Хватит бегать от трудностей и потакать своим худшим качествам. Я не желаю позорить тебя, огорчать родителей, поэтому стану сильной и преодолею барьеры инстинктов. Если ты против моего решения, если считаешь иначе, я готова принять любое твое решение. Если ты считаешь, то я должна умереть - скажи мне об этом и я буду покорна твоей воле. Во всяком случае, тогда в моей смерти будет хоть какой-то смысл. А умереть так же глупо и бездарно как я прожила свою жизнь - худшего позора для флэтонца нет и быть не может. И ничего кроме заслуженного презрения такая дочь и жена вызвать не может.
Фея смолкла и воззрилась на Семена, с гордо поднятой головой ожидая его вердикт.
У мужчины возникло ощущение, что девушка объясняла ему сложную механику какого-то ритуала, не иначе той секты, в которую ее затащил Хакано. И правила, законы того сообщества играли для нее важное значение, были непреложны. Однако, судя по виду, ради него она готова была отринуть их, более того, девушка смотрела на него как на последнюю инстанцию, с готовностью принять любую блажь, что взбредет ему в голову. У Колмогорцева даже сомнений не возникло: выдай он ей сейчас нож, скажи " сделай харакири" она так и сделает.
У него мурашки по кожи пробежали от ее безоглядного доверия, какой-то ненормальной смиренности его воле. Сладко было это осознавать, но и страшно. Феноменальная покорность, но только ли ему? Не поменяла ли девушка своего гуру, только и всего? Не сходно ли это с дурным фанатизмом, бездумной, марионеточной верностью тупым лозунгам, вождям и идеалам? Семен терпеть не мог фанатиков, "рыб-прилипал" живущих чужим умом, чужими законами и ради чужих целей. Принять же мысль, что девушка признает только его, и только потому, что он ее мужчина, он не мог. Это бы значило, что его признали частью себя, а себя неделимой половиной его, а это было бы слишком чудесато для него, слишком возмутительно приятно… и не понятно.
Как проверить в чем он прав, в чем нет?
- Иди сюда, - позвал. Подошла. Указал на пол: встань на колени. Встала. Семен поморщился: все-таки версия с гуру? Ножны да, - показал на цепь на ее шее и поманил к себе. Сняла отдала. И взгляд спокоен.
Мужчина не без содрогания вынул клинок и приставил его к горлу девушки - та хоть бы дрогнула, хоть взгляд в сторону отвела или слово молвила.
- Не понимаю, - скривился мужчина, убирая нож. Посмотрел на лезвие с витым узором стали, и приставил к своей шее.
- Нэй! - тут же перехватила его руку Фея, взгляд испуганным стал. За него испугалась? Подумала он всерьез? Или?…
Семен внимательно посмотрел на девушку и уколол свой палец острием. И опешил: Фея вскрикнула, словно укололи ее, выхватила клинок из его руки, откинула в сторону, и, сжав пораненную руку мужчины, слизнула кровь с пальца. Принялась выговаривать Семену, умоляя и укоряя.
Колмогорцева немного перекосило от понимания, что девушка не желает, чтобы ему был причинен вред, но при этом от него готова принять даже смерть. Он искоса смотрел на нее и силился понять, кто из них двоих ненормален?
- Ладно, - сказал севшим голосом. - Допустим ты декабристка из какой-нибудь Зимбабве или Албании, чудом сохранившаяся девственница, воспитанная в джунглях, вдали от развращенной цивилизации. Но это не отвечает на мой вопрос: ты обычная фанатичка или действительно феномен, который с какого-то счастья достался мне. Но в первое верится, во второе нет. Не бывает настолько преданных, исчезли они из природы. Если я не прав, я готов молится на тебя, но если нет… Давай проверим? - прищурился нехорошо.
Ее поднял, сам встал и, открыв дверь, крикнул Петю.
Парень, вялый, будто вареный, протиснулся в комнату с постной физиономией:
- Ну?
- Хочешь ее?
Выставил Фею, держа за плечи.
- Ты чего, Горец? - обалдел парень. Глаза расширились.
- Потрогай ее, ты же этого хотел, ну?
Петя посмотрел в почти безумные глаза Колмогорцева и понял одно: тот сам не понимает что творит. Самое лучшее для Самарина испарится, но Семен рыкнул:
- Ну! - выставил Фею, поторапливая парня. Та непонимающе поглядывала на мужчин и не сопротивлялась.
Петя несмело потянул руку к ее груди. Девушка дернулась, пытаясь отодвинуться, и уставилась на Семена.
- Это моя воля, - бросил зло ей в лицо.
Эйфия к своему ужасу поняла, чего хочет мужчина, перевела жуткий в своем возмущении и обиде взгляд на Петра и как только тот почти достиг рукой ее груди, взбрыкнула. Оттолкнулась от Семена и впечатала ступни в грудь парня, выкидывая его прочь из комнаты. Петя с треском вылетел в коридор под ноги проходящего мимо Ивана. Мужчина замер, хмуро разглядывая Петра. Сунул руки в карманы куртки и уставился с подозрением на Семена:
- Вы чего братцы?
У Семена руки опустились - понял что наделал.
Фея развернулась к нему и ожгла полным обиды и обвинения взглядом, но лучше бы пощечину дала, ударила. Семен зажмурился, накрыл затылок ладонями, присел на корточки: ну, и сука же ты, Колмогорцев.
Девушка, еле сдерживая слезы, вылетела из комнаты.
Иван удивленно глянул на нее, помог подняться Петру. Парень хромая побрел в свою комнату, а Иван подошел к Семену, присел рядом, пытаясь заглянуть ему в лицо и прочесть по глазам, что здесь произошло.
- Сука я, - бросил ему Горец вяло, сел на пол, обхватив руками колени, уткнулся в них лицом. - Убить мало, урода!
- Расшифруешь? - озадачился Иван. Семен криво усмехнулся.
- Что здесь расшифровывать? Досталось счастье, а его собственными руками да головой дурной в хлам, в сортир… Не поверил я. Су-ка-а, - чуть не завыл от злости на себя, от вины перед девушкой, которую как исправить понятия не имел. Накуралесил, дурак.
- Ты про Фею?
Семен Ивана грудки схватил, в лицо выдохнул:
- Фея, это фея. Чиста она как слеза младенца, а вот я… Век мне теперь перед ней не отмыться. И ведь только бояться меня перестала. Дур-ра-а-ак, - опять накрыл затылок ладонями, уткнулся в колени.
- Хм, - только и смог выдать Иван.
Витек как раз из склада выходил, довольный добычей, как увидел Фею. И решил похвастать перед ней, купить мехами.
- Иди сюда, че покажу. Поди такого и не видела? - взял со стеллажа добрый мех так и не опознанного никем зверька. - Смотри! - выставил, встряхнул, заставляя голубоватый мех переливаться серебром. - Хочешь, твоим будет, - подмигнул скалясь довольно, уже предвкушая согласие девушки. Да и верно, какая от такого добра откажется?
Эйфия во все глаза смотрела на дикаря, что держал в руках шкурку убитого лауга и при этом счастливо улыбался. Вот куда пропал Хакано.
Девушку качнуло. Она отпрянула в ужасе в сторону от варвара и останков своего друга, дико закричав от горя и непонимания.
От ее крика полного скорби и отчаянья Ивана и Смена вынесло из комнаты, Прохорыча, отряхивающего у крыльца унты, наоборот внесло в дом. Витька же откинуло в склад.
Фея все кричала, пока не упала, споткнувшись о ровное место. Семен успел чудом подхватить ее, прижал к себе, пытаясь успокоить и узнать, что ее так напугало:
- Что? Кто?
- Хакано, - выдавила она, указав на шкурку в руке застывшего в ступоре от ее реакции на мех Виктора. И упала в обморок. От пережитого энергетические запасы были мгновенно израсходованы организмом, и он решил, что с него хватит.
Семен уставился на Виктора, потом на шкурку и понял, что тот диковинный зверек, что стал добычей Прохорова и был мифический Хакано, за которого Колмогорцев принимал Арчи. И стало ясно, что зверь не зря выбежал навстречу Виктору, а за помощью хозяйке. И был убит за свою доверчивость, как Семен фактически убил все, что появилось меж ним и Феей своим недоверием.
Волчица молодец. Она повадки зверей - людей знала, потому за помощью не ко всякому подошла и себя не подставила…
Дикий крик достиг тонкого слуха агнолика засевшего в километре от заимки. Не узнать голос сейти было очень сложно, в нем как обычно был букет эмоций. Однако ни одной опасной лично для сейти Эйфии агнолик не уловил, потому не стал себя обнаруживать. Он нажал сейсор гуэдо, чтобы сообщить Арвидэйф о благополучном окончании поисков и получить дальнейшие инструкции.
Глава 28
В шатер наследника зашел Стейпфил. Оглядел поникшего Константа и Спокойно восседающего напротив него Рэйсли, и получив разрешающий кивок от сегюр, сказал:
- У меня хорошие новости, господин. Сейти Эйфия, Слава Модраш, нашлась.
Констант встрепенулся, уставился на агнолика, желая подробностей. Скажи ему сейчас, где сестра и помчится без раздумий. Рэй сонно покосился на сына и чуть прищурился на своего верного слугу, упреждая его от полного доклада.
Стейпфил поклонился и вышел.
- Ты куда?! - возмутился Констант, вскочил и осел под холодным взглядом отца.
- Слишком много эмоций сын, слишком много, - протянул лениво и встал, указав пальцем: остаешься здесь.
- Отец?!…
Сегюр не обернувшись, покинул шатер и место у входа вновь заняли агнолики. Констант впечатал кулак в стол от бессилия: теперь он должен изводиться от неизвестности? К чему такая пытка? Глупая месть, отец.
Рэйсли, сложив руки за спину, с каменным лицом выслушивал доклад Арвидейф.
- Нам забрать сейти? - низко склонившись после окончания речи, спросил кэн.
- Говоришь, земляне не сказали вам, что она у них? - протянул сегюр.
- Да, господин, они солгали. Нам наказать их?
Рэй в раздумьях прошелся по помещению: забрать дочь не проблема, но решит ли это другие проблемы?
- Ты считаешь, что состояние моей дочери?…
- Удовлетворительное.
- Но не критическое?
- Э-э-э… нет, господин, я бы так не сказал. Анализ тембра голоса сейти, говорит о том, что она ослаблена и подходит к критической точке состояния организма, но судя по волновым колебаниям, имеется наличие недавно принятого и-цы.
Значит, Эя отошла от своих правил и все-таки решила не беречь тэн, а поберечь себя? - прищурился сегюр: В таком случае эта история пошла ей на пользу. Надо закрепить результат. Пусть она лучше узнает землян и поймет, что они не достойны даже ее мысли. Да и наказать ее за ослушание нужно.
А здоровье? Вряд ли Рэй рискует - у Эйфии есть сейкап. Разумно расходуя, дочь легко продержится на нем еще месяц.
- Пусть остается, - постановил сегюр. - Я лично прилечу за ней. А пока, ты отвечаешь за ее сохранность и не вмешиваешься, если ее жизни и чести ничего не угрожает. Приказ ясен?
- Да, господин, - прогудел Арвидэйф, склонившись в поклоне.
Сегюр отключил связь и посмотрел на Дэйкса:
- Как твой сын?
- Не знаю. Я повиновался твоему приказу.
Рэй специально задав неожиданный вопрос по реакции и взгляду с искренним удивлением, понял, что Дэйкс верен своему слову и своему господину, и успокоено кивнув, вызвал Стейпфила:
- Проследи, чтобы Монторрион не имел спроса на Кургосских торгах.
- Понял, господин, - с равнодушным видом поклонился сегюр агнолик и, пятясь покинул шатер.
Может это помилование? - согрел себя мыслью на минуту троуви и вздохнул: не выдумывай. Пока это значит лишь одно - Монти застрянет в сеприше до особого распоряжения Лоан. А оно может быть каким угодно.
Монторриона везли в общей камере с десятком тэн, которым еще вчера он был господин. Сегодня же, лишенный званий и регалий, включая привычной одежды, обуви и мэ-гоцо, он стал одним из них, и понятно, что тэн с радостью пообщались с бывшим сыном троуви.
В распределитель Кургосса, парень прибыл в состоянии сходном озверению. Однако плевать было эгнотам на его настроение и физическое состояние. Его хоттоми выгнали прочь из гоффита и доставили на место. Проволокли по коридору и кинули в камеру. Парень, не привыкший к такому обращению, еле сдерживал ярость. И как только вход в камеру закрылся, закричал в потолок, выпуская гнев и отчаянье наружу. Унижение было непереносимо, и он бы совершил сэн-сэш, но было не чем.
К довершению всех бед и оскорблений, вечером его силой доставили в захудалый къет для тэн и низшего состава служащих и поставили на колени рядом с занявшей туже позу худой и лысой женщиной, у которой вместо знака жрицы Модраш на щеке красовалось тавро тэн.
Монти не сдержал стона, признав в ней Алорну, теперь рабыню, как и он.
Их союз был освящен, несмотря на дружное "нет" со стороны новобрачных. После их кинули в одну камеру, наверное, самую маленькую во всем здании торгового комплекса Кургосса.
Челнок сегюр стартовал через два часа после доклада Арвидэйф. Констант летел вместе с отцом, но не за сестрой, а для ума.
Рэй решил прикомандировать его на пару месяцев к отряду агноликов на Земле. Будущий император должен знать язык и повадки любых жителей галактики, даже представителей низкоразвитых цивилизаций.
В голову Семена ничего не шло. Он тупо смотрел в лицо Феи и молил, чтобы она очнулась. Час, второй, ничего не менялось. К ночи Семен готов был завыть, и порешить не только Витька, но и себя.
- Больно уж она впечатлительная, - вздохнул за спиной Илья, вернувшийся с охоты лишь час назад и тут же поспешивший в комнату к другу, узнав о случившемся днем.
- Да, - разжал губы Колмогорцев. - Поэтому такие и не живут. Их, такие как мы убивают.
Степной засопел, переваривая услышанное:
- Что ты от Витьки хотел? Полудурок он и есть полудурок.
- Я еще хуже, - заверил.
- А ты-то что?
- Проверить ее хотел. Кретин недоделанный, - сжал зубы до треска от злости на себя.
- Обойдется, Сем.
- Угу. Такое не прощают. Я бы не простил. Из памяти вычеркнул.
- Чего же ты такое натворил, что в крайности кидаешься?
- Неважно. Но то, что говорю - факт. У Петьки подробности спроси, если очень любопытно.
- У него сейчас и собственное имя не узнать. Вырубился, пушкой не разбудишь. Вон как она, балласт.
- Может нашатырь Фее дать?
- Какой нашатырь, Семен? Сам же ее организм знаешь, чего после будет предсказать невозможно. Лучше не рисковать.
- Ну, да. От глотка водки трое суток спала.
- Вот.
- И чего прикажешь, смотреть на нее и к дыханию прислушиваться?
- Ты штуку-то эту принес?
- Когда?!… И причем тут наркота?
- Может это лекарство?
- Угу. Хорошее такое. От жизни. Раз принял, и лет через пять сам в порошок превратился.
Илья вздохнул, соглашаясь, потер затылок в раздумьях: может пора сказать Семе, что к чему? И промолчал, не рискнув.
Фея очнулась, когда в доме все затихло, мужчины разошлись на отдых.
Девушка открыла глаза и уставилась на Семена, а тот дичась и боясь пошевелиться смотрел на нее. В груди было холодно от предчувствия беды, и казалось, сейчас девушка плюнет ему в лицо, как минимум.
Прости, - только и смог повинится мысленно. Руку протянул и сжал одело в кулак, не смея прикоснутся к Фее, лбом в край кровати уткнулся, чтобы горечь в его глазах не увидела.
- Хакано, - всхлипнула она, и накрыла руку мужчины своей ладошкой. Семен взгляд вскинул и понял, что у него просят сочувствия и понимания.
Всего лишь. За все, что он сделал.
Ни слова в упрек, ни нотки укора, ни тени осуждения во взгляде. Словно и не было ничего.
- Хакано?… Да… - каркнул хрипло, нахмурился, пытаясь выразить скорбь по поводу убитого, хотя меньше всего ему о каком-то животном думалось.
Девушка приподнялась, его за шею обняла, прижалась доверчиво, и Семен вовсе растерялся: это за что ему счастье такое? В голову все заповеди пришли, которые и оптом и в розницу нарушал - не за это ли наградили? Хмыкнул растерянно. Фею легонько обнял, по волосам гладить начал боясь, что вот-вот оттолкнет и кончится то самое счастье, о тайне которого он размышляет. Но девушка хоть бы отодвинулась.
- Люба ты моя… Простишь ли дурака? - прошептал не веря, что такое возможно. - Жизнь она цинична, в ней чистоте да чудесам давно места нет. Откуда же ты взялась? Диковинка ты моя… Я…Я сейчас, - усадил на постель. - Настойку тебе подогрею и ужин принесу. Покушать тебе надо. Подожди, хорошо?
И бегом на кухню.
Девушка кушала и рассказывала о Хакано. Семен кивал, слушал внимательно, но ни слова не понимал, да и плевать ему было на все,
чтоона говорит, главное что
говорит. Ему.
Он упивался ее голосом, гладил по волосам и любовался каждой черточкой лица, каждым изгибом фигурки, каждым жестом и взмахом ресниц. И все понять не мог: неужели она не сердится? Ни чуть не обижена на него? Может, не поняла, что он сделал? Да и, правда, откуда такой как она отвратность чужых мыслей и действий понять?
И хоть отлегло немного от души, а страх сильнее стал: а вот завтра сообразит Фея и что? И мысль гаденькая закралась - взять ее сегодня, а завтра уже куда денется? Волей - неволей простит.
Фея кашу доела, настойку выпила и решила для себя - Виктора завтра за Хакано не пощадит. Возьмет у него все силы, хоть что ей Семен после говори, хоть как наказывай.
На том и успокоилась.
Семен посуду убрал и к девушке, руки дрожат - не оттолкнула бы.
Нет. И хоть по-прежнему смущалась и дичилась, но так же и послушной была, податливой, и лицо от Семена уже не прятала. От рук и ласк его уже не бегала, и видно было, нравится ей все больше как нежит ее мужчина, даже ответила, погладила неумело грудь и плечи. Но только Семен на лоно ладонь положил, ножки сжала и опять испуганно замерла. Пришлось ему еще одну ночь, сгорая от желания, потратить лишь на ласки и сильнее приручить Фею.
Ну, не пугать же ее. Хватит уж, наломал дров.
Глава 29
Утром Семен ушел на охоту. Успел сейкап припрятанный достать, дичь пострелять, и вернуться пока Фея спала. Летел на заимку, боясь не успеть и столкнуться при своей добыче с девушкой. Вот крику опять будет!
За ограду въехал, Прохорыча пыхтящего трубкой на завалинке, спросил:
- Спит?
- Ага. Заспалась чей-то девка. Двенадцатый часок уже, а она носа из комнаты не кажет. Видать знатно ты ее ночку веселил, - хмыкнул. Семен улыбнулся в ответ, лыжи скинул.
- Женюсь я отец.
Старик насупился обдумывая и кивнул:
- Дело молодое. Токмо слыхал я сегодня от Петьки байку заковыристую, что глаза у твоей Феи-то, не человечьи.
- Это и я слышал. Вчера. В том же исполнении.
- Вона как… Набрехал знать? И Ванька тоже? - зыркнул на мужчину.
Семен насторожился:
- Не понял.
- Так спроси. Он сроду не брехлив, однако Петьку внимательно слушал и апосля мне молвил: и мне, Прохорыч, когда Фея-то целоваться полезла, показалось что зрачки у нее вертикальные стали, страшные.
- Глюк.
- Н-да? Хорошо б так.
- Ты на что намекаешь, Прохорыч, - присел с ним рядом заинтригованный Колмогорцев.
- Ты не в обиду только? - качнулся к нему старик, трубкой пыхнув.
- Без обид отец. Говори.
- Слыхал я наркоманка она, вы когда те ребятки нагрянули баяли. Это не помеха. Я тебе знаю, от любой дури отучишь, не забалует. Нимфетка-то тоже - Бог с ней, и хворая. Это все одно, Сема, и пережить то можно, и понять. Но ежели барышня твоя не человек вовсе, а?
- Не понял я Прохорыч? На что намек-то? Или ты мне очередную сказку Елыча о параллельных мирах и буках из соседнего измерения расскажешь?
Старик попыхтел, подумал и согласился:
- А черт их знает, можа и брешут. Хотя Иван…
- Прохорыч, я с Феей как с женой живу, понял? И поклясться могу, то в полночь она в тыкву не превращается, под потолком не парит. Клыки у нее не растут и шерсть на спине не проявляется. Так что вампиры, оборотни и прочая прелесть мимо. Так что кому и что там от похоти привиделось - его трудности.
- А-а, ну-у… Понял, Сема. Ну, мужики, а? Даже меня старого с понтолыку сбили. Тьфу, ты.
- То-то, отец.
Поднялся Колмогорцев, в дом пошел.
Добычу свою Петру отдал:
- Обработай. Лиса твоя.
- Ладно.
- И вот еще Петь, - начал ласково и вдруг к стене парня притиснул, процедил угрожающе. - Не знаю что за хрянь в голове у тебя, но предупреждаю: мужиков баламутить станешь байками своими про Фею и вампиров, язык отрежу, понял?
Парень ресницами хлопнул:
- Так я правду!…
Семен прищурился.
- Понял, - тут же согласился Самарин.
- Молодец, - улыбнулся ему почти по-доброму, на место поставил. - Работай Петруша.
И наверх пошел, сейкап как договаривались Илье отдать. Да к Фее, к ней, любимой, сонной, горячей, соскучившейся…
Забежал к Степному, кулон в руку сунул, и быстрее в комнату к себе. Разделся, юркнул под одеяло к девочке своей, обнял, грудь ласкать начал, целовать, в волосы зарывшись. Застонала милая сладко, потянулась, зевнув как кошечка, к Семену повернулась… и он чуть с постели не рухнул - зрачки-то и правда у нее вертикальные. Миг как наваждение и словно ничего не было - обычные глаза.
У Семена все желание пропало, сел спиной к Фее, волосами тряхнул: примерещилось? Чертовщина какая-то! На девушку покосился - взгляд у нее безоблачный, наивный, и глаза как глаза, правда синие да бездонные, но и вся небылица. Получается, привиделось? Рассказ Прохорыча впечатлил?
Фея к его плечу прильнула доверчиво, улыбнулась:
- Хаккэ та кэмаалэ.
- Доброе утро, - понял. Вздохнул и поцеловал ее в лоб: извини, милая, опять меня заносит. Все, забыли.
И все же рассказ Петра сделал свое черное дело, не успел Семен упредить последствия.
За обедом на кухне атмосфера была необычно смурная. Петя усиленно в тарелку смотрел, Витек с презрительно-подозрительным прищуром на Фею, Иван задумчиво на нее же косился, Илья хмурился, Елыч беззастенчиво на девушку пялился как на неизвестную науке бациллу под микроскопом, Прохорыч мужчин настороженно оглядывал.
Фея видно почуяла неладное, есть почти не стала, сжалась, будто ждала в любой момент аутодафе. Семен от злости рагу кушал, как желуди перемалывал.
Девушка то и дело на него жалобный взгляды кидала, уйти из кухни просилась. Не выдержал, грохнул ложку в тарелку, кивнул: иди. Как вышла, к мужикам развернулся:
- Все?! - рявкнул. - Смотрины закончены?! И как? Клыки не обнаружены, копыта, хвост?
- Так они маскируются неплохо, - равнодушно заметил Елыч, подперев рукой подбородок.
- Не, Сема, ты знаешь, я лгать не стану. Было, честно - вертикальные зрачки, всамделишные, - заявил Иван, отодвигая тарелку.
- Чего молчал? Или тогда были, а сегодня вдруг вспомнилось?
Мужчина поморщился:
- Не кипятись ты. Я говорить не стал потому, как сам себе не поверил, и потом… скажи. Вы бы поверили? А выходит и Петька…
- Петя вам и не такую балладу споет. Да Петенька?
Парня вовсе до тарелки согнуло, молчит.
- Вы это, мужики, прав Семен, - влез Илья. - Вас послушать - волосы дыбком становятся. Логика у вас, мама дорогая. Наркоманка да нимфоманка - ерунда, значит, а если какие допустим отклонения физические, так затравить надо.
- Кто ж ее травит? - удивился Прохорыч.
- А что вы делаете? Сбежала от вас девчонка, как пуля из винтаря из-за стола вылетела. Есть ничего не стала. Мне бы тоже кусок в горло не полез.
- Ишь чувствительная какая, - фыркнул Витек.
- На то она и женщина. Но у вас то такт и ум должен быть? Чего вы на нее как на призрак какой-то пялитесь? Нашли вампиршу. Ущербу она вам не нанесла, чего тогда вяжитесь?
- Не скажи Илья. Сердечко у меня сутки шалило, и спать хотелось жуть, - хмуро заметил Иван.
- И мне спать жуть как охото, - не отрывая взгляда от тарелки, тихо сказал Петя.
- И мне, - с ядовитым прищуром бросил Семен. - Но медведям хуже. Они до весны в спячке. Видать их тоже Фея усыпила, - вылез из-за стола.
День прошел на удивление спокойно, правда косые взгляды на Фею бросать не перестали, но за учебой с Ильей да Семеном, девушка не больно на это внимания обращала, чувствуя себя под защитой.
Другое Колмогорцеву не понравилось - вялость ее, сонливость, заторможенность. В двенадцать встала, а восьми не было, уже спать легла. И всю ночь металась как в горячке.
Под утро встала как сомнамбула, пошла.
- Ты куда? - встал Семен, проводить хотел, видя, что шатает девушку, вот-вот упадет.
- Нэт, - отрезала. И мужчина не полез, подумав, что стесняется его в известность ставить о естественных нуждах.
Вернулась она минут через двадцать вполне нормальной походкой и даже улыбнулась Семену. И тот облегченно вздохнул: ничего страшного, не захворала Фея.
Илья долго сапфир крутил в руке порошок, насыпав чуток на бумагу, разглядывал, нюхал. Аромат дивный, острый. Но ни на яд, ни на наркотик никак не похож порошок. Гранулы мелкие, с виду белые, а с другого боку глянь, цветные и переливаются.
Степной затылок почесал и рискнул, взял на пальце в рот положил, пососал - чудной вкус, а вроде и вовсе никакого нет. Еще взял. Нет, никакого вкуса, только привкус железистый и сладковатый.
Обратно все ссыпал, кулон завернул, и спать лег.
А не спится. Ворочался, ворочался, и не выдержал, вскочил, уборку в комнате начал.
Порог домывал, когда Фею увидел. Та шаткой походкой прошла в комнату Витька, чем озадачила Илью. Долго ее не было и мужчине даже обидно за Семена стало, мысли циничные в голову полезли, но тишина стояла и косвенно его пошлости опровергала. А вскоре и девушка появилась. Вышла, как ни в чем не бывало, обратно в комнату Семена нырнула.
Степной покривился, но решил пока с выводами не спешить, и пошел на кухню генералить, под недоуменный взгляд Прохорыча.
- Ты чего это Илюша? Бессонница мает, как меня старого?
- Да нет, что-то захотелось.
- А-а, - и смотрит. Сроду Степного на кухню не затянешь, дежурит и то через пень колоду, а тут гляди ты: полы помыл, посуду перемыл, печку вычистил, тесто поставил, крупу перебрал, картошки на утро начистил.
А потом еще пробежку вокруг заимки к удивлению старика устроил и на охоту рванул.
Илья сам недоумевал, что это с ним творится: скачет как молодой сайгаченок, и легкость в теле как в детстве и планов полна голова и мысли связные и сил, кажется, до Таймыра и обратно за сутки сбегать хватит.
Что же за добрый Дух его посетил?
Но к полудню, когда энергия стала иссякать, до него вдруг дошло: а не порошок ли Феи чудеса такие с ним сотворил? Не иначе это какая-то энергетическая добавка, что дает подъем сил и бодрость.
Степной развернулся домой, на заимку, с твердым намерением рассказать все Семену и объявить причины болезни Феи и развенчать тайну ее наркомании.
Глава 30
- Семен, подъем!! - бухнул в двери Петя.
Колмогорцев с трудом глаза открыл, чертыхнулся, взглянув на часы: опять на охоту проспал и на Фею глянул:
- С тобой, как в анекдоте "ну ее, эту рыбалку", - улыбнулся, погладив девушку. Та потянулась как кошечка, обвила его шею руками:
- Сэмэн.
- Семен!! - взревел голос за дверью. - Да поднимайся ты скорее!
Мужчина хмуро на двери глянул: чего это Петя с утра белугой орет?
Встал лениво, оделся, Фее подмигнул и вышел:
- Ну?
- Беда Сем, Витька представился.
В первую минуту Колмогорцев не поверил парню, а на второй в комнату Витька рванул.
Прохоров действительно умер. Лежал и смотрел в потолок стеклянными уже глазами. А собравшиеся мужчины отчего-то на Семена.
- Я его не трогал, - сказал на всякий случай.
- Ты - нет, - подтвердил Елыч.
- Тогда чего смотрите?
- Это она Семен, - разжал губы Иван.
Мужчина оглядел товарищей и понял, что стадное чувство уже объединило их, нашло виновного и вынесло приговор.
Колмогорцев усмехнулся и сделал шаг назад:
- Ранки на шее обнаружили?
- Нет. Но это все равно она.
- А ее бы не было, кто бы виноват был? - еще шаг назад.
- Сема, ты глянь на Виктора, сам поймешь. Он как заснул с открытыми глазами, - влез Петя. - И мы себя так же чувствовали - в койку бы и спать, спать, спать.
- Ты не горячись, Семен, ты послушай. Эта тварь лишь прикидывается человеком, жалобит детской ранимостью и наивностью, а на деле чудовище. Она и тебя сил лишит, головы вон у тебя уже нет, ее разумом живешь, - сказал Иван.
- Ее надо уничтожить, - спокойно заявил Елыч. - Знаю я таких: проникают из нижних миров, в доверие втираются, и начинают по одному людей убивать.
- Версия не нова, ее Спилберг давным-давно обкатал, - скривился в насмешке Семен, отступая к двери.
Напарники его не удивили. Как только вошел - понял: Фею во всем винить станут и попытаются как можно быстрее расправиться. И неважно виновата она в смерти Прохорова или в землетрясении в Африке, вину-то любую придумать можно, поверить и других уверить - был бы повод. А повод есть: баба среди мужиков, необычная девушка, которую взять бы, а не можешь, так пусть никому она не достанется и все будут довольны.
Не выйдет, - Колмогорцев выскользнул за дверь.
- Семен! - обрадовался поднимающийся наверх Илья. - Я как раз поговорить с тобой хотел…
- Позже Илья. Задержи пока умников, - кивнул на двери в комнату Виктора и рванул к себе. Глянул, что Фея уже рубашку одела, открыл шкаф, комбинезон ей ее кинул:
- Одевайся быстро, - и в схрон под полкой полез, пистолет достал, запасную обойму, за пояс брюк сунул.
Фея удивленно на него смотрела, на комбинезон, и замешкалась одеться.
- Бегом! - рыкнул на нее Колмогорцев. Эя вздрогнула, но и только. - Ладно, малыш, тихо.
Схватил рюкзак с полки, сунул в него, что попало под руку теплого, патроны к охотничьему ружью сгреб, комбинезон из рук Феи вырвал, туда же сунул. Поклажу на плечо, девушку за руку и из комнаты рванул.
- Сема стой! - выставил ладони Илья. Мужики у лестницы столпились, на них смотрят хмуро, а Фею вовсе ненавидящими взглядами охаживают.
- Илья, - покачал головой Колмогорцев сообразив, что тот заодно с промысловиками. - Быстро же ты переметнулся. Может, первым Фею вздернешь?
