Наладчик Джек (№6) - Врата

— Без распоряжения доктора не могу, — отказалась она.

— Ладно, сам вытащу. — Он дернул прикреплявший иглу пластырь.

— Господи боже мой, папа, — охнул Джек.

— Хорошо, хорошо, — уступила сестра. — Только обождите, поднос принесу.

Когда она вышла, Джек взглянул на Аню, которая до сих пор не сказала ни слова, потом на отца, который, спустив с плеч больничный халат, срывал с себя провода и присоски кардиомонитора.

— Может, вы его уговорите? — обратился он к ней. — Мне явно не по силам.

Аня покачала головой, Ирвинг высунулся из большой соломенной сумки.

— Я должна принимать за него решения? Он вполне нормален.

— Ведет себя как ненормальный.

— Хочет уйти из больницы, поскольку прекрасно себя чувствует. Что тут ненормального?

Спасибо за помощь, мысленно поблагодарил Джек. Папе лучше еще хоть денек полежать, убедиться в стабильности состояния. Надо как-нибудь преодолеть непреодолимое упрямство.

Аня пристально взглянула на него:

— Поставь себя на его место. Что в ты сделал?

Удрал бы отсюда домой ко всем чертям, подумал Джек, хотя вслух ничего не сказал.

— Я гораздо младше и...

Ирвинг юркнул обратно в сумку, в палату с озабоченным видом вошла сестра Шок с подносом, остановилась в ногах кровати, качая головой при виде брошенных на покрывало датчиков монитора.

— Я догадывалась, что сбои на мониторе возникали оттого, что вы их срывали, но точно не могла сказать.

Через несколько минут след от внутривенной иглы был перевязан марлевым бинтом, отец встал, огляделся.

— Теперь только одежду верните.

— Ее пришлось выбросить. — У Джека возникла надежда. — Она была залита кровью. Слушай, может, переночуешь здесь еще разок, а я утром пораньше приеду с вещами. Что скажешь?

— Ничего. Так поеду.

Можно было бы отказаться везти его домой, но чего этим добьешься? Вызовет такси.

Перед глазами на секунду мелькнули под больничным халатом белые худые ягодицы отца, направившегося к крошечному платяному шкафу.

— Ну, смотрите-ка! — воскликнул он, открыв дверцу, вытаскивая белую рубашку гольф и светло-коричневые бермудские шорты. — То, что доктор прописал.

— Сомневаюсь, — пробормотал Джек, покосившись на Аню. — Откуда взялись веши? Вы тут утром были, не видели?..

— По-твоему, я лазаю по шкафам?

Отец пошел в ванную.

— Я на минуточку.

— Папа, это не твоя одежда.

— Ненадолго присвою. Завтра привезу.

Сдаюсь, решил Джек. Он обыграл меня — едет домой.

Пока он переодевался, Аня расхаживала по палате, выдвигала и задвигала ящики, собирая в пластиковый пакет мыло, полоскание, зубную пасту, другие принадлежности, выданные больницей.

— Нечего зря добро тратить, — заметила она. — В конце концов, за все втридорога заплачено, насколько я знаю больницы.

Быстро сунула руку за изголовье кровати, что-то вытащила, мигом бросила в пакет. Джек не разглядел, но догадался — раскрашенная жестянка-тотем.

Отец в больничных шлепанцах вышел из ванной, распростер руки, демонстрируя новый наряд.

— Смотрите-ка, идеально сидит.

— Ну, еще бы.

Джек покосился на Аню, которая отводила глаза. Какова ее роль во всем происходящем? Не права ли уборщица? Не внесла ли старушка вклад в чудесное воскрешение папы? Очень странно, хотя он уже привык к странностям.

— Готовы? — спросил отец. — Поехали!

7

На обратном пути к Вратам — Джек за рулем отец рядом на переднем сиденье, Аня с Ирвингом позади — он изложил псе, что знал об аварии, включая анонимный звонок в полицию, сделанный, кажется, до происшествия.

— Хотелось бы вспомнить, — вздохнул Том. — Помню, как выехал из дома, проехал через центральный шлагбаум, и все. Что было по дороге... почему-то не могу припомнить.

— Называется ретроградная амнезия, — объяснил Джек. — Не возвращаются воспоминания о событиях перед аварией. Вполне возможно, мозг их со временем выдаст.

Отец пристально посмотрел на него:

— Откуда тебе столько об этом известно?

Ух ты!

— Слышал нечто вроде лекции. Очень интересно.

Лекцию читал док Харгес. Джек однажды замертво расшибся, упав с пожарной лестницы. Оклемавшись настолько, чтоб добраться до Харгеса, зашившего рану на голове, он никак не мог вспомнить, что вообще делал на пожарной лестнице. Доктор рассказал о посттравматической потере памяти, антеградной и ретроградной. В конце концов через несколько дней вспомнилось, как он там очутился. И кто его оттуда столкнул.

— Ну, надеюсь, скоро выплывет. А насчет предупреждения, сделанного до аварии... — Отец покачал головой. — Невозможно. Придется забыть. У кого-то часы не в порядке. Единственное объяснение. Разве не Шерлок Холмс говорил: «Исключи невозможное, и останется истина, пусть даже самая невероятная».

Джек сотню раз это слышал.

— Да, наверно.

Впрочем, последние несколько месяцев жизни продемонстрировали, что исключить невозможное не так просто, как он раньше думал.

Когда машина остановилась в тупичке, отец, не слушая протестов сына, понес Анины покупки к ее дому. Там они с ней расстались, пообещав зайти на коктейль.

Том первым вошел в переднюю комнату.

— Наверно, надо бы сказать, господи, как приятно вернуться домой. А я не могу. Не один день пролежал в больнице, а кажется, будто вышел отсюда пару часов назад.

Он опустился в шезлонг, глядя куда-то вдаль. Наблюдая за ним, Джек понял, что он чем-то испуган. Никогда не видел, даже не представлял папу испуганным. Нельзя оставлять его в таком состоянии.

— Я пробуду еще несколько дней, — сказал он. — Если не возражаешь.

Отец посмотрел на него:

— Ты? Ведешь себя как член семьи? Что стряслось?

Видимо, на лице сына отразилась реакция на язвительный вопрос, ибо тон отца вдруг смягчился.

— Извини. Зря я это сказал. Рад твоему приезду. Даже не представляешь, как рад. Просто...

— Что?

— Почему тебя не было на похоронах Кейт? Мне до сих пор не верится, что ты не приехал.

— Не мог.

— Черт побери! Сто, двести человек собрались, матери с детьми, которых она вылечила, те, кого она малышами лечила, своих детей привезли. Чужие явились на похороны, а родной брат не мог. Она очень многим в жизни помогала, а тебе особенно, Джек. Растила, кормила тебя, одевала, пела колыбельную на ночь. Только что не дралась с матерью, чтобы с тобой понянчиться.

— Знаю, — шепнул Джек с перехваченным горлом. — Неужели ты думаешь, я не приехал бы, если б нашлась хоть какая-нибудь возможность?

— Почему ж не нашлась?

Как объяснить, что на похоронах, кроме прочих, присутствовали агенты ФБР, сотрудники Бюро по контролю за продажей алкогольных напитков, табачных изделий и оружия, без конца щелкая фотоаппаратами. В связи с обстоятельствами смерти Кейт, с событиями, которые к этому привели и были с этим связаны, засели с телеобъективами вокруг похоронной конторы и кладбища. Джек их заметил в тот самый момент, когда собирался свернуть на стоянку у похоронной конторы. И проехал мимо. Нельзя, чтобы его сфотографировали и пришпилили снимок к стене с вопросительным знаком. Не хочется даже слышать, тем более отвечать на вопрос, кто он такой.

— Просто... никакой возможности не было.

— Почему? Ты в тюрьме сидел? В больнице лежал без сознания? Такие объяснения я бы понял. А прочие...

— Я там был. Не мог прийти на похороны, а потом на могилу ходил.

— Если ходил потом, то почему не раньше?

Джек вспомнил, как злился, видя у похоронной конторы агентов. Впрочем, к злости примешивалось виноватое облегчение. Их присутствие означало, что ему не придется встречаться лицом к лицу с детьми сестры, бывшим мужем, собственным отцом. Последние дни жизни Кейт поставили слишком много вопросов, а ей не хотелось, чтоб близкие знали ответы, поэтому он не мог ничего рассказать. А главное — в каком-то смысле чувствовал себя виноватым в ее смерти. Держал сестру в объятиях, истекавшую кровью, не выпускал холодевшую руку...

— И пока длился этот кошмар, — продолжал отец, — все без конца приставали, появится ли давно пропавший Джек, я уверял, конечно, тем более что она недавно за тобой ухаживала во время болезни...

— Ты знаешь?

— Она звонила Рону в последний вечер перед смертью... рассказывала. По-прежнему заботилась о тебе, хотя ты уже вырос. — Глаза его наполнились слезами. — В прошлом году на Пасхальной неделе приезжала с Кевином и Лиззи. Не думал, что в последний раз ее вижу живой. Сам хотел к ней поехать в июле. Вместо этого отправился на похороны. — Голос чуть не сорвался в рыдание. — Мне ее не хватает, Джек. Даже когда сюда переехал, мы с ней разговаривали... Перезванивались раза по три в неделю.

Джек шагнул, протянул руку к плечу старика, поколебался — не сбросит ли? — переборол сомнения, легонько стиснул костлявое плечо.

— Кейт была замечательной личностью, папа. Ты всегда можешь ею гордиться. Она делает вам с мамой честь.

Отец посмотрел на него:

— Конечно... Кейт была замечательная. А вы с Томом... кстати, где он?

Джек вспомнил: надо позвонить брату, поставить в известность, что папа вышел из комы. Не похоже, чтобы он особенно беспокоился. Сам пока не звонит, не расспрашивает.

— Не смог приехать. Занят в Филадельфии какими-то юридическими делами.

Отец покачал головой:

— Отговорки. Том вечно занят делами, да мы ведь все знаем, кто в его жизни стоит на первом месте. И ты... сбежавший сын. Наверно, вы оба тоже делаете нам с мамой честь.

Горькие слова. Вероятно, он прав. Джек снял было с плеча руку, но отец удержал ее и пожал.

— Прости, Джек. Мне надо было высказаться. Это с самых похорон меня гложет. А поскольку ты не перезваниваешь...

— Правда, извини, пожалуйста. — Опять не знаешь, что сказать.

— ...камень так и лежал на душе. До сих пор не понимаю, видно, никогда не пойму. Ты от меня все скрываешь. А я почему-то надеюсь, что расскажешь когда-нибудь настоящую правду. — Он выпустил его руку, хлопнул себя по ляжкам. — До тех пор покончим с этой темой. Она меня угнетает.

Он минуту посидел в молчании, Джек стоял рядом с креслом, пытаясь найти слова. И не нашел. Отец встал, направился на кухню.

— Пива выпью. Будешь?

— Думаешь, тебе можно? Ты еще утром был в коме...

— Будешь или нет? — оборвал он его.

Не можешь отговорить — присоединяйся, решил Джек.

— Ладно, давай.

Том открыл холодильник, вытащил янтарную бутылку.

— Это что такое?

— "Айбор". Я тут наткнулся на такое флоридское пиво.

Отец сурово взглянул на него:

— Въехал ко мне в дом, пока я лежал замертво?

— Аня сказала, что тебе хотелось бы этого.

— Неужели?

Скачки от дружелюбия к враждебности начинали действовать на нервы.

— Слушай, если хочешь, я переселюсь...

— Не хочу даже слушать.

Он откупорил две бутылки, передал одну сыну. Чокнулись.

— Не будем поминать старое? — предложил Джек. Пока, по крайней мере.

— Не всегда так просто, как кажется, но я выпью за это. — Отец сделал глоток, взглянул на этикетку. — «Айбор Голд»? Мне нравится.

Джек сделал долгий глоток.

— Угу. Только следовало бы назвать его «Голдфингер»[33]. Можно было бы нарисовать на этикетке коварного злодея. Здорово бы получилось.

Том вытаращил на него глаза:

— Как тебе это в голову только приходит? Знаешь, я всегда боялся, что бесконечные страшилки, которые ты смотрел в детстве, превратят тебя в какое-нибудь чудовище. Теперь вижу, так оно и есть. Могу поклясться.

— Я и лирических фильмов кучу пересмотрел, пап, а лириком не стал. Видел сотню, тысячу комедий, они не сделали из меня комика. В разговорном жанре не работаю, никто не назвал бы меня душой общества, уверяю тебя.

Отец рассмеялся впервые с тех пор, как очнулся от комы. Хороший знак.

8

Они просидели в передней комнате минут двадцать, попивая пиво, беседуя, потом отец задремал в шезлонге. Джек сначала забеспокоился, что он вновь погрузился в беспамятство, встряхнул за плечо, тот отреагировал. Тогда он его оставил и вышел из дома.

Заметил сквозь дневную дымку Карла, работавшего за три дома отсюда. Увидев Джека, он заторопился к нему по высохшей траве. Из правого рукава торчала маленькая садовая лопата.

— Слышал про твоего отца, — сверкнул он желтой улыбкой. — Очень рад, что с ним все в порядке. Панорамно!

— Как?

— Да мне просто слово нравится, — пожал Карл плечами. — Так или иначе, здорово, что он очнулся.

— Спасибо. Он сейчас спит.

— Хорошо, хорошо, в самом деле. Видно, список панорамней не станет.

Позабыл бы он это самое слово!

— Какой список? — спросил Джек.

— Список жителей Врат, умерших раньше времени... Конечно, тут не про всякого можно сказать «раньше времени». Зал ожидания при похоронной конторе, вот что это такое.

— Не понял.

— У нас тут в последнее время куча ни на что не похожих смертей.

В душе у Джека что-то дрогнуло.

— Например? Наедет машина и скроется?

— Нет, ничего подобного. Я имею в виду по-настоящему странные случаи. Скажем, перед Рождеством на миссис Боргер напал десяток пеликанов. Заклевали до смерти. Говорят, один клюнул в шею, кровь рекой полилась. Всю жизнь живу во Флориде и никогда не слышал, чтобы хоть один пеликан на кого-то напал. Потом в марте мистера Лео всего пауки искусали. Бурые отшельники. — Карл передернулся. — Если б я когда-нибудь участвовал в «факторе страха», то вот от кого убежал бы. Док Харрис сказал, что они не кусаются, да поди ж ты. Бедный старик умер в больнице.

— Господи!

— В июне мистер Нойснер попал в целое гнездо коралловых змей. Еще один мертвец. Если подумать, твой папаша единственный вышел живым из больницы после несчастного случая. По-моему, добрый знак.

— Будем надеяться.

— Интересно насчет мистера Нойснера и коралловых змей. У нас тут есть поговорка: «желтый рядом с красным — до смерти опасно».

— Что это значит?

— Ну, бывают коралловые змеи с красными, желтыми и черными полосами, ядовитые, как не знаю что. А еще есть алый уж и алый королевский уж точно с такими же полосами, но совсем безобидные. Отличаются по порядку полос.

— То есть при встрече стой рядом, разглядывай полосы?

— Ну да. Если желтая полоса рядом с красной, значит, коралловая змея. Если нет — все в порядке. Не умрешь, даже если укусит.

— Я парень городской, — заметил Джек. — Увижу змею, полосатую или простую — бегу.

Гораздо предпочтительнее иметь дело со змеями в людском обличье, чем с безногими.

— Только дело-то в том, — продолжал садовник, — что я видел одну из тех змей, на которых наступил мистер Нойснер. Насчет других не знаю, а у нее рядом с красной не было желтой полоски. Не должна была быть ядовитой, а оказалась. — Он тряхнул головой. — Даже страшно становится, когда то, чему точно верил, оказывается неправдой.

Можешь мне не рассказывать, мысленно буркнул Джек. В последнее время с изнанки многих беспрекословных истин выскакивают булавки.

— Целое гнездо, говоришь? Прямо здесь, во Вратах? Откуда? Все кругом выстрижено, вычищено...

— Я и сам не пойму. Каждую неделю прохожу то самое место с косилкой, никогда змеиного гнезда не видел. По-моему, просто свернулись там ночью в клубок и лежали, пока мистер Нойснер не вышел на утреннюю прогулку. — Карл бросил взгляд в сторону Эверглейдс. — Почти как бы...

— Что?

— Почти как бы его поджидали.

Джек опять содрогнулся.

— Неужели действительно думаешь?

— Просто показалось.

— Мне тоже одна мысль пришла в голову, — сказал Джек, еще сильней передернувшись. — Декабрь, март, июнь... каждые три месяца с кем-то что-то случается. А через три месяца после июня наступает...

— Сентябрь, — подсказал Карл. — Это ты отца имеешь в виду? Только другие-то умерли тут, во Вратах, вроде как бы естественно... от птиц, змей, пауков. А твоего отца машина сбила, и не во Вратах.

Однако регулярность фатальных несчастных случаев среди жителей Врат с постоянным трехмесячным интервалом обеспокоила Джека. Тем более что папа едва не стал очередной жертвой в конце цикла.

Определенно что-то происходит, хотя, черт возьми, это никак не месть обиженных Эверглейдс.

К несчастью, возможно, за происходящим стоит нечто менее материальное, но гораздо более реальное.

9

Том проснулся, огляделся. Где Джек? Или сын ему только приснился? Может, кома — тоже сон.

Тут Джек вошел в переднюю комнату, и его охватили смешанные чувства: радость, что блудный сын вернулся, пускай всего на несколько дней, и огорчение, что авария и кома были на самом деле.

— А, — сказал Джек, — проснулся. Маловато поспал.

— Короткий сон самый лучший. После него тебя не шатает, как пьяного.

Джек пошел на кухню.

— Еще пива выпью. Хочешь?

— Нет, спасибо. Сам пей.

Глядя, как он откупоривает бутылку «Айбор Голд», Том видел, до чего сын похож на мать. Темные волосы и глаза Джейн, те же грациозные скупые движения.

Он больше года не видел младшего сына, после теннисного матча, на который уговорил его прошлым летом. Джек изменился за это время. С виду старше не кажется, а взгляд другой. Не преследующий, а преследуемый. Его преследует мысль о смерти Кейт? Или что-то другое? Чувство вины, может быть. Что ж, он должен себя чувствовать виноватым, не явившись на похороны. Чертовски виноватым.

Не знаешь, что и думать о младшем сыне. Том стремился с ним сблизиться. Специально проводил время с Джеком, пока тот рос. Незапланированное дитя. У них уже был сын и дочка, вполне довольно. Джек неожиданно появился на свет через восемь лет после Кейт, когда у родителей уже не было таких сил, какие тратились на старших. Но очень хотелось приручить мальчишку, поэтому Том нарочно старался.

Не прошло и года после гибели Джейн, как Джек исчез. Однажды позвонил домой, сказал, все в порядке, велел не беспокоиться, и больше ничего. Меньше чем за год Том потерял жену и одного сына. Никогда даже не представлял себе таких бед. Мир рухнул.

Сначала он винил себя в бегстве сына — чего-то не сделал, где-то ошибся. Потом понял: такой уж у Джека характер, он должен был исчезнуть.

В мальчике рано проявилась сообразительность, он был способнее Томми и Кейт, но старался держаться особняком, одиночкой. Неплохо учился, хотя, по общему утверждению учителей, постаравшись, добился бы больших успехов. Его все время упрекали в школе в отсутствии прилежания и в том, что он «никогда не играет с другими».

Будучи прирожденным атлетом, Джек не увлекался спортом, по крайней мере командным. Отнюдь не по собственному желанию, а по отцовскому настоянию занялся в колледже легкой атлетикой, хотя, бегая кросс, состязался не столько с командой противника, сколько с собой и с дистанцией. Два года состоял в команде пловцов. Оба вида спорта для одиночек.

Даже впервые взявшись за летнюю работу, выбрал стрижку газонов, которая делается в одиночку. Взял семейную газонокосилку, самостоятельно принялся за дело. В колледже требовалось больше денег, поэтому он нанялся в помощники к местному садовнику-декоратору.

Больше всего любил читать фантастику — покупал каждую книжку с чудовищем или космическим кораблем на обложке, — смотреть старые фантастические фильмы, страшилки.

Том за него беспокоился, уговаривал чаще бывать в компаниях. Чудесная суббота! Пошел бы ты в парк да побегал с мячом. Джек неохотно садился на велосипед, нажимал на педали. Потом, проезжая по городу, Том видел велосипед на цепи у колонки за кинотеатром, где днем по субботам крутили двухсерийные фильмы ужасов.

Он тогда беспокоился и сейчас беспокоится. Насколько ему известно, Джек зарабатывает на жизнь наладкой электроприборов. При редких встречах за пятнадцать последних лет, которые можно пересчитать по пальцам одной руки, Том, расспрашивая, как дела, неизменно получал уклончивые ответы. Возможно, Джек чувствовал отцовское разочарование. В самой по себе профессии ничего нет плохого, миру необходимы люди, способные налаживать технические и электронные приспособления, без которых немыслима современная жизнь. Хорошо. Но он ждал большего от своего сына. Джек три с половиной года проучился в колледже, не используя полученных знаний. Что будет делать, когда ослабнет зрение, руки от артрита распухнут? Надеется на схему Понци[34], именуемую социальным страхованием? Лучше не надо.

Самое огорчительное, что Джек не пустил корней, не завел связей, плывет по течению. Не совсем неудачник, однако...

В чем дело? Почему он так секретничает, когда дело касается его жизни? Разумеется, каждый имеет право на личную тайну, но на самом деле почти кажется, будто Джек что-то скрывает...

В этом году Том набрался храбрости, спросил, может, он гей? Джек с искренним смехом заверил, что любит только женщин. Похоже на правду. Нечего отрицать, он почувствовал облегчение. Впрочем, если бы сын сказал «да», постарался бы с этим смириться. Хорошо, что не возникло подобной необходимости.

Если дело не в этом, то в чем? Может, он пристрастился к наркотикам? Хуже того, торгует? Том взмолился — только не это — и почему-то понял, что нет.

Пожалуй, больше всего его угнетает, что Джек не воспользовался полученным образованием. Том высоко ценит образование. Сам бился за него смертным боем.

Он мысленно вернулся в собственное детство. Родился во время Великой депрессии в семье фермера-овощевода под Кэмденом, который и до экономической катастрофы, и после еле сводил концы с концами. У них всегда была хотя бы еда на столе, пусть даже только собственноручно собранные овощи.

Отец Тома застал Первую мировую войну, к началу Второй был уже староват для призыва, что не остановило его от попытки записаться в добровольцы, услышав, что японцы натворили в Пёрл-Харбор. Том в то время страшно боялся вскоре увидеть бешено бегущие по американским улицам орды желтолицых людей. Читал в конце тридцатых в позаимствованных у школьного приятеля журналах «Оперейтор-5» многочисленные сценарии подобного развития событий.

Отца в добровольцы не взяли, японцы не ступили ногой на землю Северной Америки. Страхи оказались напрасными.

Когда Тому стукнуло восемнадцать, денег на колледж не было. Он хорошо закончил среднюю школу, однако не настолько, чтобы получить стипендию. Поэтому пошел в армию. Время было мирное, армия казалась вполне надежным местом: заработаешь немного денег, по возможности скопишь, может, мир между делом посмотришь. Самое главное — она дает шанс выбраться с фермы.

Через год он действительно повидал мир. Отправился в Японию, потом в Южную Корею, участвуя в «полицейской операции» ООН. Прошел с боями от солнечного Сеула до ледяных гор Северной Кореи, где стал очевидцем смертоносных налетов красных китайцев. С тех пор много лет просыпался в поту, содрогаясь от воспоминаний. Кошмары, по крайней мере, снились ему живому, в отличие от многих сослуживцев, вернувшихся домой в гробах.

В Штатах нашел дневную работу, поступил в вечернюю школу, воспользовавшись «солдатским биллем о правах»[35], получил диплом бухгалтера, а вскоре и квалификацию ревизора. Начал работать в фирме «Прайс уотерхаус», где и прослужил до конца. Сумел обеспечить жену и детей всем, чего ему не мог дать отец. Самое главное — дал детям высшее образование. Том-младший и милая Кейт отлично им воспользовались. В результате в семье появились юрист и врач.

А Джек...

Объект его раздумий сел в кресло напротив.

— Папа, можно тебя кое о чем спросить?

— Ну конечно.

— Как ты в такое время оказался на проселочной дороге?

Том едва не ответил, что это его не касается, но прикусил язык. Надо спрятать гнев, забыть прошлое, радоваться настоящему.

Получится ли? Следует постараться.

— Просто ехал. Плохо сплю в последнее время. Лежу в постели с закрытыми глазами, а сон не идет.

Говорят, не можешь заснуть, не лежи, поэтому решил проехаться.

— И что делал?

— Да ничего. Много раз останавливался, сидел на капоте, на небо смотрел. Не поверишь, Джек, ночью можно колесить по тем самым дорогам и ни души не встретить. Останавливаешь машину, выключаешь фары, выходишь, над головой звезды, каких я никогда не видел, только в детстве в Джерси, воздух такой чистый, что Млечный Путь виден. Дух захватывает.

— Всегда ездишь одной дорогой?

— Почти. Не так-то тут много дорог на выбор.

— Значит, маршрут постоянный.

— Наверно. Почему ты спрашиваешь?

Джек сделал глоток из бутылки.

— Пытаюсь сложить вместе кое-какие кусочки. Если там никто не ездит, ты останавливаешься перед знаками «стоп»?

— Разумеется. Может быть, смысла нет, но... Наверно, по привычке. Вдобавок я никуда не еду, поэтому не тороплюсь.

— Копы думают, будто ты проскочил знак и на тебя налетела машина, мчавшаяся по Южной дороге. Какая-то большая машина.

Том покачал головой:

— Хотелось бы вспомнить.

Его бесконечно мучил выпавший кусок жизни — важный кусок, из-за которого он несколько дней пролежал в коме. Немного... нет, сильно пугало, что не вспоминаются никакие детали. Именно поэтому он не мог оставаться в больнице. Если уж суждено, лучше жить в темноте и неведении о случившемся здесь, в знакомой обстановке, где он чувствует себя хозяином, распоряжается собственной жизнью. По крайней мере, думает, будто распоряжается, пусть даже это иллюзорное ощущение.

— Помнишь женщину, на которую в прошлом году напали пеликаны?

— Конечно. Адель Боргер. Жуткое дело. Я слышал, она шла с двумя другими женщинами, на которых пеликаны не обратили внимания. На нее одну набросились. Говорят, в клочки разорвали.

— А мужчину, которого ужалили змеи?

— Эд Нойснер. Кто тебе о них рассказывал?

— Карл, садовник.

Том не сдержал улыбки.

— Телеграф, телефон. Собирает во Вратах все сплетни. В голове не особенно яркая лампочка, но человек хороший, работник усердный. Хотя бывают у него дикие идеи. Он уже знакомил тебя с теорией обозлившихся Эверглейдс?

— Угу, — кивнул Джек. — Возможно, не так уж далеко от истины. Еще кого-то пауки закусали...

— Джо Лео... И что?

— Никто в этих смертях ничего общего не заметил? Скажем, что между всеми случаями промежуток в три месяца.

— Нет. — Действительно? Промежуток в три месяца? — Никому даже в голову не пришло. С чего бы? Простое совпадение.

— Не видишь, что несчастный случай с тобой укладывается в ту же картину?

Боже милостивый, и правда. Мышцы спины скрутил спазм, но всего на секунду. Совпадение, и больше ничего быть не может.

Том натужно улыбнулся:

— Вот чем ты занимаешься в свободное время — изобретаешь заговоры?

— Фактически да. — Джек пристально смотрел на него.

— Только, пожалуйста, не рассказывай, что веришь в НЛО.

— С инопланетянами? Нет, пожалуй. А с верой в совпадения пришлось расстаться.

Его удивил мрачный тон сына.

— Что это значит?

— Ничего, — покачал головой Джек. — Может, начитался лишнего. На минуту возникла безумная мысль, что заправляющие Вратами шишки убирают самых здоровых и крепких жителей, возвращая себе их дома.

— Мысль в самом деле безумная.

— Уже понял, — вздохнул он, — тем более что дома остаются супругам. Исчез мотив для сценария.

— Но... — пробормотал Том, у которого по спине сильней забегали мурашки, — Адель была вдовой, а Джо с Эдом вдовцами.

— Господи Иисусе, — охнул Джек, и они уставились друг на друга.

10

В мысленном представлении, глядя хотя бы одним накрытым раковиной глазом, Семели мчалась прыжками, подскакивая на фут-другой от земли. Перед лицом мелькали пучки меч-травы, потом она плюхнулась в мелкий пруд, вновь нырнула в траву. Продвижение давалось тяжелей прежнего. Каждый год в сентябре она — верней, Дьявол — проделывала весь путь под водой. Теперь дело другое. Тем не менее засуха не мешала ей направлять Дьявола туда, куда нужно.

Труднее по другой причине: приходится прокладывать путь, отыскивать вехи всего одним глазом.

Наконец, искомая заводь. Уровень воды упал, хоть не так низко, как в прочих местах. Скользнули над водой, глубоко нырнули. Дьявол видел под водой отлично, лучше всякого человека, и вскоре нашел вход в туннель.

Проникли в темную дыру, столь темную, что даже глаза Дьявола не справлялись. Давным-давно при сотворении этой земли под действием каких-то неведомых сил в известняке образовался туннель. Ширина позволяла проплыть Дьяволу, хоть и с трудом. Действуя вслепую, Семели на развилке туннеля направила Дьявола влево.

Казалось, прошла целая вечность; со временем над головой забрезжил свет. Дьявол рванулся вперед. Она чувствовала, как он изголодался, однако придержала, замедлила ход, остановила в нескольких футах от поверхности, потом позволила медленно всплыть, высунув только глаза и кончик носа. Шагавшая в пруду цапля взлетела. Умная птица. Пока Дьявол дышал ноздрями, Семели сосредоточилась на доме старика.

Встретившись нынче в городе с его сыном лицом к лицу, жаждала его снова увидеть. Чувствовала, что между ними щелкнул какой-то контакт. Чудо. Судьба. Несомненно.

Стала следить за домом глазами лягушки, поджидая его возвращения, и пережила настоящее потрясение, видя, как он подъезжает со старой каргой из соседнего дома и со своим отцом! От ужаса чуть раковину не уронила, но потом опомнилась. Поняла — что-то ей помогает, большое, могучее, может быть, сами Глейдс руководят событиями. Старика теперь легче достать, чем в больнице. Дом в пределах досягаемости.

И она привела к дому Дьявола, чтоб нанести удар. Дело надо закончить. А оно связано именно со стариком. Он должен быть принесен в жертву и умереть до прихода огней.

В награду со смертью отца исчезнут все преграды между ней и сыном. По велению судьбы они сойдутся.

Семели наблюдала за передней дверью. Когда же старик выйдет? Вообще выйдет ли?.. Может быть, долго придется ждать.