Эйфия без сил лежала на подушках и, не слыша слушала голос Монторриона. Второй день парень сидел возле девушки и все что-то болтал, развлекая ее. Иногда его прерывал отец. Рэйсли неслышно заходил в спальню дочери и озабоченно поглядывая на девушку, пытался подбадривающе улыбнуться. Следом приводили тэн и приносили лекарства, потом обед и вновь лекарства.
      Эя смутно понимала что происходит. Она еще жила, но словно уже и не жила. Пустой взгляд поблекших синих глаз тревожил и Монторриона и сегюр, не говоря уж о кафирах, что головой отвечали за сейти. Состояние девушки явно ухудшалось и клонилось к закономерному финалу. И-цы доноров не помогало, лекарства не шли в прок, жертвоприношение Поттана ни принесли и толики облегчения.
      Эйфия тихо угасала, не имея ни сил, ни желания жить. Ее душа уже блуждала по заснеженным просторам далекой Сибири, где кружила карусель снежинок, а Семен поил ее душистым чаем и нежно обнимал, внимательно слушая весь тот бред, что она говорила ему.
 
      Сейфер упал у Хангарского ущелья. Мужчины вывалились наружу и растянулись на камнях, приходя в себя. Два дня в духоте стали для Константа настоящим мучением. Он горел от жара и терял силы.
      Семен оттер пот со лба и огляделся, подставляя лицо прохладе слабого ветра: камни, мох, скупые островки кустарника. Неласковое место.
      Взгляд переместился на парня: пунцовый, хрипло дышащий Констант безвольно вытянулся на камнях и выглядел больным.
      - Мы жару плохо переносим, - извиняясь, прохрипел парень, встретив взгляд Горца. Тот кивнул и, приподняв Лоан, расстегнул комбинезон, стянул его с торса, давай возможность ветру немного охладить тело. Осторожно положил парня на мох:
      - Пройдет.
      - Конечно, - облизал пересохшие губы юноша.
      - До дома далеко?
      - Не знаю.
      - Где мы хоть знаешь?
      Парень с трудом повернул голову, рассматривая местечко.
      - Похоже Хангар. Горная гряда на севере Викфорна.
      - Как выбираться будем? В какую сторону топать?
      - Подожди, приду в себя соображу.
      Семен покосился: краснота кожи не спадала, горел парень.
      Мужчина встал и пошел к кустарникам, узрев рядом широкие листья растения похожего на мать-и-мачеху. Констант с тоской посмотрел ему вслед: бросает? Что ж, правильно. К чему заботу о полумертвом на себя взваливать? Самому выбираться надо.
      И почти смирился с тем, что один остается, как Горец обратно вернулся с охапкой листьев хамина.
      - Ты?… - не поверил своим глазам юноша. Мужчина фыркнул:
      - Я. Не призрак, - и начал листьями плечи, грудь обкладывать, на лоб один прилепил.
      - Зачем? - растерялся Констант.
      - Жар выгоним.
      - Хамином?
      - Без разницы как называется. Лишь бы помогло.
      - Откуда знаешь, как растения действуют на организм?
      - Охотник я. В тайге лекарства одно - травка заветная, ягода. Да голова на плечах.
      - Охотник это как?
      - Промысловик. Пушнину бью.
      - Стрелок?
      - Можно и так сказать, - сел рядом, снова огляделся. - Неласковый пейзаж. Как вы здесь живете?
      - Лучше, чем вы.
      - Вопрос.
      - Факт… Почему ты не ушел?
      - Куда и зачем? - удивился.
      - Куда угодно. Нет смысла ждать пока я в себя приду. Может и не случится этого.
      - Значит понесу. Не переживай.
      - Ты ведь тэн - у тебя есть шанс сбежать.
      - Вот рабы пусть и бегают.
      - Не понимаю, - прошептал Констант, силясь разглядеть хоть какую-то эмоцию на спокойном лице мужчины, чтобы понять мотивы его поступков, его самого. - Ты действительно ненормален раз так и не понял до сих пор что тэн, не увидел выгоды в моем бессилии и не воспользовался положением. И ты не землянин. Точно.
      Семен хмыкнул, растянулся на камнях, опираясь на локоть. В даль посмотрел, где горизонт шлифовал небом синий камень. Красиво, но до чего же уныло и душе от той красоты холодно.
      - Ты меня не слышишь?
      - Слышу. Лежи спокойно.
      - Нет, объясни. Я совершенно тебя не понимаю, и это меня тревожит. Ты ставишь меня в тупик, раздражаешь нелогичностью поступков. Как мне себя с тобой вести? Ты раб, а ведешь себя как господин. Ты дик и отстал, а говоришь и смотришь как знатный аристократ с ученым званием! Ты на чужой, незнакомой тебе планете, в незнакомой обстановке, а словно у себя дома! Так не бывает!
      - Лучше стало? Разговорился.
      - Ответь, прошу. Я! Сейти! Прошу.
      - Чего отвечать? Экий ты неуемный.
      Констант попытался сесть, но сил хватило лишь сделать рывок вперед, и парень чуть не рухнул обратно на камни. Семен успел придержать его и заворчал:
      - Что ж тебе спокойно не лежится? Что ты все рвешься куда-то? Беспокойный какой.
      - Почему ты мне помогаешь?
      - Тьфу, ты! - не сдержался мужчина. И как дураку объяснить прописную истину?
      - Я понял! - осенило Константа. - Ты ждешь награды!
      - Ага, - хмыкнул Горец. - Злато, серебро, меха и драгоценности, и квартиру с машиной!
      - Квартиру? Что это? А! Те отсеки, в которых вы живете?
      - Угу. Говоришь ты по-нашему хорошо, вопрос как это у тебя получается, если ты смысла половины слов не знаешь?
      - Некоторых, - уточнил сейти. - Награда будет, обещаю.
      - Шел бы ты со своей наградой, - отмахнулся от него Семен. - Что вы за люди такие, флэтонцы? Вроде облик человеческий, а посмотришь на вас, послушаешь - неандертальцы какие-то.
      - Оскорбляешь?
      - Ну, вот и поговорили, - вздохнул мужчина. - Тебе лучше? Может все-таки, двинемся в путь? Далеко до населенного пункта?
      - Э-э-э, - осмотрелся парень. - Понятия не имею. Я же забыл! Сейчас все будет!
      Выставил руку с браслетом.
      - Это чего? - нахмурился Колмогорцев.
      - Средство связи.
      - А-а. Ну, ты поговори, а я пойду еще тебе листьев наберу. Эти съежились уже, а толку смотрю нет.
      - Только…
      - Да не брошу я тебя! - процедил Семен, по взгляду юноши понимая, чего он боится. Вот экземпляр! Как вообще в голову прийти может больного оставить? Нет, бывает экстренный случай, мужики рассказывали, приходилось жизни лишать, чтобы не мучился человек. Но это в тайге и при серьезном ранении. А тут с чего паниковать? Подумаешь, лихорадит. Тоже смертельная болезнь нашлась!
      Фыркнул и побрел к зарослям хамина, а Констант сенсор гуэдо нажал.
      -  Сын?- удивился виду парня Рэйсли и тут же нахмурился, заподозрив неладное. - Что случилось?
      -  Терморегулятор вышел из строя.
      Семен обернулся, услышав речь за спиной и, невольно осел на камни - в воздухе висел отец Феи и глаголил с Константом. Не узнать мужчину было трудно - все тот же жесткий прищур глаз со стальным блеском, отполированная как гранит физиономия и вычурный наряд.
      Колмогорцев, смекнув, что раньше времени тестю на глаза лучше не попадаться, ретировался за валун и притих, прислушиваясь к разговору. Мало что понял, но проникся - голосок у Лоан внушаемый и внушительный, до морозных мурашек пробирает. А вроде не ругался.
      - Какой терморегулятор? У тебя жар?
      - На гоффите произошел бунт. Пришлось уходить.
      - Бунт? На гоффите Рукихана? Что за чушь?!
      - Я нашел удивительного раба отец. Он прекрасный цонхой и к тому же обладает источником вечной силы. Но тэн своеобразен и горд как флэтонец. Если честно, у меня возникли подозрения не клаон ли он. Ка сильнейшее, нрав крутой. Земляне не ведут себя, как он. С ним трудно, но интересно.
      - Дальше.
      - Он добровольно отдавал и-цы и даже спас Эриннию, других тэн уговорил добровольно отдать энергию. Он решил, что все дело в эмоцианальном фоне доноров. Он помог. Ценный экземпляр отец, но своенравный. Мы повздорили и он повел себя как равный мне на глазах у членов экипажа и капитана. Убивать его я не захотел - он может пригодиться Фее. А Рукихан посчитал, что я проявляю слабость и трусость, и решил восстановить честь рода Лоан.
      Рэйсли нахмурился и нажал кнопку, вызывай Стейпфила.
      - Дальше.
      - Тэн спас меня, а еще Лоундэйн. Но тот - агнолик, а этот мог уйти в сторону, но встал за меня да еще не бросил. Я решил освободить его отец.
      - Раб твой и право карать его или миловать - твое. Где ты находишься?
      - По-моему это ущелье на севере. Можно уточнить через службу слежения. Приземлились мы не больше часа назад.
      - Хорошо. Никуда не уходи. Я высылаю агноликов.
      - Жду… А как Эйфия?
      Рэй отвернулся: радовать сына было нечем.
      - Вернешься домой, сам узнаешь, - и отключил связь.
      Констант задумчиво уставился в даль: неужели с сестрой дело совсем плохо? Быть не может.
 
      - Вызывали господин? - поклонился агнолик.
      - Команду Рукихана арестовать за покушение на жизнь сейти. Констант приземлился на севере час назад. Найди место посадки через службу слежения и вышли сейфера, обеспечь безопасность и доставку наследника домой. Прихвати кафира - сейти нужна помощь.
      - Понял, господин, - с поклоном ретировался Стейпфил.
      Рэйсли хмуро посмотрел на свой носитель информации, что лежал на столе - последние данные о Фее были неутешительны, а тут еще беда с Константом. Что происходит? Отчего наследники попадают в неприятности? Может, он неправильно их воспитывал?
      Одно хорошо - Алена не знает, что ее дочь при смерти, а сын в беде. И не узнает - ей рожать скоро и дети должны быть здоровыми. Никаких волнений, пусть хоть с этой стороны будет все нормально.
 
      Алена с подозрением посмотрела на пролетевшего мимо Монторриона. Парень несся как сейфер на предельной скорости, не замечая никого и ничего на своем пути. А если судить по галсу - в сторону кабинета сегюр, и физиономии - расстроенной, растерянной - у парня были плохие вести для Рэйсли.
      Женщина почувствовала себя нехорошо и присела на софу, усмиряя расшалившееся сердце.
      Какие вести мог получить Монторрион? О ком или о чем? Если учесть, что императрицу не пускают к дочери, а Монти как раз со слов верных служанок - почти днюет и ночует в покоях сейти - новости о Фее.
      - Вам нехорошо, госпожа? - встревожилась Халима - старшая служанка. Две младшие ринулись в разные стороны: одна за фэй, другая за кафиром. Третья начала обмахивать сегюр-мэно.
      - Оставьте меня! - рыкнула Алена и, вскочив, ринулась в кабинет мужа - Рэй обязан поставить ее в известность о состоянии дел и здоровья Эйфии! Он не посмеет лгать ей! И только пусть попытается уйти от ответа - она вытрясет из него правду! Если надо с боем прорвется к дочери! Хватит, надоело ей изображать послушную овцу!
 
      Монти ворвался в кабинет сегюр без предупреждения и, наткнувшись на холодный взгляд Рэйсли замер, переводя дух.
      - Странные манеры - вламываться в кабинет императора как в сепришь - не находишь?
      - Простите, но у меня… - и смолк, не зная как озвучить весть - жуткую, скорбную.
      - Манер нет совсем, - язвительно прищурился Лоан.
      - Сейти… У нее начался процесс распада.
      Выдавил с трудом и сник. Глаза сегюр широко распахнулись. Пару секунд он переваривал услышанное и, отодвинув парня в сторону устремился в покои дочери.
      Монти же без сил опустился в кресло: за что, Модраш? Почему именно Фея?
 
      - Ты куда? - перехватила мужа по дороге Алена, преградив ему путь.
      - Отойди, милая. Позже поговорим.
      - Я сыта твоим "позже"!
      Рэй поморщился и кивком приказал дежурным агноликам увести госпожу. Жена как водится, закричала возмутившись, но Лоан не обратил на то внимания: с ней он разберется позже - сейчас нужно увидеть дочь.
 
      Рэйсли вошел в покои Эйфии, вспугивая своим суровым видом служанок. Склонился над дочерью и тяжело вздохнул - над бровью виднелось фиолетовое пятнышко, первый признак распада. Сегюр взял девушку за руку и, убирая рукав туники, увидел еще одно пятно на локтевом сгибе - сомнений не осталось. Наследнице отмеряно не больше недели жизни.
      - Что же ты с собой делаешь, Фея? - прошептал мужчина, погладил дрожащей рукой дочь по голове, по поблекшим волосам.
      - Папа, - улыбнулась ему девушка, очнувшись.
      - Папа, - как эхо повторил Лоан, опустившись на край постели. - Чем же мне помочь тебе, девочка?
      Эя с минуту смотрела на отца и вновь забылась, ушла.
 
      Постепенно буро-красный цвет кожи Константа сменился бледно-розовым и общее состояние значительно улучшилось:
      - Ты кудесник, - сказал Семену парень, убирая листья с лица и груди.
      - Угу. Фамилия - Мерлин, - бросил равнодушно. - Идти можешь?
      - Могу, - встал, размял плечи. - Но мы останемся здесь. Отец выслал агноликов. Они нас заберут, - заулыбался довольный своим состоянием. Куда делись слабость и жар? - Ты больше не раб! - объявил, гордо вскинув подбородок и протягивая руку в его сторону, чем выказывая свое благорасположение. - Я дарую тебе свободу!
      Семен снизу вверх глянул на юнца, не скрывая насмешки, и отвесил поклон:
      - Благодарствую барин.
      Желчность тона не укрылась от слуха сейти и он удивился, приняв язвительность за недовольство:
      - Мало? Хорошо, говори, что еще желаешь получить в награду.
      Семен развалился на камнях, чтобы лучше видеть юного цезаря:
      - Папаша у нас царь морской, мамаша - рыбка золотая, - усмехнулся.
      - Моя мама самая лучшая женщина в галактике! - с пафосом заявил парень. - Отец - всемогущий сегюр, Великий крестник Модраш.
      - Поздравляю, - засмеялся Семен. - Ох, забавные вы. А сегур это у нас что?
      - Император Флэта!
      - Флэт страна?
      - Планета.
      - Вся?
      - Да!
      - Неслабое королевство. А ты, значит, королевич и сестры твои - королевны. Принцессы.
      - Причем тут мои сестры? - насторожился сейти, заподозрив наглого землянина в претензии на руку одной из дочерей сегюр. - Не мечтай!
      - Что так? Ах, да, куда мужику-лапотнику до принцесски заморской?
      - Раб! - прошипел оскорбленный Констант.
      - Извини, малыш, но ты меня освободил. Только что. Правда я особо разницы между рабством и свободой не уловил, но так менталитет у оного такой. Или у меня кривизна сознания образовалась. Да-а, пообщайся с тобой, не только мозговой крен заработать можно, но и вовсе к праотцам отправиться, - поднялся и отряхнул ладони.
      - До чего же ты грубый и неучтивый! - вздохнул Лоан. - Дикарь, одно слово. Ему милость оказывают, он ехидничает. Неблагодарный.
      Семен рассмеялся, забавляясь напыщенностью мальчишки, и тот невольно улыбнулся в ответ:
      - Что с тебя взять? Землянин. Ты как на счет предложения моим советником стать - подумал?
      - Угу, - уставился в небо мужчина - странное оно - серебристое и фиолетовое с розовым одновременно. Чудной художник краски мешал.
      - И что?
      - Что?
      - Согласен?
      - Советником? Зачем? Надо что - спроси, так подскажу.
      - Ты не понимаешь? Я предлагаю тебе стать троуви! Выше только сегюр стоит. Ты только подумай, какие карьерные перспективы перед тобой открываются? Ты знаешь, сколько желающих стать троуви?
      - Вот и объяви конкурс. Пусть потягаются.
      - Меня ты устраиваешь.
      - Извини, карьера меня не интересует.
      - А что интересует? Неужели ты не понимаешь, что став троуви ты получаешь автоматически все: власть, богатство, женщин.
      - Много?
      - Чего? - нахмурился парень.
      - Женщин.
      - Как захочешь, - пожал плечами.
      - Одну хочу. А карьеру да богатство себе оставь.
      - Ты точно не в себе, - качнул головой Констант.
      - Не у себя, - уточнил. - И долго мы здесь окрестности изучать будем?
      - Пока агнолики не прилетят.
      - Не торопятся они. Агнолики это?…
      - Святые воины Модраш, нашего Бога.
      - Вон оно как, - кивнул. - Серьезно у вас с религией, даже воинство свое имеется. Божье. Оно правильно, на него говорят, надейся, а сам не оплошай. Армия-то есть, не архангелов понятно, обычных служак?
      - Роботехи и личные имперские войска.
      - А балом правит батя твой?
      - Не Батя - Рэйсли Лоан, мой отец.
      - И я про него.
      - Правит планетарной системой - империей Флэт. Есть, конечно, совет фагосто, но он фиктивно правящий орган, на деле же подчинен императору, если конечно тот не нарушает установленные законы. А еще у меня есть старший брат - он теперь император Цигруна. А еще сестры: одна замужем за королем и вторая. Дети уже есть - племянники мои. А еще младший брат, но он жрецом стать хочет, так что ничего интересного…
      - Действительно, - улыбнулся Семен.
      - Теперь понимаешь, кому служить предлагаю, какие высоты тебя ждут?
      - "Служить бы рад, прислуживаться тошно". Взгляды на жизнь, приоритеты у нас разные, а раз так - не сработаемся. Оставь теплое местечко для особо ретивых. Наверняка, таких немеряно у вас.
      - Нет, не пойму я тебя. Власть тебя не интересует, карьера, похоже, тоже, тогда что? Цель твоего существования?
      - А твоя?
      - Семья и благополучие империи.
      - Ты женат? - удивился Семен.
      - Нет, - хлопнул ресницами Констант. - А разве братья, сестры, отец с матерью не семья? А народ твой, подданные?… - и запрыгал, вскидывая руку в сторону горизонта. - Летят, летят!
      Семен пристально посмотрел вдаль и ничего не увидел, однако легкая вибрация в воздухе намекала, что Констант все же прав и что-то приближается к ним.
      - Вон сейфера! - указал на одно ему видимое парень.
      Прошло не меньше пяти минут, прежде чем Семен смог, наконец, разглядеть четыре точки у горизонта. Сердце тревожно и радостно забилось:
      - Что дальше?
      - Летим домой, ко мне! В туглос!
      - Дом?
      - Дом, квартира, замок, имение.
      - А твоя семья там?
      - Да. Отец, мама, сестренка и брат. Да не тушуйся. Сейчас придем в себя, приведем в порядок внешность, покушаем. Освоишься, сообразишь, что к чему и может, согласишься.
      - А жених сестры тоже в этом туглосе?
      Констант хитро улыбнулся, покосившись на мужчину:
      - Работает у тебя интуиция. Между прочим, он претендовал на звание троуви, так что ты, считай, его конкурент. Но не беспокойся, вряд ли Монторрион станет строить тебе козни. Он вполне вменяем, а что честолюбив через чур - даже хорошо. Прекрасная черта характера.
      - Для манипуляций подходящая, - согласился Семен, не спуская взгляда с приближающихся сейферов, что уже блестели боками, идя на посадку. Он пытался угадать встретит ли сейчас отец сына или в туглосе своем его ждет? Встречаться с Лоан сейчас Колмогорцев был не готов, подспудно чувствуя, что против этого хищника у него так и нет достойного оружия.
      Машины плавно и беззвучно встали в ряд в паре метров от товарищей и раскрыли свои бока, приглашая внутрь.
      Констант подтолкнул Семена:
      - Смелей!
 

 
      Сейферам Колмогорцев уже не удивлялся, а архитектурному строению с гордым и претензионным как само название "туглос" зданию - очень даже. Внешне он был ни с чем не сравним, совмещая в себе готическую вычурность и подавляющую монументальность с легкостью и изяществом летящих портиков и балюстрад, зеркальных стен уходящих пиками под небеса. Он подавлял и возвышал, удивлял и покорял.
      Внутри же Семен потерялся. Шел во все глаза глядя на окружающее великолепие и только сейчас понимал каково было Фее после просторных залов и изысканной обстановки попасть в убогую простоту таежной заимки семерых аскетов промысловиков.
      Бедная девочка, как же ей было трудно принять, приспособиться к жизни в грубом мирке одичаших мужчин. Как же ей неуютно наверное было, непонятно, страшно.
      Констант видя растерянность и озабоченное любопытство землянина легонько пихнул его:
      - Нравится? Согласишься на мое предложение, будешь жить здесь.
      - Мотор тот здесь живет?
      - Монторрион. Нет, у него шигон неподалеку. Что-то он сильно тебя задел. Вопрос чем?
      Семен, поймав подозрительный взгляд лысого мужчины, хмуро глянул на парня и промолчал.
      - Стейпфил приготовь моему троуви одежду, - приказал тому сейти. Мужчина чуть заметно кивнул и вновь холодно уставился на землянина.
      Примеряется, - понял Горец и не стал отводить взгляда - посмотрел ему прямо в глаза, давая понять, что плохого умысла у него нет, и вообще, если по-человечьи себя вести, то общий язык найти несложно.
      Агнолик презрительно прищурился в ответ, давая понять, что суслик слону не товарищ.
 
      Покои сейти были огромны и великолепны как любое из помещений дворца.
      Пока Семен обходил комнаты, Констант принял душ и стоял у постели нагой, разглядывая разложенные на ней наряды и соображая, что из них надеть.
      Колмогорцев оглядел мускулистую фигуру, абсолютно гладкую словно отполированную кожу парня на лице и вздохнул, потерев ладонью подбородок: с бритвой это создание незнакомо, а ему бы не мешало побриться - зарос уже так, что и лешего напугает, не то что Фею.
      - Иди в душ, - кивнул ему Констант, указав на раскрытую стену слева в углу, и взял серые кожаные брюки с вышивкой по бокам. Натянул, улыбаясь от удовольствия. - Терпеть не могу рабочую одежду. Комбинезоны вообще, кошмар.
      Семен пожал плечами: по нему рядиться в вышитые брюки не менее кошмарно.
      Но промолчал и пошел в ванную комнату.
 
      Круглый с позолоченной каймой и вычурным рисунком поребрик ограждения еще можно было принять за ванну, но гладкую зеркальную стену за душ и кран - нет.
      Семен потоптался, проклиная свою спешку раздеться и вымыться, и позвал Константа.
      - Как у вас тут? - хмуро спросил, смущаясь, что сам сообразить не в состоянии.
      - Сенсор в стене видишь?
      Мужчина огляделся и приметил круг диаметром с ладонь с цветными делениями по краю. Он был впаян в стену и больше походил на узор чем на сантехническое приспособление.
      Констант рассмеялся над мужчиной:
      - Какие же вы отсталые!…
      И хотел добавить: неухоженные, намекая на поросль волос на ногах и в области гениталий, как приметил на груди землянина знакомую вещицу. Взгляд парня стал острым и подозрительным:
      - Откуда у тебя сейкап? - спросил строго, указав на сапфировый кулон. Семен прикрыл его ладонью и выдал:
      - Подарок.
      Парень внимательно посмотрел в глаза мужчины и задумался. Судя по реакции, сейкап был не простым подарком, а очень ценным для Горца, но знал ли он что это за кулон - неизвестно.
      - Кто подарил?
      - Какая разница?
      - Большая. Это сейкап - энергоноситель. Только флэтонец может знать его истинную ценность и соответственно иметь при себе и то, не каждый. Поверь, это очень, очень дорогая вещица. Ты не мог получить его от своих.
      - А я и не говорю этого.
      - Что же говоришь?
      - Ничего. Выйди я приму душ.
      Констант качнул головой, не столько возмущаясь наглостью мужчины, сколько удивляясь ему.
      - Скрываешь ты что-то.
      - Ты не поп, чтобы тебе исповедоваться, - хлопнул ладонью по кругу в стене и тут же ему на голову обрушился поток ледяной воды.
      Парень усмехнувшись, отрегулировал подачу воды:
      - Грубить ты умеешь, с остальным же худо.
      - Как и с бритвенными принадлежностями, - стряхнув ладонями воду с лица, демонстративно потер заросшие колючей щетиной щеки Семен.
      Констант молча нажал сенсор в стене напротив и перед мужчиной открылись недра шкафа со всякими баночками, замысловатыми тюбиками и стеклянными фигурками разного цвета. Бритвы среди нагромождения склянок не было, зато имелся тонкий маленький кинжальчик в инкрустированных ножнах.
      - Сойдет.
      Лоан вышел, оставив Семена общаться с импровизированной бритвой единолично.
 
      Вот и цель. Всего лишь миг, один лишь шаг отделяли Семена от Феи, но как всегда, за пять минут до итога начинаются метания и образуются вопросы, на которые срочно нужно ответить. И шаг не делается, и миг превращается в вечность.
      Мужчина вымылся, тщательно выбрился и сел на паребрик ванны соображая, что дальше. Нужен ли он Фее? Она живет в великолепных условиях, в окружении понятных ей людей, по понятным ей законам и стоит ли нарушать ее покой? Стоит ли вмешиваться в размеренную жизнь? Что он может дать ей? С чем пришел?
      Любовь? Нуждается ли девушка в том, о чем сам Семен не думал, в чем не нуждался сам еще год назад? Что для Феи его слова, что он сам? Что может дать и чего лишит появившись?
      А если она забыла его? Если и не вспомнила ни разу или вспоминала, но как забавный эпизод в своей жизни, как приключение, знакомство с экзотикой? Если не ждет, если не желает видеть? А проявится - "здравствуй". И поучит недоуменный взгляд в ответ, насмешку или холодное пренебрежение, с намеком на огромную дистанцию меж ними. Она принцесса - он никто, и что их может связывать, с какой радости Фея примет его? Что ей какой-то дикарь-землянин?
      Страшно, больно и обидно думать, что не нужен, что зря шел, попусту стремился.
      Страшно убедиться в том, что забыт, заменен. Что его не ждали и Фее нет до него дела, а чувства лишь игра его воображения, его беда.
      Больно понимать, что рвался к придуманной высоте, на которой никого нет, кроме постамента влюбленного болвана.
      Обидно осознавать себя глупцом, что нафантазировав как дитя и в то поверив, побежал за мечтой, отвергнув все преграды, изменил свою судьбу и жизнь. Ради кого, ради чего?
      Чужой здесь мир и он чужой ему. Понять, принять? Была б нужда, а Семен ее не видит.
      Мужчина в мрачном настроении пошел на выход и остановился у стенного проема, услышав голоса: один Константа, другой не спутать тоже - старший Лоан.
      Выглянул осторожно - так и есть: Рэй собственной персоной. Вот уж кого вовсе ни знать, ни видеть не хочется, так это его, и Семен не стал выходить, замер, выжидая, когда отец и сын наговорятся. Судя по лицам, тема была не из веселых. Парень мрачнел, мужчина был то ли расстроен, то ли недоволен, и внешне выглядел холодным, неприступным, непробиваемым как тогда в тайге. Жесткий экземпляр. С таким и уссурийский тигр не свяжется, остережется.
      Лоан сжал плечо сына, подбадривая, и покинул спальню. Констант осел на постель и закрыл лицо руками. Опять видать неладно что-то.
      Семен натянул брюки, вышел из душевой и подсел к юноше:
      - Не рады тебе?
      Парень повернул к нему голову, уставился не соображая кто он такой и что спрашивает, и мужчина понял - вести еще хуже, чем он предполагал.
      - Помочь чем могу?
      Лоан отвернулся:
      - Мне уйти надо. Ты здесь оставайся. Жди.
      И стремительно покинул покои.
      - Не спокойно у вас в семействе, - заметил Семен: ну, да если помочь нечем, время терять все одно не стоит. Хоть освоиться да оглядеться надо. И побрел опять по апартаментам.
 
      Констант знал, что с Эйфией плохо, но что до такой степени, мысли не допускал. Ему было трудно представить даже после разговора с отцом, что его милая сестренка умирает. Не верилось и все тут. Он видел ее озорной, спорящей с ним и Рэйнгольфом, помнил веселой и задумчивой, мог представить расстроенной и обиженной, но всегда красивой, полной очарования ранимой наивности и подвижной, способной на риск и выпад, а не больной настолько, чтобы лежать не вставая, не реагируя на раздражители, безответной, поблекшей.