н. э., к тому духовному процессу, который протекал между 800 и 200-ми годами до н. э. Происходит резкий поворот в истории, случается много необычного. В Китае жили Конфуций и Лао-цзы, возникла китайская философия. В Индии появились Упанишады, творил Будда. В Иране Заратустра учил о мире, в котором происходила борьба добра и зла. В Палестине выступали пророки Илия, Исайя, Иеремия. В Греции жили Гомер, философы Парменид, Гераклит, Платон. Все движения возникали почти одновременно, в течение немногих столетий и независимо друг от друга. Их последствия – закончилась мифологическая эпоха самоуспокоенности, вечности, незыблемости мира. Человек осознает собственное бытие, границы своих возможностей. Впервые начинает осознавать разницу в мышлении и бытии, собственную раздвоенность. Его культурное Я по своему содержанию беднее космической полноты, но еще позволяет осознавать внутренние качества целостно. Одновременно перед ним открывается ужас мира и собственная беспомощность, требующие активности и поиска средств спасения. Зарождаются любовь к мудрости, гуманизм, интерес к личным достоинствам. Человек ставит перед собой цель: «Делай в жизни максимум того, что можешь» (М. Хайдеггер. Учение Платона об истине). Он хочет придать миру собственное обличье. Его культом становится самовосхваление. Космическое мироощущение заменяется антропологическим: «Человек есть мера сущего». Человек и Человечество в ментальном плане совпадают.

Это первая, собственно человеческая, антропологическая катастрофа. Происходит окончательный разрыв между Макрокосмом и Микрокосмом, который уже не в состоянии воспроизводить расширенного мироздания. Продолжительность жизни родового субъекта в истории развертывается с VIII–VI веков до н. э., вплоть до первых буржуазных революций в Европе, ликвидировавших остатки родового строя (феодализма).

Человек пытается обнаружить в себе творческий заряд через погружение в другого индивида, объединиться с ним в единую сущность Мы с помощью культуры. Культура – совокупность ценностей Добра и Общения – и есть внутренняя жизнь, ценностная форма существования, заменяющая творчество Микрокосма. Добро и Общение открывали сердца людей, служили энергетическим источником, запускавшим психические механизмы саморегулирования. Они настолько взаимосвязаны, дополняя друг друга, что трудно отделить процесс развертывания от процесса свертывания. Проиллюстрируем их взаимосвязь на категории «добра». Смысл Добра, – говорит С. Франк, повторяя Платона и учение отцов церкви, – «в том, что оно долго терпит, милосердствует, не завидует, не гордится, не бесчинствует, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, всему верит, все переносит, соучаствует, растворяется в другом Ты» [12]. Иными словами, добродеяние (любовь) есть глубинное НРАВСТВЕННОЕ ОБЩЕНИЕ, добровольное стремление к объединению с другими людьми в совместной деятельности. В качестве всеобщей ценности, культурной клеточки, от которой рождается «малый храм на земле», любовь расширенно воспроизводит отношения Я и Ты, переводя их в МЫ-сознание, порождая целостное человечество, или единый Род. Человек хочет услышать и увидеть собственное Я в другом человеке, ощутить в груди биение другого сердца, чтобы многократно увеличить силы от взаимодействия. Между Я и Ты не было той пропасти, которая возникнет на последующих этапах истории.

В родовом обществе МЫ-сознание считалось культурной ценностью, всеобщим атрибутом поведения. Каждый человек отвечал не только за свою личную жизнь, но и за судьбу рода, общины. Изгнание из нее считалось трагедией, позорным явлением. Античные греки совершали подвиги уже не во имя Бога, но во славу Рода, города, общины, к которым принадлежали. В «Одиссее» сам Одиссей признается: «Мы властью народа окованы были… Народ может не одобрить… Из отчизны выгнать» [13]. В городе Спарта никто не имел права жить так, как хотел. Законы и обычаи подразумевали всеобщее благо. Эта тенденция обнаруживается и у других народов. Народ Израиля, принимавший Тору на Синае, взял на себя ответственность за душу каждого еврея. Бог обращался к народу как к одному человеку с заповедным: «Слушай, Израиль!»

Любовь превращает единичного человека в коллективистского субъекта. Прикосновение к общей судьбе заставляет забывать о себе, даже о смерти и выходить навстречу другому. Она сильнее смерти, если способна создавать новую жизнь и творить себя по все более высоким меркам.

Другой ценностью культуры служит Общение. Изначальное понимание слова «общение» означало: общие дела, соучастие в общих делах, совместное делание или добро. Общающийся человек – друг. Общение – мировоспроизводящая практика, осуществляющая добродеяние и распространяющая его на поведение. В качестве практики общение воспроизводит естественную потребность в сопереживании и соучастии в судьбе другого человека. Мы-сознание пока не знает экономического, социального и иного неравенства. С общения начинается взаимодействие народов и культур, оно служит входным билетом в культуру. В тех современных государствах, где сохраняется теплота общения, расцветает культура, быстрее происходит и адаптация приезжей части населения к местным обычаям. И наоборот, переход общения в социализированную (безличностную) деятельность способствует затуханию культуры, которая вырождается в цивилизацию – «комфортную, удобную, но аморальную».

Истинное общение есть жизнь в стремлении понять других людей, в совместном поиске смысла жизни, в совместном делании добра, в преодолении эгоизма и перегородок, разделяющих мир на своих и чужих. Общее дело – в очеловечивании жизни, в объединении Я и Ты. Умирание общения – показатель распада человеческой сущности. Вместо нее рождается суррогат – сотрудничество внешним образом, а внутренняя тяга к делам другого бледнеет, сходя на нет. Каждый индивид оберегает свою независимость, одновременно страдая от невнимания к себе. Подлинное общение заменяется языковыми играми, якобы «открывающими безграничные возможности развития» (постмодернизм, Л. Витгенштейн, Г. Гадамер и др.). Языковые потуги сотрудничества – иллюзия сплоченности. Чувство одиночества вопиет об угасании способности к общению.

Общение проявляется в сотрудничестве. Авторитет другого человека – норма сотрудничества в родовом обществе. Гуманизм, авторитет, человеколюбие – главные ценности культуры. К примеру, во времена Конфуция человеколюбие как нормативная практика выражалось в требовании взаимной вежливости: «Не делай другим того, чего не желаешь себе». Ученик спросил Конфуция, в чем состоит сыновний долг? И получил ответ: «Не нарушать положенного… Пока родители живы – служить им, как положено. Когда умрут – похоронить, как положено, и приносить положенные жертвы» [14].

Общение содержало в себе и еще одно измерение – справедливость: каждый человек держит отчет за земные дела не только перед Родом, но и перед высшим судом на Небе: «Поступающий справедливо оставляет после себя добрые дела на земле. Его имя не стирается с лица земли потомками» («Книга Мертвых», Египет, 5—4-е тысячелетие до н. э.).

Через Добро, Авторитет, Справедливость познавалось то Единое, что связывает человеческий род. «Повинуйся законам!» Этот призыв спартанца Хилона выражал приоритет возникающей государственности над личными интересами, родового начала над индивидуальным. Об этом говорил Платон в своей работе «Государство». Возникающая государственность не была выражением «властной силы» и потому воспринималась не как насилие, а как справедливость» [15].

Из культуры произрастают родственные понятия: честь (верность), правдивость, независимость, терпение. Их образцы содержатся в человеческой природе, извлекаются воспитанием и образованием. Древнекитайская культура практиковала эти качества.

Ученики школы Мо-цзы готовы были пожертвовать всем ради достижения справедливости, могли лишить и единственного сына за зло, содеянное постороннему. Они знали, что «нужно уметь слушать человеческую природу». Если этому не учить, то ученик может лишиться своей природы и пойти по ложному пути. Тогда ничего не поймет ни в музыке, ни в грамматике, ни в управлении страной, не сможет стать благородным мужем [16].

Подобное происходило и в древнеиндийском обществе. Все воспитание направлялось на то, чтобы помочь гражданам сформировать внутреннюю самодисциплину, ибо невозможно поддерживать порядок внешней угрозой наказания. Народ лишится стыда и будет хитростью избегать наказания законом. Внутренняя самодисциплина есть отражение универсального порядка Природы (космоса), ее законы даны людям изначально. Внутренняя самодисциплина, воспитание основаны на союзе ума и сердца, на умении отделять истинные ценности от мнимых («темный, непросветленный воспитанием разум может служить злу»; «добрый разум – союзник совести»; «не распинайся перед бездельником»; «правдив тот, кто говорит слово из сердца»).

Правильное воспитание подразумевало и опору на укоренившиеся традиции народа. К ним относились справедливая жизнь, законность, стремление к мудрости и знаниям: «ищи одну мудрость», «выбирай доброе», «стремись к общему благу», «чти закон». Они заслуживали общего одобрения, вознаграждались вниманием, поощрялись наградами. Лжецы, лжесвидетели, трусы презирались.

Учителя Востока и Запада искали меру в сочетании природных качеств и привитых культурой (Будда, Мэн-цзы, Аристотель, греческие стоики), оставляя первичность за природой. Меру находили «мудрецы», исполняющие Закон, Долг и контролирующие свои мысли; зло преодолимо перестройкой поведения и мышления; человек оскверняет себя помрачением духа, но может очиститься; мудрец, победивший себя, – величайший победитель (Будда); «благородный муж» знает долг и отвергает выгоду; любит правдивость и отвергает лень; человеческая природа изначально заключает в себе добро; кто познает природу, познает Небо (Мэн-цзы); «добродетельный человек» опирается на общее благо и дружбу, на естественный порыв души и рассудительность (Аристотель). Мировая история подтвердила прочность Меры природы и культуры. Родовые ценности существовали тысячелетия. В средневековом обществе из Меры вырастают «кодексы чести рыцаря», «героической личности», «монашеские обеты», «общинные нормы крестьян», «законы естественного права». Они сохранили свое значение до ХХ века включительно.

Общение и Добро, удерживая жизнь в границах естественного и культурного, несут в себе и отрицательные черты самопоклонения – зерно будущего распада. Человеку везде чудится собственное отражение, он поклоняется выстроенным копиям, затем отбрасывает их и ставит новые. Чувство справедливости и желание добра оказываются более низкими по своей энергетической мощи, чем свобода творить Космос в союзе с богами. Новые ценности не могут творить жизнь, но обладают способностью поддерживать определенную стабильность, порядок. Уже у Софокла «свободный человек», захотевший стать «как боги» и предпринимающий сверхусилия для сплочения людей, даже испытавший временный успех на этом пути, чувствует самообман и обреченность. Этеокл ценит свое царское достоинство и всеобщее благо выше божественного закона, но умирает в одиночестве, покинутый богами и не понятый людьми («Эдип в Колоне»). Самопоклонение заканчивается трагически. Противоречивость и непрочность человеческой сущности отмечал и Платон. Его попытка соединить природу и воспитание оказалась не совсем удачной из-за «несовершенного человека».

Эпоха Возрождения также зафиксировала двойственность человеческой натуры – небывалый всплеск творчества, ориентированный на максимальное самоутверждение, готовность делать себя по законам красоты и благородства (Дж. Манетти, Т. Мор, Петрарка) и темный демонизм, разгул страстей (Данте, М. Лютер, В. Соловьев). Культура обособляется от Культа, поднимает восстание родовой эгоизм. В сознании людей конфликтовали два потока: духовная культура античности и уже остывающая религиозная вера. Конфликт исходил от нарождающегося социального субъекта с его своеволием, эгоизмом, равнодушием к общему благу. Он учится ложь маскировать под «правду жизни», своеволие под добро.

Впервые человек сталкивается с парадоксом: творит культуру, надеясь на свое величие как царя природы, а она обедняет жизнь своего господина, лишая возможности быть судьей природы. Хотел сохранить центральное положение в мире, но вместо этого своеволием обесчеловечил мир. Распинал Космос и мечтал о свободе, но обрел зависимость. Мечтал о славе и могуществе Рода, но, выделившись в отдельное Я, испытал муки одиночества. Хотел обрести жизнь и счастье, но встал на путь проклятья. Желал покоя и мира, но обрел непрестанную суету и тревогу за собственную безопасность. Свобода обернулась произволом и погоней за собственностью. Культура заставляет царя опираться на силу вещей и денег, которые встали между человеком и богом, между человеком и человеком. Падение культуры проявилось в том, что она вместо органической коэволюции космического и человеческого пошла по пути ложных форм жизни, углубляя грехопадение человека и подталкивая к обладанию вещами. В результате падает ценность человека.

Кризис антропоцентризма окончательно разделил человечество на две большие группы – Запад и Восток. Западная цивилизация пошла по пути овладения материальной культурой и рациональным мышлением, достижения господства над внешней природой. Восточная цивилизация, вплоть до ХХ века, удерживалась в рамках духовно-религиозной культуры, мистического сознания, общинного уклада жизни. Человек постепенно из «меры сущего» превращается в «меру всех вещей». Утерянное «золотое время» в дальнейшем вспоминается в фантазиях, сказках, во сне. Сознание людей озабочено идеей спасения.

Родовой субъект не воспринимает себя творческим и целостным существом. Не случайно тема апокалипсиса, конца Вселенной, пронизывает все позднее мифотворчество, возвещая об антропологической катастрофе. Поздняя мифология полна примеров, когда человек обходит предписания богов, удовлетворяя свои потребности. Прометей помогает людям обмануть Зевса, похитив у него огонь и лучшие части жертвенного быка. Ложь, воровство, насилие стали выдаваться за культурные достижения во славу Рода. Эта тема является вечным плачем человека по утерянному в себе абсолютному началу: «Горы, оставленные Богом, дикими глазами смотрят на нас, одиноких». Родовой человек чувствует себя греховным существом, проникается идеей спасения.

У него не было еще четких моральных норм, ясного разделения добра и зла. В «Одиссее» и «Илиаде» нет общеобязательных и безусловных норм поведения. Они появились позднее, в «героический век античности», когда сквозь родовую оболочку духа проглянул будущий «долженствующий субъект». Гегель в «Философии истории» отмечал, что этот процесс начался во времена Сократа и сопровождался упадком, расстройством и непрерывными изменениями государственного строя. Зарождающийся социальный субъект вносил в жизнь иные правила игры, не совместимые с ценностями родового общества. Не зря судьи обвинили Сократа в «растлении молодежи» и приговорили к смерти. Он всего лишь выражал назревшие потребности – «ищу человека». Возникает конфликт между символическим и ценностным сознанием, базовыми ценностями культуры и новыми законодательными инициативами государства, добром и злом. Добро и зло еще сохраняли общечеловеческое содержание, скрывая под своей оболочкой будущие формы расхождения.

Размежевание добра и зла постепенно распространялось на все пространство родового сообщества. В Торе общечеловеческое понимание зла прописано через запрещающие действия: «не убий», «не прелюбодействуй». Добро выражено через положительные качества – «люби ближнего своего», «чти отца и мать». Отступление от добра трактуется уже злом. Зло проявляется в постепенном снижении идеала родового субъекта. Начавшись с отрицания «чужака», на которого не распространялись нормы общения, он ужесточает наказание за отступление от добра. Одновременно любуется собственным отражением, своемерием хочет «все сущее очеловечить».

Но добро все еще сильно и может перевесить чашу весов в борьбе со злом в свою пользу. В священной книге персов «Авесте» (III–IV вв. н. э.) зарождающаяся между ними борьба изображается как антагонизм света и тьмы, порядка и беспорядка, здоровья и болезни, благочестия и скверны, труда и разбоя, правды и лжи. Столкновение между «светом и тьмой» происходит в широчайшем диапазоне, во всех сферах жизни. Поэтому родовой субъект и чувствует приближающуюся катастрофу, не желая сдаваться наступающей тьме. Способствовать победе добра может не каждый, а только высоконравственный, искренний и правдивый человек. Из книги видно, что он пытается преодолеть зарождающееся своемерие. Основной закон Заратустры гласил: «Чистота мысли, слова и действия. Добро сильнее, чем зло» [17]. Поэтому единство Рода поддерживалось не столько борьбой со злом, сколько любовью, добродеянием, внутренней дисциплиной ума и чувств. Честь и достоинство считались выше сил зла и противопоставлялись разбою и неправде, что отразилось в появлении исторических типов НЕСТЯЖАТЕЛЯ (христианство), БРАХМАНА («великое молчание» – буддизм), еще веривших в возможность спасения от грехопадения.

Ценностное сознание обозначило жажду жизни, активный поиск резервов и возможностей человека, но одновременно и раскол нравственной природы – мир «лежит во зле». Нужно найти путь спасения. Желание «все сущее очеловечить» заключало в себе мировую трагедию: идею личного спасения (христианство, буддизм) или построение «справедливой, сугубо арабской цивилизации» (гуманистический ислам). Родовой эгоизм оборачивается расколом общинного уклада жизни и выделением из него отдельного человека, который считал себя нравственным, честным и правдивым (нестяжатель и индийский брахман, размышляющий о бытии); обособлением из человечества отдельных цивилизаций (арабский мир). Рождение мировых религий отодвинуло рост зла, но в дальнейшем распад человека продолжался и достижения меркли на фоне «плавания в океане страданий» (буддизм). Ни «великое молчание и праведное размышление», ни идея «личного спасения», ни «путь страданий и терпения» не помогли человечеству удержаться в границах ценностного сознания. Боги не смогли заменить людям утерянную мощь символического мышления, способность к творчеству.

Антропологическая катастрофа набирала темпы. На смену антропокосмизму приходит антропоцентризм. Отныне человеческий произвол будет главенствовать в истории. Целостный человек превращается в частичное существо, зависимое от Рода и Вещей, и как частичное существо будет находиться в интеллектуальном заблуждении, сложность вечных проблем сводить к простоте рациональных решений, теснить дух во имя плоти («нет правды на земле, но нет ее и выше»). Зло зарождается как ФЕНОМЕН, как отклонение от абсолютного добра в пользу произвола родового Я.

Трагедия родового субъекта в том, что, отчуждаясь от Космоса и потеряв его во внутреннем мире, он мечтает о тотальной власти над миром, опираясь на человеческое понимание добра. Оно не может утверждаться внешним проявлением чувств, без сердечных токов. К тому же земное понимание добра, распространенное на высокие сферы духа (символическую жизнь), оборачивается злодеянием. Космос своемерных игр с собой не признает. Зло порождается не свободой действий, не навязыванием добра, но отступлением от законов мироздания, нарушением союза Неба и Земли.

Родовой субъект впервые обнаружил раскол между натурой и культурой. Законы государства и мораль стали результатом договора между людьми, они в качестве искусственных построений не совпадали с естественной природой человека. Об этом говорил уже Платон: «Закон, мораль, властвуя над людьми, принуждают к тому, что противно человеческой природе» [18]. Новые правила лишь усиливали своемерие, принуждали к лицемерию. Идея наведения порядка, насильственного удержания единства с помощью государства была иллюзией, поразившей мышление нецелостного человека. Отныне он может удерживаться от греха лишь внешним образом, опираясь на «живое право» и «хорошие законы», предохраняющие общество от «войны всех против всех». Государство превратится в инструмент манипуливания, зомбирования поведения и мышления неорганизованных масс. Насилие сильных против слабых становится «повивальной бабкой истории», набирает темпы, проходя стадии культуроцида, этноцида, суицида во все возрастающих масштабах.

Желание жажды жизни, активный поиск резервов человеческой природы в утверждении добра («все сущее очеловечить») и есть образец ценностного сознания. Родовая целостность в широком смысле – все человечество, естественная природа которого – ценности культуры. Выпадение из этого культурного пространства означает умирание человечества, появление новых общностей и исторических типов человека. Культурные ценности могут рассматриваться целостной системой в отношении низших структур человеческой природы и нецелостной системой в отношении высших структур – символического сознания. Родовой субъект в лице мировых религий и философии оставил человечеству учение о единой (нравственной) природе: «Стремящийся к человеколюбию не совершит зла».

Выделим несколько уроков, оставленных родовым субъектом в наследство потомкам.

Урок первый. Зло не есть природа человека, а ее искажение. Природа не содержит в себе в чистом виде зла. Отступление от естественной натуры, духовной сущности, абсолютизация ложных форм жизни, нарушение иерархии «верха» и «низа» в погоне за сиюминутными успехами, жаждой необоснованной власти над миром ведут к страданиям и росту зла.

Урок второй. Зло преодолимо базовыми ценностями культуры, гуманистическим воспитанием, синтезом религии и культуры. Из них выросли все цивилизации, этносы, нормы, законы. Представления о порядочности, чести, общем благе выстраданы коллективным опытом поколений, сохраняются в культурном коде и исторической памяти человечества.

Урок третий. Значимый эффект в преодолении зла достигается при нахождении коллективной Меры воспитания: «кодексы чести», образцы «совершенного гражданина», исторические типы «благородного мужа», «добродетельного человека», «нестяжателя» скрепляли союз общества, стабилизировали жизнь. Мера не лишена исторической изменчивости, зависит от национальных особенностей, условий воспитания. Ее носителем была духовная элита: жрецы, знать, старейшины, мудрецы. Она была проводником между государством и народом, между управителями и подчиненными. Осуществляла защиту и комментирование важнейших религиозных, правовых и культурных документов эпохи.

Народы, цивилизации в разные эпохи обменивались образцами воспитания, учились друг у друга. В совместной учебе рождались необычные синтезы религий и культур, добра и зла, парадоксальные нормы нравственности и мышления, удивительные системы добродетели и воинственности, религии и антикультуры.

Нарушение Меры в соотношении натуры и культуры влечет за собой самоуничтожение жизни. Т. Манн в книге «Иосиф и его братья» воспроизводит религиозную притчу о «дурацкой земле египетской». Люди в Содоме и Гоморре были черны душой, надменными, похотливыми… Ходили нагишом, вступали в беспорядочные половые связи, не чураясь и скотоложества… Не было понятия греха и стыда… Не боялись ни Бога, ни себя. Бог (Космос) уничтожил всех, чтобы предотвратить еще больший грех на земле.

Урок четвертый. Существует индивидуальный путь борьбы со злом – естественные таланты и способности, скрепляющие противоречивый внутренний хор голосов в целостную систему. Эпоха Возрождения показала: зародившаяся индивидуальность («разносторонне развитый человек»), раскрывшиеся способности обеспечивают не только защиту от дурных намерений, но и содействуют росту интеллекта, воли, нравственности. Именно в это время была опробована ИНТЕГРАТИВНАЯ ФУНКЦИЯ КУЛЬТУРЫ, согласования общечеловеческих и индивидуальных ритмов деятельности, разума и сердца.

В генной памяти существует если не идеал гармонии духа и тела, то идея о синхронизации, саморегулировании жизнедеятельности. Человеческий организм есть аналог музыки небесных сфер (Гете, Шекспир). Естественный механизм обнаружения способностей заключен в сердце, изначально дан природой («заведенные Богом часы» – А. Гейлинкс). Добродеяние, способность к сопереживанию служит заводной пружиной этих часов, механизмом, приводящим в движение дисциплину ума и чувств.

Пренебрежение естественными склонностями и способностями, замена их «хорошими законами» (а в дальнейшей истории – идеологией, политикой, ложными формами культуры) обязательно разбудят в человеке Палача самому себе и обществу.

Глава 4

Социальный человек и социальное зло

Люди терпят всевозможные бедствия со стороны государства, сами избрав его. Они поставили закон выше нравственности.

Гиерокл, римский философ

Народы до создания государств имели веру и любовь. С их помощью утверждали жизнь в мифах, традициях, нравах. Теперь государства разрушают созданное народами и лгут о всеобщем благе, о добре и зле. Творчество сменилось разрушением. Народы умерли в холодных чудовищах – государствах.

Ф. Ницше

Социальный субъект есть вложенная система в родового человека, более низкая по своей значимости в иерархии космического универсума. Социальный субъект является продолжением микрокосма и родового субъекта. Он изменяется в собственных границах. Критерием служит не мироздание, не Бог, не благо, но он сам: «Мыслю, следовательно, существую». Всякая истина, знание производны от моего существования. Вместе с тем сознание становится несвободным, зависимым от целостного Социума. Самоотчуждением, своемерием вызываются к жизни бездушные социальные силы, закабалившие целостную натуру. На место культуры приходит ЦИВИЛИЗАЦИЯ с ее безличными связями и нормами. Жизнь превращается в игру сменяющих друг друга норм, статусов, функций, в мучительную жизнь без сердца. Всемогуществу власти национального государства могли бы позавидовать традиционные монархии. Человек превращается в «социального актера», не отвечающего за свое поведение. Социальные маски прирастают настолько, что люди как культурные существа неотличимы друг от друга. Они представляют собой носителей масок и личин, символизирующих изменчивые вкусы общества. Внутренняя дисциплина, самоконтроль увядают. Личные качества растворяются в Социуме, который часто наделяется фантомными свойствами, символизирующими былые свойства человека.

Если «космический человек» положил начало предыстории, «родовой человек» – истории человеческого существования и культуры, то «социальный человек» есть точка отсчета заката истории, разбившейся на отдельные цивилизации. Шпенглер насчитывает восемь цивилизаций. Они «не замечают» общности судьбы, непрозрачны друг для друга. Больше настроены на войну, чем на временные союзы. История получает не человеческое, а иное измерение. Она соотносится с безликими силами: научно-техническим прогрессом, глобальными мировыми проблемами, политическими союзами одних стран против других. Следы живых связей между людьми теряются. Внечеловеческое измерение цивилизаций началось с создания больших государств, империй и наций, а закончилось эпохой буржуазных революций, похоронивших Культуру.

Антропогенез сменяется социогенезом, который производен от космической и родовой сущности субъекта [19]. Родовой статус понижается до безродного Социума. Социогенез – история общества (общественного тела), а не личности. Впервые в истории случилась трансформация, перерождение человека. Он стал производным от общества и его институтов. Случилась мировоззренческая революция, зачеркнувшая антропоцентристское мироощущение: каково общество (обстоятельства, среда), таков и человек. Социум, двигаясь от свободы и творчества к общественному порядку, в конечном итоге приходит к разложению и умиранию. Навязанные человеку роли и статусы вытесняют едва зародившееся личностное начало, ценностное сознание. Вытесненные культурные ценности уходят в глубины бессознательного. На поверхности остается «социальный винтик», маленькая деталь большой социальной машины. Насилие и симуляция жизни становятся второй натурой. Бытие искажается вплоть до непристойностей (Ж. Бодрийяр). Это вторая антропологическая катастрофа.

Суть социоцентристского измерения выражается формулой: «Человек – совокупность общественных отношений». ЧЕЛОВЕК ЕСТЬ ОБЩЕСТВЕННОЕ СУЩЕСТВО, НЕ СОЗНАЮЩЕЕ В ПОЛНОЙ МЕРЕ СВОЕЙ ПРИРОДЫ И ОТРАЖАЮЩЕЕ В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ОСОБЕННОСТИ СРЕДЫ. В качестве такового (внешний человек) противостоит родовой сущности (внутренний человек). Обнаруживает в мире не собственный образ, но массу противостоящих отчужденных сил в форме социальных институтов власти. Родовое именитство выродилось в безликую форму существования, не знающую теплоты отношений и ответственности. Внутреннее совершенствование переносится на социальную среду (властные структуры государства), от которой все ждут перемен, справедливых законов, образцов нравственного поведения. Без жестких механизмов управления человек превращается в беспомощное существо. Цивилизация расчеловечила человека, опутав его внутренний мир внешними нормами долженствования и заставив играть в «нравственные игры».

Главные сущностные характеристики – долг (деятельность) и норма. Они служат внутренней природой социального субъекта, той почвой, вне которой он не мыслит существования.

Социальный субъект – деятельностное существо. Разделение общественного труда, производительные силы обезличивают деятельность. Человек превращается в набор позиций, ролей, в частичное существо. Каждый выполняет свою работу и за совокупный продукт личной ответственности не несет. Он рассматривается «главной производительной силой» (К. Маркс), «рабочей машиной» (И. Ильин), «социальной вещью» (Э. Фромм), носителем «социального статуса» (Э. Шилз, Т. Парсонс). Как частичное существо с нормативно дозированным статусом выступает не целостным субъектом, а как социальное Я, социальная личина – производная от сложившихся общественных отношений. Из осколков дозированной деятельности, социальных позиций общество и собирает совокупный продукт. Само общество состоит не из людей, но из отношений, в которые они вступают, из набора позиций, профессиональной деятельности. После выполнения заданной роли функции выбрасываются за ненадобностью. Общество питается за счет совокупной энергетики частичных социальных личин. Имя ничего не значит. Функционируя в качестве социальной вещи, каждый субъект имеет профессиональную цену, социальное имя по выполняемому роду занятий.

Дозированная деятельность калечит, развивая односторонним образом, сокращает возможности развертывания способностей. Идет полным ходом деформация природных сил и способностей: воли, ума, чувств [20]. На человека стремительно надвигается Внешний мир, вытесняя его внутренний мир, собственные качества. К какой бы общности человек не принадлежал, требование к нему как к общественному существу одно – подчиняться социально-ролевой игре, в которую он включается долгом, обязанностью («твой долг», «ты обязан»). Категория «долг» выступает регулятором измерения отношений между нецелостными субъектами. Положение в обществе достигается не в соответствии со способностями, а согласно статусу, занимаемому в группе: присутствие при власти или исполнительная роль. Обычный вопрос при рассмотрении судьбы человека: «Кто за ним стоит?» Взаимодействуют не люди, но социальные роли. Выступая за предоставление личных прав и против общепринятых стандартов поведения, можно подвергнуться остракизму, потерять статус. Отсюда рождается конформизм, насилие над собственной природой в качестве реакции на внешнее принуждение и борьба за повышение статуса. Такое общество нестабильно, состоит из ПРАГМАТИКОВ, готовых взорваться, если произойдет даже незначительное изменение среды.

Зависимость от общества вынуждает подменять деятельность ИГРОЙ ПО ПРАВИЛАМ, ролевым стандартам. Игра помогает пережить трудности, сбрасывать (повышать) эмоциональное напряжение. Искусственные страсти возводятся в целях самовозвышения в ранг свободы (Сартр), культурных ценностей (Ортега-и-Гассет), творчества (Гадамер). Самообман становится нормой. Драматизм в том, что самообман осознается, но отказаться от театра абсурда актер не в силах – маски прирастают, становятся второй натурой. Жизнь превращается в «искусство ношения масок внутри навязанного сценария» (К. Берг). Приказы общества, навязанные идеологией, политикой, выполняет как собственные волеизъявления. Не может восстать против себя. Масса уловок избежать навязанных ролей не приводит к успеху. Индивид чувствует себя полицейским для самого себя, а в тяжелых случаях игра может закончиться и психическим расстройством.

Категория ДОЛГ означает принудительное (незаинтересованное) выражение обязательств перед обществом. Долженствование есть не свободное волеизъявление, как у родового субъекта, а законосообразное, насильственное вовлечение в совокупную деятельность общества. Человек превращается в «субъекта обязанностей», нравственное сознание исчезает, трансформируясь в психоэмоциональное напряжение, в переживание страха и ожидание репрессий. Творчество вырождается в надрывный труд, погоню за материальными благами и комфортом. Особенности сознания определяются не личной культурой, не совестью, но «социальным характером» (Э. Фромм) или требованиями правящей элиты. Личные свободы не поощряются.

Любимая игра социального актера – идея личной свободы, которую он пытается совместить с долгом. Но права и свободы – мифологема, желание возвыситься в собственных глазах и «урвать» побольше социальных гарантий для защиты от произвола чиновников. Это страховка от всяких неожиданностей со стороны государства. Человек не может освободить себя внешне. На подлинную свободу способен духовный индивид, творец самого себя. Внешнее освобождение подневольного человека приводит к злоупотреблению, превращается во внутреннюю несвободу, в ужасающее духовное рабство [21]. Принудительный долг, приказ не в силах возродить свободу и культуру.

Драма социального субъекта заключается в том, что социальная форма жизни воспринимается сущностью, способом воспроизведения своего Я. Не зря, например, в коммунистической России идеологи напоминали: «помни, ты – рабочий», «ты – коммунист». Профессия, статус в сознании вырастали до масштабов мировоззрения, заставляли самонасилием изменять внутренний мир, превращали в раба общественного прогресса. В социальной жизни вместо протагоровской формулы «человек есть мера вещей» принимается более низкая оценка: «социальное есть мера человеческого» [22]. Это пониженная самооценка, сведение универсальной сущности лишь к социальной жизни. Долг возводится над духом. И вот уже недоучившиеся идеологи открывают для себя истину: «Человек есть социальное существо», все его качества и свойства обусловлены социальной природой. Свои преобразовательные прожекты называют «социальными программами», «социальными реформами», «социально-экономическими планами развития». Они заставляют долженствующего субъекта играть дурную бесконечность социальных ролей, гордиться ими, а потом удивляются его нравственной и культурной деградации.

В НОРМАХ фиксируется целостность общества и нецелостность, частичность человека. Нормы цивилизации – усредненные стандарты поведения, принятые в данной общности. Их назначение – формирование социального характера, или инструмента достижения стабилизации жизни. Нормы поддерживаются принуждением. Их исполнение возвышает людей в собственных глазах, придает ощущение сопричастности к Системе. Вне норм, стандартов жизни нормативный субъект существовать не может. Если рушатся одни нормы, тотчас под видом реформ изобретаются другие. Уклонение от стереотипов поведения может обернуться обвинением в непатриотизме, в нелояльности государству, даже в «ползучем (тихом) терроризме». Со временем нормы затвердевают и уже сами воздействуют на поведение. Они заменяют былую порядочность и честь граждан. Жизнь, по Шекспиру, превращается в «игру, наряд и мишуру». Но изменить ничего невозможно, иначе будешь отторгнут в качестве чужака. Нереализованная жизненная потребность в общении оборачивается одиночеством и неврозами.

Одиночество в «социальном муравейнике» формально компенсируется системой массовых коммуникаций и выборами, создающими иллюзию личной сопричастности к внеслужебной сфере. За пределами массовых коммуникаций человек как культурное существо, вне рамок производственной деятельности, никому не интересен. Цивилизация убила нравственные потребности, заменив их игрой в гуманизм, в нормативистику, подготовив Нормативного Хитреца к взрыву, который непременно произойдет в соответствующее время.

Драму расчеловеченного человека, очутившегося между родовой культурой и новыми социальными ценностями, хорошо ощущали уже представители Возрождения – Леонардо да Винчи, Микеланджело. В картине «Всемирный потоп» Микеланджело воспроизводит трагедию одиночества: «Усталые матери сидят на земле. Их окружают дети и мужья. Лица напряжены, люди отчуждены друг от друга. Неподвижный, пустой взгляд, обреченность одиночества. Это погибшие поколения, – пишет А. Лосев, – когда трагедия человека обретает космические масштабы» [23]. Это плач по умирающему гуманизму, умолкающей песне остывающего сердца.

Современный нормативный Хитрец, променявший свободу на несвободу, и сам понимает призрачность жизни, но вырваться из социального плена нет сил, ибо он превратился в хорошо прирученный, накормленный и одетый автомат.

Нормативное сознание насаждается идеологией, политикой, вещественным миром. У человека постоянное чувство, что сверху есть Некто, управляющий судьбой. Некто – это «социальный характер», нормы и правила общества. Противодействовать Системе можно игрой в индивидуальность. Она поможет дистанцироваться хотя бы на время, скрыть одиночество и пустоту. Выдать собственное ничтожество за Нечто. Нормативный Хитрец – виртуоз игр с Системой. Двойная и тройная бухгалтерия в сведении счетов с Социумом, многообразие ужимок, умелая игра в поддавки вместо старой и доброй нравственности, угроза забастовками, гражданским неповиновением, переменчивостью нравов электората, вплоть до асоциальных форм поведения, – далеко не полный перечень гражданских «прав» и «свобод», вырванных у государства. Такое многообразие средств воздействия на властные структуры сбивает с толку многоопытных политиков и идеологов, которые затрудняются прогнозировать «реакцию улицы», предсказать ее поведение даже на небольшой срок.

За желанием «быть ряженым» вскрывается потребность нормативного субъекта в идолопоклонстве «культурным призракам», от которых невозможно скрыться в «социальном муравейнике» и в пространствах собственной безликости. Под маской индивидуальности скрывается механическое копирование норм поведения ушедших поколений, бледный отблеск былого героического поведения, «кодексов чести», «благородного гражданина». Это иллюзия индивидуальности, выпускания пара недовольства ради возвышения в собственных глазах. А. Камю в «Бунтующем человеке» разоблачает выверты сознания, характеризуя их «замаскированным страданием, смехом сквозь слезы». Способность к мимикрии, социально-ролевым играм – признаки умирания «человеческого в человеке». Из иллюзии индивидуальности не создать «общества с человеческим лицом», даже гражданского общества, живущего без потрясений. Все имеет свою цену: права и свободы, участие в митингах, демонстрация индивидуальности, продвижение по службе. Деньги, угроза наказанием (увольнением) укротят активность, выходящую «из рамок», превратят непослушных в инертную социомассу.

Люди с ментальностью социального субъекта есть на всех континентах, во всех странах мира независимо от того, идет ли речь об исламском фундаментализме, русском шовинизме, особом еврейском самосознании, немецком национализме. Их объединяет в Суперцивилизацию почти абсолютная зависимость от среды, всеядность потребления, нравственная пустота. Посредством умелой пропаганды можно «включать» в ту или иную идеологему или «выключать» из нее одной лишь командой: «Целесообразно ради высших интересов общества». Глядишь, и человек-масса славно воюет. «Моральный индивидуалист» (М. Вебер) не расколдовывает мир, но несет угрозу мирозданию, навязывая ему вместо творчества и свободы социальную целесообразность, социальный хаос, в котором гаснут любые реформы [24]. И уже непонятно, кто виноват: правительство или социомасса. Она живет, питаясь остатками «былой упорядоченности мира», проедает духовное наследие отцов – основателей цивилизации.

Дозированная деятельность, принудительный долг убивают в человеке добро, разрушают живые нити, соединяющие людей в целостное сообщество. Они становятся безразличными к своим обязанностям. Долг перед Социумом безликого существа служит только прикрытием безразличия и эгоизма. «Общество и государство, – пишет В. Соловьев, – признают человека за преходящий момент, с которым можно не считаться во имя общего интереса. Но – что это за общество, состоящее из безличных тварей, из нравственных нулей? В чем будет заключаться свобода, достоинство, добро и какою силою они будут держаться? Не ясно ли, что это печальная химера» [25]. Внеличностное измерение добра и зла есть равнодушие и лицемерие, открывающее многочисленные лазейки социального зла.

Впервые добро и зло резко отделяются друг от друга. Добро есть принудительный долг, а зло – уклонение от него. Добро и зло наполняются безразличием к общей судьбе. В полной мере безразличие демонстрирует бюрократия, функционирующая как «бездушная социальная машина, социальная форма личностного одичания» (Э. Фромм). Она подменяет живые человеческие связи законами и инструкциями (подзаконными актами), сводящими выполнение обязанностей к формальной активности. С ним согласен К. Поппер: «Инструкции вне истины или лжи оценивают не факты, но некие ориентиры действия. В них нет личностных моментов. Важны действия, но не мотивы и чувства. Это искусственные нормы, игра по правилам, устанавливаемым чиновниками. Они выхолащивают духовную культуру. Мерой отношений служит уже не человек, но необходимость сохранения искусственных норм и правил. К тому же многие элементарные функции вполне могут заменить машины» [26]. Действия вне мотивов и чувств сродни работе механического аппарата. Это омертвление жизни. Общение с чиновником для посетителей оборачивается формальным делом. Растет взаимное отчуждение.

В своих бедах человек-масса склонен обвинять «бездушную бюрократию», а чиновники – хитреца-просителя. Кого обвинять в том, что государственная машина работает с трудом? Мы полагаем, что при извращении человеческих потребностей уже не важно, кто на кого влияет: общество в лице чиновников на человека или наоборот. Наступает общая деградация, борьба всех против всех, скрываемая «социальной целесообразностью», или безразличием. Оно служит причиной многих преступлений, может спровоцировать немотивированную агрессию, когда недовольство общим течением жизни может обратиться на первого встречного. Правоведы и психологи говорят о росте «немотивированных преступлений» в обществе, семье.

Человек-масса выбирает между добром и злом, оставаясь нравственно безразличным к поведению: лучше не вмешиваться в ход событий, принимать жизнь такой, какая она есть, жить здесь и сейчас. Это выгодно, практично и не хлопотно – не принимать самостоятельных решений и не отвечать за поступки. Известно, что нацисты готовы были ликвидировать целые народы, ибо мыслили себя «солдатами, исполняющими долг». Гордились исполнением роли.

Социальная форма зла в социальных утопиях рядится в светлые одежды добра и справедливости. Так, плохо продуманные социалистические идеалы уничтожения частной собственности, религии, старой интеллигенции в практике государственного строительства в СССР обернулись тоталитарным строем, «человеческим муравейником», в котором практиковалось равенство бесправных людей. В их исполнении идеалы свободы, равенства и братства порождали замкнутый круг зла, в котором не отличишь жертву от палача. Безразличие к судьбе отдельного человека («незаменимых нет»), вырастающее из принудительного долга, уравнивало тех и других.

Социальное зло сосуществует с МОРАЛЬНЫМ ЗЛОМ. Моральное зло – в отрицании всеобщей нравственной природы, нравственной оценки и самооценки, в несоответствии целей и средств, в желании извлечь из любой ситуации практическую выгоду: выбираю себя, ибо это выгодно, так поступают все. Моральное зло есть нравственный релятивизм, отрицание общечеловеческих базовых ценностей культуры. Вместо них у каждого своя житейская правда. Добро и зло, дескать, относительны, зависят от условий, места, времени: что для одного есть добро, для другого – зло. Нет объективного критерия: что выгодно, то и хорошо.

Предшествующие поколения имели в душе основу, на которую могли опереться, знали разницу между добром и злом, хотя и преступали меру. Образованный грек во времена Сократа не мыслил безнравственных поступков. В эпоху Возрождения нравственным идеалом был гуманизм. Средневековый христианин боялся Бога. И крестьянин и рыцарь имели «кодексы чести». В эпоху Просвещения правил разумный эгоизм. Безликое социальное существо, безразличное к добру и злу, впервые в истории перестает бояться и Бога и самого себя, не отвечает за свои поступки. Не знает, что выкинет в следующую минуту. В сознании уживаются справедливость и несправедливость, добро и зло, желание жизни и безразличие к судьбе. Хороши все средства, если есть практическая польза. Нет нравственной природы, осталась голая целесообразность. Поэтому обман, насилие воспринимаются «умением жить», умением «учить дураков».

Социальное и моральное зло есть следствие коллективного выкорчевывания из исторической памяти космического и родового человека. Отрицаются живительные истоки жизни. Неудивительно, что дерево жизни засыхает. На его стволе искусственно прививаются «нравственные уродцы» – ПРЕДТЕЧА ВСЕОБЩЕГО БЕЗУМИЯ. «Нравственный уродец» не в силах дать жизнь своему многочисленному племени. Его идеал – «автоматизированная кормушка» (Дж. Оруэлл), вокруг которой толпятся безликие актеры, готовые на пиршестве жизни сыграть любую роль для удовлетворения постоянно растущего аппетита. Их не остановит даже рост собственного безумия. Нет Бога, нет человека, есть социомасса. Индивидуальность, едва зародившись в эпоху Возрождения, выродилась в бесчувственную, разодушевленную вещь.

Социальное и моральное зло – признаки углубляющейся антропологической катастрофы, постигшей человечество за самонасилие над своей природой, за неумение соотнести долг и нормы с исторической памятью, за нарушение естественной (иерархической) структуры бытия. Антропологическая катастрофа, фиксируя конфликт духа и тела, набирала обороты в расчеловечивании человека.

В сознании рождаются ложные представления о собственной сущности. Э. Фромм называет процесс обезличивания «социальным варварством», Н. Бердяев – «социальным рабством», Ю. Федоров – «гиперсоциализацией нормативного субъекта». Человекмасса руководствуется идеалом «удачного игрока». За ними виден неразумный человек, добровольно избавившийся от груза свободы и личностных качеств. Зло предстает как ЭПИФЕНОМЕН, как итог неразумия.

Социальный субъект может создавать только псевдообщности, или цивилизации без культуры. Они выполняют тормозящую, антикультурную роль в истории, расправившись с ценностным сознанием и задушив личностные свойства человека. Цивилизации под прикрытием «социальной целесообразности» работают на усреднение «человеческого фактора». Вырваться из мира принудительного долженствования попытался рационально-телесный субъект.

Глава 5

РАЦИОНАЛЬНО-ТЕЛЕСНЫЙ ЧЕЛОВЕК И РАДИКАЛЬНОЕ ЗЛО

Как телесное существо человек являет собой сосуд гнева.

Я. Беме

Все прогрессы реакционны, если рушится человек.

А. Вознесенский

Рационально-телесный субъект есть вложенная система в социального субъекта, самый низкий уровень в развертывании духа в иерархии сущностных сил. Он развертывает собственную природу в определенных границах. Социогенез сменяется природогенезом, или телогенезом. Телесность – противоположная сторона духа – раскрывает объективированные, вещественные стороны человеческой природы. На особой стадии развития субъект как «разумное животное» обособляется в рационально-телесную форму существования. Наука, знание становятся идолом, а телесная форма жизнедеятельности тяготеет к технологии. Исторически это произошло на стыке Нового и Новейшего времени. Это ТРЕТЬЯ АНТРОПОЛОГИЧЕСКАЯ КАТАСТРОФА, положившая начало перерождению природного естества в искусственное образование, в человека-машину. Произошло резкое понижение качества жизни. Бытие в информационную эпоху тяготеет к техносфере, неестественному слиянию человека и машины. Произошел скачок от «разумного животного» к «искусственному животному». Если космический субъект мог существовать в сложной и неопределенной ситуации, полной опасности, то телесный индивид чувствует себя комфортно лишь в состоянии технической безопасности. Вот почему идеальной формой жизненного уклада служат УСТОЙЧИВОСТЬ И СТАБИЛЬНОСТЬ, обусловленные техническими нормами и правилами. Не нужны творчество и революции. Нарушение технической комфортности подталкивает к бунту.

Роботизированное существо не может духовно общаться с Космосом, просто не слышит своей высшей природы. Она как бы умерла для него. Обрывается последняя нить, соединяющая естественный организм с мирозданием. Космос, по замечанию Н. Бердяева, «отделился от падшего человека и стал внешней силой, противостоящей ему в качестве враждебной природы» [27]. Меняется и отношение к природе, которая из живой и одухотворенной становится демонической, мстящей людям за уничтожение своей естественности, и которая теперь переконструируется на искусственной основе.

В процессе развертывания вселенского начала жизни происходит разделение духа и тела, которые разбегаются в разные стороны. Образно говоря, различаются «природа до сознания» (космический субъект) и «природа после сознания» (рационально-телесный человек). Между ними идет война. Выделим его основные сущностные качества.

1. Телесность. Естественная телесность, покинутая Космосом, начинает жить по собственным законам – биологическим и физическим. Телесным индивидом мы называем тот же Микрокосм, но только в порядке теоретического познания, логики исследования. Тело с его биологическими и физическими свойствами выражает все желания человека, заставляя служить и разум. В результате такой трансформации человек перестает осознавать себя целостным существом, живет противоестественными интересами. И уже антропологи трактуют его сущность как Телесность. Для изучения мотивов поведения предлагают двигаться от тела к сознанию, от тела к духу (Х. Плеснер [28]). «Волющая телесность» развивает непомерный аппетит и начинает воевать с мирозданием, утверждая себя в качестве его «полномочного представителя» (М. Хайдеггер).

Несколько слов о характерных признаках телесности. Тело, в отличие от духа, не обладает устойчивостью и терпением, требует немедленного возобновления энергии, которая быстро расходуется. Отсюда его многоплановость и противоречивость. Мы выделим четыре принципа поведения.

А. Принцип изменчивости. Выражается в непостоянстве поведения. Человек не может существовать автономно от среды обитания: каковы обстоятельства, таков и человек. Негодная среда формирует негодяя, благоприятные обстоятельства воспитывают «благородного мужа». Поскольку телесный индивид еще претендует на господство (власть), постольку он разрывается между желанием господства и подчинения.

Б. Принцип удовольствия. Природа тела такова, что не может надолго откладывать желания. Все время ищет новых ощущений, в них видит радость жизни. Наслаждение активностью ярко проявляется в сексе, который служит «генератором биоэнергии» (М. Фуко, Э. Карпентер, цит. по: [29]). Сексуальность берет на себя не свойственные ей функции: не просто служит источником биологической энергии, но хочет быть заменителем живых связей между людьми, быть посредником внеморального субъекта в отношениях с человеческим миром. «Примитивная интимность», имеющая цену на свободном рынке, продается и покупается. Она является своеобразным символом вырождения современной бездуховной цивилизации, продолжая историческую цепочку на свой лад: космический эрос – героическая любовь – романтическая любовь – вседозволенность секса – однополая интимность – патологические извращения. Извращенцы секса уже не маскируют своих притязаний на оригинальность, требуют все новых партнеров, претендуя на роль кумиров молодежи с ее лозунгом «Свобода секса». Насилие и секс – вот что еще взбадривает умирающую естественность, навевая ей мысли о «здоровом образе жизни». Секс якобы служит залогом процветания, укажет путь обновления жизни. В действительности секс и потребление выкачивают биологическую энергию из человеческой и природной среды, паразитируя за их счет. Не случайно в современном обществе социальное, нравственное, экономическое паразитирование принимает угрожающие размеры. Сильные подавляют более слабые организмы. Техносфера тоже расширяется за счет беспощадной эксплуатации природных источников сырья и биосферы. Всеядность потребления во имя поддержания Его Величества Тела – символ времени.

В. Принцип личной выгоды и релятивизма – норма поведения. Отвергаются абсолютные ценности, к какой бы сфере жизнедеятельности не принадлежали, во имя индивидуального выживания. Поскольку тело пребывает в постоянной изменчивости, то и выгода текуча. Нормы поведения зависят от обстоятельств. Полезное сегодня может отвергаться завтра. В оценке добра и зла телесный индивид тоже исходит из соображений личной выгоды и безопасности.

Эгоистическая телесность не терпит конкуренции, ибо не хочет лишиться удовольствия. Это невротическая машина по производству врагов. Чужие могут опередить на жизненном пире. Поэтому их следует устранять любым способом. Снижение удовольствия, уровня материального потребления рассматривается «потерей элементарных прав и свобод» в конечном счете, как смерть (Г. Марсель). В сознании телесного индивида удачливый добытчик, даже если он и преступник, ценится выше ученого, государственного мужа, высококлассного специалиста.

Г. Принцип отождествления телесности с мирозданием. Все сущее есть телесная природа, продолжение моего тела (телоцентризм). Тело составляет мою сущность (Л. Фейербах), становится самоцелью. Оно выражает единое бытие, всю полноту жизни. Оно как бы кричит: не нужно подавлять инстинкты, освободите их. Если внешняя природа есть лишь продолжение моей телесности, то я должен и безраздельно господствовать в мире: иметь, потреблять, эксплуатировать («комплекс нарциссизма» маленького человека с завышенной самооценкой).

Стремление к безраздельному господству над миром при умелой идеологической обработке может стать естественной компонентой учений о «расовом превосходстве», «великодержавном шовинизме», «голосе крови», фанатизме. В мировой истории многие народы не смогли удержаться от данных фантомов, полагали себя внеисторическими, универсальными сверхчеловеками с безграничными возможностями. При вооруженности современными технологиями маленький человек с завышенной самооценкой может стать серьезной угрозой миру.

В действительности телесный индивид – последняя ступень расчеловечивания, итог третьей антропологической катастрофы. Если дух заключал в себе богатство скрытых возможностей творчества, то тело фиксирует исчерпание их до низшей точки. Конфликт духа и тела порождает внутреннее напряжение организма, стрессы. Стрессы ошибочно принимаются «несчастным сознанием» за просыпающуюся мощь духа, за природный зов к власти, но никак не за собственное вырождение. По мысли К. Юнга, ничто так не может взбудоражить самосознание, посеять иллюзии страха и одновременно желание активизма, как война с собственной природой, с самим собой (об этом более подробно в заключительном разделе работы).

Результатом насилия «волющей телесности» является и изменение внешней природы. В. Вернадский считал, что «живая природа есть иерархия хищников, которую возглавляет самый главный из них – царь природы, человек. Он будет извлекать питательные вещества из химического бульона (природы) во все возрастающих объемах, чтобы удовлетворить непомерно возросшие аппетиты тела. В этом ему поможет наука» [30]. Практический лозунг хищной телесности: взять из внешней природы максимум, не считаясь с последствиями. Природа теряет структурированность, естественную организацию, распадается на обособленные друг от друга части. Нарушаются информационно-эволюционные и пространственно-энергетические связи, иерархические зависимости между Человеком, Природой, Космосом.

Разрушенная природа теряет способность к самовосстановлению, приобретает свойства мертвой техносферы, становится косной материей. Ответные ходы с ее стороны усиливаются, делаются масштабными. Учащаются экокатастрофы, расстраиваются многие системы геобаланса: энергетическая, демографическая, продовольственная, сырьевая. Человек расплачивается за безумие своей деятельности. Независимо от его воли произошло ПЕРЕПРОГРАММИРОВАНИЕ ЖИЗНИ, КОТОРАЯ ИЗ ЕСТЕСТВЕННОЙ И САМОРЕГУЛИРУЮЩЕЙСЯ ПРЕВРАТИЛАСЬ В ИСКУССТВЕННУЮ И ОМЕРТВЕВШУЮ, ПОТЕРЯВШУЮ СПОСОБНОСТЬ ЭНЕРГЕТИЧЕСКИ ПОДПИТЫВАТЬ ЖИЗНЬ. Прерывается связь и с духовным Космосом. Техносфера побеждает биосферу.

2. Вторым сущностным качеством телесного субъекта является рациональное познание – движущая сила поведения и иллюзия его могущества. Каждому типу человека свойственна определенная форма познания, познавательная практика. За ее пределы он, как правило, не выходит. Активность микрокосма исходила из символического познания, родового субъекта – из ценностной формы мышления, социального человека – из нормативной познавательной практики. Внутренний мир рационально-телесного человека покоится на рациональном, логическом познании законов физического мира. Иного ему не дано. В качестве мыслящей машины – это саморационализирующееся существо. Мир как телесная реальность подлежит рациональному и количественному измерению. Все, что выше логических измерений, не рассматривается умом, признается мистикой.

Рационализм есть интеллектуальная практика расширенного воспроизводства телесных форм существования, абсолютизация причинно-следственных связей природной необходимости. Космическое, родовое, социальное измерение, не поддающееся логике, просто отбрасывается, как бы не существует. Глубинные естественные связи между предметами и явлениями искусственно подменяются логическими построениями. И вот уже многие сложные объекты природы в рациональном познании выглядят упрощенными, искусственными. Сам человек превращается в суперрациональную схему, действующую расчетливо, хладнокровно, по плану. Стремится упорядочить, организовать в твердых и определенных формах многообразие реальности, даже нравственные побуждения подвести под схему: выгодно – невыгодно. Вот образцы такой упорядоченности: «наука – движущая сила прогресса», «время – деньги», «президент – гарант конституции». По сравнению с такими примитивными схемами мышления даже язычество прогрессивнее. Оно, по крайней мере, представляет многоходовые поиски истины в сложном мире.

Рациональное Я как единственная форма познания навязывает миру свои представления репрессивным образом, выполняя волю своего господина – тела. Наука превращается в примитивные и логические схемы, изображая мир застывшим рациональным порядком, жесткой функциональной системой. Целостность изучаемого явления исчезает, расчленяется на составные элементы, упорядочиваемые логикой. Количество научных объяснений, схем при таком походе может быть бесконечным. Поэтому «разумная действительность» предстает «дурной бесконечностью», непрерывной сменой частных схем, обгоняющих друг друга. Исчезает концептуальное видение мира, учеными не замечаются качественные изменения. Сущность вещей не открывается, реальность становится непознаваемой, противодействует познанию как иррациональная сила. Но мировое сообщество ученых спешит провозгласить открытую частную истину «фундаментальным прорывом в тайны природы».

Неудивительно, что добытая истина может завтра обернуться заблуждением. Количество объяснений, вариантов логических схем любого факта бесконечно. Отсюда наука превращается в лжесвидетельство. Отдельные части целого (биологические и физические процессы) не могут объяснить всей сложности мира. Биология не в состоянии раскрыть тайны духа, биотехнологии в качестве универсальных средств борьбы со смертью нелепы. Наука из силы знания превращается в форму насилия над природным и человеческим миром. М. Хайдеггер такой путь рационального познания не признает, ибо он «ставит под угрозу укорененность человека в духовный мир, в иррациональную жизнь. Тайна же иррационального бытия остается нераскрытой» [31]. Логизируемый мир может управляться лишь насильственным образом.

Телесный индивид – самонасильник над высшими проявлениями духа. У него нет потребности внутренней работы над собой, поэтому он не знает границ между дозволенным и недозволенным. Сознание свободно от суеверий предков. Сознание становится по преимуществу хищническим: «Я – собственник. Мир есть объект для реализации моих вожделения и страстей. Сознание служит телу, благодаря которому владею миром» (Мерло-Понти). Тело извращает сущность человека, заменяя БЫТЬ на ИМЕТЬ.

«Любопытствующий субъект» уступает место «технологическому субъекту», который стремится установить Порядок и Власть с помощью Информации. Тирания скорости обмена информацией овладевает технократами, пока мечтающими с помощью микроэлектроники «управлять стадом», клонировать рабочую силу и солдат в зависимости от потребностей техники. В дальнейшем аппетиты могут возрасти, и новые киборги замахнутся на овладение Космосом.

Информационные технологии придают сознанию иллюзию мощи в переконструировании мироздания. Сознание не подозревает, что оно перед лицом иррационального бытия скорее напоминает «больного зверя», чем всемогущего властелина. «Больному зверю» не по зубам господство над духовным миром, поэтому он объединяется с такими же хищниками в «сомнительное и гнусное братство» (М. Шелер), чтобы научной хитростью и супертехнологиями отстоять право на обладание: иметь, потреблять, эксплуатировать. Иными словами, иметь, потреблять, эксплуатировать – вывернутое наизнанку насилие над своей природой. Это великолепно показал Ф. Достоевский в романе «Бесы». Его «революционеры наоборот» под видом революции, обновления жизни уничтожали культурное наследство прошлых поколений. Все умное, живое и развивающееся, идущее «по дорогам гуманности и справедливости», подлежало уничтожению. Остаться предназначено рабочей силе, исполнителям, солдатам.

Сознание хищников, чтобы выглядеть в глазах нехищников реалистами, вынуждено овладевать «техникой показа себя», проявить заботу об окружающих, пуская в ход политику, идеологию, новейшие информационные технологии. Но достаточно внешнего повода (критика властных структур, угроза в ограничении произвола контролем снизу), чтобы разрушить «сомнительное и гнусное братство» и чтобы сообщество хищников продемонстрировало подлинный звериный оскал.

За хищническим сознанием виден бунт тела против духа, неспособного заставить служить себе высшие структуры человеческого Я. Оно стремится приобрести сверхспособности, не останавливаясь над экспериментированием и на собственном поле. Телу до смерти надоедает видеть глазами, дышать ртом, говорить языком, иметь глотку, голову, ноги (Ф. Гваттари). Оно стремится освободиться от себя, «тяготеет к пустой телесности, телу без органов» (Арто) ради овладения новыми формами господства над миром. Эффект получился обратный. Голая телесность вызвала к жизни иррациональные силы – произошла «милитаризация духа» (Г. Гессе). Высшая природа пытается вернуть утраченные позиции. Восстали отчужденные способности и качества, или «недолюбленная жизнь», отвергнутая природа. Писатель говорит о том, что нельзя предавать принципы духовной жизни ради материальных выгод. Отказ от истины, чести, любви к народу и стране рано или поздно обернутся разрушением государства, звериным оскалом человека [32]. ПРОИСХОДИТ НАГРОМОЖДЕНИЕ СТРУКТУР, СТОЛКНОВЕНИЕ ВЕРХА И НИЗА. Итог безумного вмешательства в естественную иерархию организма – рост агрессивности, или, выражаясь словами Г. Гессе, «милитаризация духа» («звериный оскал»). Он отравляет воздух и землю, пищу и питье, ум и справедливость.

Технологический субъект с целью увеличения власти над миром не знает меры. Он возомнил, что деятельная воля и информационно-технологический таран позволят штурмовать живую телесность и победить смерть. С этой целью проводит эксперименты на собственном поле. Лихие хирурги от науки, вооружаясь методами генной инженерии, вмешиваются в генофонд, стремясь зачерпнуть из него дополнительную энергию. Телу не достает долголетия, технологического мышления, быстрой реакции, скорости вычисления. Ученые манипулируют с «ускорением эволюции» на уровне зародыша в организме матери: стремятся взять под контроль важнейшие инстинкты (влечение к жизни и смерти), перекраивают генетический код, клонируют, изменяют пол. Заменяют живое неживым, органику на неорганику, био на техно. Они разучились говорить себе: «Это нельзя». Репрессивному сознанию позволено все. Эксперименты быстрыми шагами приближают формирование человека-некрофила, тяготеющего к мертвым формам жизни. Происходит мутация животного и растительного мира.

Обобщая сказанное о хищническом сознании, заметим следующее. Все, к чему прикасается технологический субъект, постепенно умирает, превращается в злого демона. Он пожирает естественность, оставляя лишь ТЕХНОЛОГИЮ – совокупность знаний и технических норм, работающих на создание роботизированного существа. Ни о каком творческом преобразовании Природы и собственной телесности не может быть и речи. Технологическое мышление по своей сути не в состоянии позитивно решить отношения с духовным миром, фиксирует лишь угасание жизни, служит предтечей смерти. Искусственная природа, заменяющая естественную природу, – новая реальность. Цивилизация умирает под воздействием прямого насилия взбунтовавшегося тела и технологического мышления.

Напрасно рационально-телесный субъект мечтает освободиться от тесных объятий государства, принудительного долженствования, стать раскрепощенным и свободным. Государство, общество, отдельные люди срослись в систему, в которой уже нет здоровых звеньев, способных обновить жизнь. Сознание хищника не обуздает светская власть в лице демократии и либерализма, может только сдерживать в узких границах авторитарная власть. Внутренняя оппозиция духовного и телесного завершается перерождением естественной жизни в искусственную. По миру шагает техногенез – расширенный синтез естественных и искусственных (надприродных) образований.

Физическое бытие не может самостоятельно и долго существовать без иллюзий, без хотя бы призрачных связей с духовным миром. Рационализм несет в себе семена иррационализма, запутался в собственных хитроумных комбинациях, заключает в себе неверие в истинное познание. Нет твердо поставленной цели. Это мы и называем ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫМ ЗЛОМ, ИЛИ РАЗУМОМ В БРЕДУ. Неморальный человек использует разум, чтобы жить по законам лжи, облекая ее в рациональную схему «разделять и властвовать».

Интеллект вне связи с духом не способен на крупные идеи. Умами ученых и политиков овладевают идеи «постепенного и крошечного прогресса» [33]. Обессиленный неверием разум не в состоянии создавать грандиозные проекты. Ему по нраву суетность «крошечных дел», облекаемых в словесную форму: «социальные и экономические реформы», «проекты политических преобразований», «бархатные», «зеленые» революции и др. Бесконечность возникающих и тут же умирающих проектов оборачивается эклектикой и растерянностью перед многочисленными фантомами, грезами. Он не в силах отделить истинное знание от ложных форм. Для маскировки собственного бессилия в познании называет эклектику «многознанием», «многосторонним и гибким знанием». «Многознание» объединяет истину и ложь в «новую» языковую реальность, которой опять-таки присваиваются благозвучные имена: плюрализм, политкорректность, постмодернизм. В моду входят словесные игры по затемнению сознания новыми терминами. Немодно называть вещи своими именами, иначе быстро раскроется глупость. Логические ухищрения есть способ управления логизированным миром и желание замаскировать ничтожные мысли. Все бесполезно. Ясность мышления исчезла. Потерян и здравый смысл, которому следовали еще во времена римской империи: «Взвешивай мысли, исчисляй слова; в противном случае, играя словами, потеряешь и себя и разум».

Интеллектуальное зло демонстрирует дурную бесконечность незаконченных мыслительных форм во имя «свободы слова». Доказательство истины сводится к перечислению многих точек зрения, часто противоречащих друг другу. Зато есть раскованность мысли. Свобода слова нужна хитрецу, чтобы прикрыть не только слабость мысли, но и интересы «волющей телесности», разросшиеся «потребности живота», разгул темных страстей. Это и понятно – страсти, корысть и суетность закрывают от разума истину: «Ненавидящий и алчный не могут различать крупные идеи, творить благо» [34]. Если у древнего человека было ощущение единства с мирозданием («и увидел я новое небо и новую землю»), то неморальный человек истины не видит. Болезненная мечтательность и латание непознанной природной необходимости до бесконечности – предел ослабевшего разума, который захотел соревноваться с духом.

Технологический субъект готов идти на многочисленные сделки с совестью, чтобы в какой-то степени успеть за техническим прогрессом. Разуму не под силу принципиальное понимание возрастающего разнообразия технических систем в многочисленных отраслях знания: физике, биологии, электронике, социальном моделировании. Он пытается «раскачать сознание» до нового чувства жизни (М. Фуко, Д. Делез, Ж. Деррид), выйти за пределы практического разума в виртуальные миры. Для этого нужно искусственное возбуждение. Соединение человека и техники создает «новую реальность», новые психические ощущения: всемогущество и ничтожество одновременно, свободное от моральной оценки [35]. Это не творчество, но своего рода сон, погружение в мнимую реальность. Конструируется жизнь по законам технической целесообразности. Даже искусство и архитектура теряют очарование, не имеют художественного смысла и демонстрируют техническую целесообразность. Она скорее напоминает наркотическое опьянение, призванное скрасить умирание рода человеческого, чем устремление к твердо поставленной цели (А. Шопенгауер, Р. Вагнер, Ф. Ницше).

Итак, интеллектуальное зло состоит в функционировании разума по логическим схемам, в гиперрационализации жизни, неверии в возможность истинного познания. Интеллектуальное зло верно отражает физическую реальность, но берет не по чину, когда пытается подменить духовность. Суть явлений объяснить не может, вместо этого появляются иллюзии, желание погрузиться в виртуальные миры. Управлять «новой реальностью» можно лишь с помощью еще большего зла.

Не испытывая внутреннего запрета на пролитие крови, рационально-телесный субъект склонен к РАДИКАЛЬНОМУ ЗЛУ, К ВСЕДОЗВОЛЕННОСТИ, К ЖИЗНИ БЕЗ ВСЯКИХ ОГРАНИЧЕНИЙ. Радикальное зло – репрессивное сознание, произвол «волющей телесности» в утверждении абсолютного господства в мире (конкурентов быть не должно). Т. Манн в романе «Доктор Фауст» пишет о том, что «радикальное зло есть чистейший произвол, союз с дьяволом во имя разрушения и господства». Многие психологи и политологи предпочитают этой патологии не замечать, а логически неясные преступления отнести к разряду немотивированных. Человек горит в своем теле, подожженный изнутри изнемогающей психикой. Внутренний огонь перебрасывается на все, к чему прикасается «волющая телесность». Формируется экстремистский тип с устремлением к всеобщему разрушению, в котором видит абсолютную власть. Это своего рода начинающийся вампиризм – жизнь за чужой счет, приносящая наслаждение.

Природа радикального зла все та же: бунт «волющей телесности» против духа, но бунт на фоне поврежденной психики. Он свидетельствует о загубленных естественных талантах и способностях, деформации естественных механизмов саморегуляции, о могуществе порочных форм цивилизации с детства (свободное воспитание, отсутствие чувства стыда, ранняя детская сексуальность, наркомания и преступность). Освобожденная от духа плоть нуждается в простоте решений, чтобы устранить все проблемы на пути к господству. Тело накапливает такое количество негативной энергии, что блокирует основные инстинкты. Избавиться от негативной энергии можно еще большей агрессией, встав по ту сторону добра и зла, над умом и сердцем. Об этом предупреждали древние летописи и мифы. Вот рассуждение древнегреческого жреца Анху, беседующего со своим сердцем: «Повсюду вижу изменения. Один год тяжелее другого… Мятежная страна… Правду гонят прочь… Никто никого не любит, все сплошь творят зло. Сердца печальны» [36]. По мысли жреца, наступят времена, когда люди утратят чувство стыда, не будут бояться самих себя, не будет любви между братьями. Телесная организация – замкнутая на себя система, она неизбежно разрушится. На смену живым связям в обществе придет человеконенавистник, стремящийся к власти над мертвой жизнью.

Радикальное зло – продукт коллективного преступления цивилизации, продукт отчужденных сил. Зло становится функцией управления, или функцией функции. Государственный аппарат, чиновники, народ, отдельные люди – СОУЧАСТНИКИ КОЛЛЕКТИВНОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ ПРИРОДЫ ЧЕЛОВЕКА. Реформистские потуги властных структур облагородить отношения между людьми есть просто забавы, «упражнения во власти». Неморальный человек способен лишь производить обездушенную цивилизацию. Ю. Федоров, цитируя С. Кьеркегора и Л. Шестова, пишет о том, что «внутренняя сущность рациональнотелесного субъекта есть НИЧТОЖЕСТВО, ИЛИ ПАДШЕЕ БЫТИЕ, результат деградации, перерастания истинных форм бытия в ложные структуры» [37]. Человек, «проев» высшие способности, поддерживающие его изнутри, может существовать, опираясь на насилие и инстинкты. Ничтожество – скрытый невроз (предпатология), сигнализирующий о перерождении естественной жизни в искусственные схемы, в фантомы.

Скрытый невроз проявляется в двух формах неполноценности. У более деятельных натур конфликт «симуляционной культуры» и нереализованной духовной природы рождает «комплекс вандализма». В Новейшее время ярко проявился в идеологии нацистской Германии. Расовое превосходство допускает тотальное насилие сильных над слабыми, уничтожение «неполноценных народов». Угрызения совести не должны мучить господ. Нужно разбудить древние инстинкты «белокурых бестий», чтобы истребить низшие расы. Гитлер говорил: «Я избавлю немецкую молодежь от химеры совести. Я хочу видеть в глазах молодежи блеск хищного зверя». Нацисты бесновались при словах «культура», «совесть» (изобретение евреев), которые были для них сакральными врагами. Они конструировали заново природу сверхчеловеков, придавая ей неуязвимость от культурного наследия человечества.

У более слабых натур тот же конфликт проявляется в «комплексе садизма». Слабые натуры не способны выдержать напор среды, бегут от неспокойной жизни в несвободу, стремясь прислониться к сильным натурам. Для них невыносима мысль о ничтожестве, они хотят избавиться от неполноценности и через сильную личность получить должность, хотя бы маленькую, чтобы быть «наверху» и исполнять роль морального судьи. Под маской добродетели, благотворительности готовы к самопожертвованию. Исполняется роль охотнее, если движение преследует благие цели: создать новую цивилизацию, скрепить единство нации, обеспечить безработных работой, накормить голодных, освободить страну от цветных и евреев. Не авторитарная личность создает рабов, но ничтожества создают культ Вождя. Они идут за теми, кто снабжает иллюзиями освобождения от разрушительных инстинктов. Фантомы рождают только фантомы. Бессилием «маленького человека» научилась пользоваться в своих интересах «имитационная демократия», добиваясь созданием иллюзий требуемого поведения, видимости личного участия в делах страны.

Рассмотренные комплексы неполноценности свидетельствуют о перекодировке сознания вследствие слома механизмов саморегулирования. Столкновение ложных форм культуры и нереализованных природных способностей нарушает иерархию «верха» и «низа», привычные каналы обмена энергией сознания и бессознательного. В действие вступают иррациональные силы, инстинкты жизни и смерти, стремясь внести дополнительную энергию с целью восстановления утраченного естественного порядка. В категориях науки данный процесс получил наименования «воли к власти», «сверхсознания», «вечного возвращения», «дегуманизации», «экзистенциальной тревоги» и др. Термины – дело вкуса. Суть не в терминологии, но в поломке естественной природы и методах ее лечения. Перекодировка сознания настолько глубока, что даже Бог не вмешивается (напрямую управлять не хочет, ибо это будет манипулированием, а опосредованное воздействие затруднено поломкой психических механизмов саморегулирования). У самого человека есть состояние тревоги и страха, «желание перемен», но как выйти из них – он не знает. Мотивация поступков не поддается просветлению рациональным мышлением. Остается болезненный путь самолечения – страданиями. Для разрядки необходим сильный толчок, эмоциональная встряска с неизвестным результатом.

Нацизм с его проповедью открытого насилия был попыткой захвата государственной власти «голой телесностью», скрывающейся под маской «арийского Христа». Попытка в современной истории не последняя. Нацисты яростно воевали с евреями – носителями духовности. Они не сумели создать «арийский эталон» элиты тела, не успели соединить лжерелигию и псевдоидеологию.

Восстание потерпело поражение, но бунт «голой телесности», страшный суд над культурой в более широких масштабах еще найдет продолжателей.

Человечеству предстоит осмыслить два урока нацизма.

1. Он показал влияние Организации и Насилия, возведенных в ранг идеологии, на рациомассу. Организация и Насилие – новоявленные формы замены нравственности и культуры, опираются на геополитическое мышление, информационные технологии, а в случае необходимости – на миротворческие бомбы. С помощью этих средств будет делаться история.

2. Нет такой общности, народа, которые бы прошли все стадии цивилизации и были застрахованы от повторения нацистской практики умиротворения инакомыслящих. Идеи рационализации смерти, эстетизации насилия, этноцида, призывы к самопожертвованию во имя обновления мира витают в воздухе. Актуальными остаются слова Гитлера, сказанные до начала Второй мировой войны: «Жертвы будут огромны… Города превратятся в руины. Памятники архитектуры исчезнут навсегда. Наступающее время войн не пощадит землю. Но я не страшусь этого».

Вторая мировая война – предвестник тотальных войн ХХI века, если человечество не научится пресекать зло в зародыше.

Психопатология вырастает из оппозиции духовного и телесного, абсолютизации эгоистического Я. Сегодня еще можно говорить об обратимых формах психопатологии, если человечество распознает в собственном лике зарождающегося палача над собственной природой. В противном случае страх из паралича воли превратится в источник злой воли. Станет активной силой тотального разрушения жизни. Подрастают поколения «революционеров наоборот» (террористов), которые под видом обновления жизни разрушат ее. Затем установят порядок и стабильность в мертвом мире. Об этом предупреждал К. Юнг: «Будущее человечество столкнется не столько с угрозой перенаселения или ядерной катастрофы, сколько с опасностью психической эпидемии» [38]. Мы полагаем, что по внешнему виду они будут разнообразными, для невзыскательных людей и привлекательными: от социально-политических реформ, попыток малых наций и групп людей бороться с дискриминацией за свободы и права до радикального зла в холодном исполнении разума и воли. Тысячелетние запасы мирового зла, если не врачуются культурой, объективно перерождаются в патологию. Человек несет кару в себе. Все дары земли и усилия разума оказались тщетными, ибо забыто Добро.

Рационально-телесный субъект – маргинал, который стоит на границе двух миров: естественной жизни и ее омертвевших форм. Игрок, обуреваемый фобиями. Обычно страх имеет временной предел, заканчивается, но в случае патологии, подготовленной веками самоотрицания, грозит затянуться надолго. Самые кровопролитные войны в истории завершались миром. Современное же состояние человечества характеризуется особым свойством – повреждением генофонда. Это означает войну без конца, постоянное саморазрушение во имя поиска искусственных органов, заменителей способностей и талантов. ТЫСЯЧЕЛЕТИЯМИ НАКОПЛЕННОЕ ЗЛО, ЕСЛИ НЕ ВРАЧУЕТСЯ ЖИЗНЬЮ, ПЕРЕХОДИТ В ПАТОЛОГИЮ. Закон и порядок становятся идолами вымирающего человека. Они – маски, подобие жизни. Прав был Д. Мережковский, когда писал: «Дайте человечеству роскошь знаний, утонченной культуры, равенство материальных благ, справедливое удовлетворение потребностей; но если при этом вы откажете ему в любви, то все дары будут тщетными, и люди останутся нищими и одинокими» [39]. Таков закон истории. Человек несет кару в себе. Об этом предупреждали психоаналитик К. Юнг, русские писатели Ф. Достоевский и М. Булгаков, современный французский философ М. Фуко и др. Они в той или иной форме говорили: князь Тьмы просачивается там, где отступают честь, добро, ответственность, где распалась человечность. Возмездие обязательно настигнет потерявших себя людей, нарушивших нравственный закон. ПОД ВИДОМ БЛАГА (закон и порядок) БУДУТ ТВОРИТЬ ЗЛО. Это и есть страшный суд, наказание за отступление от законов высшей природы, замена живого неживым, духовного телесным.

О расчеловеченном человеке писал Ю. Федоров, соединив в своей антропологии иррациональное и рациональное знания [40]. Его научная система вобрала в себя сумму антропологий в рамках космогенеза: трансцендентную, феноменологическую, социальную, биологическую. Им соответствуют исторические типы людей в ментальном плане: астральный, антропный, социальный, телесный субъекты. Переход одного типа самосознания в другой в мировой истории совершался через постепенную утрату духовного начала, антропологические катастрофы. Солидаризируясь с его взглядами, отметим, что предложенной системе не хватает еще одного элемента – нижнего слоя самосознания, завершающего классификацию исторических типов людей. После телесного субъекта, с нашей точки зрения, следует патологический субъект с деформированной психикой. Он «замыкает» философскую антропологию разделом, который можно условно назвать «антропологией расчеловеченного человека».

Здесь мы вынуждены сделать оговорку. Понятие «патологический тип» берется нами условно. Он является носителем духовной шизофрении, вобравшей в себя множественые формы поломок механизмов саморегулирования естественой натуры, и может не совпадать с классификацией, принятой в медицине и психиатрии. В сравнении с микрокосмом уже современный рационально-телесный субъект, безусловно, может быть назван патологическим существом, «нравственным нулем», почти утратил духовность. Балансирует на грани жизни и смерти, естественного и искусственного мира, демонстрируя выродившуюся естественную натуру. Это – потерявшее нравственный и культурный облик существо, не признающее норм и законов, выстраданных прошлыми поколениями. За ним следует шизоидный тип, человек с больной психикой, живущий в мире симуляций и иллюзий. Символизирует неадекватным поведением и мышлением протест против мира, стремлением к разрушению несет угрозу жизни. Его воля вбирает в себя все виды зла, накопившиеся на земле от неразумной деятельности ушедших поколений. По мнению многих медиков и психиатров, не окончательно утратил здравый ум и кое-какие культурные навыки, что позволяет отнести его к пограничной ситуации между патологией и нормой. Вырождение не окончательное и естественное: за утратой духовности деформируется психика. На горизонте маячат физические уродства. «Патологический субъект» – название условное, соизмеримое в ментальном плане с шизоидным поведением. ЭТО ДУХОВНЫЙ ШИЗОФРЕНИК. Полагаем, что психоаналитики дадут более точное определение. Раскроем его расчеловеченную природу в обобщенном виде.

1. Вечная и неизменная человеческая природа стала неустойчивой, подвижной. Рождается гибрид с психическими отклонениями, поврежденным генофондом. Несовершенства, уродства (насилие, разврат, проституция, мазохизм, каннибализм) выставляются напоказ и часто протаскиваются под видом индивидуальности, плюрализма, мультикультурности. Своего психофизического и морального уродства не замечает, ибо потеряны критерии целостного Я, базовые ценности культуры. Вместе с ними исчезла и критическая самооценка. Исповедует различные формы человеконенавистничества и бессмысленности. Нет способности к отбору культурных ценностей, но есть любование собственными недостатками и симуляция в культурном подражательстве. Устав от неправедной жизни и собственной греховности, решает расквитаться с обществом, мстя ему за подлинные и мнимые ошибки. Уродства, извращения стремительно набирают темпы, вытесняя на задворки общества красоту, ум, гармонию духа и тела. За ними открыто идут Культ смерти, насилия, этноцид, суицид.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.