Петли времени - Конец света на «бис»

Владимир Контровский

Конец света на «бис»

© В. Контровский

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

Пролог

02 августа 1943 года

Эскадренный миноносец Императорского флота «Осенний дождь» вспарывал ночь и тёмную воду, с шипением расступавшуюся под его изогнутым форштевнем. Кэптен Тамеичи Хара, командовавший отрядом, и лейтенант-коммандер Кимио Ямагами, командир эсминца, стоявшие на мостике, молчали: напряжение, давившее на обоих офицеров, не оставляло времени и сил для ненужных слов.

К середине 1943 года в войне на Тихом океане явственно обозначился перелом. Флот Соединённых Штатов – стремительно растущий, превосходно оснащённый, великолепно снабжаемый, не считавший ни топлива, ни снарядов и торпед, – неумолимо теснил японские военно-морские силы, планомерно выжимая самураев из лабиринта Соломоновых островов и устилая морское дно обломками потопленных кораблей и сбитых самолётов Империи Ямато. Сыны богини Аматерасу Амиками сопротивлялись отчаянно, порою нанося американцам болезненные удары, однако исход борьбы – в полном соответствии с русской пословицей «сила солому ломит» – был уже ясен. Японские линкоры и авианосцы отстаивались в водах метрополии, готовясь к «решительной битве», которую командование намеревалось дать на рубеже «внутреннего оборонительного периметра» Империи, у Мариан и Филиппин, и всю тяжесть непрерывных сражений в юго-западной части Тихого океана несли на себе эсминцы, ставшие расходным материалом «войны на истощение». В яростных боях они вспарывали «длинными пиками»[1] животы американским крейсерам, обстреливали берег, ставили мины, отбивались от самолётов и работали «токийским экспрессом», поначалу снабжая островные гарнизоны, а затем, по мере развития американского наступления, эвакуируя измождённых и обессилевших солдат из-под самого носа противника. И гибли, гибли, гибли – за год у Соломоновых островов погибло около пятидесяти японских эскадренных миноносцев.

…«Амагири», «Хагикадзе», «Араси» и «Сигуре» покинули Рабаул 1 августа 1943 года. Соединение направлялось к острову Коломбангара для доставки на него подкреплений и снабжения. Головной «Амагири» осуществлял дозор и шёл налегке, а на остальные эсминцы было погружено девятьсот солдат и сто двадцать тонн груза. В полной темноте, без огней, корабли вошли в узкий пролив Блэкетта, отделявший Коломбангару от трёх островков на юго-западе архипелага, ориентируясь по белым полоскам бурунов у многочисленных рифов по обеим сторонам пролива. Эсминцы благополучно добрались до заданной точки, легли в дрейф, и в ту же минуту из ночной тьмы призраками появились десятки барж и понтонов. Выгрузка шла быстро, почти бесшумно, и закончилась за каких-то двадцать минут. Кэптен Хара облегчённо вздохнул: дело сделано, можно возвращаться.

Через пять минут, развернувшись «на пятке» в коварной узкости пролива, эсминцы легли на обратный курс. Однако напряжение не отпускало японских офицеров: противник, имевший радары, мог внезапно выскочить из любой бухточки, которых тут было великое множество. И здесь действовали торпедные катера янки – маленькие, но смертельно опасные кораблики. Именно такой торпедный катер – пятидесятитонная скорлупка – в декабре сорок второго потопил у Коломбангары эсминец «Теруцуки», новейший корабль водоизмещением три с половиной тысячи тонн. Кэптен Хара знал об этом, и это знание не добавляло ему спокойствия.

^{Американский торпедный катер типа РТ}

Эсминцы, следуя в кильватер и держа интервал в три кабельтовых, увеличили ход до тридцати узлов. В мирное время (и при всех включенных навигационных огнях) ни один корабль не осмеливался идти в этих водах ночью со скоростью более двенадцати узлов, но война диктовала свои правила. Всё было тихо, однако кэптен Хара ощущал опасность: это инстинктивное чутьё появилось у него после многочисленных ночных боёв, в которых время между жизнью и смертью измеряется секундами.

Всё началось и кончилось за минуту, не более. От берега наперерез колонне эсминцев метнулась быстрая тень – с полутора тысяч метров Хара отчётливо видел её, более тёмную и плотную, чем ночная тьма, – волочившая за собой слабо светящийся пенный шлейф. А затем захлопали зенитные автоматы «Хагикадзе» и «Араси» – пок-пок-пок-пок, – прокалывая ночь пунктирами трассеров, и на чёрной воде пролива распустились два ярких цветка танцующего пламени.

– Сигнал с «Амагири»! – выкрикнул матрос-сигнальщик. – «Атака торпедных катеров противника! Один протаранен и потоплен!».

«Почему один? – недоумённо подумал Хара. – Я вижу два горящих катера». И тут же приказал открыть огонь: размышлять было некогда, любой из повреждённых, но всё ещё опасных американских катеров мог в любую секунду выплюнуть смертоносную стальную рыбину, переламывающую эсминец пополам.

Ахнула носовая спаренная 127-мм установка «Сигурэ». Японские комендоры имели богатый боевой опыт – первый же снаряд разметал один из огненных цветков, раскрасив небо фейерверком горящих осколков. «Амагири» тоже бил из всех орудий, вспенивая воду ударами пятидюймовок и прошивая гребни волн очередями двадцатипятимиллиметровых зениток. И один из выпущенных снарядов в полной темноте – вероятно, чисто случайно, – разнёс в щепки оставшийся за кормой эсминца деревянный поддон, за который цеплялись раненые и обожжённые уцелевшие члены экипажа американского торпедного катера «РТ-109», разрезанного пополам форштевнем «Амагири»: два «горящих катера» на самом деле были двумя половинками одного маленького корабля.

^{Японский эсминец «Амагири» («Небесная дымка»)}

Одиннадцать американских моряков (ещё двое захлебнулись в машинном отделении, когда катер распался надвое) вытаскивали на всплывший поддон все, что попалось под руку – карты, оружие, патроны, бинокль, термос с кофе. Они надеялись спастись, однако снаряд с «Амагири» перечеркнул все их надежды. Кто-то погиб сразу в огненной вспышке взрыва, кто-то утонул, кто-то ещё жил какое-то время, медленно расставаясь с жизнью по мере того, как солёная вода Тихого океана принимала его кровь, вытекавшую из ран. Но погибли все – до берега не добрался никто…

Плавучие костры погасли – оба обломка «РТ-109» затонули. На палубе эскадренного миноносца «Сигурэ» послышался тихий говор и приглушённый смех – обычная реакция людей, ощутивших на себе дыхание смерти и оставшихся в живых: им, в отличие от экипажа протараненного торпедного катера, повезло. Лейтенант-коммандер Кохеи Ханами, командир «Амагири», выслушав доклад боцмана Сёдзи, что водонепроницаемость обшивки форштевня не нарушена, приказал снова дать ход в тридцать узлов (чтобы как можно скорее выйти из опасного района) и сообщил на «Сигурэ»: «Членов экипажа потопленного катера в воде не обнаружено».

Соединение возвращалось в Рабаул.

Война продолжалась.

Никто из сотен японских моряков, принимавших участие в этом коротком бою, так и не узнал имени командира уничтоженного американского торпедного катера, разделившего судьбу своего корабля. Да и какая разница, как звали его, одного из многих американских лейтенантов, погибших в войне на Тихом океане? Человеком больше, человеком меньше – какое значение это имеет для многомиллиардного человечества?

Командира торпедного катера «РТ-109», потопленного эсминцем «Амагири» в ночь с первого на второе августа тысяча девятьсот сорок третьего года у Соломоновых островов, звали Джон Фицджеральд Кеннеди.

^{Лейтенант Джон Ф. Кеннеди, командир торпедного катера «РТ-109»}

Глава первая

Точка отсчёта

лето 1962 года

…Тёплое море неспешно выглаживало пологий берег мягкими ладонями невысоких волн. С моря дул ветерок – лёгкий, почти невесомый, ласковый. Солнце жарило вовсю, но морская прохлада – необходимый компонент того, что именуется вкусным словосочетанием «отдых на черноморском пляже», – смягчала неистовый солнечный жар. На кавказское побережье – в Анапу, Геленджик, Туапсе, Лазаревское, Сочи, Гагры, Адлер, Сухуми, Батуми, – с мая по сентябрь приезжали отдыхать сотни тысяч жителей Советского Союза, для многих из которых ежегодная летняя поездка «на юг» была обязательным ритуалом. Сюда ехали по путёвкам, курсовкам и «дикарями»; поодиночке, парами и семьями, от сумятицы Москвы и холодных туманов Ленинграда к морю и солнцу; ехали в отпуска, оставив позади работу и все житейские хлопоты, коими наполнена жизнь человеческая, и каждый находил здесь то, что искал. И сюда же везли детей – для них, избавленных от бытовых подробностей, которые ложились на плечи взрослых, «юг» был чем-то вроде рая, о котором можно будет потом вспоминать целый год, до следующего лета.

^{Батуми, пляж, 1962 год}

Серёжка купался до посинения и вылезал из воды только по материнскому окрику. Наскоро вытеревшись, плюхался на полотенце, ощущая животом горячую крупную гальку, и «набирался солнца», чтобы снова окунуться в море. Там, в море, было столько интересного – особенно у скал. Волны приносили прозрачных медуз – такие красивые в воде, на берегу они растекались прозрачной слизью, теряя всё своё очарование, – и ещё среди камней, поросших прядями зелёных водорослей, можно было поймать шустрого краба, норовившего ущипнуть клешнями за палец. И просто кувыркаться в волнах было здорово – слабый прибой казался грозными бурунами, с которыми можно сражаться и побеждать, и чувствовать себя героем.

Серёжка с Витькой, дай им волю, вообще не выбирались бы из воды. Иногда, когда их звали матери (а вылезать не хотелось), они делали вид, что не слышат, и тогда подавал голос дядя Миша, Витькин отец: «Эй, пацаны, а ну-ка на берег, пока вас в Турцию не унесло!». С дядей Мишей не поспоришь: ребята слушались его беспрекословно, и вовсе не потому, что он был взрослым. Дядя Миша был военным лётчиком-истребителем, и этим всё сказано.

Когда у него были полёты, тётя Маша, Витькина мама, тревожно посматривала в небо (она думала, что ребята этого не замечают, но мальчишечьи глаза – они видят многое), а когда полётов не было, дядя Миша позволял себе расслабиться: выпивал бутылку сухого вина и шел на пляж вместе с женой, сыном и приехавшей в Батуми ленинградской родней – Серёжкой и его мамой. Он был настоящим лётчиком: во время войны с фашистами его «як» был даже сбит немецкой зениткой над городом Кёнигсбергом (когда он рассказывал об этом, ребята слушали его, затаив дыхание). И на всю жизнь запомнил Серёжка поездку на военный аэродром, куда дядя Миша взял обоих пацанов: и сына, и племянника.

…Тупорылые серебристые самолёты со скошенными крыльями – реактивные – стояли на лётном поле рядами. Они казались прирученными драконами, покорными воле людей и готовыми по приказу этих людей метнуть жгучее пламя в любого, кто вздумает помешать детям и взрослым загорать и купаться в тёплом море. Дядя Миша усадил Серёжку в кабину истребителя (строго-настрого наказав ничего не трогать!), и мальчишка сидел тихо, стиснув коленки, и разглядывал приборы, кнопки, рычажки, которыми была напичкана кабина. И не верилось ему, что всё это сложное хозяйство подвластно человеку, умеющему управлять этой диковинной крылатой машиной.

А когда Серёжка вылез из кабины (вернее, когда дядя Миша вынул его оттуда), он увидел на бетоне аэродрома авиационную пушку, снятую с самолёта для какого-то ремонта. Пушка была чёрная, маслянисто поблескивающая; она разлаписто угнездилась на земле, вытянув вперёд длинный гофрированный ствол, заканчивавшийся раструбом-пастью. Подле неё стояли двое техников; они о чём-то переговаривались, а Серёжка подумал, что эти люди – волшебники, которым подчиняется хищная смертоносная тварь, именуемая «авиационной пушкой». От пушки веяло угрозой, скрытой в любом оружии, но Серёжка не боялся, скорее наоборот – ему захотелось дотронуться до чёрного металла пушки и даже погладить её, как верного сторожевого пса.

И поэтому оба пацана немедленно выбирались из воды, стоило только дяде Мише их позвать – они могли пропустить мимо ушей голоса матерей, но не голос мужчины-воина. А насчёт Турции, в которую можно уплыть или в которую зазевавшихся купальщиков может унести волнами, – Серёжка знал, что это всего лишь шутка. Турецкая граница не так далеко от Батуми (это если ехать на машине), но добраться до Турции вплавь – это вряд ли. Да и что есть эта Турция? В свои восемь лет Серёжка знал, что там есть город Стамбул, где когда-то жил турецкий султан под охраной солдат-янычаров с кривыми саблями, которые называются ятаганы, а больше там и нет ничего интересного (разве что джинны, сказочные существа, исполняющие желания, – или это уже не в Турции?).

…Ни Серёжка, ни Витька, ни их матери, ни тысячи людей на пляже не знали, что ещё в прошлом году там, в Турции, в окрестностях города Измир, была размещена эскадрилья американских стратегических ракет «Юпитер» – пятнадцать пятидесятитонных монстров, рождённых сумрачным гением немца Вернера фон Брауна, которого после Второй Мировой войны почему-то не судили как военного преступника, а создали ему в Америке все условия, чтобы он и дальше мог совершенствовать своё убийственное детище (уже для новых хозяев). Эти ракеты могли быть подготовлены к старту за пятнадцать минут, а ещё через пятнадцать-двадцать минут – достичь любого города в европейской части Советского Союза (включая Москву и Ленинград). В тело каждой их этих ракет была упакована ярость семидесяти пяти Хиросим – более чем достаточно, чтобы превратить в развалины, присыпанные горячим радиоактивным пеплом, самый крупный город. И остановить этих чудовищ, выпущенных на волю, не смогли бы ни истребители-перехватчики, ни зенитные ракеты…

^{Баллистическая ракета США «Юпитер»}

Люди, отдыхавшие летом тысяча девятьсот шестьдесят второго года на черноморском побережье Кавказа, в подавляющем большинстве своём об этом не знали. Михаил Кавецкий, лётчик-истребитель, вероятно, кое-что знал, но он молчал – зачем пугать женщин и детей?

****

май 1962 года

– Общая стратегическая обстановка, – министр обороны откашлялся, – сложившаяся вокруг нашей страны, крайне неблагоприятна. Мы в кольце: американские ракеты средней дальности, размещённые в Европе и Турции, – особенно в Турции, – со временем подлёта, исчисляемым минутами, способны практически беспрепятственно достичь Ленинграда, Москвы и других крупных городов и промышленных центров в европейской части Советского Союза. Наша система ПВО, оснащённая зенитными ракетами «С-75», достаточно эффективна против самолётов – «У-2» Пауэрса сбили первой ракетой, – но вот что касается баллистических ракет… Конечно, мы успеем нанести – и нанесём – ошеломляющий удар возмездия, но от десятков наших городов к этому времени не останется ничего, кроме дымящихся радиоактивных руин. Мы живём под постоянным прицелом, и если стрелок нажмёт на спусковой крючок, то остановить выпущенные в нас пули мы не сумеем. Это объективный факт, горький, но факт, с которым нельзя не считаться.

Маршал Малиновский говорил бесстрастно и казался спокойным – внешне, – однако не требовалось особой наблюдательности, чтобы заметить: это спокойствие даётся министру обороны Советского Союза немалыми усилиями. Родион Яковлевич, военный профессионал, впервые понюхавший пороха шестнадцатилетним мальчишкой в окопах Первой Мировой, отломавший за свою жизнь пять войн и закончивший воевать на Дальнем Востоке, добивая самураев в Маньчжурии, прекрасно понимал всю опасность положения, в котором оказался СССР после размещения американских «юпитеров» в Турции.

Первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущёв промолчал. Он обладал живым и богатым воображением – иногда это помогало ему, иногда мешало, – и благодаря этой своей особенности очень зримо и ярко представил себе, что произойдёт, если проклятые империалисты, насмерть перепуганные обещанной им советским лидером «кузькиной матерью» (той самой, успешные испытания которой были проведены на Новой Земле), всё-таки решат ударить первыми. А что, ситуация-то для них удачная, расклад не в нашу пользу. Межконтинентальные ракеты наземного базирования[2] (королёвские «семёрки» из Плесецка и Байконура и «шестнадцатые» с Урала) донесут свои трёх– и пятимегатонные боеголовки до Америки к шапочному разбору (да и мало их, этих ракет – всего-то несколько десятков), а мощный ракетоносный подводный флот ещё в стадии создания (имеющихся в его составе на сегодняшний день дизельных лодок 629 проекта явно недостаточно). Бомбардировщики Туполева («Ту-девяносто пятые» – «медведи», по классификации НАТО)? Машины, конечно, хорошие, да вот только посбивают их прямо над Европой, не дав дотянуться до вражьих столиц. Можно через Северный полюс, но тогда придётся ещё лететь над всей Канадой (где их встретят американские истребители) перед тем, как нажать кнопки бомбосбрасывателей. Куда ни кинь, всюду клин…

– По авиации у США и НАТО существенный перевес, – Малиновский словно прочёл мысли Хрущёва, – и по средствам ПВО. Кроме сотен истребителей-перехватчиков «Ф-102» и новых «Ф-101» и «Ф-106», американцы развёрнули на своей территории девять эскадронов зенитных ракет «Бомарк» – численность около трёхсот единиц – с дальностью перехвата до пятисот километров, плюс «аяксы» и «геркулесы». Даже если эффективность всех этих ракет преувеличена, то при такой плотности ПВО к целям прорвутся, согласно расчётам, лишь единичные наши самолёты. Соединённые Штаты для нас малоуязвимы. Да, в случае мировой атомной войны мы опустошим всю Западную Европу, но это слабое утешение…

^{Советский стратегический бомбардировщик «Т-95» («Медведь»)}

– Я считаю, – произнёс адмирал Горшков, командующий ВМФ, – что в сложившейся ситуации необходимо реализовать проект академика Сахарова. Переоборудование атомной подводной лодки «К-14» в качестве носителя сверхмощной ядерной торпеды завершено, и сама торпеда готова к боевому применению. Полагаю, эта мера остудит чрезмерно горячие головы и вашингтонских «ястребов», и самого президента Голдуотера.

«Эва оно как! – мысленно удивился Хрущёв. – А не вы ли, товарищи военные моряки, строили из себя целку, когда Сахаров предлагал взрывать у берегов Америки термоядерные торпеды и смывать прибрежные города США как дерьмо в унитазе? Мол, что за людоедство такое… Хотя – если американские ракеты из Турции грозят в считанные минуты испепелить все города европейской части Советского Союза вместе со всем населением, тут уже как-то не до гуманизма».

Никите Сергеевичу были присущи авантюризм и бесшабашность (именно эти черты его натуры помогли ему одолеть в пятьдесят третьем году всемогущего Берию, откровенно рвавшегося к наследию Сталина – к верховной власти в стране). И позже нестандартность принимаемых Первым секретарём решений неоднократно ставила в тупик его политических противников – до поры до времени (пока непредсказуемость Хрущёва им не надоела).

– Принимается, – коротко обронил он. – Готовьте лодку к походу.

– Этого мало, – заметил Малиновский. – И где гарантия, – он бросил быстрый взгляд на командующего флотом, – что «К-14» успешно выполнит задачу? Насколько мне известно, наш флот, Сергей Георгиевич, сильно уступает американскому по всем статьям, и это ещё мягко сказано. Нашу лодку запросто перехватят ещё в Атлантике, и на этом всё кончится.

^{Атомная подводная лодка – носитель «царь-торпеды» «Т-15»}

Горшков хотел было возразить, однако счёл за лучшее промолчать: Малиновский, как ни крути, был прав.

– Мало, да, – согласился Первый секретарь ЦК КПСС, барабаня пальцами по столу.

«Что же делать? – подумал он. – Погодите, мать вашу, сыщем мы на вас управу!».

****

Когда говорят, что Колумб в 1492 году открыл Америку, то это не совсем верно. До берегов собственно американского материка великий генуэзец добрался позже, во время своего третьего плавания в Новый Свет. А тогда, в первый раз, он открыл острова Гаити (мореплаватели назвали его Эспаньолой – Маленькой Испанией) и Кубу. Райский уголок, земля, утопающая в зелени, омываемая лазурными водами тёплого моря и согреваемая лучами тропического солнца; край вечного лета, словно специально созданный Всевышним для жизни, радости и любви… И никто не знал, какую роль суждено сыграть этому острову в судьбе планеты.

Вокруг Кубы десятилетиями голодными акулами кружили голландские и французские буканьеры; в запутанном клубке колониальных войн остров переходил из рук в руки – от испанцев к англичанам и обратно. Наконец, после испано-американской войны 1898 года и разгрома у Сантьяго эскадры адмирала Серверы, на Кубе прочно обосновались американцы, превратившие весь остров в загородную виллу (и по совместительству в публичный дом) для Дяди Сэма.

Такое положение вещей почему-то не очень нравилось самим кубинцам (смешанным потомкам кастильских конкистадоров, индейцев-караибов и вывезенных из Африки негров-рабов), и в первый день тысяча девятьсот пятьдесят девятого года горстка революционных романтиков-бородачей братьев Кастро прикладами винтовок выгнала с острова заведующего тропическим борделем Батисту и решила обустроить жизнь по-новому – по примеру первой в мире страны победившего социализма. В конце пятидесятых – начале шестидесятых годов прошлого века энтузиазм бил через край, и построение подлинного Рая на райской земле Кубы казалось делом близким и вполне осуществимым.

^{Барбудос}

Кубинский «поворот влево» пришёлся не по вкусу Дяде Сэму. В марте шестидесятого года президент США Дуайт Эйзенхауэр утвердил решение об организации вооружённого вторжения на Кубу и свержении правительства Кастро, а в августе того же года на операцию под кодовым названием «Плутон» было выделено тринадцать миллионов долларов. Янки не спешили бросать под пули своих морских пехотинцев (память о боях с японцами на островах Тихого океана была ещё свежа) – десантная «бригада 2056» формировалась из наёмников, и командовал ею бывший капитан армии Батисты Сан Рамон. В район высадки два десантных корабля и пять транспортных судов «гусанос»[3] шли под флагом Либерии, однако операцию обеспечивал US Navy – в состав «соединения прикрытия» под командованием адмирала Бэрка входили два эсминца и авианосцы «Эссекс» и «Боксер», на борту которого в полной боевой готовности находился батальон американской морской пехоты. Кроме того, к берегам Кубы был направлен авианосец «Шангри-Ла» с кораблями эскорта.

Однако не срослось. «Внезапная» высадка в Заливе Свиней в полночь 17 апреля 1961 года очень быстро перестала быть таковой: уже через три часа правительство Фиделя Кастро отреагировало на происходящее быстро и правильно – в район вторжения перебрасывались войска и техника. На рассвете 17 апреля кубинские самолёты (отнюдь не уничтоженные предварительным налётом семи американских бомбардировщиков на кубинские аэродромы – «барбудос» рассредоточили свою немногочисленную авиацию и установили на взлётных полосах муляжи) атаковали район высадки и отправили на дно четыре транспорта (в том числе «Хьюстон», на котором находился в полном составе пехотный батальон, и «Рио-Эскондидо», перевозивший большую часть боеприпасов и тяжёлого вооружения «бригады 2506»). Милисианос, встретившие вторжение на берегу залива Кочинос, дрались отчаянно, и к середине дня наступление десантников было остановлено – на поле боя появились батальоны кубинской армии, танки «Т-34» и самоходки «САУ-100» (в одной из которых сидел сам Кастро).

Шесть транспортных самолётов выбросили воздушно-десантный батальон «бригады 2506», но уже 18 апреля он был окружён и блокирован «барбудос». 19 апреля было принято решение задействовать американскую авиацию – пять «Б-26» под прикрытием реактивных истребителей с «Эссекса» получили приказ бомбардировать позиции кубинских войск. И снова не срослось: истребители разминулись со своими подопечными, и два «Б-двадцать шестых» с американскими экипажами были сбиты кубинскими ВВС. А днём после мощной получасовой артиллерийской подготовки кубинские правительственные войска перешли в наступление и сломили сопротивление наёмников, которые в этот же день капитулировали.

Для разгрома десанта, высадившегося в Заливе Свиней, потребовалось семьдесят два часа – аналитики ЦРУ, разрабатывавшие операцию «Плутон», не ожидали от Фиделя Кастро такой прыти. На открытое крупномасштабное вторжение янки не решились – президент Голдуотер ещё не освоился со своим статусом и оглядывался на «общественное мнение». Попытка придушить новорождённую «красную Кубу» «малой кровью» провалилась, но это было только началом: через полтора года у «коммунистической занозы в американской заднице» – у острова, населённого мужественными «барбудос» и прекрасными сеньоритами, сошлись лицом к лицу две самые грозные и непримиримые силы планеты Земля.

****

«Тьфу, ну и стоянка! Это ж надо – ни в ресторан вечером не выскочить, ни просто в город за парой пузырей сгонять! А уж о том, чтобы причалить к какой-нибудь местной дамочке да обрести на ночь уютную гавань в её койке, и говорить нечего. Монахи бы на такую стоянку обзавидовались… И это после шестимесячного рейса! И ладно бы в иностранном порту стояли с его правилами поведения советского моряка за границей, а то в родном Калининграде, где всё словно специально приспособлено для того, чтобы доставить моряку-рыбаку-китобою максимум нехитрых удовольствий и при этом максимально облегчить его карманы путём добровольного изъятия из них излишних денежных знаков».

Праведный гнев боцмана с «Долинска» был вполне понятен. С самого прихода теплохода в порт всё шло как-то наперекосяк. Сначала их отогнали на самый дальний причал, откуда топать до города – ноги сотрёшь по самое некуда; потом почему-то не разрешили вызвать из Ленинграда семьи (обычно в любом советском порту проблем с этим никогда не возникало, особенно после таких продолжительных рейсов). Замены тем, кто собирался в отпуска и отгулы, из отдела кадров пароходства тоже не прибыло – без всяких объяснений. А проверить на собственных пятках изнурительность дороги от судового трапа до ближайшего гостеприимного кабачка даже не пришлось – паспорта моряков экипажу на руки не выдали. А без этого нечего и надеяться преодолеть кордоны бдительных вохровцев на проходной. Можно, конечно, попробовать через забор (или через дыру в оном), но подобное рискованное предприятие чревато: изловят по дороге туда (или, паче чаяния, обратно – когда ты уже загружен бутылками), и пиши пропало! Вот тебе море, а вот тебе виза!

Но самое интересное началось потом. Под погрузку подали запломбированные вагоны, охраняемые крепкими ребятами в военной форме без знаков различия. Сама погрузка происходила исключительно по ночам (похоже, что отправителей таинственного груза нисколько не волновал простой судна), а днём прекращалась. Грузили тяжёлые (потому как стрелой-тяжеловесом) и длинные (более двадцати метров) крепко сколоченные ящики и ящики меньших размеров, но тоже очень добротные – уж в этом намётанный глаз боцмана ошибиться никак не мог. Он этих ящиков видел – и считать бесполезно. Грузили те же самые «псевдоармейцы» (не очень-то похожие на обычных солдат срочной службы), которые охраняли состав, и грузили бережно и осторожно, словно в ящиках было упаковано нечто донельзя хрупкое (хотя никаких знаков типа рюмки или надписей «Не кантовать!» на таре не имелось). Ни докеры, ни матросы к грузовым операциям не допускались – даже на лебёдках стояли военные, и управлялись они с этим делом вполне профессионально. Что в ящиках – никто из экипажа «Долинска» не знал.

Не было и ответа на вопрос, который обычно более всего волнует моряков перед рейсом: куда идём? Обычно о таких вещах узнают заранее, зачастую даже в конце предыдущего рейса, и заранее прикидывают, где, в каком порту можно просто расслабиться, а где потратить подкопленные валютные копейки на отоварку. А сейчас – ну полная неизвестность! И, похоже, неведением охвачен не только рядовой состав – во всяком случае, по растерянным глазам помполита можно было сделать вывод, что и он знает не больше матроса-уборщика. Чёрте что и сбоку бантик…

Отходили тоже ночью, быстро и как-то воровато. Отходили «в никуда» – на выход из Балтики. И только в Северном море, когда Каттегат со Скагерраком остались позади, кое-что прояснилось.

Вечером весь свободный от вахт экипаж был собран в столовой команды, и капитан предоставил слово странному пассажиру, севшему на борт в Калининграде (в судовую роль он был записан как дублёр старшего помощника). Собственно говоря, пассажир пребывал на борту не в единственном числе, были и другие «дублёры», но начальствовал над всеми ими, похоже, именно этот.

– Товарищи! Свободолюбивый народ Кубы попросил нас о помощи. Американские империалисты, движимые звериной злобой к первому социалистическому государству в Западном полушарии, вынашивают планы вторжения на Остров Свободы. Им мало того урока, который преподали их наймитам наши кубинские братья на Плайя-Хирон! Они не успокоятся, пока не добьются своего – или пока не получат достойный отпор, такой, который раз и навсегда отобьёт у них охоту покушаться на завоевания кубинского народа! И мы, советские люди, выполним свой интернациональный долг, поможем братской Кубе отстоять свою свободу и независимость! Но свободу не защищают голыми руками, и поэтому мы везём на Кубу оружие, которое передадим в надёжные руки наших кубинских товарищей. Я надеюсь, – оратор обвёл цепким взглядом притихшую аудиторию, – что весь экипаж вашего теплохода полностью осознаёт ту огромную меру ответственности, которая возложена на каждого из вас!

Аплодисменты были, – а как же без них! – а после, в курилке, такая ошеломляющая новость сделалась предметом живейшего обсуждения. Однако обсуждения носили весьма осторожный характер (кто его знает, что за тип рядом с тобой смолит «беломорину»?) и сводились к тому, что янки, конечно, обнаглели, и что приструнить их надо непременно, и вообще – наше дело правое! А Куба – ну что ж, Куба лучше какой-нибудь Гвинеи. Кубинки – девушки очень покладистые (в смысле ложатся охотно), да и ром там дешёвый и крепкий. Купить там, правда, нечего, зато на обратном пути непременно будет заход в Гибралтар или в Антверпен за вожделенными тряпками (отоварка – святое дело!). На худой конец, можно взять и чеками – в «Альбатросе» шмотки тоже ничего…

На этой оптимистической ноте неофициальная часть собрания завершилась, и моряки разошлись по каютам. Завтра рабочий день – в море выходных нет.

^{Груз на борту…}

«Долинск» резал холодные – здесь и в августе не бывает жарко – волны Северного моря, направляясь в Центральную Атлантику.

****

16 октября 1962 года

– Господин президент, данные аэрофотосъёмки неоспоримо свидетельствуют: на Кубе находятся русские ракеты «SS-4» среднего радиуса действия, способные нести водородные боеголовки. На снимках зафиксированы и сами ракеты, и вспомогательное оборудование, и стартовые площадки, и службы обеспечения. Вся инфраструктура присутствует – до такой степени не блефуют. Ракеты готовы к боевому применению, – госсекретарь Дэвид Дин Раск, человек спокойный и выдержанный (и даже несколько меланхоличный) стиснул в пальцах карандаш, словно желая его переломить. – Мы перед лицом самой страшной угрозы нашему существованию со времён провозглашения Декларации Независимости, господин президент.

Костистое лицо человека по имени Барри Голдуотер медленно наливалось краской. «Чёрт бы побрал Аллена Даллеса и всех его умников из ЦРУ, – подумал он, сатанея. – Куда они смотрели? На Кубе десятки советских ракет, сотни машин, тысячи солдат – что, всё это перелетело через океан святым духом или по мановению волшебной палочки в миг единый? Корабли Арли «Тридцать один узёл»[4] – у него их достаточно – должны были перекрыть всю Атлантику, чтобы мимо них не проползло ни одно ржавое русское корыто. А что мы имеем в итоге?».

– Этот неотёсанный русский фермер, – процедил сквозь зубы президент Соединённых Штатов Америки, – слишком много себе позволяет. Занимался бы кукурузой вместо того, чтобы лезть в большую политику! Помните, Дэвид, его дикую выходу на Ассамблее ООН в шестидесятом? А теперь он грозит своим грязным ботинком первой стране мира!

^{«Я вам покажу кузькину мать!»}

– И теперь у его ботинка ядерный каблук, господин президент.

– Вот именно! Вы знаете, что было в Хиросиме? Нет? Спросите Пола Тиббетса и тех парней, которые были на борту «Энолы Гей»! А ещё лучше – посмотрите отчёты наших специалистов, посетивших эти радиоактивные развалины. На мосту Айой остались тени – люди сгорели, не успев упасть! Я не хочу, чтобы такие негативы появились на мостовых Нью-Йорка или Бостона. Предъявим красным ультиматум – пусть немедленно убирают своё ракетное барахло из-под задницы Фиделя! В противном случае… Всем вооружённым силам: полная боевая готовность! И ещё: мы объявляем блокаду Кубы – любое судно, следующее на остров, должно быть досмотрено. В случае неподчинения – открыть огонь!

– Но термин «блокада» – заметил вице-президент Никсон, – автоматически переводит нас в состояние войны с Советским Союзом. Может, разумнее использовать осторожное понятие «карантин»?

– Мне плевать на эти юридические тонкости, Ричард! – «Бешеный Барри» уже закусил удила. – Если бы во время войны в Корее мы пустили бы в ход наше атомное оружие, то сегодняшнего позора Америки – русских ракет на Кубе – не было бы! У Эйзенхауэра – тоже мне, боевой генерал, – не хватило на это решимости, видите ли! А у меня – у меня хватит решимости на всё! Да, чуть не забыл: военному флоту – преградить дорогу подводным лодкам Советов к берегам США и Кубы. Преследовать обнаруженные субмарины красных и не останавливаться перед применением оружия, если они не всплывут. Всё, хватит болтовни – пора показать им нашу силу. Хватит ошибок!

Последние слова Голдуотер относил и к самому себе. Он остро сожалел о том, что во время вторжения на Плайя-Хирон американцы ограничились символическим участием в операции. «Нечего было стесняться! – думал президент США. – Надо было забросать весь этот поганый остров бомбами, залить напалмом, высадить наши войска и повесить Кастро на главной площади Гаваны, а всех его бородатых бандитов скормить акулам Карибского моря. И плевать на так называемое общественное мнение – прав тот, кто сильнее, – зато тогда коммунисты не получили бы плацдарм для своих атомных ракет под самым нашим носом. Жаль, что история не имеет сослагательного наклонения…»

Человек по имени Барри Голдуотер принадлежал к тем, кого называли «ястребами», и оказался на посту президента сильнейшей ядерной державы планеты в результате извивов, которые неустанного выплетает история.

Мир менялся. Призрак коммунизма расползался по планете, и Запад не мог смотреть на это равнодушно. Европа раскололась на два враждебных блока – НАТО и Варшавский договор, – смотревших друг на друга через прорези прицелов и державших пальцы на спусковых крючках. Бурлила Африка, кипела Азия; на Дальнем Востоке Корейская война приостановила «красный прилив», но «китайский вопрос» остался нерешённым, и Мао, «великий кормчий», уже изрёк «пусть в ядерной войне погибнет девять десятых населения земного шара, зато империализм будет уничтожен».

И реакция последовала. Закоренелый алкоголик сенатор Джозеф Маккарти начал в США «охоту на ведьм» во имя спасения «свободного мира» от коммунистической заразы и призывал к усилению «холодной войны» (вплоть до превращения её в войну «горячую»). И усиленно клепались водородные бомбы всё большей мощности, и взлетали в небо «атласы» и «титаны», способные обрушить эти бомбы на головы «красных».

Президентские выборы 1960 года в Америке стали своеобразной переломной точкой, решившей и определившей дальнейшую судьбу планеты Земля. От республиканской партии к ним готовились три претендента: Ричард Никсон, Нельсон Рокфеллер и Барри Голдуотер. Никсон был признан «слабоватым» для руководства страной в столь непростое время, а что касается Рокфеллера – этот представитель богатейшего клана США в итоге решил остаться в тени (по принципу «артисты играют на сцене по замыслу режиссёра, равнодушного к цветам и овациям»). Кандидатом от республиканцев стал матёрый антикоммунист Голдуотер.

В лагере демократов царили разброд и шатания. Глава влиятельного клана Кеннеди, известный политик Джозеф Патрик, всю жизнь руководствовавшийся девизом «Мы не хотим иметь проигравших среди нас. Не становитесь вторыми или третьими, это не считается. Вы должны выигрывать», очень тяжело переживал гибель на войне двух своих старших сыновей – Джозефа и Джона – и так и не оправился от этого потрясения. Кроме того, он допустил серьёзную ошибку, одобрив в своё время антиеврейскую политику Гитлера («евреи сами во всём виноваты») и выступая за улучшение отношений между демократиями и диктатурами. Это поставило крест на его собственной политической карьере и нанесло серьёзный ущерб амбициям всех членов клана Кеннеди: политика умиротворения не снискала популярности в стране, охваченной истерией маккартизма. Прочие кандидаты от демократической партии – Эдлай Стивенсон, Хьюберт Хэмфри и Линдон Джонсон тянули одеяло на себя. Праймериз среди демократов выиграл Джонсон, ставший соперником Голдуотера на президентских выборах шестидесятого года.

Многие в США с опаской относились к возможности появления «Бешеного Барри» на посту президента, но Голдуотер провёл свою предвыборную кампанию с блеском – он бил на эмоции. «Лучше быть мёртвым, чем красным! – витийствовал Барри. – Мы сломали хребет психопату Гитлеру, мы свернули шеи злобным самураям, и на нас возложена Господом святая миссия спасти мир от коммунизма. И это надо делать сегодня – завтра будет поздно. Если этого не сделаем мы, этого не сделает никто! Или мы, или они – третьего не дано!».

В результате Голдуотер победил на президентских выборах (с небольшим отрывом, но победил). Страх (особенно если он щедро приправлен ложью и умело нагнетается) – одно из сильнейших средств воздействия на людей.

^{История сделала крутой поворот…}

****

Президент Голдуотер имел основания быть недовольным своей разведкой – называя вещи своими именами, ЦРУ попросту прохлопало проводившуюся по замыслу Хрущёва и осуществлённую советским Генштабом операцию «Анадырь» во всём её грандиозном размахе. Успех операции основывался на скрытном развертывании группы советских войск на Кубе – с тем, чтобы поставить американское руководство перед свершившимся фактом, – и эта скрытность была достигнута. Американской разведке и разведке НАТО не удалось своевременно вскрыть цель, задачи и масштаб проводимой операции; добытые сведения были неполными и разрозненными. Что происходит у них под носом, в Вашингтоне поняли только после дешифровки фотоснимков, сделанных разведывательным самолетом «U-2» 14 октября 1962 года.

В какой-то мере американский «прохлоп» объясняется тем, что Советский Союз уже оказывал Кубе «стандартную» военную помощь – в её рамках к концу марта 1962 года советские корабли доставили на остров около четырёхсот танков, сорок истребителей «МИГ-15» и «МИГ-19», радиолокационные установки и кое-что ещё по мелочи. Янки привыкли, что теплоходы под серпасто-молоткастым флагом регулярно привозят Фиделю отнюдь не сельхозмашины для уборки сахарного тростника, и слегка расслабились, не видя особой проблемы в «цивилизованной» торговле оружием (пусть даже ею занимаются коммунисты). Некоторое беспокойство США почувствовали только в сентябре, когда выяснилось, что на Кубу пришло втрое больше советских транспортов, чем приходило до июля месяца, но было уже поздновато.

С начала апреля 1962 года США начали проводить крупные учения по отработке высадки морского десанта. Размах учений (до десяти тысяч человек), их район (Карибское море) и выбранный рельеф местности подсказывали очевидное: целью вторжения будет Куба. И в это же самое время в буйной голове Хрущёва нашёлся ответ на вопрос «Как сыскать управу на проклятых империалистов?» – на расширенном заседании Президиума ЦК КПСС было принято решение о размещении советских РСД с ядерными боеголовками на территории Республики Куба.

Нельзя сказать, что это решение привело Кастро в безудержный восторг. Кубинский лидер отлично понимал, что в случае глобальной свары двух монстров – СССР и США – его остров, нафаршированный грозящими Америке русскими ракетами с водородными зарядами, станет заложником и первой жертвой битвы титанов – его раздавят мимоходом. С другой стороны, Фиделю было ясно, что одно дело – порвать в клочья сборную банду наёмников, и совсем другое – иметь дело с мощной армией США, поддержанной могучим US Navy. Исход подобного противостояния очевиден: гибель и Республики Куба, и самого Фиделя. А если за спиной «барбудос» будут торчать атомные ракеты, янки десять раз подумают, прежде чем ввязаться в бой. Был шанс – и немалый, – что до драки дело не дойдёт, что Советский Союз выиграет психологический поединок, и что Куба тоже кое-что получит от этой его победы: например, гарантию неприкосновенности. Кастро был мужчиной рисковым: он рисковал, высаживаясь с горсткой сподвижников с яхты «Гранма», рисковал, идя на штурм казарм Монкада, рисковал – и в результате выиграл. И Фидель дал согласие на размещение русских РСД на своём острове. Операция «Анадырь» началась.

В течение трёх месяцев за тысячи миль от родных берегов была переброшена целая армия общей численностью около сорока пяти тысяч человек. Восемьдесят пять теплоходов Министерства морского флота СССР сделали без малого двести рейсов и доставили на Кубу четверть миллиона тонн военных грузов для обеспечения этой армии всем необходимым.

^{Русские ракеты на Кубе, 1962 год}

Основным соединением «кубинской армии», перевозимой за тридевять земель, была сводная дивизия ракетных войск стратегического назначения в составе двух полков ракет «Р-14» (шестнадцать пусковых установок, двадцать четыре ракеты) и трёх полков ракет «Р-12» (двадцать четыре пусковые установки, тридцать шесть ракет). От ударов с воздуха дивизию РВСН прикрывали зенитно-ракетная дивизия (двенадцать пусковых установок «С-75», сто сорок четыре ракеты), дивизия ствольной зенитной артиллерии и истребительный авиаполк (сорок новейших машин «МИГ-21»); сухопутное прикрытие ракетных частей осуществляли четыре мотострелковых полка и два танковых батальона. Кроме этого, военно-воздушные силы ГСВК имели сорок два бомбардировщика «Ил-28», тридцать два вертолёта «Ми-4» и два полка крылатых ракет (шестнадцать ПУ крылатых ракет ФКР-1 и двенадцать установок тактических ракет типа «Луна», предназначенных для доставки ядерных боеголовок).

Предполагалось обеспечить и морское присутствие в Карибском море. Для этой цели был сформирован 5-й флот в составе крейсеров «Свердлов» и «Михаил Кутузов», эсминцев «Гневный», «Бойкий», «Светлый» и «Справедливый», семи дизельных ракетных и четырёх торпедных подводных лодок, бригады ракетных катеров (двенадцать единиц) и нескольких вспомогательных судов. В сентябре 1962 отправку к берегам Кубы крейсеров и эсминцев пришлось отменить – президент «социалистической» Гвинеи Секу Туре, польстившийся на американскую финансовую «помощь», отказался предоставить в распоряжение советских ВВС аэродром в Конакри (выстроенный советскими специалистами и пригодный для взлёта и посадки всех типов крылатых машин, включая стратегические бомбардировщики), а без воздушного «зонтика» время жизни эскадры надводных кораблей в зоне господства авиации США составляло не более получаса. На Кубу перебросили только ракетные катера (их везли на борту транспортных судов) и ракетный полк береговой обороны. И вышли к берегам Острова Свободы советские субмарины с атомными торпедами, прячась под водой от зорких глаз американских «треккеров» и «нептунов».

Первые боевые подразделения советских войск прибыли на Кубу в начале августа. В сентябре в порт Касильда были доставлены первые шесть ракет «Р-12», затем ещё восемь. В самом начале октября дизель-электроход «Индигирка» (самый обычный грузовик) привёз в кубинский порт Мариэль целый арсенал – более ста шестидесяти атомных зарядов, в том числе шестьдесят боеголовок к ракетам «Р-12» и «Р-14», двенадцать боеголовок к ракетам «Луна», восемьдесят зарядов для фронтовых крылатых ракет, шесть авиабомб и четыре морские мины. Всего до часа «Х» на Кубу успели доставить тридцать шесть ракет «Р-12», тридцать шесть головных частей с ядерными боезарядами для них и двадцать четыре головные части с ядерными зарядами для ракет «Р-14».

В конце августа звякнули первые тревожные звоночки – американский самолёт-разведчик «U-2» обнаружил на Кубе пусковые установки зенитных ракет «С-75» и позиции крылатых ракет береговой обороны. В начале сентября американцы узнали о размещении на Кубе истребителей «МИГ-21», в конце сентября – бомбардировщиков «Ил-28», а в октябре разведке США стало известно о присутствии на Кубе ракет «Луна». Однако в сентябре над Китаем «семьдесят пятой» был сбит очередной «U-2», и янки приостановили полёты своих самолетов-шпионов над Кубой на целый месяц. И только 14 октября 1962 года во время облёта территории острова «U-2» майора Ричарда Хейзера сделал первые снимки советских позиций баллистических ракет «Р-12».[5] Анализ снимков показал, что схема расположения пусковых площадок и систем обслуживания совпадает со схемой размещения площадок ракет средней дальности в Советском Союзе.

16 октября 1962 года эта информация была доведена до сведения президента США и произвела эффект разорвавшейся бомбы: ядерной.

****

14 октября 1962 года

Американская разведка узнаёт о наличии на Кубе советских ракет средней дальности.

15 октября

Головные части ракет «Р–12», сосредоточенные на групповом складе, проверены и подготовлены к боевому применению.

16 октября

Президент США информирован о наличии советских ракет на Кубе.

20 октября

Ракетные части ГСВК приведены в боевую готовность.

22 октября

Президент США Голдуотер обратился к американскому народу, сообщил ему в своей речи о наличии на Кубе советских атомных ракет, потребовал от СССР их немедленного вывода – угрожая в противном случае прибегнуть к силе – и объявил военную блокаду Кубы, требуя от всех направляющихся на Кубу судов остановки и предъявления груза к досмотру. В случае отказа капитана корабля допустить на борт осмотровую команду, ВМС США предписывалось арестовать корабль и отконвоировать его в американский порт. 22 октября на подходе к острову и в зоне блокады находилось двадцать два советских судна. Министр морского флота СССР Бакаев предложил руководству страны находящиеся на подходе к Кубе шесть судов ввести в кубинские порты. Решение было принято, и шесть судов (включая «Александровск», перевозивший ядерные боеприпасы – 24 боеголовки для ракет «Р-14» и 44 боеголовки для оперативно-тактических ракет, – и два судна, загруженные ракетами «Р-14», оборудованием и личным составом РВСН), 22–23 октября прибыли в порты Кубы. Остальные суда повернули назад, в порты СССР.

23 октября

В Республике Куба объявлено военное положение. Части сводной советской ракетной дивизии приведены в повышенную боевую готовность. На командные пункты доставлены боевые пакеты с полётными заданиями и боевыми распоряжениями на пуск ракет. В СССР приостановлено увольнение военнослужащих в запас и прекращены их плановые отпуска.

26 октября

Все советские РСД на Кубе приведены в полную боевую готовность и заправлены топливом и окислителем; ядерные боеголовки проверены и пристыкованы.

27 октября 1962 года

Над Кубой сбит самолёт-шпион «U-2». Цель была поражена первой ракетой. Пилот Андерс погиб.

События нарастали катящимся снежным комом.

…Расчёты баллистических ракет «Атлас» дежурили на своих постах по боевому расписанию, и сизый дым сигарет казался первым дымом занимавшегося мирового пожара…

…Тяжёлые тягачи, утробно рыча, выворачивали вековые деревья в сибирской тайге, волоча туши межконтинентальных ракет к пусковым позициям…

…Стратегические бомбардировщики отрывались от бетонных полос аэродромов, неся под крыльями мегатонные бомбы…

…Авианосцы США разворачивались против ветра, лифты-подьёмники извлекали из ангаров на полётные палубы штурмовики «Виджилент» – носители ядерного оружия, – и обслуживающие команды подкатывали их к паровым катапультам…

…Командующий группой советских войск на Кубе генерал армии Исса Плиев с кровожадностью истинного абрека ждал, когда же, наконец, можно будет взмахнуть атомной шашкой: решение о применении тактического ядерного оружия в случае вторжения американских войск на Кубу уже было принято…

…Прямой провод между Кремлём и Белым Домом раскалился от горячей информации, трансформированной в электрические импульсы…

…Подавляющее число обитателей Земли ещё ни о чём не знало. В условленных местах в назначенный час встречались влюблённые, матери возились с детьми, люди торопились на работу, строились планы на будущее, мечты становились реальностью, писались стихи (загоралась звезда Владимира Высоцкого) и музыка («Beatles» начинали своё восхождение к мировой славе), снимались кинокартины с Марчелло Мастрояни и Софи Лорен в главных ролях…

А между тем недрожащие пальцы уже легли на красные пусковые кнопки. Мир повис на тонком-претонком волоске…

Досягаемость территории США советскими ракетами с Кубы:

«Р-14» (большой радиус), «Р-12» (средний радиус), тактические ракеты (малый радиус)

Ядерный потенциал в первом пуске – 70 Мт

Глава вторая

Слово весом в мегатонну…

Атлантику они прикрыли плотно

Плащом противолодочных завес

Под РДП крадёмся тягомотно,

Привычный курс выдерживая «вест»

начало октября 1962 года

Норвежское море встретило подводную лодку «Б-4» штормом – обычное дело в этих местах. «Буки» – девяносто метров длины, две тысячи тонн надводного водоизмещения, две с половиной тысячи тонн подводного, – принадлежала к классу больших океанских лодок, интенсивно строившихся в Советском Союзе с конца пятидесятых годов на смену средним «эскам», но бурлящий океан играл-забавлялся с ней как со щепкой, раз за разом швыряя навстречу субмарине громадные водяные валы, увенчанные пенными гребнями. Подводная лодка, постанывая всеми сочленениями своего щучеобразного корпуса, карабкалась вверх, пропуская водяную громадину «выше сельсовета» под килем, но гребни волн, белокурых бешеных морских коней, подмять не удавалось. Они окатывают всё длинное тело субмарины от носового «рога» – обтекателя гидроакустической станции[6] – до кормы, с хрипом и храпом врываясь в шпигаты лёгкого корпуса, и обрушиваются на рубку и на головы вахтенных.

Гребень очередной волны с урчанием рухнул на мостик, окатив вахтенного офицера и сигнальщика с ног до головы. Лейтенант Шеховцов и его матрос были плотно упакованы в химкостюмы, игравшие роль непромокаемых гидрокомбинезонов, но лица людей оставались открытыми – а как иначе? Стена солёной воды бьёт с размаху, заставляя сжаться и намертво держаться за что попало, а потом фыркать, кашлять, отплёвываться, материться, но на запрос снизу «Как вы там?» отвечать «Всё нормально!». И, стоя на «заборе» – на верхней площадке рубки, возвышаясь над ограждением по пояс, – ждать следующей волны. Можно, конечно, залезть под «козырёк» рубки – это самое защищённое место на мостике, – но оттуда через рубочные иллюминаторы слишком плохой обзор: только носовой сектор. Вот и приходится стоять наверху, пристегнувшись-привязавшись наподобие тех парней, которые «не кочегары и не плотники», и принимать солёный душ (хорошо хоть случается это относительно редко, примерно раз в пять минут, когда лодка принимает особо матёрую волну). Несмотря на химкомплекты, к концу вахты офицер и матрос промокают насквозь и промерзают до костей, но иначе никак, потому что впереди – Исландско-Фарерский противолодочный рубеж, а «Б-4» направляется в Атлантику не ради увеселительного круиза. Можно, конечно, идти под РДП (по-немецки это устройство называется «шнорхель»), но поплавковый клапан РДП, запирающий воздухозаборную трубу при провале лодки под воду, – устройство не слишком надёжное, и в штормовую погоду на него лучше не полагаться. Труба РДП «толще члена» – бывали случаи, о которых лучше не вспоминать.[7] И кроме того, при движении под РДП снижается скорость, а «Б-4» должна прибыть в заданный район строго по графику. Всё ясно? У матросов нет вопросов…

…Слухи о том, что целая бригада подводных лодок перебазируется на Кубу, поползли в Полярном ещё в конце шестьдесят первого. И слухи эти были основательными: говорили, что на Остров Свободы отправятся не только торпедные «буки», но и лодки-ракетоносцы с плавбазой «Дмитрий Галкин», и что на Кубу переедут и семьи подводников «зарубежной эскадры». А через неделю командир «Б-4», капитан второго ранга Рюрик Кетов, официально объявил о том, что «четвёрка» включена в состав бригады, которая перебазируется на Кубу.

«Встречному-поперечному об этом не трепаться, – сурово предупредил он. – Семьям, конечно, скажите, а так – ни-ни! Тема эта именуется «Кама», вот этим и оперируйте».

Куба была у всех на слуху, тем паче среди военных. Лейтенанту Шеховцову прислали из дому самоучитель испанского языка, и он с удовольствием тратил всё своё свободное время (которого у офицера-подводника, тем более молодого, практически нет) на изучение этого мелодичного языка, рисуя себе радужные картины общения с обитателями (и особенно с обитательницами) Острова Свободы.

А потом, в начале шестьдесят второго, всё изменилось. Разговоры о перебазировании на Кубу затихли, и возобновились только летом. Но уже в другом ракурсе: пойдут одни лишь торпедные лодки (и то в небольшом числе). И никаких ракетоносцев, никаких плавбаз, и никакого переезда семей на Кубу. Да и сама Куба была под вопросом – поговаривали, что на самом деле лодки Северного флота пойдут не на Кубу, а в Гану (причём скрытно). А к осени началась горячка: на «Б-4» грузили снабжение для дальнего похода, забивая им все закутки и без того тесного железного нутра субмарины. И моряков «четвёрки» ждал немалый сюрприз: при погрузке торпед на борт была принята одна со спецголовкой: люди в белых халатах аккуратно запихнули её в торпедный аппарат номер четыре. А экипаж «Б-4» увеличился на одного человека: спецторпеду со спецбоеголовкой опекал молчаливый капитан-лейтенант, прозванный вскоре «Головастиком». Он получил спальное место в первом отсеке – спал, как говорится, в обнимку со своей любимой. Это был первый случай, когда дизельная торпедная лодка должна была выйти в поход с таким боекомплектом. Никто из экипажа «четвёрки» (за исключением Головастика) не знал, на что способна атомная торпеда. Об этом знал только командир – его проинформировали, что во время испытаний такой торпеды взрывом были потоплены два старых эсминца, два тральщика и две подводные лодки-мишени.

Сборы казались бесконечными, но всему на свете приходит конец. И настал день, когда адмирал Фокин, заместитель командующего ВМФ, лично провожавший «Б-4» в поход, произнёс перед моряками «четвёрки», собравшимися в клубе плавбазы: «Впервые в истории нашего флота вы идёте так далеко, куда наши подводники раньше не ходили», окончательно сбив с толку всех (или почти всех). Куда понятнее были слова командира эскадры подплава, контр-адмирала Рыбалко, сказанные им уже на отходе, с пирса: «Не промочите ноги!».

«Есть!» – выкрикнул в ответ Кетов и рыкнул: «Бортовые, малый назад!» И бортовые двигатели начали накручивать первые метры многотысячемильного похода.

…«Знал контр-адмирал, что говорил, – подумал лейтенант Шеховцов, протирая лицо после очередной водяной оплеухи. – Тут и ноги, и яйца промочишь, и вообще всё, что можно и нельзя».

Верхняя вахта в шторм – не сахар, но для моряков-подводников, набитых в жестяную консервную банку субмарины, надводный переход – это возможность высунуть нос наружу и покурить (или хотя бы просто глотнуть свежего воздуха после духоты отсеков). И неважно, что наверх выпускают не более семи человек одновременно (чтобы не задерживать, в случае чего, экстренное погружение), что посещение надводного гальюна в непогоду являет собой акробатический этюд, и что курить в рубке приходится, прикрывая папиросу ладонями от ветра и брызг. Свежий морской воздух – это свежий морской воздух, и подводники особо его ценят.

…Шторм шёл на убыль, и вахта близилась к концу. Лейтенант Шеховцов, промокший и продрогший, уже предвкушал отдых, и тут (это чтобы жизнь раем не казалась) пришёл доклад радиометриста: «Объявился «Ю-ви-2» в ста милях к юго-востоку. Возможен подлёт с левого борта».

«Ну, вот, – подумал лейтенант. – Объявился, красавец. На Фарерском рубеже в случае войны американцы разворачивают целую противолодочную эскадру, но сейчас у нас пока не война, и потому патрулирует этот район одинокий «Вилли-Витя»[8] из Кефлавика. Он ещё далеко, но можно и приблизится – самолёт всё-таки». И как будто в ответ его мыслям снова раздался тревожный голос в переговорнике: «Мостик! На третьем диапазоне слева сорок пять – работа самолётной РЛС. Сигнал один балл!».

^{На Исландско-Фарерском противолодочном рубеже}

– Есть, метрист! Внизу! Доложить командиру о сигнале. Выход наверх запрещён!

– Мостик, командир! При увеличении сигнала до четырёх баллов – погружаться!

Всё правильно: с самолётом (даже если он одинокий) шутить не стоит.

– Сигнал два балла!

– Есть, метрист!

– Сигнал три балла!

Лейтенант и сигнальщик уже сняли страховочные концы, матрос сбегал в надводный гальюн, и торопливо доложил «Нет никого!». «Только бы лодка не зарылась сейчас в волну, – с тревогой подумал Шеховцов, – мы же без страховки!».

– Сигнал четыре балла!

– Вниз! – Сигнальщик исчезает в люке. – Стоп дизеля! – орёт офицер и прыгает вниз, к верхнему рубочному люку. – Срочное погружение!

Лейтенант ещё только заносил ногу в шахту люка, как смолкли дизеля. Засвистел воздух из балластных цистерн, выдавливаемый водой через открытые клапана вентиляции. Лодка просела метра на два, Шеховцов с глухим стуком закрыл люк, повернул кремальеру, подбил её тычком ладони и, скользя по поручням через боевую рубку, через нижний рубочный люк в центральный пост, выкрикнул: «Задраен верхний рубочный люк!».

Лодка ушла под воду – наверху остались только волны с белыми гривами гребней.

****

Военачальники всех времён и народов всегда готовились к войне – такая у них работа, и ради этого их кормят, одевают, наделяют благами и уважают (в тех странах, которые ещё не забыли простую истину «Если не хочешь кормить свою армию, будешь кормить чужую»). И полководцы всех веков составляли планы военных компаний и проверяли арсеналы на предмет наличия в них мечей, копий, стрел, доспехов, мушкетов, пушек, позднее танков и самолётов, и наконец – межконтинентальных баллистических ракет и ядерных боеголовок. Но слишком часто генералы и адмиралы готовились к войне прошедшей, смутно представляя себе, какой будет война грядущая. Не стоит слишком строго их винить – инерция мышления присуща любому человеку, а не только людям, одетым в военную форму.

Середина ХХ столетия обрушила на человечество Земли лавину научных открытий, породивших новые технологии и в корне изменивших представления людей об окружающем мире и о новых возможностях, дарованных человечеству техническим прогрессом. И люди ещё не уяснили, что в новых условиях игры с огнём чреваты – можно дотла сжечь дом, в котором ты живёшь.

Военные обеих сторон, несмотря на впечатление, произведённое на них результатами испытаний атомного оружия и разрушительной мощью ядерных бомб, вполне допускали, что следующая война будет атомной. А как же иначе? Оружие делается для того, чтобы рано или поздно пустить его в ход. Ну да, бомба, мощная – одна может снести целый город, – но что от этого меняется? Стратегию, тактику и прочие законы войны никто не отменял, а раз так, то в ядерной войне (как и в любой другой) можно победить и продиктовать побеждённому свои условия мира. А что касается предупреждений учёных – что взять с этих яйцеголовых, ни разу не нюхавших пороха? Земля – она большая, и если на ней разом подорвать хоть сто водородных бомб, планета этого даже не почувствует. И обе стороны готовились к ядерной войне, надеясь победить (причём желательно не слишком дорогой ценой).

Идя на резкое обострение отношений с Америкой (наивно было полагать, что США спокойно отнесутся к появлению советских баллистических ракет на Кубе), Хрущёв ни в коем разе не собирался развязать ядерную войну. И дело было вовсе не в опасении ввергнуть планету в библейский Апокалипсис – Первый секретарь ЦК КПСС был достаточно трезвым политиком, чтобы понять: соотношение сил на 1962 год оставляет Советскому Союзу мало шансов выйти из этой войны победителем. Хрущёв откровенно блефовал, надеясь на то, что у «зажравшихся буржуев» не выдержат нервы, и они пойдут на уступки.

Маршал Малиновский и адмирал Горшков тоже всё понимали. Оба военачальника надеялись, что полномасштабной мировой войны с применением ядерного оружия удастся избежать, но… Барри Голдуотер, президент Соединённых Штатов Америки, был личностью непредсказуемой – недаром он заслужил кличку «Бешеный». Развитие событий может пойти по любому сценарию (включая самый жёсткий), значит, надо быть готовыми ко всему. Оба высших военачальника СССР очень хорошо помнили, какой кровью обернулись довоенные заклинания «Чужой земли мы не хотим не пяди, но и своей вершка не отдадим» и «Малой кровью, на чужой земле, одним ударом». А что будет, если 22 июня 1941 года повторится в атомном варианте? Даже подумать страшно…

И меры были приняты. В ракетные войска, в соединения авиации дальнего действия, в систему ПВО страны, в группу советских войск в Германии были спущены совершенно секретные приказы («атомные пакеты», как их называли). А флот – флот тоже готовился, исходя из своих возможностей.

Приказ о расформировании «кубинской» подводной эскадры был дезинформацией. Ракетные лодки – восемь единиц, все боеспособные и боеготовые лодки первой линии Северного флота, – покинули свои базы вслед за торпедоносцами-«буки». Пышных проводов не было – ракетоносцы уходили в обстановке строгой секретности. И направлялись они не на Кубу: две лодки получили приказ «в случае конфликта нанести ракетно-ядерный удар по шотландской базе Холи-Лох, где находились атомные «президенты» США с «Поларисами», а шесть «шестьсот двадцать девятых» взяли курс к восточному побережью Америки, к Нью-Йорку и Норфолку, чтобы выйти в заданные районы в условиях мирного времени и ждать приказа. И дремали в шахтах русских ракетоносцев двадцать четыре ракеты с боеголовками в одну мегатонну каждая – дремали, чтобы по команде проснуться и взлететь. Хочешь мира – готовься к войне…

^{Дизельная подводная лодка-ракетоносец 629 проекта}

Два новейших атомных ракетоносца – «К-33» и «К-55» – вышли в Кольские залив, а ещё два – «К-40» и «К-16» – стояли в полной готовности «к бою и походу». Командование флота не хотело настораживать потенциального противника, который запросто может стать противником реальным, массовым выходом ударных сил в Атлантику – зачем провоцировать американцев на нежелательные телодвижения и пробуждать у них нездоровый интерес к происходящему? И поэтому в Белом море развернулись учения – старички-«двухголовики»[9] проводили там учебные ракетные стрельбы: не волнуйтесь, друзья наши заклятые, у нас самые обычные тренировки, без которых не живёт ни один военный флот (если, конечно, он намерен оставаться боевым флотом).

Но одна атомная лодка вышла в океан курсом «вест» – ею была «К-14». Эту лодку окутывала завеса полной секретности: очень мало кто знал, чем именно она вооружена. И даже большая часть экипажа «К-четырнадцатой» понятия не имела, что за торпеда с нежным именем «Русалка» загружена в гигантский торпедный аппарат их подводного корабля.

«К-14» шла на запад – шла необнаруженной. Субмарине запрещено было всплывать и нарушать радиомолчание: ей предписывалось только время от времени выпускать буйковую антенну, чтобы не пропустить приказ штаба флота…

****

Четыре океанские подводные лодки класса «буки» («фокстроты», по классификации НАТО) были направлены к берегам Кубы с конкретной задачей. Советское командование понимало, что безмятежность потенциального противника не будет бесконечной – рано или поздно американцы проснутся, заметят «оживление в зале» (резко возросшее число судов, следующих на Кубу), и последуют нервные демарши. И если янки (в нарушение морских законов мирного времени) попробуют останавливать в море советские транспорты, лодкам надлежало противодействовать этому «демонстрацией присутствия». Прямой вооруженный конфликт не планировался – в противном случае в Карибское море (учитывая мощь US Navy) были бы посланы не четыре, а сорок субмарин. Возможности для этого имелись – в составе одного только Северного флота к осени шестьдесят второго насчитывалось около сотни боеготовых лодок разных типов, включая атомные. Но адмирал Горшков не собирался стрелять первым: он отнюдь не хотел, чтобы эхо этого выстрела обернулось рычащим рёвом ядерных взрывов.

^{Дизельная торпедная подводная лодка 641 проекта («Фокстрот»)}

А нервные демарши последовали: 22 октября, выполняя прямой приказ президента Голдуотера, адмирал Арли Бёрк выслал к берегам Кубы четыре противолодочные поисково-ударные группы: авианосцы «Хорнет», «Рэндольф», «Беннингтон», «Интрепид» и до сорока эсминцев. Янки всерьёз осерчали – в Карибское море направился также новейший атомный авианосец «Энтерпрайз», краса и гордость US Navy, в сопровождении атомного крейсера «Лонг Бич» и кораблей охранения, и готовилось к походу на Кубу соединение амфибийных сил: два вертолётоносца, четыре крейсера поддержки, эскадренные миноносцы и несколько десятков десантных судов с морскими пехотинцами. Больше сотни кораблей против четырёх советских дизельных лодок-торпедоносцев…

«Б-4» свою задачу выполнила. Уйдя от преследования патрульного самолёта (дело дошло до бомбёжки – правда, в «мягком»[10] варианте, с целью припугнуть, а не уничтожить), «четвёрка» успешно проводила в кубинский порт Мариэль два грузовых судна (те самые, которые везли на остров ракеты «Р-14»). Не пришлось даже «демонстрировать присутствие» (то есть подвсплывать и высовывать из воды рубку) – американские корабли чуть опоздали и появились в районе следования транспортов через несколько часов.

Авианосец «Рэндольф» и противолодочные вертолёты «Си Кинг»

На «Б-130» произошла серьёзная поломка дизеля, и лодка, находясь в пятистах милях от Кубы, получила приказ возвращаться. А «Б-36» кавторанга Дубивко была перехвачена у Багамских островов противолодочным соединением во главе с авианосцем «Рэндольф».

Семь эсминцев вцепились в «тридцать шестую» намертво. Они шли по пятам, время от времени сбрасывая небольшие бомбы, словно напоминая «Мы здесь, мы вас держим!». Погоня продолжалась двое суток, пока субмарина в безуспешных попытках оторваться не разрядила свои аккумуляторные батареи почти до нуля. Пришлось всплывать, но и это было не так просто сделать: эсминцы проходили над лодкой каждые четыре-пять минут, и «Б-36» могла запросто попасть под форштевень одного из них. «Тридцать шестая» подвсплыла на глубину сорок метров, и как только очередной эсминец прошумел над ней винтами, продула балласт и пробкой вылетела из-под воды прямо за кормой американца.

Была ночь, но море сияло множеством огней – все эсминцы включили прожектора. В воздухе висели самолёты – пролетая над лодкой, они слепили её прожектором и стреляли из пушек (правда, не на поражение: на календаре было ещё только 26 октября, и на Земле ещё был мир). Янки чувствовали себя победителями – они всё-таки заставили упрямых русских всплыть – и пребывали в настроении игривом. «Б-36» заряжала батареи, а эсминцы кружили вокруг неё, словно исполняя победный танец. Самолёты проносились на лодкой на бреющем полёте, но уже не стреляли. С рассветом «Б-36» легла на курс отхода – «поджавши хвост», как выразился Дубивко, сдобрив эти два слова десятком отборных матюгов. Её сопровождал только один эскортный корабль, шедший метрах в тридцати. На его баке расположился джаз – четыре негра, сверкавшие белозубыми улыбками, – который несколько часов «услаждал» подводников. В конец концов мрачному Дубивко это надоело, и он приказал выбросить за борт бочонок протухшей в тропической жаре селёдки. Над морем растёкся незабываемый аромат, а эсминец, словно обидевшись на такую оценку своей матросской самодеятельности, резко отвернул, дал полный ход и почти скрылся из глаз. Потом он вернулся, но держался на почтительном расстоянии, на котором музицировать уже не имело смысла. А потом – потом «Б-36» закончила зарядку, нырнула и без особого труда оторвалась от конвоира. Война ещё не началась…

Что же касается подводной лодки «Б-59» капитана второго ранга Савицкого, то ей, обнаруженной американскими кораблями между Кубой и Флоридой, суждено было сыграть роль маленького камешка, который срывает грохочущую каменную лавину…

****

Карибское море, 27 октября 1962 года, около 08.00 местного времени (17.00 по Москве)

Когда гидролокатор нащупывает затаившуюся субмарину, возникает ощущение, что по корпусу лодки быстро и часто стучат молотком. Ощущение неприятное, а если слушать эту музыку вторые сутки, остается всего один шаг до сумасшествия. Танцуя на лезвиях локаторных ножей, «пятьдесят девятая» меняла курс, скорость и глубину погружения, вырывалась из захвата одного луча и тут же попадала в сектор обнаружения другого сонара, накрывавшего её незримой лапой. Преследователей было слишком много – десятки и сотни глаз, усиленных окулярами биноклей, обшаривают горизонт и поверхность моря. И ладно бы одни только человеческие глаза, это всё-таки инструмент довольно несовершенный…

В тесных рубках эсминцев и фрегатов акустики запечатали уши блямбами наушников, отсекая все посторонние внешние шумы и концентрируясь только на шумах подводных. Гидролокаторы распустили длинные щупальца импульсов, пронизывая ими водную толщу; в воздухе висят противолодочные «треккеры» с магнитными обнаружителями и детекторами-газоанализаторами, фиксирующими выхлоп дизелей, когда лодка идёт под РДП, а вертолёты «Си Кинг» методично сбрасывают гидроакустические буи, перекрывая весь район чуткой тревожной сетью. Выгнутые ладони радаров непрерывно вращаются, и они способны засечь даже высунувшийся из воды кончик перископа, не говоря уже о рубке или о части корпуса подводной лодки. Со времён Второй мировой войны техника шагнула далеко вперёд…

Конечно, американцы вряд ли разрядят по загнанной и зажатой в плотное кольцо русской субмарине реактивные бомбомёты или выпустят самонаводящиеся торпеды – не война всё-таки (пока до этого дело не дошло – эсминцы сбрасывали только маломощные подрывные заряды, рвущиеся у самой поверхности). Они будут гонять её до изнеможения, до полной разрядки аккумуляторных батарей, и тогда волей-неволей придётся всплыть. Однако не исключено и применение оружия: кто его знает, что там, наверху, творится – связи-то с Главным штабом ВМФ нет с тех пор, как лодка загнана на глубину – оттуда не докричишься.

– Шумы винтов трёх… четырёх эсминцев с правого борта, – доложил акустик «Б-59». – Курсовой двадцать восемь. Нарастают – цели приближаются.

«Интересно, какого они типа? – подумал Савицкий. – Новые «шерманы»-«фаррагуты» или ветераны-«гиринги», прошедшие модернизацию по программе FRAM и сменившие древние «хеджехоги» на «альфы»?[11] А какая, на хрен, разница? Вражины – и всё тут!».

Подводную лодку сильно тряхнуло – прямо над ней разорвались выпущенные из многоствольных бомбомётов реактивные глубинные бомбы: настоящие, боевого калибра. Пугают по серьёзному, заставляя всплыть? А если нет – бьют на поражение, только немного ошиблись в прицеливании? Что же там, наверху, творится? Может, там уже встают атомные грибы, и весь мир уже корчится в ядерном огне? Что делать, когда не знаешь, что делать?

Командир «Б-59» капитан второго ранга Валентин Савицкий не знал об отданном президентом Голдуотером приказе американским военно-морским силам в Карибском море «не останавливаться перед применением оружия против советских подводных лодок, не желающих всплыть». Этот офицер-подводник многого не знал…

Лодку снова затрясло, на этот раз гораздо сильнее. Мигнули и затрепетали, словно в испуге, подволочные светильники. Победный рокот винтов над головой (эсминец прошёл прямо над лодкой) – и новая серия взрывов.

Погас свет: лопнули от сотрясения лампы, засыпая металл палубного настила мелкой стеклянной крошкой. Загорелось тусклое аварийное освещение, и в его призрачном свете восковые лица подводников стали похожими на лики оживших мертвецов. Савицкий еле удержался на ногах, сильно ударившись о тяжёлый ящик автомата торпедной стрельбы и до крови рассадив скулу. «В казаки-разбойники играем, да?» – капитан второго ранга вдруг ощутил, как внутри него закипает обжигающее бешенство.

Количество шумов боевых кораблей возросло – они кружат вокруг лодки, удерживая её в тесном кольце. Офицеры в центральном посту «Б-59» хранят напряжённое молчание, но Валентин кожей лица чувствует их взгляды. Сейчас всё зависит от него, от командира, от царя и бога этого маленького мирка, ограниченного сталью прочного корпуса.

– Мы сейчас по ним шарахнем! Сами погибнем, их потопим всех, но флот не опозорим![12] – на скулах командира подводной лодки вздулись желваки. – «Изделие-400» к пуску изготовить! Минёр, мать твою…

– Есть! – отозвался командир БЧ-3, минно-торпедной боевой части.

«Мне показалось, – подумал капитан 2-го ранга, – или действительно была секундная задержка с ответом? Да нет, показалось… Экипаж верит мне: если командир сказал, значит, так и надо, так и должно быть!».

«Изделие-400». Торпеда «Т-5» с АБЗО – с атомным боевым зарядным отделением. На борту «Б-59» такая игрушка всего одна, но и одной более чем достаточно, чтобы смести весь преследующий лодку отряд эскортных кораблей с поверхности моря одним движением – как хозяйка смахивает тряпкой крошки со стола.

– «Изделие-400» к пуску готово!

Остаётся только отдать команду (которая будет выполнена) – и хищное тело торпеды рванётся, вытолкнутое сжатым воздухом из тесной смирительной рубашки трубы торпедного аппарата, нырнёт, подчиняясь заложенной программе, на глубину в двести метров и там превратится в огненный шар. На поверхность этот шар, сжатый со всех сторон огромными массами воды, не выскочит, зато выбросит высоко вверх исполинских размеров водяной столб. Тяжёлые снаряды всех линейных кораблей всего мира, выпущенные в ходе всех войн двадцатого века, – взорвись они в одной точке одновременно, – и то не дали бы такого гигантского всплеска. А эта торпеда даст, и вся эта свора наверху мгновенно превратится в мелкие щепки… Люди ждут твоей команды, командир, – но как же тяжелы звёзды на твоих погонах…

…Весы качаются. На одной их чаше – слово человека, одетого в военно-морскую форму; на другой – голубой шар обитаемой планеты, окутанной лёгким флёром облаков, сквозь который просвечивают контуры океанов и тёмные пятна континентов…

Слово весом в мегатонны готово сорваться с уст капитана второго ранга Валентина Савицкого, командира океанской подводной лодки «Б-59», выполняющей боевую задачу у берегов Кубы, но не срывается, умирает не родившись.

«Нельзя, нельзя, – стучит в мозгу Савицкого. – Да, я имею право применить атомную торпеду «по обстановке», но с огнём не шутят, командир…».

– В носовом торпедном!

– Есть!

– Пуск имитаторов из аппаратов номер пять и шесть! Товсь!

– Есть! – в голосе минёра явное облегчение.

Имитаторы. Во время Второй мировой немцы использовали «подводные пузырчатые цели» – химпатроны, выделявшие при соприкосновении с водой целое облако воздушных пузырьков, сбивавшее с толку вражеских гидроакустиков. Военная техника шагнула вперёд: появились самоходные торпедоподобные капсулы, выстреливаемые из торпедных аппаратов и способные маневрировать по заданной программе. А если такой имитатор ещё закутать в газовый шлейф, искажающий размеры, то гидролокатор не отличит его от подводной лодки.

– Пли!

«Пусть эти умельцы наверху погоняются за ложными целями. Будем отрываться!».

…Акустик эскадренного миноносца «Дальгрен» зафиксировал размножение целей. Однако он был достаточно опытен и засёк также характерное хрюканье, с которым воздух выбрасывает торпеду из торпедного аппарата. Стремительно побледнев, он тут же доложил командиру эсминца:

– Сэр, русская лодка произвела два торпедных выстрела!

Командир «Дальгрена» не размышлял. У него был приказ «стрелять на поражение», и у него давно уже чесались руки как следует приласкать эту упрямую лодку «красных» – кто будет разбираться, и кто станет его обвинять? Победителей не судят… А теперь, когда коммунисты выстрелили первыми, у бравого офицера US Navy исчезли последние сомнения и колебания.

…Коробчатая пусковая установка ракетоторпед «Асрок» развернулась и выплюнула длинный язык пламени, в котором мелькнуло длинное чёрное тело. Ракета описала короткую дугу и выбросила тормозной парашют. Самонаводящаяся торпеда отделилась, плюхнулась в воду и, хищно поводя рылом, начала описывать круги, вынюхивая цель.

– Шум винтов торпеды с правого борта! – голос гидроакустика «пятьдесят девятой» дрогнул. – Приближается!

«Вот и всё – конец всем вопросам, – отрешённо подумал капитан второго ранга. – Они пустили в ход противолодочный комплекс «Асрок», и жить нам всем осталось считанные секунды… Ну что ж – это война…».

– «Изделие-400» – пли!

…Программа стремительно уходящей в глубину «четырёхсотой» ещё не отработала до конца, когда сталь прочного корпуса «Б-59» разворотил взрыв самонаводящейся торпеды. Внутрь лодки хлынула вода, вытесняя воздух из тесных отсеков и человеческих лёгких. Но это уже не имело никакого значения – спичка упала в кучу сухого хвороста…

…Поверхность моря вздыбилась чудовищным горбом, из которого выпирало-вырастало гигантское водяное дерево с толстенным стволом и кипящей кроной. Скорлупки двух эсминцев исчезли в утробе атомного монстра, сильнейший гидравлический удар проломил днища ещё двух кораблей, а к берегам Флориды и к золотым пляжам Антильских островов покатилась впитавшая незримую смерть волна…

****

тот же день, Вашингтон, около 09.00 местного времени (18.00 по Москве)

– Господин президент, Хрущёв согласен на вывод своих ракет с Кубы, но он требует гарантий.

– Каких ещё гарантий?! – щёку президента Соединённых Штатов Америки прошил нервный тик. – Он что, вздумал торговаться?

– Гарантий собственной безопасности, – уточнил Дин Раск. – Наши ракеты в Турции угрожают России точно так же, как их ракеты на Кубе угрожают нам. Русские требуют их вывода – и это логично, господин президент: никому не хочется жить под прицелом. И ещё они хотят, чтобы мы не трогали Кастро. Вы не желаете переговорить с советским лидером лично?

– Нет, – отрезал «Бешеный». – И никаких условий – так и передайте этому недомерку! Пусть немедленно убираются с Кубы – не-мед-лен-но, слышите? А о всяких там гарантиях поговорим после, когда коммунисты вывезут с острова всё своё военное железо.

Мысль о том, что коммунисты тоже не хотят появления «атомных фотографий» на асфальте Москвы и Ленинграда, в голову человека по имени Барри Голдуотер почему-то не приходила…

– Но, господин президент…

– Всё. Выполняйте. Красные понимают только язык силы, и я…

Трель телефонного звонка прервала патетическую речь Голдуотера. Лицо президента США изменилось, когда он выслушал то, что ему сообщили.

– Ну вот, я был прав. Коммунисты считают мягкотелость признаком слабости.

– Что случилось? – с тревогой спросил министр обороны.

– Над Кубой сбит наш разведывательный самолёт «У-2» – в соответствии с приказом Фиделя Кастро командующий ПВО группы советских войск на Кубе дал команду на пуск зенитных ракет. Пилот погиб. И это ещё не всё: в Карибском море произведён подводный атомный взрыв – уничтожено несколько наших кораблей. Потери уточняются.

– Но это же… – растерянно произнёс государственный секретарь. – Это же…

– Да, это война. Они сами решили свою участь, – в голосе Голдуотера явственно прорезалось злое торжество. – Скальпы красных станут лучшим украшением Белого дома! Ядерный удар по Гаване – немедленно! И по всему острову, по стартовым позициям русских ракет: надо вырвать у змеи ядовитые зубы прежде, чем она укусит! Атлантическому флоту – начать вторжение на Кубу. Всем нашим вооружённым силам, – он посмотрел на Макнамару, – приступить к мероприятиям по исполнению плана «SIOP».[13]

– Господин президент, – решительно проговорил Дин Раск, – я считаю ваше решение скоропалительным и необдуманным. Сбитый самолёт-шпион – это ещё не повод начинать термоядерную войну. Что же касается атомного взрыва в Карибском море – а если там имела места трагическая случайность? Авария или что-то в этом роде? Надо разобраться, господин президент, а не рубить сплеча ядерным топором, потому что…

– В Карибском море была не авария, – перебил его Голдуотер, – а торпедная атака русской подводной лодкой наших кораблей! Субмарина выпустила атомную торпеду – это подтверждено донесением с места события! Это акт прямой агрессии, и боюсь, это только начало. Если мы будем медлить и мямлить, следующие атомные взрывы произойдут уже на территории США, у меня нет в этом ни малейших сомнений. В ковбойской дуэли побеждает тот, кто стреляет первым – коммунисты сделали первый выстрел, и нельзя допустить, чтобы они сделали второй. Время действовать, а не болтать, господин государственный секретарь!

– Сэр, подумайте о последствиях, – не сдавался Раск. – Ядерная война – это ужасные жертвы и разрушения. Мы победим, да, в этом я нисколько не сомневаюсь, но какой ценой? Ценой опустошения половины североамериканского континента и гибели миллионов людей?

Министр обороны Роберт Макнамара и вице-президент Ричард Никсон молчали, и это не нравилось Голдуотеру.

– На войне убивают, – произнёс он, сдерживаясь. – Бескровных побед не бывает. Да, мы привыкли воевать, придерживаясь принципа «неприемлемых потерь», но сейчас, когда под угрозой само существование Соединённых Штатов Америки, это принцип неприемлем, – Голдуотер не обратил внимания на свой невольный каламбур. – Наш враг… Вы знаете, Дин, почему русские, потеряв половину своей территории и понеся громадные людские потери, всё-таки победили нацистов и вошли в Берлин раньше нас? Потому что они готовы были умирать и ради победы шли на любые жертвы. И если сегодня мы не оплатим победу нашей кровью, мы завтра проиграем вчистую.

– Японцы тоже отважно умирали за своего императора, – возразил госсекретарь, – но победили мы, а не они.

– Хватит! – рыкнул Бешеный Барри. – Не время и не место для исторических изысков! Я знаю, Раск, вы сторонник экономических методов борьбы с коммунизмом, но сейчас слово за мегатоннами – другого выхода нет. Ваше слово, Макнамара?

– Я согласен с вашим решением, господин президент, – произнёс министр обороны. – Дело зашло слишком далеко. И времени для долгих раздумий у нас нет: русские ракеты летят слишком быстро.

Вице-президент молча кивнул, бросив сожалеющий взгляд на госсекретаря.

– Решено! – бодро произнёс Голдуотер. – А потери… Минимизировать их – это дело военных, не зря же мы год за годом вбухивали в наш военный бюджет миллиарды долларов.

«Оплатить победу кровью, не считаясь с ценой, – с горечью подумал Дин Раск. – А вы, господин президент, готовы отдать свою жизнь ради победы над мировым злом?».

Потом он посмотрел на горящие воинственным огнём глаза Барри Голдуотера и не стал задавать этот вопрос вслух: это ничего уже не меняло.

****

тот же день, Москва, Кремль, около 18.00

– Никита Сергеевич! – голос министра обороны был полон неподдельной тревоги. – В Карибском море произошёл атомный взрыв. Боевой. Доложили с Кубы – они его видели.

– Что? Как? Почему? – Первый секретарь ЦК КПСС нервно сглотнул. – Какого хера?!

– Подробности пока неизвестны, но судя по всему, или американцы потопили одну из наших подводных лодок атомной глубинной бомбой, или она засандалила по ним атомной торпедой. И это ещё не всё.

– А что ещё? – Хрущёв стиснул телефонную трубку.

– По данным радиолокаторов системы дальнего обнаружения, размещённых в странах Варшавского договора, бомбардировщики «Б-52», осуществляющие боевое патрулирование с ядерным оружием на борту, направляются к границам наших стран-союзников в Восточной Европе. И к нашим границам, Никита Сергеевич. Это война, – Малиновский сделал паузу, – и в любую минуту может последовать пуск американских ракет по нашим городам. И будет нам двадцать второе июня, только смертельное…

– Ваше мнение? – хрипло спросил Хрущёв, вытирая свободной рукой вспотевшую лысину.

– Атаковать всеми силами и средствами, – глухо прозвучало в трубке. – Промедление смерти подобно. Рассусоливать уже некогда – счёт пошёл на минуты.

Первый секретарь ЦК КПСС несколько секунд молчал, глядя в окно кабинета на башни Кремля. «Неужели они, – подумал он, – через какие-то полчаса рассыпятся в пыль?».

– Никита Сергеевич? – спросил Малиновский. – Что же вы молчите?

– Приступайте к действиям по плану «Экватор», – медленно произнёс Хрущёв.

Слова его были тяжелы: каждое весило не меньше мегатонны.

№ 00013. План «Экватор». Вариант «Ангар»

Совершенно секретно

Особой важности

План стратегического ядерного противодействия агрессии империалистических стран

Ракетными Войсками Стратегического Назначения

В результате бурного развития производительных сил, науки и техники средства ведения войны стали настолько мощными, что возможности достижения с помощью вооруженной борьбы самых решительных политических целей возросли в огромной степени. Колоссальная разрушительная сила ракетно-ядерного оружия, способная на беспредельных расстояниях в считанные минуты стереть с лица земли любую цель, требует нанесения упреждающего массированного ракетно-ядерный удар в целях стратегической обороны по изготовившемуся к ракетно-ядерному нападению агрессору при условии координации удара всеми существующими в настоящее время средствами доставки ядерного оружия. При получении командованием достоверных сведений о подготовке агрессии, РВСН, ВВС и ВМФ должны быть готовы к нанесению стратегических ударов по противнику по указанию Главного Командования.

Решение

Для нанесения стратегического ядерного удара по странам НАТО привлекаются силы и средства 43-й и 50-й Армий, а также силы, развернутые по плану операции «Анадырь» в передовых районах базирования.

Удар наносится внезапно и одновременно на всю дальность стрельбы изделий. Подготовка к удару начинается при поступлении условного сигнала (см. приложение 001). При получении сигнала (см. приложение 001) на удар производится пуск всех изделий.

Целями удара по противнику будут командные пункты и политические центры управления, места расположения средств доставки ядерного оружия, базы военно-морских сил и порты, узлы связи, базы сухопутных войск, узлы путей сообщения, важные производственные центры.

Состав сил и средств

Для нанесения удара привлекаются армейских управлений – 2, дивизионных управлений —…, научно-испытательных центров – 2, ракетных полков —…, имеющих 6 площадок для изделий 8К74, 24 площадки для изделий 8К64, 479 пусковых установок изделий 8К63 и 8К65, из числа последних 24 развернуты в передовом районе базирования. Все ракеты должны находиться в полной готовности к немедленному боевому применению, заправленными и с пристыкованными боевыми частями.

Межконтинентальные баллистические ракеты используют стартовые позиции №№ 1, 2, а также позиции объекта «Ангара»

50-я Армия (штаб г. Смоленск)

24-я гвардейская ракетная дивизия (г. Гвардейск).

… (пропущено)

43-я Армия (штаб г. Винница)

43-я ракетная дивизия (Первомайск)

… (пропущено)

42-я отдельная ракетная дивизия (Верхняя Салда)

… (пропущено)

51-я отдельная ракетная дивизия (Гавана)

79-й ракетный полк… (пропущено)

181-й ракетный полк… (пропущено)

Соединения Дальней Авиации

8-й ОТБАК (Благовещенск) в составе 55-й ТБАД (Ту-16), 73-й ТБАД (М-4 и 3М), 79-й ТБАД (Ту-95К), отдельные 1225-й, 1229-й и 219-й ТБАП (Ту-16)

6-й ОТБАК (Смоленск) в составе 22-й ТБАД (Ту-22 и Ту-16), 55-й ТБАД (Ту-16), 201-й ТБАД (3М), 326-й ТБАД (Ту-16), отдельные 290-й ОдРАП (Ту-22Р) и 179-й ОАЭ (М-4)

2-й ОТБАК (Винница) в составе 13-й ТБАД (Ту-16), 15-й ТБАД (Ту-16 и Ту-22), 106-й ТБАД (Ту-95К и Ту-95М), отдельный 199-й ОдРАП (Ту-16)

Вероятными целями ракетоносцев 79-й и 106-й дивизий служат военные и стратегические объекты на территории США.

Самолеты Дальней Авиации дежурят на аэродромах (в том числе и на аэродромах рассредоточения) в немедленной готовности к вылету, с подвешенным штатным боезапасом, готовым к применению. Взлёт – по получении исполнительного сигнала.

Военно-Морской Флот

Все ракетоносные подводные лодки Северного и Тихоокеанского флотов (атомные проекта 658 и 659, дизельные проекта 629 и 644) приводятся в полную боевую готовность. Часть лодок в соответствии с планами командования ВМФ заранее развёртывается в заданных районах с тем, чтобы немедленно (по получении сигнала) нанести ракетно-ядерный удар по стратегическим целям на территории противника (США и стран НАТО).

Командующий РВСН Маршал Советского Союза (подпись) С.С. БирюзовНачальник Главного штаба РВСН генерал-полковник артиллерии (подпись) М.А. Никольский

Написано в 2 экз.

Исполнил… (подпись)

Экз. № 1 – в Генштаб СА

Экз. № 2 – в оперотдел Главного штаба РВСН

Глава третья

Смерть падает с неба

Белая вата облаков – плотная, основательная, – тянулась во все стороны насколько хватало глаз. В этом добротном облачном одеяле не было ни единого просвета, и только высотомер подсказывал: там, под облаками, далеко внизу – земля. Вернее, не земля, а льды – матёрые многолетние льды Арктики. Когда-то мальчишка Костя Вересаев мечтал летать над этими льдами воздушными тропами Чкалова со товарищи и героев-лётчиков, спасавших героев-челюскинцев, но вышло так, что сегодня полковник Константин Иванович Вересаев вёл над Арктикой стратегический четырёхмоторный бомбардировщик «Ту-95К». Земля – она круглая, и долететь из Европы до Америки можно через макушку планеты: так оно короче. Но, к сожалению, полёт этот далеко не мирный…

По классификации НАТО «девяносто пятый» именовался «медведем». Полковнику нравилось это название – было в нём что-то могучее, исконно русское, – причём нравилось настолько, что он благосклонно отнёсся к идее своего штурмана Киреева, предложившего нарисовать на фюзеляже самолёта командира 182-го тяжёлого бомбардировочного авиаполка оскалённую медвежью морду крупным планом. «Красиво будет, командир, – пояснил свою мысль штурман, в котором безвременно и безвозвратно умер художник. – Выделяться будем, а заодно врагам на страх». Но вернисаж не состоялся: его на корню пресёк замполит полка, «личность с неограниченными возможностями и ограниченными способностями», как о нём говорили. «Какой такой «Мишка на Севере»?[14] – взбеленился он, сурово взирая на стоявшего перед ним Киреева. – Медведя изобразить удумал, ишь ты! Ты бы ещё бабу голую на боевой машине нарисовал, абстракционист! Отставить эти буржуйские штучки, осознал?». Так самолёт Вересаева и остался без эмблемы: конфликтовать с замполитом полковник не счёл нужным, а убеждать его было бесполезно. Однако с медвежьими головами на фюзеляжах или без них, но «медведи» 106-й тяжёлой бомбардировочной авиадивизии генерал-майора Решетникова летели через Арктику, чтобы зарычать: громко, во всю пасть.

В воздухе отчётливо пахло порохом, и командование Вооруженных сил СССР спешно перегруппировывало силы. Не остались в стороне и ВВС: приказ Главного маршала авиации Вершинина сорвал 106-ю и 79-ю авиадивизии Дальней авиации, укомплектованные «Ту-95», с насиженных мест постоянного базирования в Моздоке, Узине и Семипалатинске и бросил их за тридевять земель, на полярные аэродромы Севера: от Кольского полуострова до Тикси. Перебазирование (с оружием!) почти сотни огромных самолётов осуществлялось скрытно, по ночам; на взлётных полосах покинутых аэродромов остались учебные машины и макеты в натуральную величину. Много было ругани и неурядиц, много было потрачено нервов (и у многих командиров полков и эскадрилий добавилось седых волос), но к началу октября 1962 года пять авиаполков – девяносто бомбардировщиков, – замерли в боевой готовности возле холодных волн Северного Ледовитого океана. 201-ю авиадивизию (около сорока тяжёлых бомбардировщиков «3М») перебросили из Энгельса в Шауляй: поближе к «линии фронта», а заодно рассредоточивая крылатые боевые машины и выводя их из-под удара.

Напряжение нарастало. «Стратеги» несли боевое дежурство в полной готовности: все машины полностью заправлены и снаряжены, термоядерные боеприпасы подвешены, отсеки оружия опломбированы, экипажам выданы опечатанные портфели с картами маршрутов и «засургученные» конверты с кодами взведения взрывателей. Все понимали, что встречный удар американцев неизбежен, и хорошо себе представляли, как это будет выглядеть. И не умозрительно: «Ту-95» целыми полками (было и такое) летали на испытания ядерного оружия и видели своими глазами, что являет собой взрыв водородной бомбы мощностью в три мегатонны (техники матерились при виде оплавленных листов обшивки «медведей»). Что будет с оставшимися в Моздоке с семьями лётного состава? Об этом не хотелось даже думать… И всё-таки люди делали своё дело спокойно и без суеты: даже подвешивание спецбоеприпасов, вызывавшее на учениях лишние эмоции, прошло чётко и слаженно.

Главный маршал авиации действовал обдуманно, исходя из наихудшего. Ещё в сорок первом под Ростовом он сосредоточил всю свою немногочисленную авиацию на решающем участке фронта (в нарушение действовавшего тогда принципа придания авиации отдельным армиям) и обеспечил пусть временное, но превосходство в воздухе на направлении главного удара. Командующий ВВС Советского Союза не забыл свой фронтовой опыт… И его расчёт оправдался: когда план «Экватор» вступил в силу, все «медведи» с полярных аэродромов взлетели быстро и без потерь, до того как. А всего в ударной волне в небо поднялись сто тридцать атомных бомбардировщиков «Ту-95» и «3М».

^{Пуск ракеты «Х-20» с бомбардировщика-ракетоносца «Ту-95К»}

Атаковать территорию Штатов могли только тяжёлые «стратеги». Соотношение сил обескураживало: к 1962 году американцы выпустили около семисот «Б-52», Советский Союз – сто двадцать «Ту-95» и чуть больше сотни «М-4» и «3М», причём все «четвёрки» и часть «троек» было уже переоборудованы в самолёты-заправщики. Причина этого отставания была простой: Хрущёв, впечатлённый успехами ракетостроителей, считал авиацию «устарелым» видом вооружённых сил и полагал, что «практически всю её следует заменить ракетами». Но нет худа без добра: «ракетные амбиции» Никиты Сергеевича сподвигли авиаинженеров на создание самолёта-ракетоносца, способного поражать цели, не входя в зону действия ПВО противника. Так появился «Ту-95К», оснащённый сверхзвуковой крылатой ракетой «Х-20» с дальностью стрельбы шестьсот километров. Именно такая ракета, снаряжённая «изделием РДС-37»,[15] висела под брюхом «медведя» полковника Вересаева и других самолётов 182-го ТБАП, летевших над арктическими льдами.

«Брюхатость» уменьшала дальность полёта «медведя» на пару тысяч километров, но всё-таки боевого радиуса должно было хватить, а если на обратном пути ещё дозаправиться с «летающего танкера»… Но полковник Вересаев не думал о возвращении, не думал он и о сотнях истребителей-перехватчиков, ждавших его над Северной Америкой. Он прикидывал, сколько «дырок в заборе» успели понаделать ракетчики, отстрелявшиеся по американским авиабазам и стартовым позициям зенитных ракет. Константин Иванович Вересаев хотел одного: долететь и уложить свою крылатую ракету точно в цель.

Почему?

Потому что за его спиной огненные вихри ядерных взрывов уже пожирали русские города…

****

Лопасти потолочного вентилятора перемешивали воздух, размазывая сизые струйки сигаретного дыма. Народу в офицерском баре авиабазы Барксдейл было немного, и вовсе не потому, что мало кто прямо с утра спешит промочить горло глотком бренди или виски. С этим-то проблем на авиабазе, живущей в круглосуточном ритме, проблем никогда не было: пилоты «стратофортрессов», вернувшиеся после многочасовых ночных полётов, забегали в бар, чтобы перед отдыхом промочить горло и снять накопившийся стресс. Здесь всегда было людно: лётчики болтали между собой, наслаждаясь полуформальной обстановкой, и выпивка была для них далеко не главным. А сейчас всё изменилось: тревожная обстановка последних дней как-то не располагала к непринуждённым беседам, и к тому же из ассортимента бара исчезли крепкие напитки – в свободном доступе осталось только пиво. Вторая воздушная армия пребывала в повышенной боевой готовности, и даже на отдыхе пилоты должны были находиться в боеспособном состоянии.

– Тоскливо, – пробормотал майор Уильямс. – Скорей бы всё это кончилось…

– Да, невесело, – согласился капитан Кроу, разглядывая узор, образованный потёками пивной пены на стенках его наполовину опустошённого стакана. – Сидишь тут и гадаешь, грохнет оно или нет. Как думаешь, Тед, русские начнут войну?

– Я не стратегический аналитик, – третий из сидевших за столиком пожал плечами, – но если тебе интересно моё мнение… Война начнётся случайно. То есть не совсем случайно, а… Как бы тебе объяснить, Джим… В мире накопилось слишком много горючего вещества. Это как пожар в прерии: ударила молния, зажгла сухую траву, и огонь понёсся со скоростью курьерского поезда. А кого этот пожар застигнет, тому мало не покажется. И ему будет уже неважно, кто поджёг траву.

– Ты напророчишь, – недовольно буркнул майор.

Недовольство Уильямса объяснялось просто. Тед Кристоферсен был оружейником-ядерщиком, и отношение к этим парням, доподлинно знавшим, как увесистая, но в общем-то безобидная стальная болванка водородной бомбы превращается в гигантский огненный шар, разогретый до звёздной температуры, было особым – к их словам прислушивались. А майор Рэй Уильямс трепетно относился к своему здоровью, не пил, не курил и собирался прожить до ста лет – неудивительно, что слова Теда, озвучившего реальную перспективу сокращения срока жизни, отмерянного себе майором Уильямсом, вызвали раздражение пилота.

– Кишка тонка у них против нас, – с вызовом бросил он. – Я интересовался историей и могу сказать, что вояки из русских никакие. То есть раньше, когда войны шли на мечах, они вроде бы что-то ещё могли – недаром им удалось сколотить такую громадную империю, – но с началом технических войн их били все. Русским надрали задницу даже японцы, которых мы размазали по коралловым атоллам Тихого океана, а Гитлера они остановили только потому, что мы, американцы, привезли им кучу новейшего оружия. Они дикари – живут по средневековым законам, и техника у них ни к чёрту, да и обращаться с ней они не умеют. Самолёты у них падают, подводные лодки тонут, ракеты взрываются на старте…

– Самолёты падают и у нас, – возразил Джим Кроу. – В прошлом году гробанулись два «Б-52»: один под Голдсборо в Северной Каролине, другой под Юба-Сити в Калифорнии. И оба, между прочим, несли по парочке водородных бомб – вот тебе и молния, командир, которая поджигает сухую траву в прерии.

– А русские дикари, Рэй, – добавил Кристоферсен, – запустили первый искусственный спутник, и первым человеком в космосе тоже стал русский. Русские ракеты неплохо летают, и лететь им сюда с Кубы минут десять, не больше. Исповедоваться не успеешь: уйдёшь на тот свет со всеми своими грехами.

– Мы сильнее, – майор насупился, – и если коммунисты дёрнутся, мы смешаем их с дерьмом. А будь я на месте президента, я давно бы отдал приказ превратить всю Кубу в одно сплошное пепелище. Думаю, этим всё и кончится, – он посмотрел в окно, за которым видны были грозные силуэты стратегических бомбардировщиков. – Барри парень решительный, не зря я за него голосовал.

– В ядерный век понятие «сильнее» неопределённо, – Кристоферсен покачал головой. – Допустим, ты всадишь в своего оппонента три пули – в сердце, в печёнку, в лёгкие, – но будет ли тебе легче от того, что он успеет одной-единственной пулей продырявить тебе голову? Мы вместе с русскими дрались против нацистов, мы встречались на Эльбе, и нам не воевать надо, а постараться понять друг друга. Они такие же люди, как и мы.

– Ты симпатизируешь красным, Тед? – подозрительно спросил Уильямс. – Не знал… Странно, что тебе доверили опекать наших ядерных бэби.

– Мы не в комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, – усмехнулся оружейник. – Я всего лишь хотел сказать, что президенту и вообще всем, кто стоит у руля, нужно взять мозги в руки, иначе…

Его слова заглушил истошный рёв сирены.

– Тревога!

Капитан Кроу выронил изо рта сигарету. Майор Уильямс вскочил, опрокинув стул и стоявший на столике стакан с безалкогольным коктейлем.

– Боевая тревога!

Восьмимоторные стратегические бомбардировщики выруливали на взлётные полосы и один за другим уходили в небо. Но взлететь успели не все: небо расколола ослепительная вспышка, и яркий день, омытый солнечным светом, превратился в непроглядную чёрную ночь.

…Ракетчики 51-й дивизии РВСН, дислоцированной на Кубе, спешили отстреляться, пока на остров не обрушился ответный удар американской атомной дубины. И сорок ракет первого залпа – шестнадцать «Р-14» и двадцать четыре «Р-12» – ушли все, унося шестьдесят шесть мегатонн ядерной смерти, запакованной в боеголовки. Одна из ракет по неизвестной причине разрушилась над морем вскоре после старта, другая (не взорвавшись, но изрядно перепугав флоридских аллигаторов) упала в болота Эверглейдс. Остальные пошли к заранее заданным целям: к авиабазам стратегического авиационного командования в Массачусетсе, Луизиане и Калифорнии, к пусковым площадкам «Атласов» и «Титанов» в Канзасе, Айдахо, Оклахоме, Техасе, Вайоминге, Небраске, к стартовым позициям зенитных ракет в Мичигане, Нью-Джерси, Виргинии, Минесотте, к аэродромам истребительной авиации ПВО у границы с Канадой, к ядерным центрам в Лос-Аламосе и Оак-Ридже. Целей было много, а ракет мало: первый удар «кровожадных русских дикарей» был направлен исключительно по военным объектам. Советскими ракетами с Кубы были атакованы только два крупных города США – Вашингтон и Норфолк, главная база американского Атлантического флота.

****

Нет земли, неба нет,

Солнца нет, время – в клочья,

Дым пещерных костров

Очень горек на вкус

Трассы чёрных ракет,

Раздирающих ночи,

Выгибает крестов

Страшной тяжести груз…

Борис Евсеевич Черток, начальника отдела систем управления королёвского Особого конструкторского бюро № 1 (ОКБ-1), появился на лётном поле Байконура ранним утром 27 октября 1962 года. Несмотря на бессонную ночь, настроение у него было приподнятое: на 29 октября был назначен пуск ракеты-носителя «Молния» к Марсу с межпланетным аппаратом «М1» (первый марсианский). Каково же было его удивление, когда он увидел, что всё поле кишит вооружёнными солдатами, и что боевая «семёрка» расчехлена и вокруг неё муравьями суетятся солдаты и офицеры. А возле «марсианской» ракеты – ни души. К нему походили испытатели, задавали недоумённые вопросы, а он не мог ничего ответить, потому сам ничего не знал и не понимал.

Конечно, Черток, как и все ракетчики, был в курсе событий вокруг Кубы и знал о том, что мир стоит на пороге термоядерной войны, но тем не менее он и его коллеги с увлечением работали над подготовкой «марсианки» и не думали ни о чём другом. И тут вдруг такое…

Ясность внёс Кириллов, начальник испытательного управления королёвского ОКБ.

– Ночью меня вызвали к начальнику полигона, – тихо сказал он. – Там было много военных, и мне объяснили, что полигон должен быть приведен в готовность по расписанию военного времени. В связи с кубинскими событиями возможны ракетная атака, воздушные налёты и даже высадка американского воздушного десанта.

– Но это же… Это что, война?

– Не знаю, Борис Евсеевич. Я получил приказ вскрыть конверт, который хранился в особом сейфе, и я это сделал. И теперь, согласно приказу, я обязан обеспечить немедленную подготовку дежурной боевой ракеты, пристыковать к ней боевую головную часть, вывезти ракету на старт, установить, проверить, заправить, нацелить и ждать особой команды на пуск. На первой площадке всё это уже сделано, и я уже отдал команду проделать всё это и здесь, на второй площадке.

– А как же наша «марсианка»?

– «Марсианка»? – Кириллов горько усмехнулся. – Все работы с ней свернуты. Аэлита подождёт. И она дождётся, если, конечно, кто-нибудь ещё сможет полететь с Земли на Марс после того, как… – он не договорил и горестно махнул рукой.

Межконтинентальные ракеты Байконура были последними, приведёнными в боевую готовность согласно плану «Экватор» – Плесецк и «объект «Ангара» уже «взвели курки». Многотонные туши «седьмых-А» и «шестнадцатых» встали на дыбы, заправочные шланги, подрагивая как удавы, загнали в их утробы горючее и окислитель, а головы ракет увенчали трёх– и пятимегатонные короны водородных боезарядов. Всё было готово, хотя никому не хотелось верить, что всё это всерьёз, и что обратной дороги уже не будет.

Но когда вечером пришёл роковой приказ, секирой разрубивший бытиё на «до» и «после», люди, преодолев невольное головокружение, которое возникает у любого человека, шагнувшего в пропасть, выполнили этот приказ. Многие из них видели термоядерный взрыв и представляли себе, что он может сделать с многомиллионным городом, но сорвавшуюся лавину было уже не остановить. Простые человеческие эмоции отошли и спрятались в тень, уступив место сухим понятиям «расчётная траектория», «зона поражения», «заданная цель».

Военные понимали, что удар по авиабазам и стартовым площадкам ракет противника не имеет смысла – пока МБРы пересекут океан, они (за малым исключением) уже опустеют, и поэтому «заданными целями» стали «объекты военно-промышленной инфраструктуры», а проще говоря – крупные города. Заводы не работают сами по себе в безлюдной пустыне…

Ракеты взлетели, волоча за собой огненные хвосты.

– Поехали, – негромко произнёс кто-то, но легендарное гагаринское слово прозвучало зловеще…

^{Старт МБР «Р-7А»}

А по ту сторону Атлантики гадюками из нор выползли из шахт «Атласы-F», из «саркофагов» – наземных хранилищ повышенной прочности – вылезли на свет «Атласы-Е», задрали к небу свои термоядерные головы «Атласы-Д» и «Титаны».

Из восемнадцати ракетных баз, размещённых на территории США, атаке ракетами с Кубы подверглись больше половины, однако часть из них уже успела произвести несколько выстрелов. Несколько десятков «атласов» и «титанов» были уничтожены или приведены в негодность, но не менее семидесяти из них стартовали.

^{Старт МБР «Атлас-F»}

Две ракетные стаи – больше сотни рукотворных дьяволов с обеих сторон – ушли в стратосферу, разрывая путы земного тяготения, а затем круто выгнули свои траектории и устремились обратно с неистовством голодных хищников. Они встретились на полпути, но не обратили друг на друга никакого внимания – в их электронно-механических мозгах была заложена совсем другая программа. Они летели, чтобы расплескать сто шестьдесят мегатонн тротилового эквивалента на территории Соединённых Штатов Америки и двести с лишним мегатонн – на территории Советского Союза.

****

Вижу дыма чёрную черту

Мой сосед теряет высоту

Вижу я, как Эдвард с Бобом

Понеслись встречаться с богом,

Вижу «017» на борту…

(из песни об американских лётчиках, 60-е годы)

С 1961 года треть стратегических бомбардировщиков «Б-52» 16-й воздушной армии, базировавшейся в Испании, в районе Торрехона, осуществляла дежурство в воздухе; ещё треть машин находилась в пятнадцатиминутной готовности к вылету. На всех самолётах, дежуривших в воздухе и на земле, имелось атомное оружие – от двух до четырёх ядерных бомб «В28», – а экипажам «стратофортрессов» вручались документы с кодами его активации и боевой задачей. В небе над Европой постоянно висело сто пятьдесят мегатонн смерти…

В полном соответствии с директивами системы «Рефлекс экшн» все «бэ-пятьдесят вторые», находившиеся в воздухе, атаковали немедленно, не дожидаясь взлёта эскадрилий второй очереди. Командование USAF знало, что Советский Союз имеет в европейской части страны около тысячи сверхзвуковых истребителей «Миг-21» и «Су-9» (первых в мире истребителей-перехватчиков, созданных как составная часть единого комплекса перехвата), неустановленное (но значительное) число зенитных комплексов «С-25» «Беркут» и «С-75» «Двина» (уже доказавших свою высокую боевую эффективность) и достаточно развитую систему радарного обнаружения воздушных целей. Бросать на эту стену шестьдесят пять-семьдесят бомбардировщиков без истребительного прикрытия казалось безумием, но в этом кажущемся безумии был свой резон.

Прежде всего – фактор времени. Стреляй, стреляй как можно скорее, пока противник ещё не вытащил свой «кольт» из кобуры! Кроме того, предполагалось, что американские межконтинентальные ракеты, уже упавшие на территорию СССР, если и не уничтожили полностью советскую систему ПВО, то проделали в ней изрядные бреши и дезорганизовали: семьдесят термоядерных взрывов мощностью от полутора до четырёх с половиной мегатонн – это не шутка. А если ПВО красных всё ещё боеспособна – ну что ж, это война, на которой потери неизбежны. Отважные американские парни, пилоты «Б-52», проверят, дышит ли ещё русская противовоздушная оборона – это называется разведка боем. Они проложат дорогу второй волне бомбардировщиков с аэродромов Европы и третьей – той, которая поднимается сейчас с авиабаз Америки. И война закончится славной победой…

Лихие парни, сидевшие в кабинах «стратофортрессов», не испытывали сомнений и колебаний. Атака – значит, атака, генералам видней, у них на погонах большие звёзды в большом количестве. А что касается русских городов, которые приказано бомбить – а как же иначе? Отцы этих парней бомбили немецкие города, выжигали Токио, сбрасывали А-бомбы на Хиросиму и Нагасаки и в итоге выиграли войну. Войны только так и выигрываются – сыновья ветеранов Второй Мировой были в этом свято убеждены…

Противовоздушная оборона СССР действительно пострадала от удара стратегических «атласов» («Золотое кольцо»[16] Москвы было основательно помято ядерными взрывами), но до ЗРК дело так и не дошло. Сотни русских «летающих балалаек»[17] встретили отважных американских парней над Польшей, Венгрией и Чехословакией, задавили их числом и сыграли им похоронный марш: при таком соотношении сил другого исхода не могло и быть.

^{Истребитель-перехватчик «Су-9»}

Управляемые ракеты «воздух-воздух» рвали тела американских воздушных гигантов, таких медлительных по сравнению с «девятками». Неконтактные радиовзрыватели работали безотказно: у бомбардировщиков ломались крылья и хвосты, разваливались фюзеляжи. «Су-девятых» было слишком много: получая целеуказание с земли, они атаковали со всех сторон.

Разведка боем обернулась разведкой бойней – налёт захлебнулся кровью натовских пилотов. Ни одна из «стратосферных крепостей» не прорвалась на территорию Советского Союза – избавляясь от бомб, они бессистемно сбрасывали их на города Восточной Европы. Варшава, Прага и Будапешт избежали атомного ада, но жители нескольких других городов испытали на себе, что такое ядерная война. И пожилые немцы в ГДР, глядя на колышущиеся гигантские грибы, вздымавшиеся к небесам, вспоминали ужас ковровых бомбёжек времён Второй Мировой и с горечью признавали, что тот ужас был ещё не ужас, а так, небольшой страшок…

Ударная волна американских бомбардировщиков была выбита почти полностью – на свои аэродромы вернулись единицы. Первый раунд воздушной войны остался за советскими лётчиками и пилотами стран Варшавского договора.

Но это было только начало.

****

К началу ядерной войны, разразившейся из-за рокового стечения обстоятельств и непроходимой дурости людей, державших в своих руках судьбу планеты, Советский Союз значительно уступал Соединённым Штатам по всем видам стратегических наступательных вооружений за исключением баллистических ракет средней дальности. Только в Европе, на западных границах СССР, было развернуто более четырёхсот РСД. Большую часть из них составляли «Р-12» с дальностью более двух тысяч километров – устаревшие «Р-5» снимались с боевого дежурства, а новейшие «Р-14» только начали поступать в войска. «Двенадцатые» перекрывали своим боевым радиусом почти всю Западную Европу, мегатонные боеголовки на них заменялись на двухмегатонные, что компенсировало невысокую точность попадания этих ракет. «Свободная» Европа, ожидавшая вторжения «моторизованных большевистских орд», с опаской поглядывала на «русский атомный частокол» и нервно теребила Дядю Сэма: мол, сделай что-нибудь. Дядя Сэм успокаивал своих трепетавших союзников по НАТО – мол, всё будет о’кей, – и не обращал внимания на советские ракеты средней дальности. США они никак не угрожали, а судьба Европы американцев не особо волновала: сомнут красные все эти одряхлевшие державы, всё ещё мнящие себя великими, туда им и дорога (не будут путаться под ногами новых властителей мира). А потом – потом Америка выступит в роли спасителя человечества от коммунистической заразы и хорошенько отделает взбесившегося русского медведя суковатой ядерной дубиной. И вот тогда действительно всё будет о’кей…[18]

В соответствии с планом «Экватор» все советские РСД в Европе были изготовлены к пуску заранее и стартовали с минимальной задержкой. Они взлетели, и на головной части одной из них, запущённой вторым дивизионом 60-го ракетного полка 19-й Запорожской дивизии РВСН из состава 43-й ракетной армии, базировавшейся под Винницей, красовалась надпись мелом, сделанная вторым номером пятого расчёта во время стыковки боеголовки «А вот вам х… во всю морду!».[19]

^{Подготовка «Р-12» к старту}

На Европу рухнуло пятьсот мегатонн. Ракетчики старались в первую очередь накрыть военные объекты, но все эти объекты тяготели к городам, а водородная бомба слепа в своей неистовой разрушительной силе. От американской авиабазы в Торрехоне до Мадрида всего двадцать километров, и два термоядерных взрыва, полыхнувших там и начисто содравших зелень холмов Кастилии как шкуру с убитого на корриде быка, зацепили испанскую столицу. Оплывали от атомного жара готические соборы Германии, превращались в горячий пепел творения итальянских мастеров эпохи Возрождения, рушились кокетливые домики Бельгии, и волны Северного моря врывались в Голландию через разрушенные дамбы, властно забирая всё, что отвоевали у них люди за сотни лет упорного труда.

В густонаселённой Европе жертвы и разрушения были чудовищными: такого здесь не случалось за тысячелетия кровопролитных войн прошлого. А в дыму и пламени горящих городов ревели танковые моторы: советские дивизии хлынули на запад водой из прорванной запруды. Солдаты и офицеры видели, что творится впереди, но старались не думать о том, что происходит за их спинами – там, на востоке, где тоже рвутся атомные ракеты.

Они выполняли приказ.

****

Командующий 16-й воздушной армией Стратегического Авиационного Командования США генерал-лейтенант Джошуа Аткинс испытывал острое желание застрелиться. Он не сделал этого по двум причинам: во-первых, ему хотелось жить, а во-вторых – вверенная ему армия всё-таки не была уничтожена полностью. Ядерную атаку советских ракет средней дальности пережило около ста «Б-52» и «Б-47», заранее рассредоточенных по аэродромам подскока, и это генерал считал своей несомненной заслугой. Но кой чёрт его дёрнул отдать приказ о перевооружении всех «стратофортрессов» второй очереди ракетами «хаунд дог», заменив ими свободнопадающие бомбы? В результате вылет задержался, а потом… Это его ошибка, за которую придётся отвечать. Впрочем, для этого ещё нужно пережить кромешный ад, воцарившийся в Европе, так что… А пока – пока надо связаться с англичанами, которые уже взлетели со своих островных аэродромов, и сообщить им, что американцы уступают им «право первой ночи» – американцам надо перегруппировать силы после коварного удара коммунистов. Пусть бравые «томми» порадуются, а заодно примут на себя истребители-перехватчики красных, которые растрепали первую атакующую волну.

Тяжёлые бомбардировщики 16-й воздушной армии с рёвом уходили в небо.

****

К началу шестидесятых от былого величия Великобритании осталась одна оболочка. Пошёл на слом последний британский линкор, и добропорядочный англичанин, привыкший отождествлять могущество империи с громадами дредноутов, замерших на Спитхэдском рейде, вынужден был искать себе новый символ мощи (пусть даже кажущейся). И отыскал: новым символом стали стратегические бомбардировщики серии «V» – «Вэлиент», «Вулкан», «Виктор», – с грохочущим гулом проносившиеся над аэродромом Фарнборо на воздушных парадах. Эти машины несли ядерное оружие – панацею от коммунистической проказы (а к этой болезни в Англии с лёгкой руки сэра Уинстона Черчилля относились весьма серьёзно), – и англичане с восторгом следили за полётом своих реактивных валькирий.

Всеми уважаемая прежде каста морских офицеров в значительной мере утратила свою избранность, а лётчики, ещё недавно считавшиеся пропахшими бензином «пилотягами» в кожаных куртках и вообще «не джентльменами», стали новой элитой вооружённых сил, её красой и гордостью. Экипажи «вулканов» и «викторов» готовили долго и тщательно: для того, чтобы всего лишь претендовать на тренировку в качестве командира стратегического бомбардировщика, требовалось налетать не менее тысячи семисот часов. Британия трепетно относилась к своей новой военной элите…

К октябрю шестьдесят второго в Главном командовании бомбардировочной авиации (Bomber Command Main Force) Великобритании насчитывалось более ста «випов» – сорок «вэлиентов», до шестидесяти «вулканов» и тридцать «викторов», имевших хорошие лётно-технические характеристики. Все они несли мегатонную бомбу «Йеллоу Сан», а «вулканы» могли нести также тактическую управляемую ракету «Блю Стил» с двухсоткилотонной боеголовкой. Ракета имела дальность всего сто шестьдесят километров и явно устарела, но заменить её было нечем: янки так и не сделали для друзей-бриттов обещанный «Скайболт», а промышленность Британии – увы! – уже не могла самостоятельно осилить подобный проект.

От русской ракетной атаки британская стратегическая авиация почти не пострадала – по основной части Англии работали только дальнобойные «Р-14», которых было немного, а гордость Британии – «випы» – были рассредоточены по многочисленным аэродромам. И они – около ста машин с атомным оружием на борту, – получив приказ, взлетели.

Bomber Command Main Force не выказало восторга по поводу предоставленного пилотам Англии права лететь в первом эшелоне ударной волны, атакующей Восточный блок, но и не выдвинуло никаких возражений. Британские лётчики шли в бой хладнокровно, как и подобает истинным джентльменам. Атомная война или нет – какая разница?

^{Британский стратегический бомбардировщик «Вулкан»}

****

Вторую волну натовских бомбардировщиков встретило гораздо меньше советских перехватчиков, чем первую. Потери истребителей в воздушных боях были невелики, однако прожорливые двигатели «балалаек» выработали топливо, а на опустевшие пилоны надо было подвесить новые ракеты. А земля встречала крылатые машины неприветливо: по территории Советского Союза уже отстрелялись не только американские МБРы, но и ракеты средней дальности. Дымилась земля, обожжённая атомным огнём, на месте многих авиабаз западных военных округов остались громадные чёрные проплешины, истекавшие радиацией. Барахлила радиосвязь – в воздухе образовались широкие ионизированные слои, и отказывала техника (о воздействии на электронику электромагнитных импульсов, возникающих при мощных ядерных взрывах, ещё мало что было известно). И пилоты, не нашедшие уцелевших аэродромов, садились на вынужденную, пополняя список небоевых потерь. В радарной сети зияли огромные прорехи – взрывы мегатонных боеголовок сметали локаторные антенны.

Тем не менее, система ПВО западного направления ещё сохранила боеспособность, и как только на экранах уцелевших радарных станций высветилась целая гроздь характерных отметок, все перехватчики, успевшие и сумевшие заправиться и вооружиться, снова ушли в темнеющее небо – встречать непрошенных гостей.

В небе над Польшей мастерство элитных пилотов Royal Air Force – королевских ВВС – встретилось с выучкой пилотов советских истребителей-перехватчиков, для подготовки которых керосина не жалели. Численный перевес истребителей был уже не так велик – не семь-восемь к одному, а только три-четыре к одному, – подступала темнота, и наведение с земли резко ухудшилось, и всё-таки лёгкой воздушной прогулки у англичан не получилось.[20] Пилоты «мигов» и «сушек» боезапас не экономили: зная, что ракеты «воздух-воздух» Р-ЗС и РС-2УС менее надёжны, чем штык трёхлинейной винтовки, они выпускали по одной цели две-три ракеты. «Вэлиенты» и «викторы» покрывали за минуту пятнадцать километров, а всего один прорвавшийся «вип» с «жёлтым солнышком» на борту – это уже много. Вспомни про «двух зайцев», лётчик-перехватчик, – сбей хотя бы одного, и твоя задача выполнена.

Невзирая на тяжёлые потери, упорные бритты шли вперёд и не спешили избавиться от ядерных бомб – выполняя приказ, они хотели донести их до территории России. Горящие и распадавшиеся на части английские бомбардировщики один за другим падали, завёрнутые в траурные ленты чёрного дыма, но остальные держали курс, маневрируя по высоте и пытаясь оторваться от наседавших русских истребителей. И в это время восточная часть горизонта, уже затянутая мглой наступающей ночи, озарилась ослепительными вспышками – «Б-52», воспользовавшись тем, что почти все перехватчики красных связаны боем с британцами, с предельной дистанции начали выпускать мегатонных «собак»: ракеты AGM-28 «Хаунд Дог».

Этот удар был страшен: несмотря на то, что часть «догов» была сбита советскими зенитными ракетами, по горизонту выросло не меньше полусотни уродливых грибов. Горела земля, рассыпались радиоактивной пылью белые украинские мазанки, белорусские избы и аккуратные домики Прибалтики. А «стратофорты» с чувством выполненного долга (и не желая встречаться с мстителями, сидевшими в кабинах «Су-девятых» и «Мигов») ложились на обратный курс, намереваясь приземлиться в Англии, подальше от русских ракет средней дальности.

Уцелевшие английские самолёты тоже развернулись. Входить в колышущуюся стену чёрного дыма, пропитанного радиацией, бриттам, несмотря на всё их мужество, не хотелось, и командир переполовиненной ударной группировки RAF приказал отходить: Британии ещё пригодятся и самолёты, и бомбы, и пилоты. Да и какой смысл продолжать полёт? Ведь там, на востоке (в пределах радиуса действия «випов»), похоже, не осталось ничего живого…

Они отходили, преследуемые советскими истребителями. Пилоты перехватчиков, осатаневшие при виде чёрной стены на востоке, взметнувшейся до небес, остервенело гнали «випов», выклёвывая из их строя всё новые и новые жертвы. От полного разгрома англичан спасло только появление на кроваво-дымной сцене мировой трагедии новых действующих лиц: около шестидесяти «стратоджетов» «Б-47» спешили «принять участие в шоу», полагая, что после ракетного удара с «пятьдесят вторых» уже ничто не помешает им прорваться в глубь территории Советского Союза и вывалить бомбовый груз на уцелевшие города. Стена дыма понемногу рассеивалась, и «сорок седьмые» добросовестно выполняли приказ «дожечь всё, что ещё не сгорело».

Бомбардировщики «Б-47 Стратоджет», в середине пятидесятых составлявшие костяк стратегического авиационного командования США, к началу шестидесятых годов устарели – «перестали отвечать требованиям стратегии ядерного века» – и с пятьдесят седьмого начали списываться и заменяться новейшими «Б-52 Стратофортресс». Берлинский кризис 1961 года затормозил этот процесс, и в октябре шестьдесят второго, когда мир вспыхнул огнём, в US Air Force насчитывалось около пятисот «Б-47». Входили они и в состав 16-й воздушной армии САК.

У «стратоджетов», летевших над притихшей Польшей, были все шансы прорваться к намеченным целям. Большинство «Су-9» и «Мигов», разгромивших английский воздушный флот, истратили боезапас и выжгли горючее, а зенитные комплексы, прикрывавшие западное направление, в большинстве своём были выведены из строя ядерными ударами. Однако у советского командования оставалось ещё около двухсот барражирующих истребителей «Як-25», терпеливо ждавших своей очереди. Британские «випы» и американские «суперфорты» для «яков» были недосягаемы – истребителям не хватало потолка, и они, наблюдая за боем, ограничивались тем, что добивали повреждённые натовские самолеты, терявшие высоту, – но с «сорок седьмыми» «двадцать пятые», способные держаться в воздухе около трёх часов, могли беседовать на равных. И «яки» устремились навстречу «стратоджетам».

^{Истребители-перехватчики «Як-25» атакуют}

К началу шестидесятых годов воздушные генералы поспешили объявить авиационные пушки «устаревшим оружием» – новые перехватчики вооружались исключительно ракетами «воздух-воздух». «Маневренный воздушный бой ушёл в прошлое. Теперь главное – чётко захватить цель и вовремя нажать кнопку «Пуск», а больше от лётчика-истребителя ничего не требуется». Эта догма прочно засела в умах военных, однако воздушный бой над Польшей показал, что она отнюдь не является истиной в последней инстанции.

Да, взаимная скорость сближения пятьсот метров в секунду оставляла перехватчикам считанные мгновения для прицеливания и эффективной стрельбы, но мастерство никто не отменял, и к тому же «яки», маневренные и превосходившие «Б-47» по скорости, заходили с разных ракурсов, ловя в прицелы разлапистые силуэты «сорок седьмых».

Тридцать семь миллиметров – солидный калибр для поражения самолёта. Снаряды рвали тела «стратоджетов», оставляя в плоскостях и фюзеляжах внушительные дыры. «Б-47» вспыхивали и падали, и пилоты торопились покинуть горящие машины, стараясь не думать о том, что ждёт их на земле, куда уже упали американские водородные бомбы, сброшенные самолётами первой волны.

Теряя машину за машиной, «Б-47» не выдержали – никто из их пилотов не собирался играть в камикадзе. И они, спасаясь бегством, освобождались от ядерных бомб, падавших на землю, сочившуюся болью, кровью, ужасом и радиацией. В конце концов, говорили себе пилоты «сорок седьмых», это война, а Польша и прочие восточники – союзники русских, так что… И вырастали над землёй ядерные грибы, и горели города, и гибли люди – десятками и сотнями тысяч.

Русские лётчики (и пилоты стран Варшавского договора, на глазах которых атомная смерть пожирала их сограждан) забывали обо всём. Они навылет пронзали бурые шляпки ядерных грибов, облаками плывущие по ветру, и не думали о радиации – лишь бы настичь врага. Они преследовали бомбардировщики до последней капли керосина и до последнего снаряда, а когда пушки умолкали, выстрелив весь боекомплект, бестрепетно шли на таран, и в скрежете раздираемого дюраля не был слышен хруст ломаемых человеческих костей…

Наступившая ночь не принесла темноты – темнота была съедена пламенем пожаров. И никто не мог сказать, что принесёт с собой утро, и наступит ли оно вообще.

****

^{Горящий Лондон}

Сэр Уинстон Черчилль, грея в ладонях бокал с бренди, отрешенно взирал на горящий Лондон. Столице великой империи, ещё совсем недавно обнимавшей весь мир, империи, над которой никогда не заходило солнце, ещё повезло – могло быть хуже. Русская ракета упала в устье Темзы, подняв огромный столб кипящей воды и выбросив на берег десятки судов, и не поразила город, по которому была выпущена (хвала несовершенству систем наведения). Не попала в центр Лондона и бомба, сброшенная с русского самолёта – бомбардировщик был сбит на подлёте, и хотя (уже падая) сумел таки отцепить свой боевой груз, ядерный взрыв полыхнул в предместьях, и разрушения в центре британской столицы были незначительны. Но жертв все равно немало, и многочисленные пожары, дымы от которых ввинчиваются сейчас в серое небо, напоминают сороковой год, когда Лондон бомбила немецкая авиация. Правда, у «юнкерсов» не было атомных бомб…

«Когда и где была допущена ошибка? – думал герцог Мальборо. – В восемнадцатом, когда можно было задушить новорождённого красного гадёныша ещё в нежном возрасте? Или в сорок пятом, когда из-за нерешительности американцев операция «Немыслимое»[21] так и не началась? Возможностей было много, но все они упущены, и сожалеть об этом теперь бесполезно. В Европе ад кромешный: советские войска ворвались в Западную Германию, а монолитное единство Североатлантического блока на поверку оказалось не таким уж и нерушимым. Немцы-то дерутся – у них с русскими старые счёты, – но в Италии происходит непонятно что; Франко, насмерть перепуганный советскими ракетами, упавших неподалёку от Мадрида, бьётся в истерике, а хитрый старый лис де Голль (жаль, не удалось убрать его ещё в сорок втором) ведёт какую-то свою игру. Всё зыбко и неясно, и даже самоуверенные янки, похоже, растерялись – такого они не ожидали. И я не ожидал на старости лет увидеть полуразрушенный Лондон… Остаётся только надеяться, что до следующей русской ракеты или бомбы, которая сломает шею «Биг Бену» и превратит Вестминстерский дворец в кучу мусора, я успею выкурить ещё одну мою любимую кубинскую сигару…».

^{Советские бомбардировщики «Т-16А» – носители ядерного оружия}

Двести сорок бомбардировщиков «Ту-16» тринадцати авиаполков второго и шестого корпусов Дальней авиации поднялись с аэродромов Украины и Белоруссии ещё до того, как первые американские ракеты достигли цели. Они пролетели над Германией, корчившейся в ядерном огне (американцы, пытаясь остановить стремительное наступление советских войск, пустили в ход тактическое атомное оружие, и наступающие ответили тем же), пересекли Ла-Манш и атаковали Англию, до которой не доставали советские ракеты средней дальности.

Потери атакующих были огромны – до шестидесяти процентов «шестнадцатых» были сбиты натовскими истребителями и зенитными ракетами, – но свой кусок ядерного пирога, брошенного в Европу щедрой рукой Третьей Мировой войны, Англия получила. «Барсуки»,[22] искусавшие Британию атомными зубами, были вооружены двухсоткилотонными бомбами РДС-27 (крупнокалиберных термоядерных боеприпасов у Советского Союза было меньше, чем их носителей), но и сто пятьдесят «Татьян»[23] – это много для небольшой страны.

Уцелевшие бомбардировщики НАТО, атаковавшие Восточную Европу, не нашли в Англии ожидаемого отдыха после труднейшего боевого вылета – даже отыскать уцелевший аэродром, способный принять «Б-52» или «вэлиент», было нелёгким делом.

Британия превратилась в пылающий остров…

****

Американская система NORAD, предназначенная защитить Соединённые Штаты от воздушного нападения, была сооружением грандиозным. Десятки радиолокаторных станций, расположенных в три линии, обеспечивали своевременное обнаружение бомбардировщиков, совершающих трансполярное нападение, и наведение на них сил и средств ПВО. Быстрота обмена оперативной информацией обеспечивалась широким внедрением компьютеров, над Канадой самолёты противника должны были встретить тысячи истребителей-перехватчиков и зенитных ракет дальнего радиуса действия «Бомарк», а все крупные мегаполисы США были прикрыты батареями ЗРК «Найк-Аякс» и «Найк-Геркулес». Затратив огромные деньги, американцы сумели создать предельно совершенную по тому времени систему защиты от воздушного нападения: считалось, что она непроницаема даже для массированной атаки с участием тысячи самолётов. И это при том, что Советский Союз в 1962 году располагал не более чем двумя сотнями дальних стратегических бомбардировщиков «Ту-95» и «3М».

Большинство советских пилотов, летевших над Арктикой, понимали, что их вылет – это билет в один конец (и вовсе не потому, что для возвращения не хватит горючего). Они выполняли свой долг, потому что на планете разразилась война, самая разрушительная из всех войн в истории человечества. Однако сама по себе готовность к самопожертвованию ещё ничего не решает: голыми руками не остановить танк, и погибнуть не значит победить.

Командование авиации Дальнего действия трезво взвесило шансы на успех атаки. Во-первых, к 1962 году американцы охладели к NORAD – численность задействованного в ней личного состава сократилась почти вдвое. Причина была простой: во весь голос заявили о себе русские ракеты, способные не только выводить на околоземную орбиту искусственные спутники и пилотируемые космические корабли, но и нести пятимегатонные боеголовки (и доносить их до целей, находящихся за десять-двенадцать тысяч километров от места старта). И прагматичные янки рассудили: нет никакого смысла тратить деньги налогоплательщиков на поддержание системы, которая всё равно не сможет защитить этих налогоплательщиков от советских межконтинентальных ракет. Надо измыслить что-то новое (например, систему противоракетной обороны «Сейфгард»), а с немногочисленными русскими стратегическими бомбардировщиками ПВО североамериканского континента в любом случае справится.

Во-вторых, на Америку упали семьдесят советских ракет общей мощностью в двести с лишним мегатонн и ввергли миллионы американцев в состояние шока. Страна, никогда не знавшая бомбёжек своей территории, вдруг испытала на себе, что это такое. Горели города, над континентом расползались зловещие облака, сеющие радиоактивную пыль, многие элементы военной инфраструктуры США (включая систему ПВО) были уничтожены или выведены из строя. Отказывала связь, а полупроводниковые компьютеры превращались в бесполезные груды железа и пластика под воздействием электромагнитных импульсов. Чем сложней система, тем она менее надёжна и более уязвима, и «человеческий фактор» никто не отменял.

В-третьих, были приняты все возможные меры для обеспечения поддержки атаки. Ракетоносные «Ту-16К» Северного флота отстрелялись по Гренландии и островам моря Лабрадор, плавя атомными вспышками вечные льды и сокрушая купола станций дальнего обнаружения, а их коллеги с Дальнего Востока, взлетевшие с аэродромов Камчатки и Чукотки, нанесли удар по Аляске и северной части Канады. Кроме того, около тридцати дальневосточных «бизонов»[24] атаковали Сиэтл – атака носила отвлекающий характер, и то, что в результате её город был разрушен взрывом трёхмегатонной РСД-37, стало чем-то вроде перевыполнения плана.

^{«Бизон» (3М) в полёте}

И при всём при этом потери атакующей волны закладывались в девяносто-девяносто пять процентов (при условии, что хотя бы часть сбитых самолётов успеет выпустить ракеты или сбросить бомбы). Главный маршал авиации СССР был реалистом и не страдал манией шапокзакидательства.

Потрепанная американская система ПВО среагировала вяло, а «медведи» и «бизоны» действовали тактически грамотно. С шестисот километров, опередив взлетевшие навстречу дальнобойные «бомарки», ракетоносцы «Ту-95К» выпустили около сорока ракет «Х-20», проламывая защитный рубеж вдоль американо-канадской границы и расчищая дорогу боевым машинам, вооружённым свободнопадающими бомбами. Часть выпущенных «комет» была сбита американскими зенитными комплексами, но остальные достигли целей: по всей северо-восточной части США от Великих озёр до побережья вспухли клубящиеся ядерные грибы – на самые населённые и промышленно развитые районы Америки обрушилось сто мегатонн атомной смерти.

«Тройки» и «девяносто пятые» шли сквозь огонь. Их атаковали сотни истребителей-перехватчиков, ЗРК торопливо выплёвывали в небо сотни зенитных ракет, и вспыхивали меж облаков рукотворные солнца от разрывов атомных боеголовок управляемых ракет «Джинн». Советские самолёты падали один за другим, но упорно шли вперёд, огрызаясь из бортовых двадцатитрёхмиллиметровых автоматических пушек, и не спешили сбросить свои увесистые трёхмегатонки на Канаду – у бомбардировщиков была другая задача.

Полковник Вересаев мог оценить степень противодействия противника. Если бы ПВО США встретило атаку во всём своём первозданном великолепии, ни один бомбардировщик не прорвался бы дальше Великих озёр – это было ясно. Но сейчас, когда это ПВО изрядно покорёжена ядерными ударами РСД с Кубы и МБР, когда сбои в системе управления и связи не дают противнику возможности чётко и безошибочно наводить группы истребителей на атакующих «медведей», шанс прорваться есть – небольшой, но есть. И полковник Вересаев не торопился выпустить свою ракету: он хотел подойти к намеченной цели хотя бы на пятьсот километров.

На территорию США прорвалось немногим более тридцати самолётов[25] – четверть атакующей волны. В какой-то степени помогло и то, что отстрелявшиеся ракетоносцы не легли сразу на обратный курс, а летели вместе с бомбардировщиками, увеличивая число отметок на экранах американских радаров и сбивая с толку операторов: радиолокатор не определяет, есть ли на борту цели ядерный заряд или нет. И новые взрывы «РДС-тридцать седьмых» сотрясли землю, опустошая сотни и тысячи квадратных километров – после налёта «медведей» всю северо-восточную часть США американцы назовут «Чёрным Пятном».

Полковник Вересаев добился своего: он уложил свою ракету именно туда, куда хотел: на Вашингтон. Американская столица была уже основательно причёсана ударной волной от взрыва баллистической ракеты, упавшей на правом берегу Потомака, а вересаевская «Х-20» доделала дело, накрыв центр города. И Белый Дом, сто пятьдесят лет назад сожжённый британскими солдатами, превратился в груду оплавленного щебня.

^{Разрушенный Вашингтон}

– Вот теперь можно и домой, – проговорил второй пилот. – Только, боюсь, не дотянем – далековато, а у нас крайний правый двигатель работает через пень-колоду. Зацепило, бля…

– Ну что ж, – усмехнулся Вересаев. – Если нельзя назад, полетим вперёд.

– Куда, командир? – недоумённо спросил Киреев.

– А на Кубу, – невозмутимо пояснил полковник. – Она ещё наша, мне так кажется. Не прыгать же с парашютами в океан, а там, – он посмотрел на землю, окутанную клубами дыма и пыли, – нас встретят с такой любовью да лаской, что полетят клочки по закоулочкам.

****

Москва, ночь с 27 на 28 октября 1962 год

Вентиляция работала исправно, но надсадно выла – звук этот походил на заунывный погребальный плач. Хрущёву хотелось приказать выключить её к чёртовой матери, однако он понимал, что этого сделать нельзя: без притока свежего воздуха, прогоняемого через фильтры, все находящиеся в подземном правительственном противоатомном убежище очень скоро почувствовали бы себя, мягко говоря, некомфортно.

Убежище это, выстроенное ещё при Сталине, было сработано на совесть: несмотря на три мощных термоядерных взрыва, прогремевших наверху, здесь везде горел свет, работали все системы жизнеобеспечения, и счётчики Гейгера не показывали сколько-нибудь опасного проникновения радиации. Зато там, на поверхности…

Хрущёв видел картину, показанную выдвижными телекамерами. Она была частичной, но остальное нетрудно было домыслить: фактически Москва была разрушена до основания. Ударные волны трёх ядерных взрывов, эпицентры которых образовали почти правильный треугольник, беспощадными кулаками прошлись по огромному городу, кроша в пыль всё, что попадалось на их пути – здания, автомашины и людей. Никита Сергеевич не знал, что взрывов должно было быть четыре: четвёртая ракета должна была упасть в самой середине треугольника, вырыть громадный кратер и превратить место, где стояла столица Советского Союза, в подобие безжизненного лунного пейзажа. Но вышло так, что предыдущая ракета, взорвавшаяся на несколько секунд раньше, сожгла свою подлетавшую сестрицу. Впрочем, от этого было не легче – Москве хватило и трёх ракет общей мощностью в семь с половиной мегатонн.

^{Разрушенная Москва}

– Доложите обстановку, – хрипло произнёс Хрущёв, обращаясь к Малиновскому.

– Целостной картины нет, – казалось, министр обороны за считанные часы постарел на несколько лет, и даже разговор требует от него напряжения, – линии связи нарушены. Но в общих чертах… Противник произвёл ядерное нападение на европейскую часть СССР и в меньшей степени – на Сибирь. Подверглись разрушению Ленинград, Киев, Минск, Рига, Таллин, Баку, Ташкент, Тбилиси, Горький, Куйбышев, Ярославль, Свердловск, Новосибирск, Омск, Саратов, Казань, Пермь, Челябинск, Нижний Тагил, Магнитогорск, Новокузнецк, Грозный, Иркутск, Севастополь, Новороссийск. И Москва тоже… На нашей территории произведено более ста пятидесяти ядерных взрывов мощностью, по примерным оценкам, от одной до пяти мегатонн. Особенно велики разрушения в западной части страны, на Украине и в Белоруссии. Там вообще… – маршал запнулся и замолчал.

«Целостной картины нет, – подумал Хрущёв. – Как в сорок первом: в первые дни мы тоже не знали, что происходит. Вот только фашистские бомбы – это детские хлопушки по сравнению с теми, что упали на нас вчера. Что творится в разрушенных и полуразрушенных городах? Успели ли местные власти правильно организовать эвакуацию? А если нет? Толпы беженцев в заражённой местности, без пищи, без воды, без медицинской помощи…».

– Жертв много?

– Много. Счёт идет на миллионы, – маршал опустил глаза. – Вероятно, наши потери за один только вчерашний день уже превысили потери, которые мы понесли за всю Великую Отечественную. Но мы сражаемся, – Малиновский вскинул голову. – В Европе наши войска наступают, Англия подверглась опустошительной бомбардировке. И Соединённые Штаты тоже получили ошеломляющий удар, и там тоже огромные жертвы и разрушения.

– Мне плевать, – Хрущёв сжал кулаки, – сколько погибло англичан и американцев! Там, наверху… – он вдруг сник, как будто из него выпустили воздух.

Первому секретарю ЦК КПСС хотелось взвыть: отчаянно, по-волчьи. «Возьми себя в руки, – сказал он сам себе, пересиливаю нервную дрожь. – Ты глава государства или как? Москва слезам не верит, даже Москва разрушенная. Заварили кашу, надо её расхлёбывать. Так… Если американцы тоже получили по мордам, самое время начать мирные переговоры. У нас есть козырь, который очень не понравится нашим противникам. И я им этот козырь предъявлю!».

Хрущев энергично поднялся с вертящегося кресла, кожей чувствуя на себе взгляды всех находившихся в бункере людей, и в это время пол под его ногами дрогнул и закачался. Никита Сергеевич поднял голову: ему показалось, что бетонный потолок убежища вот-вот рухнет ему на голову.

Американские бомбардировщики третьей волны, взлетевшие с аэродромов Америки и подошедшие с севера, понесли серьёзные потери от советских зенитных ракет С-75, но всё-таки прорвалась к центральным районам Советского Союза.

Глава четвёртая

Гневный рёв океанов

В шестьдесят втором мощный советский ракетоносный атомный подводный флот, которому суждено было на долгие годы стать неизбывной головной болью для стратегов США и НАТО, ещё только создавался. Американцы опережали: US Navy располагал пятью ракетоносцами типа «Джордж Вашингтон», вооружёнными шестнадцатизарядной обоймой ракет «Поларис» с подводным стартом и дальностью стрельбы более двух тысяч километров; вошёл в строй головной корабль новой серии – «Итен Ален», – а три его систершипа были приняты флотом и проходили цикл боевой подготовки. Адмирал Риковер, «отец» атомного подводного флота США, требовал от экипажей лодок высочайшего уровня знаний и умения и считал, что реально атомная субмарина (а тем более ракетоносная) может быть боеготовой не раньше чем через полгода после официального вхождения её в состав флота.

Четыре советских атомных подводных ракетоносца Северного флота, вооружённые всего тремя ракетами надводного старта с дальностью шестьсот километров, соотносились с «президентами» примерно так же, как броненосцы времён русско-японской с дредноутами. Но так уж повелось, что флот российский всегда встречал войну с тем, что у него было, уповая на храбрость господ офицеров да на лихость матросиков (что срабатывало гораздо реже, чем хотелось бы). Тем не менее, двадцать шесть ракетоносных лодок Советского Союза (с учётом двадцати двух дизельных), являли собой серьёзную силу – к их ракетам Р-13 привинчивались мегатонные боеголовки, и у советских моряков имелся опыт пуска этих ракет в полном боевом оснащении.

Примечания

1

Знаменитые японские кислородные торпеды «Лонг лэнс» (тип 93), грозное морское оружие.

2

Созданные Королёвым двухступенчатые межконтинентальные (первые в мире) ракеты «Р-7» и «Р-7А». Такие же ракеты, только с третьей (космической) ступенью, были использованы для запуска первого искусственного спутника Земли и космического корабля «Восток» с Гагариным на борту. «Р-16» – следующая модель, более совершенная.

3

«Черви» (исп.). Презрительное прозвище кубинских контрреволюционеров.

4

Адмирал Арли Альберт Бёрк, руководитель военно-морскими операциями (командующий ВМС) США при президентах Эйзенхауре и Голдуотере (1955–1962 гг.). Прозвище «31 узел» получил в 1943 году, после боя у мыса Сент-Джордж (Соломоновы острова), в ходе которого из-за повреждения котла на одном из эсминцев всё соединение Бёрка не могло дать ход более 31 узла.

5

Идентифицировать ракеты помогла информация, полученная от Олега Пеньковского, советского офицера, работавшего на разведки Великобритании и США, – в 1961 году он передал американцам совершенно секретный справочник с фотографиями основных советских ракет.

6

Береговые «знатоки», разглядывавшие эти новые лодки на Неве, во время военно-морского парада, с апломбом утверждали, что этот «рог» есть «секретная конструкция», из которой в нужный момент вылетает ракета.

7

27 января 1961 года в Баренцевом море в результате затопления отсеков забортной водой через шахту РДП затонула «С-80» – дизельная подводная лодка с крылатыми ракетами.

8

Американский самолёт радиолокационной разведки «WV-2», он же «Вилли-Витя».

9

Дизельные лодки 611 проекта, вооружённые двумя баллистическими ракетами надводного старта Р-11ФМ в ограждении рубки (дальность 200 км, мощность ядерной БЧ 10 Кт)

10

Самолёт заставил лодку срочно погрузиться, и примерно через пять минут, когда субмарина была уже на глубине ста десяти метров, сбросил несколько небольших бомб, взорвавшихся у поверхности. Преследование (с периодическим сбрасыванием «пугалок») продолжалось около шести часов, но в конце концов «Б-4» удалось оторваться от погони (противолодочные корабли, вызванные самолётом, не сумели взять её след).

11

«Хеджехог» – противолодочный бомбомёт, стоявший на вооружении американского и британского флотов во время Второй Мировой войны; «Альфа» – реактивный бомбомёт, принятый на вооружение US Navy в пятидесятых годах.

12

Подлинные слова, произнесённые капитаном 2-го ранга В.Савицким в центральном посту «Б-59», преследуемой и атакованной американскими кораблями у берегов Кубы в октябре 1962 года.

13

Single Integrated Operational Plan – единый интегрированный оперативный план (англ.) – комплекс оперативных документов США, составляющих подробный регламент боевого применения ядерного оружия.

14

«Мишка на Севере» – популярные советские конфеты шестидесятых годов.

15

РДС-37 – советская трёхмегатонная водородная бомба (боеголовка).

16

Система ПВО, рассчитанная на отражение массированного (до 1.200 самолётов) налёта авиации противника и состоявшая из двух колец. На внутреннем кольце, на расстоянии 45–50 километров от центра Москвы, было размещено 22 многоканальных зенитных ракетных комплекса с РЛС секторного обзора и пусковыми установками ракет, на внешнем кольце, на расстоянии 85–90 километров – 34 комплекса. Комплексы располагались на расстоянии 12–15 километров друг от друга так, чтобы сектор огня каждого из них перекрывал сектора соседних комплексов, находящихся слева и справа, создавая сплошное поле поражения.

17

Прозвище советских истребителей-перехватчиков с дельтовидной формой крыла.

18

По одному из вариантов плана «Дропшот» ядерный удар по СССР («массированное возмездие») предполагалось нанести только через неделю после начала боевых действий в Европе, когда русские танки уже выйдут к Ла-Маншу.

19

Суровый реал октября 1962 года.

20

Пилоты RAF назвали этот налёт «воздушным повторением атаки лёгкой конницы под Балаклавой» (во время Крымской войны под Балаклавой была разгромлена английская кавалерийская бригада генерала Кардигана).

21

«Unthinkable» (англ.) – английский план войны против СССР, разработанный весной 1945 года. По этому плану, против Советского Союза должны были воевать не только англичане и американцы, но и немецкие дивизии, сформированные союзниками из германских военнопленных

22

Badger (англ. «барсук») – натовское наименование советских бомбардировщиков Ту-16.

23

«Татьяна» – название советской атомной бомбы РДС-4 (1953 год, 30 килотонн), но так же иногда называли и некоторые последующие бомбы (вплоть до «кузькиной мамы», получившей имя «Иван»).

24

«Бизон» – натовское название советского бомбардировщика «М-4» (и «3М»). Сиэтл был атакован самолётами 73-й ТБАД (тяжёлой бомбардировочной авиадивизии) из Приамурья.

25

Назад вернулось всего одиннадцать бомбардировщиков из ста тридцати, принимавших участие в атаке США, причём три из них разбились при посадке из-за боевых повреждений.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.